Текст книги "Мы говорим на разных языках (СИ)"

Автор книги: Серый Шут

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 10 страниц)

– Поможешь? Или так и будешь глазеть по сторонам? – Грэнзэ раздраженно уставился в затылок брату, который застыл, упершись взглядом в окно и забыв о тлеющей в пальцах сигарете. – Грэй?

– А? – тот обернулся, немного рассеянно дернув бровью. – Что?

– Салат, – Грэнзэ прикрыл глаза, устало выдохнув, и прокрутил в пальцах нож. – Давай уже закончим все это быстрее.

– Да, – Грэй бросил в форточку бычок. – Да, конечно.

Окатив его хмурым пристальным взглядом, Грэнзэ вернулся к нарезке овощей, качнув головой.

– Что произошло? – наконец спросил он, отправив в кастрюлю последнюю нашинкованную морковь. – Ты головой где-то приложился?

– Нет, – Грэй пожал плечами и улыбнулся. – Просто настроение такое.

Грэнзэ отложил нож, сел на край стола и сцепил пальцы в замок. Какое-то время он просто наблюдал за своим младшим братом, щурясь и дергая уголком губ, а потом щелкнул пальцами, привлекая внимание.

– У твоей кофты ножки выросли?

Грэй дернулся, но промолчал, сообразив, что крайне опрометчиво оставил балахон в коридоре на вешалке. Конечно же, Грэнзэ его обнаружил.

Ну, сейчас начнется.

– Мне не 13, – Грэй не смог удержаться от улыбки. – Брат, все нормально…

– Ты виделся с ней? – перебил Грэнзэ, закуривая. – Зачем? Я же просил тебя не один раз.

Закончив резать картошку, Грэй высыпал все в кастрюлю, перемешал, и только после этого обернулся.

– Она сама нашла меня. Именно затем, чтобы кофту вернуть, – пояснил он. – Ничего больше. Прикинь, денег предложила даже.

– Ну, да. Что она еще предложить может? – Грэнзэ фыркнул и передернул плечами. – Только это у них и есть.

Грэй помолчал, потом тоже закурил и зажег газ под чайником той же спичкой.

– Мне показалось, что в ней есть что-то большее, чем цацки и кошелек.

Грэнзэ тихо вздохнул, буравя его тяжелым взглядом.

– Мне тоже так раньше казалось. Поверь, это просто остаточный налет человечности, как помада на губах. Два-три поцелуя с реальностью, и ничего кроме грязных следов не остается. И привкуса чего-то мерзкого и фальшивого.

Грэй не стал возражать. Спорить все равно бесполезно – Грэнзэ судит только со своего опыта. Он не знает Герду. И даже не подозревает, что она совсем не похожа на его Лию.

«Впрочем, откуда мне знать, какой она была? Все, что я знаю, что это было давно, что она умерла от передоза, и между ними было что-то типа любви. Я даже внешне не знаю, как она выглядела».

– Сэльва разрешил устроить поминки в баре, – Грэнзэ потушил окурок. – Я обзвонил всех, кого Кир хотел бы видеть, сказал, что часам к двенадцати пусть подтягиваются.

– Ник будет? – Грэй косо глянул на брата. – Он вообще знает, что произошло?

Грэнзэ криво и горько усмехнулся, скрестив руки и упершись в них лбом.

– А мне откуда знать? Я с ним не общаюсь, насколько ты знаешь. Как и все наши.

– Он имеет право присутствовать, – Грэй зло прищурился, уже предчувствуя конфликт. – Он же его брат, в конце концов. Вот прикинь, что бы было, если бы меня грохнули в какой-то драке, а тебя бы даже на поминки позвать забыли!

Грэнзэ вскочил, пинком отшвырнув стул, в который упирался ногой.

– Это не одно и то же! – рыкнул он.

– Да в чем разница-то?! – Грэй уперся руками в стол, вперив в брата злой потемневший взгляд.

– В том, что Ник ублюдочная мразь, которой лучше бы сдохнуть вместо Кира!

– Он его брат!

– Шлюха он, а не брат! – выплюнул Грэнзэ, тряхнув головой. – Разговор окончен.

Грэй ударил кулаком в стол, в сотый раз ощущая, что уперся лбом в бетонную стену нежелания брата понять очевидные истины.

Почему, если тебе претят чьи-то отношения, ты осуждаешь только кого-то одного? Почему виноват тот, кто тебе не дорог? Кир был другом Грэнзэ, но разве это повод закрывать глаза на его поступки и осуждать его младшего брата?

– Это были их отношения! Их! Не твои, не мои, а только Ника и Кира. Кир был твоим другом, поэтому его поступки не так тебе отвратительны…

– О мертвых или хорошо, или – никак, – оборвал Грэнзэ, привычно в конфликте роняя голос до тихого полушепота.

– Ты и при жизни не осуждал его, – парировал Грэй. – Бля, Грэнзэ, твою мать, да подумай сам, что с пацаном теперь будет, когда Кир курит траву с ангелами! Ну, прояви ты хоть каплю сострадания именно там, где это действительно необходимо.

– Мне плевать, – Грэнзэ отвернулся. – Не желаю видеть его на поминках, ясно?

– Я пошел! – Грэй бросил крышку, которой собирался закрыть кастрюлю, и вышел, с грохотом захлопнув дверь на кухню.

В коридоре он столкнулся с Юмой, только что переступившей порог и разувавшейся.

– Что случилось? – она вскинула уставший взгляд, поставив на калошницу два больших пакета. – Где Грэнзэ?

Грэй мотнул головой себе за спину, сунул ноги в ботинки и вылетел вон, не потрудившись затянуть шнурки.

Бегом спустившись по лестнице, он пнул подъездную дверь и выскочил на улицу.

Прохлада позднего вечера обняла его, как плащ, мигом остудив голову.

«Да, плевать, – рассудил он, направившись к арке, что вела в соседний двор. – Утухнет. Пройдут поминки, и успокоится. Бля, где же мне сидят уже эти их сложные моральные загоны! Всей их компании. Надоели. Лучше бы с собой разобрался уже. Ника легко осуждать, конечно, но если так вот вдуматься хорошенько – не половая принадлежность человека делает хорошим или дерьмом, и не ориентация».

Сидя за партой, Грэй косится в тетрадь к соседу, понимая, что контрольную по алгебре ему не написать ну никак вообще. Ни при каких раскладах. Чудовищно хочется спать, а еще вчера он вместо уроков бегал с тарелками, помогая Юме разносить блюда, потому что ее сменщица решила загулять.

Теперь приходится расхлебывать.

«Бля, как бы так попросить, чтоб локоть убрал?..»

Грэй запоздало соображает своей тяжелой, пропитанной недосыпом головой, что за партой рядом с ним сидит Никита. Странный парнишка, чьего отца зарезали месяц назад прямо у двери квартиры.

– Ник, – тихо-тихо шепчет он, косясь на училку. – Ник…

Тот скашивает глаза, видит девственно чистый лист своего соседа и едва-едва улыбается уголками губ.

Грэю становится странно тепло на душе. Улыбка у Ника совершенно невероятная.

Девчонки в классе пачками по нему сохнут, сравнивая с ангелом, и из себя выпрыгивают, чтобы Никита их заметил.

Белые волосы с редким серым отливом, как будто крашеные, внимательные серые глаза, и улыбается он всегда совершенно по-детски – открыто и очень тепло. Как будто люди вокруг все поголовно добрые и честные. И не сделают ему никакого дерьма. Грэй так улыбаться не умеет. От его кривоватой ухмылки вряд ли хоть кому-то станет легко на душе.

Ник отодвигает руку, давая рассмотреть решение в своей тетради, минуту наблюдает, как Грэй торопливо переписывает на черновик формулы, надеясь подставить в свой вариант, и забирает у него лист.

– Марьяна Сергеевна не узнает, – тихо сообщает Ник, склоняясь над листочком. – До конца урока 10 минут. На отлично не обещаю, но на «4», думаю, успею решить.

Грэй благодарно улыбается в ответ и тыкается носом в тетрадь своего соседа, пытаясь разобраться в закорючках, иксах и последовательностях решения уравнений. Просто чтобы не заснуть.

Свой законный трояк он получил на следующий день.

И был счастлив.

Ник извинялся на перемене, а Грэй от восторга закурил прямо у школьного крыльца, едва выйдя с уроков.

– Ник!

Тот оборачивается, немного удивленно приподняв брови, словно вообще впервые Грэя видит.

– Спасибо, брат, – Грэй соскакивает с перил школьной лестницы и протягивает ему руку. – С меня причитается.

Никита смотрит на него чуть удивленно, а потом улыбается. Тепло-тепло и очень открыто.

– Не за что, – сообщает он, мягко пожав протянутую ладонь. – Мне не сложно. Люблю алгебру.

Грэй дергает бровью и криво усмехается в ответ.

Что можно любить в куче непонятных пределов, интегралов и функций, ему решительно не понятно.

Они идут вместе со двора.

Грэй бездумно закуривает и щедро предлагает сигарету Нику.

Тот отрицательно качает головой и поправляет на плече рюкзак.

– Кир говорит – это вредно, – сообщает он. – И папа не советовал…

Его лицо становится сосредоточенным.

–Кир? – Грэй настораживается.

Он знает только одного Кира в районе. Мрачного, злого до чертиков светловолосого ублюдка, которому совершенно все равно кого резать, лишь бы за это заплатили.

Кир сука, каких поискать.

Кир – друг Грэнзэ, хотя Грэй никак не может взять в толк, что именно может их связывать. Кир не брезгует при случае угоститься дозой, или угнать тачку не под разбор, а просто, чтобы погонять по району, нажравшись в сопли.

– Да, Кир, – Ник кивает, все еще улыбаясь. – Ты знаешь его?

Грэй хмуро кивает, понимая, что не увидел очевидного сходства только потому, что проассоциировать правильного отличника из их класса и бешеного урода из подворотни просто невозможно.

«А вообще-то черты лиц-то очень похожи…»

– Хочешь, помогу с биологией? – неожиданно предлагает Ник. – Завтра контрольная.

– Завтра? – Грэй оглушенно вскидывает взгляд. – Бля…

Никита смеется, опять поправляя рюкзак с учебниками.

– Пойдем, – дернув головой, приглашает он.

Пробегая темный, знакомый двор, Грэй плюнул себе под ноги, запоздало соображая, что о Нике надо было подумать сразу.

В первую очередь, как узнал, что Кира убили.

Не морочиться разбором дорогущего мерса, стоявшего в гараже, а бросить все и сбегать сюда.

«Мерс бы точно не укатил никуда… Че я, даже про дурищу на остановке подумал, что она замерзнет и вымокнет, а про Ника забыл… мудак!»

– Держи, – Никита ставит перед Грэем тарелку с супом и садится рядом, вытаскивая из портфеля учебники. – Ешь, я пока посмотрю, что именно завтра будет.

Грэй удивленно дергает бровью.

Даже Юма просто так не предлагает ему пожрать, если только ей что-то не надо от него, или она не хочет задобрить Грэя, чтобы рассказал, с кем именно и куда свинтил его брат.

Ник утыкается в учебник, пока Грэй торопливо ест восхитительные щи с сосисками и тушенкой.

– Ну? – покончив с обедом, Грэй суется Нику через плечо, но тот только качает головой, выписывая что-то в тетрадь. – Ладно, а где курить можно?

– Здесь, – не отрываясь от тетрадки, Ник локтем двигает пепельницу. – Кир всегда тут курит. На кухне – можно.

Грэй закуривает.

Смотрит, как Ник копается в тетрадях и учебнике, и пересаживается на небольшой диванчик, стоящий в углу, потом откидывает голову на подлокотник и лежит, балдея и созерцая потолок.

«Неужели так тоже бывает? Кто-то вот так запросто за меня сейчас все сделает, а я могу просто поваляться и покурить? Прям вот так вот – хлоп, и все сделает? И ничего не попросит?»

– Ник, – Грэй приподнимает голову. – А тебе зачем это?

Тот отвлекается от учебника и морщит лоб, озадаченно почесав висок.

– Ты как Кир, – вдруг засмеявшись, сообщает он. – Да ничего мне не надо от тебя, не парься. Просто помочь хочу.

Грэй укладывается обратно, обдумывая этот ответ, тушит бычок и полностью погружается в ощущение этого нового откровения.

«Вот так запросто?.. Надо же…»

Лифт, как назло, тащился на 8 этаж очень долго. Грэй потерял терпение и легонько пнул двери, упершись в них лбом.

«Шевелись ты! Какого хрена так долго?!»

Едва кабина остановилась, он нетерпеливо рванул створки руками, заставляя их взвизгнуть и разойтись, выскочил на площадку и набрал код на замке блока.

Ник давно сказал ему этот код, чтобы приятель не ждал его часами под дверью…

Под той дверью, что оказалась сейчас открыта…

Глухой ночью Грэй просыпается, с трудом сообразив, где он вообще находится.

Чужая кухня. Уютный мягкий диван. На плечах теплый плед.

Встав, Грэй какое-то время вслушивается в тишину чужого дома.

В коридоре темно, из открытой двери комнаты мягко стелется белый свет уличный фонарей.

Подойдя, Грэй заглядывает в комнату, рассчитывая застать там Ника.

Ник и в самом деле оказывается тут.

Спит, как сурок, устроив голову на плече Кира.

Грэй сперва не очень соображает, что именно он видит… Обычно так спит Юма, когда Грэнзэ разрешает ей остаться у них ночевать.

На звук шагов Кир поднимает голову и открывает глаза.

Глаза у него страшные. Светло-серые, с большими чернющими зрачками и такой ненавистью, что Грэю становится не по себе.

Едва качнув головой, Кир дает понять, что стоит молчать, осторожно поднимется, высвобождая руку из-под головы Ника, и выходит.

– Ты его друг? – спрашивает он, закрыв за собой дверь.

Грэй молчит, не особо зная, что ответить.

Они и не общались толком до сегодняшнего дня.

– Мне срать на то, что ты думаешь, – Кир чуть наклоняется, чтобы его лицо оказалось напротив лица Грэя. – Слово скажешь хоть кому-то – язык вырву. Нику скажешь – за яйца повешу. Уяснил?

Грэй еще раз кивает, всматриваясь в странно-трезвые глаза Кира. Обычно этот ублюдок пьян.

– Иди, досыпай, – Кир выпрямляется и дергает уголком губ, изображая пародию на улыбку. – Грэнзэ я сказал, что ты у меня завис.

– Ник! – толкнув дверь, Грэй осторожно вошел и огляделся.

Свет нигде не горел.

– Ник, это я.

Не снимая ботинок, Грэй прошел через темный коридор и заглянул в комнату.

====== “О мертвых хорошо, или никак...”/2 ======

У стены валялась разбитая гитара. Треснувшая дека раскрыла свое нутро, как пасть, ощерившись в окно осколками-зубами клееной и лакированной фанеры.

– Ник? – Грэй прошел через комнату и сел под окном рядом с тупо смотревшим в никуда другом. – Ник, это я.

Ответа не последовало. Бездумно наматывая на пальцы лопнувшие струны, Никита едва уловимо покачивал головой, редко смаргивая.

– Ник, – Грэй вздохнул, стукнулся лбом в колено и прикрыл глаза. – Давай чай выпьем, а?

Не зная, куда деваться от разрывавших его противоречий, Грэй еле-еле дожидается поздней ночи, когда домой заваливается Грэнзэ, и сразу идет за ним следом.

– Че не спишь? – брат ставит чайник и устало падает на стул. – Предупреждай, если сваливаешь куда-то, чтоб я не дергался.

Грэй садится напротив и упирается лбом в сцепленные пальцы, пытаясь понять, как начать разговор.

Он все утро в школе не знал, как ему быть.

Брезгливое отвращение ко всяким «гомосекам», надежно вбитое в голову братом и его друзьями, смешалось с искренней благодарностью к Никите, который помог вчера с алгеброй, а сегодня утром за завтраком сунул Грэю шпаргалку к итоговой контрольной по биологии.

– Никит? – Грэй легонько встряхнул друга за плечи. – Никит, ты слышишь меня?

Спустя долгую совершенно пустую минуту Ник повернул голову и едва заметно кивнул.

– Я чайник поставлю, – Грэй поднялся, поняв, что на него есть хоть какая-то реакция, и прошел на кухню, щелкнув выключателем.

«Если бы я знал вчера, кто он такой – я бы никогда даже не попросил…»

Грэй скашивает глаза на Ника, который сосредоточенно пишет свою контрольную, чуть хмурясь и иногда прикусывая кончик шариковой ручки.

Ощутив его взгляд, Никита поднимает голову и секунду вопросительно смотрит.

– Что? – одними губами спрашивает он, предполагая, что в варианте Грэя попался вопрос, которого нет в шпаргалке.

Грэй секунду смотрит на него, а потом отворачивается.

У него в башке идет война фронт на фронт. Лобовая атака привычного мировоззрения на стойкую уверенность, что мало быть натуралом, чтобы быть хорошим человеком.

«Бля, ну как так-то?! Ну как?!! Вчера я руку ему пожал, потому что он мне помог. Он же реально взял и вот так вот запросто сделал для меня то, что ни одна сука в классе не сделала. Всем срать, вылечу я или нет – только бы сигареты стрелять халявные. Знают, что Грэнзэ мне покупает, вот и клянчат. А он не курит… Ему ничего не надо от меня… Почему он такой?!»

Грэй тупо смотрит на шпаргалку, зажатую в кулаке.

Сам бы он не написал биологию. Его не первый раз грозятся отчислить из школы, и это – прекрасный повод в довесок к контрольной по алгебре. Если бы не Никита…

Стерильно вымытая кухня резанула Грэю взгляд, пока он ставил чайник, включая газ. Сверкающая пепельница в виде хрустального черепа, вымытая до блеска чашка с надписью «на хуй», принадлежавшая Киру, около нее ложка и столовый нож.

В раковине полотенце в бурых потеках и сломанное пополам лезвие.

– Блядь! – тихо выругавшись, Грэй достал чашку, сыпанул в нее заварку прямо из коробки и залил кипятком, добавил три ложки сахара и тщательно размешал.

– Грэнзэ, – Грэй вскидывает голову. – Если человек сделал тебе что-то хорошее просто так, а потом ты узнал, что он дерьмо – как быть?

Брат поднимает хмурый, смертельно уставший взгляд и отвлекается от своего кофе.

– Люди просто так хорошее не делают, – возражает он. – Кому и что от тебя понадобилось?

– Да ничего ему от меня не надо! – Грэй вскидывается. – Вот в натуре ничего. Кстати, меня не отчислили – тройки по всем предметам.

– Ни одной пары? – Грэнзэ удивленно дергает бровью и улыбается.

Неожиданно тепло и так открыто, что Грэй бы еще вчера был счастлив.

Грэнзэ улыбается редко.

– Тогда как обещал – с меня Ижик.

Грэй сжимает пальцы в замок, чтобы не дрожали – брат сказал, что если его не выкинут из школы, он купит ему мотоцикл!

«Даже Грэнзэ купит мне его за что-то, – заползает гадкая-гадкая мысль. – А Ник просто так все сделал… Получается, гомосек не обязательно дерьмо?..»

– Грэнзэ, а ты знаешь младшего брата Кира?

Мгновенно заиндивевший взгляд брата ясно дает понять Грэю, что со своими моральными вопросами он явно пришел не по адресу.

– Да, – Грэнзэ сухо щелкает зажигалкой. – Держись от него подальше. Ник тебе не подходит в качестве друга…

– Мотоцикл дари Нику, – Грэй встает из-за стола. – Он сделал так, что меня не вышибли.

– Пей, – Грэй сел рядом с Никитой и сунул ему в руки чашку чая. – Струну отдай, ладно?

Тот едва кивнул, автоматически обхватывая ладонями горячую кружку.

Грэй снова вздохнул, стащил с головы бандану и замотал ей Никите руку.

«Не на смерть резал – просто чтобы успокоиться, что ли? Бля. Че с ним будет-то теперь?»

Грэнзэ долго молчит, буравя взглядом стол и мрачно стряхивая пепел.

– Кир сказал, что ты ночевал у них, – наконец выдает он. – Говорить ничего не буду – это не мое дело. Ник – поганая компания.

– А Кир – просто отличная, – язвит Грэй, вскакивая из-за стола и запоздало соображая, что спорит с братом, защищая «долбанного гомика». – Надо сказать, определенное танго вдвоем танцуют…

– Заткнись, Грэй! – Грэнзэ резко поднимается. – Закрой рот, забудь о том, что видел, и не вздумай хоть кому-то хоть что-то ляпнуть, потому что тогда даже я твою шкуру уберечь не смогу. И хорошо если просто от того, что ее с тебя снимут! Уяснил?

Грэй отшатывается.

Он давно не видел брата в таком гневе. И не может припомнить, чтобы тот злился так именно на него.

– Я не трепло, – огрызается он. – Просто хотел спросить у тебя – как быть, если человек реально хорошее мне сделал, но он такой вот… урод.

Грэнзэ отворачивается к окну и долго молчит.

– Отдать долг и не общаться, – наконец отвечает он. – Тебе какой мотоцикл – красный?

– Мне Наташа сказала, – Ник отпил глоток чая и тут же подавился им. – Она заедет вещи забрать…

– Сучка, – Грэй вытащил из кармана пачку и закурил, выпустив в потолок струю светлого сизого дыма. – Сучка и тварь, ты же знаешь это.

Ник покачал головой.

– Она не при чем.

Грэю захотелось взять его за волосы и приложить затылком об подоконник.

Иногда он ненавидел вот это вот никовское всепрощение. И было бы оно, блядь, возвышенно пафосным – точно бы двинул, сказав, что хватит тут страдашки разводить и рыдать на публику.

Но Грэй слишком хорошо знал, что Ник в натуре такой вот.

Он простит кого угодно.

Даже эту сучку, легшую под его брата.

Даже самого Кира простит… вернее, простил давным-давно.

Никита пьет.

Спокойно, размеренно и вдумчиво заливает в себя стакан за стаканом дорогущее Мартини, неизвестно как у него оказавшееся.

Грэй сидит рядом на крыше и болтает ногами в воздухе.

Он не мешает, хорошо понимая, что это бесполезно. Прислеживает, чтобы Ник не свалился с крыши или не вздумал сигануть с нее под парами алкоголя.

«А может, ему так и лучше будет? – проскальзывает паскудная мысль, которую Грэй тут же отшвыривает в сторону. – Как дальше-то?»

Грэй не решается сказать Нику, что все знает. Он еще после того памятного разговора с Грэнзэ решил для себя, что сделает вид, что ничего не знает.

Ник – хороший человек и надежный друг. Ник просто так сделал ему добро.

Остальное – пусть за кадром будет. Каким бы ни было оно мерзким и поганым – Грэй не смог заставить себя думать о Нике плохо.

– Ник…

– Все хорошо, Грэй, – тот даже не оглядывается, выпивая еще один стакан. – Дай сигаретку.

– Ты же не куришь, – Грэй подсаживается чуть ближе. – Помнишь? Кир не советовал…

Он спотыкается об имя, но Никита никак не реагирует на него.

– Я думаю, Киру нет до этого дела больше, – тихо-тихо говорит он. – У Кира сейчас Наташа…

Грэй дергает плечом, пытаясь сообразить, не ослышался ли он.

Причина поведения Ника становится как-то сразу ясна и понятна.

«Наташа? Малолетняя шалава, мечтающая стать элитной проституткой, как в фильме «Красотка»? Кир… с ней? А как же тогда?..»

Никита пьет, глядя с крыши на город, Грэй молча прикуривает сигарету и протягивает ему, больше не задавая вопросов.

Он не знает, почему Ник и Кир спали вместе, не знает и не хочет этого знать.

Он знает только одно – он ненавидит Кира сейчас за то, что Ник напивается один, а Кир валяется в койке с тупой белобрысой дурой.

Делая такой шаг, как Кир и Ник, нужно хорошо понимать, что обратной дороги просто нет.

Это не с девкой в подъезде целоваться…

Чем Кир думал, как старший брат? Что им двигало? Как можно, пойдя на такое, потом бросить того, кто тебе доверился?..

«А Кир вообще думал? Или это была просто прихоть? Проявление власти? Доказательство, что ему можно все?»

– Никит, хочешь покатаемся? – предлагает Грэй, тоже закуривая. – Мне же Грэнзэ Иж подарил.

– Пойдем, – Грэй поднялся и забрал у Ника чашку, с грохотом отставив ее на подоконник.

Ему пришлось дернуть Никиту за руку, чтобы заставить подняться на ноги и толкнуть к двери.

Последнее, чего Грэю хотелось – это дожидаться в квартире Натали.

«Или на поминках будет еще на одного человека меньше».

С грохотом закрыв дверь у них за спиной, Грэй подтолкнул совершенно безучастного ко всему Ника к лифту и нажал кнопку вызова.

Против воли он почему-то вспомнил девушку с остановки.

«Вот она бы, наверное, смогла сейчас мне помочь и привести Ника в себя. Я даже не знаю, что ему сказать-то…»

– Ник, слушай…

– Мне его не хватает, Грэй, – неожиданно тихо произнес тот и вошел в открывшийся лифт. – Я раньше думал, что пока Кир есть – все как-то наладится…

У Грэя не было ни заготовленной заранее речи, ни желания что-то говорить.

Открыв дверь домой, он втащил за собой Ника и захлопнул ее, резко выдохнув.

В комнате Грэнзэ горел свет, а с кухни раздавались громкие крики героев мультсериала.

Пока Грэй стаскивал ботинки и бросал их в угол, в коридоре возник его старший брат.

Под его тяжелым немигающим взглядом Грэю тут же захотелось начать защищаться, хотя тот еще ничего не сказал.

– Ясно, – Грэнзэ привалился плечом к стене и откинул назад прядь волос, мешавшую смотреть. – Я же сказал тебе…

Грэй поднял голову. Ну как, елки моталки, объяснить сейчас, что он не может бросить друга в беде?!

– Грэнзэ, слушай…

– Да понял я уже все, – тот дернул плечом. – Делай, как хочешь, только руки потом вымой.

Он отвернулся и ушел к себе под полным немого удивления взглядом Грэя.

Иногда понять Грэнзэ было сложнее, чем разгадать китайскую головоломку.

«Вот и хер ли было мозги напрягать и готовить объяснения? Даже не пригодились».

Испытав невольное чувство благодарности к странно-понятливому сегодня брату, Грэй толкнул дверь в свою комнату и потащил Никиту за собой.

– Ща придумаю, что нам пожрать, – сообщил он, включая свет. – Пиво будешь?

====== Каблуки, медаль и дешевки ======

– Я так понял, что на поминки ты не явишься? – Грэнзэ составлял одну на другую кастрюли с салатами, даже не обернувшись на звук шагов, и засовывал их в большой мешок.

Грэй кивнул и заглянул в холодильник. Просить брата ни о чем не хотелось – лучше уж обойтись пустым чаем, чем взбесить его еще больше заявкой, что Ник останется пока что у них. Терпение Грэнзэ – штука непредсказуемая. Странно, что вообще так спокойно на все среагировал.

–Ясно. Я не знаю, когда вернусь – после еще дела надо кое-какие закончить. Присмотри тогда за Лиссой, чтоб до утра опять в мультики не таращилась.

Грэй опять кивнул.

– А Юма?

Грэнзэ отодвинул пакет с кастрюлей и обернулся.

– А Юма, вообще-то, работает. И это не ее обязанность – доглядывать за моей дочерью.

– Как справедливо замечено, – скривился Грэй, захлопнув холодильник. – Дочь твоя – а смотреть за ней должны все кому не лень, да?

Грэнзэ дернул плечом и сузил глаза. Собрал волосы в хвост, как делал только будучи очень злым – резкими короткими движениями, и выдохнул.

– Ладно, не бери в голову – сам разберусь.

– Я пошутил, – Грэй примирительно улыбнулся, заставив внутреннее раздражение заткнуться и не отсвечивать. – Забей. Сделаю, конечно.

Грэнзэ качнул головой, сунул в зубы недокуренную сигарету и вышел, прихватив два объемных пакета с закусками и салатами.

«Да вот уж кто-кто, а Кир не стоит этого вообще».

Проводив брата взглядом, Грэй привалился к стене и стал ждать, когда хлопнет входная дверь.

– Я оставила на плите суп, – в кухню вошла Юма, одетая во все черное, с большими серьгами-кольцами в ушах и ярко накрашенными глазами.

Грэй не смог удержаться от горькой мысли, что ей и нарядиться-то больше некуда, кроме поминок и похорон – поэтому, видимо, так накрасилась сегодня и распустила свои рыжие кудри, обычно собранные в хвост.

– На стиральной машинке – чистое полотенце, – Юма отвернулась, словно смутившись под его взглядом. Как будто ей было неловко, что она так вырядилась. – Грэнзэ сказал, что ты не один.

Грэй кивнул ей, немного оттаивая, и улыбнулся.

Юма казалась ему странной еще с момента их знакомства. Вроде такая наглая, легко отшивающая пьяных мужиков, способная навалять по морде в драке не хуже любого пацана, обладающая матерным запасом грузчика и презрительным фирменным взглядом.

И при этом безответно и безумно влюбленная в Грэнзэ, готовая на все ради одного доброго слова, она принимала любые его условия, чтобы просто оставаться рядом. Любила, заботилась, как умела, готовила, старалась хоть как-то убирать их дом, помогала всем, чем только могла.

«Неужели Грэнзэ не видит, что она самая идеальная для него пара? – думал иногда Грэй, наблюдая, как Юма в свой выходной день носится с веником по коридору, параллельно уча Лиссу правильно называть буквы. – Простая, как карандаш, надежная и спокойная. Что ему не так? Вот жил бы с ней… Нет же, блин, до сих пор сходит с ума по какой-то своей загадочной красотке. Интересно, она вообще была хоть?»

– Моя мама зайдет за Лиссой утром, – сообщила Юма уже из коридора, надевая туфли на высоком каблуке. – Я договорилась, что они сходят в парк. На мороженое денег маме оставила.

– Спасибо, – Грэй вышел следом за ней, обнаружив, что его брат уже свалил. – Может, мне самому отвести ее?

Юма благодарно кивнула, минуту рассматривала себя в зеркале и сбросила туфли, с коротким вздохом надев низкие «лодочки».

Грэй дернул уголком губ.

Ей очень шли каблуки, надо сказать, но Юма надевала их только на работу, потому что рядом с невысоким Грэнзэ не хотела казаться лошадью.

«Ну и дура, – Грэй проводил ее взглядом. – Как будто дело в ее росте. Мне кажется, Грэнзэ вообще уже любить никого не способен. Разучился».

Он вернулся в комнату и сел на подоконник, молча рассматривая тупо застывшего у окна Никиту.

Есть тот явно сейчас не будет, а вот залить в него литр пива и отправить отсыпаться очень стоило бы.

– Держи, – вытащив из ящика, стоявшего на столе бутылку, Грэй протянул ее Нику. – За упокой.

Ник безучастно взял предложенное пиво и выпил пару глотков.

«Давай, залей это горе, выброси и забудь. Никто не знает. Никто ничего не узнает. У тебя вся жизнь впереди».

Грэй прищурился, раздумывая, как получше донести эту мысль до друга.

– Никит, а ты не думал поступить куда-нибудь? Ты же школу с медалью закончил – тебя везде возьмут, а? Может, врачом станешь? Потом вообще из страны свалишь на хер?

Тупое, ноющее, бесконечно тянущееся время выматывало Герду больше чем обилие рекламных проспектов на столе.

Мать хотела, чтобы она разобралась с предложениями партнеров по бизнесу и приняла самостоятельное решение, кому именно отдать предпочтение в этом году.

«Какая разница, у кого покупать кассеты и диски? – Герда сжала пальцами виски. – Зачем это именно сейчас нужно? Еще даже 9 дней не прошло с похорон, а она уже хочет, чтобы я, как ни в чем не бывало, возилась с работой».

Наугад ткнув в первый попавшийся каталог, Герда раскрыла его и пролистала несколько страниц.

– Аника, что ты думаешь о китайских видеомагнитофонах?

Сидевшая за большим столом около входа в кабинет секретарша сморщилась и фыркнула.

– Ну, нам-то это ни в куда, – она подняла густо накрашенные ресницы и улыбнулась. – Пусть этим дешевки развлекаются. Лучше SONY заказать, как обычно.

Герда кивнула, изучив взглядом миловидную мордашку с родинкой на щеке.

«Дешевки, – мысленно повторила она слова Аники. – А ты-то сама откуда? Почему люди так стыдятся тех, кто беден? Она же даже матери теперь не звонит вообще. Как и моя, кстати. А раньше дружили…»

– Тебе повезло! Повезло! Повезло! – рыдающая подруга размазывает по глазам черные разводы дешевой подводки, трясясь, как в лихорадке.

Герда смотрит на нее и не верит сама себе.

Всего-то пару лет не виделись. Всего пару лет.

А перед ней сидит полупьяная шалава с напомаженными губами, обтянувшая себя черным платье под «Шанель», как презервативом, в порванных чулках и маминых лаковых туфлях.

Герда и узнала-то школьную подружку с огромным трудом, когда та сунулась в окно ее машины, предлагая водителю быстрый секс за «сто баксов».

Теперь они сидят прямо на тротуаре. Одна рыдает, вторая пытается сообразить, как такое могло случиться вообще – росли же в одном дворе, за одной партой сидели, косички друг другу плели на переменках…

–Ань, слушай, – Герда встает и тянет все еще рыдающую подругу за собой. – Поехали ко мне. Кофе попьем и что-нибудь придумаем.

– Как у Димы дела? – Аника еще раз улыбнулась. – Заедет за тобой сегодня?

– Он в командировку уехал, – Герда равнодушно пожала плечами. Последнее, что ее сейчас занимало – это где болтается ее муж. – Заказывай тогда SONY, остальным напиши отказ под каким-нибудь благовидным предлогом и сообщи, что мы продолжим рассматривать их продукцию в следующем месяце.

– Да послать их может? – Аника начала тыкать острым ноготком в клавиатуру. – Зачем возиться?

– Зачем людей зря отшивать? – Герда пожала плечами. – Вдруг еще пригодятся нам однажды. Слушай, а ты маму свою давно навещала?