Текст книги "Сумрак и Греза (СИ)"
Автор книги: Rauco
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 14 страниц)
Но пришлось послушаться. Почему-то создавалось впечатление, что Осень осталась крайне недовольна его утренним побегом.
Подходя, Сумрак невольно отметил, что друг друга сестры не грызли, как его, и когтями так сильно тоже не ранили. Дискриминация какая-то…
Прорва при его приближении одним рывком подскочила, стряхнув с себя младших сестер, и сделала встречный шаг в его сторону, глухо зарычав. Самец медленно склонился и заискивающе посмотрел на нее, после чего плавно, без резких движений перетек к ее ногам и повторил трюк с обниманием коленей. Подняв на самку честные и преданные глаза, от взгляда которых можно было на месте растаять, он чуть слышно произнес:
– Госпожа? Надеюсь, ты сегодня меня не покинешь? Без тебя вчера мне все было не в радость…
Это подействовало на нее безотказно. Прорва заметно расслабилась, и ее разгневанный рык постепенно перешел в удовлетворенное ворчание. Она опустилась перед коленопреклоненным самцом на корточки и с шумом жарко выдохнула ему в лицо, заставив на секунду зажмуриться.
– Не бойся, не покину, – с легкими зловещими нотами в голосе пообещала она и надвинулась на самца, вынуждая его лечь на спину.
– Теперь ты убедилась, – прошептал он самке, когда та оказалась сверху, – что меня можно не привязывать? Я не убегу и так.
Прорва, уже начавшая жадно ощупывать его тело, вдруг резко остановилась. За одно мгновение ее настрой вновь переменился. Самка взревела и придавила Сумрака всей своей массой, а ее предплечье оказалось на горле воина, с силой перекрыв доступ воздуха. Видимо, своими словами он задел некую особенно болезненную точку ее искалеченной души, заставив самку вновь сорваться на насилие. Но воин ожидал этого момента и был готов ответить. Теперь он знал, как ей надобно отвечать.
Ни секунды не теряясь, Сумрак обхватил Прорву ногами, одной рукой уперся ей под челюсть, а другой быстро оттолкнулся от пола, помогая себе перевернуться. Обескураженная самка даже не успела сообразить, как оказалась в положении снизу. Она неосознанно попыталась вцепиться в его руки, но они вывернулись, перехватывая ее собственные конечности. Прорва оглушительно затрещала, выказывая крайнее раздражение, и попыталась повторить прием самца, но, так как она определенно практиковалась в боевых искусствах реже, чем Сумрак, то и уход от захвата у нее получился лишь наполовину. В момент поворота, призванного повторено уложить самца на лопатки, хитрец невероятным образом выскользнул, и Прорва, упав на живот, обнаружила, что самца под ней вовсе и нет! А Сумрак уже возлежал сверху, весьма ощутимо заломив ее руки за спину. Вот это было проворство… И, вместе с тем, несказанная подлость с его стороны!
Прорва разразилась пронзительным сдавленным криком и задергалась, но Сумрак не отступил. Он разрешил себе применять силу. Утес бы поступил так. Прорва сама хотела бы так… Прильнув к ее плечу, он тихо и угрожающе проговорил:
– Ты можешь испытывать мое терпение сколько тебе угодно, своенравная дрянь, можешь пытаться меня унизить, изранить, растоптать… Но тебе меня не выгнать. Потому что ты моя самка, и твои сестры мои самки. И я буду приходить каждую ночь, чтобы взять то, что мне причитается. Если что-то не устраивает, скажи мне при всех, как подобает: «Сумрак, сын Грозы, я отказываюсь от тебя». И я более тебя не потревожу. Но, покуда я не услышу этих слов, все твои попытки тщетны.
– Ну, так бери то, на что имеешь право! – гневно прошипела самка, оборачиваясь. – Но и снисхождения потом от меня не жди!
– Да будет так! – он привстал, выпустив Прорву на миг, грубо перевернул ее к себе лицом и с рычанием ею овладел.
Все это время Осень и Солнышко находились рядом. Вначале они, не придавая значения разворачивающимся действиям, продолжали ублажать друг друга. Ничего нового они от этой неугомонной парочки не ожидали. Сумрак снова взял подчиненную роль, Прорве это сперва должно было понравится, потом, как обычно, она бы распсиховалась из-за какого-то его неверного шага и снова потрепала бы незадачливого самца, после чего трахнула каким-нибудь недостойным образом. Дальше последовали бы примерно десятиминутные переживания, а потом сестры могли забирать кавалера в свое распоряжение, пока Прорва восстанавливает силы для второго раунда. В общей сложности, ждать оставалось около получаса. Но тут…
Такого от примерного юнца не ждал никто. Даже Осень, сама же вчера спровоцировавшая его на весьма бесчестную игру и, к слову, немало ею насладившаяся, не думала, что Сумрак примет полученную накануне информацию как руководство к действию. Вернее, она, конечно, хотела бы, чтоб принял, но не верила, что у самца хватит на это духу. А вот, поди-ка ж, хватило. Он безжалостно отодрал Прорву на глазах у сестер, не позволив самке даже опомниться, а на ее попытки возразить ответил таким жутким оскалом, что у всех присутствующих на миг закралось подозрение, уж не подменили ли им незаметно самца.
Шокированная Прорва, стоило самцу отпустить ее, выскочила из зала как ошпаренная. Осень зачем-то бросилась за ней. Солнышко осталась сидеть с раскрытым ртом. Когда ощерившийся Сумрак повернулся к ней, она только и смогла вымолвить:
– Ну, ты, самец, даешь…
Сумрак сделал несколько шагов по направлению к ней. Солнышко заметно напряглась. Но тут взгляд воина потух, и ярость на его лице сменилась выражением тревоги. Самка протянула к нему руки, и прежний, слегка смущенный, нежный Сумрак оказался в ее объятиях.
– Я бы никогда не причинил тебе вреда, – оправдывающимся тоном проговорил он. – Ни тебе, ни одной из твоих сестер…
– Я знаю, – слегка улыбнулась Солнышко.
– Я не понимаю, что на меня нашло. Я не должен был…
– Должен, – остановила его она, уверенно привлекая к себе.
– Но я на самку руку поднял! – почти что вскрикнул самец с оттенком отчаяния.
– Не поднял, – поправила Солнышко, – а просто не дал поднять руку ей. Не переживай так. Вот увидишь, через какое-то время она успокоится и еще за добавкой явится, уж я-то сестрицу знаю…
Сумрак посмотрел на нее с нескрываемой благодарностью. Солнышко ответила хитрым взглядом и разлеглась перед ним, приняв весьма откровенную позу. Самец ответил на ее приглашение незамедлительно.
Когда стихли стоны и схлынули экстатические ощущения, Солнышко повернулась к Сумраку лицом и долго на него смотрела, а затем проговорила, прикасаясь рукой к ротовым перепонкам самца и проводя вверх, к виску:
– От тебя могли бы родиться красивые детеныши…
– «Бы»? – переспросил Сумрак с недоумением.
– Да, – грустно подтвердила Солнышко. – Сумрак, как ты думаешь, почему я одна? Я – пустоцвет.
Воин секунду пялился на нее, соображая, потом резко потупил взор. Так вот о чем умолчала вчера Осень… Солнышко сменила несколько гаремов и все равно осталась одна… Потому что она изначально была бесплодна. Все три самки по разным причинам не могли иметь потомства. Все три самки предъявляли к самцам большие запросы, но ничего не могли дать взамен…
Современная медицина практически не знала неизлечимых болезней. Покалеченных на Охоте воинов буквально собирали по частям, и они возвращались в строй. Бионические протезы успешно заменяли любую из утраченных частей тела, кроме, разве что, головы. Большинство когда-либо существовавших инфекций уже было благополучно забыто. Пожалуй, единственным, что не только не лечили, но и даже не пытались лечить, было бесплодие. Любой патологический процесс репродуктивной системы ликвидировался только одним путем – стерилизацией. Если же показаний к операции не было, а органы размножения всего лишь не могли функционировать должным образом, врачи попросту умывали руки. Логика была проста: если организм не может размножаться, значит, его генотип себя не оправдал и подлежит уничтожению. В природе происходит именно так, не отступали от данного правила и яутжи.
И все же, для любой самки это было настоящим горем… Сложно даже представить, что испытывала Солнышко от осознания собственной неполноценности. Сколько обвинений она выслушала за свою жизнь от самцов, сколько презрения на нее вылилось. И вот сейчас она призналась очередному партеру, что их союз бессмыслен… Наверняка, она ждала в ответ привычного упрека. Это прямо читалось в ее прекрасных, но теперь преисполненных печали глазах.
Сумрак вздохнул.
– Ну, может, просто стоит получше над этим поработать? – внезапно произнес он, как можно оптимистичнее, недвусмысленно надвигаясь на самку, беря ее запястья и прижимая к полу. Глаза Солнышка изумленно округлились. Подобную реакцию самца ей приходилось наблюдать впервые…
Вновь овладевая самкой, Сумрак старался сделать акт наиболее нежным и чувственным. Пусть поймет, что, не смотря ни на что, она все так же любима и желанна, пусть избавится от этого мерзкого чувства ненужности, в который раз коснувшегося ее сейчас своими липкими щупальцами…
Но об одном сам самец уже не мог не думать: детенышей у него в этом году не будет. Это было смешанное чувство. С одной стороны, Сумрака постигло некоторое разочарование. Что же, получается, он тут полсезона зря старался? Хотя, не стоило забывать, что производство потомства в этот раз и так не играло для него ключевой роли. Он прибыл сюда по велению инстинкта и спаривался, во-первых, потому что уже хотелось так, что просто мочи не было, а, во-вторых, потому что надо было в конце концов научиться это делать…
Может, и к лучшему все. Это была связь на один Сезон. Появись от нее детеныши, Сумрак, наверное, не смог бы дальше спокойно жить, не ведая о их дальнейшей судьбе. Большинство самцов могли, а он бы точно не смог. И еще ему становилось жутко лишь от одной мысли, что в воспитании его детей могла бы принимать хоть какое-то участие Прорва…
Комментарий к Глава 7. Детские мысли и мысли о детях Навеяло: «Deep Forest» – «Beauty In Your Eyes»
====== Глава 8. Так ли уж нужен в хозяйстве самец? ======
Встречаются две лягушки.
Одна другую спрашивает:
– Слушай, а где у вас тут пруд?
Вторая, затравленно озираясь:
– А, где поймают, там и прут…
(Народное творчество)
Он сжал Грезу в объятиях, до сих пор не веря своему счастью. Теперь она принадлежала ему и только ему – всецело и безраздельно, сердцем и мыслями, душой и телом. Сумрак переместил руки на плечи самки, слегка отклоняясь назад, чтобы видеть ее глаза. Ему больше никто не мог запретить смотреть ей в глаза. Насыщенного темно-красного оттенка, в обрамлении черных, как смоль, чуть опущенных мечтательно век, они имели изысканный разрез и выражение умиротворенной хищницы. О, в эти глаза можно было вглядываться вечно! Не отрываясь, каждую секунду находя новые звезды в их бездонной глубине. Сумрак повидал космос. Взрывы сверхновых, газовые туманности умопомрачительной красоты, мерцающие скопления далеких галактик… Он прежде считал, что нет в мире ничего более загадочного и прекрасного. Пока не встретил впервые этот взгляд…
– Хочешь меня? – тихо, на грани слышимости. Ее голос божественен…
«Умоляю, скажи это еще!..»
– Ты не представляешь, как давно…
– Бери…
Его руки скользнули вдоль стройного тела, едва дотрагиваясь до мягкой узорчатой кожи самки. Он хотел прикасаться к ней, но страшился до сих пор. Казалось, одно неосторожное движение, и она исчезнет, как сон…
– Ты не боишься меня?
– Какой ты глупый…
Осмелевшие руки сомкнулись. Греза положила ладони на его грудь и медленно провела к плечам. Сумрак опустил руки еще ниже, притягивая к себе упругую попку.
Под когтями захрустело.
Самец открыл глаза и обнаружил себя судорожно вцепившимся в широкую ветку, на которой прилег отдохнуть несколько часов назад.
Н-да, правду говорят, нельзя во время гона спать на животе, не то потом придется всю постель стирать…
Это действительно был сон… Чертов сон! Самец даже взвыл от досады. Еще один из моментов в его жизни, когда не хотелось бы просыпаться.
Он сел и огляделся. Подремать удалось лишь совсем немного, перевозбужденный организм не желал расслабляться и воспринимать отдых должным образом. Казалось бы, минувшая бурная ночь должна была на время дать самцу успокоение, но нет. Реально, чем больше спариваешься, тем больше хочется.
Надо сказать, закончились последние ночные приключения неожиданно мирно – Солнышко оказалась полностью права. Не успел Сумрак как следует перевести дух после любовных утех с младшей самкой, как Прорва и в самом деле вернулась, за ней шла Осень. У Жрицы, правда, было такое выражение, будто ее только что огрели из-за угла пыльным мешком. Непонятно, о чем самки разговаривали все это время, и разговаривали ли вообще, но явственно ощущалось одно: обе пересмотрели многое в своих взглядах на молодого любовника. А вот в худшую или лучшую сторону – только предстояло выяснить… Оставшееся время «свидания» прошло вполне обычно. Сумрак постарался добросовестно удовлетворить всех трех самок; с Прорвой они больше не конфликтовали, и она позволила ему выполнять нормальную мужскую роль, однако по ее выражению было крайне сложно понять, что у нее на уме. Осень же, в своем репертуаре, искусала Сумрака в порыве страсти, а он несколько раз тяпнул ее в ответ, в общем, самка осталась довольна. Пресытившись, сестры одна за другой уснули, а Сумрак, посидев некоторое время среди них, устало поднялся и направился восвояси. Выходя из зала, он на секунду задержался, чтобы от души потереться нижней челюстью о крайнюю колонну, намеренно оставляя самкам свой запах.
Так… А что он собирался делать сегодня? Вообще, приходилось признать, что распорядок последней недели разнообразием не отличался. Сумрак вставал около полудня, иногда чуть раньше, по возможности приводил себя в порядок, охотился… Общался с Грезой. Далее шел к любовницам, у которых, в зависимости от обстоятельств, проводил от пяти до восьми часов, после чего возвращался к челноку, устранял повреждения от когтей и зубов самок и заваливался спать. Все. Блеск. Жизнь банка спермы на ножках. По совместительству, еще буфета…
Пора было привнести что-то новое. Да, вот, хотя бы, наведаться в поселение. Самец Прорвиной милостью не дошел туда в первый день, а потом, вроде как, и необходимость отпала. Но кто мешал сходить туда уже не в поисках самки, а из чистого любопытства? А потом можно было и поохотиться в ближних лесах.
Так он и порешил: сейчас он умоется, водички попьет, слегка разомнется, потом захватит простое деревянное копье – с более серьезным оружием появляться нельзя – и отправится смотреть местные достопримечательности. Хороший повод отвлечься… И не думать о Грезе.
С трудом самец признался себе, что сильно запал на эту самку. Теперь она еще и сниться ему начала, просто катастрофа… Ему было этой самки не видать еще как минимум лет десять – раньше не стоило и пытаться вызывать Серого на бой, как не стоило пытаться замахиваться на партнершу столь знатных кровей. Тем более, сама она не воспринимала его как достойного претендента, иначе бы просто не стала так вести себя. Она играла с ним, забавлялась, осознавая свою притягательность и вместе с тем недосягаемость для молодого воина. А он так слепо поддавался на ее провокации, что просто злость на самого себя брала. Чтобы не поехать умом на почве безответного чувства, Сумрак склонился к единственно верному решению: больше с Грезой просто не видеться. Уходить из лощины раньше, чем появляется она, охотиться в иных местах. Только так он мог взять под контроль ослабший разум и разбушевавшиеся чувства. Только так мог быть уверен, что сохранит свою честь и честь самки.
На дорогу ушло чуть больше часа. Сумрак продолжал пользоваться уникальной возможностью походить пешком по нормальной почве, по нормальной планете с нормальным притяжением. Еще дней двадцать – или сколько он выдержит? – этого удовольствия, и воину предстояло вернуться на клановый корабль, в свой тесный отсек, где, к слову, так и остался царить жуткий бардак. Искусственная гравитация, многоразовый воздух, постоянный давящий гул и тихая ненависть собратьев по оружию… К этому привыкали все и воспринимали как должное, но, боги, как легко оказалось буквально за несколько суток отвыкнуть!
Конечно, были Охоты. Но, во-первых, обстоятельства не позволяли отвлекаться во время них на такие мелочи, как изменения в воздухе и силе тяготения, во-вторых, большинство посещаемых планет по своим условиям были весьма далеки от идеала – то слишком холодно, то слишком сухо, а то и чрезмерно горячо… Здесь же был настоящий рай. Все-таки, в определенном смысле самкам в жизни свезло…
Поселение раскинулось к югу от долины горячих источников. Согласно карте, оно было реально очень большим, правда, скорее, не за счет количества обитателей, а за счет размеров придомовых территорий. Традиционный населенный пункт отнюдь не напоминал «ульи» космических колоний, где несчастным жителям приходилось ютиться чуть ли не друг у друга на головах. Здесь к каждому дому относился обширный участок земель, иногда даже не обнесенных забором – запахи устанавливали гораздо более четкую границу, чем физические преграды. По факту, каждое жилище представляло собой обитель более или менее многочисленного гарема. Самки редко жили поодиночке, предпочитая находиться под покровительством супруга и под защитой сестер и подруг. Часто они переходили из гарема в гарем в результате конфликтов между самцами. Последние, бывало, вели себя так, будто самки – это их собственность, хотя, на деле сами больше зависели от них. Они даже проживали во время Сезона не на собственной территории, а на самочей. Воины просто делали вид, что это и их земли тоже, однако по существу это было совсем не так. Ко всему прочему, каждый уважающий себя хозяин гарема был обязан в него вкладываться и вкладываться немало, но и тут прав на обладание материальными ценностями, перешедшими в распоряжение самок, он уже не имел и терял все, если терял гарем, постарев или ослабев по иной причине.
Сумрак двигался по ровной дороге, направляясь к центру поселения и не уставая глазеть по сторонам. Повсюду расстилались пышные сады и виднелись здания одно интереснее другого. В основном, встречались каменные постройки, но кое-где высились каркасные конструкции, и даже какие-то сооружения из дерева, скорее всего, не являющиеся основными жилищами для своих хозяев.
Не смотря на очевидную густонаселенность, улицы казались пустынными. На время Сезона общественная жизнь как будто бы замирала. Взрослые особи со всей возможной серьезностью приступали к процессу размножения, отодвигая прочие дела на второй план. Детенышей отправляли на окраину территории под присмотром молодых самок, а созревающих юнцов и вовсе изолировали во временных «лагерях», где они могли день-деньской упражняться в боевых искусствах и озорничать в свое удовольствие. Выходить наружу им строго запрещалось – не хватало еще, чтобы они по глупости и под влиянием пробуждающихся гормонов начали поглядывать на собственных сестер или докучать взрослым дамам. Контролировали молодняк все это время престарелые самки, вышедшие из репродуктивного возраста, но пока не утерявшие былой силы.
Юному Сумраку перед попаданием на отцовский корабль уже пару Сезонов как полагалось проводить по три месяца в подобном «лагере» – подростков на всякий случай отправляли туда еще до начала гона и разбирали по домам многим позже после его окончания, так как брачный период имел достаточно размытые границы. Но ему не довелось побывать там ни разу. Загадка предпочитала запирать сына в дальнем крыле и самолично следить за ним. Когда он спрашивал, что ему делать дни напролет в одиночестве, она искренне изумлялась. «Читай, – говорила она, – или практикуйся в начертании иероглифов, да чтобы не как дичь лапой накарябала выходило, а нормально! Или мастери подарки сестрам. Или возьми, вот, ножи наточи… Да уйму всего можно делать, было бы желание!» Желание у Сумрака как раз было… Но только не на то, что предлагала мать. Хотелось непонятно чего: его то манило куда-то неодолимо, то, напротив, нападала тревога, загоняющая в самый дальний угол. Он маялся, не понимая своего состояния, иногда спал по двенадцать часов, а иногда бодрствовал сутками напролет, худел и ждал лишь одного: когда же кончится запретное время, чтобы можно было вновь унестись в благоухающий сад и не появляться дома с утра до вечера…
Сумрак потряс головой, отгоняя нахлынувшие вдруг воспоминания. Все это дело прошлое, ни к чему было его ворошить. Он невольно ускорил шаг. В стороне от дороги раздалось утробное взрыкивание спаривающегося самца. Какая-то пара, не стесняясь посторонних глаз, развлекалась прямо в саду. Акт явно близился к завершению, ибо воин, овладевающий своей партнершей, уже весь трясся и выгибался, разводя жвала и обращая к небу стоны удовольствия. Сумрак, не задерживаясь, прошел мимо. Интересно, а он так же смешно выглядел, когда занимался этим?
Похожую картину он застал еще в одном из следующих дворов, и потом еще в одном. И, чем ближе самец продвигался к центру поселения, тем чаще встречались совокупляющиеся пары, троицы и даже самцы в окружении целой толпы самок. Над поселением все больше густел будоражащий запах, сплетенный из десятков и сотен феромоновых следов того и другого пола. Сумраку становилось не по себе. Адекватное восприятие действительности постепенно начинало отказывать. Похоже, он все-таки напрасно сюда пришел… Здесь тоже, куда ни глянь, царил один сплошной Сезон. Коварный Сезон, не позволяющий ни на минуту забыть о себе, где бы самец ни находился.
Он уже подумывал, не повернуть ли назад, как вдруг впереди показалась большая площадь. Над ней воздух немного очистился, позволив излишнему возбуждению уйти. Ступив на белые плиты, Сумрак перевел дыхание и осмотрелся. С одного края площади располагался Храм – величественное высокое здание, выстроенное как будто бы из скелетных элементов и панцирей разнообразных существ. Чуть поодаль стояло другое крупное здание, облицованное черным камнем – скорее всего, Совет. Значит, Осень и Прорва, вероятно, сейчас были где-то здесь, тем не менее, в планы самца отнюдь не входило искать их.
Народ на площади был, но совсем в небольшом количестве. По большей части встречались самки старшего возраста. Сумрак ловил их заинтересованные взгляды, но никто из них, подобно Прорве, подойти к нему не пытался. Скорее всего, большинство было занято другими самцами. Сам же молодой воин, хоть и млел потихоньку от влекущих женских ароматов, но на чужих самок ни коим образом не зарился, ему бы со своими было как-то еще управиться…
Встретилось и несколько самцов – все примерно его возраста, плюс-минус пару десятков. С ними Сумрак обменялся издали взаимоуничижительными взглядами. Те, очевидно, восприняли его как еще одного конкурента. Тут и так особо нечего было ловить, а самоуверенные юнцы, видимо, так и продолжали прибывать…
Внезапно Сумрак заприметил знакомое лицо. Торопливый был одним из младших воинов его клана. Нельзя сказать, чтобы их связывали хотя бы приятельские отношения, но враждовать они не враждовали. Так, была пара стычек, но не более того.
Сумрак приветственно поднял правую руку, Торопливый ответил тем же и подошел ближе.
– Да неужто сын Грозы наконец-то решился? – с оттенком сарказма проговорил Торопливый.
– Да неужто сын Вестника тут на что-то надеется? – усмехнулся Сумрак в ответ.
– Тут тухло… – неопределенно протянул Торопливый.
– Вижу, – согласился Сумрак. – Заглянул из интереса, отвлечься хотел, да бесполезно. Теперь, пожалуй, пойду.
– Ну, уморил, – фыркнул младший самец. – Хочешь отвлекаться – тебе прямая дорога на отмели. Там все вменяемые мужики сейчас зависают, ну, те, что в гаремах не торчат дни и ночи напролет. Как раз туда иду. Можешь присоединиться.
Сумрак слышал про этот своеобразный «клуб мужского досуга», но почему-то его туда вовсе не тянуло.
– Пожалуй, нет. Не сегодня точно. Нет настроения на поединки, да и кое-куда еще успеть надо… – вежливо отказался он.
– Ну, смотри, – повел головой собеседник. – А что до поединков, так они там нечасты. За этим строго следят. Только по правилам и только без оружия, если уж так приперло. Но, вообще, атмосфера не располагает. Советую приобщиться. Все равно на самок в этом году можно не надеяться, а так, может, какие полезные знакомства заведешь, да и просто развлечешься. Хватит тебе уже особняком-то ходить.
И вот эта мелочь пузатая туда же – его учить… Экий опытный боец выискался. Еще ведь и наглости хватило сунуться сюда, в его-то возрасте… В его возрасте можно еще было терпеть. Учился бы лучше… Видел Сумрак, как Торопливый отвратно выделывает шкуры, а череп с присохшим мясом так и вовсе у него за хорошую работу считался… Но зато размножаться мы, конечно, кидаемся в первых рядах! А в общественной жизни вообще лучше всех прочих разбираемся. Фу, противно аж.
– Мое дело – как и куда мне ходить, – холодно проговорил Сумрак, в качестве намека недобро двинув максиллами вверх-вниз. Торопливый ответил коротким отрывистым поклоном и, ни слова более не говоря, быстро пошел через площадь.
Сумрак еще немного побродил там и сям, окончательно удостоверившись в бесцельности своего похода. Невдалеке замаячил крупный рынок, но самец обошел его стороной – не любил он такие места. Встретились еще несколько культовых сооружений, но ничего впечатляющего в них воин также не нашел. А дальше вновь потянулись развратные жилые кварталы.
Разочарованно вздохнув, он свернул в одну из боковых улиц и устремился обратно к окраинам. Там, если верить навигатору, начинался какой-то лесок. Следовало разведать, водится ли в нем что-то стоящее.
Охота прошла успешно, намного превзойдя ожидания Сумрака. Самец загнал здоровенного рогача. Умертвить его при помощи одного копья оказалось делом непростым, пришлось немало пощекотать нервы, что в настоящий момент было как нельзя более кстати. Животное попалось мощное, красивое, преисполненное жизненных сил и вело оно себя даже не как дичь, а, скорее, как настоящий достойный противник.
– Большая честь была победить тебя, зверь, – проговорил воин, чуть склонившись над затихшим, наконец, гигантом.
«И большая проблема тебя дотащить…» – прибавил он про себя чуть позже, еле взваливая добычу на плечи. Дорога к долине источников с такой ношей действительно показалась дальней. Зато все старания с лихвой покрывало предвкушение того, насколько его сегодняшняя победа впечатлит самок.
…Еще на пороге Сумрак услышал негодующее верещание. По тембру голоса было похоже на Солнышко. Самец разом скинул рогача на пол и встревоженно бросился на звук. Что там могло случиться? Может быть, на его самок претендовал еще кто-то, и Солнышко пыталась отбиться от домогательств? Хотя, зная Солнышко, сложно было поверить, что она станет отбиваться от чьих-либо домогательств…
Крики привели Сумрака в одну из боковых комнат первого этажа. Заглянув и увидев, в чем дело, он вздохнул с облегчением и одновременно не смог не отметить комичности разворачивающегося действия. Солнышко сражалась с роботом-уборщиком. Он жужжал, стоял на месте и ничего не убирал. Самка, извергая достаточно невинные, но берущие числом проклятия, от души пинала его ногами, забавно подпрыгивала от возмущения и лупила железяку уже бесполезной, по-видимому, в данной ситуации инструкцией.
– Ну, и что ты такое делаешь? – поинтересовался самец, с минуту понаблюдав бесплатную комедию. Занятно, что увлекшиеся чем-то самки совершенно не замечали его прихода, пока он сам не обозначал свое присутствие. И так было уже не первый раз. «Я, что, так неслышно передвигаюсь?» – гадал Сумрак.
Солнышко от неожиданности подскочила и быстро повернулась на голос. Но, увидев, что это всего лишь партнер текущего Сезона, сразу успокоилась и пояснила:
– Эта зараза никак не хочет работать!
Сумрак вошел в комнату и приблизился к растрепанной, взвинченной самке, вместо приветствия по-хозяйски приобнимая ее и легонько проводя мандибулами по шее.
– Это машина, – успокаивающе проговорил он, – она не может хотеть или не хотеть. И оттого, что ты по ней колотишь, она сама не починится. Дай, посмотрю.
Деликатно отстранив самку, Сумрак склонился над устройством, напоминающим брюхоногого моллюска, снабженного манипуляторами.
Во всех технологиях яутжей широко применялись бионика и биодизайн. Это можно было назвать слабостью великих охотников. Им недостаточно было сделать компьютер в виде простой коробки с лампочками или пылесос как бочку на колесиках. Любое устройство их мастера стремились наделить характером, индивидуальностью, и, чем более значительным и крупным являлся механизм, тем большую «харизму» ему старались придать. Например, какой-нибудь гигантский сервер мог быть обшит панелями, стилизованными под вид коры головного мозга. Космические корабли и вовсе походили на причудливые глубоководные организмы. Даже оружие часто изготавливалось так, чтобы вместе с комплектом доспеха оно напоминало часть тела своего хозяина.
Вся цивилизация яутжей представляла собой странное сплетение новаторства и архаики, что давало другим разумным созданиям повод для сочинительства нелепых анекдотов. Но что-то никто никогда не осмеливался бросить хотя бы одну подобную шутку охотникам прямо в лицо. А за их широкими спинами все, конечно, сразу становились ой какими смелыми…
Трудно сказать, почему их мировоззрение сформировалось подобным образом. Неспособность адекватно воспринимать упрощенные и искусственные формы ставила народ яутжа отдельно от других цивилизаций. Не исключено, что причиной тому являлось само их происхождение. Согласно одной занятной вселенской закономерности, преимущественное развитие разумных форм жизни наблюдалось среди всеядных организмов и падальщиков. Логично, что именно такой тип питания давал почву для развития мозга. Организмы-приспособленцы, не имеющие постоянного пищевого ресурса, вынуждены были становиться все хитрее, чтобы выжить; им приходилось постоянно совершенствовать свой мозг, и, будучи потребителями животной пищи хоть отчасти, они имели для этого хорошую возможность, получая избыток энергии и полноценный аминокислотный состав. А вот из растительноядных животных практически не получалось ничего ступенью выше первобытного племени – доступный ресурс и малая энергоемкость самой пищи никогда не способствовали умственному совершенствованию. Да им и так жилось неплохо. Удивительно, но с хищными организмами была та же беда. Вероятно, потому что большинство облигатных хищников, как правило, по природе своей являлись ярыми неофобами, что препятствовало их развитию. Образ жизни заставлял их быть осторожными и недоверчивыми: они слишком хорошо были знакомы с понятием опасности, зная его, так сказать, «изнутри»…
