Текст книги "Вопросы дипломатии (ЛП)"

Автор книги: Rungian

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 11 страниц)

Черт. Чертчертчертчерт.

Это было нечто гораздо большее, чем маленькая совместная дрочка. Он был внутри Ветинари. Он был внутри Ветинари. Он был внутри Ветинари. Это – самый опасный человек на Диске, который, вероятно, мог легко убить его даже из такой позиции, и Ваймс был внутри него. Ветинари обладал властью, хитростью, политическим влиянием и змеиной ловкостью, и, тем не менее, был готов ему подчиниться.

Это знание было почти столь же пугающим, сколь и мучительно возбуждающим.

Ваймс осознал, что руки Ветинари сползают с его плеч вниз по напряженным мышцам спины. Когда они достигли его бедер, Ветинари потянул, заставляя Ваймса еще глубже войти в него. Ваймс снова выругался, заглушая звук неровного дыхания Ветинари, и начал ритмичные движения.

Жар внизу живота усиливался с каждым движением бедер. Ваймс прикусил губу и зарычал. Когда он наклонялся вперед вот так, и целовал ключицу и горло патриция, то каждый толчок заставлял член Ветинари касаться его живота, оставляя влажный след. Когда одно из этих коротких прикосновений вызвало у патриция еще один восхитительный стон, Ваймс протянул руку и начал поглаживать Ветинари в такт своим толчкам. Другой рукой он опирался о кровать, чтобы держать равновесие.

Дыхание Ветинари становилось все более прерывистым. Он снова запустил пальцы в волосы Ваймса, побуждая его к еще одному глубокому, отчаянному поцелую. Ваймс ускорился, потакая ему. Худое тело Ветинари вздрагивало с каждым толчком, что, в свою очередь, заставляло его быстрее толкаться в руку Ваймса. Рваные вздохи и напряженное выражение лица подсказали Ваймсу, что Ветинари был близок к разрядке. «Я делаю это. Я заставил его потерять контроль» – Одна только мысль была похожа на мощный афродизиак, и Ваймс не смог сдержаться, из груди вырвался животный рык, когда он грубо вогнался в патриция, войдя так глубоко, что его яйца ударились о бледную кожу.

Несмотря на то, что Ветинари почти не издал звука, когда достиг пика, разбрызгивая липкую жидкость на свой живот, он заметно напрягся, казалось, почти застыл. Раздался вздох и едва слышный, почти мгновенно стихший стон, достаточно тихий, чтобы его можно было назвать всхлипом. При виде оргазма патриция, живот Ваймса напрягся, а тело покрылось потом. Он успел сделать еще один толчок, прежде чем кончил, вздрагивая, задыхаясь и постанывая. Ветинари поцеловал его, жадно глотая громкие стоны. Ваймс опустился на узкую кровать, наполовину на патриция и наполовину рядом с ним, и затих, постепенно перестав вздрагивать.

Секунды плавно перетекали в минуты. Ваймс лениво провел рукой по груди Ветинари, обводя контуры ожога, а затем провел по его животу до пупка, где поймал каплю спермы на палец. Ветинари наблюдал за ним, прикрыв глаза.

– Не смей, – пробормотал Ваймс, глухим от оргазма голосом, – снова от меня отмахиваться.

– М-м-м, Я считаю себя соответствующим образом наказанным, ваша светлость. Я думаю, ты сообщишь, если почувствуешь, что мне снова нужно об этом напомнить.

– Да, – сказал Ваймс, его губы замерли над губами Ветинари, не касаясь их, – так и сделаю.

И каким-то образом, несмотря на то, что его постоянно мотало между невольным восхищением и малодушным гневом на хитрого ублюдка, это была угроза, которую он был готов исполнить, и обещание, которое, он очень надеялся, Ветинари позволит ему сдержать.

Комментарий к Нанокатианский инцидент

Примечания автора:

Эта глава не должна была существовать, но она существует по трем причинам:

1. Ветинари заслуживает некоторой определенности.

2. Я была подкуплена ewela1130.

3. Я – королева трэша в мусорном ведре.

Политические махинации (и название) этой главы бесстыдно основаны на Мукденском инциденте (1931-32).

Примечания переводчика:

Логика Ваймса: Рассказал жене о том, что переспал с местным тираном. Она меня не убила. Значит можно продолжать с ним трахаться. Вай нот? ¯_(ツ)_/¯

========== Переговоры ==========

Комментарий к Переговоры

Примечания автора:

Все: остановись.

Я: БЕЗУДЕРЖНОЕ ВЕСЕЛЬЕ.

Ewela попросил меня написать флафф, а я слаба и ведома…. но в итоге получился не флафф. (╯°□°)╯︵ ┻━┻

Я также, по-видимому, физически неспособна написать любую главу, которая не превышает 10 тыс. слов.

Напишите на моем надгробии «Писала за взятки» или «На высокоморальность не подрочишь, так кому она нужна».

Одна из тайн жизни навсегда останется в том, буду ли я больше заниматься порно, или политикой.

Ваймс внезапно проснулся и мгновение растерянно оглядывал незнакомую комнату, размышляя о слишком узкой кровати, отсутствии жены и о том, что он голый. И больше всего смущал тот факт, что наполовину рядом с ним, наполовину под ним, тоже голый, лежал…

… Ветинари…

В памяти всплыли воспоминания о бурном оргазме. Ох. Это объясняет ленивую истому. Он, должно быть, задремал, вклинив одну ногу между ног патриция и небрежно закинув руку ему на грудь, частично скрывая уродливый шрам на белой коже.

Лорд Ветинари, казалось, спал: его веки были опущены, рот слегка приоткрыт, дыхание оставалось глубоким и ровным. Ваймс приподнялся на локте, изучая острое лицо и угловатую челюсть, скрытую вычурной бородкой и легкой небритостью. Он никогда не видел этого проклятого человека таким… расслабленным, и это было так неожиданно, что на мгновение он иррационально забеспокоился, не умер ли тот.

Смахнув со лба Ветинари прядь[1] темных волос, Ваймс заколебался. Ему никак не удавалось осмыслить то, что патриций действительно может спать. Не болеть, не быть отравленным, или раненым, не потерять сознание, а просто спать. Он редко проявлял даже простые признаки усталости.

_____________________________________________________________________________

[1] Редкость сама по себе; волосы Ветинари, как правило, были безупречны, редкая прядь осмеливалась лежать не на своем месте, даже когда в него стреляли, или били по голове, или у него был лучший секс в жизни. Ваймс, с его вечной неряшливостью, не был уверен, завидовать ли этому, впечатляться или ужасаться.

_____________________________________________________________________________

Теплое, спокойное чувство затеплилось в груди Ваймса, и, к своему собственному ужасу, он обнаружил, что борется с желанием положить голову туда, где она была, на удобный изгиб руки Ветинари, и позволить себе снова задремать.

… Сколько уже времени? Наверное, ему стоит уйти…

С неясным намерением встать, найти свою одежду и ускользнуть, Ваймс сел, прислонившись к узкой кровати и оглянувшись, когда Ветинари слегка вздрогнул от внезапного исчезновения тепла чужого тела. Несмотря на возраст, отражающийся на его лице, патриций был… поразительно красивым. Так вышло, что Ваймс никогда не мог в полной мере оценить этого, так как большую часть времени на аудиенциях его взгляд был обращен на точку примерно в трех дюймах над ухом Ветинари. Ваймс, с отвращением от самого себя, сморщил нос. Он должен был ненавидеть Ветинари. Он ненавидел Ветинари. Он ненавидел то, как эта высокомерная сволочь всегда манипулировала им, ненавидел сарказм, цинизм и проклятую бровь, ненавидел то, как снисходительно Ветинари иногда говорил с ним, что заставляло его чувствовать себя виноватым угрюмым ребенком, стоящим перед разбитым окном. В годы, когда Ваймс посвящал все свои силы соблюдению законов, написанных Ветинари, и даже защищал жизнь патриция, рискуя своей собственной, Ветинари никогда не уважал его больше, чем гроссмейстер уважает пешку.

Но то, как Ветинари смотрел на него, как Ветинари целовал его, как рот Ветинари ласкал его тело… и то, как Ветинари стонал и терял над собой контроль…

Дерьмо. Так не могло продолжаться. Это уже зашло слишком далеко. Второго раза не должно было быть. Не должно было быть и первого. Ветинари не должен был хотеть его, и, что еще важнее, он сам не должен был хотеть Ветинари.

«Возвращайся к Сибилле, – вопил его разум. – Вернись к Сибилле и вашему сыну и забудь каждую сраную подробность о ночи со своим боссом!».

С тихим вздохом Ваймс медленно наклонился вперед, все еще очарованный видом патриция, кажущегося таким уязвимым. Изучив бледное лицо еще мгновение, он закрыл глаза и поцеловал Ветинари, смакуя грубое, колющее ощущение щетины на щеке.

Его сердце почти остановилось, когда губы Ветинари коснулись его в ответ. Ваймс отшатнулся, как будто его застали за преступлением[2].

________________________________

[2] Что, технически, было правдой.

________________________________

– Я думал, что ты спишь! – проворчал он обличительным тоном, впиваясь взглядом в сонно наблюдающего за ним Ветинари.

– М-м, так и было, – зевнул патриций. – Однако, я сплю очень чутко. Хотя, сэр Сэмюэль, должен признаться, что не припомню, чтобы меня когда-либо будили таким приятным образом.

Ваймс почувствовал, как румянец ползет по его шее, и он ничего не мог сделать, чтобы это остановить. Смущение от того, что его щеки горели, как у застенчивого подростка, только усиливало глубину цвета. Так что, когда Ветинари лениво поднял руку, чтобы коснуться пальцами его побагровевшей, наполовину скрытой свежей щетиной, щеки, Ваймс отстранился и отвернулся.

– Мне не нравится, когда что-то рядом с моим лицом, – сказал он прямо, отчасти в порядке объяснения, а отчасти для того, чтобы скрыть смущение, – если я не держу это в руках.

– Справедливое замечание, – ответил Ветинари, неторопливо убирая руку, и лениво потянулся. Ваймс обратил внимание на то, как двигались мышцы его живота, а затем быстро, в досаде от себя самого, отвернулся. Ветинари, казалось, нисколько не стыдился находиться голым перед своим подчиненным, но Ваймса внезапно охватило желание прикрыться, несмотря на то, что Ветинари уже видел его тело и наслаждался этим. И не раз. Вот дерьмо.

Сдвинувшись, чтобы сидеть спиной к патрицию, Ваймс окинул взглядом тонущую в полумраке комнату и стал искать свою одежду. Почти все свечи догорели, и было трудно сказать, не вылезая из относительного комфорта постели, были ли смутные груды ткани на полу его одеждой, или костюмом Ветинари.

– И как ты себя чувствуешь? – спросил Ветинари, нарушая молчание. Вежливость вопроса смазалась слегка невнятным тоном. Казалось, даже железная воля политика изо всех сил пыталась восстановить полный контроль над собой. Это само по себе опьяняло сильнее, чем любая бутылка виски.

Ваймс задумался. Как выразить словами смесь изысканного удовольствия и сокрушительного чувства вины, которое он испытал, вписав анк-морпоркского тирана в небольшой список своих сексуальных побед? Как найти адекватный способ объяснить, насколько мучительно привлекательным, но чертовски раздражающим он считал патриция, и как, даже сейчас, он разрывался между желанием вернуться домой, к своей семье, и толкнуть тонкую фигуру под ним в постель, чтобы снова затрахать до изнеможения?

– Липко, – честно признался Ваймс.

Ветинари молча посмотрел на него, потом перевел взгляд на себя и поморщился.

– А, – вздохнул он, – похоже, нам обоим не помешала бы ванна. Как ты на это смотришь?

– Принять ванну? – обескураженно переспросил Ваймс. – С тобой?

– Хм? Если хочешь.

– Я… – начал Ваймс, но оборвал себя на полуслове. Оставив в стороне, тот факт, что его либидо отчаянно намекало, что он действительно не прочь искупаться с патрицием, участие в чем-то настолько интимном, выходящим далеко за рамки любой быстрой дрочки или импульсивного траха, означало бы подтверждение уровня привязанности, который Ваймс совсем не готов был признать. – Нет, я… я думаю, мне пора идти, – закончил он с запинкой, и эти слова прозвучали жалко даже для него самого. Ветинари, либо не заметил этого, либо, что вероятнее, не придал значения, пожав плечами, но в остальном не высказав никаких комментариев.

Было так странно, подумал Ваймс, что патриций так молчалив, когда обычно он не стеснялся втягивать Ваймса в доводящие того до аневризмы перепалки из праздных, пустых слов. О, Ветинари обладал великим даром молчания, которое другие люди так часто пытались заполнить, и очень активно использовал его, но ему, казалось, доставляло особое удовольствие заговаривать Ваймса до исступления и вытягивать обратно. То, что он не воспользовался очередной возможностью сейчас, было почти нехарактерно. И чем больше Ваймс думал об этом, тем больше понимал, что дело не только в наступившем пост-коитальном изнеможении. Ветинари был так же сдержан, даже когда Ваймс отдавал все, что имел. Ваймс заметил, что тот сдерживает толчки, но только теперь, когда в голове немного прояснилось, он мог оглянуться назад и понять, что Ветинари почти не шумел, даже во время оргазма.

– У меня есть вопрос, – тихо проворчал он. Ветинари склонил голову, чтобы показать, что слушает, но не дал словесного ответа. – Почему ты такой тихий? Ты слишком сдерживаешься.

– М? Во время секса? Я и без того каждый день слушаю свой голос.

– Я думал, этот звук тебе нравится, – подколол Ваймс, закатив глаза. Ветинари улыбнулся ему и приподнял бровь.

– Мне больше нравится слушать тебя, сэр Сэмюэль, – это было сказано так просто, так обыденно, что Ваймс снова почувствовал, как его щеки зарделись, и раздраженно отвернулся, совершенно забыв, зачем вообще задал вопрос.

Наконец, Ваймс встал с кровати и начал вытаскивать свою одежду из клубка наспех сброшенных тряпок. Краем глаза он заметил, что Ветинари лежит на спине, разминая онемевшую руку, на которой лежал, и Ваймса охватило смутное чувство недоумения. Казалось, что Ветинари поставил комфорт Ваймса в ущерб своему собственному. Было тревожно, насколько патриций – гребаный патриций, самый могущественный человек на поганом Диске – казался неожиданно внимательным к потребностям Ваймса. Ваймс не мог справиться с настороженностью, которая грызла его сознание. У Ветинари всегда находилась какая-то глубоко циничная причина для всего, что он делал, и редко казалось, что он мог участвовать в межличностном общении без хоть какого-то элемента манипуляции.

Ваймс отвернулся, не желая рисковать, что Ветинари увидит хмурое выражение, скользнувшее по его лицу. Слишком самонадеянно было бы, после всех лет знакомства с этим человеком, предполагать, что он просто выражал интерес к благополучию кого-то другого, не так ли? Ваймс слишком хорошо знал Ветинари, чтобы ожидать, что все, чего тот хотел – взаимное удовлетворение. Вряд ли Ветинари был новичком в играх с эмоциями других.

Было бы ошибкой предполагать, что Ветинари рассматривал личные дела Ваймса как нечто неприкосновенное, когда дело доходило до его проклятых политических игр. Сколько раз Ветинари использовал брак Ваймса для достижения своих целей? Изменится ли это только потому, что он теперь лично вовлечен? Относился или Ветинари к своим любовникам так же же, как и к фигурам для игры в Шмяк?

Застегивая пуговицы, обуреваемый подозрениями, Ваймс услышал движение на кровати позади себя и, повернувшись вполоборота, увидел, как патриций переодевается в простую выцветшую серую ночную рубашку.

«Разве это не так похоже на Ветинари» – подумал он. У этого человека было достаточно власти, влияния и, вероятно, денег, чтобы иметь все самое лучшее: лучшую одежду, лучшую еду, лучшую мебель, лучшего любовника… и все же, он всегда удовлетворялся не более чем пригодным. Ваймс рассердился на себя, когда ему пришло в голову, что он тоже может легко попасть под определение: «просто пригодное».

– Почему я? – внезапно спросил он. Его голос звучал грубо от раздражения, которое он испытывал из-за своей собственной проклятой неуверенности. Использовал ли его Ветинари, или просто довольствовался им? Он должен был знать, прежде чем позволить себе увязнуть слишком глубоко[3]. Ветинари взглянул вверх с выражением легкого недоумения на лице.

_____________________________________________________________________________

[3] Как будто этого еще не произошло. Ваймс, однако, был довольно искусен в самообмане, когда тот казался более легкой альтернативой принятию жесткой истины.

_____________________________________________________________________________

– Прошу прощения?

– Ты слышал, – проворчал Ваймс, подтягивая брюки. – Не играй со мной в эти дурацкие игры, сэр. Я слишком хорошо тебя знаю, чтобы на это купиться.

Ироничная улыбка исказила рот патриция, когда Ваймс назвал его «сэр», но выражение лица оставалось спокойным и, по большей части, раздражающе бесстрастным.

– Понимаете ли, – наконец сказал он слегка задумчивым голосом, – из множества людей, которые желают мне зла, только вы один можете полностью уничтожить меня, и все же, этого не делаете. Я нахожу это чрезвычайно увлекательным, ваша светлость.

– Уничтожить тебя? – переспросил Ваймс после легкой запинки. Ветинари лениво махнул рукой в сторону двери.

– Вы можете выйти из этой двери, сэр Сэмюэль, с тем знанием, которым обладаете, и в мгновение ока стереть меня в порошок. Я не смогу отрицать ни одной истории, которую вы могли бы рассказать «Таймс», независимо от того, что именно вы решили бы им рассказать: что я настолько глуп, чтобы позволить себе попасть в плен, или достаточно безрассуден, чтобы затащить такого человека, как вы, в свою постель. О, несомненно, я мог бы рассказать запутанную историю, чтобы отложить расследование, но любой стоящий медик легко проверит ваши утверждения, просто осмотрев меня. Если бы наш хороший друг мистер Кривзз и люди со схожим мышлением узнали об этом, это был бы конец для меня – политический и, я полагаю, буквальный. – Ветинари наблюдал за выражением все более ужасающего отвращения на лице Ваймса с обескураживающе мягким интересом. – Вы могли бы очень легко сделать то, что уже неоднократно пытались многие другие люди, и все же, вы этого не делаете. Это глоток свежего воздуха в мире, где даже самые низшие постоянно стремятся подняться за счет равных себе и всех вышестоящих, если это необходимо.

– Ты… ты действительно думаешь, что я… ты сошел с ума? – щеки Ваймса снова покраснели, но на этот раз это был не румянец. – Я же всю жизнь пытаюсь помешать людям тебя свергнуть!

– Да, – спокойно подтвердил Ветинари, – и капрал Шноббс тоже.

Ваймс открыл рот, чтобы снова спорить, но в словах Ветинари был резон. Шнобби, хотя и не был по своей природе злым, был ужасным стражником и, в конечном счете, редкостным эгоистом. Было нетрудно вспомнить, что случалось, когда у него появлялся доступ к чему-то, на чем он мог бы зарабатывать деньги, продавая это людям, которые платили бы ему, не задавая вопросов о том, кто может от этого пострадать. Для Шнобби последствия были просто вещами, которые случались с другими людьми, так же, как хорошие отзывы о работе или ванна.

Ветинари однажды сказал ему, что мир полон такой обыденной, повседневной плохости, не так ли? Слепое самопоглощение, которое лишало людей сочувствия, когда у них появлялась возможность улучшить собственную жизнь? Вся эта заваруха с драконом и секретарем с лихвой доказала – никто в городе не был по-настоящему верен Ветинари, или хотя бы благодарен ему за то, чего он достиг, вместо того, чтобы порицать за то – чего достичь не смог.

Внезапно Ваймсу снова вспомнились слова жены, сказанные много недель назад, когда она предположила, что лорд Ветинари одинок. Как он мог не быть одиноким, с таким мрачным взглядом на существование?

– И это тебя заводит, не так ли? – он усмехнулся, чуть более непристойно, чем намеревался. – В первый раз ты возбудился, потому что я не пошел к прессе сразу как только мы вернулись в город? Ты позволил мне привязать тебя к кровати и трахнуть, потому что я могу уничтожить тебя, если захочу? Я понятия не имел, что ты такой мазохист.

– Что?.. – Ветинари моргнул. – Боги милосердные, нет конечно. Я возбудился, потому что хотел заняться с тобой сексом, не более того.

Лицо Ваймса приняло выражение, которое могло бы сойти за восковой манекен. Если подумать, по крайней мере половину времени рядом с Ветинари он проводил, тупо таращась на него, когда тот произносил что-нибудь удручающе запутанное, или, вот как сейчас, убийственно прямолинейное.

– Хорошо, – сказал он, чувствуя, как язык пробивается сквозь патоку, чтобы произнести эти слова, – но почему?

– Вы допрашиваете всех своих сексуальных партнеров, сэр Сэмюэль, или мне просто очень повезло? Если бы я знал, что будет экзамен, я бы сделал заметки.

Примечательно, Ваймс даже сдержал раздосадованное выражение лица, пусть даже и не смог полностью совладать с голосом.

– Слушай, хоть раз в жизни ты можешь просто ответить на вопрос?

– О, очень хорошо. По-видимому, дело в твоей суровой внешности и неподражаемой грубоватой энергии, – зевнул Ветинари, пренебрежительно махнув рукой. Его тон звучал куда веселее, чем у него на то были причины. – Конечно, полагаю, что где-то здесь также присутствует элемент отвращения к себе? Что, как правило, стандартно для такого рода вещей, хотя и подкрепляет твои теории о моей мазохистской жилке, – он вопросительно посмотрел на раздраженного Ваймса.

– Это ты спрашиваешь меня, почему ты хочешь спать со мной?

– Что не более и не менее нелепо, чем тот факт, что ты спрашиваешь меня об этом, не так ли?

Ваймс изумился.

– Нет!

– Тогда позволь мне изменить ситуацию и спросить тебя. С каких это пор ты так расположен к идее близости со мной, твоя светлость?

– Что? Я… – Ваймс запнулся и уставился на спокойное выражение лица Ветинари. Когда его устроила перспектива секса с этим бесящим, неисправимым человеком? Когда мысль о том, чтобы проводить с ним больше времени, чем необходимо, перестала быть отталкивающей и стала желанной? Когда его фантазии перешли от удара в лицо к тому, чтобы поцеловать эти тонкие губы и услышать приглушенный вздох?..

Удивительно, но Ветинари сжалился над запутавшимся Ваймсом, беспечно махнув рукой.

– Вот видишь? – спросил он, и Ваймсу показалось, что он заметил в его голосе намек на самодовольство. – Это обманчиво легкий вопрос, ваша светлость.

– Ладно, – проворчал Ваймс, – я тебя понял.

Не нужно злорадствовать.

Пристегнуть доспехи в полутьме и убедиться, что они надеты правильно, оказалось сложно, но ему как-то это удалось. Когда Ваймс собрался надеть шлем на голову, его запястье крепко сжала рука Ветинари.

– Уверен, мне нет нужды напоминать тебе о благоразумии, – тихо сказал патриций. Губы Ветинари замерли едва ли в дюйме от его собственных. Ваймс усмехнулся.

– Вы любезны, как всегда, – резко ответил он и отвернулся, не завершив поцелуя. Выражение лица Ветинари не дрогнуло, когда он опустил запястье Ваймса и переключил свое внимание на что-то другое.

Надев шлем, Ваймс тихо открыл дверь в спальню и вышел в темный, пустынный коридор. Его шаги тихим эхом отозвались от каменных стен.

– Ах, да, прежде чем ты уйдешь, – донесся голос Ветинари через небольшую щель между дверью и косяком, – хочу выразить свою благодарность: впервые за несколько месяцев я спал спокойно. Доброй ночи.

Когда Ваймс резко обернулся, дверь уже закрылась.

oOo

Было что-то успокаивающее в собственноручном приготовлении ванны. Такого чувства просто нельзя достигнуть, когда этим занимается кого-то другой. Иначе всякий раз остается только надеяться, что воду нагрели до нужной температур: не до ошпаривающего жара или зубодробительного холода.

«Одно из немногих преимуществ того, чтобы пробираться к себе в дом, как грабитель, глубокой ночью» – подумал Ваймс.

Он почувствовал себя немного виноватым, когда увидел Сибиллу, свернувшуюся калачиком на кровати в их комнате. Она выглядела такой маленькой, когда спала там одна, но кровать была настолько неоправданно огромной, что даже они вдвоем казались бы на ней гномами. Кроме того, Сибилла знала, куда он пошел. Она слышала о том, что произошло во время протестов, главным образом потому, что он сам сказал ей, когда ненадолго явился домой, чтобы почитать Сэму. Он хотел рассказать ей, прежде чем она успеет что-либо прочитать в газете, и, как всегда разумная и рассудительная, она согласилась, что самым мудрым решением будет немедленно встретиться с Ветинари, независимо от того, насколько сильно Ваймс хотел, чтобы пол поглотил его и избавил от всего этого.

Из медной ванны призывно поднимался пар. Немного поколебавшись, Ваймс потянулся к одной из стеклянных бутылок с ароматическим маслом, которые использовала Сибилла. Это был долгий день, рассудил он, можно иногда и побаловать себя.

Ваймс закрыл глаза и безуспешно попытался загнать воспоминания об этом вечере подальше. Черт. В каком-то смысле, несмотря на сдержанное молчание, Ветинари был необычайно разговорчив, и все же, в своей склизкой политической манере, он вообще не ответил ни на один вопрос. Было почти восхитительно, насколько хорошо этот мерзавец мог уклониться от вопроса, не дав тебе этого даже заметить. Ваймс был бы раздражен, если бы не был так впечатлен.

Он посмотрел на маленькую бутылочку, которую схватил, и улыбнулся. Лаванда. Ха, конечно.

Замаскировав невольно вырвавшийся смешок под кашель, он открыл колпачок и стал наблюдать, как одна, две, три капли масла падают в горячую воду. Наконец, сняв рубашку через голову и стянув с себя подштанники, он неуклюже забрался в ванну и с облегчением затонул на дно, наслаждаясь ощущением жара, смывающего грязь с его кожи и снимающего боль напряженных мышц.

Со вздохом удовлетворения Ваймс запрокинул голову и закрыл глаза. Наконец.

Запах лаванды разлился в воздухе. Лаванда. Он не мог не вспоминать о чувстве Ветинари на нем, под ним, вокруг него, когда цветочные ноты импровизированной смазки прорезали пьянящий запах секса и пота.

Ваймс снова вздохнул. С закрытыми глазами было слишком легко представить, что тепло воды на самом деле было теплом их общей постели. Он упрямо открыл глаза, ни на что не глядя. Черт возьми, и Ветинари предложил разделить с ним ванну, как будто ощущение длинных ног, обвивших его, хоть что-то бы упростило… проклятье.

В этот момент Ваймс отдал бы все что угодно, чтобы выбросить из головы образы Ветинари, но это было невозможно. Видение патриция, задыхающегося под ним, казалось, отпечатался в его сознании. Он видел его каждый раз, когда моргал. Это творило чудеса с его либидо, но в то же время разрушало его рассудок.

Насколько трудными станут теперь ежедневные совещания? Он никогда не сможет выбросить этот образ из головы: обнаженный патриций, с этим маленьким, засохшим, но все еще липким следом на животе, выдающим их безумное удовлетворение. Эта картина была бы представлялась бы распутной, если бы это был кто-то другой. Черт, да даже сдерживаясь, Ветинари все равно заставлял его танцевать в своей ладони. Ваймс испустил дрожащий вздох и опустил плечи чуть глубже в воду.

И черт побери, сейчас он натягивает в ванной тент, и не того рода тент, который сгодится в походе.

– Черт бы тебя побрал, – прошипел он сквозь зубы. Пустая ванная ничего не ответила.

С раздраженным ворчанием, которое превратилось в проклятие его собственной глупости, Ваймс опустил руку между ног и в течение следующих десяти минут, или около того, пытался убедить себя, что его пальцы были на самом деле пальцами Ветинари, и что прикосновения, под которыми он сжимался, были прикосновениями патриция, а не его собственными.

oOo

В Продолговатый кабинет через большое окно, слегка мерцая, струился, отражаясь от пылинок в воздухе, солнечный свет. Качество света было слегка омрачено утренним смогом Анк-Морпорка, который придавал ему сырой коричневатый оттенок. Несмотря на то, что в комнате было тепло, и окна оставались плотно закрытыми, солнце еще не продвинулось по небу достаточно, чтобы нагреть его до «душно», и он оставался в пределах «терпимо», граничащих почти с «приятно».

Лорд Ветинари был не из тех, кто отвлекается по мелочам, особенно в середине утренней бумажной работы, но он позволил себе немного потянуться, чтобы расслабить слишком долго не использованные мышцы, болевшие теперь от напряжения.

Вероятно, даже самый дотошный наблюдатель не заметил бы, что сегодня он сидит на стуле чуть более осторожно, чем обычно. Он смутно улыбнулся. Ваймс определенно был… энергичным.

Выражение его лица едва дрогнуло, когда Стукпостук вошел в комнату и молча шагнул сквозь солнечные лучи к его столу. Улыбка исчезла, как будто ее никогда и не было, когда секретарь подошел ближе.

– С сожалением сообщаю вам, что Дэнс мертв, милорд, – тихо сказал Стукпостук, передвинув лист бумаги по столу в руки Ветинари. Патриций скользнул по нему взглядом и вздохнул.

– Прискорбно, но ожидаемо. Стража уже в курсе произошедшего?

– Да, сэр.

– Боюсь, этот случай может оказаться за пределами их компетенции. Я ожидаю, что, когда они прибудут, то найдут всевозможные подсказки, и все они будут крайне решительно указывать в совершенно неверном направлении. Либо так, либо не будет вообще никаких зацепок. Была ли там квитанция?

– Нет, милорд. Посмертно на его лбу была вырезана только пиктограмма.

Лорд Ветинари скривился.

– Как неприятно. Итак, наши тайные противники достаточно изощрены, чтобы убить убийцу, но достаточно опрометчивы, чтобы оставить грубое сообщение, и осмелюсь предположить, что именно я являюсь адресатом. Так-так-так.

– Вы хотите, чтобы я распорядился доставить вам иконографию с пиктограммой, милорд?

– Нет, – Ветинари задумчиво закрыл глаза. – Полагаю, я могу довольно точно угадать общую суть, даже не видя ее, и у меня нет особого желания портить себе завтрак. – Он остановился и посмотрел на потолок. – Нет, я оставлю эту грязную деталь командору Ваймсу.

– И испортите его завтрак, сэр?

Ветинари поднял взгляд на отметину на штукатурке:

– Верно-верно.

Пока Ветинари вертел перо между длинными пальцами и сосредотачивал свое внимание на отчетах перед собой, один из многочисленных дворцовых клерков вошел в кабинет и поспешил к Стукпостуку. Они обменялись несколькими тихими фразами, и клерк поспешил к выходу.

– Похоже, здесь человек, ищущий встречи с вами, милорд, – сказал Стукпостук.

Лорд Ветинари слегка нахмурился.

– Он не назвался по имени?

– Нет, милорд, но вполне возможно, что он исповедует некую религию. Он одет в невзрачную мантию.

– Мантию? Хм. Позволь мне подумать… – Лорд Ветинари наблюдал за не зажженной свечой, стоящей в простом медном подсвечнике на его столе. В летнюю жару она размякла и начала потеть[4]. Его губы слегка дернулись, как будто подавляя улыбку, и он наклонил голову к Стукпостуку. – Скажи ему, что я увижусь с ним через пятнадцать минут. Проводи его сюда через тридцать минут.

_____________________________________________________________________________

[4] Надо отдать свече должное, обильное потоотделение было нормальным состоянием для любого, кто испытал на себе взгляд патриция.