Текст книги "Крестраж # 1 (СИ)"

Автор книги: Рейдер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 55 страниц)

Глава 6 Воспоминания, размышления и планы

Я, лениво развалясь на кровати Больничного крыла, размышлял и грыз грушу. Свежую, сочную и одуряюще пахнущую. Где это, интересно, её домовики надыбали? Ведь начало июня на дворе. С полчаса, как мне доставили обед: «– Альбус! Мальчику необходим отдых и усиленное питание!– обожаю вас, мадам Помфри! Выходите за меня!»,– и поэтому сейчас чувствую себя удавом, целиком заглотившим упитанную антилопу. Поэтому мои мысли текли плавно, неторопливо и как-то даже тягуче.

Оказывается, Ханешь, будучи в моём теле, тут изрядно покуролесил. Он говорил, что нужно будет запитать защитный контур для того, чтобы не прервался ритуал. Контур – это так, безобидное название для той штуки, что он наворотил. Какая-то древняя защита на магии крови, некромантии и шаманизме. И это так мне Гермиона рассказала, которая подслушала авроров и невыразимцев, прибывших после того, как эту защиту не смогли сломать объединёнными усилиями всех преподавателей Хогвартса во главе с великим светлым Альбусом Персиваличем. К слову сказать, и невыразимцы тоже не смогли, и авроры не смогли, и даже вся эта толпа разнокалиберных магов, соединив усилия, тоже ничего не добилась.

Самоё весёлое началось, когда защита спала сама по себе и рядом с моей бесчувственной тушкой нашли атейм – ритуальный нож, со следами моей крови. Потом стали искать другие улики и проверять палочки всех присутствующих. Приори Инкантатем – и тут появляется масса вопросов к кавалеру ордена Мерлина Третьей Степени, многократному победителю в номинации "Cамая обворожительная улыбка" по рейтингу журнала "Ведьмополитен" и "протчая, протчая", известному мракоборцу – Гилдерою Локхарту.

Три мощных Обливейта, опять же, три трансфигурации живого в неживое, в непонятный цветной артефакт, и самое главное, трансфигурация в атейм очков героя магического мира, общеизвестного Мальчика-Который-Выжил. Как вишенка на тортике подозрений, высветился Эпискей и Сомниум. Ну и что бы вы думали на месте, любого представителя, местных правоохранительных органов? "Что-то нехорошее задумал и сотворил тёмный маг! Ведь не второкурсник же такое смог сделать". Одновременные семь не слабых Ступефаев не добавят здоровья даже великану. Как они его ещё не прибили окончательно, я даже не предположу. Изломанное тельце уже бывшего преподавателя ЗОТИ упаковали как самого опасного Тёмного Лорда и под усиленной охраной отволокли в местный аналог КПЗ. По некоторым оговоркам невыразимцев стало понятно, что и к его литературе появился пристальный интерес.

Далее начался опрос свидетелей. Колин Криви проснулся от грохота и гула, в ворохе обломков от ширмы, и тут же заорал. На крики выбежала мадам Помфри, до этого устало подремывающая в своей каморке над историями болезней и полуодетый Джастин Финч-Флетчли. Из женской половины выглянула ошарашенная шестикурсница Рэйвенкло, Пенелопа Клируотер. Все они увидели на месте кровати, в которой спал Гарри Поттер, пятиметровую, бледно-голубую сферу вращающегося с бешенной скоростью воздуха, сквозь которую был смутно виден силуэт мирно спящего мальчика. Вызванные по тревоге директор и преподаватели, даже составив круг, не смогли проломить непонятную защиту, от которой за милю несло тёмными искусствами. К чести МакГонагалл можно сказать, что она пыталась силой и аппарацией пробиться за сферу, забыв, что телепортироваться в стенах Хогвартса не получится. Профессор Флитвик, опробовав все известные ему чары, тут же посоветовал обратиться к взломщикам проклятий от невыразимцев или в Гринготтс. Прибывшие далее авроры показали себя довольно сносными профессионалами и начали опрашивать присутствующих. Затем наткнулись на неадекватного Локхарта, на беспробудно спящую Гермиону Грейнджер, и на Джинни Уизли практически в магической коме. Если Гермиону смогли разбудить на раз простой Финитой, опознав сонное заклятие, то с Уизли так не получилось, что породило множество подозрений. Прибывший сотрудник Департамента Магического Правопорядка сначала ошалел от количества свидетелей и задумался, собственно, с чего этих свидетелей так много в таком месте, как больничное крыло. Повторный опрос моментально сделал из свидетелей потерпевших, и вызванная глава ДМП начала задавать директору неудобные вопросы. Тут всплыли и совы с перехваченной перепиской, и замалчивание чрезвычайной ситуации со стороны преподавателей, и их же преступное бездействие. Как я понял из рассказа Гермионы, Дамблдор, буквально, чуть-ли на пупе не извертелся, объясняя и съезжая в ничего незначащие детали, но так и не смог аргументированно объяснить ситуацию. Скандал только начал набирать обороты.

Для меня самым поразительным и в какой-то мере раздражающим стало то, что всё это, мне сообщил не кто-то из умудрённых жизнью магов из компетентных органов и даже не мой декан или лечащий колдомедик, а можно сказать, простая ученица. Я просто с Гермионы поражаюсь. Запомнить всё сказанное, сопоставить факты и сделать выводы. Это не студентка волшебной школы! Это прямо таки магическая Мата Хари в тылу врага! Шпиёнка, разведчица и аналитический отдел МИ6 в одном флаконе! Помнил бы, как она умеет колупать мозг, ни за что бы даже рта не раскрыл! Дотошная, любознательная и целеустремлённая особа.

***

– Гермиона! Я тебе уже в четвёртый, если не ошибаюсь, раз, повторяю. Я не помню, что там было,– устало проговорил я и ладонью потер свой лоб. – Если бы знал, то непременно бы тебе рассказал. Ведь даже аврорам всё, что помню, сказал.

Три дня спустя после моего, так сказать, возвращения из мира грёз, мы сидели в том же самом Больничном крыле и мне с особой изощрённостью препарировали память, мотали нервы и пытались, как в классических допросах, поймать на противоречиях и неточностях. Я, в свою очередь, не кололся и старательно отмалчивался или отговаривался.

– Но ведь ты ходил, тогда, ночью, и пил зелья. Я сама всё видела, и говорил со мной, а потом, потом ты… ты!– возмущенно протараторила она и смутившись, замолчала.

– Что я? Что потом?– с нетерпением спросил я.

Интересно же! Чего там ещё Ханешь натворил, что такая движуха началась?

– Ты меня заколдовал!– возмущённо воскликнула опять радикально красная Гермиона, – Как ты вообще мог так со мной поступить? И где ты смог найти то заклинание?

– Какое такое заклинание? Ты же знаешь, что я ничего не помню. – я не сбавлял напор.

– Сомниум! Я потом в справочнике посмотрела. Его в школе авроров учат, как нелетальное-боевое заклятие. Откуда ты его знаешь?– она продолжила наезжать на меня.

– Это усыплялка, что-ли? В книжке вычитал,– ничуть не покривив против истины, удивлённо и на автомате сказал я. – Не одна же ты книжки читаешь!

– Что это за литературу ты читаешь, что я о ней не знаю и в школьной библиотеке такой нет?– саркастически спросила, Гермиона.

– Я, если ты не заметила, иногда вообще читаю, и в том числе умные книги, которые не ограничиваются библиотекой Хогвартса.– в ответ, и с не менее излишней долей яда, сказал я.

– Назови хоть одну!

Не помню, где эту хохму видел, но я старательно постарался состроить дебильно-поучительную физиономию и выставил свою левую ладонь с тремя пальцами перед лицом возмущённой девчонки.

– Я прочитал очень много книг,– и стал важно так, по очереди, загибать пальцы. – Букварь, синюю и другую.

– Гррр-аррр-и Джеймс-с-с Пот-тер-р-р!!!

Такие или примерно такие разговоры у нас происходили каждый день после отбытия всей шайки-лейки привлечённых специалистов. Не знаю как, не знаю зачем, но Гермиона каждый день просачивалась мимо поста из двух авроров на входе в больничное крыло и с упорством, достойным лучшего применения, продолжала меня терроризировать. В принципе, я её очень хорошо понимал. Ведь моё поведение стало в корне отличаться от моего же поведения до событий в Тайной Комнате, и это вызывало у девчонки множество вопросов и подозрений.

***

Авроры ведь не просто так больничное крыло охраняют. Имел место неизвестный тёмный ритуал с некромантскими манипуляциями души, которую приносили в жертву, что достаточно точно определили невыразимцы. Поднявшаяся паника улеглась позже, когда барьер спал, и через оцепление ощетинившихся палочками авроров пробилась наш колдомедик и стала засыпать неподвижно лежащего меня каскадами диагностических чар. Непонятностей возникло ещё больше и послали за помощью в Мунго. Прибывшая бригада колдомедиков во главе с Гиппократом Сметвиком чуть не подралась с аврорами и невыразимцами за, как они выразились, "уникальный материал".

Сверившись с находящимися в моей больничной карте колдоснимками ауры и магического ядра, они определили, что перед ними стопроцентный Гарри Поттер, но с некоторыми оговорками. Увеличившаяся на порядок, то есть даже больше, чем в десять раз, ёмкость, размер и соответственно мощность магического источника и усложнившаяся система магоканалов, характерная для зрелого волшебника, а не для ребёнка, вызвали восторг и бурное обсуждение. Брякнувшему что-то об одержимости Дамболдору и насторожившимся аврорам прочитали получасовую лекцию о бредовости данного высказывания с перечислением наглядных фактов, что не могут быть одержимые с одним ядром, и в тени источника носителя обязательно будет виден источник магического паразита. Тем более, что аура пациента не несёт признаков вмешательства, кроме знаменитого следа от тёмного проклятия, и соответствует медицинской карте. Ещё больше вопросов оставила углубленная диагностика организма на физическом уровне, с перечислением повреждений, следов воздействий и зелий. На повернувшиеся недоумённые взгляды мадам Помфри ответила, что всё обнаруженное, за исключением неизвестного органического вещества и слёз феникса, отображено в истории болезни и она как могла, за свой счёт лечила мальчика, несмотря на запрет от директора и требований неразглашения. Теперь уже нехорошо стали смотреть на знаменитого светлого мага.

На злобное шипение главы ДМП мадам Боунс: "– Что за дерьмо здесь происходит?", не смогли дать не одного внятного объяснения ни один из присутствующих. Прямо как в классике прозвучал и следующий вопрос: "– Что со всей этой хернёй делать?" На мямленье Дамблдора о том, что: "– Не нужно горячиться." и "– Нам всем нужно успокоиться." никто не обратил внимания.

Все подозрения с меня спали, когда я очнулся и набежавшая толпа, чуть не затоптав Гермиону, начала наперебой меня распрашивать. Колдомедиков интересовало моё самочувствие и ощущения; авроров – мои последние воспоминания; Дамблдора – моё к нему отношение; дмпэшников интересовало всё, и поподробнее.

Так как я демонстрировал адекватность, всех узнавал, был вежлив и тих, и не пытался наброситься с палочкой наперевес, горланя "Авада Кедавра", нервозность и напряжение во взглядах окружающих меня волшебников постепенно уходила, сменяясь умилением и жалостью. На моё тщедушное телосложение и так без слёз не взглянешь, а теперь, ещё и лишившись очков, я как смог состряпал взгляд обиженного на весь мир "котика из Шрека", и забурчавший живот был как нельзя кстати к получившейся картине. На заикнувшегося было аврора с неприятным, желчным и каким-то злобным лицом, о применении веритасерума, посмотрели так красноречиво, что я сам немного испугался.

Я рассказал всё. И как я нашел Джинни Уизли в обнимку со "странной книжкой", и про странную большую змею, которую "прогнал заклинанием" (колдомедики переглянулись и толпой срулили на женскую половину больничного крыла); и про то, что она меня укусила, и про расследование нападений в котором мне помогла моя подруга, со страницей текста в парализованной руке, и про предварительный визит в логово акромантулов (авроры переглянулись и толпой срулили на выход), и про то, как тащил бесчувственное тело сестры Рона Уизли до больничного крыла. (Дамблдор и мадам Боунс нечитаемо переглянулись и никуда не ушли). Только я не смог рассказать про то, что было после.

В итоге, наш колдомедик заявила, что мне нужен покой и прогнала из больничного крыла всех, за исключением всей компашки "свежеразмороженных", так как: "Детям необходим уход и наблюдение". Мадам Помфри – такая Помфри, что никто не решился ей противоречить.

***

Так, размышляя над дальнейшими своими ходами, я валялся на кровати и сопоставлял в уме прочитанное в "той" жизни и нынешнюю ситуацию. "Там" такого шухера не было описано в книгах и нужно было построить недолгосрочную стратегию, хотя бы на ближайшее будущее. Моя импровизация, если честно, и признаваясь себе, была откровенно убогой, слабой и дырявой в плане логических построений.

Что там дальше должно быть? С представителями Попечительского Совета я ещё не общался, и по плану должен быть весь такой лордистопородистый Малфой с придурковатым Добби, к которому я не знаю как относиться. Это я Добби, имею ввиду, а не павлинистого и напомаженного представителя местной типа аристократии. По "книгам" это существо было полезным и, можно сказать, даже "имбовым", оно спасло мне жизнь, там, в "каноне" и что делать дальше, я не знаю. По идее, следовало бы прибрать такой ресурс, как домовик, к рукам. Но, с другой стороны, вот такой неконтролируемый актив может принести неожиданные последствия.

Далее идёт побег моего крёстного и заодно, невинно осуждённого бывшего аврора, бывшего друга моего отца, бывшего, как предполагалось, "хранителя тайны Фиделиуса", бывшего представителя незаконной организации "Орден Феникса", но тут неизвестен вопрос с членством. Действующего анимага, действующего наследника рода Блэк, правда, тут под вопросом, действующего адепта организации "Мародёры", действующего отмороженного "на всю башку придурка", и много ещё чего бывшего, и что печально – действующего. Вытаскивать такого нужного и важного для меня человека, как сказал один политический деятель: "Архиважная задача." Какой будет Блэк-крёстный, на самом деле, я даже не берусь предположить.

Одно из самых поганых описаний моей жизни, в тех "книгах" – это пребывание в доме… родственников. Я, на самом деле, помню очень много другого… ко мне отношения. Как защитить себя и не голодать, хотя бы первое время, тоже вопрос не из лёгких, и об этом тоже стоит подумать.

От всех этих планов разваливалась голова. Не было единой структуры и чёткого порядка действий. "Там", когда я читал, я очень легко представлял, что я сделаю. Но стоило попасть в логическую линию – небольшое изменение, и всё, можно сливать все далеко идущие стратегии.

Пока я размышлял, настал вечер и небо в окнах больничного крыла стало постепенно темнеть, накладывая тени на окружающую действительность. За закрытыми дверями послышался негромкий разговор и возмущённое, приглушенное женское восклицание.

– Добрый вечер, Гарри. Мальчик мой, нам нужно поговорить.

Глава 7 Первые шаги

Сейчас-то я понимаю, зачем директор носит мантии таких вырвиглазных расцветок. И это отнюдь не чудачество какое или признак иной эксцентричности, но совершенно прагматичный подход. Существуют две таких традиционных фишки легилиментов в одежде, отчего их достаточно легко вычислить из любой толпы магов. Можно сказать, своеобразная, профессиональная деформация. Вот такая вот, яркая и кричащая одежда, или наоборот, тускло-однотонная, лучше всего нейтральных тёмных цветов, без полутонов и выделяющихся деталей. Это сделано для того, чтобы взгляд на силуэте собеседника автоматически съезжал к лицу легиллимента, которое является единственным не раздражающим пятном, либо единственным, за что этот взгляд цепляется. Существует ещё несколько приёмов, но эти наиболее распространенные и не требующие специальных тренировок.

В таких вещах я научился разбираться, ведь я успел за три ночи усвоить первые двенадцать книжек из ста двадцати семи, в числе которых были окклюменция и легиллименция. Дальше на очереди была уже начатая колдомедицина и, судя по толщине дневника, переваривать его я буду ещё неделю, как минимум. Теперь я мог с профессиональной сноровкой защищаться от чтения и сам мог сносно читать поверхностные мысли и образы собеседника, знал на отлично школьную программу Хогвартса в пределах ЖАБА, разбирался в законах магической Британии тринадцатилетней давности на уровне среднего юриста, знал теорию магии и кто есть кто, и кто кому и кем приходится в мире магической аристократии западной Европы.

Как происходил процесс учёбы, я в подробностях объяснить не смогу, не хватит слов и описаний всех чувств. Просто прикладываешь ладонь к обложке тетради и задаешь в голове у себя желание взять-забрать информацию и проваливаешься в своеобразный транс, во время которого ничего не помнишь и не ощущаешь, из которого потом, тебя мягко выталкивает с уже готовыми знаниями, навыками и даже моторной памятью тела. Немного странное чувство, когда приходит понимание, что ты всё это уже знал и умел, но по какой-то причине внезапно забыл, а сейчас резко вспомнил. "Вот же оно! Вот! Как я мог такое забыть? Это же всё так элементарно!" Да… Странно и несколько пугающе, когда понимаешь, что за сокровище оставил мне Ханешь. Как он вообще сумел добиться такого эффекта и на каких принципах это работает? Как окклюмент и легиллимент я смог понять некоторые детали, но вот в целом механизм работы ускользал от понимания, критически не хватало знаний.

Так же я смог проанализировать ту защиту разума, что он на меня наложил. Мда… Оригинально, конечно, и на мой взгляд спорно. Это была не стандартная "Крепость" и не более сложный в исполнении "Лабиринт", это был ещё один прием окклюменции, достаточно своеобразный и имеющий один из несомненных плюсов, так называемый "Полигон". Всё дело в том, что "Полигон" позволяет спрятать на своей площади истинные воспоминания и атакующему легиллименту понадобится относительно много времени, чтобы до них добраться и прочесть. Кроме того, ещё нужно будет разгадать саму защиту и способ хранения знаний и образов и много ещё чего сопутствующего, что даёт время подготовиться сознанию обороняющегося. В качестве моей защиты выступал Лондон, каким я его помнил по немногочисленным экскурсиям с классом и редким поездкам с дядей, тётей и Дадли. Населённый Лондон, по улицам которого ездили многочисленные машины, ходили прохожие и очень много полиции, облаченной в черную тактическую форму, в касках, бронежилетах и с автоматами. По крышам иногда бликовали солнечными зайчиками оптические прицелы снайперов. Создавалось ощущение, что здесь проходит антитеррористическая операция или что сейчас по маршруту движения моего кэба проедет как минимум королева в компании других глав государств.

Именно спорным у меня был способ и место хранения моих визуализированных воспоминаний, реализованный в защите. Как таковой защиты и не было совсем, кроме очевидной "секретности" места. С другой стороны, любому среднестатистическому современному магу было очень трудно догадаться, где искать нужное, и был расчёт на косность мышления и незнания реалий маггловского мира. Моя память хранилась прямо тут, на входе, можно сказать, под носом у вторженца. Не думаю, что табличка "закрыто" на двери магазинчика с компакт-дисками по соседству с "Дырявым котлом" удержит кого-либо. Был расчёт на логику атакующего, и все ложные или поддельные воспоминания можно было складировать в центральной городской библиотеке "Лондона", до которой ещё нужно попытаться добраться, что, я подозреваю, будет нелегко, и что ещё больше укрепит нападающего в том, что он на верном пути.

Конечно, можно вломиться силой, при помощи заклинания "Легилименс", и практически насильно выпотрошить реципиента на нужные сведенья, а потом потереть за собой "Обливейтом", тут в защите нет ничего лучше, чем "Крепость", работающая в основном на собственной силе воли мага, накопленной ментальной энергии и воображении. "Лабиринт" позволяет активно обороняться и даже атаковать, а вот "Полигон" – сносно спрятаться. Ведь для этих двух заклинаний нужен в памяти твой визуализированный образ, к которому ещё следует пробиться или найти, конечно, если у тебя есть защита, собственноручно созданная, наведённая другим легилиментом или приобретённая с помощью ментального артефакта. Можно ещё попытаться пройти защиту с помощью "Империуса", тут ключевую роль играет сила воли волшебника и практически ничего больше, а почти гарантированно проломить любую защиту можно только при помощи "веритасерума".

***

И вот теперь я сидел в вертящемся офисном кресле в одной из каморок магазинчика компакт-дисков, окружённый плоскими мониторами привычного мне вида из "той" жизни и необычных для времени нынешнего, и смотрел увлекательное кино, очень жаль, что без звукового сопровождения. На центральном экране отображалось изображение происходящего в реальности, на правом – то, что происходит у меня в голове, а на левом транслировалась разбивка на квадраты с видеорядом с подключённых в разных местах камер слежения.

Силен! Старая сволочь! Буквально с первых секунд разговора, одним только взглядом, без помощи палочки, погрузил меня в транс и буквально вышиб сознание в мой наблюдательный пост, но застопорился на первой линии обороны с привратником-барменом в "Дырявом котле". Наверное, только поэтому мне удалось незаметно спрятаться, так как Дамблдор не ожидал увидеть даже намёка на ментальную защиту. И вот теперь он выглядел несколько заторможенным и взволнованным. Оглядевшись, он решительно потопал на выход.

Двадцать три раза он пытался пробиться сквозь препятствия к центру "моего города", где, как он предполагал, находится хранилище моей памяти. Первый раз его сшиб классический такой двухэтажный красный лондонский автобус в двух шагах от дверей бара. Во второй – его зарезал заточкой какой-то забулдыга, прямо тут, буквально за углом моего магазинчика. В третий – его арестовала полиция после того, как он показывал мою фотографию постовому, и отволокла в участок, где его в камере насмерть запинали пьяные докеры. В четвёртый – он даже не понял, от чего умер, так как его череп нашла крупнокалиберная пуля снайпера. Семь раз у него крали его палочку уличные карманники, после чего он умирал достаточно быстро. Два раза, с наложенными заранее дезиллюминационными чарами, он пытался пройти к центру города, но тепловизоры у спецназа резали на нет такой действенный ранее способ. Четыре раза он пытался серией аппараций пройти какое-то расстояние, но одновременно с этим невидимым быть невозможно, а сектора обстрела были подобраны очень грамотно, уж это-то я знаю. Пять раз его подрывали смертники. Даже небо было закрыто барражирующими вертолётами и воспользоваться метлой ему не пришло в голову, зато в эту самую голову случился классический кирпич. Красный такой, вылепленный из ноздреватой глины и приятной тяжести и увесистости.

– Я вот не пойму? Он что? Мазохист?– сейчас я весело крутился на стуле и, отталкиваясь от стола, катался на колёсиках кресла по маленькой комнатке моего НП. – Это же песец как больно!

В данный момент директор сидел за барной стойкой и разговаривал с барменом "Дырявого котла". В баре камер наблюдения не было, даже здесь работали законы магии, но была одна, через улицу, напротив мутного окна бара. И тут я заметил, какое-то несоответствие. Бросив взгляд на центральный монитор, я увидел, как из кривого, тонкого носа профессора двумя струйками на седую бороду капает кровь, а глаза наполняются запредельным ужасом. Непонятно, чего это он?… Бармен там, конечно, внушает, взгляд у него очень опасный и какой-то равнодушный, что-ли, и что-то мне очень сильно напоминающий из "той" жизни. Не могу вспомнить. Но выглядит конечно, да! Двухметровый верзила в традиционном шотландском килте и гетрах, в белоснежной рубашке с вышивками и галстуком-шнурком, скрепленным серебрянной фибулой. С рубленым, грубоватым лицом и белыми волосами под тэмом в тон килту, в черно-бело-серую клетку. Всегда стоит в тени, меланхолично протирая белоснежной салфеткой сверкающую первозданной чистотой пивную кружку и старается не выходить на освещенное место перед стойкой.

Сейчас Дамблдор с совершенно невменяемым лицом медленно тянулся к своей палочке, при этом его руки очень сильно, можно сказать, лихорадочно, тряслись.

– Ты чего это, козёл, задумал!?– я в панике стал метаться по каморке, не зная, что придумать.

***

Я был более чем уверен, что он не решится колдовать на меня. Я всё ещё находился под наблюдением и ко мне было прицеплено аж три следилки. От нашей медиковедьмы, на моей пижаме, другая от МакГонагалл, там же, и одна министерская с завязкой на сигнальную вязь вокруг кровати к дежурному ДМПэшнику.

Нужно что-то придумать и быстро! Я на секунду прикрыл глаза и стал мысленно раскручивать-разгонять свой источник, и меня практически сразу выбросило в реальность.

– Альбус!– из своей комнаты выскочила мадам Помфри с палочкой наперевес и напряжённо огляделась. – Какого Мордреда здесь происходит?

– Ничего особенного, Поппи. У меня возникли некоторые подозрения, и я захотел поговорить с мистером Поттером и кое-что проверить. – утирая кровь под носом пробормотал бледный Дамблдор.

Медиковедьма подозрительно и с профессиональным интересом оглядела директора и возмущённо воскликнула:

– Это же легилименция была! Альбус! Ты совсем с ума сошёл? У ребёнка диагностирован "синдром Бейлана-Ковски"! Ты знаешь, что это значит? Ты его ментальным калекой хочешь сделать?– продолжила бушевать колдомедик. – Кто вообще посмел наложить на мальчика, такое количество обливейтов!!!? Я тебе уже говорила, чтобы ты прекращал все эти игры! Это же…

В палату вбежала запыхавшаяся МакГонагалл. Ну правильно. Ведь следилки с пижамы слетели и рассыпались от спровоцированного мной мини-выброса. Они, следилки то есть, вообще, "вещь" довольно тонкая и хрупкая. Обычно для пригляда сигнальные амулеты используют, но их можно снять, потерять или отобрать. МакГонагалл удивлённо осмотрела всю нашу компанию. Белого, как смерть, директора, с перемазанным кровью лицом, взбешённую медиковедьму с палочкой в руках и меня, сидящего на кровати, морщившегося и потирающего виски.

– Какого Мордреда здесь происходит?– один в один с мадам Помфри, ошарашено произнесла мой декан. – Альбус? Поппи? Мистер Поттер? Что всё это вообще значит? Я прибегаю по тревоге, на входе два невменяемых аврора и тут вы! Чуть-ли не воюете! Кто-нибудь мне всё это объяснит?

Пока Помфри раздражённо рассказывала своё виденье ситуации, МакГонагалл медленно повернула голову к задумчивому директору и нехорошо так прищурилась.

– Альбус! Это переходит всякие границы!– прошипела профессор.

– Минерва, просто у меня появились догадки, которые я захотел проверить. Видишь ли, Гарри может оказаться не тем Гарри, которого мы все знаем, и я подозреваю, что он может…

– Мадам Помфри, мэм!– перебил я спокойным голосом, начавшуюся перепалку. – Можно мне мою палочку?

– Зачем она вам, мистер Поттер?– удивилась она.

Мой магический концентратор, как я узнал от суперразведчицы Гермионы Грейнджер, хранился у нашего школьного колдомедика и, после известных событий и проверок, меня с ним разлучили. Во избежание, так сказать. Мало ли что! Вдруг опять какое-нибудь чёрное колдунство произойдёт?

– Хочу показать кое-что… Ничего опасного,– после паузы, заверил я.

Пока МакГонагалл прожигала взглядом пристально смотрящего на меня директора, мадам Помфри прошла в свою обычную комнатку и вернулась, держа в руках мою палочку и протянула её мне рукояткой вперёд.

Я взял её в правую руку и ощутил давно позабытое тепло. Тёмно-коричневая, полированная поверхность, удобная ручка, неожиданная, не ощущаемая лёгкость и комфорт. Моя прелесть!

Вздёрнул резким жестом руку и с поднятой перед лицом палочкой произнес, немного переработанную, основную формулу признания из четвёртого параграфа "О определении подлинности свидетеля и показаний оного" из свода уголовных и административных правонарушений, магической Великобритании.

– Клянусь жизнью, душой и магией, что я не являюсь никем иным, как Гарри Джеймсом Поттером! Пусть Первородная будет мне свидетелем. Люмос.– тихо и ровно проговорил я.

Палочка в моих руках начала стремительно нагреваться, пространство заполнилось гулом и треском, а на конце моего концентратора ровно и немигающе зажёгся голубой огонёк, ярко осветивший всё вокруг меня. Потянуло отвратительной вонью сгорающего лака, а палочка начала обжигать руки.

– Нокс. – я положил переставший светить, дымящийся концентратор, рядом на кровать.

Шокированные лица МакГонагалл и Помфри и прищуренная физиономия директора.

– Ведь ты, мальчик мой, можешь находиться под влиянием, даже под такой клятвой.– уверенно проговорил Дамблдор.

Вот же сука! Председатель верховного суда, мать его! Знает всю такую вот казуистику. Но у меня есть, что тебе сказать, древняя ты мандовошка! Я кинул всё ещё горячую палочку мадам Помфри, которую она на автомате поймала.

– То есть вы хотите меня убить, мистер Дамблдор?– всё также безэмоционально спросил я. – Невозможно не находиться под чьим-то влиянием, живя в обществе, профессор. Я нахожусь под влиянием Вас как директора школы, учеником которой я являюсь, под влиянием профессора МакГонагалл, которая мой декан и опекун на время учёбы на факультете и даже под влиянием мадам Помфри, которая мой лечащий колдомедик. Я поклялся Вам своей душой, которую невозможно обмануть… сэр!

– Я не это имел ввиду, маль…

– Мадам Помфри, мэм! Пожалуйста! Проверьте меня на наложенные чары подчинения и контроля.– прервал я директора.

Ого! Вокруг меня засветились разноцветные круглые похожие на голограммы рисунки разноцветных печатей. "Магика гранд визус"! Я такое ещё не изучил, но уже умею определять. Это она наверное от потрясения такое колданула. Там очень много энергии и ещё больше контроля нужно. Сильна тётенька. Сколько интересно она своего резерва вбухала?

Похоже, Помфри хватило мимолётного взгляда, чтобы определить, что со мной, относительно, всё в порядке, после чего она холодно и сухо заявила:

– Покиньте Больничное крыло, директор, мне нужно заниматься пациентами.

– Но, Поппи, я…

– Убирайся, Альбус!!!– заорала, уже не сдерживаясь, Помфри.

На будущее. Очень постараться не злить ещё больше рассерженных ведьм. Очень, очень постараться. Я прямо кожей ощутил ярость. Именно ярость, чистую такую, можно сказать, незамутнённую и яркую. Стрёмное чувство.

Казалось бы, что побледнеть ещё сильнее, чем сейчас, директору не удастся, но он и здесь выкрутился, радикально сменил колер своей физиономии на серый и поспешно свалил на выход.

МакГонагалл с совершенно обалдевшим лицом приобняла за плечи трясущуюся мадам Помфри и буквально насильно отволокла её к ней в каморку. Успокоительное пить, наверное. И это не зелье, я имею в виду. Медики, они во всех мирах одинаковые, и что характерно, на спирт богатые.