Текст книги "Мы говорим на разных языках (СИ)"

Автор книги: Серый Шут

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 10 страниц)

– Конечно, – Герда кивнула и протянула ему несколько купюр. – Подожди меня здесь.

Она покинула автомобиль, не обратив внимания на вытянувшееся лицо парня, и пошла вдоль тротуара, оглядываясь по сторонам.

Район с обшарпанными фасадами, которые не знали ремонта с того дня, как были возведены, заклеенные рекламами витрины, которые никто не удосужился отчистить или помыть… серая улица, серая пыль вдоль дороги, серая тощая кошка, развалившаяся на солнышке. Окурки, бутылки и фантики, брошенные прямо на тротуар, хрустящие под ногами осколки…

И никого, если не считать подвыпившего бомжа, спавшего на скамейке около неработающего старого фонтана…

«И как его тут искать? – Герда остановилась, растерянно оглядываясь по сторонам и бессильно уронив руки. – Подходить ко всем и спрашивать – это, простите, не ваша вещь? Глупо. Да к тому же к кому я тут подойду? К этому плешивому старикану с бутылкой? Меня стошнит еще на подходе».

Побродив немного по району, Герда пришла к неутешительному выводу: здесь днем ловить было нечего, только даром время потеряла.

Она вернулась к машине и попросила отвезти ее домой.

====== Держись подальше ======

– Как, говоришь, она выглядела? – Грэнзэ нахмурился и сел прямо на пол, продолжая прикладываться к бутылке. Потом ощупью отыскал на столе открытую пачку сигарет и закурил. – Прямо вот так в брюликах на остановке плясала?

Грэй дернул плечом и тоже закурил, недовольно прищурившись. Он понимал, что Грэнзэ все равно напьется сегодня, но не хотел это видеть.

– Да. Стояла и плакала, кажется. Я не рассмотрел. Просто… ну, знаешь, вот как дернуло что-то внутри – жалко ее стало. Дура же, промокнет, околеет или вообще трахнут и зарежут потом. Надо было, наверное, в машину ее посадить, но у меня денег не было.

Грэнзэ дернул бровью и убрал за ухо прядь волос, задумчиво покрутив простую серьгу-кольцо в мочке.

– Забей. Если убили – так туда и дорога. Нечего таким в нашем районе делать – пусть в своих коттеджах ошиваются и слезы льют. А сперва пусть придумают на это причины.

Удивленный резким тоном, обычно спокойного брата, Грэй поднял голову и попробовал поймать его взгляд.

Обычно Грэнзэ довольно терпимо относился к людям и часто помогал тем, кто нуждался в этом больше, чем они сами.

Что на него нашло сейчас?

Или вся проблема в том, что странная девушка на остановке выглядела, как одна из тех, кому повезло нажиться на беде целой страны?

Или проблема в самом Грэнзэ?

«Странно, – Грэй откинул челку и чуть склонил голову набок, поняв, что в глаза брат заглянуть не даст. – Я думал, все прошло уже давным-давно. Неужели его до сих пор это цепляет?»

Кафетерий оказался по совместительству притоном. Днем тут подавали кофе и мороженое, а ночью, за закрытыми дверями, предлагали совсем иной товар.

Грязное местечко, где все было дешево – и выпивка, и девочки, и куча игровых автоматов с бильярдным столом в придачу.

За столиками этого сомнительного заведения встречались главари местных банд, считавшие себя вправе делить район на зоны влияния, торгаши некачественной наркотой и потрепанные цыпочки, желавшие заработать хоть что-то.

Он словно являл собой все худшее, что только есть в таких местах и во всем человечестве, бессовестно предлагая за деньги отраву и даже оружие. Но он приносил своему владельцу хороший доход.

И как Грэй смог понять, торопливо допивая кофе, его брат тоже работал на этого странного типа.

Сэльва Аркей. Не имя, но уже и не погоняло, скорее претензия на иностранную фамилию, которая могла бы вполне достаться от предков-итальянцев, если бы они у него были.

Делец лет 45, умело взявший в оборот государственный кафетерий за небольшую взятку, сунутую участковому, и превративший его в то, чем он теперь являлся.

Грей не знал какие дела могли оказаться у его брата с этим человеком, но Сэльва разрешил им оставаться ночевать на складе, после того как кафетерий, или гордо называемый тут «бар», закрывался.

– Вот мойка, – Юма указывает Грэю на большую глубокую раковину, заваленную чашками и пивными кружками. – Не разбей. За каждый разбитый стакан нас штрафуют.

Грэй ошалело кивает ей, еще толком не понимая происходящего.

Дома он часто мыл посуду за всеми, потому что мать говорила, что она покупает еду и зарабатывает деньги, значит, домашние дела – их обязанности.

Но Грэнзэ пропадал постоянно где-то, и Грэю приходилось мыть посуду самому, чтобы избежать скандала или хорошего подзатыльника от матери.

– Не щелкай клювом, – Юма оборачивается уже от двери. – Через полчаса все нужно чистое – подавать не в чем.

Грэй включает воду, тут же окатив себя ей с головы до ног, потому что не соображает, что напор из прямого крана гораздо сильнее, чем дома, и отскакивает в сторону.

Юма закатывает глаза с кривоватой усмешкой и вздыхает.

– Чучело, – хмыкает она. – И зачем он только тебя притащил?

Грэй сжимает зубы, понимая, насколько она права, но упрямо настраивает воду и начинает мыть стакан.

«Потому что он в меня верит, дура, – хочется ответить ему. – А ты, сколько ни висни у него на шее – родной не станешь!»

– Ты все еще их ненавидишь? – Грэй забрал у брата бутылку пива и отставил ее в сторону. – Может, уже хватит, а?

Грэнзэ мотнул головой, явно гася раздражение, потер виски и с коротким вздохом отрезал:

– Держись от них подальше. Как можно дальше. Особенно от таких вот девушек, которые по ночам в бриллиантах рыдают на наших остановках.

Грэй хмыкнул, вскидывая брови.

– Конечно. Тем более что, полагаю, это не рядовое явление, и больше я ее не увижу.

– И слава всем Богам, какие есть в мире, – Грэнзэ щелкнул пальцами, требуя вернуть ему бутылку. – Чем дальше – тем лучше.

Кивнув, Грэй поднялся и пошел к себе.

«Сколько же лет должно пройти, чтобы тебя отпустило, брат?»

– Ты дурак, Грэнзе, – говорит Сэльва, пересчитывая привезенные диски в уже закрывшемся кафетерии. Дело идет к рассвету, и кроме них двоих в зале никого нет. – С твоим упрямством и мозгами ты мог бы давно разбогатеть, если бы хоть пару раз махнул через границу с наркотой. Что упираться-то? Сам же понимаешь, что жить на что-то надо.

– Ты знаешь мой ответ, – тихо перебивает Грэнзэ.

Грэй стоит за тонкой перегородкой, расставляя на поднос чистые стаканы, и замирает, боясь шевельнуться. Видимо, ни Сэльва, ни Грэнзе не подозревают, что в помещении есть еще кто-то.

Почти перестав дышать, Грэй вслушивается в разговор.

Он никогда раньше не спрашивал брата, почему такой беспринципный в своих заработках, он неожиданно жестко отрицал этот метод быстро разбогатеть. Ведь тогда бы они ни в чем не нуждались…

Грэй давно уже понял, что о своем брате не знает почти ничего.

Может, хоть теперь это изменится.

– Да знаю! – становится слышно, как Сэльва бьет ладонью по столу. – В этом вся твоя проблема. Твои принципы тебе только во вред. Еще и мальчишку с собой приволок! На кой он тебе? И так концы с концами еле сводишь! А он только деньги твои жрет и ничего больше! Пока еще научится, пока станет хоть кем-то! А ты не хочешь нормально заработать. И ему, кстати, тоже не даешь!

Грэй жмурится, вслушиваясь еще внимательнее.

Брат ни разу не упрекал его в том, что он – обуза. Наоборот, всегда показывал, что в свои 12 Грэй способен заработать и позаботиться о себе.

Особенно с тех пор, как научил его разбирать машины.

– Сколько ты из своего заработка ему отдаешь? Треть? – не унимается Сэльва, распаляясь все больше. – Сколько тратишь, чтоб прокормить и одеть? Грэнзе, это все очень благородно и все такое, я понимаю, но тебе не вытянуть все это в одиночку. Склад я больше не могу вам просто так сдавать, сам знаешь, мне тоже аренду платить надо, и потом, цены поднялись. А его можно неплохо продать…

Короткий звон сообщает, что один из стаканов разлетелся вдребезги о ближайшую стену. За этим звуком, как эхо, следует сдавленное рычание, в котором Грэй с трудом узнает голос брата.

– Ты больше мне такого не говори, Сэльва, – странно-мягкие нотки в этой фразе заставляют Грэя вздрогнуть. – Или я с тебя скальп сниму и потом его же сожрать заставлю. Он мой брат и не станет ни шлюхой, ни алкашом, ни долбанным нариком. Я справлюсь! А наркоту свою засунь себе в зад и затолкай поглубже. Я уже сказал тебе, что не стану торговать тем дерьмом, что сгубило Лию.

– Как хочешь, – после длительного молчания отзывается Сэльва и громко вздыхает. – Твой нрав не зря обсуждают у тебя за спиной. Грэнзе, ты прости, но я же о тебе больше думаю, чем о своей выгоде. Не вытянешь ты пацаненка, да и велика ли радость ему в подсобке стаканы драить, а вечерами с тобой тачки разбирать? Жизнь ли это? Какое у него тут будущее? Он с головой, соображает, да и внешностью Бог не обделил. Я же не со зла какого сказал. Он мог бы в богатом доме жить, одеваться хорошо, потом и образование какое-никакое получить…

– Ублажая владельца этого самого дома? – насмешливо перебивает Грэнзэ. – Или молодящуюся старуху с обвисшей дряблой кожей, на которую не встает у мальчика по вызову? Ты это хочешь ему предложить?

Судя по длительному молчанию Сэльвы, именно это он и подразумевал.

Грэя передергивает от отвращения. Никогда раньше ему не приходило в голову, что подобным образом можно зарабатывать себе теплый угол.

– Ну, ты же спишь с бабами за деньги, – фыркает Сэльва, словно защищаясь.

– У них, во всяком случае, стройные ноги и нет отвисшего живота, – брезгливо отзывается Грэнзэ. – И я сам выбираю, с кем и когда мне спать. Все, хорош языком молоть. Сколько я тебе должен за склад?

После долгого молчания раздается глубокий тяжелый вздох.

– Упрямый ты. Живите пока. До конца месяца платы не возьму, а потом тебе придется поискать, куда съезжать, я там планирую отремонтировать все и комнаты сдавать.

– Договорились.

Грэй слышит, как скрипят отодвигаемые стулья, а после раздается хлопок двери.

И становится тихо.

Он долго стоит у стены, слепо уставившись в нее и думая об услышанном.

Значит, его брат на самом деле работает за двоих, и еще сам платит Грэю из своего кармана.

Грэй хмурится. Он не раз спрашивал Грэнзэ откуда тот берет вещи и еду. Грэнзэ говорил, что шмотки отдает младший брат Юмы, а еда остается на кухне кафетерия.

«Врал…»

Грэй вздыхает и ставит очередной стакан на место, возвращаясь к своей работе.

«Зачем ему это? Не из долга же и прочей чепухи?»

Вечером, за ужином, Грэй долго и пристально рассматривает брата, словно впервые увидел.

Грэнзе выглядел старше своих лет. Ему легко можно дать 20. Длинные волосы он убирает в хвост на затылке, отчего лицо кажется более взрослым и жестким. Резко очерченные скулы, прямой нос и плотно сжатые губы выдают его непростой, грубый характер. Брови черные, как смоль, прямые, между ними ранняя морщинка и под ними прищуренные зеленые глаза, сосредоточенно смотрящие в свою тарелку.

Раньше Грэй не обращал внимания на то, что у Грэнзе такое уставшее злое лицо.

За те пять месяцев, что они прожили вне дома, Грэнзэ словно повзрослел на несколько лет.

– Кто такая Лия? – не выдерживает Грэй. – Почему ты мне ничего не рассказывал?

Грэнзэ откладывает вилку и бросает на него резкий убийственный взгляд.

– Уши грел? – только и спрашивает он.

Грэй кивает.

– Я только сегодня понял, что ничего о тебе не знаю. С кем ты живешь? Что тебе дорого и важно, почему ты так мало времени проводишь со мной, и что вообще творится в твоей голове… Я думал, ты встречаешься с Юмой.

Грэнзе сосредоточенно трет пальцами виски, словно у него начинает болеть голова.

– Ясно, – выдает он, полностью игнорируя все вопросы. Встает и выходит прочь.

Грэй бросает вилку и бежит следом за ним.

Грэнзэ сидит на ступеньках отгрузочного крыльца и курит, рассматривая бегущие по небу облака.

– Ты не ответишь? – Грэй садится рядом и отбирает у него пачку сигарет.

Грэнзэ не возражает, только с кривоватой усмешкой смотрит, как Грэй возится с зажигалкой, пытаясь прикурить.

– А что тебе рассказать? – наконец спрашивает он. – О чем? О том, как я познакомился с Сэльвой или Юмой? Как стал тем, чем стал? Почему не ищу способа выбраться отсюда и стать кем-то большим? Грэй, моя жизнь здесь. Я так живу и не хочу иной жизни, и никогда не стану ее искать. Мое место здесь. С меня хватит.

– Кем она была? – Грэй не по-детски смотрит на брата в упор, почему-то уже абсолютно уверенный, что вся проблема заключена в странной девушке, со звучным именем «Лия».

Грэнзе долго молчит, так долго, что Грэю начинает казаться, то ответа уже не будет.

– Я любил ее, а она, наверное, любила меня. Или она любила только шприцы и свой дорогой дом. Свой драгоценный, красивый, сказочный мирочек с лестницами из красного дерева и высшим образованием. Она умерла, Грэй, и ее родители закопали тело в дорогущем гробу из палисандра в землю на семейном кладбище и водрузили там мраморный крест. Они ничего о ней не знали, но она была частью их положения в обществе и осталась статусной вещью, улыбаясь с фотографии на надгробии, добросовестно оплаканная совершенно чужой родней.

– Как же вы встретились, если она была не из наших? – Грэй потрясенно моргает.

Ему в голову не могло прийти, что можно вот так запросто пообщаться с теми, кто живет за чертой их нищеты и грязи. Они же так далеко, за своими коваными заборами в дорогих особняках и шикарных машинах.

Иногда Грэй мечтал хоть раз оказаться в таком вот доме и узнать, какова она – эта роскошная жизнь, но после услышанного сегодня разговора эти мечты стали казаться ему чем-то до тошноты противным.

– Была, – коротко вздыхает Грэнзэ. – Я видел этот мир изнутри, Грэй, там нет ничего красивого и изысканного. Там все мертво, все продается за деньги или за пакетик наркоты. Это та точка соприкосновения, где мы встречаемся с этими разряженными павлинами с насквозь гнилым нутром. Они хотят наших шлюх с их красивыми телами, выпивки, дури, порнухи. В их мире этого как будто бы нет и официально нет этому места, поэтому на тонкой границе сделок наши миры соприкасаются…

– А чем мы лучше? – горько перебивает Грэй. – Отец бросил мать и свалил, она вечно выливала эти упреки на твою голову, а теперь, скорее всего, валяется в грязной койке с таким же алкашом, как и он, и теребит его за вялый член ради пары зеленых купюр. Чем наш мир отличается, кроме того, что у того есть хотя бы красивая обертка?

Грэнзе бросает на него долгий пронзительный взгляд, как ножом режет.

– У нашего мира есть душа, брат, – тихо и очень серьезно возражает он. – Я не продам тебя даже за гору золота, потому что ты дорог мне, и не упрекну ни в чем не потому, что так не принято, а потому что я не хочу тебя ни в чем упрекать. Раз ты все услышал, то пойми, не в деньгах счастье, я заработаю сколько нужно, сниму квартиру, переедем отсюда. Ты станешь взрослым, станешь хорошим человеком и сможешь решать, как прожить свою жизнь. Вот этим мы отличаемся от них, – мы живые и настоящие, хотя в наших с тобой жилах и течет их дурная, поганая кровь…

Грэй вскидывает удивления взгляд.

Это все Грэнзэ только что ему сказал?

Немногословный, злой, сегодня в кафетерии обещавший снять с человека скальп за неуместное предложение?

– Почему дурная?

– Тот алкаш, что сделал нас в пьяном бреду и потом ушел побираться и сдохнуть, был бла-ародных кровей, – язвительно замечает Грэнзе, уставившись в ночь странно больными глазами. – Он пришел сюда из мира достатка и золотой мишуры, пришел, потому что не мог больше там жить, попрекаемый за свою любовь к алкоголю. Непонятый гений, бля. Мы – не такие, как все здесь. Не от сохи. Ты не заметил, что даже в школе отличаешься внешне?

Грэй кивает.

Да, он замечал разницу…

У брата и у него самого были до странного узкие кисти рук с длинными пальцами, совсем не свойственными их рабочему классу.

И лицо Грэнзэ, такое правильное и такое строгое среди грубых угловатых лиц тех, кто всегда ошивается тут.

Грэй знает, что его брат нравится женщинам, но ему и в голову не приходило, что Грэнзэ станет спать с ними за деньги, продавая свою внешность, доставшуюся, как теперь выяснилось, от отца-аристократа.

– Так мы…

– Верно, – Грэнзэ криво усмехается. – Ты поймешь все это через пару-тройку лет, когда на тебе начнут виснуть толпы этих облезлых красоток и совать тебе в карманы купюры, рассказывая, на какие чудеса они способны в постели.

Грэй брезгливо фыркает.

– Нет, брат, уволь, я не хочу такой жизни.

Засмеявшись, Грэнзэ хлопает его по плечу.

– Поэтому я и сказал тебе, что это моя жизнь здесь. А ты выберешь сам свою судьбу и, надеюсь, этот выбор будет достойным. Я дам тебе только один совет, Грэй, держись подальше от таких девушек, которые хороши как фарфоровые куколки и далеки от нас подобно звездам. Поверь – это больно.

Грэй кивает, соглашаясь, и улыбается.

Ему кажется, что он отлично понимает брата в этот момент.

«Но она же не такая, – Грэй завалился на кровать, не потрудившись расстелить ее или переодеться. – Мне кажется, она не надуманно рыдала, чтобы на нее внимание обратили. Да и место для концерта как-то неудачно выбрано, я бы сказал. Мне кажется, Грэнзэ не прав…»

====== Встреча ======

«Да сколько же можно! Господи, я чем вообще думала?!»

Герда брела наугад по грязной, уже изученной улице, стараясь не толкать прохожих, которые вечером наводняли этот район, как псы помойку. Они бегали, торопились, о чем-то переговаривались громко и грубо, не стесняясь плевать на тротуары и бросать окурки.

«Бесполезно. Безнадежно и бесполезно. Еще одна бессонная ночь в никуда. Лучше бы дома сидела».

Остановившись, Герда вздохнула, понимая, что здравый рассудок абсолютно прав, ехидно сообщая ей, что с самого начала эта затея была идиотской. Но упрямство быстро давило логику, заставляя брести все дальше и дальше, озираясь по сторонам, словно она могла узнать того незнакомца, чью кофту сжимала сейчас в руках.

Взгляд выхватил из толпы парня среднего роста, который шутил с двумя девчонками, сидевшими на лавочке, и неторопливо потягивал пиво из жестяной банки.

Может, это его вещь?

«Вполне возможно, – Герда притормозила, делая вид, что сосредоточенно чистит ноготь. – Судя по длине рукавов, вполне может быть и его. И джинсы серые – как раз в тон…»

– Простите, – она решительно подошла к парню, еще не успев привычно построить в голове диалог. – Эта вещь не Вам, случайно, принадлежит?

И протянула ему кофту.

Парень обернулся, миг смотрел на нее, как на полную дуру, вскинув брови, а потом заржал.

Девушки на скамейке тоже прыснули, совершенно по-идиотски, с точки зрения Герды, ткнувшись лицами друг другу в волосы.

– Нет, детка! – сквозь смех возразил парень. – Но ради такой цыпочки могу и нацепить ее! Хочешь?

Герда сделала шаг назад, потерянно озираясь. Явно не этот. Полный провал.

«Да кто же ты такой-то и где тебя носит?!»

Она в отчаянии сжала серую ткань, отходя еще на шаг от смеявшейся над ней компании.

– Подожди! – одна из девушек, все еще веселясь, поднялась и подошла к Герде.

Высокая, рыжеволосая, в бесстыдно коротком черном платье, с ярко накрашенными губами.

– Дай гляну, дурища, – она протянула руку, сверкнув множеством браслетов на запястье.

Герда нерешительно отдала ей кофту, неловко переступив с ноги на ногу.

Лицо у девушки было юное, но тяжелый цепкий взгляд серо-голубых глаз казался очень взрослым.

– Лина, глянь! – девушка обернулась к подруге. – Это Грэя, кажется, тряпка.

Вторая девушка тоже перестала смеяться и, оттолкнув парня с пивом, подошла.

– Да, – подтвердила она, внимательно осмотрев вещь. – Это его. Откуда она у тебя?

И вскинула злой ревнивый взгляд, недовольно прищурившись.

«И как вот сейчас правильно ответить? – Герда начала тихо паниковать, ощутив явную враждебность со стороны незнакомки. – Сказать, что он сам дал? А вдруг она что-то надумает…»

– Откуда она у тебя?! – девушка сорвалась на визг, дернув из сумочки маленький, остро сверкнувший нож. – Ты, шлюха, успела под него подлезть, что ли?! Я всем сказала!..

Герда отскочила, озираясь по сторонам и судорожно соображая, где остался водитель с машиной.

– Я просто вернуть хотела, – выпалила она, увернувшись от бросившейся на нее разъяренной девицы. – Нашла я ее!

Первая, заговорившая с ней рыжеволосая девушка поймала свою подругу, засмеявшись, и выкрутила ей руку.

– Остынь, – бросила она. – Не позорь себя, и так все знают, что ты по Грэю с ума сходишь. Не светит тебе он, спроси Натали из «Белоснежки».

Она повернулась к Герде, все еще удерживая бесившуюся и оравшую бессвязные оскорбления подругу, и указала глазами на невзрачное здание на противоположной стороне улицы.

– Вон там спроси Грэя – это его. Верни, если и в самом деле нашла, и проваливай из нашего района, мажорка хренова.

Герда подобрала с асфальта упавшую кофту и поторопилась уйти.

Ей было обидно за себя, потому что вылившиеся на голову незаслуженные оскорбления больше всего походили на ушат холодных помоев, которыми ее окатили за желание отблагодарить человека.

Стало противно.

«Что же за уроды тут живут-то? – размышляла она, направившись к указанному дому с надписью «кафетерий». – Ну и лексикончик у этой девушки, как у грузчика… Ладно, теперь хоть имя знаю. Грэй. Скорее всего – прозвище, как у них тут модно, насколько я знаю. Подожду его, отдам кофту, скажу спасибо, как положено и – домой. Пора заканчивать эту эпопею».

Войдя в убогое, просто дышавшее на нее нищетой, как пьяным угаром, заведение, Герда уселась в уголке за стол и уткнулась в меню, завесив лицо волосами.

Еще не хватало, чтобы хоть кто-то сказал ей очередное «мажорка хренова» только потому, что она выглядит как человек, а не как бомжиха из подворотни.

– Все, – Грэй поднялся из-за стола, тряхнув головой. – Мне пора валить. Пока, парни.

Он посмотрел на разбросанные на столе карты и положил сверху несколько купюр.

– До завтра, брату – привет, – один из игроков махнул ему рукой и вернулся к картам. – На поминках свидимся.

Грэй кивнул в ответ и пошел к выходу.

Завтра должны были хоронить Кира. Нужно было помочь Грэнзэ собрать стол, чтобы всем хватило водки, закуски и времени на то, чтобы сказать пару хороших слов. И позаботиться, чтобы такое слова у всех нашлись.

«О мертвых же или хорошо, или никак».

– До завтра, Грэй.

Герда вскинула голову и впилась глазами в спину парня, который только что поднялся из-за карточного стола. Он попрощался с остальными игроками и направился к выходу.

Швырнув на столик купюры рядом с мерзким пойлом под названием «кофе», Герда, не дожидаясь сдачи, бросилась следом, догоняя ускользающую загадку своих последних дней.

– Грэй!

Крик настиг его уже на улице, и парень замер, но не обернулся.

Герда сделала еще несколько шагов под тонкий моросящий дождь, начавшийся как назло именно сейчас, и остановилась на расстоянии вытянутой руки. Теперь она не знала, как заговорить с ним и что сказать. Все просто было, пока этот человек существовал лишь в ее воображении, там было просто подойти и завязать разговор, сказать спасибо и, вежливо улыбаясь, отдать вознаграждение. В реальности же парень совсем не походил на вымышленного незнакомца, и исходившая от него враждебная настороженность, словно поток воды, стерла все придуманные варианты начала беседы.

Он все же оглянулся через плечо и смерил Герду испытующим раздраженным взглядом, потом снизошел повернуться и замер, выжидательно скрестив руки на груди.

Герда уставилась на совершенно незнакомого ей человека, напрочь позабыв о правилах приличия и этикете, которые кропотливо вколачивала в голову мать.

Неприлично пялиться на чужих людей, стыдно рассматривать посторонних, разинув варежку, даже если они кажутся тебе странным…

А этот парень, и в самом деле, был до невозможного странным по меркам привычного Герде мира.

Невысокого роста.

«Хоть это угадала!»

С торчащими во все стороны светлыми волосами, закрывавшими косой челкой половину лица, и холодным серо-зеленым взглядом. Несмотря на прохладную погоду, на нем были только серая футболка, жилетка с множеством ремешков, серые же штаны с карманами и высокие наполовину расшнурованные ботинки. На запястьях красовались широкие кожаные браслеты с заклепками и шипами, на шее болтались номерные жетоны и какой-то кулон.

Совершенно непривычный для Герды внешний вид, и в то же время до странного родной, словно она уже видела нечто подобное в детстве или во сне. В ее мире мужчина всегда был строго одет и не важно, какую должность он занимал, – менеджер, охранник или директор. Норма, установленная обществом: костюм, аккуратная стрижка, ухоженные руки, начищенные туфли. Так должен выглядеть молодой человек.

Но даже при мимолетной попытке представить Грэя в костюме Герда мысленно сморщилась и отбросила эту нелепую карикатуру.

Парень, тоже не скрываясь, рассматривал ее, словно пытался вспомнить, откуда она может знать его имя.

От глаз Грэя не укрылось, что она совершенно из другого круга, хотя на ней и были простые джинсы и куртка. Тонкие руки с ухоженными ноготками, неяркий, но явно со вкусом сделанный макияж и почти совершенные черты лица. Огромные ореховые глаза смотрели пристально и с какой-то странной радостью.

Грэй был уверен, что не знает ее, он бы запомнил такую девушку, совершенно точно.

– Что? – после минутного молчания спросил он, все еще разглядывая незнакомку.

Герда сделала к нему еще один шаг и окунулась в уже знакомый табачный запах, ставший привычным за последние два дня.

– Вот. Спасибо… Вам, – она протянула ему кофту и торопливо полезла в сумочку. – Я очень признательна за заботу.

Достав из кошелька несколько крупных купюр, Герда протянула их, чувствуя себя почему-то крайне неловко.

Грэй забрал кофту, удивленный тем фактом, что она вообще решила ее вернуть, и вскинул бровь, бросив косой взгляд на деньги в ее руке.

– Это лишнее, – наконец сказал он, отворачиваясь. – Мне не надо таких благодарностей. Удачи.

– А зачем тогда ты вообще меня укрыл от дождя? – в спину ему бросила Герда, совсем обескураженная таким ответом.

Только что человек отказался от денег, начисто снеся все уклады привычного ей понимания мира. И это не было притворством или игрой! Он и в самом деле не понял, за что она предложила ему такую сумму.

Грэй остановился и оглянулся на нее, слегка пожав плечами с короткой усмешкой:

– Тебе было холодно. Разве этого мало? Или ты решила оплатить мне аренду кофты? Тогда возьму.

Как с такой легкостью они вдруг перешли на «ты», Герда сама не поняла, улыбнувшись в ответ на шутку.

– Я чужая для тебя, – возразила она, все еще сомневаясь в том, что натолкнулась на простую искреннюю доброту, которой, как она привыкла считать, в мире просто нет.

– Это повод? – Грэй дернул уголком губ, изобразив кривую улыбку. – Если чужой человек замерзает, это повод пройти мимо, да? Ты же именно так думаешь. У вас там нормально жрать от пуза, когда остальные от голода подыхают. Мне не надо твоего снисхождения и твоих денег, я просто укрыл тебя от дождя. Все. «Спасибо» за это более чем достаточно, если тебе не рассказывали. Бумажки убери, не свети здесь такими купюрами, убьют, когда я уйду.

Герда немного обиженно сунула деньги обратно в сумочку.

– Если хочешь знать, то это у вас тут принято за все вознаграждение требовать. За каждый чих и каждое слово.

Грэй улыбнулся.

– Тебя, может, хоть проводить, небесное создание? – неожиданно предложил он. – Заблудишься же или в дерьмо вляпаешься.

–Спасибо, – Герда отрицательно качнула головой, – меня тут машина ждет рядом…

– Лимузин? – засмеялся Грэй, – Или Линкольн? Очень неприметно в нашем районе.

Герда снова покачала головой, неожиданно легко приняв протянутую ладонь.

– Нет, я наняла одного из ваших водителей, чтобы не светиться. Я не настолько тупая, знаешь ли.

Грэй опять засмеялся, но на этот раз как-то легко и очень необидно.

До машины они шли долго. Почему-то Герде было легко и радостно разговаривать с этим человеком, просто и ни о чем. О том, что дожди идут уже неделю, а так хочется солнечного денька и хоть немного летнего зноя, что под ногами хлюпают лужи, и ее обувь давно промокла насквозь, что… да обо всем сразу. С ним было легко. С ним не нужно было следить за каждым словом, оглядываться на построение фраз и соблюдать приличия.

Грэй оказался странным собеседником. Он иногда открыто и просто смеялся над ней, словно забавляясь над ее суждениями о мировой экономике, а порой вдруг становился серьезным и внимательно слушал, когда она начинала говорить об отце и том, как оказалась на остановке в совершенно чужом квартале дождливой ночью.

– Вот мы и пришли, – с сожалением сказала Герда, бросив взгляд на поджидавшую ее машину. – Спасибо тебе.

– Да не за что, – Грэй пожал плечами, глядя мимо нее. – Все не так плохо, и мир не такое уж и дерьмо, пока в нем хоть кто-то готов протянуть тебе руку. Береги себя, крошка, и удачи тебе. Пока.

Герда кивнула. Ей не хотелось прощаться с ним, хотя это и казалось странным.

– Приезжай в гости, – вдруг пригласила она, – вот, здесь на карточке мой адрес.

Грэй взял визитку и рассеянно рассмотрел ее, словно думая уже о чем-то другом.

– Приедешь? – Герда с надеждой заглянула ему в глаза.

– Обязательно, – он усмехнулся, – До встречи, Герда.

Машина тронулась, быстро набирая скорость.

Грэй посмотрел вслед автомобилю и еще раз изучил визитку взглядом.

Здравый рассудок подсказывал, что ее нужно выбросить в ближайший мусорный бак и забыть об этой встрече, но вопреки всему он спрятал ее в карман и пошел домой.

Герда. Совершенно чужая, такая заманчивая и удивительно живая… странная. Грэнзэ говорил, что они все мертвы, что в этой красивой обертке есть только гниль и жадность. Но эта девушка не казалась прогнившей, она была словно замороженной и так боялась дуновения весны, что готова была защищать свой внутренний мир любой ценой.

– Потом разберусь с этим. В конце концов, что такого от простого приглашения в гости?

Грэй закинул кофту на плечо и пошел быстрее.

Герда откинулась на спинку сиденья и закрыла глаза, повторно переживая внутри эту встречу.

Грэй. Совершенно чужой, такой странный и удивительно живой. Она никогда не знала, какие люди живут в подобных районах и привыкла считать их убогой шушерой, готовой удавиться за пару купюр и пригодной только лишь для того чтобы удовлетворять потребности тех, кто ее окружал. Но этот парень только что отказался от денег, вот так запросто сказав, «ты могла замерзнуть». Чужая «ты» могла замерзнуть, и это тронуло его, видимо, не настолько промороженное сердце так сильно, что он укрыл ее от холода и дождя. Его какой-то наполовину недоступный Герде мир, который он готов был защищать любой ценой, притягивал ее, как магнит.

«Приезжай, Грэй, пожалуйста, сдержи слово».

====== “О мертвых хорошо, или никак...” ======