Текст книги "Герои и злодеи (СИ)"

Автор книги: Schneewolf

сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 34 страниц)

Рамси оказался другим. Не смотря на все его жестокие поступки, он был тем, кто рядом каждый день. Тем, кто не бросит в беде, тем, к кому можно обратиться за помощью и кому можно доверить секреты. Тем, кто спас его от призраков и простил предательство. И из всех его друзей, он один стал близким, как брат. Теон понял, что не может больше на него сердиться, к тому же, он не виноват, что всё детство с ним обращались плохо, и теперь он не понимает каким образом стоит выражать хорошие намерения.

Разобравшись со своими обидами и придя к душевному равновесию, он разлёгся на кровати и стал смотреть, скачанный днём сериал. Рамси пришёл часа через полтора. Разувшись у порога, он поставил чайник, и мимоходом сообщил:

– Если тебе нужна помощь с уроками, то я свободен.

– Это ты так извиняешься? – Теон вопросительно посмотрел на него и приготовился выслушать. По крайней мере, он лелеял надежду услышать извинения.

Но, Рамси молча, поставил перед ним кружку с чаем.

– Спасибо. На самом деле, мне нужна помощь с докладом по истории, – Теон убрал с колен ноутбук и взял со стола тетрадь, в которой записывал материал из библиотечных книг. Надо принимать те извинения, которое предлагают.

Рамси присел рядом и заглянул в тетрадь.

– Ты хочешь, чтобы я за ночь написал то, что ты должен был две недели готовить?! – возмутился он и потряс тетрадью в воздухе.

Теон пожал плечами.

– Ты сам предложил.

Рамси вздохнул и пошёл к книжному шкафу в поисках полезной литературы. Кроме учебника по истории, ничего по заданной теме не нашлось. И ему пришлось импровизировать. Треть информации он надёргал из параграфа, переиначив строчки на свой лад, треть написал, основываясь на том, что сам когда-либо читал, в оставшееся место всунул свои домыслы. Придумав и напечатав доклад, он заснул только в шестом часу утра, когда Теон уже видел десятый сон.

Утром он еле поднялся и потащился на уроки. И первые два урока: физику и географию, он бессовестно дрых, положив голову на парту. Теон всё время пытался его растолкать и в итоге, это привело к тому, что их обоих выставили в коридор. После уроков Рамси пошёл досыпать, но Теон всё время копошился за столом, перебирая тетрадки, заваривая чай, таскаясь туда-сюда по комнате и раздражая его безмерно. Рамси запустил в него подушкой.

– Ты мне мешаешь спать!

– Мог бы и словами сказать, – Теон поднял подушку и кинул ему обратно. Повезло хотя бы, что ему прилетело не в тот момент, когда он держал в руках кружку с кипятком. – Я хотел тебя поблагодарить за помощь, – он сел на стул и отхлебнул горячего чая. В любом случае помощь ему оказалась нужна, и лучше уж такие извинения, чем никаких вовсе.

– Я рад, – пробурчал Рамси, и отвернулся к стене.

Теон оценил это как «пожалуйста», и со спокойной душой отправился в гостиную, не забыв прихватить кружку. Там можно пообщаться с более дружелюбными людьми.

========== Глава 43 ==========

Зима подходила к концу. Февраль был почти на исходе. Теон получил отметку В за свой реферат и оказался безмерно рад такому счастливому стечению обстоятельств. Если бы Рамси в тот вечер в качестве извинений не сделал за него всю работу, то вряд ли он бы мог рассчитывать на такой высокий балл. Окрылённый таким успехом (хоть и не по своим заслугам), он целых два дня усердно выполнял домашнее задание самостоятельно, и можно даже сказать с вдохновение. Потом, конечно же, ему это наскучило, и он снова забросил учёбу и занимался чем угодно, кроме неё.

Тем временем, Рамси где-то пропадал все вечера, почти неделю подряд. Когда Теон спросил у него, куда он ходит, то думал, что тот отделается от него фразой вроде: «не твоё дело», или «это секрет», но он сказал, что один из ребят тусовки – двенадцатилетний Шут пропал. Его никто не видел уже две недели. Каждый вечер двое-трое ребят наведывались в посёлок и деревню, расспрашивали людей, не видел ли кто пропавшего мальчика. Следующая неделя поисков не дала никаких результатов. Классная руководительница младших никак не отреагировала на пропажу своего ученика, а завуч по воспитательной работе не проявила особого рвения заняться поисками пропавшего ребёнка, также как и воспитатель. Демон и Чародейка пытались добиться от учителей хоть какого-нибудь участия, но тщетно. Они в один голос твердили, что бабка забрала мальчика домой. Демон, Рыцарь и все остальные знали, что если бы это было правдой, то Шут непременно зашёл бы попрощаться.

В конце февраля наступили каникулы, которые Рамси провёл у Бродяги, в маленьком загородном доме, полном гостей, которые постоянно сменяли друг друга. В компании неформалов было весело, но одна проблема не давала ему покоя. Среди беззаботного отдыха, то и дело подкрадывалось чувство тревоги, ледяным холодком отзываясь в груди. Он вздрагивал от каждого телефонного звонка, и однажды это и вправду оказался отец. Но… он просто не стал брать трубку, вряд ли бы ему удалось найти хоть какие-нибудь слова в своё оправдание. Вряд ли бы он мог хоть как-то смягчить его гнев и рассчитывать на помилование. Он избегал появляться в окрестностях своего района, даже с Фениксом встретился в центре, и отдал ему куртку, которой тот его выручил в момент побега из дома. Он не рискнул позвать его в парк или какое-либо ещё место, где они виделись обычно, так как боялся внезапно столкнуться с отцом. Неделя каникул пролетела быстро, и с Теоном он увиделся только по приезду в школу. На следующий день он узнал, что Шута так никто и не видел, а те, кого он спрашивал в лондонской тусовке, тоже о нём не слышали. Февраль закончился, так и не дав результатов.

В начале марта Демон и Рыцарь Тьмы решили обратиться в полицию. Демон натянул свои самые приличные джинсы и белую рубашку, а Рыцарь зачесал волосы по-цивильному и снял с себя практический весь металл, за исключением пирсинга. В цивильном прикиде, с зачёсанными назад и собранными в хвост волосам, учитывая ещё и то, что он носил очки, Демон стал похож на студента-программиста. А Рыцарь остался Рыцарем.

– Тебе бы все штанги вынуть, – Рамси обратился к рыцарю и провёл ладонью перед своим лицом.

– А смысл? Дырки-то останутся, – Рыцарь дёрнул себя за серьгу в ухе и задумчиво закусил зубами колечко на нижней губе. У него в каждом ухе было четыре серьги, и по одному небольшому тоннелю. Шипы в брови, штанга в языке и кольцо, (иногда он менял на шарик) в нижней губе, а так же штанга в области переносицы на уровне глаз. Это из всего видимого сразу, но его девушка говорила, что есть и кое-что пониже.

– Да-а-а… Рыцаря уже не замаскировать, – с огорчением протянул Демон.

– Давай мы тебя нарядим, Граф, – предложил Рыцарь Тьмы и бухнулся на соседний ящик.

– А что, шмотьё у соседей попросим, – принялся рассуждать Демон, расхаживая по караульному помещению темницы.

– Нет. Не хочу к фараонам идти. Я осенью с ними видался – больше не тянет, – решительно отказался Рамси. Он бы хотел помочь, но не таким образом. Все разы, что он побывал в полицейском участке, приятных воспоминаний не вызывали.

Демон и Рыцарь тем временем, перебирали всех знакомых, кого можно нарядить по-цивильному, и кто поддержит маскарад. Без пирсинга и татух на видных местах, выбритых висков и разноцветных ирокезов. Выбор оказался невелик.

На следующий день Демон, Пантера и Викинг, одетые как подобает для официального визита, отправились в полицейский участок. Несмотря на цивильный прикид, доблестные стражи порядка и защитники закона развернули их буквально у порога. Никто не станет искать пропавшего ребёнка, пока родители или лица их заменяющие, а в данном случае педагоги не подадут заявление в полицию. От учителей не было никакого прока, никто не хотел искать беглеца. Педагоги твердили, что его забрали домой, но ребята знали, что это не так.

Младшие: двенадцатилетний Дракон и тринадцатилетняя Муза, что больше всех общались с Шутом, знали, что живёт он в Оксфорде, вместе с бабкой, которая и сдала его в интернат, а других родственников у него вроде не было. Дракон, который являлся другом Шута и учился с ним в одном классе, знал его имя и фамилию. Но адреса и он не знал.

Март близился к середине, а Шут так и не объявился. Рамси решил съездить на выходных в Оксфорд и поискать его там. Только сначала предстояло отправиться домой в Лондон, чтобы заработать денег перед путешествием. В среду вечером, продумав план поездки и собрав необходимые в пути вещи, он развалился на кровати и вертел в руках сувенирного скелета.

– Был когда-нибудь в Оксфорде? – обратился он к Теону, который досмотрел-таки свой сериал и печалился по поводу того, что новые серии выйдут только осенью.

– Не-а. Я мало где был. В шесть лет с родителями и сестрой в Испании. Я не так много помню, но там солнце всегда, и море такое тёплое. Меня там папа плавать научил. А ещё помню, как на берегу какие-то камешки разноцветные собирал. И как с мамой из ракушек делали рамку для фоток, – с улыбкой ответил Теон. – А когда мне было десять, я с дядей Виктарионом и его семьёй ездил в Дублин. Мне там понравилось. Собор святого Патрика, музеи, улицы красивые… – Теон принялся перечислять достопримечательности столицы Ирландии, попутно складывая в шкаф тёплые вещи. Он увлечённо рассказывал о своём путешествии не менее получаса. А потом Рамси ему ещё задавал вопросы, и сказал, что тоже мечтает там побывать.

– Да, там очень круто! У меня дома фотки есть – я тебе покажу, когда приедешь на день рождения. А… – Теон вспомнил, кое о чём. – Приглашаю тебя на свой день рождения, – улыбнулся он.

– Хорошо, а когда? – Рамси положил свою готическую игрушку на стол и сел на кровати.

– Восемнадцатого марта. Но, я справлять буду в субботу. А у тебя, когда день рождения? – Теон понял, что этого не знает до сих пор.

– Шестнадцатого июня.

– Я тебя старше! – гордо возвестил Теон, закинув последний свитер в шкаф.

– Ага. А я умнее, – не растерялся Рамси.

– Знаешь, друзья обычно друг друга уважают, – с надутым видом выдал Теон.

– О, у тебя так много условностей, друзья то, друзья это, – принялся размахивать руками Рамси. Он не видел причины для расстройства, но постарался слегка успокоить друга. – Я тебя ценю. И можешь выключить свой режим обиды. Я хотел позвать тебя с собой в Оксфорд.

Теон недовольно скривил губы, но всё-таки услышать, что его ценят, было приятно, и он прекратил дуться.

– Когда поедем? – заинтересовано спросил он и сел к Рамси на кровать.

– В воскресение. А вернёмся во вторник или среду. Придётся слегка задвинуть школу, – пояснил Рамси.

– У меня мало денег. Мне надо у папы попросить на поездку или у Аши, – Теон подумал, кто из них охотнее расстанется с деньгами.

– Не напрягайся. У меня есть, – «Точнее будут», – подумал Рамси. Он планировал подзаработать в пятницу и, поэтому, и хотел уехать пораньше.

****

В четверг – сразу после уроков, Рамси поехал домой на заработки. Гитару пришлось на время попросить у Бродяги, с которым он созвонился заранее. И четверг, и пятницу он потратил на то, чтобы заработать денег на поездку. Ночевал у Феникса. Он жил в том же районе, что и они с Теоном, только намного дальше – за мостом. Дома Рамси не появлялся с января. Он не знал, как там закрутилось дело отца, но после каникул тот, ему больше не звонил. То, что отец не приехал за ним в школу, обнадёживало, может его арестовали, может, нет, но у него точно были более важные дела, чем наказывать непослушного сына. Рамси надеялся, что вообще его больше никогда не увидит. Он понимал, что по окончании учебного года придётся что-то решать по поводу дальнейшей жизни, но пока просто наслаждался чувством покоя, которое не испытывал кажется, сотню лет.

В пятницу в центре проходил знаменитый книжный фестиваль и по проспектам сновали туристы, иногда проходя по подземному переходу, они останавливались, и заказывали песни, и щедро платили за исполнение любимых композиций. Пожилой рыжий мужчина с бакенбардами и усами долго стоял, слушая его игру, особенно ему понравилась, песня про кучу бутылок*; он погладил свой пивной живот, усмехнулся в усы, и отсыпал пару мелких банкнот и горсть монет в чехол для гитары.

Около полуночи шумные толпа поредела: люди спешили на последнее метро, и переход опустел. Рамси пересчитал монеты и купюры, что накидали в чехол, и порадовался тому, что в праздники можно заработать куда больше, чем в будние дни. Теперь он мог не торопиться на метро и поехать домой на такси, но чуть погодя он вспомнил, что мать Феникса сегодня не дежурила в ночную смену в больнице, как в прошлые две ночи, и будет не рада гостям, Феникс сам сказал ему утром об этом. Рамси призадумался о том, куда ему податься на ночь глядя. Можно, конечно, побродить всю ночь, правда, с рюкзаком и гитарой в руках не очень удобно гулять, но других вариантов у него не было. Если с утра он думал, что отыщет ночлег среди знакомых, то к вечеру совсем запамятовал о подобной необходимости: он настолько увлёкся игрой на гитаре, что напрочь забыл об окружающей действительности, а сейчас оказалось уже поздно разыскивать кого-либо из тусовки. Рамси, впрочем, не слишком расстроился тому, что ему всю ночь придётся гулять по городу. Он любил Лондон, особенно ночью без шумных туристов, и запруженных многочисленными прохожими проспектов. Ему нравилось бродить в одиночестве по освящённому огнями большому городу. Пройтись по набережной, начиная от величественного Тауэрского моста, мимо дворцов и парков, и королевского колледжа, до самой статуи Уинстона Черчилля. Полюбоваться на тёмные воды Темзы, поглядеть на сияющее огнями Око Лондона, и остановиться у Вестминстерского дворца, чтобы посмотреть на часы, на сверкающей вечерней иллюминацией, башне святого Стефана. Рамси любил не только старинный центр с его дворцами и площадями, но также и аккуратные тихие парки и узкие спокойные улочки Ричмонда и Барнса, стеклянные офисные небоскрёбы Сити и белые, безликие многоэтажки Северного Актона, что в детстве представлялись ему огромным и загадочным миром. Город казался таким большим и таким разным, и каждый район жил своей отличной от других жизнью.

Когда Рамси остановился у часов, стояла глубокая ночь, и он несколько подустал. Запрокинув голову, он посмотрел наверх, и увидел, что уже половина второго ночи. Он услышал сзади топот, и чьи-то руки опустились ему на плечи, гадать, кто это не было нужды. Запах мятного ликёра, и манера приветствия выдавали старого знакомого.

– Здорово, Граф, – услышал он знакомый, чуть хрипловатый баритон, с раскатисто рокочущей буквой «р».

Рамси отцепил от себя чужие руки, и обернулся.

– Привет, Светофор, – не то, чтобы он был не рад встрече, но болтать ему сегодня не особо хотелось. Ему нравилось гулять в одиночестве, и он не ожидал встретить кого-то из знакомых в столь поздний час.

Они отошли подальше и сели на скамью, укрытою крышей и пластиковыми стенами, автобусной остановки. Они хоть немного защищали от холодного ветра. Светофор похлопал себя по карманам, и виновато улыбнувшись, развёл руками. Рамси протянул ему сигареты. Светофор поблагодарил, и начал рассказывать о том, что он вернулся со сверхсекретного задания разведки, специально, чтобы успеть на день рождения к своей дочери. Рамси понял, что он опять несёт чушь, и не особо поддерживал беседу. Светофор продолжал говорить о том, что бабка с дедом не пустили его повидаться с дочкой.

Рамси надоело слушать, и он сказал:

– Ты не разведчик, и нет у тебя никакой дочки.

Светофор обиделся и замолчал. А потом вытащил из кармана куртки телефон и продемонстрировал ему фотографию девчонки лет трёх с двумя растрёпанными темно-русыми хвостиками на голове, перехваченными один зелёной, а второй оранжевой резинкой для волос. Рамси сперва засомневался, но приглядевшись повнимательнее, отметил те же глаза цвета древесной коры, и щербатую улыбку на узком треугольном лице девчонки. А на второй фотографии она обнимала Светофора за шею пухлыми детскими ручонками, а тот, улыбаясь, держал её на руках. Пожалуй, она могла быть либо его дочкой, либо Бродяги, слишком уж очевидное сходство бросалось в глаза на совместном фото. Конечно, это могла быть сестрёнка или племянница, но теперь уж Рамси был склонен верить панку.

– Красивая, правда? – сияя щербатой улыбкой, Светофор убрал телефон.

– Да. На тебя похожа, – согласился Рамси.

Светофор рассмеялся и вынул из необъятных карманов куртки бутылку мятного ликёра.

– Это ты, Граф, дал маху! Бродяга у нас красавчик, а я… – Светофор

призадумался, и отхлебнул из горла. – До того, как мне рожу искривило, тоже был ничего, хотя и тогда братцу в подмётки не годился, – закончил он.

– Я хотел сказать, что девочка красивая, и на тебя она тоже похожа, – Рамси отказался от предложенного ему дрянного ликёра. Он не понимал, как Светофор постоянно глушит эту гадость, он попробовал однажды, и потом целый день ходил с чувством, как будто нажрался зубной пасты.

Светофор шевельнул плечом и мигнул в ответ на его отказ.

– Мне нравится – освежает, – осклабился он. – А ты чего тут бродишь в одиночестве? Негде вписаться? – панк снова приложился к бутылке, и довольно трезво посмотрел на него. Несмотря на все его странности он отличался завидной проницательностью.

Рамси пожал плечами и засунул озябшие руки в карманы, грёбанные перчатки он как обычно, позабыл или потерял.

Светофор сказал, что знает одно место, где можно вписаться на ночь, и повёл его узкими улочками и проходными дворами. Шли они минут десять, и в итоге, оказались у ничем не примечательного, четырёхэтажного дома кремового цвета, перед железной дверью с кодовым замком. Панк задумчиво поскрёб тёмную щетину на подбородке, а потом набрал комбинацию из четырёх цифр, и дверь, пискнув, распахнулась. Они поднялись на последний этаж. Светофор кинул свою торбу «Punks not dead» на широкий белый подоконник. А Рамси прижал замёршие руки к батарее. Светофор ухмыльнулся, быть может, незнакомым его улыбка показалась бы зловещей, из-за плохо действующей правой стороны лица, но Рамси знал, что это дружелюбная усмешка. Панк снял свою тёплую армейскую куртку и накинул ему на плечи. Рамси опустил ресницы и благодарно вздохнул. В зимней куртке становилось жарко, а весеннюю, он так и не забрал из дома, кожанка же в которой он ходил сейчас, хоть и была безумно красивой и удобной, но ни черта ни грела в марте.

Светофор забрался на подоконник и развязал торбу.

– Голодный? – он вытащил бумажный пакет, и по воздуху сразу поплыл заманчивый аромат выпечки.

Рамси сглотнув слюну, кивнул, сегодня он так и не нашёл времени пообедать. Пока они уминали пирожки с яблоками, которые испекла мать Светофора, то панк начал снова рассказывать своей дочке. Он поведал, что её зовут Гретта, и ей сегодня исполнилось три года. Он сказал, что не видел её уже несколько месяцев, потому что бабка с дедом, не пускают его на порог, а его бывшая – мать Гретты во всём их слушается и запрещает ему общаться с ребёнком: дочку он мог повидать лишь на прогулке в парке или на детской площадке. Последний раз они встретились перед Рождеством, Светофор тогда ужасно разозлился, что ему не дают общаться с дочкой, и пока мамаша трещала с подружками на детской площадке, взял девочку за руку и увёл с собой. Дочка его узнала и сразу повисла на шее, он отвёл её в кафе и накормил пирожными, и часа два просто болтал с ней и таскал на руках, поиграл с ней на улице, построил снежную крепость. Гретта смеялась и прыгала вокруг него, и тараторила без умолку. Рассказывала про садик, про дедушку с бабушкой и маму, про то, что у них во дворе живёт большой косматый пёс, и про то, что она хочет попросить на Рождество у Санты кукольный домик. Он так соскучился по её звонкому детскому голоску, и хоть и не всегда разбирал все слова, но рад был просто её слушать. Дочка также как и он не научилась правильно выговаривать букву «р», и от того её детский лепет становился ещё более забавным. Когда Светофор вернул ребёнка на площадку, то там уже всполошились и подняли на уши всю округу, собирались звонить в полицию. Бывшая закатила громкую сцену, а примчавшиеся бабка с дедом и вовсе отказали ему от дома, сказали, что ребёнка он больше не увидит. Светофор, конечно, в долгу не остался, и высказал всё, что думает, об этих лицемерных тварях, что так кичатся своим благополучием и деньгами, чья единственная горячо любимая дочка посмела связаться с наркоманом и отребъем. И, в общем, оказалась пустышкой, глупой избалованной девчонкой, которой хотелось вырваться из-под родительской опеки, поэтому с ним и сошлась.

Их бурный роман не продлился и полугода, ему тогда было восемнадцать, а ей шестнадцать. Светофор не был надёжным, внимательным и милым, и точно не красавчиком или богатым наследником родительского капитала. Но девке хотелось экстрима и острых ощущение, хотелось что-то доказать чересчур заботливым и строгим родителям. И вариант, чем хуже, тем лучше стоял прямо перед ними. Панк, наркоман и безработный, который с трудом закончил школу, и не имеет чётких планов на жизнь, которого мотает, как бумажного змея на ветру. Потерянный для общества асоциальный элемент, да ещё и с психическими отклонениями. Такой зять им не годился. Светофор, хоть и сумасшедший, но не дурак, понимал, что девка его не любит, но если уж сама вешается, от чего же отказывать. Да и он тоже её не любил, но к появившемуся на свет младенцу прикипел всей душой. А дочка любила его. Любила такого кривого и полусумасшедшего, и не пыталась исправить как все остальные, даже родители и брат. И когда она проводила своей крохотной ладошкой по его деформированному лицу, не морщась и воспринимая как должное его кривую улыбку, когда доверчиво прижималась к нему и говорила: «папа», у него сердце замирало в груди, и весь мир останавливался ради этого момента.

Светофор сказал, что после этого показательного скандала он больше не видел своего ребёнка. Они и раньше находили причины, чтобы отказать ему во встрече с дочкой. То он пьяный пришёл, то накуренный, хотя он признался, что в тот день к траве не притрагивался, только вечером накануне.

Рамси перебил:

– Ты пришёл бы трезвый. Может, они бы тебя пустили.

– Нет, не пустили бы. Они всегда находили предлоги: то она спит, то в садике, заболела, уехали с бабкой в гости. Я приходил трезвым, я с ними разговаривал как с людьми, а эти твари, запретили мне видеться с ребёнком! – Светофор в ярости стукнул кулаком по колену, и снова горестно приложился к бутылке, это была уже вторая по счёту.

– Светофор, это всё хреново. Они не имеют права так поступать, – Рамси сидел спиной к окну, поставив ноги на батарею, и одной рукой придерживал, прислонённую к стене гитару. Он подумал, что жизнь несправедливо обошлась со Светофором, и он имеет право общаться с дочкой. Нельзя их разлучать. Пусть панк и отшибленный, но ребёнка своего он любит.

– Спасибо, братишка, – кивнул Светофор. – Я заберу у них Гретту. Уедем в Уэльс. Я ведь на половину валлиец, даже язык знаю. Работу найду, говорят у меня руки золотые, любую машину могу починить. Я работал как-то в автосервисе, потом забухал… – Светофор затушил окурок о подошву ботинка, и, приоткрыв форточку, сплюнул вниз и выкинул бычок на улицу.

– Тебе её не отдадут по суду. У тебя нет работы, нет денег, – возразил Рамси.

– Я не говорил по суд, – Светофор помигал и качнул головой.

– Знаешь, похищение ребёнка – хреновый вариант! Они такой вой поднимут, что вряд ли ты уедешь далеко, – Рамси подумал, что плохая идея доверять Светофору трёхлетнего ребёнка. Одно дело видеться с дочкой, может забрать на выходные, но всё время он не справится – это точно.

– Ты ведь, ты … забываешь… – Рамси умолк на полуслове и отвёл глаза. Он не знал, как сказать ему о том, что он сумасшедший. Светофор периодический теряет связь с реальностью, и он сам это видел в прошлом году. Это страшно. Если бы он просто нёс безобидную ахинею это одно, но он иногда забывает, где находится, и не узнаёт знакомых людей. Он уходит на пару часов неизвестно куда, а после не помнит, что делал, и как оказался в том или ином месте. Ребёнку с ним будет не безопасно.

Светофор посмотрел на него так, словно что-то понял, грустно улыбнулся и прижал к себе.

– Ничего, малой, ничего. Я справлюсь. У тебя однажды тоже будет ребёнок, и ты поймёшь.

Светофор качнул его туда-сюда, взъерошил волосы и отпустил. А Рамси было стыдно смотреть на него. Лучше бы он молчал. Он не желал ему напоминать о его дефекте, нелепой травме, которая разрушила ему жизнь. Светофор сам это помнит, по крайней мере, всякий раз, когда смотрит в зеркало. Рамси хотел только предостеречь его. Он не хотел, чтобы что-то плохое случилось с его дочкой, если он однажды уйдёт и оставит трёхлетнею девочку одну дома, а вернется спустя пару дней.

Светофор поглядел в окно, за которым забрезжил рассвет.

– Поспим чутка, – он снял с Рамси свою куртку, и кинул прямо на пол у батареи. Подоконник хоть и был широким, но довольно коротким, и спать там можно было только сидя, да к тому же из окна немилосердно дуло.

– Падай, – Светофор разлёгся на полу, подложив под голову торбу.

Рамси примостился рядом. Он не любил спать рядом с кем-то, но на куртке всё же, теплее, чем на бетоне. Он положил рюкзак под голову и обнял гитару, чтобы была под боком в целости и сохранности.

****

Когда просыпаешься утром в подъезде, а через тебя переступают жильцы последнего этажа, желающие совершить утренний моцион – это не самое приятное чувство на свете. Чувствуешь себя грязным, пропахшим запахом бетона и штукатурки, мокрого асфальта и грязных затоптанных, бесчисленным множеством сапог, ступенек. Просыпаешься разбитым и продрогшим. И хочется поскорее залезть в тёплую ванну. Хочется смыть с себя пот и грязь, и запах бензиновых улиц и сырых подъездов.

Рамси только протёр глаза, как дверь торцевой квартиры хлопнула, и на площадку вышла дама в чёрной меховой шубе, с визгливой маленькой собачонкой на руках. Светофор храпел лёжа на спине, и ему всё было нипочём: ни ругань женщины, ни лай собаки. Рамси, наконец, растолкал панка, когда женщина уже пообещала вызвать полицию, тонкий писклявый голос совсем не подходил такой толстухе как она. Женщина сказала им убираться, и процокала в сапогах на высоченной шпильке мимо них, брезгливо кривя тонкие, накрашенные бордовой помадой губы.

Рамси сел на подоконник, прижал ладони к вискам. В голове всё ещё плавали обрывки утреннего тумана. Он вытащил из кармана пачку и достал последние две сигареты. Встал на подоконник и открыл форточку. Небо было затянуто серым полотном, сквозь которое не просвечивал не единый луч солнца. Он закурил и протянул вторую сигарету Светофору. Панк помигал, и туманным взглядом уставился на него. А потом быстро поднялся с пола и отряхнул куртку. Он поспешно застегнулся, подхватил торбу и закинул на плечо. Сдвинув брови, и наморщив лоб, посмотрел на Рамси, словно его не узнал.

– Пойдём, святой Джеймс, мы должны предоставить доклад в главный штаб, – он взял сигарету, и закурил, спускаясь по ступенькам.

Рамси затушил окурок и выкинул в форточку, поднял с пола гитару и поспешил за ним. Как только они вышли из подъезда, Светофор остановился и посмотрел по сторонам. А потом обернулся к нему с сосредоточенным выражением лица.

– Это очень важное задание, святой Джеймс, мы не должны его провалить. Вражеские агенты повсюду – они следят за нами, – он склонил голову набок и указал глазами в сторону детской площадки, на которой высокий старик в бежевом пальто и фетровой шляпе, раскачивал на качелях девочку лет пяти. – Если меня схватят – ты должен добраться до главного штаба, – Светофор положил ему руки на плечи, и слегка наклонился к нему. – Обещай, что выполнишь задание.

Рамси растеряно смотрел на него, ему ничего не оставалось, как подыграть.

– Конечно, я обещаю, – он грустно улыбнулся и потянулся за телефоном.

Панк тем временем, продолжал озираться по сторонам, а потом резко схватил его за руку и потащил его за угол. Теперь за вражеского агента он принял бабку с объёмной сумкой в руках, из которой выглядывал целлофановый пакет с хлебом, да зелёные перья лука.

– Мне надо позвонить в главный штаб, – Рамси набрал номер Бродяги и отошёл на пару шагов от панка. Бродяга не сразу взял трубку, а когда ответил, то голос его был хриплым ото сна. Была суббота, и всего восемь утра, ничего удивительного, в том, что он ещё спал. Рамси сказал, что у Светофора совсем поехала крыша, и он снова вообразил себя разведчиком, и думает, что за ним кто-то следит. Бродяга пообещал приехать как можно скорее. К счастью, он сегодня ночевал у родителей, а не за городом. Они жили в Харлингтоне, возле самого аэропорта Хитрроу, и минут через сорок Бродяга прибыл в центр. Рамси всё это время пытался поддерживать диалог со Светофором, он наплёл ему, что им нужно дождаться связного из главного штаба, но панк всё время порывался куда-то уйти, снова говорил, что за ними следят агенты вражеских спецслужб, и называл его святым Джеймсом.

Когда Бродяга, наконец, приехал, то он вздохнул с облегчением. Тот, вполголоса что-то сказал брату, и протянул ему таблетки и бутылку воды. Он убедил его, что это специальные пилюли для разведчиков, которые придают сил и повышают ясность ума. Светофор поверил и выпил таблетки, а потом они долго ехали в пригородном поезде домой к Бродяге. Панк сначала что-то бормотал про своё задание, а затем успокоился и заснул. Около полудня они прибыли на место назначения, и Бродяга брякнул полусонного брата на кровать, предварительно стащив с него башмаки и куртку.

Потом он отправился во двор за дровами, чтобы разжечь камин и протопить холодный дом. Примерно с марта по октябрь он почти всё время проводил в загородном доме, и только поздней осенью перебирался на квартиру к родителям. Ему нравилось жить на свежем воздухе вдали от шумного и загазованного города. Его творческая натура требовала единения с природой, и не обустроенный быт совсем не угнетал. В маленькой городской квартире, в одной комнате с младшим братом, он чувствовал себя запертым в четырёх стенах. А в загородном доме он был свободен и одинок. Сам воздух казался пьянящим и вольным, а бескрайние лесные просторы, манили окунуться в водоворот волшебных сказок. Здесь всегда на ура писались его картины, будь то портреты или пейзажи, анималистика или пастораль. Большую часть зимы Бродяга проводил в тёплых странах, там, где много моря и солнца: в Италии, Греции, или Испании. Его ремесло всегда было с ним и приносило неплохой доход, а смена обстановки только подпитывала его талант.

Пока Бродяга возился во дворе с дровами, Рамси вышел на крыльцо и закурил. Его слегка потряхивало, и ужасно разболелась голова. Он волновался за Светофора, и честно говоря, чувствовал себя сегодня бесполезным и глупым. Он совсем растерялся, и не знал, что делать, а ещё ему было страшно от того, что Светофор и вправду верил в то, что говорил. От того, что его мир был пугающим глубоким омутом, из которого ему никогда не выбраться. Каким бы весёлым и беззаботным он не казался, всё равно рано или поздно его уносит тёмная волна безумия.