Текст книги "«Балерина?»"
Автор книги: S'enfuir
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 14 страниц)
– Марк, устрой нам встречу? – я знаю, что это почти невозможно, но все же.
– Ты понимаешь, о чем просишь? Билла чуть не изнасиловал человек, которого он «любил», а тут ты, который прямым текстом сказал, что хочет трахнуть его, – еще бы больше об этом напоминал, теперь буду долго жалеть о сказанном.
– Марк, но он так не избавится от этого страха, если постоянно будет избегать контактов с парнями. Знаешь, клин клином вышибают.
– Мы и выбивали ему все клином. Когда он ходил к психологу, его постоянно заставляли смотреть на фотографии двух парней, где один насилует другого, так же и видео с таким содержанием. Потом были фото и видео с влюбленными парнями, нежности и все такое. Контраст и клин – вот так и получилось нам вернуть Билла к почти прежней жизни. Том, и я тебя прошу, не возвращай все назад. Ты мой друг, но мне не будет тебя жалко в случае чего, – угроза. Прямым тестом.
– Марк, я не отступлюсь, и добьюсь расположения Билла. Я так понимаю, ты мне угрожаешь, знаешь – мне наплевать. Ты хоть сам меня под машину толкни, я ни о чем не пожалею, кроме как о том, что не смог влюбить в себя Билла.
Друг долго смотрит мне в глаза, они сверкают не понятными мне огоньками, а потом встает со стула, разрывая наш контакт. Продолжительное время ходит кругами по комнате, иногда останавливаясь, чтобы посмотреть на меня, помотает головой, и вновь начинает свое движение. Думает, а я жду его решение. И посмотрим, где нужно ставить запятую в предложении «казнить нельзя помиловать». Вот он опять, в какой раз, останавливается, но сейчас время тянется дольше. Глаза Марка быстро бегают по мне, иногда останавливаясь на чем–то заинтересовавших частях тела. Через мгновение он уже смотрит в глаза, боремся взглядами, но я не сдамся. Хмурит взгляд, тяжело вздыхает и начинает говорить.
– Том, ты понимаешь, подо что подписываешься. Если все повторится… да, даже одно твое неаккуратное действие и все.… При встрече, которую я вам организую, я сам и буду присутствовать, а дальше уже как ты себя поведешь, – хоть это и не то, чего бы мне хотелось, но душа ликует.
– Разве ты еще ничего не понял!? Я. Люблю. Билла
– Черт, – похоже на стон.
– Звони Биллу, – приказной тон, я понимаю, что я в не той ситуации, чтобы отдавать приказания, но друг должен понять всю серьезность моих намерений.
– Том, какой же ты дурак.
– Да я знаю, – еле заметная улыбка появилась на губах друга – значит вроде бы все нормально.
Марк ненадолго исчезает, наверно, пошел туда, где оставил свою верхнюю одежду. Возвращается быстро, уже с телефоном в руках, а я все сижу и наблюдаю за каждым его движением. Смотрит на дисплей, нажимает на кнопочки и последнее – прижимает трубку к уху и замирает в ожидании. Тишина – слышны даже гудки в трубке. Напряжение – и не понять, кто сильнее волнуется. Ведь, можно сказать, Марк своего брата практически отдает в руки озабоченного извращенца.
– Билл?
– …
– Привет, – видно, что волнуется, не знает, куда деть незанятую ничем руку. То почешет затылок, то засунет в карман, в итоге, как ни крути, но рука остается без дела. Друг поднимает ее на уровне глаз, смотрит как на предательницу, такое ощущение, что он готов ее оторвать, но, видимо, вспомнил, что тяжело будет без руки, и отпускает измученную часть тела.
– Может, встретимся?
– …
– Занят? Чем?
– …
– Аааа, ну, может, мы придем посмотреть?
– ….. – лицо друга меняется, и что же Билл сказал?
– Он бы хотел попросить прощения, – тихо будто оправдывается.
– ….
– Билл, это ты мне говоришь ты? Как будто ты не знаешь, как я к этому отношусь. Но Том не такой.
– …
– А разве геи не могут быть нормальными?
– …
– Да, понял я, что сказал. Он не хотел. Ты видел его состояние. Том, вообще, каждый день обещает меня девственности лишить, я ведь с ним живу. А тут просто увидеться и принять его извинения, – сейчас я просто молюсь, чтобы Билл согласился.
– …
– Билл, ну только выслушай его.
– …
– Не хочешь? Он ведь от всего сердца, – это точно.
– ….
– Билл, если я ему это скажу, он расплачется, – я!? Показываю другу фак. Расплачусь я, видите ли, да ничего подобного.
– …
– Он очень хороший, как котенок – пушистый и все время просит ласки, – это он к чему?
– …
– В туалете? Ты же видел, в каком он был состоянии?
– …
– Поверь, у него есть на это причины. Может, она не такая значительная как у тебя, но серьезная.
– …
– Он больше не будет, – почти хнычет, прям как маленький.
– …
Марк делает победоносное движение, и это значит, что встреча состоится. Жду, когда друг отключит вызов. Прощаются и,… я налетаю на него с объятиями и словами благодарности. Повисаю на друге до тех пор, пока он меня не скидывает сам.
– Спасибо.
– А не рано ли, ты еще не знаешь, как мы встретимся, – такой ехидный голосок, и почему-то кажется, что я попал.
– И?
– Мы вновь идем смотреть балет, – улыбается во все зубы.
– Что? – мой крик, который будет разноситься по городу еще очень долго.
Не уверена, что понравится.… Но нужно было разъяснить ситуацию с Треем.… Особо чувствительным к жестокости и психическим отклонениям у людей, просьба не читать... Обещаю, это был первый и последний такой момент в рассказе...
POV Author
История Трея…
У одной молодой девушки родился не очень здоровый мальчик, что-то было у него не то с одной Х хромосомой, известно, что дети с такой ошибкой рождаются либо нездоровыми физически, либо психически. Девушка оказалась слишком молода для потомства и глупа, ей посоветовали отказаться от ребенка. Она послушалась этого совета, и вскоре была освобождена от такого груза. Мальчик рос в приюте, ничем другим от своих сверстников он не отличался, если только жестокостью и агрессией, не свойственной детям шести лет, но и ему отвечали тем же. Обычно это делали воспитательницы, которых за весь день доводили самые непоседливые дети, но, бывало, и мальчики старше тоже не упускали момента просто поиздеваться над малышом. Был у Трея один друг, ему было четырнадцать лет, он все время был рядом, оберегал, защищал его от других. Но один раз после свидания с девочкой, он пришел почему-то очень злой. Он не обратил внимания на маленького, уже восьмилетнего, Трея, пошел в душ. Мальчику очень хотелось рассказать другу, что его хотят усыновить, он был рад и одновременно печален. Ведь они наверняка больше не смогут встречаться с другом так часто, как им захочется.
Трей зашел в общий душ сразу после друга, он хотел подождать его там, ведь одному-то, в принципе, было опасно. Мальчик тихонечко сел на стул, которым была подперта дверь, ждал, когда выйдет друг, махал ногами из стороны в сторону от нетерпения. Ох, кто бы знал, как его распирало рассказать новость.
– Дирк, у меня будут родители, – все-таки Трей не смог вытерпеть.
Друг неожиданно резко выскочил из душевой кабинки, весь мокрый и что-то было с его членом, Трей не мог понять, что именно, ведь у него такого не бывало. Орган друга был большой и доставал почти до живота, это привело мальчика в недоумение. Но понять он ничего так и не успел, как был перегнут через стул, а Дирк, стоявший сзади, заломил маленькие ручки. Он так же ничего не понял когда что-то вошло в него, доставляя боль похлеще, чем воспитательницы. Слезы бесконечным потоком текли по красным щечкам, крик сам просился наружу. Потом внутри вдруг что-то лопнуло и стало еще больнее.
– Брат... за что ты меня так наказываешь... не надо... прошу... Дирк...
Было обидно и больно, очень больно. Мальчику хотелось выбраться из-под друга, но как ни старайся, подросток был намного сильнее.
– Это тебе за все... и ты тоже предатель... все вы меня бросаете.
Парень стонал, ему нравилось, мальчишка был невероятно узок, да так, что двигаться можно было только с трудом, преодолевая боль, но она приносила наслаждение. Дирку сегодня отказала в сексе его постоянная девушка, из-за чего им пришлось расстаться, он думал, что придет, и будет слушать веселые истории от своего маленького мальчика, что только он всегда будет с ним. Но, услышав то, что он сказал, понял, что и Трей его предал. И тогда Дирк решил проучить его, чтобы он на всю жизнь запомнил, как это, когда тебя предает единственный нужный человек.
Тело мальчика содрогалось от неконтролируемых рыданий, он старался больше не шевелиться, потому что каждое телодвижение отзывалось невыносимой болью сзади и в руках. Он все плакал и шептал. Шептал о том, что он ничего не понимает, почему его друг так наказывает его, просил прощения за то, чего не знает, хотел, чтобы все это прекратилось.
Закончилось все не очень быстро, друг громко закричал, сжал его бедра сильно руками, внутри было ощущение, будто что-то взорвалось. Потом Трей долго лежал на полу около стула, обняв его за ножки, пока не пришли воспитательницы, которые почему-то начали кричать. Мальчик ничего не мог понять, ему хотелось просто лежать, чтобы его никто не трогал. Но его трогали, щупали, переносили, было опять больно. Трей хотел встретиться со своим другом и опять попросить прощения, понять, почему он так разозлился. Но он не успел, сразу же после больницы, в которой он провел месяц, его забрали домой. Это место оказалось очень большим, почти как приют, в котором Трей провел долгое время. Родителями оказались влиятельные люди, вернее отец, мать была какой-то запуганной, но она любила и дарила ласку мальчику. К двенадцати годам мальчик понял, что сделал с ним Дирк, даже смысл сказанных тогда слов понял. Все это ему объяснил новый друг, они познакомились в школе искусств, в которой учились. Оба были похожи в своей жестокости, Трей очень любил издаваться над животными и прислугой в доме, и вот он нашел себе человека понимающего, что все это, что он делает не просто так, и они заслуживают этого. Его новый друг объяснил, как можно сделать, чтобы воспоминания стали легче.
Первый мальчик Трея, у него были невероятно красивые глаза, он был очень мил. Подросток все время относился к нему с заботой и любовью, но до определенного момента, и когда он настал, Трей сделал с ним то же самое, что и когда-то Дирк. Но он не хотел расставаться с Ричи, все дело было в глазах. Тогда друг посоветовал забрать себе его глаза, чтобы не было жалко. Так он и сделал. Трей, вырезал из глазниц то, что ему надо, вживую, наслаждаясь криками милого мальчика, и ушел. Так продолжалось очень долго, и каждый раз Трей забирал у мальчиков то, что ему понравилось. Потом появился Билл, невероятно похожий на Дирка в свое время, почему-то ему было очень жаль забирать у него лицо, оно было такое красивое. Так прошло три года, Трей решил пока не трогать Билла, а просто искать себе других мальчиков. У него была большая коллекция: глаза, пальцы, руки, нос, губы и еще много чего. Один раз, когда Трею было уже семнадцать, он встретил Дирка, гуляющего с девушкой. Сразу вспомнилось все. Бывший друг прошел мимо, даже не узнав подростка. Трей негодовал, как это, после того, что этот чертов придурок сделал, даже и глазом не повел в его сторону. Тогда Трей решил отомстить, он нашел Дирка, но не один, а с людьми своего отца.
– Знаешь, каково ребенку восьми лет, любившего своего друга, было больно осознавать, что его за что-то наказывают, – подросток говорил все это прямо на ухо, шепча, как змея. Дирка держали за руки большие люди, чтобы не убежал и даже не шевелился.
– Трей, мне очень жаль, я был молод, я был дурак. Я не хотел, прости...
– Мне сейчас абсолютно наплевать на это, если бы ты еще тогда мне все объяснил, я бы тебя простил и забыл это все. А теперь... затрахайте его до смерти, а я посмотрю.
Мужчины взяли парня под руки и связали его так, чтобы он видел своего главного мучителя.
– Трей...
– Извини меня Дирк, но это такая расплата, надеюсь ты меня простишь, ведь я в отличии от тебя извинился.
А дальше было жестко, дикие крики, мальчик наслаждался ими, закатывал глаза от удовольствия, но все как-то быстро кончилось. Трею всегда нравились сильные руки парня, теперь и они в его коллекции. А через неделю после этого, подростку почему-то надоел Билл, и ему так захотелось забрать его личико. У него был план: прийти с другом, оставить его на улице, чтобы тот дождался, когда Трей поимеет Билла, а потом зайти в дом, с принесенным специальным оборудованием и забрать свое. Но все пошло не так как надо, вернулся Марк, брат Билла, и все испортил. Из-за неосторожности Трея сбила машина, но никто не остановился и не помог. А потом, когда Марк вернулся домой, с другой стороны дороги вышел друг Трея.
– Мне всегда нравились твои ступни, ты же не против, если я продолжу твою коллекцию.
И все...
POV Tom
– И это еще не все, – злобненько улыбается, – Билл сказал, если ты придешь в своей... хм... одежде, то можешь к нему и не подходить, – интересно и в чем же мне прийти… ааа… понял.
– Ну ладно, что уж там, для него мне и голым не жалко прийти.
Чувствую оценивающий взгляд Марка кончиками дредов, которые начинают шевелиться, чуть ли не приходя в дикое буйство.
– Ну да, твой шерстяной покров согреет тебя, – ходит по комнате от одного предмета мебели к другому, все время, переставляя мелкие вещицы на разные места.
– Марк, шалунишка. Ну что же ты боишься, все время ко мне подойти в душе, а только наблюдаешь. Это же не больно, а очень приятно.
– Детка, скорее все будет наоборот. С такими темпами это может случиться прямо сейчас, – вот этого мне меньше всего хочется.
– Любимый, а что ты предлагаешь? – встаю с кресла, становясь около него.
– Костюм, – страшное слово.
– Нет, – начинаю пятиться назад.
– Да, – до двери осталось четыре метра.
– Нет, – путь Марку до меня преграждает диван.
– Серый.
– Нет, – протянуть руку, и я на свободе.
– С розовым галстуком.
– Нет, – оказывается если протянуть руку, то понимаешь, что дверь закрыта.
– Да, да, да, – дикий хохот друга сопровождает все эти «да».
– Нет, – уже не говорю, а пищу, как мышь, загнанная котом в угол. Друг огибает диван, еще чуть-чуть, и он оказывается около меня. Бежать некуда, все пути отрезаны. Это была ловушка, меня поймали, и сейчас произведут самое ужасное, что только можно.
– У меня как раз твой размерчик, – нервный смешок с моей стороны.
– Да ты что.
– Не бойся, подойди, – начинаю ходить по периметру комнаты, лишь бы не попасть в руки другу.
– Все равно не уйдешь, – смеется.
– Марк, помилуй, хочешь, я посуду помою? – остановился, и принял позу задумчивости, неужели пронесет.
– Думаю, и это ты тоже сделаешь, – прибавляет шаг, и ему остается всего ничего до меня.
– Аааааа, – с громким криком несусь по всей комнате, до тех пор, пока меня кто-то не хватает за дреды сзади, и какая неожиданность – это был Марк. Падаю на пол, своей драгоценно упругой, девственной пятой точкой.
– Поймал, – в голосе игривые нотки детства, – Теперь не отвертишься, – произносит злорадным голосом ведьмы.
– Марк, любимый, единственный, добрый друг, молю тебя, о, великий, пощади своего раба, – все еще лежу, голова Марка появляется надо мной.
– Нет, – и ржет.
Поднимает на ноги, все так же за дреды, усаживает на диван, который не в силах был помочь мне – предатель. Осматривает меня с ног до головы, а потом просто сдирает с меня мои родные, безразмерные джинсы.
– Что... не понял... насилуют!!!
Тем временем с легкостью преодолевая мои попытки к бегству, друг полностью раздел меня, ну не совсем, хоть боксеры оставил, спасибо за это.
– Костюм сам наденешь или с моей помощью? – поднимает вверх правую бровь.
– Ублюдок, давай костюм.
Ну, а что еще поделаешь. Все-таки я красивый, сексуальный и мне любая одежда должна пойти.
– Он у меня в комнате, пошли, – а в голове рождаются разные планы бегства. Прежде, чем дойти до комнаты друга, можно раз десять скрыться в неизвестном направлении, и самому потеряться, только жаль, что я голый. Но ничего, местные бабушки любят стриптиз, проверено.
– Даже не думай. Ты хоть помнишь, как прошлый раз тебя одна бабуся чуть не изнасиловала, кто тебе помогал, а? – глаза в пол, я здесь не причем, меня нет, я невидимка, – правильно делаешь, стыдно, да?
Вновь хватает меня за дреды и перекидывает через плечо…. Что…? Не понял, через плечо… меня…
– Мааааааааааааааааарк, – ору во все горло. Вы только подумайте, что он сделал, я ведь не какая-нибудь девушка. А вдруг уронит, и что тогда, я ведь такой хрупкий.
– Да, милая. Я понимаю, что ты в таком положении, что с тобой надо обращаться нежно, но извини, – и скинул меня на кровать, быстро ретируясь в гардероб.
Вот нет, это же надо, издевается надо мной. Я как в мультике «Голубой щенок», такая же судьба. Только я не жалуюсь, что я голубой, мне это очень нравится.
Друг вернулся с прелестным серым костюмом и розовой рубашкой в руках, хорошо, что без галстука. Боже, о чем я думаю,… о галстуке. На меня сейчас, без моего разрешения напялят костюм, а я о галстуке.
– Милый, сам оденешься или помочь? – и опять правая бровь полетела вверх, ого, как высоко.
– Неплохо, – стою посреди комнаты Марка, он скользит по мне оценивающим взглядом, будто шлюху выбирает. Все это меня крайне возмущает. Надеюсь, Билл оценит мои жертвы, и они окажутся не напрасны.
– Ты смеешься надо мной? – первый и последний раз в своей жизни я надевал костюм, когда в школу пошел, и сейчас я чувствую себя точно так же, как тогда. Мне еще бантика в дреды не хватает, кончено в школу я не ходил с ним, но признаюсь, баловался немного.
– Да нет, розовый цвет тебе к лицу, даже очень, – обходит меня кругом, будто новогоднюю елку, а я и шевелиться не смею, мало ли, у друга такой сосредоточенный вид, что одно лишнее движение, и мир взорвется. Осматривает меня, как картину в музее, боясь потерять хоть один штрих в произведении искусства, это определение мне очень льстит, но только до тех пор, пока я не вспоминаю в чем я.
– Ты надо мной точно издеваешься, нет, определенно, ты меня за что-то невзлюбил.
Усмехается.
– А что, не за что? – действительно, он прав, даже стыдно становится. Боже, куда катится мир. Вот о чем я сейчас подумал?
– Не беспокойся, думаю, ты произведешь впечатление на Билла.
– Не сомневаюсь, – бурчу себе под нос, плетясь за другом на выход.
– Марк, что на этот раз?
Сидим и ожидаем начала балета. Места у нас оказываются те же, что и в прошлый раз, вот что значит иметь брата-балерину. Но иметь друга, брата балерины, означает не иметь ничего. Что-то я не понял что сказал, но это сути не меняет, которой тут и нет.
– Спящая красавица.
– Ой, а я мультик этот смотрел, – сразу вспоминаю детство, полное красочного нарисованного кино, – там еще девушка укололась чем-то, и ее так вставило, что уснула на сто лет.
Марк достает платок из нагрудного кармана и вытирает лицо, достаю еще свой и помогаю.
– Спасибо, я как раз забыл сегодня умыться, – язвит, подумаешь – забрызгал, не описал же.
– Обращайся, буду рад помочь.
– Я... – не договаривает, взгляд устремляется на сцену. Кажется, началось.
Скучно. Громко. Почти нереально уснуть. Я узнал, что все это действо происходит в трех актах, как и предыдущий балет, значит и продолжительность приблизительно такая же. И если я вновь буду наблюдать за каждым движением Билла, то к нашей встрече я буду невменяем. Поэтому сейчас я упорно надеюсь, что смогу уснуть. Конечно громкая музыка, как я недавно узнал у рядом сидящего ребенка, что это Чайковский, и не менее громкие аплодисменты, когда Билл делает какой-то сложный элемент, мешают спать, но я, как ни странно уснул. Смешно, но это так. Боже, и снилась мне обтянутая трико упругая попка Билла. Она двигалась в мою сторону, таща за собой ее обладателя. Красота, но потом все вдруг как-то закрутилось и я в платье, вернее в балетной пачке, и Билл крутит меня вокруг моей оси. Потом отпускает, я не удерживаю равновесия и падаю головой на циркулярную пилу, которая вскрывает мне черепную коробку, а там... Там бегает мышь, одна единственная, белая, лабораторная, в очках. Рядом со мной возникает знакомая женская фигурка с собачкой в руках. Она тянется своими тоненькими пальчиками за мышкой, а я не могу ее спасти, даже пошевелиться. Хватает своими длинными ноготками за хвостик бедное животное и вытягивает из головы, осматривает со всех сторон, а потом запихивает в рот, сразу же глотая. Нет... нет... нет, мои мозги, она съела их. Бедная мышь, хорошая моя, нет тебя больше. Нет, не верю.
– Проснись, идиот.
Не понял, это где? Понимаю, что-то тяжелое ударяется об мое лицо. Приоткрываю глаза, Марк, уже размахнулся и собирается ударить еще раз.
– Мои мозги... – кулак опускается.
– Нет у тебя их.
– Она их съела, она чудовище, – паника, где мои мозги? Ощупываю голову, вроде бы все на месте, не пусто.
– Кто она? – в ответ, тыкаю пальцем на сцену, где танцуют только Билл и его перегидрольное чудовище.
– Придурок, – сказал и отвернулся.
А мне опять скучно, но после такого я точно не усну. Не нахожу ничего лучше, как просто посмотреть на танец. Гениально. Билл, мой любимый мальчик. Изумительная пластика, прекрасная координация движений. Даже жаль, что он так точен, а так хочется, чтобы он где-нибудь ошибся и случайно уронил свою змею. Как все эти непонятные телодвижения называются, хм, а зачем мне это? Меня сейчас стошнит, как же мило они друг другу улыбаются, так и хочется выбить зубы этой крысе. Надо успокоиться и подумать о чем-нибудь приятном. Тело Билла, да, точно. Аккуратные половинки, отсюда видно как играют мышцы на его ногах. Какие же у него сильные руки, удерживать такую тушу на весу.
Закручивает перегидрольку вокруг своей оси, она стоит на одном носке, выставив один окорок в сторону, вот почему бы ей взять и не упасть тут. Хоть бы настроение мне подняла, польза бы была.
Расходятся в разные стороны, делая какие-то красивые движения руками. Неужели все? Мечтать не вредно, Том. Все повторяется с точностью до малейшего движения. Билл садится на колено, берет за талию свою карманную собачку, наклоняет на себя под углом 45 градусов. Урони, урони, урони, такая удобная поза для этого действа, если ее опустить, то прекрасное личико принцессы встретится с не менее прекрасным покрытием сцены. Сколько есть возможностей перекинуть через плечо, тело, упакованное в пачку, но исполнять, почему-то никто не стремится. Обидно.
Идем по коридору, по которому мои ноги ступают второй раз, надеюсь, никто не попадется на пути, иначе я опять в туалет зайду, только туда я и помню дорогу.
– Вот, – Марк, остановился около какой-то старенькой двери.
– Что, вот?
– Гримерка.
Больше не говоря ни слова, открывает дверь. И о Боже…
– Я ослеп, я ослеп, я ослеп, – стою, согнувшись пополам, ощупываю глаза.
Когда открылась дверь, моему взору предстала такая картина: Билл, держа свою дуру за задницу обеими руками, целует ее в засос. Но мои крики, слава Богу, распугали парочку и теперь они с недоумением смотрят на меня.
– Все? – спрашиваю у кого-то.
– Ну да, – отвечает Марк.
Поднимаюсь с колен и осматриваюсь по сторонам, будто и не было сейчас моих криков. Все смотрят на меня, как на полоумного, первым приходит в себя Марк.
– Андреа, пойдем выйдем, поговорим, – с недоумением уставился на друга. Он меня оставил наедине с Биллом, еще и крысу на себя взял? Мир сошел с ума.
POV Tom
Дурак я, если думал, что все будет легко. Да я даже и слова сказать не могу.
Как только Марк и крыса вышли за пределы комнаты, по воздуху расползся противный запах напряжения и страха. И только сейчас я размышляю о том, что лучше будет сказать, хотя раньше я и не задумывался об этом, а надо было. В который раз я поражаюсь своей тупости.
Стою на месте, боясь пошевелиться, наблюдаю за Биллом. Который, не обращая на меня внимания, переставляет и рассматривает вещи на тумбочке. Я уверен, что это ему абсолютно не надо, но его руки хаотично двигаются на автопилоте, трясутся – значит, боится. Я тоже боюсь, только не того, чего Билл, а своих слов, которые я пытаюсь отыскать в голове. Тщательно подбираю, боясь сказать совсем не то, что необходимо. Но почему-то не нахожу ничего лучше, как не отрываясь смотреть за Биллом, его действиями, движениями. Как он нервно ощупывает какую-то баночку с непонятным веществом, как с тяжелым вздохом кладет ее на место, как резко поворачивается ко мне и с вызовом смотрит прямо в глаза. Старается не трястись, но его тело пробивает мелкая дрожь.
Какая же все-таки с*ка этот Трей, Боже, я не могу понять, как можно было так поступить с этим ангелом. Если бы не он, наверняка бы мы с Биллом были бы больше чем друзья, а теперь мне необходимо помочь Биллу справится со страхом, а уж потом добиваться его расположения. Мечтай, Том.
– Ну, что ты стоишь, мы одни, вы*би меня, что тебе мешает.
Сказал, будто размахнулся и дал по лицу со всей силы. Билл заранее принял сторону нападения, мне придется отражать все его удары, но он бьет по самому больному. Да, я хочу его, но ведь любовь это не запрещает. А я хочу любить Билла, всегда, каждый день, каждую минуту, вечно.
– Билл...
– Что – Билл, ты же хотел меня тр*хнуть в туалете, извини, но это гримерка, надеюсь тебе подойдет.
Сдвигается с места и идет к единственному дивану, находящемуся в этой месте, ложится на него, широко раздвигая ноги. Черт, что он делает, придурок.
Не могу больше смотреть на это, ноги сами начинают двигаться, широким шагом дохожу до Билла. Сначала смотрел на меня с испугом, а по мере моего приближения сильнее зажмуривал глаза. Неужели правда думает, что я его тр*хну.
Стою около Билла, смотрю на него, весь его вид показывает, как он боится, но и мне от этого не лучше.
– Билл.
Зову, хочу, чтобы он взглянул на меня. И, наконец, открывает свои большие испуганные глазища, выжидающе смотрит.
– Ох... Билл, понимаешь, я не могу делать это с совсем не любимым мне человеком, – вижу как вытягивается его лицо, и, по-моему, я как всегда сказал какую-то глупость, но думать уже поздно, – знаешь, Билл, ты дурак, – конечно, я вру, но, а как иначе.
Лицо у него становится возмущенным, пытается что-то сказать, но выходят какие-то непонятные звуки. Надоедает смотреть на все это, да и посидеть хочется. Руками ставлю ноги Билла на пол, помогаю принять ему сидячее положение, освобождая для себя место на мягком диванчике. По-моему, Билл в шоке. Сажусь, и складываю ноги по-турецки, для большей удобности. Мой объект всех желаний сидит и непонимающе хлопает длинными ресницами, ступор – это хорошо, лишь бы не запор. Пользуюсь его замешательством и беру в руки его ладони, так сказать, чтобы был контакт.
– Черт, какие холодные.
Не просто холодные, а ледяные. Подношу к лицу аккуратные пальчики с маникюром, дую теплым воздухом, чтобы согреть. Вижу, как Билла всего передергивает. Отпускаю его руки из своих, смотрю как на что-то ядовитое.
– Билл, неужели я тебе так противен?
Я все понимаю, то, что с ним произошло, так просто не забывается, но не все же такие. И у меня, к примеру, тоже есть и гордость и страхи.
Молчит, ничего не отвечает, а мне нужно узнать.
– Мне уйти, да? Зря я пришел, надеюсь на твою дружбу, я ведь гей и недостоин этого с твоей стороны, правда?
Ох, что же я несу, надеюсь, сработает. Смотрит на меня серьезными и одновременно обеспокоенными глазами.
– Ты просто хочешь стать моим другом? – с недоверием спрашивает.
– Ну, да. Ты так это спросил, будто у гея не может быть парня друга. Если я скажу об этом Марку, тебе не поздоровится, – с усмешкой произношу, а лицо Билла озаряет смущенная улыбка. Вот и хорошо, кажется, что-то получается.
– Билл, – серьезно, – извини за туалет, я не хотел, просто момент не из лучших был.
– Марк, мне так и сказал. И… ну, тогда давай, – выставляет в сторону один мизинец, пристально смотрит на меня. Повторяю его действие, скрепляем пальцы и в два голоса…
– Мирись, мирись, мирись, и больше не дерись, а если будешь драться, я буду кусаться, а кусаться не причем, буду драться кирпичом, а кирпич сломается – дружба начинается, – после прочтения этой мантры оба заливаемся веселым смехом.
– Друзья? – спрашиваю, чтобы убедиться.
– Друзья, – подтверждает Билл.
Он наверно и не представляет, насколько я сейчас счастлив, первый пункт моего плана выполнен. Хочется сейчас просто затискать Билла в своих объятиях, но надо думать, прежде чем делать, так что воздержусь. Не верится, что все оказалось так легко. Спасибо тебе, Господи.
– Том, меня мучает один вопрос, мы ведь теперь друзья? – качаю в знак согласия головой, – Значит, я могу у тебя спрашивать все что угодно, а ты мне ответишь правду, ведь так? – опять качаю головой, – Том, а почему ты стал геем или почему у тебя нет девушки?
Мгновение, и меня будто пробивает насквозь током. Перед глазами пролетел, целый месяц, самых счастливых моментов в моей жизни и минута ада. Смотрю прямо в глаза Билла, не шевелясь, держусь, но не смог. И одна слеза все-таки упала на его руку.
POV Tom
– Черт, Том, – Билл, обеспокоено ерзает на диванчике, – я не знал, что вопрос этот лучше не задавать, – тянется ко мне руками, но на середине пути останавливается, видимо боится или же стесняется.
– Ничего, мы же теперь друзья, – сам беру его за руку, ощутимо вздрагивает, но не сопротивляется, – поэтому я расскажу.
Смешно, мы такая веселая парочка. Два фобийнутых парня, одного полезешь утешать, он от тебя как от прокаженного отскочит, другому про баб начни рассказывать, он разревется или от отвращения вывернет. Кстати, о бабах.
– Она была прекрасна, – на губах появляется блаженная улыбка, – каштановый цвет густых волос; голубые глаза, которые, не переставая, блестели, как заряженные; милое личико, округлой формы, с очаровательными ямочками на щеках; красивая фигура, ни отбавить, ни прибавить; наверно прекраснее этой девушки я никого не видел, – глажу большим пальцем ладонь Билла.
– Мне было шестнадцать лет, и я впервые влюбился. Раньше с девушками я не переходил грань поцелуев, потому что не любил, а секса ради удовольствия я не хотел. В том возрасте я был еще девственником, – по-моему, я краснею.
– Она стала той, с кем я хотел этого. Она меня возбуждала, это можно было понять после наших долгих поцелуев, и хотелось большего, чем они. А Кира была и не против, как оказалось, она уже не была девственницей. Я, конечно, огорчился, но ведь я не первый, кого она любит. Да… Кира, постоянно говорила о любви ко мне, не стеснялась ничего, и я вместе с ней, так сказать, за компанию. Родители наших семей были рады за нас, говорили, что дело к свадьбе близится, о какой женитьбе могла идти речь в таком возрасте, я не понимаю, – возмущенно жестикулирую руками, и не только своими.
– Все были рады, просто на седьмом небе от счастья летал. А потом случился наш первый раз, не только наш, но и мой. Это было прекрасно, сейчас по прошедшему времени я могу сказать, что для первого раза это было отлично. После мы долго целовались, пока не опухли губы, обнимались и признавались в любви до потери пульса. Потом мы просто уснули в объятиях друг друга. Проснувшись, я оказался один в своей огромной кровати, сразу подумал, что Кира ушла домой. Все-таки ей надо привести себя в порядок после ночи, не может же она в школу прийти в той же одежде, что и была. Эта мысль меня успокоила, а то я почувствовал себя брошенной барышней, – смеюсь сравнению.
