Текст книги "Кукушка (СИ)"

Автор книги: Российский Ёж

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 25 страниц)

После короткой пробежки по мрачноватому коридору… да ничем он не отличается от прочих, Льяте прекрасно об этом известно, но коридор, ведущий в богине смерти не может не быть мрачным, ведь так?.. После пробежки Льята покидает стены храма. Щурясь от слишком яркого после полумрака солнца, она с любопытством осматривается. По эту сторону храма Льята бывала лишь раз, что и понятно – зачем дочка главного мага города может прийти к седой богине, держащей в руке букет исверских колокольчиков? Следует исправить это упущение, ведь остальной Севре изучен вдоль и поперёк. Льята неспешно шагает вниз по узкой тропке. Да уж. Эта дорога далеко не такая удобная, как та, по которой Льята пришла сегодня в храм. Выглядит неухоженной и запустелой, вроде старой дороги на юг, которой уже лет семьдесят не пользуются – слишком уж близко она проходит от Лассайской Скалы. Видимо, Нэй не пользуется популярностью у людей, пусть жрецы и твердят, что сёстры равны… Льята неодобрительно морщит нос, рассматривая камни под ногами и вокруг – здесь даже трава не растёт! И так до самой опоясывающей храм ограды, через которую Льята, подвернув мешающуюся юбку, легко перелезает.

***

Каждый шаг по тропе сродни полёту. Словно бы и не было прогулки по солнцепёку через поле ядовитых цветов. Кажется, что трава, стелющаяся под ноги, вливает в тело силы, но это лишь иллюзия, ведь стоит только сойти с тайного лесного пути, как усталость повиснет кандалами на ногах, стянет мышцы цепями. Но пока можно наслаждаться краткими мгновениями свободы.

На тропе никогда не удаётся ничего рассмотреть – растительность, её обрамляющая, сливается в единое цветное пятно. Поэтому Кери бежит с прикрытыми глазами, лишь изредка посматривая вперёд, чтобы не пропустить выход. Бывало уже такое. Приходилось потом добираться кружной дорогой. А! Вот, наконец, впереди мелькает хайн – сероватое облако выхода. Кери замедляет бег, чтобы успеть проскользнуть в “калитку”, мысленно ругая пакостную хайн. Почему-то, при всей дружелюбности леса, она всегда старается сделать Кери какую-нибудь гадость… да-да! Кери готова чем угодно клясться, что хайн обладает разумом и использует его, чтобы испортить жизнь одной конкретной ведьме. Чем она хайн так не угодила – непонятно, но тем не менее… Вот и сейчас: едва только Кери дотрагивается до хайн, как та моментально ощетинивается угрожающе поблёскивающими иглами.

– И не надейся. Я в любом случае выйду с тропы.

Иглы едва заметно шевельнулись, мол, скажи кому другому! Кери тоскливо вздыхает и делает шаг вперёд. Взвизгнув от короткой жгуче-холодной боли, она вываливается на поляну посреди леса. Прямо под ноги заливисто хохочущей Мире. К затихающей, уже ставшей воспоминанием, боли от пакостной хайн моментально добавляется привычное чувство стыда – опять она попала в идиотскую ситуацию. Вот чего сестрица хохочет? Могла бы и сделать вид, что ничего не произошло. Кери криво улыбается.

– Ты, как обычно, не поладила с хайн? – участливо интересуется Яра из-за спины.

– Она меня не любит, – Кери старается произнести это как можно безразличнее. Ещё бы хоть что-то сделать с покрасневшими ушами. Тогда, возможно, и получится обмануть сестричек. Ага. Мечтай.

– Хайн не обладает разумом. Она не может любить или не любить. – Мира явно копирует манеру речи кого-то из наставников. – Сдаётся мне, что обвиняя творение, не способное мыслить, ты, дорогая сестра Керья, просто ищешь оправдание своей неспособности правильно использовать тропу… да, думаю, именно в этом всё дело.

Кери морщится. Вот как объяснить этим уверенным в своей правоте ведьмочкам, что им известны далеко не все тайны мира? Впрочем, если бы в числе не верящих ей были только сёстры, с этим можно было бы смириться. Но ведь и более опытные колдуны лишь снисходительно улыбаются, стоит лишь завести разговор про регулярно устраивающую пакости зловредную хайн. Только ей. Причём проделывает она такое лишь тогда, когда Кери путешествует в одиночестве. При любой попытке открыть кому бы то ни было глаза, эта… эта тварь прикидывается паинькой.

Продолжая подшучивать над Кери, Мира и Яра помогают ей подняться. Ожидаемая слабость после прогулки по тропе облепила тело вязким туманом, делая движения рваными и замедленными – мышцы пронзает короткими уколами боли, которая моментально тает, стоит лишь обратить на неё внимание. Счастье, что такое состояние не длится долго: уже у кромки леса Кери чувствует, как силы возвращаются, сметая паутину усталости… В чуть влажный у самой земли, пропитанный запахом разогретой смолы сумрак леса она шагает уже сама.

– Что нового дома?

– Что может быть нового в этом болоте? – фыркает Мира, откидывая со лба лезущие в глаза тёмные пряди. На взгляд Кери не так уж они и мешают. Скорее, Мира тренируется, чтобы потом очаровывать небрежным жестом кавалеров. – Всё идёт, как обычно. Хаг Лонт страдает над «попранными» заветами предков. Хагари целительница Аим мечтает отравить своих учеников и тех, кто обращается к ней за помощью… и цапается с бабулей, а та делает вид, что выше всего этого, и тишком пакостит уже самой хагари Режес. Иногда я не верю, что им обеим уже по семьдесят лет.

– А глава охотников, хаг Тош, рвёт и мечет, – подхватывает Яра, на ходу переплетая косу. – И никто не понимает, из-за чего тот не в духе. За то время, что тебя не было, даже зайцы на овощи в огородах не позарились! Я не понимаю.

– Зато в городе произошло… – Кери легко перепрыгивает поваленное деревце, размышляя, как бы выцарапать из сурового колдуна то, что он знает. Может, бабулю попросить? В молодости, говорят, Динор был в неё не на шутку влюблён. Кто знает, а вдруг в память о минувшем (или не минувшем?) чувстве он поделится информацией? – На сегодняшний день там уже несколько жертв, загрызенных тварями. Не то, что бы раньше такого не было – каждый год кому-то да не везёт с ними повстречаться – но не столько же!

– Что?!

– Ага. Последний так и вовсе около обережи, с которой тоже непонятно, что творится. Моя городская сестричка утверждает, будто обережный круг около места смерти истончился.

– Ну, это уже бред! – решительно заявляет Ярана, перебираясь по шаткому плетёному мостику на другую сторону оврага. Остановившись на самом краю, дожидается сестёр. – Только не говори, что веришь этому! Твоя городская сестричка способна и не такое придумать. Чего стоит только её прошлая выходка! Помнишь, ты рассказывала, как она собиралась взобраться на Скалу? Мол, там спрятаны несметные сокровища…

– Об этом очень вовремя узнала хагари Лайгана, – хмыкает Кери. Уточнять, от кого мачеха узнала, она не собирается. – Я и не утверждаю, что верю ей. Но тем не менее я хочу поговорить с бабулей и матерью. Может быть, они знают что-то.

Тропинка за оврагом резко сворачивает вправо, в самую гущу малинника, пробираться через который то ещё удовольствие. Кери едва слышно фыркает, ворожбой раздвигая колючие ветки. Остаётся радоваться, что это не шиповник или барбарис. Натыкается на два удивлённых взгляда. Ну разумеется! Сестрички-то – чистокровные ведьмы. Им ничего не стоит скользить сквозь переплетение веток. Кери давит в себе липкую мутную зависть. Неправильно это. Непозволительно. Стоит напомнить себе, что, в отличие от прочих колдунов, она может без опасности для жизни и здоровья находиться в городе, и ни один маг её не учует (отец, во всяком случае не сумел). И что по происхождению сёстры ей не ровня – Кери запросто может на равных общаться с высокородными… главное, не вспоминать, что им и вовсе это не интересно. В общем, нужно прекратить думать о том, что никогда не будет ей доступно в полной мере. Тем более, что впереди уже показались аккуратные домики Ли-Лай – не хватало ещё в таком настроении зайти в родной дом.

Ли-Лай ничем не отличается от других деревушек, разбросанных по стране. Небольшие домики, огороды, домашняя скотина – ничто не выдаёт в здешних жителях колдунов, находящихся, помимо прочего, в сложных отношениях с Кругом Магов. Во всяком случае, пришлому и в голову бы не пришло заподозрить в переругивающихся соседках, к примеру, тех самых грозных лесных колдунов. Слишком уж непохоже на то, какими их себе представляют прочие люди. Никакой тебе загадочности, мрачности. Нет ни зловещих черепов, ни всевозможных амулетов – ничего… Здесь, по крайней мере. Потому, что Кери точно знает, что немного дальше на юг от Севре существует деревенька, где всё устроено так, как ожидают приходящие за помощью. Те, у кого не хватает средств, чтобы обратиться к королевским магам.

Улица пустынна. Даже злющий сторожевой пёс из крайнего от леса двора лишь лениво провожает их взглядом. Оно и понятно: зачем лишний раз шевелиться по такой-то жаре? Сёстры поднимаются на крыльцо потемневшего от времени деревянного дома с полосатой крышей и такими же ставнями. Кери морщится, вспоминая, как перекрашивала их весной при помощи чар – так бабуля велела. Кери сломала себе весь мозг, пока поняла, как это делается. И всё равно бабуля сказала, что Кери могла бы справиться и получше… Дверь едва слышно скрипит, на что Мира недовольно цокает:

– И ведь только пару недель назад смазывали! Что им ещё надо?!

– Домушку приструнить. Он у вас совсем распоясался.

Мира слова Яраны демонстративно не замечает. А Кери злорадно ухмыляется. Домушка не подчиняется никому, кроме бабули, а потому с ним приходится договариваться. Что Мира не раз пыталась сделать. Только «наглая тварь», в зависимости от настроения, либо ехидно скалится, либо корчит показательно смиренную мордашку, а потом вновь принимается за своё… Не любит домушка младшую дочь Шианн Ассано. Хм… повторить Мире её же слова по поводу хайн? Нет, не стоит. Обидится. И будет мстить.

Кери, не глядя, выуживает из подвязанного к юбке мешочка припасённую булочку с ягодами и слегка отводит руку с в сторону. Мягкая лохматая лапка чуть касается кожи, забирая угощение. Кери проходит внутрь дома.

***

После духоты городских улиц потайной ход встречает приятной прохладой. Льята бочком протискивается через тесный коридор, затянутый кое-где паутиной, в который раз обещая себе навести здесь порядок. Сейчас неприбранность коридора раздражает особенно сильно – сказывается накопившаяся за день усталость. Льята не задерживается около замаскированной двери, выводящей на кухню, хотя в другое время обязательно бы послушала сплетни служанок. Лишь выхватывает часть фразы: «…а чего бы это ему на сторону смотреть-то? А? Небось, колд…», после чего ускоряет шаг. Про повинных во всех бедах колдунов она сегодня наслушалась, пока добиралась до дома. И в разрушении дороги, и в раннем цветении Печали, и в смертях… в чём только колдуны ещё не виноваты? Льята диву даётся, слыша всё это. Что происходит с людьми?! Не они ли всегда шли со своими бедами к лесным чародеям? Не они ли… или это она, Льята, привыкнув жить рядом с ведьмой, перестала видеть правду? Может…

– А что же на одаривании не было вашей воспитанницы, дорогая Лайгана? – раздавшийся голос вырывает Льяту из размышлений. Она вздрагивает, понимая, что стоит посреди коридора. Следует порадоваться тому, что её ещё никто не заметил.

– Девочка неважно себя чувствует сегодня, – слышит Льята расстроенный голос матушки. Притворно расстроенный, но хагари Аисана Таго вряд ли захочет это понять. – Весь день провела в своей комнате, бедняжка. Она всё ещё переживает.

– О, я понимаю. Это просто ужасно – потерять жениха за два дня до свадьбы! – в голосе хагари Таго проскальзывают сочувствующие нотки.

Льята торопится проскользнуть мимо гостиной, где расположились матушка с подругой. Сегодня Льяте не хочется выведывать чужие секреты, подслушивая под дверью. Сегодня эти тайны вызывают лишь раздражение. До своей комнаты Льята добирается почти бегом. Запирает дверь на ключ, разувается, аккуратно ставя туфли у входа. Падает на кровать и бездумно смотрит в потолок. Денёк выдался не из лёгких – храмовые праздники всегда отнимают много времени, которое Льята с радостью потратила бы на что-нибудь более приятное. Она лениво разглядывает потолок, жалея, что на том нет ответов на крутящиеся в голове вопросы. Потому, что Льята совершенно не представляет, как же поступить. Помочь Рийси? Или рассказать о её затее? И кому рассказывать? Ох…

***

Ночь ещё толком не наступила, но густеющие сумерки прекрасны. Тьма ведёт ладонью вдоль вспыхивающей огнём обережи. Забавно. И как только местный городской маг, которого, если честно, следовало бы отправить назад в академию, сумел создать такое? Или это не его заслуга? Колдуны постарались? Нет, не похоже. Обережь, разумеется, не проблема. Совсем нет. Хотя тварей через неё не провести. А жаль. Придётся отказаться от некоторых задумок… Что ж. Так тому и быть.

Тьма разворачивается и неспешным шагом уходит прочь от города.

========== III ==========

Две уцелевшие стены и поскрипывающее колесо – вот и всё, что осталось от мельницы. Кери равнодушно наблюдает за тем, как оно медленно вращается. А ведь когда-то здесь жили люди. Почему они оставили это место? Кери не знает, да и не испытывает желания узнать, поэтому отмахивается от непрошеной мысли. Почему оставили? Да не всё ли равно? Причина может быть какой угодно.

В любое другое время Кери бы наслаждалась солнечными бликами на воде, дрожащим от полуденного жара воздухом, наполненным стрекотанием кузнечиков, и прохладой, идущей от воды. Но сейчас она лишь мрачно следит за вращением старого колеса.

Распрощавшись на границе леса с провожатым, Кери направилась сюда, вместо того, чтобы возвращаться в Севре. В конце концов, она не говорила хагари Лайгане, когда именно намерена вернуться. Три дня. Да. Но день-то только начался! Так что ничего плохого в том, чтобы задержаться здесь на некоторое время, нет. На старой мельнице редко можно было кого-нибудь встретить – за что Кери и любит это место. Она тяжело вздыхает, подтягивает колени к груди и утыкается в них подбородком, продолжая сверлить взглядом колесо. Не таким Кери представляла себе возвращение в Ли-Лай.

После практически всей весны, проведённой под пристальным вниманием хагари Лайганы в ожидании скорой свадьбы, Кери дни считала до того момента, когда можно будет позабыть про опротивевшие этикет, положение в обществе и всё то, чем бредит отцовская жёнушка. Ну… в какой-то мере желание можно считать исполненным. Только вот исполнение почему-то не радует.

– Доброго дня, прекрасная!

Кери вздрагивает, оборачиваясь на выдернувший её из невесёлых (и бесполезных, на самом-то деле) раздумий голос. Рядом с ней стоит тот самый мужчина, что три дня назад спрашивал, как попасть в Севре.

– А в нём есть что-то доброе?

– А как же! – радостно улыбается чернявый. – Посмотри, какая погода!

– Рехнувшаяся погода, не мой взгляд. Скоро вся трава окончательно выгорит. Люди из дома лишний раз носа на кажут, я уж молчу про живность всякую… только Печали хоть бы что.

– Ну, Печаль же ваш главный источник дохода, госпожа высокородная ведьма? – на слова мужчина Кери недовольно кривится. И откуда умный такой нашёлся?

– Хм. Мне не нравится, когда ко мне так обращаются. – Всё же пора, наверное, возвращаться в город. Не тратить же время всяких безродных бродяг? Кери поднимается с земли, отряхивает подол и направляется по тропке вдоль реки в сторону Севре.

– Уже уходишь, золотая?

– Такое обращение мне нравится ещё меньше, – не оборачиваясь сообщает Кери.

Рядом с мельницей «основной источник дохода» не растёт. Не любит Печаль столь близкое соседство с водой. Хоть Алая, хоть Белая. Только вот почему-то люди стараются стороной обходить эти места. Из-за чего? Кто бы знал… хотя… у Льяты спросить? Она, помнится, облазила весь Севре, пытаясь разузнать побольше о родном городе. Может, ей что-то известно? Сама-то Кери никогда особо не интересовалась этим.

– Но как же мне тебя называть? – голос идущего позади бродяги притворно-удивлённый. Кери готова поспорить, что вид у нежеланного спутника сейчас этакий… нарочито возмущённый, словно бы она смертельно обидела чернявого нежеланием разговаривать. Нет, не стоит он того, чтобы отвечать. Кери и не думает останавливаться. – Эй! Ну хоть на мгновение одари недостойного своим взором, несравненная!

– Для простого бродяги ты тоже изъясняешься каким-то странным слогом, – Кери насмешливо хмыкает. Всё-таки не удержалась. Впрочем, ладно.

– Так я и не утверждал такого, – с готовностью отвечает чернявый, моментально поравнявшись с ней. – Я вырос на юге, в уважаемой семье, но – вот незадача! – не пожелал заниматься семейным делом и отправился в поисках…

– Чернявый, – перебивает Кери, рассматривая щурящего слишком светлые для южанина глаза спутника, – красиво поёшь. Правда. Но ты хотя бы представляешь, сколько таких песен я выслушиваю каждый год? От подобных тебе? И все-то они, если не принцы, то наследники родов! И богатства у них несметные, и порождения той стороны они голыми руками убивают… лишь бы я или любая другая симпатичная девка упала у их объятия. Придумай что-нибудь другое. Подобный репертуар местным девушкам давно приелся.

***

Папа сегодня опять покинул дом задолго до рассвета. Лья, засидевшаяся с томиком стихов, прекрасно видела, как он выходил через парадный вход в сопровождении одного из стражников. Не нужно особого ума, чтобы понять, куда и зачем могли вызвать главного мага Севре посреди ночи. Именно поэтому Льята сейчас крадётся вдоль почти ничего не скрывающей нынешним летом живой изгороди. И надеется, что оберег, сделанный для неё по просьбе сестры старухой Тисс, сработает, как ему полагается. До сих пор, вроде бы, всё было нормально, но ещё никогда Льята не пыталась с его помощью отвести глаза магу. Так что не стоит, наверное, подбираться к папе слишком близко.

В свои семнадцать лет Лья успела побывать почти во всех уголках Севре и части окрестностей. За исключением, быть может, окраин к западу от храма и холмов у подножия Лассайской Скалы. Ну, и Ли-Лай, конечно. Но там вообще мало кто бывал. Но выбираться из дома в тёмное время суток Лья терпеть не может. Ночью полагается спать! Ну, или вздыхать о возлюбленном. Но никак не шататься по тёмным улицам, рискуя подвернуть ногу, упасть или набрести на ещё какую-нибудь неприятность. сейчас Лья почти проклинает своё любопытство, погнавшее её вслед за папой, но надежда увидеть вблизи новую жертву тварей… это же из-за них, да?.. перевешивает. Льята проскальзывает мимо домов, в темноте не отличимых друг от друга. В одном из них проживает Рийси, о которой сейчас лучше не вспоминать, чтобы не портить себе настроение. Лья и так себе всю голову сломала за прошедшие трое суток. Она мотает головой, отгоняя ненужные мысли.

Улица обрывается внезапно для задумавшейся Льяты. Ну да. Конечно же «Лестница Самоубийц», как её в народе называют. Около сотни кривых ступенек без перил – слишком узких для того, чтобы по ним можно было спускаться, не боясь свалиться. Лья осторожно нашаривает ногой ступеньки, как можно плотнее прижимаясь к неровной каменной стене. Перед глазами медленно проплывают смутно различимые в уже наступающем рассвете трещины в камне. Можно было, конечно, повернуться к стене спиной, но вглядываться в темноту, начинающуюся в шаге от неё, Льяте не хотелось. Правда, думать о том, что прямо за спиной пустота, тоже нерадостно. Лья время от времени останавливается, чтобы обтереть о юбку мокрые от духоты и волнения ладони. Наверное, можно было пойти другой дорогой – едва только оказавшись рядом с лестницей, Льята поняла, куда направился папа – по эту сторону от города располагается только один двор. Тот, что за рекой. Но на кружную дорогу пришлось бы потратить намного больше времени, и кто знает, что бы Лья в этом случае упустила? Нельзя игнорировать такую возможность!

Спуск заканчивается неожиданно. Лья запрокидывает голову, разглядывая не такую уж и высокую – если смотреть снизу – верхнюю площадку и решает, что подниматься сегодня по ней не станет. Уж лучше прогуляться вокруг, чем вновь лазать по этой вот лесенке. Пусть даже и днём. Лья прислушивается к журчанию уже различимой воды. Щурится, скорее угадывая, чем видя вдали силуэты – папа и сопровождающий его стражник уже на том берегу. Вот уж он-то точно не лип к стенке, боясь свалиться! Маг, всё-таки. Недовольно фыркнув, Льята быстрым шагом следует за ним. Мимолётно радуется, что тропинка здесь вполне себе ровная – утоптана любителями прогуляться около речки (и ведь готовы же они пользоваться такой ненадёжной дорогой!) и теми самыми самоубийцами, которых Лья ещё ни разу не встречала… Кери, наверняка, сказала бы сейчас какую-нибудь гадость про то, что сводить счёты с жизнью из-за несчастной любви или поруганной чести нынче немодно, потому их и не видать. Льята хмыкает и пытается представить, что же сейчас, в таком случае, в моде, но в голову ничего не идёт. Надо будет у Берны поинтересоваться, когда она приедет в Севре, что же там, в столичном высшем свете, сейчас в моде. Уж она-то наверняка знает.

Тропинка вливается в широкую наезженную дорогу, соединяющую Медовый Двор и Севре. Льята ускоряет шаг, заметив, что папа почти пропал из виду. Речка здесь довольно глубока, но можно перебраться по камням – мост слишком далеко, чтобы тратить на него время. Льята перепрыгивает с камня на камень, насквозь промочив мягкие домашние туфли. Но снимать их она не собирается – матушка всегда говорит, что только простолюдины могут шляться босиком. По эту сторону реки дорога начинает петлять между пока ещё невысоких холмов. Несколько дальше, за Медовым Двором, насколько Льята помнит, холмы переходят в невысокие горы. Но там побывать так и не удалось – единственный раз, когда Льята всерьёз собралась подобраться к горам, точнее, к Лассайской Скале, про которую жутких историй не придумывает только ленивый, вмешалась сестра, почему-то оказавшаяся против. Лья до сих пор помнит, как ругался папа, и как матушка потом целый месяц смотрела на неё, как на пустое место… и как сама Лья всё лето обижалась на Кери. Но на этот раз сестра не вмешается – она ведь не может повлиять на то, о чём не знает?

Дорога в очередной раз огибает холм, но теперь Лья идёт напрямик, чтобы не попасться на глаза тем, кому не надо. Оберег, конечно, хорошо, но кто его знает? За холмом – Медовый Двор. Поднявшись до середины, Лья пригибается и изо всех сил сжимает хрустальную капельку, представляя себе стену тумана, который скроет её от окружающих. Вокруг ничего не поменялось. Лья осторожно поднимается на самый верх холма. Разочарованно вздыхает – выглядит Двор так же, как и всегда. Ни проломленных крыш, ни обрушенных стен. Только ворота слегка приоткрыты. Последнее заставляет предвкушающе улыбнуться. Убедившись, что поблизости никого нет, Лья спускается с холма и проскальзывает внутрь.

Внутри всё так же, как и всегда. Только слишком тихо. Не то, чтобы это было так уж странно, ведь не просто так сюда папу вызвали, но эта тишина кажется слишком уж ненормальной. Льята старается двигаться как можно тише, проскальзывая мимо совершенно не обращающего на неё внимания стражника. Вот она уже перед самым домом, около распахнутого окна. Можно спокойно влезть в дом, но голоса находящихся внутри заставляют передумать. Льята приподнимается на цыпочки, радуясь, что владелец пасеки построил дом с достаточно низкими окнами. Осторожно отодвигает занавеску, но тут же отшатывается – прямо перед окном стоит папа. Хорошо ещё, что спиной, но не стоит, наверное, искушать судьбу. Придётся довольствоваться подслушанным разговором. Из которого всё равно ничего не понять – слишком уж много в нём незнакомых слов. Лья обиженно сопит.

– Что ж. Полагаю, на этом всё. Большего ни я, ни любой другой маг сказать не сможет.

– Учитывая, что мне непонятна половина вашей речи, уважаемый Вир…

Голоса отдаляются. Видимо, папа и его собеседник покидают комнату. Льята вновь заглядывает в окно. Так и есть. Лья не раздумывает ни мгновения – нужно обязательно попасть в дом! Когда ещё такая возможность представится?

Комната в жутком состоянии. После такого мансарду Кери можно считать образцом порядка. Серьёзно. Переломанная мебель, следы когтей на стенах, выбитая дверь – то, что сразу бросается в глаза. Так вот как, значит, выглядит нападение тварей! Лья обводит помещение взглядом, стараясь как можно лучше запомнить увиденное. Крадучись выскальзывает в коридор, в котором никого, по счастью, нет. Только вмятины на стенах, да какое-то странное, трудноуловимое чувство, заставляющее зябко поводить плечами, дают понять, что здесь произошло что-то плохое. Льята шагает по коридору и всё больше разочаровывается. Ни в одной комнате, что встретились на пути, нет даже намёка на людей, повстречавших порождения той стороны! Что толку разглядывать разбитую мебель и следы на стенах? Так можно обойти весь дом и не увидеть хоть что-то интересное! Неужели никто не пострадал? Или стражники успели убрать тела?

– Организуйте похороны и сообщите родственникам, если они есть, – раздаётся голос хага Дене из-за входной двери. Лья прячется за ближайшим уцелевшим шкафом, но понимает, что напрасно – в дом никто входить не собирается. – Да, и ещё. Хаг Вир, сделайте так, чтобы никто не мог попасть сюда без нашего разрешения.

– Разумеется, хаг Дене. Никто сюда не зайдёт и не выйдет.

– А всё-таки жаль, что никто не выжил… – разочарованно тянет чей-то голос. Чей – Льята уже не разбирает. Не до того, потому что… ой! Лья со всех ног метнулась в дальнюю часть дома, к запасному выходу. Мысль о том, что вот прямо сейчас она окажется запертой здесь, совершенно не радует. Что она будет делать посреди опустевшей пасеки, да ещё и без возможности её покинуть? С трудом протиснувшись через лишь наполовину открывшуюся дверь, Льята уже не думает о том, что её могут заметить. Не до того. Кое-как забирается на забор, порвав юбку и нацепляв заноз… ладно, с этим потом… соскальзывает вниз, больно ударившись коленом и окончательно вывозив юбку в пыли. Прихрамывая поднимается на вершину ближайшего холма и уже оттуда наблюдает, как папа прикладывает руку к уже запертым воротам. Некоторое время ничего не происходит. Потом он поворачивается спиной в Медовому Двору и шагает прочь. Глава города недолго разглядывает запечатанный Двор, а после отправляется следом. Льята выдыхает. Кажется, её никто не заметил. Поднимается и медленно шагает прочь. Здесь нечего делать. Если только Кери не согласится распутать папину магию и позволить Льяте получше рассмотреть, что же там внутри дома. А сейчас лучше вернуться домой, пока матушка её не хватилась. И, видимо, придётся возвращаться по Лестнице… Лья корчит недовольную гримасу. Жаль, что это никто, кроме неё ни видит.

Теперь уже можно не таиться, поэтому Льята спускается с холма и бодро шагает по дороге к мосту. Мост не из тех, по которым будут прогуливаться влюблённые. Во всяком случае Льята бы точно не стала. Как-то не увязывается он в воображении с романтикой. Мост, достойный влюблённых должен выглядеть иначе. У него, для начала, должны быть перила! Ажурные, разумеется. И кусты роз по берегам. А не эти вот грубо сколоченные доски, переброшенные с одного берега на другой! Впрочем, для влюблённых есть мост в парке, а этот… Льята перебегает по мосту, презрительно фыркает и сворачивает к Лестнице. Дорожка почти сразу ныряет в заросли ив, на которые Лья обратила внимание только сейчас. Забавно, а ведь немногим раньше она их даже не заметила – так торопилась увидеть, куда же вызвали папу. Сейчас Льята протягивает руку, касаясь вытянутых листиков, и почти сразу отдёргивает, заслышав звук шагов.

– Льята? Что ты забыла здесь? – Сестра?! Она что – уже вернулась? Когда?

– Кери?

– Ага! Так что ты тут делаешь?

– Гуляю. А ты?

Кери ласково улыбается. Ага. Понятно. Сейчас начнёт вынимать душу нотациями. Странно. Что-то в последнее время Кери становится всё больше похода на матушку. А ведь раньше она всегда поддерживала любые идеи Льяты. Что сейчас-то изменилось?! Ну вот. Так и есть. Не прекращая улыбаться, Кери сообщает, что ходить за пределами города опасно, нужно сидеть дома, вышивать, ждать приезда подруги и готовиться к открытию сезона… она серьёзно?! Сидеть дома, когда сама она ходит, где захочет? И делает всё, что придёт в голову?

–Не всё. Далеко не всё. Кроме того, я вообще не могу покидать дом кроме, как для встречи с подругами… с твоими подругами, Льята, кстати. В присутствии старших дам.

– Как это? Почему? – Льята растерянно моргает.

– У меня десять дней назад погиб жених, забыла? – напоминает Кери. Без какого-либо сожаления в голосе. Ну да! Ей же всё равно. – Упал со Старой Башни. Интересно, конечно, что он там забыл, в той части парка, куда никто не ходит. Только вот узнать теперь это никак не получится. А я хотела бы знать… а, кстати! Ты знала, что Башню строили мастера из Песчаного княжества? Их нанял за огромные деньги тогдашний глава города, только результат ему чем-то не угодил, и Башня постепенно…

– Откуда ты это узнала? И зачем мне рассказываешь? – тоскливо спрашивает Льята. – Нет. Не говори. Я не хочу знать, сколько книг ты успела прочитать и подробности жизни очередного дикого народа мне неинтересны.

– Как хочешь, – пожимает плечами Кери, начиная подниматься по лестнице. Рукой она чуть касается стены, и, кажется, совершенно не беспокоится о том, что рядом пропасть. – Сейчас мы возвращаемся домой, где ты изображаешь примерную дочь и носа не кажешь до тех пор, пока хагари Лайгана тебе не позволит. И думать забываешь о Медовом Дворе и прочем. И не смотри на меня так – о том, где ты была не так уж сложно догадаться…

***

За время её отсутствия в доме ничего не изменилось. Что и неудивительно. Всё-таки Севре не такое место. Кери вглядывается в заоконную темноту. Там, в душной летней ночи что-то происходит. В мире всегда что-то происходит, само собой. И обычно течение жизни нисколько не интересует Кери, но сейчас там… это присутствие тварей так ощущается? Вряд ли, конечно. Твари появляются далеко не первый раз, но до сих пор ничего подобного не случалось. Кери зябко поводит плечами, сбрасывая ощущения. Очень – прямо до покалывания в кончиках пальцев – хочется знать, что там, в ночи, но страх сильнее. Точнее, не страх. Осторожность. Кери предпочитает называть это именно так. Она, в конце концов, не скучающая без приключений девчонка, как Льята, сегодня опять сунувшая нос, куда не просили. Кери – ведьма. Пусть и не самая умелая. И, как настоящая ведьма, Кери разузнает всё, что требуется, не вмешиваясь лично. Вот, хотя бы, с помощью сестрички, раз уж ей так хочется куда-то влезть. Конечно, никто не станет подвергать её опасности, но… Кери задёргивает занавеску и ложится в постель. Заснуть не получается. Кери подозревает, что и не получится, пока не прекратится то, что сейчас там, в ночи.