Текст книги "Вопросы дипломатии (ЛП)"

Автор книги: Rungian

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 11 страниц)

Ваймс фыркнул.

– А как насчет меня? Почему бы не сбежать, когда меня туда бросили? Почему вы все еще позволяли им провернуть то дерьмо со свечой?

Голос Ветинари был настолько тихим, что его было едва слышно:

– Рычаг давления, ваша светлость.

– Какой еще, к черту, рычаг?

Патриций снова вздохнул, словно разочаровавшись.

– Вы не безвольный человек, сэр Сэмюэль, а наши похитители не были глупы. Они, несомненно, были наслышаны о ваших… умениях защищать себя. Тот факт, что вы остались со свободными конечностями и относительной свободой передвижения, подсказывает мне, что наши милостивые хозяева имели, или полагали, что имеют другое средство контроля над вами. Что бы это могло быть, сэр Сэмюэль, когда вы известны городу как терьер Ветинари, и даже мне трудно контролировать вас?

Леденящая догадка пронзила разум Ваймса, окутав его мысли мощным, всепоглощающим страхом, когда он понял, что Ветинари имел в виду. Он открыл рот, но патриций заговорил прежде, чем он успел ответить.

– Я совершенно справедливо полагал, что леди Сибилла и ваш сын оказались в непосредственной опасности. Если бы я действовал опрометчиво, не будучи уверенным в вашем сотрудничестве, то столкнулся бы не только с тем же риском неудачи, но и с возможностью использования вас в качестве оружия против меня. Я не сомневаюсь, что если бы жизни членов вашей семьи оказались под угрозой, вы бы без колебаний убили или навредили мне, чтобы спасти их.

– Нет, я бы не стал, – мотнул головой Ваймс.

– Только когда в нашу камеру ворвался тот кричащий джентльмен, я был свободен действовать. Я немного знаю нанокатианский, или, по крайней мере, достаточно, чтобы понять, что он говорил, что ваша жена и сын были под защитой стражи, а нанокатианские агенты не имели возможности добраться до них, чтобы причинить им вред.

«Хвала богам за Моркоу», – подумал Ваймс, – «и Шелли, и Ангву…», – они, должно быть, поняли, что с ним что-то случилось, и что это было нечто из ряда вон выходящее, если нос Ангвы не смог его отследить; и тогда они немедленно обезопасили его семью.

После этого откровения Ваймсу нечего было сказать Ветинари. Держался ли он потому, что был обеспокоен благополучием Сибиллы и юного Сэма, или потому, что волновался о том, что Ваймс готов был сделать с ним, чтобы защитить их?

Лорд Ветинари, похоже, и не ждал ответа. Его глаза закрылись, а лицо приобрело выражение, близкое к умиротворенному, если не считать легких вздрагиваний каждый раз, когда телега пересекала выбоину. Он тихо лежал на боку с капустой вместо подушки.

Ваймс наблюдал за худым лицом Ветинари до тех пор, пока последний свет сумерек не угас. Казалось, что он спит, но Ваймс не поставил бы на это наверняка. Тем не менее, инфекция может вырубить даже самых сильных и упрямых, и достаточно дерьма и яда должно быть все еще гноится в открытых ранах. Он лежал на грязном полу, пока его заживо жгли. Этот человек был редкостным ублюдком, но даже он не заслуживал такого.

Ваймс откинулся назад и подавил зевок, уже не в силах держать глаза открытыми. Рукоять меча удобно лежала в его руке, а мысли, крутящиеся вокруг возвращения в Анк-Морпорк, постепенно путались.

oOo

– …опасный преступник, я полагаю. Возможно, убийца из Псевдополиса, или с равнин. Угрожал мне иностранным мечом, а еще он, похоже, похитил какого-то бедолагу и избил его до потери сознания.

– Где же он сейчас?

– Все еще в моей телеге! И он украл кучу капусты. Я провел инвентаризацию, и, по крайней мере, четыре кочана пропали!

Ваймс проснулся от звука чужого голоса. Он пошевелил рукой, чтобы почесать небритый подбородок, и столкнул несколько капустных кочанов, которые накатились на него во время путешествия.

– Я пришел прямо к вам, вместо того, чтобы доставить товар по назначению! Я и так опаздываю, а в телеге не хватает восьми капустин! Что вы собираетесь с этим делать, черт возьми?

– Если вы покажете мне где он, мистер Рыббонс, я задержу негодяя и возьму его под арест.

– И вы предъявите ему обвинение за агрессивное нападение и счет за двенадцать кочанов капусты, верно? Я все время боялась за свою жизнь!

– Я уверен, что это происшествие было очень ужасающим, мистер Рыббонс, – торжественно сказал стражник. – Преступник будет подвергнут судебному преследованию по всей строгости закона.

– Благослови вас боги, капитан, вы просто сокровище.

– Вообще-то, мистер Рыббонс, я – стражник. Сержант, не могла бы ты обойти телегу и поднять брезент вон там? Констебль Посети, займи этот угол. Будьте готовы применить оружие, на всякий случай. Я займусь этой стороной. Извините, мистер Рыббонс, если вы не возражаете отойти?..

Ваймс моргнул, когда брезент отодвинули в сторону. Он уставился на предрассветный туман, который устало сиял в знакомой атмосфере загрязненности. Из ночного, или, скорее – утреннего полумрака на него смотрело озадаченное лицо, которое он готов был расцеловать от радости.

– Мистер Ваймс?

– Капитан Моркоу, не мог бы ты отослать этого торговца на минутку? – Прошипел Ваймс, мотнув головой в сторону бессознательного Ветинари. – Городу не нужны слухи о том, что патриций временно вышел из строя. Представь, что я… представь, что я жестокий преступник, или что-то в этом роде.

– По словам мистера Рыббонса, вы именно такой, сэр.

– Тогда он должен поверить в это, капитан. О, и приведи сюда Игоря. – Его голова снова повернулась к Ветинари. – Он не слишком хорош, и если помрет, я не хочу потом объяснять, почему очередной Ваймс оказался рядом с очередным мертвым правителем.

Моркоу окинул Ветинари изучающим взглядом, и еле заметно кивнул. Откуда-то слева раздался хриплый голос Фреда Колона:

– Черт побери, это Ве…

Моркоу хлопнул ладонью по плечу Алакрити и осторожно отвел его от телеги, сказав:

– Хорошо, мистер Рыббонс, я понимаю, что вы имеете в виду. Почему бы вам не пройти внутрь? Констебль Пустомент заполнит для вас квитанцию об обнаружении в вашей телеге двух безбилетников (люди) и, – Моркоу коротко оглянулся, – порчи нескольких капустных листьев (Сто Латская белая).

– Не забудьте мои двадцать украденных кочанов!

Ваймс со вздохом опустил свою больную голову, не обращая внимания на запутанные вопросы сержанта Колона. Он был совершенно уверен, что никогда в жизни так не радовался прибытию в Псевдополис-Ярд. Он отвечал на вопросы, когда Моркоу их задавал, пока Игорь штопал Ветинари, потому что иначе ему пришлось бы рассказывать историю дважды… А потом он увидел свою жену и юного Сэма, и Сибилла ругала его за то, что он не заботился о себе, но только для того, чтобы скрыть, как она волновалась…

И тогда он, наконец, смог вернуться домой.

========== Внутренние связи ==========

Прошло две недели.

По просьбе Сибиллы, Ваймс провел большую часть первого дня в постели. Он был благодарен за возможность отдохнуть. Когда командор поручил Ветинари заботам Игоря, то наконец позволил себе признать свою собственную травму головы и слабость, вызванную нехваткой еды и сна. Капитан Моркоу, конечно, явился с рапортом, но милая, любящая Сибилла прогнала его и попросила вернуться завтра.

На следующий день Ваймс дал Моркоу отчет, опустив только подробности о пытках Ветинари. Немного позже, к большому беспокойству жены, он отправился в Псевдополис-Ярд и взялся за бумажную работу, хотя бы для того, чтобы почувствовать, что он чем-то занят. Ваймс был не из тех, кто долго отлеживается в постели.

На третий день командор отправился в патруль.

К концу первой недели беспокойство по поводу встречи с патрицием росло. О, его еще не оповестили, что у него назначена встреча, однако, она была так же неизбежна, как отскок при столкновении с поверхностью Анка. «Ни дожди, ни лода, ни мак ночи» никогда не мешали лорду Ветинари назначать встречи в наименее подходящее для этого время. В жизни Ваймса довольно часто случались периоды, когда патриций вызывал его ежедневно, хотя, очевидно, что сейчас им нужно было время, чтобы восстановиться, прежде чем эта традиция возобновится.

К концу второй недели отсутствие «вежливого приглашения» на аудиенцию беспокоило Ваймса уже куда больше. Из дворца для него не было никаких вестей. Никаких вызовов – ни назойливой дворцовой стражи, которая скажет: «у вас встреча с патрицием прямо сейчас», ни даже короткой записки на дорогой бумаге с суровым «V» на печати черного воска. Несколько раз Ваймс задавался вопросом, не умер ли Ветинари, но, разумеется, если бы это было так, во дворце вспыхнул бы шквал активности. Вместо этого… ничего.

Ваймс начал тратить на патрулирование еще больше времени, но это не помогло. После первых нескольких дней его рыскания по темным улицам Анк-Морпорка в поганом настроении, преступный мир, кажется, решил, что, по крайней мере на данный момент, было бы безопаснее держаться подальше от его маршрутов. Преступность снизилась. Даже гильдия воров не совершала столько краж, сколько им полагалось, на всякий случай, если что-то пошло не так, и на них обрушится гнев озлобленного командора.

Ваймс мечтал, чтобы хоть что-то случилось, ведь тогда он смог бы поучаствовать в старой доброй погоне и дать выход своему разочарованию.

Сибилла все говорила, что ему нужен отдых. Вероятно, это было правдой, но она не понимала, что чем больше дней проходило, тем меньше он был в состоянии отдохнуть. С тех пор, как юный Сэм перестал будить их ночами, Сибилла привыкла довольно крепко спать. Упрекнуть ее Ваймс не мог – по крайней мере, ее не тревожило то, что он беспокойно ворочался.

Почти каждую ночь его сны прерывались тихим всхлипом и запахом горящей плоти… Каждый раз Ваймс просыпался, растерянный и вспотевший, в темной комнате, чувствуя, что рядом с ним лежит его жена – доказательство того, что он не вернулся в эту богом забытую лачугу… Черт. Черт! Если бы только Ветинари не был таким Ветинари! Ваймс чувствовал, что тихие, задыхающиеся звуки, которые издавал в его кошмарах патриций, были еще хуже криков. Крики – это вполне конкретное выражение боли, страха или гнева[1]. Крики Ваймс привык слышать почти каждый день, да и сам он нередко становился причиной многих из них. Крики Ваймса не волновали.

____________________________________________________________________________

[1] Или удовольствия, для тех, кто к такому склонен. К Ваймсу это не относилось, и крики такого рода он слышал гораздо реже прочих.

____________________________________________________________________________

С едва слышным побежденным стоном, который Ветинари издал, когда занялся огонь, Ваймс, однако, столкнулся впервые и уже сомневался, что сможет его когда-нибудь забыть. У него желудок скручивало от одной только мысли об этом.

К середине третьей недели Ваймс находился в состоянии такого нервного напряжения, что едва был способен сидеть на месте, не огрызаясь на ближайшего человека, которым чаще всего оказывалась Сибилла. Единственным временем, когда ему действительно удавалось держать себя в руках, были шесть часов вечера. Каждый вечер неуверенный голосок юного Сэма следовал за указательным пальцем вдоль до дыр зачитанных строк «Где моя коровка?».

Последней каплей стал разговор с сержантом Задранец.

Он мог видеть угол дворца из окна своего кабинета в Псевдополис-Ярде. Это зрелище занимало все его периферийное зрение, пока Шелли вела свой рассказ на помеси биологического и химического. Из него Ваймс понял дай боги половину, но и то, что ему удалось разобрать, было тревожным и, откровенно говоря, очень злило.

В ту ночь, после «Где моя коровка?», в очередной раз прочитанной сыну[2], Ваймс набросил свои старые сапоги и плащ, чтобы защититься от моросящего дождя, и сказал Сибилле, что он идет в патруль.

_____________________________________________________________________________

[2] Стараниями Ваймса звуки на ферме в этот вечер были заметно более безысходными, чем обычно, включая возбужденных овец и свинью, которая звучала так, как будто у нее были серьезные проблемы с пищеварением.

_____________________________________________________________________________

oOo

Стукпостук, главный клерк патриция, поднял глаза, когда услышал тяжелые шаги. Очень быстро его поле зрения заполнилось командором Ваймсом из городской стражи, который замер в опасной близости.

– У меня встреча с лордом Ветинари, – прорычал Ваймс, туша сигару о стену и снимая дорожный плащ. – Где он, черт возьми?

Отодвинувшись подальше от не слишком приятного запаха табачного дыма и влажной кожи, Стукпостук уставился на небритое лицо стражника.

– В данный момент он не принимает гостей, ваша светлость. Если у вас есть дело, я уверен, что смогу довести это до его сведения. В противном случае, я бы попросил вас уйти.

– Я проверил Продолговатый кабинет, и он пуст, – продолжил Ваймс, игнорируя клерка. – Где он? Слишком мокро, чтобы выходить наружу, и еще слишком рано, чтобы спать. Он находится в своих покоях?

– Ваша светлость, я настаиваю…

– Не нужно показывать мне дорогу. Я ее помню прошлого раза, когда спас его хренову жизнь.

Ваймс решительно шагал по дворцовым коридорам, равнодушно игнорируя протесты едва поспевающего за ним Стукпостука.

oOo

Ваймс толкнул дверь, не постучавшись. Раздался хруст, и ручка, ударившись о стену, оторвала кусок отвратительных обоев и вдавилась в негодную штукатурку. Он почти услышал, как Стукпостук вздрогнул за его спиной.

Лорд Ветинари сидел за письменным столом красного дерева, поверхность которого едва виднелась под кипами документов. Чистое перо и пузырек с чернилами были готовы к использованию. Вечерний экземпляр «Таймс» лежал поверх других бумаг, и все внимание патриция сейчас занимал свежий кроссворд. На дальней части стола лежал нанокатианский меч, который каким-то образом пережил их бегство. Кто-то очистил его от крови, и металл лезвия, слегка истертого долгим использованием, сейчас блестел почти красиво.

Сам патриций, пусть явно еще не вполне здоровый, больше не выглядел жертвой многодневных пыток. Он был одет, как всегда, в пыльно-черное, но в своих покоях сменил мантию на длинный, тяжелый халат. Это имело смысл, прикинул Ваймс, учитывая степень повреждения его верхней части тела.

– Ах, это вы, Ваймс, – проронил Ветинари, не отрываясь от своей головоломки. – Проходите. Мне показалось, я услышал ваши довольно характерные шаги, приближающиеся к моей спальне. Представьте, как рад я был осознать, что не ошибся. Спасибо, Стукпостук, ты можешь идти. Пожалуйста, запиши в мое расписание встречу с каменщиком на какой-то из ближайших дней.

Присутствие патриция, живого, но какого-то усталого, слегка сбило Ваймса с толку. Из абсолютной уверенности в правоте своих действий его сознание плавно перешло в то гадостное одеревенение, которое всегда охватывало его при общении с Ветинари. Черт, что такого было в этом человеке, что он всегда мог сбить командора с толку?

Ваймс так и стоял, с неуместным вниманием разглядывая ужасные зеленые обои, когда Стукпостук поклонился и молча закрыл дверь. В последний раз он был в этой комнате после того… инцидента с мышьяком, не так ли? Ха, здесь был все тот же убогий декор.

– У вас есть что мне сообщить, командор?

– Нет, сэр, – с каменным выражением отчеканил Ваймс. Наконец, Ветинари поднял глаза. Ваймс заметил края белого бинта, торчащие из-под черных манжет рубашки, которые выдавали, наложенные на оба запястья повязки.

– О? Тогда это светский визит? Какая редкость. Кстати, присаживайтесь, хотя, боюсь, у меня здесь только кровать. Не имею привычки давать аудиенции в спальне.

Предупреждение в его голосе было признано и должным образом проигнорировано, поскольку Ваймс остался стоять.

– На самом деле, сэр, я в основном хотел убедиться, что вы еще живы.

После короткой паузы Ветинари отодвинул бумаги, сплел пальцы и посмотрел на Ваймса поверх них. Теперь, когда лицо патриция было полностью обращено к нему, Ваймс мог отметить заметные изменения в его внешности с тех пор как они виделись в последний раз. Отек вокруг глаза полностью спал, и все, что осталось от яркого синяка – блеклое, зеленовато-коричневое пятно вокруг верхней части скулы.

– В самом деле? И что же вы намерены предпринять теперь, когда подтвердили этот довольно очевидный факт?

– Есть некоторые вопросы, на которые я хочу получить ответ. Сэр.

Ветинари слабо улыбнулся.

– А. Вы хотите, чтобы я сделал заявление, и процедура закона могла идти своим чередом. Но сэр Сэмюель, преступники мертвы, можно даже сказать – казнены, и я решил, что из многочисленных ролей, которые я играю в своей повседневной жизни, роль жертвы, пожалуй, наименее приятная. Я бы предпочел не возвращаться к этому вопросу, если на то не возникнет крайней необходимости.

– Они не могли быть казнены – не было суда. Без суда убийство – это просто убийство, сэр. Пусть даже полностью заслуженное.

Патриций вскинул бровь.

– Вы не считаете, что я действовал в пределах оправданной самообороны?

– Я не могу сказать без суда, сэр. Это противозаконно. И прежде чем вы расскажете мне всю эту чушь, которую твердите Липвигу, Низзу и остальным о законах, не применимых к тиранам, я напомню, что это закон, который вы написали, чтобы у нас не случилось еще одной кровавой революции. Не в обиду, сэр[3].

____________________________________________________________________________

[3] Так же, как и большинство людей, которые вставляют свою речь «не в обиду будь сказано», Ваймс, безусловно, имел в виду оскорбление, по крайней мере, частично.

____________________________________________________________________________

Витинари встал и медленно подошел к окну. Оно было не таким большим, как в Продолговатом кабинете, но, тем не менее, открывало впечатляющий вид на город. Звезды в почерневшем небе едва виднелись над огнями клик-башен, бесконечно вспыхивающих в ночи.

– Суд должен был состояться, – повторил Ваймс, пристально наблюдая за спиной Ветинари, мысленно дорисовывая оставленные хлыстом раны, которые сейчас скрывала черная рубашка. – Справедливый суд, и тогда они бы болтались в петле. Если правосудие свершается за закрытыми дверьми, то кто назовет его правосудием и кто узнает, что оно свершилось?

Опираясь на трость, Ветинари задумчиво склонил голову, чтобы рассмотреть отражение Ваймса в оконном стекле.

– Я могу спросить вас о том же, сэр Сэмюель. Если преступление совершено за закрытыми дверями, то кто скажет, что это преступление, и кто узнает, что оно было совершено?

– Кто уз… черт, да вас пытали! На вашей сраной спине в классики можно было играть! Они вас чуть не убили!

– Я прекрасно осведомлен об этом факте, ваша светлость. Помнится, при этом событии я даже присутствовал.

– Тогда как вы можете говорить, что это не преступление?!

Ветинари закрыл глаза.

– Для вас это было преступлением, для меня это было преступлением и, смею заметить, большим личным неудобством. Однако для города, – он лениво махнул в сторону окна, – этого никогда не происходило. Неведение, как мне неоднократно твердили, – это благо. Для жителей нашего великого города сегодняшний день был очень похож на вчерашний, и, что важно, не случилось ничего необычного. Случись публичный суд, некоторое количество фактов заботливо довели бы до сведения тех, кто в состоянии вершить правосудие, и я уже не смог бы остаться непредвзятым. Надеюсь, вы поймете, когда я скажу, что меня не особенно прельщает перспектива разглашения моего маленького несчастья таким фигурам, как Лорд Ржав, или наш дорогой мистер Кривзз. Сейчас единственные люди, которые знают правду, или, по крайней мере, часть правды – это вы, я, ваш деформированный хирург и некоторые наши уважаемые подчиненные, и я бы предпочел, чтобы такое положение дел осталось неизменным.

Образ Ржава с его старомодными деньгами и старомодными идеями, получившего в руки знание о слабости Ветинари, был достаточно красочен, чтобы заставить Ваймса скривиться, и он мог только представить себе, что Кривзз, эта ходячая юридическая энциклопедия, мог бы сделать с материалами, которые можно легко превратить в правомерное требование «бессрочного отпуска» ради «оздоровительных целей» для патриция Ветинари.

Тем не менее, упрямая душа стражника чуяла преступление и, вцепившись в него зубами, уже не желала отпускать:

– Но вы убили…

– Вы арестуете меня за это? – спросил Ветинари, отвернувшись наконец от окна. – Боюсь, у вас нет состава дела: во-первых, предполагаемое преступление было совершено вне юрисдикции Анк-Морпорка, а во-вторых, даже если бы это было не так, я очень сомневаюсь, что вы бы нашли какие-либо доказательства присутствия в городе этих тайных агентов. Тех четырех жертв не существует, они никогда не существовали, и таким образом вы можете считать вопрос закрытым.

– Вы не можете просто…

– Закрытым, Ваймс.

Ваймс закусил губу и пожал плечами, что было равносильно согласию с Ветинари. Было приятно знать, что избиение до полусмерти не лишило этого человека его способности быть совершенно бесящим ублюдком.

И, конечно, разговор с Шельмой, который был катализатором его импульсивного визита…

– Я разговаривал с сержантом Задранец, сэр, – пробормотал он. Ветинари, склонившийся над своим столом, весьма равнодушно отнесся к смене темы.

– Я уверен, что это было увлекательно, ваша светлость. Приятно знать, что вы общаетесь со своими подчиненными.

– Мы говорили о ядах. Она рассказала мне о стрихнине.

Ветинари замер, пристально взглянув на Ваймса, его лицо застыло.

– Она рассказала мне кое-что очень интересное, – продолжал Ваймс. – В принципе, все, что вы рассказывали мне о стрихнине – правда. Он является очень мощным ядом, от которого можно умереть ужасной смертью. Все, что требуется, – это одно семечко. Если его прожевать, то человек умрет в течение пятнадцати минут в страшной агонии, разрывающей кишки. Но вы не сказали мне всю правду. Знаете ли вы, что стрихнин имеет «период полураспада»? Я спросил Шелли, что она имела в виду, и знаете, что она мне сказала?

Ветинари ничего не ответил.

– Она сказала мне, что семена стрихнина ядовиты для людей только в течение примерно двенадцати часов после того, как падают с дерева. – Ваймс почти кричал. – Если яд не используется за это время, семя теряет силу и становится просто семенем. Вы сказали, что пробыли в той комнате неделю. Не было никаких шансов, что оно как-то навредит вам! Вы специализировались на ядах в гильдии убийц, не так ли?! Но вы дали мне плацебо и сказали, что оно убьет вас, и что хотите, чтобы я скормил его вам! Вы знали, что оно бесполезно?

– Да, – тихо сказал Ветинари, – знал.

В порыве гнева Ваймс обеими руками схватил черное одеяние Ветинари и толкнул патриция в стену с силой, рожденной от осознания того, что им вертели, как марионеткой на веревочке. Спина Ветинари оттолкнулась от стены, когда кулак Ваймса врезался в штукатурку рядом с его левым ухом.

Время застыло, когда его рука погрузилась в новую дыру в стене; в каком-то парализованном полу-ужасе, полу-ярости Ваймс, задался вопросом: а готов ли он умереть? Глаза Ветинари закрылись, когда его спина ударилась о стену, и Ваймс смотрел, как они медленно открываются. Пронизывающий синий парализовал его; когда он отдернул руку, на пол посыпались куски штукатурки и рваные обои.

Что-то уперлось в его бедро. Ваймс предполагал, что это рукоятка головы Смерти на трости Ветинари, пока не опустил глаза.

Командор резко отшатнулся.

Лицо Ветинари было спокойным и бесстрастным, как камень. Сравнение вышло уместным, учитывая что член у него тоже окаменел.

– Вы что?! – задохнулся Ваймс, растерянный этим открытием и уже не уверенный, на что именно ему злиться. – Вы только что!.. Тебя что это заво… Тебя, нахрен, заводит использовать меня как гребаную?..

Гнев Ваймса заставил его приблизиться. Хотя командор был ниже ростом, его кулаки стиснули лацканы одежды Ветинари, и патриций почти стоял на цыпочках. Когда-то кто-то сказал, что ярость Ваймса способна поднять над землей орангутана.

Ваймс снова ударил по стене в том же месте, рядом с головой патриция. Ветинари не дрогнул, его глаза остались открытыми. В безмолвном гневе Ваймс переместил ногу чуть в сторону, его правая рука снова замахнулась, чтобы ударить худое лицо.

У Ветинари, до этого, кажется, вообще переставшего дышать, вырвался едва слышимый, сдавленный вздох. На бескровных щеках проступил едва различимый румянец. Ваймс никогда бы этого не заметил, если бы не знал что искать, учитывая текущее физическое состояние патриция.

Взглянув вниз, Ваймс понял, что его движение ногой заставило ее надавить на эрекцию Ветинари. Он отскочил от патриция, как ошпаренный.

Ветинари отстранился от стены. Он тихо сел за стол и полностью сосредоточил свое внимание на куче документов. Когда патриций сдвинулся, Ваймс не заметил маленького пятна крови, оставшегося на уродливых зеленых обоях.

– Спасибо, Ваймс, – сказал Ветинари, и в его голосе не было неуместных интонаций. – Не позволяйте мне задерживать вас.

Ваймс не сдвинулся с места.

После доброй полуминуты напряженного молчания, Ветинари посмотрел на него.

– Вы, кажется, все еще здесь, Ваймс.

– Сэр.

– Отчетливо помню, как говорил вам, что вы можете идти.

– Сэр, – кулаки Вайма сжались и разжались. Его челюсть едва шевельнулась, он процедил это слово сквозь зубы.

– Это значит, я хочу, чтобы вы убрались.

Это был миг затишья перед бурей.

– Ты манипулировал мной! Снова! Зачем? Ты от этого удовольствие получаешь? – тяжелый кулак с грохотом опустился на стол, опрокинув стопку бумаг и перевернув чернильницу. Если бы она не оказалась закупорена, многие документы были бы испорчены. Ветинари хладнокровно рассматривал руку Ваймса.

– Я манипулирую всеми в той или иной мере, Ваймс, это одно из требований успешного правления. Некоторые понимают это, большинство – нет. Вы единственный, кто понимает и сопротивляется, и я должен признать, что, вопреки доводам здравого смысла, я нахожу это довольно притягательным.

– Но ты был полумертв! Ты попросил меня убить тебя!

Патриций вздохнул и посмотрел на потолок, будто набираясь терпения.

– Все очень просто, командор, мне было нужно, чтобы вы разозлились. – Он поднял тонкую руку, когда Ваймс открыл рот, чтобы снова начать орать. – Я нуждался в вашем гневе, потому что когда вы находитесь в состоянии эмоционального потрясения, то склонны к более высокой физической активности, чем когда у вас есть возможность мыслить рационально. Я положился на вашу способность победить в драке, поскольку сомневался, что иные методы позволят нам выйти живыми из нашего затруднительного положения

Ваймс ничего не ответил. «Это имеет смысл» – взывала рациональная часть его разума. Но это ведь не означало, что он должен наслаждаться тем, что его дергают за веревочки, как предсказуемую, податливую марионетку. И то, что Ветинари смог так точно предвидеть его реакцию, было чертовски тревожно.

– К сожалению, вы, кажется, вновь поставили меня в неловкое положение, хотя я верю, что вы никому не расскажете об этом. В конце концов, хотя подобный слух, несомненно, будет сочной сплетней для нашей молодой, полной энтузиазма прессы, я очень сомневаюсь, что кто-то действительно вам поверит. Если бы вы были кем-то другим, Ваймс, уверяю, вы бы не вышли из этой комнаты после своей вопиющей бестактности. Тем не менее, вы спасли мою жизнь, и я склонен быть снисходительным. А теперь, командор, я был бы очень признателен, если бы вы ушли. Если, конечно, вы не хотите принять участие в исправлении причиненного вами неудобства.

Когда ярость перетекла в обычное глухое раздражение, Ваймс несколько раз прокрутил последнее предложение в голове. А это, безусловно, было завуалированное предложение, сколько бы раз он его не перефразировал. Невозможно, чтобы Ветинари подумал, что он согласится! Правда?

Ваймса посетила мысль о том, чтобы схватить патриция за шкирку и вытрясти его сверхактивный мозг, просто чтобы преподать ему хороший урок о человечности и мести. Эта идея была почти соблазнительной, пока его разум не схватил визжащее либидо, не встряхнул его за плечи и не напомнил: «это же чертов Ветинари, сраный убийца, ты действительно думаешь, что он позволит тебе это сделать?».

А что насчет Сибиллы? Верная, надежная Сибилла ждет его дома с сыном. Сибилла, которая поддерживала его последние две недели и все время до этого…

Ваймс знал, что не может вернуться домой. Не в таком состоянии. Он никогда не поднимал руки на жену, никогда даже не думал об этом… Но сейчас он чувствовал, что его нервы вскипают от любой мелочи. Может быть, сбросить пар – действительно то, что ему сейчас нужно? Ветинари был единственным живым существом, которое разделило с ним заточение в той хижине. Возможно, патриций тоже нуждался в снятии напряжения…

– Ладно, – пробормотал он. Ветинари резко поднял глаза и удивленно моргнул.

– Простите меня, командор, возможно, я вас не расслышал.

– Я сказал, хорошо, – снова зарычал Ваймс, избегая взгляда Ветинари, – но я не хочу, чтобы ваши руки были свободны.

Ветинари выглядел нехарактерно озадаченным:

– Простите?

При обычных обстоятельствах Ваймс захотел бы запечатлеть патриция и поставить иконографию в рамку – настолько редко на его лице появлялось выражение хотя бы отдаленно напоминающее изумление. Как бы то ни было, он был отвлечен, зациклен на мысли: «О боги, что ты делаешь?! Ты просто предложил ему заняться сексом?».

– Я не хочу, чтобы у тебя были свободны руки, сэр. Я тебе не доверяю.

– Не ожидал от вас сексуальных извращений, сэр Сэмюель.

Ваймс сердито взглянул на точку на стене над левым ухом Ветинари.

– Я не извращенец, и ты, черт возьми, знаешь это, не так ли? – «Готов поспорить, у тебя есть люди, наблюдающие за нами с женой и сообщающие все пикантные подробности» – не добавил он. – Я не доверяю тебе, когда не вижу твоих рук. Я не доверяю тебе и когда вижу твои руки, если уж на то пошло. Если я собираюсь это сделать, тогда… вы позволите мне привязать ваши руки к чему-нибудь, или я прямо сейчас пойду домой и пошлю голубя в «Таймс».

Ветинари выглядел восхищенным:

– Шантаж и физическое принуждение! Боги праведные, вы что, занялись политикой? – Он слегка сжал пальцы и задумчиво посмотрел на них. Следующая реплика прозвучала намного тише и серьезнее. – Это все равно не будет иметь значения.

– Я знаю. Меня не волнует. Таковы мои условия, сэр. И никаких наручников тоже. Я не забыл, что ты говорил мне о снятии наручников.

– Очень хорошо. Взамен, мое условие состоит в том, что мои руки будут связаны отдельно, а не вместе. Согласен? – Когда Ваймс беззвучно кивнул, Ветинари поднялся на ноги и вытащил из ящика в своем столе два простых шелковых платка выцветшего черного цвета. – Полагаю, этого будет достаточно. Я думаю, ты уверен в своем умении вязать узлы?