Текст книги "Вопросы дипломатии (ЛП)"

Автор книги: Rungian

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 11 страниц)

– Я – что?

Патриций откинулся на спинку стула, задумчиво разглядывая Ваймса.

– Вы не из тех, кто, если можно так выразиться, нападает на гражданских без уважительной причины. Редко случается, что вы нападаете на гражданских даже по уважительной причине. Тот человек ранил вашего подчиненного, но ваша реакция достаточно нехарактерна, чтобы я обеспокоился вашим состоянием рассудка.

Ваймс сдулся.

– Это все жестокие нанокатианские мрази, – признался он наконец, хриплым и очень, очень тихим голосом. – Три месяца назад я даже не слышал об этом проклятом месте, и я был чертовски счастлив, не подозревая о его существовании, потому что теперь каждый раз, когда кто-то, черт возьми, упоминает о нем, я невольно связываю это с нашей историей.

Ветинари сложил руки, словно в молитве. Он постучал пальцами по губам и нахмурился. Похоже, он пытался принять решение.

– Вы помните, сэр Сэмюэль, – медленно сказал он, – что Дэнс сказал вам об Агатовой империи и их недавней деятельности в Наноке?

– А? Да, он сказал, что они ее аннексировали, – Ваймс устало опустился на стул, массируя лоб одной рукой. – Вот почему сегодня был этот поганый марш.

– «Аннексировали» – не совсем корректный выбор слова, – сказал Ветинари, наблюдающий за Ваймсом с выражением глубокой и нервирующей концентрации. – Дэнс изменил свой отчет по моей просьбе. Правильное слово, ваша светлость, если бы я сейчас пересказал вам эту историю, было бы «уничтожена».

Ваймс уставился на него. Ветинари рассеянно постучал пальцами по подбородку.

– Правительство империи, как мне кажется, я уже говорил вам, все больше тяготилось протестными движениями Наноки. Похоже, что фиаско с клик-башней стало тем, что они больше не могли игнорировать. Нанока была стерта с лица земли, в буквальном смысле.

– Уничтожена? – Слабо спросил Ваймс.

– Такого места больше не существует.

Ваймс мог только смотреть. Ненависть, которую он питал к нанокатианцам, всему, что было с ними связано, и даже упоминаниям об их родине, медленно отступила, когда его разум воспринял эту новую информацию.

– А как насчет людей, которые там живут? – спросил он наконец. Ветинари задумчиво посмотрел на него.

– Пока неясно, хотя я предполагаю, что к настоящему времени они будут реинтегрированы в агатианское общество, или лишены своей собственности. Зачинщики восстания, вероятно, будут ликвидированы.

– А как насчет людей, которые не имеют к этому никакого отношения? Которые просто хотели жить своей жизнью? Это неправильно!

– К сожалению, Ваймс, как бы мне ни хотелось взять на себя личную ответственность за благополучие каждого гражданина каждой нации, я всего лишь один человек, и мое внимание должно быть уделено Анк-Морпорку.

Ваймс поднялся на ноги, наблюдая за патрицием, который вернулся к своим бумагам. Было что-то… Это было слишком удобно. Ветинари взяли в плен и подвергли пыткам. Насколько Ваймс знал, нанокатианцы были единственными людьми, которые когда-либо пленяли Ветинари против его воли и, конечно, единственными людьми, которые унизили его до такой степени. И они, очевидно, набирали влияние на политической арене, а теперь внезапно перестали быть угрозой?

И, конечно же, был Салтир Дэнс, с его водянистыми глазами, ненавязчивой манерой поведения, обучением в гильдии убийц и тем фактом, что он оказался единственным выжившим в смертельном нанокатианском рейде…

Убийца знал бы, куда ударить ножом, если необходимо нанести себе рану, но не повредить жизненно важные органы, не так ли? Достаточно одного человека, чтобы поджечь недостроенную башню, и одного хорошо обученного и боеспособного убийцы из Анк-Морпорка для уставших, перегруженных работой и недокормленных местных…

– К счастью для вас, Дэнс выжил, – мрачно сказал Ваймс. Выражение лица Ветинари не дрогнуло.

– Именно так. Его информация была очень полезной.

– Он рассказал вам, почему Магистраль согласилась построить башни на Противовесном континенте? Или это была личная инициатива?

Лорд Ветинари промолчал.

– Магистраль не согласилась бы строить клик-башню возле Гункунга, – сказал Ваймс, осознавая, что холодный пот течет по его лицу с такой силой, будто кто-то разбил о его голову яйцо. – Она бы ни с чем не соединялась! Там нет башен между Империей и главной линией до Генуи, это было бы бесполезно и никому не нужно! Почему агатианцы финансируют что-то подобное? Конечно, совет директоров компании сказал бы им, если бы не Дэнс…

Если только Дэнс не согласился наблюдать за стройкой самостоятельно. Но не было никакого смысла строить башню, которая ни к чему не была подключена, и агатеанцы, несомненно, поняли бы, что она бесполезна, как только она была бы закончена… поэтому очевидно, что стройка и не должна была завершиться. Дэнс никогда не верил, что все закончится. Он не только предвидел нападение, но и полагался на него… и это означало, что он наверняка знал, что оно случится.

Выражение лица Ветинари ничего не выдавало.

Итак, Дэнс надзирал за строительством, пока оно не было закончено, а затем атаковал свою же башню и рабочих, чтобы дать агатеанцам повод, или оправдание уничтожить целую нацию?

Дэнц был сотрудником Гранд Магистрали, но действовал без одобрения совета директоров, отправляясь в авантюру на другую сторону Диска, а по возвращении с новостями, которые он, несомненно, должен были сначала сообщить директорам компании, он отправился прямо…

– Боги, – вздохнул Ваймс, ощущая одновременно испуг и отторжение к этому ужасающему человеку, сидящему перед ним, с его холодной отрешенностью и разумом шахматиста. – Вы… вы все это спланировали.…

– У вас нет доказательств, ваша светлость.

– Поэтому я и знаю, что это был ты!

Ветинари поднял бровь.

– К сожалению, контракты между Агатовой империей и Гранд Магистралью меня не касаются, и я не имею никакого влияния на агатеанцев и их армию.

Конечно, Ветинари не нуждался в прямом влиянии на агатских военных, подумал Ваймс. Не тогда, когда он мог манипулировать ими за тысячи миль, не имея ничего, кроме хорошего шпиона и обещания морпоркских технологий, которые никогда не предназначались для использования по-назначению.

И красота – истинная красота этого плана, если ее можно назвать красотой, заключалась в том, что, поскольку все было организовано через частную компанию, которая, казалось бы, не зависела от правительства, Ветинари не мог быть замешан, даже если бы обман раскрылся…

Ветинари полностью уничтожил тех, кто сделал его своим врагом, и на его руках не было ни пылинки.

– Что вы наделали? – прошептал Ваймс. – А как насчет всех этих людей?

– К счастью, большая угроза моему городу была нейтрализована. Я должен поздравить посла империи, – Он сделал паузу. – Хотя я боюсь, что это может быть несколько неудобно, поскольку у них нет посольства.

– Ты…

– Командор, – устало вздохнул Ветинари, поднимаясь из-за стола и направляясь к двери, – давайте предположим на мгновение, что я решил спланировать этот смехотворно противоречивый заговор, который вы, кажется, решили приписать мне. Как я мог предвидеть масштабы агатского военного ответа или иметь какую-либо власть влиять на него?

Лунный свет, проникающий в кабинет через высокое окно, освещал и без того бледное лицо патриция. Тонкий шрам под левым глазом выделялся ярко-белым.

Ваймс нахмурился, но ничего не сказал. Политика, как оказалось, была одним из самых грязных слов.

– А теперь, ваша светлость, – бесстрастно сказал Ветинари, – уже довольно поздно, и у вас выдался насыщенный событиями день. Думаю, будет лучше, если вы вернетесь домой. Он поднял руку, когда Ваймс открыл рот. – Я рассмотрю жалобы по поводу вашего поведения сегодня, но будьте уверены, что я понимаю, что ваши действия были вызваны исключительными обстоятельствами, и я не намерен принимать какие-либо дисциплинарные меры против вас. Мне бы не хотелось больше отнимать ваше драгоценное время.

Его тонкая рука легла на дверную ручку. Брови Ваймса нахмурилась, когда он понял, что его просто выпроваживают. Снова. Ветинари признал хижину и то, что они в ней пережили, даже признал продолжительное влияние этих событий на решения Ваймса, но он по-прежнему решительно отказался даже намекнуть, что помнит ночь в своей спальне, или предположить, что он рассматривает Ваймса как нечто большее, чем кусок мяса.

Ваймс хлопнул рукой по двери, когда патриций начал открывать ее. Ветинари уставился на него, вопросительно подняв брови, и Ваймс, не дрогнув, встретил озадаченный взгляд. Он был против того, чтобы от него так легко отмахивались.

– Что, черт возьми, ты делаешь? – рыкнул он.

– Прошу прощения?

– Ты оставил меня гноиться семь хреновых недель! Ты больше говорил о том, что тебя избили, чем о том, что мы сделали! Это что, был такой травмирующий опыт?! После всего, что я для тебя сделал, неужели я даже не получу проклятого признания? Я заслуживаю лучшего обращения!

Ветинари выглядел нехарактерно смущенным.

– О боги, – сказал он голосом, пронизанным удивлением и немалым беспокойством, – я боюсь, что, возможно, ошибся.

– Почему ты не можешь дать мне прямой ответ, как нормальный че?..

– У меня сложилось впечатление, что вам, сэр Сэмюэль, было бы легче вести себя так, будто ничего не произошло, хотя бы ради вашей семейной жизни и, что более важно с моей точки зрения, чтобы не подвергать опасности вашу способность выполнять свою работу. Похоже, я ошибся?..

Когда почти-вопрос затих, брошенный в выжидательную тишину, Ваймс почувствовал, как все гневные слова, которые он выстроил, выпали из его рта без единого звука. Что? Что?

Что-то похожее на стыд шевельнулось в его сознании, и он безуспешно пытался отмахнуться от него. Он был настолько праведен в своем гневе и настолько оправдан в своем негодовании, что это было похоже на удар в живот… Услышать, как патриций таким тревожно усталым голосом говорит, что на этот раз действовал из наилучших побуждений, в интересах Ваймса…

– Ну, это меня разозлило, – проворчал он, понимая, что звучит унизительно, как раздражительный ребенок.

– Я заметил, ваша милость, что вас раздражают многие вещи, – сказал Витинари без тени улыбки. Он изучал Ваймса с непонятным выражением лица.

Когда Ветинари попялился на него достаточно долго, чтобы Ваймсу стало очень неудобно, патриций снова заговорил.

– В таком случае, – сказал он четким, тщательно взвешенным, но все же несколько неуверенным тоном, – если у вас нет неотложных дел, вы позволите мне задержать вас еще на некоторое время?

oOo

Ваймс обнаружил, что, немного смущенно разглядывает мрачные зеленые обои в спальне Ветинари, неловко задаваясь вопросом, как он снова здесь оказался.

Черт, почему он не отказался? Он говорил себе, что мог бы сделать это довольно легко. Между ними все прояснилось, и он мог бы вернуться домой к Сибилле и нормальности, вместо ненормальности и секса с Ветинари, но когда патриций одарил его этим чудесно неуверенным взгляд и спросил, не потребовал – спросил: «мог бы он остался ненадолго», легкие Ваймса чуть наружу не вывернуло. Казалось, прошло только мгновение от неопределенного «да» до их совместной прогулки по пустынным, темным коридорам дворца к личным комнатам Ветинари.

Удивительно, но даже спустя несколько месяцев изогнутый меч все еще лежал на письменном столе патриция, рядом с небольшой стопкой документов и связанных с ними письменных принадлежностей, которые сразу же привлекли внимание Ветинари, как только они вошли в комнату. Хотя это оружие, безусловно, было выковано мастером своего дела и могло называться красивым, по крайней мере, настолько, насколько возможно для функционального инструмента без излишней эффектности, оно все казалось странным выбором для сувенира.

– Зачем ты его сохранил? – спросил он, когда рука Ветинари скользнула по рукояти. Взглянув вверх, чтобы убедиться, что находится в поле зрения Ваймса, Ветинари задумчиво отстранился назад.

– Полагаю, ваша светлость, вы не могли бы сказать мне, что в нем особенного?

– У него острый клинок, – ответил Ваймс, вспомнив, как легко он разрезал слои толстой веревки. – Не считая того, это просто извилистый иностранный меч. Но он отличается от клатчатских, потому что он тоньше.

Ветинари отложил бумаги и взял меч в руку. Почти небрежным движением он нарисовал в воздухе сверкающую дугу. Меч запел, жадно пронзая пустоту.

– Это нанокатианская конструкция, – объяснил патриций, вдумчиво проверяя вес и равновесие, – сталь складывается несколько раз, чтобы достичь довольно уникального угла лезвия. Кривая подчеркивает режущую кромку. У него есть имя, но, как и у большинства нанокатианских слов, в нем слишком много слогов, и я не склонен пытаться их запомнить. Это не стандартное боевое оружие, но и не церемониальное. Он был изготовлен с одной целью, командор, и мне интересно, знаете ли вы, с какой?

– Слушай, – сказал Ваймс в каком-то отчаянном нетерпении, – я просто задал вопрос, почему у тебя в спальне до сих пор эта чертова штука, мне не нужен урок истории, и мне, на самом деле, все равно.

– Он для обезглавливания.

Наступила тишина. Ветинари улыбнулся Ваймсу и осторожно положил меч обратно на стол.

– Обезглавливания? – механически повторил Ваймс. – Ты имеешь в виду, для казни?

– Совершенно верно.

Ваймс смутно помнил двух мужчин, пытавшихся поставить Ветинари на колени. Странное тошнотворное чувство сдавило его горло. «Как ты думаешь, что они пытались сделать, – молча обругал себя он, – бить его лезвием плашмя? Конечно они собирались убить его! Он стал просто очень опасной помехой, а не беспомощным заключенным! И он, черт возьми, понял это, когда они вышли из комнаты, не так ли? Вот почему он так спешил, даже несмотря на то, что его только что подожгли. Он знал, что они, черт возьми, планировали! Ты был так уверен в своей правоте, Сэм Ваймс, потому что спас его чертову жизнь, но ты не знал, что он спас и твою тоже! Ты думал, они оставили бы тебя в живых после того, как ты стал свидетелем его убийства?!»

– Они должны были тебя повесить, – выдавил он. Ветинари поднял бровь. – Меч достается только королям.

– Боюсь, что на территории империи все наоборот: крестьян убивают мечом, в то время как более удачливые члены общества удостаиваются роскоши петли. Конечно, у меня нет ни малейшего желания позволять кому-либо называть меня королем в вашем обществе, командор. Боюсь, это было бы в некоторой степени смертельно опасно, даже безотносительно моего личного неприятия данного термина.

– Ты не король. Я имею в виду, очевидно, что у нас не было королей в течение многих лет, но даже если они были, ты бы не стал одним из них. Ты недостаточно блестящий, чтобы быть королем, – он говорил на автопилоте, потому что, если говорить откровенно, его разум был занят совсем другим: испытывал отвращение. Было что-то неправильное в мысли о том, что Ветинари мог умереть таким бесчестным образом, на коленях, лишившись жизни посредством казни, предназначенной для обычных преступников. Черт, да даже сама мысль о Ветинари, поставленном перед кем-то на колени, была достаточно чужеродна, чтобы вызывать беспокойство. А ведь именно этому Ваймс стал свидетелем, когда того высекли.

– Я приму ваши слова как комплимент, которым, я уверен, они и должны были быть.

Сказать по этому поводу было особо нечего. Меч, будучи смертоносным орудием в руках тех, кто мог его использовать, теперь стал не более чем красивой безделушкой, памятью о месте, которое теперь можно было упомянуть только в прошедшем времени. Хотя он никогда не наблюдал за Ветинари особой сентиментальности, Ваймс предположил, что имеет смысл сохранить оружие, которое было так близко к тому, чтобы оборвать его жизнь, только чтобы дать ему свободу спустя несколько мгновений. В конце концов, он не смог уничтожить Ружие, не так ли? Он отдал его убийцам, потому что, несмотря на то, что оно было смертельно опасным, и возлагало на хозяина огромную ответственность, оно было прекрасным произведением искусства и мощным предупреждением против глупостей человечества.

Прокручивая все это в голове, Ваймс обнаружил, что его взгляд обращен к одной из свечей. Несколько секунд он наблюдал за танцующим пламенем, пока Ветинари перебирал бумаги на письменном столе, складывая их в аккуратную стопку и аккуратно убирая в выдвижной ящик.

– Я удивлен, что ты до сих пор ими пользуешься, – сказал Ваймс полушутя. Ветинари поднял глаза, чтобы посмотреть, о чем он говорит, и криво усмехнулся.

– В самом деле?

– Исходя из всех известных мне случаев, когда люди пытались убить тебя, я бы поклялся, что свечи – самое распространенное оружие. Даже мне сейчас трудно дотрагиваться до этих штуковин, а ведь их не в мою грудь втыкали.

Ветинари выпрямился, нахмурив брови.

– Ах, сэр Сэмюэль, с недавнего времени я обнаружил, что темнота еще менее привлекательна.

Медленно повернув голову, Ваймс встретился с ним взглядом. Вряд ли Ветинари только что признался в своем страхе, какой прагматик, обученный убийцами, может бояться темноты? Но произнести признание, которое говорит о дискомфорте и беспокойстве? Ваймс был знаком с физическими слабостями Ветинари; боги свидетели – их было значительно больше, чем можно было бы предположить на первый взгляд, учитывая все эти покушения на жизнь и их последствия. Однако, знание того, что Ветинари вот так запросто только что признался ему в существовании слабостей эмоциональных, Ваймс просто не мог уложить в своей голове.

– Ты сказал мне, что в той комнате, до того, как я там оказался, произошло еще кое-что, – медленно сказал он, все еще вглядываясь в этот ледяной взгляд. – Что еще они…

– Я бы предпочел не говорить об этом, – тихо сказал Ветинари.

– Но…

– Я прошу тебя уважать мою личную жизнь, командор. По крайней мере, в этом вопросе.

Ваймс просмотрел на патриция, который теперь спокойно наблюдал за потолком, и мудро решил оставить это дело. Ветинари слегка улыбнулся, разглядывая трещину на штукатурке, когда Ваймс схватил одно из его запястий и сдвинул рукав рубашки, обнажив кожу под ним.

– Они хорошо зажили, – хмыкнул он, осматривая обесцвеченные отметины. Взгляд Ветинари опустился к запястью, стиснутому пальцами Ваймса.

– Да, – мягко согласился он. – Полагаю, мне очень повезло.

Ваймс скорчил гримасу.

– Когда я видел их в последний раз, они выглядели довольно зловеще. Я думал, они начнут гнить. Они были того же цвета, что и завонявшая кошачья блевотина. И пахли так же.

– Вы мастерски обращаетесь со словами, ваша светлость.

– Когда сняли бинты?

Ветинари пренебрежительно махнул свободной рукой.

– Несколько недель назад, не помню точно. Конечно, только после того, как я был уверен, что не буду чрезмерно благоухать в комнате для переговоров – каков был ваш восхитительный оборот речи? Завонявшей кошачьей блевотиной? Видят боги, у меня и так достаточно проблем с тем, чтобы уговорить некоторых людей со мной встретиться.

Ваймс бросил на него острый взгляд, но лицо Ветинари не выдавало ничего, кроме болезненной невинности.

Он снова обратил внимание на чужое запястье, все еще зажатое в его руке. Бережно, осторожно он проследил один из шрамов. Теперь уже не было и намека на ужасающие, открытые язвы, пропитанные инфекцией…

Сердце Ваймса почти остановилось, когда кончик пальца Ветинари внезапно погладил его по шраму над глазом.

–Не прикасайся ко мне, – огрызнулся он, отпустив запястье патриция и откинув голову назад, от удивительно нежной ласки. Его сердце подскочило к горлу от неожиданной близости худой руки к его лицу, и, казалось, ему было трудно найти дорогу обратно к груди, поскольку оно выбивало ритм гораздо быстрее, чем обычно. Ветинари холодно посмотрел на него, его рука оставалась вытянутой.

– По твоей просьбе я согласился быть связанным, несмотря на очевидные осложнения, – в конце концов сказал он. Хотя его голос был бесстрастен, в интонации слышались угрожающие нотки. – Ты много берешь, сэр Сэмюэль, но не даешь взамен. Я не против того, чтобы быть пассивным, если тебе так будет удобнее, но я не буду безответной куклой, чтобы ты мог насытить свое любопытство и безвинно вернуться к жене, когда закончишь.

Первой мыслью Ваймса было разозлиться на колкость и крикнуть, что, возможно, ему стоит вернуться к жене, потому что он не должен был изменять ей снова, ведь она и так принимала все это, но он понял, что Ветинари был прав. Ветинари сразу же согласился, когда Ваймс попросил связать ему руки, хотя это могло вернуть только плохие воспоминания, и вот Ваймс уклоняется, потому что этот человек когда-то учился на убийцу и был так же опасен, как заряженное Ружие?

– Ты можешь винить меня за это? – пробормотал он, глядя в никуда, – Для меня это все еще в новинку. Я все еще не доверяю тебе, я не знаю, что ты сделаешь со мной. Но ты прав, сэр. Сожалею.

– Ты все еще не можешь называть меня Хэвлок? – спросил Ветинари, отмахиваясь от извинений, как будто проблемы никогда не существовало. – Мне показалось, ты хотел подтверждения наших прошлых эскапад, сэр Сэмюэль.

– Я не знаю, почему ты ноешь и стонешь из-за того, что я не называю тебя по имени, хотя тебе так же трудно произносить мое без титула, – восторжествовал Ваймс над

своей маленькой победой. Ветинари странно на него посмотрел. Казалось, он пытался скрыть улыбку.

– Называть вас Сэмом, ваша светлость, – с намеком на близость, которую, как я полагал, вы предпочитаете сохранить между собой и женой?…

Лоб Ваймса нахмурился. Он не рассматривал это в таком свете, но, в извилистом политическом смысле, это было резонно. Ветинари защищал не только себя, но и Ваймса с Сибиллой.

– Ну, – возразил он, – большинство людей называют тебя Хэвлоком, только когда им что-то от тебя нужно.

– Леди Сибилла использует мое имя совершенно свободно, – заметил Ветинари.

– Моя жена – не большинство людей, и я прошу не впутывать ее в это. В любом случае, я хочу сказать, что мне от тебя ничего не нужно.

Ветинари поднял бровь. Безмолвное «неужели?» повисло в воздухе. Черт бы побрал этого наглеца! Но он прав. Здесь и сейчас Ваймс хотел от него всего.

Он недостаточно отчаялся, чтобы это озвучить, тем более, что это стало бы признанием очередного маленького поражения, а Ветинари итак уже выиграл слишком много их споров. Смесь похоти и желания одержать победу над патрицием вскипела внутри Ваймса. Чертова бровь, невинно вопрошающее выражение и уголки острых губ, приподнятые в легкой улыбке, не помогали делу.

К хренам все это.

Ваймс крепко схватил Ветинари за одежду и оттолкнул назад, пока его ноги не уперлись в кровать.

Пытаясь убедить пальцы действовать как пальцы, а не как сосиски, Ваймс неуклюже расстегнул рубашку Ветинари. Это оказалось не так-то просто, потому что руки Ветинари запутались в седеющих волосах Ваймса, а губы плотно прижались к его губам. Борода патриция покалывала его подбородок.

Ветинари отстранился, когда Ваймсу удалось расстегнуть последнюю пуговицу. Он ощутил беззастенчивое самодовольство, когда понял, что патриций слегка запыхался.

Он опустил взгляд на худощавую грудь патриция и увидел затянувшийся круглый шрам и бесформенное пятно от ожога. Он хорошо зажил. Ваймс провел пальцами по коже, позволив себе паузу, чтобы потянуть темный сосок и удовлетворенно ухмыльнуться от тихого вздоха, который послышался в ответ.

Ловкие пальцы Ветинари быстро работали над его собственной рубашкой, которая была уже наполовину расстегнута. Ваймс почувствовал, как бледные руки остановились у его груди. Его же собственные почти лениво скользнули по бокам патриция и двинулись к его спине. Ветинари слегка отстранился, вопросительно глядя на Ваймса.

– Я хочу посмотреть, – коротко сказал Ваймс. Ветинари моргнул и некоторое время смотрел на него, прежде чем отвести взгляд, нахмурившись.

– Не думаю, что это разумно.

– Я хочу увидеть.

– Это еще один ритуал метафорического самобичевания, сэр Сэмюэль? Хотите подтвердить ущерб, который ваше бездействие мне причинило?

– Нет, – прорычал Ваймс, – я хочу посмотреть. Я хочу убедиться, что ты больше не станешь кровоточить, если я буду слишком энергичным.

Патриций вздохнул, но слегка улыбнулся, повернувшись спиной к Ваймсу и стряхнув с плеч рубашку легким и несправедливо грациозным движением.

Ваймс прищурился, разглядывая шрамы на спине Ветинари. Он медленно поднял руку, чтобы проследить тот, который, как он помнил, был самым глубоким, и обнаружил, что кожа все еще была рельефной. Ветинари слегка пошевелился, когда мозолистые пальцы Ваймса опустились ниже его поясницы, коснулись бедер…

… и остановились. Ваймс заколебался, все еще частично убежденный, что Ветинари может повернуться и оттолкнуть его в любой момент. Как далеко ему позволят зайти? Как скоро он станет слишком сильно испытывать судьбу? Одно дело, когда руки Ветинари привязаны к кровати, и совсем другое – когда этот ужасный человек, с его политическим умом и телом убийцы, мог свободно передвигаться.

Упрямо продолжая, он просунул руку между ног Ветинари и был вознагражден почти незаметной дрожью. Ободренный, Ваймс быстро скользнул легким прикосновением по внутренней стороне бедра патриция, прежде чем погрузиться за пояс черных брюк. Ветинари быстро выдохнул, когда рука Ваймса нашла его растущую эрекцию.

Ветинари повернулся и яростно прижался к губам Ваймса, удерживая его голову одной рукой. Застигнутый врасплох, Ваймс резко вдохнул, и язык Ветинари скользнул между его раздвинутыми губами, касаясь его собственного.

Патриций принялся расстегивать манжеты рубашки, и Ваймс переместился, чтобы облегчить ему задачу, его собственная рука все еще массировала теперь уже твердый член Ветинари. Продолжая прижиматься губами к чужим губам, Ветинари щелкнул пряжкой ремня и стянул с Ваймса штаны.

Отстранившись, чтобы расстегнуть брюки Ветинари, Ваймс поймал себя на том, что дрожит, когда темная голова двигается, оставляя след нежных укусов и коротких поцелуев на шее и поперек ключицы. Когда язык Ветинари принялся дразнить один из его сосков, Ваймс захотел схватить его и вогнать пульсирующий член прямо в этот чертовски талантливый рот.

– Черт, – прошипел он, когда голова Ветинари опустилась ниже.

– Красноречив, как всегда, – прошептал Ветинари, прижимаясь к коже его пупка. Ваймс снова боролся с мыслью заткнуть ему рот (по крайней мере, он не сможет остроумничать с полным члена ртом), но сдержался. В конце концов, этот этап они уже проходили, и теперь он хотел большего.

Ваймс оглядел помещение в поисках какой-нибудь смазки. Обстановка в комнате патриция была такой же аскетичной, голой и безличной, какой ее помнил Ваймс. Едва ли можно было сказать, что этот человек жил здесь. Неудивительно, что Ветинари проводил так много времени за своим столом.

Его взгляд упал на маленькую бутылочку на прикроватном столике, рядом с нераспечатанным конвертом и очень тонким, очень острым ножом для вскрытия писем. На этикетке читалось: «Лудшие Масло Для Рук с Эсенцыей Лаванды от Гаспожи Лаше (для любых целей)». Он удивленно поднял брови и взял ее.

– Могу я воспользоваться этим?

Ветинари взглянул на него.

– Если это необходимо.

– Зачем тебе это?

Ветинари бросил на Ваймса взгляд, в котором читалось: «Ответ, который я даю тебе, – ложь, и я знаю, что ты знаешь об этом, но я все равно тебе солгу».

– Чтобы уберечь руки от мозолей от пера, когда я пишу. К сожалению, это профессиональный риск, когда пишешь слишком много.

Ваймс ответил ему тем же взглядом, который гласил: «Я не чертов дурак. Эта штука из арсенала убийцы, не так ли? Нет смысла притворяться, что ты больше этого не делаешь. Она нужна, чтобы защитить руки от повреждений, когда ты карабкаешься по зданиям и прыгаешь с крыш?

Взгляд Ветинари ничего не ответил.

Откупорив бутылку и игнорируя цветочный аромат, Ваймс окунул в масло два пальца правой руки. Левой рукой он толкнул Ветинари на кровать и стянул с него черные брюки, лишь ненадолго остановившись, чтобы приласкать старую раной от Ружия. Он позволил себе украдкой поцеловать ее, прежде чем опустил голову на грудь мужчины, и в то же время провел масляную дорожку к самому основанию позвоночника.

Опустившись на колени между ног Ветинари, Ваймс взял болезненно твердый член патриция в рот и в то же время ввел в него палец. Ветинари резко вдохнул, его плечи напряглись. Одна рука вцепилась в простыни, а пальцы другой запутались в волосах Ваймса.

Пьянящее чувство эйфории захватило разум Ваймса, когда его язык коснулся нижней стороны члена Ветинари, прямо под головкой. Он чувствовал, как патриций сдерживается, чтобы не толкнуться навстречу. Ветинари тяжело дышал под ним, и он, Сэм Ваймс, был этому причиной. Когда Ваймс принялся массировать его простату, Ветинари начал извиваться, и хриплый, дрожащий стон вырвался из его груди. Звук отозвался в напряженном члене Ваймса. Вот дерьмо.

Он продолжал до тех пор, пока Ветинари не начал хватать ртом воздух, и вдруг неожиданно отстранился. Ветинари посмотрел на него прикрытыми, потемневшими от похоти глазами, хотя эффект был полностью разрушен румянцем возбуждения на его щеках, и прорычал:

– Ты действительно невероятно разочаровываешь, Ваймс.

– Хорошо, – проворчал Ваймс, – потому что я научился этому у тебя. – Неуклюже, он взял еще немного масла из бутылки и смазал им свой член…

…а потом рука Ветинари сомкнулась вокруг него.

Дерьмо.

Голова Ваймса откинулась назад, и он задрожал под проворными пальцами Ветинари. Его член очень быстро и тщательно был покрыт смазкой, но патриций не остановился. Его большой палец скользнул и стер выступившую бисеринку смазки, закручивая ее вокруг головки, в то время как другой рукой он потянулся, чтобы помассировать яйца Ваймса. Ваймс от души выругался, а затем еще раз выругался на легкомысленно красивую, но раздражающе самодовольную ухмылку Ветинари.

– Будь ты проклят, – прорычал он, упираясь бедрами в умелые руки. Ветинари только мило улыбнулся. Улыбка стала шире, когда Ваймс схватил его за бедра и впился в них пальцами.

Когда Ваймс толкнул Ветинари так, чтобы приподнять его бедра, патриций послушно отпустил член Ваймса, вместо этого схватив его за плечи. Ваймс устроился между раздвинутыми ногами Ветинари, замерев не мгновение, чтобы полюбоваться зрелищем и совладать с собой. Затем, медленно закрыв глаза, чтобы насладиться ощущением, он осторожно вошел.

Ветинари заметно напрягся, когда Ваймс вошел в него, Ваймс почувствовал, как крепкая хватка впивается в его плечи. Если бы его глаза были открыты, он бы увидел выражение дискомфорта, которому Ветинари на несколько секунд позволил появиться на своем лице, прежде чем оно пропало. Как бы то ни было, у Ваймса было достаточно времени, чтобы сосредоточиться на своих чувствах вкупе с ощущением эрекции Ветинари, прижимающейся к его животу.