Текст книги "Герои и злодеи (СИ)"

Автор книги: Schneewolf

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 34 страниц)

Перебраться через невысокий штакетник не составляло труда. Провести дорожку из медицинского спирта являлось минутным делом. Спирт он накануне умыкнул в медкабинете, пока медсестра отлучилась, а он сидел с градусником. У него и правда была вчера температура, но сама идея возникла спонтанно. Спирт горит чуть хуже бензина, но достать его оказалось намного проще. Немного успокоиться, зажечь спичку и кинуть в лужу спирта, и вот уже бодрый огонёк бежит к злосчастному мопеду, а у него есть время перепрыгнуть забор и укрыться за мусорными баками. Только глупая девчонка – младшая сестра этого кретина, выскочила из дома и побежала к мопеду. Рамси в испуге закрыл глаза, и судорожно вздохнул, понимая, что его план летит к чертям. Он вовсе не хотел, чтобы кто-то пострадал, особенно семилетняя дурочка, которая ничего плохого ему не сделала. Он побежал так быстро как мог, загребая полные ботинки снега, метнулся к девчонке, сбил её с ног и упал сверху, в этот момент гребаный мопед полыхнул как факел и взорвался, оглушив их обоих. Он скатился с девчонки: она плакала, и что-то бормотала, но он ничего не слышал. Тут же выскочили взрослые, и в его жалкие оправдания, что он просто проходил мимо никто не поверил.

После была детская комната полиции, постановка на учёт и долгие, нудные воспитательные беседы с её сотрудницами. Принудительное направление к школьному психологу, которая упорно пыталась пропарить ему мозги, а в итоге написала в личном деле: неуправляемый, неуравновешенный, неконтактный, ещё куча разных «не», и как вишенка на торте: «приступы неконтролируемого гнева». Словно тавро на нём поставили, на лбу огромными буквами надпись: «ПСИХ».

После всех порицаний и внушений в полиции и школе, отец так усердно его «воспитывал», что он снова угодил в больницу. И тогда у Рамси совсем сдали нервы, и он зарёванный и отчаянно испуганный, заявил отцу в палате, что расскажет, как он его бьёт, и захлебываясь слезами, никак не мог остановиться. Отец вкатил ему звонкую оплеуху, хотя у него и так трещала голова, после того, как он его дома «в целях воспитания» отшвырнул в стену. Затем он позвал медсестру, чтобы она вколола сыну успокоительное. Отец подробно расписал ей характеристику школьного психолога, а сбивчивые бормотания и хныканья мальчишки, выдал, за выдуманные им бредни. Когда медсестра ушла, отец усадил его на койку, с силой надавив на плечи.

– Заткнись, и послушай меня, уродец, – твёрдо потребовал он.

Рамси всё никак не мог успокоиться, всхлипывая, понурил голову. Отец как обычно выставил его идиотом.

– Мне твои спектакли уже поперёк горла встали, – он сделал характерный жест ребром ладони, показывая, что уже достаточно насытился его истериками. – Будешь ещё болтать, о чём не следует, поедешь выступать в другую больницу. Психолог тебе замечательную характеристику дала, тебя с радостью в психушке примут, – пообещал отец, и, подтянув к себе стул, сел напротив него.

– Ты так не сделаешь, что о тебе люди скажут, и на работе, что ты сына в психушку сдал! – упрямо сказал Рамси.

Отец помолчал, скучным взором окинув палату.

Рамси слегка успокоился и посмотрел на него. «Отец на это не пойдёт, он очень дорожит своей репутацией».

– Послушай меня, дурачок, я же тебя не навсегда туда отправлю. Тебя там месяц пролечат, быстро станешь шёлковым. А люди мне посочувствуют: какая беда, сын-то у меня дурак припадочный, – терпеливым тоном разъяснил Русе.

Рамси изменился в лице, и забегал глазами по сторонам, затем закусил губу и потерянно произнёс:

– Папа, прости, я буду послушным…. И не стану болтать лишнего, – дрогнувшим голосом закончил он, осознав, что ему никогда не выбраться из этой западни.

– Вот и хорошо. Выздоравливай, дурачок, – удовлетворённо кивнул отец. Затем поднялся со стула и покинул палату.

****

Прошли годы и со всеми он рассчитался, и даже с Грейджоем, которого презирал больше остальных. А после Рамси оценил, что Теон действительно, стал другим. Он уже не был тем насмехающимся сопляком, который прятался за спины своих ублюдочных дружков. Рамси решил просто оставить его в покое, он был отомщён, и ему теперь стало абсолютно плевать на Грейджоя. Вот только беседы с психологом, что ему приписали по вине Теона, чрезвычайно его расстраивали. А когда он расстроен, то очень зол. И он вновь отыгрывался на Грейджое, как-никак, он заварил эту кашу. Не должен же Рамси один страдать. Он не думал, что всё закончиться совсем плохо. После визита отца и поездки домой, и все ужасных воспоминаний, что вновь вернулись, чтобы терзать его разум, он был настолько разбит и раздёрган, что совсем не мог держать себя в руках. И, конечно же, срывал зло на подлом Грейджое, который его так предательский подставил. Если бы он не вёл себя как бесхарактерный трус и не настучал на него завучу, тогда бы всё закончилось хорошо. Рамси правда не отрицал, что его шутка с Человеком оказалась не такой уж и удачной, как он предполагал. В итоге он сам приложил руку, к тому, чтобы впасть в немилость к отцу. А в том, что его отец жестокий мудак, никак нельзя было обвинить Теона. Пусть Рамси и не всегда мог держать свой гнев под контролем, но уподобляться своему отцу, он точно не хотел. Ему стоило неимоверных усилий держать себя в руках, и он очень старался. Он только хотел, чтобы его оставили в покое.

А Теон понял, что Рамси не будет больше над ним издеваться. Но вместо того, чтобы держаться подальше, он напротив, делал вид, что ему не плевать на него. Говорил с ним о каких-то бессмысленных вещах, и в целом изображал, что они давние приятели. Рамси понимал, что всё это притворство, только не знал зачем. Возможно, потому что Теон его боится, других причин он не видел. Он уже давно забыл как это, когда к тебе относятся по-человечески. Люди, что встречались в его жизни, были либо жестоки, либо равнодушны к нему, либо они лгут и притворяются добрыми как этот гребаный школьный психолог (не Человек, а та размалёванная бабёнка, с которой он был вынужден беседовать в старой школе). Они лгут, так же, как и его отец. Рамси это прекрасно понимал. Он привык всегда находиться в состоянии войны. Нужно быть жестоким, непредсказуемым, сумасшедшим, и тогда никто не посмеет тебя обидеть. Отец говорил, что люди должны бояться, чтобы уважать. Может это и не было правдой, но всё же лучше так, чем быть проигравшим и поверженным. Он научился защищаться, отплатил всем своим обидчикам, это давало хоть какую-то иллюзию контроля над своей жизнью. Он овладел искусством притворства и лжи. Он привык быть всё время кем-то другим. Хоть под маской жестокости и скрывается боль, разъедающая душу, и она не спасает от внутренних демонов, но успешно защищает от внешнего мира.

Если всё детство ему внушали, что он плохой, никчёмный и никому ненужный, то он будет плохим. В этом он сможет преуспеть. А хулиганы, что доставали его в шестом и начале седьмого класса, окончательно убедили в том, что если ты хороший и добрый, то об тебя все будут вытирать ноги. Ты должен бороться, чтобы не проиграть. В итоге, к одиннадцати годам он отлично проработал свой образ, и стал совсем не похож на милого, скромного парнишку, который обклеивал тетрадки мультяшками, и всегда был учтив со старшими. Но, не смотря на то, что в школе он мог вести себя как угодно, хамский и дерзко с взрослым, грубо и вызывающе с ровесниками, дома он оставался послушным и тихим, ведь любое неповиновение каралось слишком жестоко. Учёба по-прежнему давалась ему легко, хотя школу он ненавидел изо всех сил, уроки казались интересными, а вот люди совсем нет.

Жизнь стала слишком разорванной на до и после. На то время, когда он был хорошим, и на то, когда понял, что ничего этим не добьётся. Он вынужден был притворяться постоянно: дома покорным и послушным, а в школе жестоким и дерзким. Со временем это превратилось в кромешный ад, и его просто разрывало на части от внутренних противоречий. Он нигде не мог быть собой, только лишь в выдуманном им мире сказочного леса. А потом появилась тусовка, остров покоя, Граф. И стало проще и спокойнее от осознания того, что он не одинок. Граф был лучшей его частью, тем, кем он мог стать, если бы обстоятельства сложились по-другому. Жаль, но Граф не Рамси, а только лишь его часть, иначе всё стало бы намного проще. Жизнь полная одиночества и страха, вынуждала стать тем, кем он не являлся. Пусть лучше боятся тебя, чем боишься ты. И это работает, но только не дома. Дома никогда ничего не измениться. Он всё тот же мальчишка из подвала, которому никто не поверил и не помог.

****

И снова переходя к Теону, к тому моменту, когда их отношения стали каким-то подобием дружбы, к середине октября, и призракам из темницы. Теон был добр с ним, пока его не предал. Эти мысли не давали покоя, а затем пришло решение, простое и ясное. Рамси не умел прощать: всё, что он познал в жизни унижение и боль. Он не знал, что такое сострадание, сочувствие и милосердие. В его мире проступки жестоко караются, а ошибки не заслуживают снисхождения. Он долго думал, рассчитал до минуты свой идеальный план возмездия. Он сделал, то, что сделал, и лишь тогда смог его простить. Вот только позже, когда он развязал Теона, ему казалось, что он зашёл слишком далеко. Ему стало не всё равно. Ему стало жаль его, и, пожалуй, Теон заслужил добрый поступок с его стороны. И было странно, что он его простил. Рамси и, правда, захотел, чтобы Теон стал его другом, это самое нормальное, что когда-либо происходило в его жизни. Интересно узнать, каково это, когда кому-то есть до тебя дело, когда ты можешь быть откровенным, доверять. Нет, с откровенностью он, конечно, перегнул, и доверие – это уж слишком. Но просто быть добрым в ответ на доброту он ещё мог, он ещё не разрушен до основания, чтобы не замечать хороших поступков. Теон пытался оправдать его перед завучем и психологом, он всё-таки не бросил его в темнице, и простил, после того, как Рамси жестоко с ним поступил. Рамси привык к нему за всё это время, и он, пожалуй, являлся хорошим кандидатом на роль друга.

****

Последний день каникул выдался насыщенным событиями. Тусовка, выпивка, приятели-единомышленники и музыка. Он их ещё не скоро увидит, и поэтому стоило покутить на славу. В один момент им сообщили, что какие-то отморозки напали на их друга. А потом погоня, драка – заступиться за своих это святой принцип братства неформалов. Граф тоже умеет быть свирепым, когда того, требует ситуация. Друга они спасли. А после звуки полицейской сирены заставили всех бежать врассыпную. Кто-то успел убежать, но не все. Рамси не мог бросить своего побитого приятеля. А Хмурый бежать был не в состоянии. Так они оба оказались в полицейском участке. Никто сильно не пострадал, но их продержали до самого утра. Глядя на разбитые костяшки, он думал, как будет оправдываться перед отцом – ему наверняка позвонят из полиции. К утру, он окончательно протрезвел, но ничего дельного так и не придумал, чтобы он, ни сказал, всё равно окажется виноватым. Страшно было идти домой, очень страшно. Но не идти было ещё хуже, он прекрасно помнил, что сделал с ним отец, когда он сбежал, так же помнил, что произошло этим летом, и почему отец отослал его в интернат. Он не хотел снова оказаться прикованным в подвале. И лучше он явится добровольно, чем отец притащит его силой. Всё равно ему не сбежать.

Каждый проступок влечёт наказание. Цепь, на этот раз грёбаная цепь. Боль и кровь.

– Если ведёшь себя подобно бешеному псу, ожидай соответствующего обращения, – ровный голос отца доноситься сквозь размеренные удары, и лязг железных звеньев.

Привкус соли и железа во рту, и в следующий миг он уже на полу, а тяжёлый ботинок отца давит ему на руку, хруст сломанной кости, острая боль пронзает кисть.

– Проси прощения, ублюдок! – окрик отца, слышен сквозь туман в голове.

– Прости, я больше не буду, – отец ждёт именно этих слов, которые уже давно ничего не значат.

Дальше смутные очертания зелёных стен. Койка с жёстким матрацем. И это вовсе не его кровать. Спустя часы беспамятства он открыл глаза. Врачи лекарства и бинты, отвратительный запах медикаментов. Как же он всё это ненавидел! В детстве он много раз побывал в больничных стенах, и что скрывать, это не самые приятные воспоминания. Одинокий, истерзанный, никому не нужный. Именно в этих провонявших дезинфекцией и лекарствами зданиях, наполненных болью и мукой, тоска ощущалась особенно остро.

Он уже неделю лежал в больнице, понемногу приходя в себя. Отец не навещал его, и это радовало. Он помнил, как в детстве он прикидывался заботливым и любящим перед врачами и медсёстрами. Его просто тошнило от этого лицемерия и показного сочувствия.

Было невыносимо скучно. Соседи по палате: пацаны девяти-одиннадцати лет, с ними даже не о чём говорить. К тому же, одному из них, родители притащили телик, и они целыми днями смотрели тупые мультики, с раздражающе писклявыми голосами персонажей, которые долбили по мозгам и терроризировали слух.

Настроение было стабильно хреновым, особенно если учесть, что со сломанной рукой он ничего толком не мог делать. Он читал бы книги, если бы кто-то их принёс. От безделья он даже позвонил Теону, сказал, что попал в больницу, хотел немного отвлечься и узнать, что нового в школе. А потом звонил ему по вечерам и они болтали о всякой ерунде. В выходные к его удивлению, Теон сам приехал к нему.

– Привет. Я тебе тут привёз яблоки и конфеты. Ты вроде любишь такие? Я когда в прошлом году в больнице лежал, там так погано кормили, – с порога затараторил он и, подойдя ближе поставил пакет на тумбочку и сел на стул.

Рамси кивнул и улыбнулся, вытащил конфеты и угостил Теона и мелких соседей, и дал им знак, чтобы они поскорее слились к своим мультикам и прекратили греть уши.

– Спасибо, я всякие конфеты люблю, – Рамси замолчал, его действительно сильно удивило, что Теон приехал его навестить, хотя он его и не просил. Сказал, что подрался, попал в больницу и мается от безделья, вот и всё.

– Как дела? – Теон тоже не знал о чём ещё спросить, и крутил в руках конфетную обёртку, задумчиво глядя в окно.

– Нормально. Просто здесь скучно, – Рамси сел на кровати поудобнее и откинулся на подушку. – Я хотел написать балладу. Только есть проблема, – с грустным выражением лица, он продемонстрировал загипсованную правую руку.

– Плохо. И что сильно болит? – посочувствовал Теон.

– Терпимо, – ответил Рамси, и мечтательно уставился в потолок, думая о ненаписанной балладе.

– Ты стихи пишешь? – заинтересовался Теон.

– Да. И сказки, – улыбнулся он половинкой рта.

– А… расскажи, – попросил Теон, ему не терпелось послушать его стихи.

– Это же баллада, её надо петь под гитару. Я ещё не закончил, тридцать куплетов написал из сорока пяти, – пояснил Рамси, и, опираясь на левую руку, приподнялся в кровати.

– Тогда сказку хотя бы, – Теон пододвинул стул поближе, готовясь слушать.

Рамси задумчиво кивнул, и с улыбкой отметил его заинтересованность. Он рассказал, о жестоком и алчном правителе далёкого королевства, подданные которого, страдали от непомерной дани и изматывающего труда и не знали отдыха. Короля сверг добрый и любимый всеми герой, приносящий людям свет и радость. Герой растратил все накопленные королём богатства, желая удовлетворить все требования народа и снискать почитание и славу среди простого люда, и в итоге, когда тёмные твари напали на королевство, денег на армию и вооружение уже не было и подавляющая часть населения погибла, а выжившие стали рабами тёмного властелина.

– Круто! Правда, конец мрачный. А ты сам всё придумал? – поразился Теон. Ему и сочинения с трудом давались, чего уж говорить о прочем.

– Сам, конечно. Сказка поучительная. Злой король смог бы защитить свой народ, а доброго все любили, но он в итоге всех погубил, – Рамси раньше никому не рассказывал, ни своих сказок, ни песен. И его порадовало, что Теон был увлечён, и ему, кажется, понравилось.

– Ты не мог бы мне книгу принести? – попросил Рамси, немного помолчав.

– Какую?

– Любую. Здесь вообще тоскливо, ненавижу больницы, – грустно вздохнул он.

– А почему ты отца не попросил? – задал логичный вопрос Теон.

– Он не приходит. Телефон принёс и одежду на прошлой неделе и всё, – спокойно ответил Рамси.

Теон не мог понять по его лицу расстроен он или нет. Вспомнил, что когда он в прошлом году лежал в больнице, то его отец ни разу не появился. Зато сестра навещала. А у Рамси никого больше нет. Ему, наверное, очень грустно. И Теону стало, его жаль.

– Может, он просто на работе занят? – предположил Теон, желая его утешить.

Рамси молча, смотрел на него, и он снова не мог угадать, о чём он думает.

– Может ещё что-то надо? – Теон снова подумал о том, как плохо, когда ты лежишь в больнице и тебя никто не навещает.

Рамси попросил сигарет, раз Теон сам предложил. Он пообещал, что придёт завтра и принесёт. Ему уже пора было уходить. Он встал и отодвинул стул, попрощался и неловко остановился у двери.

– До завтра. И… спасибо, что пришёл, – сказал Рамси, он ведь, всё же не обязан его навещать. Но было приятно, что о нём кто-то подумал, да ещё и выбрал время, чтобы приехать.

– Не за что, – улыбнулся Теон.

========== Глава 27 ==========

Рамси рад был снова вернуться в школу. Хотя гипс с руки ещё не сняли и он не мог писать, и ему только оставалось слушать, что говорят на уроках, но это намного лучше, чем находиться дома с отцом. В школе оказалось совсем неплохо, и ему действительно нравилось учиться, хотя он может, и не производил впечатление примерного ученика, но ему всегда нравилось узнавать что-то новое. Были предметы, которые он находил особенно интересными, такие как история, литература и музыка, но и во всём остальном он превосходно разбирался, кроме проклятых чертежей, с ними всегда были проблемы. В интернате намного лучше, чем в его прошлой школе: никого не волновало, как он одет и какую музыку слушает, да и учителя по большей части были адекватны – не придирались по пустякам. Пусть не все, но многие из них.

Он не знал места, которое бы мог назвать своим домом. Определённо не тот дом, где он жил с отцом или матерью. В интернате оказалось куда лучше, чем с любым из его родителей. Намного проще жить, когда над тобой не висит постоянно угроза расправы за все мыслимые и немыслимые грехи. Намного проще учиться, когда все твои мысли не заняты поиском того, что же ты сделал неправильно, и за что будешь наказан. История, благодаря которой он попал в интернат, началась одним майским днём.

В прошлом году, под конец десятого класса у него состоялась не очень приятная беседа с новым руководителем школьного оркестра: они не сошлись в музыкальных вкусах и Рамси ему нахамил от всей души, швырнул палочки под ноги и послал куда подальше. В тот момент он чувствовал себя оскорблённым и гордо ушёл в закат, но позже он был ужасно опечален тем, что его музыкальная карьера разбилась в пыль. Он, конечно, не считал себя вторым Ларсом Ульрихом*, но, тем не менее, пять лет отбарабанил в школьном оркестре, и безумно жалко стало всё вот так бросить. Раньше руководителем была женщина искренне любящая музыку и детей. Они играли красивые старинные баллады, классические произведения, иногда рок-композиции – репертуар был обширным. Но потом она уволилась, а новый руководитель, видно, бывший военный, заставлял без конца долбить военные марши, да ещё и одеваться как на концерте в филармонии. Форма ему осточертела на занятиях, а наряжаться в костюм, чтобы идти на репетицию очередного марша, Рамси считал верхом идиотизма, на этой почве часто случались скандалы с руководителем. А в один прекрасный день Рамси слишком увлёкся соло на ударных, и тогда услышал в свой адрес много новых эпитетов, включая бездаря и безрукого олуха (руководитель, вообще любил повторять, какие вокруг собрались дебилы, а он один мастер на белом коне). А закончил самый выдающийся дирижёр тем, что: «импровизации не место в военных маршах, и тут тебе не паршивая рок-группа!» Такого Рамси уж не мог стерпеть. Достаточно того, что от отца он постоянно выслушивал насколько он тупой и бестолковый. Так не хватало ещё того, чтобы какой-то посторонний, ничего из себя не представляющий болван с раздутым самомнение, оскорблял его при всех. Короче говоря, они разругались в пух и прах, и Рамси вышёл из школы, уверенный в своей правоте. Вот только легче от этого не становилось. Мало того, что не будет больше никакого оркестра, никаких песен, и даже ненавистных военных маршей, так ещё и этот старый козёл, наверняка отца в школу вызовет, тогда беды ему точно не избежать. Методы воспитания отца ему давно известны, и в таком случае домой лучше не возвращаться. В расстроенных чувствах он побрёл по улице, куда глаза глядят. Печаль и гнев сменились паникой. Отец точно превратит его в котлету, когда узнает, как он разговаривал с учителем, нагрубил ему, да и что уж скрывать, послал на всем известные буквы при всём оркестре. Вряд ли отец будет на его стороне, на самом деле, он не припоминал подобного случая ни разу, в его глазах, он всегда в чём-то виноват. Быть может то, что он так блестяще сдал тесты по биологии и литературе на А*, сделает отца более снисходительным? Хотя, кого он обманывал, ему плевать на это. Никого не интересуют его успехи, а вот если он что-то натворил, то не стоит ожидать поблажки.

Рамси совсем упал духом и не знал, как ему поступить. Он бродил по улицам до позднего вечера, хорошо, хоть погода оказалась тёплая – всё-таки середина мая на дворе. Можно было перебиваться неделю каникул по друзьям, но всё равно придётся возвращаться, и тогда он только усугубит, своё и так невесёлое положение. Он и сам не заметил, как подошёл к входу в метро. Стоит поехать в центр, на тусовку, и хоть немного развеяться, так или иначе его ждёт наказание, можно хотя бы оттянуть этот момент.

Место встречи сегодня было заполнено неформалами. Весёлый гул окутал его шумным одеялом, при входе в арку подземного перехода. Он отыскал в толпе знакомые лица и подошёл ближе.

– Здорово, Граф! – Медведь и Орк в унисон отсалютовали пластиковыми стаканами, заполненными тёмным напитком.

– Привет, привет, как жизнь? – Тень, Бродяга и Гремлин, протянули приветствия нестройным пьяным хором.

– У Феникса сегодня днюха, он накрывает поляну за мостом. Пойдём, – Зайка и Мать схватили за руки и затянули в круг, когда он улыбнулся и поздоровался со всеми.

За мостом на траве обнаружилась остальная компания: Светофор, Ведьма, Сказка и Лик, а так же сам Феникс.

– Привет, Граф. Будешь тринадцатым? – Феникс пожал ему руку, и, посчитав всех участников празднества, предложил двинуть домой к Бродяге. Родители у него жили в городской квартире, а небольшой домик в ближайшем пригородном посёлке, оказался полностью в его распоряжении. Он был радушным хозяином и часто приглашал к себе в гости ребят из тусовки.

Толпа одобрительно загудела, а Феникс вручил ему полный до краёв стакан.

– Да я не пью, – Рамси покачал головой и хотел вернуть ему напиток.

– Да, ладно? Тебе, сколько лет? – заулыбался Феникс, не принимая отказ.

– Четырнадцать. Пятнадцать через три недели будет, – Рамси сомневался, стоит ли пробовать, это неизвестное поило.

– Вот и отлично! А мне восемнадцать исполнилось сегодня, надо веселиться! – Феникс одобрительно хлопнул его по спине.

А Светофор повис сзади, цепляясь за плечи, и загоготал с пьяной ухмылкой на лице:

– Пей, чувак, празднуем!

Рамси оглядел беззаботные лица своих товарищей, и подумал, что ничего страшного не случится, если он немного выпьет. У него сегодня итак, было много поводов для волнений, может это поможет слегка развеселиться. Он отпил немного из стакана, напиток оказался приторно-сладким и терпким на вкус.

– Это что? – спросил он.

– Портвейн. Пей до дна братишка, – ответил Бродяга, который сам уже был изрядно пьян.

Он хотел только немного попробовать, но пришлось всё допивать. А потом Феникс сразу налил второй стакан. В общем, к тому моменту, когда все тринадцать участников банкета прибыли на место назначения, Рамси уже еле стоял на ногах. А дома у Бродяги веселье продолжалось, а выпивка всё не кончалась.

Утром Рамси проснулся на кровати, придавленным к стене пьяными телами. Кровати имелось всего две на тринадцать человек, и все спали вповалку друг на друге. Он переполз на пол, стараясь никого не потревожить, хотя, если бы здесь маршировал военный оркестр в полном составе с трубами и барабанами, то никто бы и не пошевельнулся. После того, как в туалете он поплескал себе в лицо противной ржавой водичкой, лучше ему не стало. В комнате просто нечем было дышать и он не стал возвращаться назад. Решил посидеть на крыльце и подышать свежим воздухом, надеясь, что ему хоть немного полегчает. Так гадко он себя никогда не чувствовал. Голова нещадно гудела, а в желудке поселилась муторная тяжесть. Впрочем, он раньше никогда и не пил. Зачем вообще люди пьют, если на утро так хреново? Нет, вчера было весело, по крайней мере, то, что он помнил. Он даже позабыл обо всех своих проблемах. Алкоголь и правда имел свойство утолять все печали, наверно поэтому его мать бухала каждый день. Но сегодня – он чувствовал себя просто ужасно.

Однажды в детстве мамкин дружок напоил его пивом (ему было тогда года три), пенный напиток оказался противным и горьким. А ещё над ним все смеялись, когда он шатался по квартире, натыкаясь на мебель, а потом упал и уснул на полу. Он их здорово тогда повеселил: и мать и её дружков. И ему не хотелось становиться похожим на них, потому он никогда и не пил. А второй раз ему было четыре, и он хлебнул «водички», из оставленной на столе кружки, в тот момент ему показалось, что он жидкого пламени отведал, даже проглотить не смог: открыл рот и водка потекла на пол вместе со слюной. С тех пор, он никогда не притрагивался к спиртному. Но вчера всё вышло из-под контроля. Он был слишком огорчён ситуацией сложившейся в школе, и решил послать всё к чертям, и немного повеселиться, как все остальные.

Наступил новый день и на горизонте занималась полоска зари, а утренний туман низко стелился по земле. В воздухе раздавалось пение птиц. Рамси удивился, как может быть так красиво и так паршиво одновременно. Прекрасная картина перед глазами резонировала с его ужасным самочувствием. Он положил голову на руки и закрыл глаза. За спиной хлопнула дверь и кто-то ступил на крыльцо, скрипнув половицами. В ноздри ударил едкий табачный дым и тяжёлая ладонь опустилась ему на плечо. Рамси осторожно поднял голову, стараясь не делать резких движений.

– С добрым утром, Граф. Что хреново тебе? – добродушно поинтересовался хозяин дома. Сам он выглядел вполне свежим и бодрым – словно вовсе не пил вчера.

– Да, вообще, сейчас умру, – простонал Рамси и прислонился к бревенчатой стенке.

– Ничего, малой, привыкнешь, поначалу всем плохо, – утешил его Бродяга. У него в двадцать четыре года жизненный опыт оказался куда богаче. Он протянул ему початую пачку сигарет.

– Я не курю, – отказался от предложения Рамси.

– Молодец! Ты верно, ещё и отличник и на скрипке играешь? – дружелюбно усмехнулся собеседник, присев рядом на ступеньки.

– Угадал. Только не на скрипке, а на ударных и на синтезаторе, и на гитаре немного, – похвастался Рамси. На пианино и барабанах он занимался ещё в музыкальной школе, а вот на гитаре Ворон его научил играть года три назад.

– Да ты крут, парень! Помоги мне дров нарубить – сегодня ночь холодная будет, – сказал Бродяга поднимаясь. Но оценив его плачевное состояние, сходил в дом и принёс остатки портвейна. – Надо сначала тебя немного подлечить, – вручил ему бутылку.

– Нет, я больше никогда пить не буду, – запротестовал Рамси, ему даже думать об этом было противно, а к горлу подкатывала тошнота при одном воспоминании об алкоголе.

– Выпей, Граф, тебе лучше станет. Послушай совета старого Бродяги, – настаивал собеседник.

Рамси глубоко вздохнул и выпил. Вроде всё оказалось не так и плохо. А полчаса спустя он уже помогал Бродяге рубить дрова.

Часам к одиннадцати утра народ пробуждался в разной степени помятости. Гремлин и Орк собирали монеты на опохмел и пропитание, а потом отправились в сельский магазин за провиантом. А после девчонки из принесённых продуктов приготовили завтрак. К обеду Орк, Ведьма, Сказка, Гремлин и Мать разъехались по домам. А остальные продолжили вчерашний праздник. Рамси решил воздержаться от общего веселья и отыскал в кармане куртки свой телефон. Удивительно, как он его вчера не посеял. Обнаружив пять пропущенных вызовов от отца, он задался поистине гамлетовским вопросом: звонить или не звонить? Сегодня была только суббота, и лучше бы вернуться домой в понедельник, когда отец будет на работе. Хотя вечером, он всё равно придёт домой, и тогда ему точно придётся держать ответ. Пока Рамси метался в сомнениях, отец снова ему позвонил и он поспешно сбросил вызов, а после и вовсе отключил мобильник. Кажется, он слишком далеко зашёл. Раньше он всегда домой вовремя приходил, и не пил никогда, не курил. Старался вести себя по правилам, и лишний раз не злить отца. Самое плохое, что он натворил до сих пор, была, пожалуй, история с мопедом, ну, и когда он в девять лет хотел из дома сбежать (впрочем, это было давно). А теперь он даже представить не мог, что его ждёт дома. Так как, терять ему больше было нечего, то он с горя напился вместе с остальными.

В воскресение кроме Бродяги и него в доме остались только Светофор и Медведь. И Рамси не знал, что делать, ведь сегодня в любом случае придётся ехать домой. А он к этому не был готов.

– Граф, чего такой кислый? – полюбопытствовал Светофор, подойдя ближе.

– Просто праздник закончился, вот и грустно, – Рамси попытался придать себе непринуждённый вид, словно у него и вовсе нет никаких забот, а на душе было паршиво.

– С родоками проблемы? – быстро раскусил его Светофор.

– С чего ты взял? – Рамси уже хотел сочинить наспех какую-нибудь историю, но Светофор дважды моргнул и хитро посмотрел на него.

– Да все мы тут в одной лодке. Я когда был малой, мне мамаша табуретку об башку разнесла. С тех пор, я маленько заикаюсь и на рожу кривой, – заржал во весь голос панк. Его не только за разноцветный: сине-красно-зелёный ирокез так прозвали, а ещё и за то, что он моргал невпопад.

Рамси не знал, что ответить, он и раньше замечал, что у Светофора какую-то дисгармонию в мимике. Ему хотя бы повезло, что папаша его не изувечил.

– Не повезло тебе, – он как-то не задумывался, что с кем-то ещё родители обращались так же плохо, как и с ним.

– Мамашу в дурку упекли, меня в детдом, и ничего вырос нормальным человеком, – закончил свою историю Светофор, и вновь подмигнул сразу обоими глазами.