Текст книги "Мы говорим на разных языках (СИ)"

Автор книги: Серый Шут

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 10 страниц)

Герда зажала рот рукой, всматриваясь в лицо сказочного эльфа из своего детства и с трудом складывая одно и другое.

«Обручена… Лена?! С ним?!.. Невозможно! Нет… просто фото как-то сюда попало… квартира же съемная…»

Фото вылетело из рук, как будто вырванное ураганом.

Герда вскинула глаза и окунулась в ледяную болотную муть чужого взгляда.

Машина Времени “Ветер над городом”

Машина Времени “Пока не спущен курок”

====== Любовь это... ======

Бесконечно долгая минута, пока они смотрели друг другу в глаза, показалась Герде чудовищем, ободравшим с нее кожу как будто крупным наждаком.

Никогда в своей жизни она не видела настолько тяжелого, уничтожающего взгляда, который словно медленно счищал с нее все защитные покровы один за другим, пока не содрал все до костей.

Грэнзэ очень-очень тихо выдохнул сквозь зубы и разжал кулак, опуская руку.

«Неужели он бы меня ударил?»

Герда заметила движение, разорвавшее оцепенение, казалось, самого воздуха в комнате, и тоже выдохнула.

– Извини, я просто…

– Уйди, – брат Грэя положил фотографию на столик изображением вниз и сел в кресло.

– Я просто…

– Ты тупая? – болотно-зеленые глаза поднялись снова, отвлекаясь от созерцания зажигалки, извлеченной из кармана. – Или я не на том языке изъясняюсь? Свали в туман. Так лучше? Или не изволит ли Ваша Милость покинуть сии убогие апартаменты как можно быстрее?

Герда отступила на шаг, пораженная той брезгливостью, которая сквозила в голосе Грэнзэ, только что с языка не капая, как яд.

Ей стало обидно и больно.

Она же просто хотела сделать доброе дело – просто привести в порядок это убогое жилище, чтобы в нем хоть жить можно было бы, а ей вот так вот в лицо швыряют презрение неизвестно за что.

– Что я тебе сделала? – она упрямо вскинула подбородок, желая выяснить, в чем проблема.

Грэй спит и не может вмешаться, но он привел ее в свой дом, где они будут жить, значит, черт побери, она имеет право знать, чем так не угодила его брату.

Грэнзэ вскинул брови и уставился на нее крайне удивленным взглядом, словно с ним заговорила тумбочка, или домашняя кошка, которую он уже второй раз сгоняет со стола, а она все никак не скумекает, что ей тут не место.

– Что? – переспросил он. – Ты о чем вообще, куколка?

– Ты относишься ко мне, как к грязи! – выпалила Герда, сверкнув глазами. – Презрительно цедишь слова, как будто ты царь вселенной, а я – ничтожество! Даже не прощаешься и не здороваешься, а теперь считаешь, что можно отделаться от меня брезгливым «уйди», как от уличной шавки…

– А чем ты лучше? – перебил Грэнзэ, сел в кресло, рассматривая Герду с откровенным интересом, и закурил, откинув головы на спинку. – Пролезла в мой дом непрошенной, пожрала, попила, переночевала и решила побродить по комнатам, пока хозяев нету. Не удивился бы, залезь ты спать на мою постель…

– Это больше похоже на подстилку, – скривилась Герда, задетая уже за живое. – Так что вряд ли может прельстить хоть кого-то.

Грэнзэ холодно усмехнулся, выпустив в ее сторону струю серого дыма.

– Думаю, это тебя касается в последнюю очередь. А теперь спрошу еще раз – я неясно выражаюсь? Выйди и закрой дверь с той стороны. Ты – подружка Грэя, и только по этой причине я не советую тебе закрыть за собой входную дверь и больше не показываться мне на глаза. Хотя ума не приложу, что он в тебе найти мог.

Уже отвернувшаяся к двери Герда не выдержала и бросила через плечо.

– Видимо, то же, что ты в Лене когда-то.

– Бесстрашная, как инфузория, – досадливым вздохом ударило ей в спину. – Просто непостижимо, как дожила-то до своих лет.

Герда взбешенно оглянулась, возмущенная до глубины души таким сравнением, и уставилась на Грэнзэ, который насмешливо щурился, лениво стряхивая пепел прямо на пол. В его взгляде даже гнева уже не было, усталость, смешанная с какой-то горечью и приправленная изрядной долей сарказма.

– Интереснее, как такое хамло дожило до своих лет, не научившись элементарно уважать женщин и своих гостей! Долго оскорбления придумывал? Со вчерашнего вечера?! Чертовски остроумен.

Грэнзэ тихо засмеялся.

– Ага, вот ночь не спал – думал, как бы мне так поизящнее эту курицу оскорбить и за что бы, а тут – бах, она сама повод выдала, заявившись в мою комнату и нарушив все мыслимые правила этикета, которыми так кичится ее высшее обсчество.

Герду передернуло от того, как брезгливо он произнес последние слова. Словно она была виновата в том, что родилась там, а не тут, в грязном захолустном районе, что у нее все было, что она была красива и образована, в отличие от них.

– Ты с ней так же разговаривал? – не выдержала она. – Да что я тебе сделала такого, что ты, еще ничего обо мне не зная, уже так общаешься?!

Грэнзэ нахмурился, и на секунду в его глазах сверкнуло что-то опасное, впрочем, тут же ушедшее обратно на глубину.

– Ты последняя, кого это касается. Все, свали уже, пока я терпеливый.

– Ошибаешься, – Герда запальчиво вскинула голову. – Я знала Лену, знаю ее семью, ее родителей…

– Ни черта ты не знаешь, – Грэнзэ закрыл глаза. – Ты считаешь, что тебе все-все известно, потому что мама и папа дали тебе ощущение безграничной власти, окружив заботой и безопасностью, дали дом, образование, машину. Сейчас ты раздражаешь меня, потому что знаешь, что Грэй мой брат, и я тебе ничего не сделаю, пока ты зачем-то ему нужна. А большего в твоей голове не помещается.

– Ты хоть любил ее? – Герда окатила Грэнзэ холодным взглядом, понимая, что ему просто наплевать на ее слова.

«Если любил, то ему будет больно, потому что Лены нет больше. Может, так начнет нормально разговаривать?»

– Сядь, – Грэнзэ неожиданно поднялся и толкнул Герду на расстеленную на полу постель. – Давай о любви потолкуем, куколка.

Не удержав равновесие, Герда упала, больно ушибив ладони, и вскинула голову, напуганная этим резким движением, ненормальным для уставшего человека.

– Ты-то точно считаешь, что о любви знаешь больше моего, – Грэнзэ сел обратно в кресло, вытащил из-под него полупустой ящик с пивом и достал одну бутылку. – Великая Герда, такая сильная, такая отважная, явившаяся сюда по зову своего сердца, разглядевшая в Грэе массу прекрасного за грязными шмотками и нечесаной башкой, готовая подарить ему весь мир. Что ты о нем знаешь хоть? Что ты ему дать можешь? Или что ты можешь для него сделать?

Герда сощурилась, поджав под себя ноги, и неловко натянула на колени толстовку Грэя, вдруг смутившись.

– Я люблю его, – твердо ответила она. – И дам все-все. Все сделаю, чтобы он был счастливым.

Грэнзэ качнул головой, задумчиво рассматривая голую лампочку на потолке сквозь темное бутылочное стекло.

– И какое оно, по-твоему, это его счастье? Утащить в твой паскудный мирочек, научить вязать удавку на шею и улыбаться всем и каждому вне зависимости от того, что он думает на самом деле? Сидеть около тебя, потому что тебе так хочется? Охуенные перспективы! То, что надо.

Герда передернула плечами и упрямо мотнула головой. Нет. Конечно же, нет. Она не хотела ограничивать Грэя или менять его, поэтому и приехала с ним сюда, а не настояла на том, чтобы они остались у нее. Она хотела жить с ним, делить его интересы, радоваться тому, что они вместе. Просто жить и все.

– Я не знаю, чем я тебе так не нравлюсь, – возразила она. – Но ты должен понять, что я и Грэй любим друг друга и будем вместе. Нравится тебе это или нет.

Грэнзэ задумчиво покачал головой, сделал большой глоток пива и повернулся к Герде, убирая за ухо волосы.

– Любовь – это каторжный труд, детка. Это чудовищная непосильная ноша, которую ты тащишь, пока не надорвешься и не сдохнешь под ней. Готова к такому? Любовь давит, уродует, выворачивает наизнанку и потом отнимает то, что тебе дорого, когда у тебя больше нет сил это держать. Она предает, бьет в спину, оставляет тебя за порогом, мешая с грязью. У любви свои крылья, но чтобы дать им силы, она с корнем вырывает твои. И вот тот, кто любим, уже взлетает в рай, а ты остаешься гнить на земле. Ты этого хочешь Грэю? Любви?

Герда потрясенно молчала, уставившись на Грэнзэ и даже приоткрыв рот.

Она никогда не думала о любви так. Ей хотелось влюбиться, но Дима не подошел ей, хотя они делили постель и даже могли радовать друг друга. Но она ждала большего от отношений, ей хотелось, чтобы сердце колотилось бешеным ритмом вместе с другим, отвечало, рвалось из грудной клетки к тому, кто стал дороже всего на свете…

– Любовь – это счастье, это дар, а не проклятие, – Герда покачала головой. – Может, тебе не повезло, и ты не встретил своего человека, но это не значит, что так живут все. Мы встретили – я и Грэй, и нам хорошо вместе. Лена была слишком далекой для тебя…

– Лия, – Грэнзэ сделал еще один глоток пива и отвернулся. – Это вы ее как Лену знали, но ее звали Лия. Далекой она стала теперь, а тогда... ты влюбленная дурочка, придумавшая себе картинку. Это пройдет. Иди, досыпай, и не забудь мамке позвонить, потому как твоя тачка торчит у меня под окнами, и я не хочу, чтобы сюда нагрянули менты в поисках похищенной доченьки Госпожи Орловой, которую уже изнасиловали десять раз, избили и хотят за нее выкуп.

Герда поднялась и минуту пристально рассматривала Грэнзэ, пытаясь уложить в голове все, что услышала.

Циничный до мозга костей, злой, считающий, что ему одному все известно, он показался ей каким-то странно-больным в эту минуту. Он, видимо, и в самом деле неплохо знал ее общество, раз рассмотрел сходство Герды и ее матери и точно назвал фамилию, но вот в остальном он ошибался.

– Ты не прав, – Герда покачала головой, направившись к двери. – Любовь – не чудовище, она – дорога в рай.

– Да-да, – Грэнзэ серьезно кивнул. – Именно туда. И очень короткая надо сказать. Если по твоей вине хоть что-то случиться с моим братом – клянусь тебе, ты его переживешь ненадолго, Герда. Это не угроза, не подумай. Это просто факт, как и то, что на дворе уже утро.

Герда вздрогнула, но не обернулась, открыв дверь.

– Ты ничего не знаешь о любви, Грэнзэ.

– Угу, – он оказался у нее за спиной и слегка подтолкнул вон из своей комнаты. – Ничего не знаю. Мамке позвони, сказал… и мужу стоило бы.

====== кофе с корицей и неблагодарность ======

Первым желанием, которое возникло, едва за спиной закрылась дверь, было тихонечко одеться и уехать. Дождаться дома, пока Грэй приедет за ней, и там выплакать ему свою лютую обиду на его несправедливого брата, который мало что нахамил, так еще и как ребенка выставил вон, сказав «маме позвони!».

«Сама разберусь, когда и кому мне звонить».

Ароматный запах свежего кофе вытравил все эти мысли, заставив прислушаться. На кухне шипело масло на сковородке, и кто-то явно готовил завтрак.

«Грэй встал. Странно, что искать меня не начал… или услышал наш разговор и решил не вмешиваться? Зря, я была бы не против поддержки в его лице, хотя очень приятно, что он встал, чтобы сделать кофе».

Герда вышла на кухню и удивленно вскинула брови. У плиты спиной к ней стола высокая рыжеволосая девушка, быстро резавшая помидоры.

– Кофе на столе, – не оглядываясь, сообщила она. – Ты рано сегодня. Что-то опять приключилось?

В ее голосе прозвучала улыбка. Герда нерешительно села за стол и придвинула к себе чашку горячего кофе, явно свежесваренного, с молоком и корицей.

– Я ненадолго заскочила. Лиссу хочу в кино вечером забрать. Скажи Грэнзэ, что мы не поздно вернемся, обед я на плите оставлю…

Девушка обернулась и чуть не высыпала помидоры мимо сковородки.

– Ой!

– Привет, – Герда улыбнулась, напрягшись внутри, готовая и тут увидеть язвительное злое лицо.

– Извини, – девушка стряхнула помидоры в яичницу и повернулась обратно. – Я думала, Грэй встал. Ты его подружка?

– Да, видимо, – Герда немного расслабилась. – Предложение насчет кофе в силе?

– Конечно, – девушка неловко убрала за спину ярко-рыжие локоны, лежавшие на плече, и поставила на огонь чайник. – Рада знакомству. Он не говорил, что стал с кем-то встречаться, я…

– Ты, видимо, Юма? – Герда с наслаждением отпила крепкий, горячий кофе, мысленно отметив, что готовит эта девушка просто превосходно. – Грэй о тебе рассказывал.

Юма улыбнулась ей и вернулась к готовке.

– А я – Герда.

– Красивое имя, – Юма кивнула, не оборачиваясь, и достала с полки банку с приправами. – Грэнзэ дома?

– Угу, – Герда заметно помрачнела, поняв, что отравитель ее жизни сейчас явится на кухню, привлеченный, как и она, этими заманчивыми ароматами. – У себя в комнате.

– Ясно, – Юма опять кивнула. – Ты завтракать будешь? Я вообще не знала, что у парней гости – так бы приготовила побольше…

Герда уже хотела вежливо отказаться, но Юма плюхнула прямо перед ней тарелку с глазастой яичницей, украшенной помидорами и зеленым горошком.

– Я еще сделаю.

Налив еще одну чашку кофе и закинув в сковородку дополнительно три яйца, Юма села напротив и подперла голову рукой.

– Давно вы вместе? Я не видела тебя раньше.

Герда улыбнулась, поглощая удивительно вкусную яичницу и отодвинув в сторону консервированный горошек, который она терпеть не могла.

– Мы недавно познакомились, вообще-то. Просто Грэю не очень понравилось у меня, и он пригласил меня к себе.

Юма снова улыбнулась. Совершенно приветливо и искренне.

– Ты очень красивая, – бесхитростно сообщила она. – Я не видела тебя раньше в нашем районе. Ты откуда?

Герда замялась, сделав вид, что отделяет шкурку помидора от мякоти, и не зная, как ответить – вдруг Юма тоже сейчас окатит ее брезгливым взглядом, едва узнав, откуда она родом.

– Не рассказывай, – неожиданно мягко засмеялась Юма и взяла ее за руку. – Ногти ухоженные, и кожа на руках мягкая, ладонь тоненькая, как у куколки… как вы вообще пересеклись-то? Грэй же никуда не выползает из района, а сейчас тем более.

Герда удивленно подняла взгляд. Вот так? Вот так запросто никакой враждебности и брезгливости? Открытая светлая улыбка и ясный теплый взгляд?

«Видимо, в семье не без урода, – невольно подумала она. – Грэнзэ явно выделяется тут, как белая ворона, своим сарказмом и злостью. И что она только нашла в нем?»

– Вообще-то, я убежала с похорон, – тихо ответила Герда. – Сама не помню, как тут оказалась. Грэй меня от дождя укрыл, а потом я решила кофту ему вернуть… так и познакомились.

Юма кивнула, продолжая улыбаться.

– Да, похоже на него. Ты завтракай, чайник потом выключи, ладно? Я посплю часик и потом уже Лиссу разбужу.

Она поднялась и вышла, оставив за собой шлейф дешевых духов и физически ощутимого тепла.

Герда проводила Юму взглядом и уютнее завернулась в кофту Грэя, медленно потягивая кофе.

Этот короткий, но удивительно теплый разговор не смог полностью перечеркнуть утреннюю стычку с Грэнзэ, но подарил какую-то светлую уверенность, что в этом доме ей будет хорошо, несмотря на мрачного братца Грэя.

«В конце концов, если я все правильно поняла, дома он не так уж и часто бывает, так что сталкиваться не будем. А если его дочка такая же приветливая, как Юма, то все вообще будет замечательно, и рано или поздно этот надутый павлин тоже поймет, что я нормальная, и не надо всех одной меркой мерять… Мало ли что у него там не сложилось. Хотя странно, потому что Лена же такая красавица была – просто фарфоровая куколка. Жаль, от рака умерла рано. Что она-то могла в этом чучеле найти огородном? Вот не зря говорят, что любовь зла, а козлы этим пользуются. Лена, а теперь вот Юма, тоже красавица, готовит отлично и явно заботливая. А ему опять не так!»

Мысли оборвал короткий поцелуй в макушку.

–Ты чего вскочила в такую рань? – Грэй сел рядом с ней и придвинул к себе кофе. – Спала бы еще.

Герда улыбнулась ему, отбросив все проблемы, занимавшие голову, на задворки сознания. Теплый поцелуй оказался таким же согревающим, как горячий кофе.

– Я привыкла так.

Грэй усмехнулся и качнул головой.

– Я смотрю, с Юмой уже познакомились. Как она тебе?

– Замечательная, – Герда не удержалась от еще более широкой улыбки. – Очень приветливая и готовит вкусно.

– Еще бы! – Грэй засмеялся. – Она же в кафе работает. Официально – официантка, а реально часто вместо Генки готовит, когда он напивается и путает перец с корицей. Правда, Грэнзэ вечно ворчит, что она хозяйничает на кухне, но ей по фиг, по-моему – главное всем успеть приготовить.

Герда вздохнула.

«Интересно, а есть хоть один способ угодить этому вечно всем недовольному типу? Ему готовят, над ним носятся, а он еще и недоволен, блин! Что за человек?!»

– Она сказала, что куда-то собирается с дочкой твоего брата пойти.

Грэй пожал плечами.

– Ну, сама разберется. Лучше бы втроем свалили гулять, конечно.

Герда подавленно кивнула. Вот и в самом деле она бы была только рада, если бы Грэнзэ тоже умотал куда-нибудь, оставив их вдвоем.

– Свалю-свалю, не беспокойся, – раздалось из коридора. – Гулянки – это по твоей части, а у меня дела есть.

Грэй засмеялся и встал, налил кофе в большую серую чашку и поставил на стол, как назло, прямо около Герды.

– И тебе не спится? Я думал, ты дрыхнешь, как сурок.

– Дрых бы, если бы не некоторые, – Грэнзэ ввалился на кухню, раздраженно раздергивая руками спутанные волосы. – Раз поспать не дали, то хоть дайте спокойно кофе выпить.

Он грохнулся на стул, все еще шипя и раздирая свою нечесаную гриву, потом махнул рукой, матернулся и в три глотка выпил всю чашку.

– Позавтракай хоть, – Грэй удержал брата за плечо, когда тот начал подниматься, собираясь уйти. – Опять же на весь день свалишь.

Грэнзэ на секунду задержал взгляд на тарелках с яичницей, потом передернул плечами, словно от отвращения, и отвернулся.

– Сами жуйте. Сто раз же просил ее не тратиться на жрачку. Для кого тут выпендриваться этими изысками, бля?

Он качнул головой и вышел, покопался в коридоре, словно что-то отыскивая, и хлопнул входной дверью.

Герда, напряженно молчавшая все это время, осторожно выдохнула и подняла на Грэя потемневший от гнева взгляд.

Тот пожал плечами и стал неторопливо поглощать яичницу.

– Как всегда, – бросил он. – Ничего в этой жизни не меняется.

– Почему? – Герда отсчитала семь ударов сердца, заставляя себя успокоиться, и только потом заговорила, чтобы не сорваться на крик. – Почему он так гадко поступает? Юма же старалась тут, придя, как я понимаю, с работы. Даже спать не легла сразу, а бросилась готовить. Это же ради него. Сразу видно, как она его любит, а эта… а он даже попробовать не захотел! Как так можно?!

Грэй поднял взгляд и чуть склонил голову набок.

– Долгая история. Грэнзэ не любит, когда Юма так делает.

– Ты прости меня, но более странного и неблагодарного типа я в жизни не видела! – выпалила Герда, вскакивая из-за стола. – Просто невыносимый!

Грэй засмеялся. Но не весело и легко, как обычно, а как–то натянуто и даже горько.

Герда вскочила и убежала в комнату, давая понять, что, с ее точки зрения, ничего веселого в этой ситуации нет.

«Я потом как-нибудь расскажу тебе, если захочешь, – Грэй собрал со стола тарелки и бросил их в раковину. – Бля, а я же мотик там оставил. Вот же, идиот, как теперь, пешком, что ли, за ним идти-то? Ладно, потом разберусь как-нибудь».

Он вернулся в комнату и улегся на диван, потянув сидевшую на самом краешке Герду к себе.

– Не бери в голову, – прошептал он ей в шею. – Давай просто ни о чем не думать сейчас, а?

Герда прикусила губу, стараясь последовать этому совету, но полностью отделаться от мыслей не смогла.

«С ней все в порядке, не волнуйтесь. Просто загуляла с подружкой. Вернется через день или два. Если не верите – позвоните. На работе она не появится сегодня».

Сэльва дважды перечитал записку и только потом поднял взгляд.

– Ты хоть понимаешь, во что ввязываешься? – негромко спросил он. – Это же Орлова-младшая.

– Я в курсе, – Грэнзэ хмуро кивнул. – Передай, а, сделай доброе дело. Ты же швейцара в том подъезде знаешь.

Неодобрительно покачав головой, Сэльва почесал щеку, потом затылок и покрутил в пальцах листок.

– Ради тебя – так и быть, сделаю, – решил он. – Но это ж за версту проблемами пахнет. Ты только-только из одних выпутался.

– И из этих тоже выберусь. – Грэнзэ потер воспаленные от недосыпа глаза. – Слушай, я подремлю на складе, ладно? На сегодня же вроде нет ничего срочного?

– Спи, – Сэльва неодобрительно хмыкнул. – Вот же судьба смешная штука, а? Именно Орлова. Любая другая – не так забавно было бы.

– Мудак мудака видит издалека, мой витающий в облаках брат и эта возвышенно-идеальная дура. Что надо! – Грэнзэ поднялся, пожав плечами. – Ты только вспомни ее скорбное лицо на свадебных фото. Неделю же все газетенки смаковали этот брак. «Богатство и голубая кровь»! Идеально, как ее мамаша в интервью сообщила.

– Таким всегда мало, – Сэльва тоже поднялся, складывая записку. – Дай им голубую кровь в их детях, и они непременно захотят громкую фамилию, а потом царский скипетр. Все как в сказке про рыбку и старика.

– И закончится все так же, – Грэнзэ прищурился. – Я вспомнил, надо еще кое-что сделать, а потом уже спать залягу.

– Если так закончится, зачем ты стараешься? – бросил ему в спину Сэльва, стараясь, чтобы вопрос прозвучал как можно более безразлично.

– Да по ходу Грэю она нужна. Че мне еще делать-то остается?

====== бизнес, любовь и гречка ======

Ждать пришлось долго.

Грэнзэ давно научился отключать секунды от разума и тратить время вынужденного бездействия на решение своих дел. Хотя бы на попытки теоретически построить выход из ловушки, в которую сейчас угодил.

«Денег уже не появится, так что можно не парить себя хоть этой проблемой, – мрачно размышлял он, отыскивая в удавке проблем хоть что-то хорошее. – Во всяком случае, Кир мне теперь ничего не должен. Это хорошо. Приятно, что на тот свет он ушел без долгов – так оно легче. Может, ему даже хватит на рай… особенно учитывая, что Ник вдогонку отправился. Интересно, если отбросить все проповеди батюшек и напрямую спросить самого Христа – вот любовь, правильные устремления и хороший характер перекрывают грех извращенных чувств? Ник попадет в рай?»

Взгляд сам собой зацепился за аккуратный киоск около остановки.

Выставленные в витрине чипсы и жвачки заставили желудок неприятно дернуться.

Грэнзэ отвернулся, удобнее устраивая голову на руле мотоцикла. Полулежа и глазея на недостроенную высотку, около которой ждал, он вернулся к своим мыслям.

«А еще очень интересно, если там, на небе, есть Бог, то какого лешего он смотрит не туда, куда надо? Неужели ему так сложно поправить все? Зачем столько говна вокруг? И зачем он Грэю эту Герду подсунул? Что, неужели всевидящий и всезнающий не читал сказок и не подозревает, чем такое заканчивается?..»

– Леха?

Грэнзэ резко сел, сбрасывая ноги с седла, и уставился на подошедшего к нему молодого человека.

– Я должен был догадаться сразу, что ты в этом замешан. Думал, проклятия нашего района уже нет в живых. Ты давно не показывался.

– И тебе доброго дня, – Грэнзэ поднялся, настороженно оглядев улицу.

«Неужели один? Ну, хоть тут Бог не жопой повернулся – спасибо ему».

На минуту оба застыли, изучая друг друга взглядами.

Дима первым нарушил молчание, нервно переступив с ноги на ногу.

– Где она?

Грэнзэ вздохнул и отвел глаза, сунув руки в карманы.

– Вернется, – бросил он сквозь зубы. – Сейчас поиграет в Золушку, поймет, что за вымытый пол принцы в кровать не падают, и вернется. Просто не хочу, чтобы кипишь поднимали. Никуда она не пропала, никто ее не крал и не насиловал – решила немного в романтику поиграть.

– Издеваешься, да? – Дима нервно усмехнулся, пытаясь отыскать на знакомом лице хотя бы намек на испуг. – Мы говорим о моей жене.

Грэнзэ вздохнул и сел обратно на мотоцикл, упершись локтем в бак.

– Мы говорим об Орловой-младшей, на чьих деньгах ты очень удачно женился. Давай прямо – тебе же дела до нее нет.

– Ошибаешься, – Дима чуть подался вперед, невольно сжав кулаки. – Я понимаю, что ты очень нужен кому-то там, где расфасовывают наркоту и продают дешевых баб, но, Леш, подумай хорошенько – ты не с той девушкой в этот раз связался. Не знаю, чем ты Герде голову заморочил, но сделай доброе дело, верни мне жену, а себе сохрани шанс пожить еще немного. Тебе же есть ради кого, а? Ну хоть кто-то тебе дорог?

– Может и есть, – Грэнзэ устало вздохнул, отбросил с лица волосы и посмотрел прямо в серые-серые, чистые, как роса, глаза Димы. – Я тебе сказал – она вернется. Вернется скоро и в слезах – утешишь, успокоишь, приголубишь. А пока – я молчу о твоих вложениях средств, а ты ждешь, сидя дома. Договорились? И придумай, что ее матери сказать – ей не стоит знать, что ты просрал ее доченьку. Скажи, что отдыхать уехала, наври, как ты один умеешь, ладно?

Дима отступил на шаг, нервно усмехнувшись. Он минуту рассматривал Грэнзэ, пристально изучая каждый миллиметр усталого, хмурого лица, и пытался зацепиться хоть за что-то, чтобы могло сейчас перевернуть ситуацию в его пользу.

Прочитав записку, он мгновенно узнал подчерк и понял куда ехать, но так и не смог подготовиться к разговору.

Чем можно угрожать человеку, у которого ничего и никого нет?

Только смертью.

– Как такая падаль, как ты, выживает и ухитряется шантажировать сильных мира сего? – он вытащил из-под пиджака маленький изящный пистолет. – Я же прямо сейчас могу отправить тебя на тот свет вместе с этим секретом. Герда вернется, как ты сказал. И все.

Подняв пистолет, он навел его на зеленую радужку и со второй попытки взвел курок.

– Валяй, – Грэнзэ потер глаза и с интересом уставился в черное дуло. – Если я не приеду домой, в моих вещах найдут конверт с записями и чеками от господина Орлова. Ты этого хочешь?

Дима на секунду замер, потом тихо выругался и опустил пистолет.

– Так это твоя шмотка была, да? На ней в ту ночь?

– Угу, – Грэнзэ перекинул ногу через бак и завел мотоцикл. – Моя, чья ж еще-то? Удивлен, что ты сразу не догадался, ты же умный, в институте учишься.

Столкнув «Иж» с центральной подножки, Грэнзэ медленно съехал с тротуара.

– Поеду, раз мы договорились.

– Леш, верни ее, – Дима сделал пару шагов за медленно катившимся мотоциклом. – Ну, хоть что-то святое для тебя есть, а? Почему именно Герда?

Грэнзэ жестко усмехнулся и воткнул передачу.

– А это у Бога вашего спрашивай. Если ответит – дай знать.

Герда лежала, изучая глазами потолок, и рассеянно перебирала взлохмаченные волосы Грэя, который задремал.

– Странно, – негромко сказала она в пространство, больше для себя, чем для него, но Грэй услышал и приоткрыл один глаз.

– Что странно?

Вздохнув, Герда перевернулась на бок и подперла голову рукой.

– Не могу понять – что такая замечательная девушка, как Юма, нашла в твоем брате, и почему он это совершенно не ценит. Ну, елки-палки, она так старается – видно же.

Грэй вздохнул, приподнялся на локтях и помотал головой, отгоняя дрему.

– Вообще-то дело не в том, что он это не ценит, – возразил он. – Грэнзэ ценит ее заботу, просто не любит, когда Юма тратит свои деньги на еду сюда. Это же ее заработок, а она и так не Рокфеллер, мягко скажем, мать содержит, собаку свою дурацкую, да еще постоянно что-то Лиссе покупает. А он ничего не может дать ей взамен.

Герда фыркнула.

– Вообще-то достаточно благодарности и душевного тепла в ответ. Разве не ясно, что такая забота идет от сердца?

Грэй засмеялся, немного хриплым сонным смехом, от которого у Герды побежали мурашки по телу.

– Спасибо в карман не положишь, – ответил он. – И зимой на себя не наденешь. Она знает, что мы на мели сейчас, вот и притащила продукты поперек его слова. Юма знала, что брат будет злиться, но такая уж у нее натура – заботиться. Лишь бы не у себя самой украла – а то выйдет, что всем купила еды, а сама будет водой и сигаретами питаться.

Герда непонимающе вскинула брови.

– В смысле? Я не поняла.

– Не парься этими мыслями, это их дела, – Грэй обнял ее и уронил рядом с собой на подушку. – Давай доспим, а? У меня глаза слипаются.

Решив не возражать, Герда подождала, пока дыхание Грэя выровнялось, а потом осторожно высвободилась из его объятий и вышла из комнаты.

На кухне она минуту рассматривала старенький холодильник, а потом открыла его и изучила взглядом.

Герда, конечно, сто раз видела в кино, как выглядит пустой холодильник, где завалялась половинка луковицы или пара картошек, но в жизни…

Сев за стол, она рассмотрела заботливо накрытую салфеткой тарелку, оставленную, видимо, для дочки Грэнзэ, чашку недопитого кофе и качнула головой.

Невольно вспомнился завтрак, когда Юма так радушно предложила ей яичницы, а сама, кажется, удовольствовалась только кофе.

Сердце болезненно сжалось, преисполнившись еще большего восхищения к этой девушке, которая так самоотверженно и преданно любила совершенно чужую ей семью.

«Да бред все это, – Герда мотнула головой, отгоняя эти мысли в сторону. – Если на сигареты и пиво деньги у Грэнзэ есть, то уж на еду-то точно должны быть. Изображает из себя хрен знает что и непонятно зачем. Наверное, считает, что ему это прибавит загадочности. Тоже мне – принц Эрик выискался. Вот Юма на самом деле настоящая героиня и заслуживает счастья, а не такого отношения».

Герда взяла чашку и отпила глоток остывшего кофе с корицей, потом поджала ноги и натянула на колени толстовку. Вслушиваясь в дом, где все, кроме нее, спали, она снова вернулась мыслями к утреннему разговору, пытаясь понять – на самом ли деле Грэнзэ любил Лену, или просто играл ее чувствами, как и с Юмой теперь, прикидываясь загадочным принцем на белом коне.

“Вот сделаю тут ремонт, приведу все в порядок и набью холодильник продуктами сама. Пока этот герой пьет и страдает, я все сделаю, чтобы ни Грэй ни Юма не жили так. У них все будет, а он – как хочет пусть поступает!”

Немного успокоенная этой мыслью, Герда подперла голову рукой и стала прикидывать, сколько надо денег, чтобы хоть немного привести в порядок этот обшарпанный пустой дом.

Загнав мотоцикл к черному входу в кафетерий, Грэнзэ еле доплелся до склада и рухнул на невысокий диванчик, стоявший в углу.

“Порой мне кажется, что там на небе сидит какой-то дерьмец-режиссер и снимает кино про то, как мы тут выкручиваемся. Поганая мыльная опера. И вот как только все начинает становиться почти хорошо и уже на горизонте маячит “долго и счастливо”, какой-то мудак дает этому режиссеру еще денег, чтобы не заканчивался сериал, которой так полюбился зрителям в Небесной Канцелярии. И снова поток дерьма с неба, как проливной дождь, и это опять – надолго”.

Домой идти совершенно не хотелось, хотя мысль о теплой сонной Юме, которая бы обняла сейчас и уткнулась носом в шею, была очень заманчивой. Она бы согрела и отогнала пережитый страх простым касанием. Она умела.

“Мне на этой неделе еще сколько раз, интересно, придется посмотреть смерти в глаза? Хотя Димка бы не выстрелил – вон как руки тряслись. Зачем только ствол таскает с собой?”