Текст книги "Вопросы дипломатии (ЛП)"

Автор книги: Rungian

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 11 страниц)

– Да сэр.

– Ох, серьезно, Ваймс? Учитывая обстоятельства, я не думаю, что есть необходимость называть меня сэр.

– Сэр.

Ветинари вздернул бровь и передал платки Ваймсу, мудро воздержавшись от дальнейших комментариев. Ваймс принял их молча, его руки удивительным образом не дрожали.

Подергав ткань, чтобы проверить ее прочность и удовлетворившись, когда она не порвалась, Ваймс неопределенно дернул головой в сторону кровати. Ему казалось, что мысли текут сквозь вату, приходилось постоянно напоминать себе, что да, он не спит и да, все происходящее – реально. Разве они не говорили о ядах всего десять минут назад, а теперь он… о боги, он предложил Ветинари… и тот не отказался?

Поправив две тонкие подушки на узкой односпальной кровати так, чтобы они поддерживали спину у изголовья, Ветинари устроился поверх одеяла и принялся с намеренной медлительностью стаскивать сапоги. Когда он откинулся назад, опершись спиной и плечами о подушки, то устремил на Ваймса пристальный взгляд, в котором читалось как напряжение, так и вопрос. Руки патриций поднял вровень к столбикам кровати и держал каждую из них так, чтобы его запястья в любой момент можно было привязать.

Черт, когда Ветинари лежал в таком положении, Ваймс не мог не обратить внимание на выпуклость на его штанах.

Даже со стояком тверже гномьего боевого хлеба, Ветинари все еще был так поразительно спокоен… Ваймс задавался вопросом, может ли что-то заставить патриция потерять контроль, а затем его предательский ум без разрешения начал выдавать картины того, как эта самая потеря контроля будет выглядеть. И о боги, это было так эротично… в чем Ваймс не признался бы даже самому себе.

Облизнув сухим языком сухие губы, Ваймс неуклюже наклонился, чтобы связать левое запястье Ветинари, крепя его руку к спинке кровати так, чтобы узел платка оказался вне досягаемости патриция.

Ваймс сделал паузу. Из-под черной ткани манжета и повязки виднелась чистая белая марля.

– Хм. Разве это не больно?

Ветинари изогнул бровь и взглянул на забинтованное запястье:

– По ощущениям, это просто более плотная повязка, ваша светлость.

– Потяни ее, – велел Ваймс. – Хочу убедиться, что она не соскользнет.

Одарив Ваймса сардоническим взглядом, Ветинари напряг руку и потянул черную ткань, которая осталась надежно закрепленной. – Довольны?

– Сильнее. – Когда Ветинари выполнил его требование, результат вышел почти таким же. Ваймс, прищурившись, оглядел повязку, и, удовлетворившись результатом осмотра, кивнул себе и потянулся к Ветинари, чтобы связать другое его запястье.

Патриций рассматривал Вайма с выражением, которое, хотя и оставалось почти непостижимым, было невероятно серьезным.

– И вы, ваша светлость, согласились, потому что это то, чего вы хотите?

– Почему бы и нет?

– Вы можете чувствовать себя обязанными унижаться передо мной в качестве покаяния. В конце концов, вы оставались здоровы, пока я болел, и вы оставались на свободе, пока я был в заточении.

– Я тебя опять заточу, если ты не заткнешься, – грозно прорычал Ваймс. – Не приписывай мне этого. Я здесь, потому что я так хочу, иначе бы ушел.

– Превосходно. – Ветинари улыбнулся, слегка откинулся на подушки и замер. Тонкая рубашка выдавала очертания его тела, обычно скрытые под более длинными, толстыми одеяниями. Взгляд Ваймса с жадностью проследил контуры мышц. Ветинари не был так крепко сложен, как он, и, вероятно, вздумай они померятся силами, проиграл бы. Тем не менее, в худом теле чувствовалась скрытая грациозная ловкость, и это наталкивало Ваймса на мысль о сжатой пружине или свернувшейся змее, готовой укусить в самый неожиданный момент, несмотря на иллюзию расслабленности.

Моргнув несколько раз, Ваймс замешкался. Он достиг того, что в его сознании было точкой невозврата, метафорическими «Штанами Времени». Перед ним встал выбор: развязать Ветинари, сказать, что все это было шуткой, и отправиться домой к своей любящей жене, маленькому сыну и внимательным слугам, или начать интимный физический контакт с патрицием Анк-Морпорка, который так долго был правителем его личного ада…

Ваймс метафорически схватил «Штаны Времени» и мощно метафорически пнул их в пах, запустив куда подальше свой здравый смысл, после чего забрался на кровать и перекинул одну ногу через Ветинари, чтобы оседлать его. Ветинари нахмурился и уставился на ботинки, которые Ваймс целенаправленно забыл снять. Командор проигнорировал негласное требование, если Ветинари так сильно его беспокоило, то он мог бы сказать об этом вслух.

На удивление хорошо слушающимися хозяина руками, Ваймс расстегнул пуговицы черной рубашки Ветинари, обнажив узкую грудь. Кожа там была деликатно бледной, за исключением красной отметины в виде кляксы, которая осталась от ожога, и маленькой круглой ранки от воткнутого в обнаженную плоть штыря.

Заколебавшись на мгновение, Ваймс коснулся шрама грубыми пальцами. Тело патриция вздрогнуло.

– Я думал, будет хуже. Всего две недели прошло.

Еще одна короткая дрожь пронзила тело Ветинари, когда кончики пальцев Ваймса прикоснулись к тому месту, где ожег пересекался с соском.

– Их намерение состояло в том, чтобы причинить боль, а не рисковать моей жизнью, – глаза патриция закрылись почти полностью. Ваймс впечатлился бы его способностью вести связный разговор, если бы не был полностью сосредоточен на том, как гибкое тело почти незаметно изогнулось навстречу его прикосновению. – Масло само по себе не горит, воспламеняются только пары. Я избежал более опасных травм, потому что огонь не касался моей кожи.

– Но это больно.

– Да, – Ветинари сделал паузу. – Это больно. Для этого все и было затеяно.

Ваймс скользнул по ребрам Ветинари вниз к бокам, пальцами пробравшись под темную ткань расстегнутой рубашки. Он чувствовал, что напряженные бедра Ветинари расслабляются под его ласками и знал, что тот пытается не дергаться.

– Думаю, я понимаю, почему могу это сделать. В смысле, с тобой.

Одна из черных бровей картинно вздернулась. Жест, вероятно, получился бы куда более эффектным, если бы на щеках Ветинари не горел румянец.

– Я полагаю, потому что ты человек из плоти и крови, командор.

– Я думал, что мне это снится, – сказал Ваймс, не обращая внимания на насмешку. Ветинари недоволен? Тон был настолько ровным, что было трудно сказать. – Я думал, что не мог этого видеть, но все-таки понял. Прямо перед тем, как эта скотина встала передо мной, после того, как они зажгли чертову свечу. Вы…

Он видел страх на лице Ветинари. Это была только короткая вспышка, но разговор об ожоге убедил Ваймса, что он видел это. Ветинари боялся…

– Я этого не отрицаю, – тихо сказал Ветинари, запрокинув голову назад. Его глаза закрылись. Один из пальцев Ваймса мягко следовал вниз по коже, от линии горла по ключице.

– До сих пор у меня никогда не было доказательств того, что ты не извращенный бесчувственный мерзавец, который существует на противоположной всем нам плоскости. До сих пор я не видел в тебе человека, просто раздражающего идиота, чья голова отчеканена на каждой монете моего жалованья.

– Ваша концепция разговоров в постели не имеет себе равных, командор.

Ваймс зарычал:

– Обычно в мою постель не попадают невыносимые ублюдки.

– Как мне повезло, что вы сделали исключение.

Проглотив очередное возражение, Ваймс переключил свое внимание с острот Ветинари с его длинным языком, обратно на обнаженное тело.

Ветинари медленно выдохнул, когда пальцы Ваймса снова огладили его грудь и ребра. Осознанно неспешно, Ваймс просунул руки между телом Ветинари и рубашкой, потянувшись к спине патриция.

Стоило ему едва дотронуться ее, Ветинари дернулся, его руки напряглись, но шелковые носовые платки держали крепко. Это движение перевернуло еще что-то внутри Ваймса. Он не предполагал, что Ветинари может так остро реагировать на нечто столь безобидное.

– Ваймс, подожди, – прошипел он, открыв глаза. – Не…

Но Ваймс уже скользнул своими грубыми, мозолистыми руками за спину патриция, медленно двигаясь вдоль позвоночника…

Ваймс внезапно остановился. На спине Ветинари было больше гребней, чем на только что вспаханном поле. Следуя линии тонких, аккуратных стежков и чувствуя напряжение мышц под его прикосновением, Ваймс остановился только тогда, когда почувствовал липкое тепло на кончиках пальцев. Глаза Ветинари сузились почти незаметно, когда Ваймс убрал руку и посмотрел на свежую кровь.

– Я открыл их, не так ли? – виновато пробормотал он. – О боги, когда я ударил вас о стену, я, должно быть…

– Нет смысла оплакивать пролитую кровь, командор, – отрезал Ветинари, хотя в его резком тоне слышались нотки сбитого дыхания. – Раны кровоточат. Такова их природа.

– Да, но…

– Если ты продолжишь смотреть на меня с жалостью в глазах, Ваймс, я тебя повешу.

Тон Ветинари прозвучал убийственно серьезно, Ваймс отодвинулся от него. У командора возникла мимолетная мысль, что, с привязанными к кровати руками, Ветинари не мог никого повесить, но у него не было шанса озвучить это до того, как волна ярости охватила его.

– Мне тебя совсем не жаль! – он зарычал, отшатнувшись от патриция и вытирая кровь о штаны. – Ты, чертов бесчувственный ублюдок! Ты хоть представляешь, что это со мной сделало? Последние две недели. Две недели! Я до чертиков волновался, что ты умрешь из-за меня! Из-за меня! И мне жаль, потому что я был там, и я смотрел, как тебе сдирали кожу и протыкали ее, и ты чуть не сгорел, пока я стоял там как идиот с двумя рабочими руками и двумя рабочими ногами, и ничего не сделал. Ты хоть представляешь, как это меня убивает?!

– Боюсь, что да, – тихо проронил Ветинари.

– НЕТ, ЧЕРТ ВОЗЬМИ, НЕ ПРЕДСТАВЛЯЕШЬ! Я ничего не сделал только потому, что какой-то долбаный шутник ткнул мне ножом в глаз, так что вместо этого я смотрел, и слушал, и слышал каждую чертову вещь, а потом я узнал, что единственное, о чем ты меня искренне просил – вранье! Единственное, о чем ты когда-либо просил меня искренне! Я отказался из-за какой-то неуместной преданности, только чтобы эта чертова просьба оказалась фальшивкой! Но я все еще просыпаюсь в поту каждую чертову ночь, потому что я прямо там, когда ты просишь меня убить тебя, а я ни черта не делаю, чтобы остановить это! Две недели этого дерьма, и единственная травма, которую я получил – это удар по голове! Но ты умолял о смерти. И ты был там пять дней, или семь дней, или сколько еще. Ты даже использовал свое треклятое тело как щит для моей жены и моего ребенка, пока я стоял там, как хренов бесполезный дурак! А потом ты отмахиваешься от всего этого, как будто это очередной мирской день в жизни лорда Чертова Ублюдка Ветинари, и ты смеешь говорить мне, что я жалею тебя?!

Выражение лица патриция было закрыто и совершенно нечитаемо. Гнев Ваймса сошел на нет, но, стоило в комнате повиснуть тишине, он все-таки не смог сдержать язык за зубами.

– И половина меня хочет сдать мой значок, потому что какой приличный стражник стоял бы там и смотрел, как человека поджигают, если бы в его силах было остановить это? Но я не стану, потому что это мой чертов значок. И теперь я узнаю, что я чертовски тебя возбуждаю, потому что ты какой-то извращенец, но, черт возьми, я, видимо, тоже, потому что я здесь, с тобой, наполовину голый, и я прикасаюсь к тебе, а я извращенцем быть не хочу.

– Тогда вы можете идти, командор, – холодно сказал лорд Ветинари.

– Что? – рявкнул Ваймс.

– Вы можете идти. Похоже, я был неправ, доверившись вам. Я добавлю это в свой небольшой, но значительный список ошибок. Освободите мои запястья, и я больше не вернусь к этому разговору. И вы тоже.

Едва уловимая горечь мелькнула в голосе патриция, крошечная нотка поражения, которая так ярко напомнила Ваймсу…

Ваймс сел на край кровати и уткнулся лицом в ладони. Ветинари был прав, он должен уйти, хотя бы потому, что вся эта ситуация была настолько чертовски смешной: он – женатый мужчина, который собирался участвовать в половом акте с городским тираном. С самым влятельным человеком на Диске! Но, честно говоря, он знал, что не сможет уйти. Чертов Ветинари.

Он хотел заговорить, открыть рот и сказать что-то, чтобы не выглядеть таким дураком, но каждое слово превращалось в пепел на его языке. Он все еще злился, но, постепенно, Ваймс понимал, что большая часть этого гнева была направлена не на Ветинари, а на его собственную некомпетентность. Некомпетентность, нашедшую отражение в каждом шраме и каждой ране на стройном теле патриция.

С кровати послышался вздох.

–… Я не рассчитывал, что мое состояние так сильно повлияет на вас. Возможно, было бы разумнее приказать вам отвернуться.

Голова Ваймса вскинулась, и он уставился на Ветинари, тихо произнесшего слова, прозвучавшие, как колокольный звон в туманной дымке его разума. Это были самые похожие на искренние извинения слова, которые Ветинари когда-либо произносил.

– Я хотел ударить тебя множество раз, – он задыхался, его голос душили беспорядочные эмоции. – Я хотел убить тебя, и я хотел причинить тебе боль… но я никогда не хотел мучить тебя или видеть тебя униженным… Ты ублюдок, но ты этого не заслуживаешь.

Внезапно Ваймс оборвал свое предложение и встал, принявшись расхаживать по комнате. Он знал, что Ветинари бесстрастно наблюдает за ним с кровати, все еще полураздетый и связанный с распростертыми руками. Это была бы прекрасная иллюстрация для похабной книжки, из тех, которыми владел Шнобби, если бы не пятна крови на простынях и белые бинты, торчащие из-под черных лент, стянувших оба запястья Ветинари.

Его запястья!

Медленно накатило страшное осознание, Ваймс оглянулся на стол патриция. Там лежала куча бумаг, что само по себе не было необычным, но неиспользованное перо и закрытая чернильница… Даже если бы Ветинари сидел там весь день и читал, ему все равно пришлось бы что-то подписывать?

Горло внезапно пересохло, Ваймс потянулся к черному платку вокруг левого запястья Ветинари и дрожащими руками развязал его. Он уже не доверял своему голосу, когда рука патриция была отвязана от кровати. Вместо этого, Ваймс вытащил свой блокнот из кармана, где он всегда держал его на всякий случай, и достал из переплета маленький карандаш.

Он уронил карандаш на живот Ветинари.

– Возьмите его, – велел Ваймс, как-то умудряясь сохранять ровный тон.

Ветинари поднял на него взгляд.

– Подними.

– Вы правильно поняли, ваша светлость.

– Поднимите его! – Ветинари со вздохом закрыл глаза.

–…Я не могу.

Ваймс снова схватил патриция за свободную руку, неуклюже дергая за повязку. Вежливый протест Ветинари «Я бы предпочел, чтобы вы этого не делали» был проигнорирован. У патриция была свободна одна рука, если бы он действительно этого не хотел, остановил бы. Когда Ваймс, внезапно испугавшись того, что может увидеть, развернул белую марлю, не последовало даже символического сопротивления.

Запах, нет – зловоние заражения ударило в ноздри в тот момент, когда повязка спала, но это было далеко не самое худшее.

Открытые раны безобразными, гноящимися браслетами охватывали запястья Ветинари. Почти вся кожа, скрытая до этого марлевой повязкой, покраснела и слегка опухла, а области, где раны были особо глубокими, отливали нездоровым желто-зеленым цветом.

Ваймс отпустил запястье Ветинари и отшатнулся.

– С другой рукой – то же самое. Я, к счастью, сохранил ограниченную подвижность пальцев, хотя сейчас она не распространяется на поднятие чего-либо большего, чем лист бумаги. Ваш очаровательный Игорь предложил мне новые руки, но я должен признать, что несколько привязался к тем, которыми владею в настоящее время, так что я решил позволить им исцелиться естественным образом.

– Но твоя спина была хуже!

– Действительно? Я этого не видел, так что не могу судить.

– Я видел кость!

– Я вряд ли могу назвать себя экспертом, но мне сказали, что раны были довольно чистыми и хорошо промытыми, прежде чем меня передали на попечение хирурга.

Ваймс прижал руку к горящему лбу и застонал. Разве он не промыл раны после перерезания веревки? Он не мог вспомнить. Боги, он готов был сейчас убить за бутылку виски. Выпив, можно было сосредоточиться на горящем желудке, не обращая внимания на пылающую гордость. Сигары не могли сравниться с бездумным пьянством, когда приходилось забывать то, что отказывалось забываться.

И когда он привязал Ветинари к кровати, разве тот не сказал, что это ничего не изменит? Тогда Ваймс предположил, что Ветинари просто намекнул, что связывание не удержит его, но теперь понял, что патриций имел в виду: он не смог бы ничего сделать в любом случае…

– Ваша светлость?

– Я не могу на тебя смотреть! Каждый твой шрам напоминает мне о том, что я потерпел неудачу как стражник!

Ветинари вскинул брови:

Я настаиваю на том, чтобы вы не брали всю ответственность на себя, командор. В конце концов, я думаю, что мог бы отнести большинство шрамов на вашем теле ко временам, когда вы спасали мою жизнь или подверглись опасности по моему прямому приказу. На самом деле, осмелюсь сказать, что я стал полагаться на вас гораздо больше, чем должен, учитывая ваше непостоянство.

Ваймс ничего не ответил.

Воспользовавшись молчанием, лорд Ветинари потянулся и развязал вторую руку. Его поза была не особо удобной, поэтому он завозился с узлом. Ваймс заметил, что патриций, хотя и двигался нехарактерно неуклюже, даже в такой ситуации демонстрировал изящество, недосягаемое для простых людей. Независимо от того, было ли это связано с его наследственностью, или его образованием, или его постоянной сдержанностью, или каким-то сочетанием всех трех факторов… Ваймс понял, что наблюдает за движением напряженных мышц живота и за тем, как ткань расстегнутой рубашки скользила по обнаженной коже.

Черт. Черт.

Когда обе руки оказались свободны, Ветинари потянулся к маленькой тумбочке, где лежало несколько предварительно отрезанных кусков марли. Спокойно, время от времени придерживая чистую повязку зубами, когда его руки не хватало, он с некоторым трудом перевязал поврежденное запястье.

– Хочешь, я?..

– Зависит от вас. Вы хотите помочь мне из-за желания успокоить жалость к себе, вызванную вашей верой в то, что я оказался в этом положении по вашей вине, что, по вашему мнению, плохо отражается на ваших способностях как стражника, в надежде, что помощь в моем выздоровлении заставит вас чувствовать себя лучше?

– Чт…

– Тогда нет. – Ветинари поднял глаза. – Не смотрите на меня так, Ваймс. Вы очень хорошо знаете мое мнение о своих возможностях как офицера, и я сказал вам, что я стал полагаться на вас и как на дипломата, и как на опору города. Ваше присутствие в той камере никак не повлияло бы на то, что со мной сделали. Я могу заверить вас, что гораздо больше было сделано и без вашего ведома, до того, как вас привезли. Если вы должны возложить на себя вину, то учтите, что наши хитрые похитители не потрудились бы пойти на столь серьезный риск, похищая вас, если бы не признавали ваше мастерство следователя и высокие шансы на успех в моих поисках.

Ваймс нахмурился, упершись взглядом в колени.

– Но я не остановил их…

– Не остановил. Вы были бы редкостным дураком, если бы сделали это. – Кивнул Ветинари, рассеянно массируя левое запястье над неуклюже наложенной повязкой и оглянулся на Ваймса. – И я назвал бы вас дураком перед нашей неизбежной гибелью, поскольку я очень сомневаюсь, что вы могли бы взять на себя троих или четырех вооруженных людей, при том что я действительно не мог помочь вам.

Ветинари бросил оба платка обратно Ваймсу. Они тихонько спланировали на его колени, и он смотрел на них, будто пытаясь понять, что это такое.

– Прагматик внутри вас знает, что даже если вы утопитесь в вине, это не изменит того факта, что меня пытали; циник в вас знает, что это был неизбежный шаг в бесконечной игре международной политики; и верноподданный – понимает, что я очень хорош в этой игре, и в настоящее время это мой ход. Теперь, ваша светлость, либо привяжите меня к кровати и продолжайте, либо идите домой и поспите.

Почти бесцельно стиснув черную ткань в кулак, Ваймс посмотрел на Ветинари, как будто увидев его впервые.

– Как вы можете быть таким чертовски бескорыстным, но таким эгоистом в одно и то же время? – спросил он, не ожидая ответа. – Ободряющая речь от самого хитрого засранца на всем поганом Диске. С этим даже моя жена не могла справиться… Я не знаю, убить тебя, или поцеловать.

– Надеюсь, вы скоро решите – мягко сказал Ветинари. – Думаю, что предпочел бы второе, но настаивать не стану.

– Как будто это имеет значение, – проворчал Ваймс, к большому удовольствию патриция.

Тем не менее, подумал он, садясь обратно на кровать, Ветинари был прав, и сейчас все уже не казалось таким невыносимым. Если бы только вид зараженной гнойной плоти был так же легко выбросить из головы, как и скрыть за повязкой! Ваймс знал, что у Ветинари высокий болевой порог, но даже он, должно быть, чувствует ее, если не может даже нормально двигать руками. Ветинари так сильно пострадал, а Ваймс – так мало. Шишка на голове почти полностью исчезла, и остался только маленький след, напоминающий о ней, но…

– Ваш друг с ножом ошибался, – Ветинари спокойно посмотрел на Ваймса, проверяя узлы.

– Друг с ножом? Какой друг с ножом?

– Я слышал, что человек, который выбрал вас в качестве собеседника в то время, когда я исполнял обязанности не очень эффективного факела, сказал вам, что все люди боятся боли. – Ветинари тихо вздохнул. Ваймс был впечатлен как его феноменальной памятью, так и вниманием к мелочам в тот момент, когда из него делали человеческое барбекю. – Это неправда. Не все люди боятся боли. Наш друг – господин Кривзз, является

тому наглядным доказательством, как и ваш восторженный констебль Башмак, и, насколько мне известно, есть несколько монахов на далеких скалах Бхангбхандука, которые ежедневно медитируют и просветляют свой разум до такого состояния, что не чувствуют буквально ничего. Нет, командор, не все люди боятся боли, но каждый человек, – и здесь Ветинари посмотрел на Ваймса: – У каждого человека есть слабость.

– Хах? Даже у вас, сэр? – фыркнул Ваймс, прежде чем смог остановиться, и в последний раз подергал за узлы, довольный собой.

Ветинари просто улыбнулся одной из своих смутных улыбок, и проигнорировал вопрос, рассеянно уставившись в потолок.

Когда ответа не последовало, Ваймс отошел на шаг или два от кровати и осмотрел дело рук своих. Удивительно, но Ветинари был все еще частично возбужден.

Наклонившись, чтобы наконец снять ботинки, Ваймс взглянул вверх и увидел, что глаза Ветинари пристально наблюдают за ним из-под полуопущенных век. Его бледная грудь поднималась и опадала с каждым мерным вздохом. Ветинари все еще контролировал себя, но был намек, только сладкий намек, на то, что железная выдержка ослабнет.

Неуклюже и безо всякой грации Ваймс снял рубашку, на всякий случай – одну из его старых, потертых. В его движении не было ничего чувственного, но Ветинари, казалось, наслаждался, наблюдая за ним. Взгляд патриция блуждал по обнаженной груди Ваймса, задержавшись на небольшом шраме над соском, где его когда-то царапнули ножом.

И… Ах, да. Ветинари слегка сдвинулся, и Ваймс снова обратил внимание на небольшой бугорок на его штанах…

Медленно, наблюдая за лицом Ветинари, Ваймс расстегнул черные брюки и стащил их, наконец освободив напряженный член патриция. Хотя выражение Ветинари едва изменилось, в потемневших сине-голубых глазах определенно горела похоть. Ваймс поспешно обратил свое внимание на новое открывшееся поле для деятельности, этот напряженный взгляд пробуждал приятное напряжение внизу живота. Он уже чувствовал постепенно нарастающее возбуждение, изучая тело Ветинари.

Старая рана, оставленная Ружием, ярко выделялась на молочно-белой коже бедра. Целенаправленно игнорируя эрекцию патриция, Ваймс сосредоточил свое внимание на шраме, легкими прикосновениями проследив контур развороченной мышцы.

– Доставляет неудобство, но это не больно, – вздохнул Ветинари, предвосхищая вопрос Ваймса, хотя тому потребовалось мгновение, чтобы понять, что он говорит о шраме, а не о чем-то еще.

– Это…

– В тот раз ты тоже спас мне жизнь, – тихо перебил патриций. Ваймс был благодарен за это.

Медленно, едва сдерживая дрожь в руках, Ваймс наконец позволил себе коснуться той части тела Ветинари, которая больше всего жаждала его внимания. Да, если коснуться патриция там, дотронуться вот так, слегка задев пальцами кожу, дыхание Ветинари заметно собьется, а мышцы живота внезапно напрягутся. Самообладание Ветинари было замечательным, но не идеальным. Осознание этого понравилось Ваймсу куда больше, чем он готов был признать.

Он откинулся назад, оставив патриция на кровати. Ветинари снова напрягся. Ваймс млел при виде самого могущественного человека в городе, беспомощно вздрагивающего от его прикосновений. Он чувствовал, как его собственная эрекция прижимается к брюкам. Черт.

– Ваймс… – Послышался рваный шепот. Ваймс заставил себя подавить стон от того, что этот голос с ним творил. Веки Ветинари были опущены, а губы приоткрыты. Узкая грудь все еще поднималась и опускалась в размеренном ритме, но дыхание было поверхностным и учащенным.

Дерьмо.

Ваймс стащил свои штаны.

Когда он оседлал грудь Ветинари, чтобы встать над ним на колени, глаза патриция приоткрылись. В очередной раз Ваймса поразил взгляд, который, он готов был поклясться, видел его насквозь, хотя сейчас не был сосредоточен на его лице. Ваймс почувствовал себя почти неловко уязвимым.

Как бы ни было сильно замешательство, которое Ваймс чувствовал при взгляде Ветинари на его обнаженное тело, оно сразу же забылось, когда теплый влажный рот патриция окутал его член.

Дерьмо.

Вот поэтому говорят, что у него хорошо язык подвешен? Ваймс застонал и запустил пальцы во взъерошенные черные волосы Ветинари, когда его язык скользнул по всей длине ствола и вернулся к яйцам. Чертчертчертчерт. Ветинари закружил кончиком языка, заставляя Ваймса рвануться бедрами вперед и толкнуться глубже ему в рот, что вызвало тихий звук в его горле, который отозвался вибрацией; эта проклятая борода слегка коснулась яиц Ваймса, и…

Дерьмо.

Ваймс зарычал и сжал волосы Ветинари крепче, почти удерживая его за голову, вбиваясь в этот проклятый рот.

– Погоди! – резко ахнул Ваймс, и Ветинари откинул голову назад. Боги, он выглядел опасно привлекательным с этим тяжелым ледяным взглядом, слегка опухшими губами и проклятым оттенком румянца на щеках…

Ваймс осторожно двинулся вниз по телу патриция, пока не оказался между стройных ног, осознавая, что Ветинари наблюдает за ним. Он старался двигаться медленно и обдуманно, пытался дразнить, но его движения вызывали у него самого еще большее нетерпение и желание, а его усилия в лучшем случае казались смешными.

Ваймс взял Ветинари в рот достаточно надолго, чтобы оставить блестящий след слюны. Он был удовлетворен, когда патриций задрожал и начал задыхаться под ним, но еще больше возбуждал стон – да, это определенно был стон – разочарования, когда он отстранился. Ветинари выглядел ужасно распутно, когда Ваймс снова переместился, чтобы выровнять их бедра. На головке его члена уже выступила первая капля предэкулята. Ваймс обвел ее большим пальцем и был вознагражден резким всхлипом.

Взяв как самого себя, так и Ветинари в одну руку и отчаявшись от своего собственного ощущения, Ваймс удивился восхитительному чувству прикосновения кожи к коже, когда он начал ритмично двигаться, постепенно наращивая темп. Он вглядывался в лицо Ветинари, желая запечатлеть его в своей памяти, а Ветинари вглядывался в него. К его удивлению, патриций отвернулся первым, его темная голова откинулась в сторону, и еще один глухой стон сорвался с его губ.

Свободная рука Ваймса скользнула по телу Ветинари, дотянувшись до дрожащего живота и быстро вздымающейся груди, ненадолго остановившись, чтобы ущипнуть сосок, прежде чем погладить бледную шею и коснуться раздвинутых губ. На мгновение, прежде чем он переместил руку обратно, пальцы Ваймса оказались во рту Ветинари.

Патриций до предела натянул удерживающую его ткань, все тело его напряглось. Ваймс вдруг почувствовал, что его ладонь стала горячей и влажной. Он прижался к кровати свободной рукой, но самого вида Ветинари в разгар оргазма, этого совершенно невозмутимого человека, испытывающего самую интимную потерю контроля, было достаточно, чтобы подтолкнуть его к своей собственной развязке.

Секунды медленно складывались в минуты. Где-то в это потерянное, мечтательное время, Ваймс почувствовал, что патриция перестала бить дрожь. Боги.

Медленно открыв глаза, Ваймс увидел, что Ветинари снова смотрит на него, все еще тяжело дыша. Он обессиленно потянулся к дрожащему телу нетвердой рукой и достал из тумбочки один из кусочков марли, чтобы вытереть беспорядок, разбрызганный по их животам. Последние волны оргазма были не единственной причиной дрожи в его теле – остатки адреналина былой ярости упорно цеплялись за его перевозбужденные конечности.

Наконец, он потянулся и освободил запястья патриция. Руки Ветинари отвалились от столбиков кровати, и он провел пальцами по растрепанным волосам. Ваймс заметил, как некоторые пряди, влажные от пота, прилипли к его лбу.

Прежде чем мозг успел возобладать над телом, Ваймс наклонился и отчаянно поцеловал худой рот. Он почувствовал, как патриций, слегка ошеломленный, тихо вздохнул. Когда тонкие, длинные пальцы погладили его собственные седеющие волосы и начали разминать его шею и плечи, Ваймс почти пожалел, что держал руки Ветинари связанными. Он пообещал себе, что в следующий раз разрешит патрицию свободно править, как Ветинари позволил ему. Он понял, что это выражение доверия, и это было приятно…

«Ха, в следующий раз?! – Кричал его разум, колотя по внутренней части черепа, как разъяренный бык. – Не должно было быть даже первого раза! У тебя есть жена!».

Ваймс оторвался, слегка запыхавшись.

– Это, – спокойно сказал Ветинари, – походило на нападение пепельницы на мой рот.

– Да? – проворчал немного смущенный Ваймс. – Для меня это было похоже на поцелуй змеи, сэр.

Ветинари одарил Ваймса странным взглядом.

– Учитывая, командор, что еще пару минут назад ваш член находился у меня во рту, я предполагал, что к этому моменту мы уже пересечем пределы титулов и фамилий.

Ваймс все еще не мог привыкнуть к мысли о том, что у Ветинари может быть имя, по крайней мере, если это имя было не «Лорд». Он даже не хотел думать о тепле внизу живота, вызванном тщательно сформулированной непристойностью патриция.

– … если ты настаиваешь, лорд… сэр.

– У меня есть имя, Ваймс, я же не школьный учитель.

– Хэвло… к-как же это глупо…

– Почти получилось, – торжествующе хмыкнул Ветинари, и Сэм Ваймс мог только изумленно моргнуть и открыть рот, в попытке выразить протест, прежде чем его губы были пойманы обманчиво нежным поцелуем, и он был самым решительным образом заткнут.