Текст книги "Сумрак и Греза (СИ)"
Автор книги: Rauco
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 14 страниц)
Она резко замерла и открыла глаза. Нет. Это все пустые мечты. Сумрак ей не ровня. Всему этому никогда не бывать. Но вдруг от понимания этой недоступности, желание разгорелось больше прежнего, буквально поглотив безуспешно сопротивляющееся сознание самки. Греза мучительно сжала ноги и выгнулась.
====== Глава 11. Обман ======
Кто так же часто обманывает тебя, как ты сам?
(Бенджамин Франклин)
Сумрак был доволен собой. Уже больше двух недель он находился на территории самок и начал за это время втягиваться в новый жизненный уклад. Он не только вполне успешно разобрался, что вообще надо делать с женским полом, но и приноровился удовлетворять свой маленький неофициальный гарем без сильного ущерба для здоровья и психики. Он даже стал получать кое-какое удовольствие от данного процесса, хотя, из-за того, что постоянно приходилось обдумывать все действия и просчитывать ходы, собственные желания чаще отодвигались на второй план. Переключение от одной самки к другой требовало много энергии и самоконтроля. Нужно было быть нежным и неутомимым с Солнышком, жестким и несдержанным с Осенью, попеременно грубым и покорным с Прорвой.
Старшая сестра по-прежнему оставалась для молодого самца серьезным испытанием на прочность. С ней он должен был вести себя крайне осторожно, улавливая настрой самки и каждый раз играя по новым правилам, дабы подогревать ее изощренный садизм, но не дать ему разгореться жарким пламенем. Не всегда шло гладко, периодически Прорву срывало, когда Сумрак выбирал неверную или слишком провокационную тактику поведения. Затем срывало его, когда Прорва совсем уж перегибала палку. Тогда он, забыв о приличиях, брал ее силой, после чего оба делали вид, что ничего не произошло, и вся чехарда начиналась заново. На это короткое время между ними устанавливалось молчаливое согласие. Все чаще роли распределялись следующим образом: Сумрак играл подчиненного на этапе прелюдии, разрешая делать с собой все, что угодно, но потом сношал сбросившую излишнее напряжение самку так, как хотелось ему.
Впрочем, Прорва, к ее чести, теперь старалась больше держать себя в руках: никаких связываний, никаких диких забав с когтями, никаких снадобий. Тем не менее, она по-прежнему могла оттаскать партнера за гриву или со всей силы ударить. Как-то раз она решила поиграть с кнутом, и у Сумрака не было иного выхода, кроме как позволить себя отстегать. Правда, в долгу он не остался, отобрав потом орудие, захлестнув им горло Прорвы и варварски оттрахав ее в вертикальном положении, заставив самку неудобно прогнуться и прижаться спиной к его груди. При этом он рычал ей в ухо о том, что он еще с ней сделает, если она впредь будет вести себя подобным образом, угрожающие понизив голос и включив всю свою фантазию.
Что касается Осени и Солнышка, то они специфические игры старшей сестры с самцом воспринимали уже без первоначальных опасений, если не сказать, с откровенным интересом. Сумрак в итоге прознал, что они еще и каждый раз спорят между собой о том, кто одержит верх…
Единственное, что Сумраку пока не удавалось сделать – это развести самок по разным комнатам. Если бы он имел возможность уединяться с каждой из партнерш, было бы во всех отношениях легче. Как-то все еще немного неловко он себя чувствовал, пыхтя над одной самкой и ощущая спиной взгляды двух других. Потерпеть было, конечно, можно, и он даже научился не обращать на это внимания, но временами все равно отвлекало…
Ночь за ночью Сумрак проводил в обществе трех развратниц, дни же полюбил коротать на отмелях. Правда, там он чаще всего обосновывался подальше от других самцов, погружаясь в мысли и воспоминания, которым как нельзя лучше способствовало льющееся с небес и отражающееся от песчаного пляжа расслабляющее тепло. Лишь изредка он прохаживался вдоль кромки воды или отправлялся посидеть под крышу, дабы узнать последние новости.
К месту, где был запрятан челнок, Сумрак так и не ходил. Подумывал, что надо бы проверить, но заставить себя не мог, осознавая риск встретить Грезу. Спал он то с любовницами, то на просторах «самцового клуба», а укусы и царапины, нанесенные самками уже попросту игнорировал. Осень или Солнышко сами обрабатывали его раны несколько раз, когда самцу слишком уж крепко доставалось, и этого вполне хватало.
Тем не менее, одним неожиданно дождливым утром Сумрак отменил поход на отмели и все же решился пересечь лощину. Он наконец задумал переставить свой транспорт ближе к территории гарема, раз и навсегда положив конец общению со своей несбыточной мечтой. Греза обычно не появлялась в столь ранний час, да и погода к прогулкам не особо располагала, чем самец решил воспользоваться, пробираясь через знакомые заросли.
Подумать только, сын Грозы трусливо бегал и скрывался от самки…
На самом деле, он скучал, отчаянно скучал по ней. И, вроде бы, виделись они всего ничего, чтоб ему впасть в столь сильную зависимость, и особой приветливостью по отношению к нему Греза не отличалась… Но Сумраку, несмотря ни на что, хотелось быть с ней рядом, видеть ее, слышать ее голос… Еще хотя бы раз прикоснуться…
– Давно что-то ты не появлялся, – раздалось совсем близко. – Я думала, твоя голова уже украшает чью-то трофейную стену.
Этот дерзкий и насмешливый тон… Сумрак зажмурил веки будто в ожидании неминуемого удара и остановился. Затем медленно открыл глаза, вздохнул и обернулся. Греза стояла в нескольких метрах от него и снисходительно щурилась. Убедившись, что она завладела вниманием самца, негодяйка неспешно приблизилась. Ее влажная от дождя кожа маняще поблескивала, и во взгляде горел озорной огонек.
А еще самка наконец начала источать призывный аромат, который не удалось смыть даже разошедшемуся ливню. Самцом же от нее по-прежнему не пахло, значит, Серый все еще не добрался… Уже ставший за последнее время привычным, кратковременный спазм сковал подбрюшье Сумрака, хотя после бурной ночи его семенники совсем опустели.
Ну за что? Почему она никак не хотела оставить его в покое?.. Да неужели всем самкам на этой планете хотелось одного – мучать бедного самца? Прорва его унижала, Осень истязала, Солнышко выматывала… А Греза жестоко дразнила собой.
– У меня есть гораздо более важные дела, чем развлекать тут тебя, – постарался как можно непринужденнее ответить Сумрак.
– Да ладно? Например? – издевательски стрекотнула самка.
– Вот когда будешь в моем гареме, тогда и получишь право требовать отчета, – воин отвернулся и продолжил свой путь. Разумеется, Греза отставать не собиралась.
– А у тебя хорошее воображение, да? – фыркнула она, догоняя самца.
– Не жалуюсь, – согласился Сумрак.
…Они сидели на любимом раскидистом дереве. Том самом, из-за которого повздорили в свою первую встречу. Сумрак расположился чуть выше, Греза заняла одну из нижних ветвей. Друг на друга они не глядели. Взор Сумрака блуждал по кромке леса, трепещущей под ударами ливня, Греза изучала поникшую растительность у самых корней. Дождь почти не задевал их, лишь крупные капли то и дело падали вокруг, стекая с широких листьев.
Самец и самка беседовали. О всякой ерунде, обо всем, что в голову взбредет. Беседовали уже, наверное, больше двух часов, а темы все не кончались. Оказалось, у Грезы присутствует одна уникальная черта под названием «что вижу, то пою». Очевидно в ее голове разом роилось такое огромное количество мыслей, что не делиться периодически хотя бы одной из них, она просто не могла. Что до Сумрака, то он охотно поддерживал разговор, тем более, что неожиданные повороты, которые с поистине незаурядной логикой совершали рассуждения самки, то и дело сбивали его с толку, позволяя немного отвлечься от навязчивого желания спариться с ней.
Вот и сейчас Грезе вздумалось рассказать о взаимном родстве самок данной местности аж до седьмого колена. Перед этим она заприметила под деревом красный мох и рассказала, как любит на нем отдыхать (это весьма походило на некий намек), когда не очень сыро, но только он мажется, но зато из него делают очень стойкую экологически чистую краску. Потом она долго и подробно повествовала о том, как правильно надо окрашивать ткани (и к чему бы самцу это знать?), и как ее учила этому троюродная тетка. Как это Сумрак не представляет, что такое троюродная тетка? Так это же легко, сейчас она объяснит… И дальше пошло-поехало.
Надо сказать, у Грезы была отменная память на имена, события и даты – для самки черта вообще нехарактерная. Например, все сестры самого Сумрака страдали какой-то феноменальной забывчивостью. А у матери сильно хромала логика. У самок его временного гарема тоже с логикой было не всегда все в порядке. Короче говоря, сколь бы ни было почтительным отношение Сумрака к женскому полу, насчет его умственных способностей иллюзий он не питал. Греза в каком-то смысле явилась счастливым исключением, впрочем, и она, что называется, была не без греха. Самка хоть и говорила подчас кое-что неглупое, но речь свою совершенно не фильтровала, а также не могла вовремя остановиться.
Так вот, насчет родства…
– Послушай, а ты знаешь, кто такая Свобода? – улучив момент, Сумрак воспользовался секундной паузой. Греза повернулась к нему и недоумевающе склонила голову сперва на одну сторону, потом на другую, забавно качнув собранной в хвост гривой. В ее понимании, Сумрак не ведал элементарных вещей.
– Ты имеешь, в виду, кем она была? – переспросила она. – Ее уж лет двадцать никто не видел.
– Ну да, была. Так чем она так прославилась?
– А ты не в курсе, значит? – Греза вновь удовлетворенная своей лучшей, чем у Сумрака осведомленностью, аж заерзала на месте. – Она перегрызала мужикам глотки. В порыве нежности. Тем и прославилась. Как ты понимаешь, она не оставила много потомков. А к чему ты спросил?
Сумрак чуть заметно поежился.
– Да так, знаешь, расхожее выражение есть у наших вояк, с ней связанное, – на ходу придумал он.
– Хм, не слышала… Какое?
– Неприличное, – вывернулся самец. – Не скажу.
– Слишком ты какой-то правильный, – скривилась Греза. – Самок, поди, и то с их письменного разрешения кроешь?
Сумрак чуть с ветки не упал от подобной наглости, но вовремя выровнялся, чтобы собеседница ничего не заметила.
– Не будь я, как ты выразилась, «правильным», – медленно пророкотал он, беря предупреждающую интонацию и слегка свешиваясь над Грезой, – ты бы так легко не отделалась.
Самка снова задрала голову и скорчила ему гримасу. Сумрак «стрельнул» в ее направлении языком, Греза «стрельнула» в ответ.
– Напугал, – буркнула она.
– То-то же, – рыкнул он.
Потом они с минуту молчали. Далее Греза опять не выдержала.
– Ну, так и что бы ты сказал обо мне как о самке? – спросила она вдруг, поставив воина этим вопросом в непреодолимый тупик. Сказать было ей правду? «Ты прекрасна, ты божественна, ты неповторима! Ты не выходишь из моей головы! Я тебя хочу, хочу, ХОЧУ!!!» Ну-ну… Сделать неприступный вид и заявить, что в ней нет ничего особенного? Тоже не вариант – задавая подобный вопрос, самка явно напрашивалась на комплименты. Сумрак вновь склонился над ней, на этот раз совсем низко, понимая, что ненадолго получил добро на самое откровенное разглядывание.
– Задница маловата, а так – ничего, – выдал он наконец, готовый схлопотать по жвалам.
– Поняла. Я отъемся, – неожиданно спокойно ответила самка.
– А что бы ты сказала обо мне? – набравшись смелости, поинтересовался в свою очередь самец. – Ну просто интересно.
– Плечи узковаты, а так – ничего…
– Понял. Я подкачаюсь.
Они разом отвернулись друг от друга.
Так и сидели дальше уже молча – каждый на своей ветке. Сидели и глядели на едва проглядывающее меж дождевых облаков солнце. Грезе пора было возвращаться в гарем, пока не хватился Серый, а Сумраку отправляться на охоту и потом к своим самкам, но оба они не могли заставить себя подняться и разойтись, до последнего оттягивая момент разлуки. Они были совсем рядом, но не смели не то что коснуться друг друга, а даже сильнее приблизиться. До Сумрака долетал тонкий аромат девственной самки, и он вожделел ее безумно, но не имел права и смотреть на нее дольше трех секунд. Грезу присутствие молодого, но уже репродуктивно активного самца будоражило не меньше. Она понимала, что это неправильно, что за ней сейчас ухаживает один из самых высокоранговых воинов, но видавший виды Серый со своим проклятым бесом, засевшим в ребрах, не вызывал у нее совершенно никакого влечения, этот же юный нахал действовал почти гипнотически…
Он думал лишь о ней. Прорва снова швыряла его в стену и ставила на колени, а ему казалось, что он с той же ненормальной для самца покорностью отдается разбушевавшейся Грезе. Осень вгоняла в его тело когти и клыки, а ему чудилось, что это Греза судорожно хватает его во время их первого слияния. Солнышко билась в его объятиях, а Сумрак видел перед собой лишь прекрасные черты такой влекущей и такой недосягаемой… возлюбленной.
– Сегодня ты был просто великолепен! – переводя дыхание, призналась Осень, приподнимаясь на локтях рядом с самцом. Сумрак не ответил. Измотанный, как и всегда, он лежал на спине и безучастно смотрел в пестрящий узорами потолок зала.
Он более не мог этого выносить. Он обманывал своих самок, обманывал Грезу, обманывал себя… Сумрак делил ложе с нелюбимыми и был вынужден изображать страсть, хотя на деле оставался лишь один незамысловатый физиологический процесс. Он хотел обладать лишь одной самкой на целом свете, но был лишен такой возможности. Даже просто признаться Грезе в своих чувствах было недостойно, так как это выглядело бы попыткой соблазнить чужую самку…
Самца раздирали противоречия. Он уже не мог с уверенностью сказать, чего на самом деле хочет. Он то пытался забыть Грезу и сосредоточиться на исполнении своих прямых мужских обязанностей, то преисполнялся решимости буквально завтра пойти и вызвать Серого на поединок с заведомо известным результатом…
Ну, хорошо, положим, он каким-то чудом и отвоевал бы Грезу. Что он, рядовой воин, мог дать самке с ее происхождением? Статус Великой Матери получали женские особи, которые на протяжении пятидесяти лет ежегодно приносили не менее четырех жизнеспособных потомков. Их кровь высоко ценилась. Греза была при своем юном возрасте всего лишь тридцать первой дочерью своей знатной прародительницы. Это означало, что Желанная производила в основном самцов. Самок от нее было мало – намеренно – и тем ценнее они были для потенциальных женихов. Так вот, что такой голодранец как Сумрак мог бы Грезе дать? Ни крова, ни защиты гарема, ни подтверждения ранга… Ни-че-го. И потому не следовало даже думать о том, чтобы бороться за нее…
А прикасаться к другим самкам, зная, что Греза никогда не будет принадлежать ему, Сумраку становилось все тяжелее…
Нет. Решено. Пора прекращать…
Сезон близился к завершению, но дожидаться его конца уже не оставалось ни терпения, ни сил. Только вот как было все это остановить? Положим, перетерпеть еще пару недель остаточное возбуждение Сумрак и смог бы, но проблема была не в том. Он не имел права уйти от самок, а сами они не желали с ним расставаться. Если бы они могли производить потомство, то, забеременев, и так немедля бы спровадили ухажера, но ожидать такого исхода по известным причинам не приходилось. Тем не менее, даже знание о бесплодии партнерш не давало Сумраку повода отказываться от них в этом году. Лишь в следующим он был волен к ним не вернуться.
Правда, был один вполне законный способ… Но он казался самцу крайне маловероятным. И, все же, что мешало попробовать?..
Простившись с самками, он поспешно двинулся к отмелям. Только на этот раз Сумрак шел не отдыхать. В его голове зрел коварный план, для воплощения которого требовалось найти еще одного участника.
Торопливый подвернулся очень кстати. Сумрак заприметил его на окраине территории холостяков, среди скалистых уступов. Судя по всему, младший воин только что проиграл бой. Он был на взводе, рассерженно меряя шагами берег и источая потоки мускуса. Вот он – идеальный кандидат! Неудовлетворенный, с напрочь отшибленными мозгами, в общем, то, что надо.
Сумрак первый поприветствовал собрата. Тот лишь неопределенно рыкнул в ответ.
– Что, день не задался? – поинтересовался старший самец, подходя и непринужденно подпирая спиной обломок скалы.
– Сезон не задался! – передразнил его Торопливый.
– Сочувствую. А у меня в этом году гарем, – с напускной небрежностью проронил Сумрак, разглядывая собственные когти.
– Да ладно! Гонишь! – вытаращился Торопливый.
– Погляди на меня внимательно.
Торопливый недоверчиво осмотрел собеседника с ног до головы. Как-то он сразу не придал этому значения, а ведь верно: шкура Сумрака носила многочисленные свидетельства любовных утех. Шею и плечи покрывали свежие укусы, спина и живот были разодраны когтями настолько, что без боли не взглянешь. Сразу было ясно, чьих ртов и рук это дело: самцы даже в самых отчаянных поединках друг друга не кусали и не царапали, не сделал же он это сам…
– Да только вот беда, – продолжал сын Грозы с притворной грустью, – улетать мне пора со дня на день. А ведь только прилетел… Но дело не терпит отлагательств. А самки… Ты же знаешь, они не поймут, они никогда не могут понять, что на свете что-то может быть важнее их. Вот и маюсь, ломаю голову, как бы от них улизнуть. Думал сперва, ублажу их как следует, они и успокоятся, да куда там – такие ненасытные попались! Шестнадцать ночей на износ работаю, а им все мало.
Говоря так, Сумрак краем глаза наблюдал, как постепенно меняется в лице Торопливый. Его мандибулы отвисли, и казалось из пасти вот-вот закапает слюна.
– Что посоветуешь, дорогой собрат? Недостойно бросать самок в Сезон. Это будет пятном на моей чести… А остаться никак не могу. Уже и жалею, что они свалились на мою голову…
– А сколько их? – переведя сбившееся дыхание, выпалил второй самец.
– Да трое всего, но, поверь, они стоят девятерых!
Торопливый, уже не сдерживаясь, взвыл от обиды и зависти, а так же от теснившихся в его воспаленном воображении женских образов, которые столь красочно сейчас описывал этот негодяй. Подумать только, целых три самки!
– Ты чертов везунчик! – прорычал он, в порыве чувств, ударив кулаком в каменную стену.
– Да что ты так завелся, дружище? – изумился Сумрак.
Торопливый только ощерился в ответ и приготовился уходить. Ему сейчас хотелось вцепиться в более удачливого самца и отметелить его как следует, но хорошо запомнившийся итог сравнительно недавно произошедшей между ними стычки заставлял теперь держать себя в руках.
– Погоди, куда ты собрался? – остановил его Сумрак.
– Не буду мешать тебе… друг. Решай свою проблему, – процедил младший самец.
– Так мне вот сейчас и пришла мысль, а не смог бы ты меня выручить? По старой памяти? – старший с заговорщическим видом подмигнул, заставляя собеседника колебаться.
– И как же, позволь спросить? Слетать по твоим делам вместо тебя? Много чести…
– Да помолчи ты и послушай! – рявкнул вдруг Сумрак, резко сменив тактику.
Торопливый внезапно подобрался и весь превратился во внимание.
– Во-первых, мои дела – это только мои дела, и я ни на кого их перекладывать не собираюсь! А вот насчет самок разговор иной… – загадочно произнес Сумрак.
– Продолжай…
Сын Грозы некоторое время помолчал, еще раз взвешивая все «за» и «против». Инстинкт собственника вякнул в последний раз где-то в глубине сознания и затих.
– Как ты понимаешь, я сам еще не настолько опытен, чтобы удержать постоянный гарем, – начал Сумрак издалека. – В следующем году, я более чем уверен, их и след простынет, все придется начинать сначала. Смысл мне держаться за них сейчас?
– Но и отказаться от них ты не можешь. Ты нанесешь им смертельное оскорбление, если покинешь их раньше, чем они сами тебя прогонят, – фыркнул Торопливый.
– Именно! Ты улавливаешь суть, приятель!
– И я все еще не понимаю, при чем тут я!
– А ты пораскинь как следует мозгами, – приобнимая собрата за плечи и отводя подальше в сторону, туманно ответил старший самец.
– И все равно…
– Я не могу сам их оставить, но… – он понизил голос. – Я могу уступить их кому-то в честном поединке. Кому-то, вроде старины Торопливого.
Младший аж поперхнулся. С подозрением отстраняясь, он поглядел на Сумрака, словно пытаясь понять, издевается тот или говорит серьезно.
– Я не стану с тобой драться, – прошипел он, – даже за всех самок планеты!
– Я поддамся. Если потребуется, – проникновенно ответил Сумрак, срывая с шеи любимое ожерелье из клыков и вручая его обалдевшему сородичу как символ заочной победы и ее доказательство для самок.
Комментарий к Глава 11. Обман Навеяло: «The Moody Blues» – «I Love You».
Сумрак и Торопливый: https://gvatya.tumblr.com/image/165508606673 (надеюсь, понятно, кто где)))
====== Глава 12. Видит око, да зуб неймет ======
Вырастая, мы чаще всего становимся теми самыми мужчинами,
от которых мать велела нам держаться подальше.
(Брендан Франсис)
Сумрак пробыл на отмелях до самого вечера. Непривычно было так долго там оставаться… И еще непривычнее был дальнейший ход событий. Он не пошел охотиться, не пошел к самкам. Он был снова полностью предоставлен самому себе. Ну, так, разве, не этого он хотел? Только вот почему-то вместо ожидаемого облегчения подступало необъяснимое и неприятное чувство тревожной и разрастающейся пустоты…
Впрочем, уже все равно. Этой же ночью он отправится на клановый корабль. Или, лучше, сразу на ближайшую станцию – готовиться к следующей Охоте. Освободившееся время как раз можно будет потратить на оздоровительные процедуры. Отлежаться подольше в капсуле, пройти полную диагностику, набраться сил… Да, поскорее бы уже забыться искусственным сном без предшествующих мыслей и последующих видений…
Как и было условлено, Сумрак и Торопливый сразились, поставив на кон трех самок. Противники были примерно равны по силе, но Торопливому явно недоставало концентрации. Сумраку пришлось сильно постараться, чтобы соперник одержал верх, да еще так, чтобы все выглядело правдоподобно, ведь поединок проходил при свидетелях. Кроме того, если бы он начал слишком уж явно подставляться под удары, у Торопливого, не смотря на его помраченный нерастраченным семенем разум, могла еще, чего доброго, взыграть гордость, и весь план пошел бы насмарку. Однако итог сражения вышел таким, какого Сумрак и добивался. Самец специально совершил грубую ошибку, позволив Торопливому одним ударом уложить себя на лопатки. И, похоже, ему настолько блестяще удалось сыграть роль неудачника, что оппонент даже решил, будто полученная победа им честно заслужена. Вот и славно.
Окончив поединок, самцы разошлись. Провожая торжествующего Торопливого задумчивым взглядом, Сумрак подумал, какой же сюрприз ожидает сегодня его теперь уже бывших партнерш и их нового счастливого обладателя. Ну, все, считай, нажил себе нового врага. Или врагов.
Бедняга Торопливый… Он не знал, на что подписывается. Прости, дружище. Но, может, тебе и понравится… Во всяком случае, до конца Сезона-то дотерпишь. А если не совсем дурак, то так же кому-то сбагришь. Что до самок… Да они, верно, будут только рады новой игрушке.
Сумрак сел на песок, уронив руки на колени и низко опустив голову. Горько усмехнувшись, он невольно качнул ей. Подставной поединок… Докатился, сын Грозы… Конечно, все прошло гладко, никто из свидетелей ни о чем не догадался. Сам же Торопливый будет молчать, ибо участие в подобном предприятии порочит не только честь Сумрака, но и его честь, и даже в большей степени. Одно дело предложить подлую схему, и совсем другое на нее согласиться для собственной выгоды. Одно дело поддаться, другое – посчитать себя победителем, когда тебе поддались.
И все-таки, сволочь ты, Сумрак из клана Гнева…
Когда неумолимо начал подниматься прилив, оставшиеся самцы стали разбредаться кто куда. В их числе покинул отмели и он. Размышляя, куда отправиться, воин даже не заметил, как ноги сами понесли его к лощине…
Он так и не переставил вчера челнок. И хорошо, что не переставил. Показываться вблизи источников теперь не следовало. Хотя, опять соваться в лощину тоже было не лучшей мыслью… С другой стороны… Неужели, он позволил бы себе улететь, не повидав в последний раз Грезу?
Но, подходя к знакомому месту, самец понял, что слишком задержался сегодня. Глупо было лелеять надежду на то, что Греза станет ждать его здесь в столь поздний час. Тем не менее, он пообещал себе отдаться на волю случая. Если ему суждено ее сейчас встретить – хорошо, а, если нет, то он без лишних колебаний отбудет, не попрощавшись.
С этими мыслями он подошел к дереву. Пусто. Что ж… Видно, не судьба. Да так оно, верно, и лучше. Чем меньше искушение остаться, тем проще будет улетать.
Напоследок Сумрак решил наведаться к реке. На отмелях ему не довелось сегодня как следует искупаться, а возвращаться на станцию, неся с собой запахи Сезона, не стоило. Он легко спустился по глинистому откосу, готовясь быстренько скинуть с себя набедренную ткань и броситься с берега в прохладный омут, как вдруг… почуял совсем рядом самку.
Быть того не могло! Но сомневаться не приходилось. Греза, похоже, вылезшая из воды не более минуты назад, стояла полностью обнаженная за ажурным занавесом из тонких, в изобилии свешивающихся с деревьев лиан. Ее тонкий силуэт проглядывал среди плакучих ветвей, точно дивный мираж. Она изящно тянулась за своей высоко развешенной одеждой, открывая ошеломленному взору молодого воина самую желанную и вместе с тем самую запретную картину. Вот, выглянув из-за собственной руки, самка заметила невольного наблюдателя, но, вместо того, чтобы зашипеть или прикрикнуть на него, или хотя бы стыдливо прикрыться, она усмехнулась и игриво вильнула корпусом, чуть поворачиваясь и позволяя себя лучше рассмотреть.
Сумрак стоял, словно громом пораженный, не в силах отвести взгляд и чувствуя, как неистово заходится сердце и вскипает кровь, а внутри все сворачивается в тугой, мучительный узел… Будто бы уже со стороны самец услышал собственное рыкающее дыхание. Близилась ночь – время, когда он привык спариваться, и, не получивший до сих пор желаемого, организм начинал восставать. Инстинкт пытался задавить собой ослабевшее сознание. Еще немного, и разум готов был отключиться, освободив от своих оков рвущегося на свободу ненасытного зверя.
Беги, глупая самка…
– Сумрак, жвала подбери! – ее насмешливый голос вдруг вернул самца к действительности, подействовав как вылитый сверху ушат ледяной воды. Он резко захлебнулся собственным рычанием, быстро развернулся и опрометью кинулся прочь, в мгновение ока вскарабкавшись на крутой склон речной поймы. Вслед донесся беззаботный веселый стрекот довольной самки.
Оказавшись на безопасном расстоянии, Сумрак рухнул на землю – у него просто подкосились ноги. Только что он едва не совершил непоправимое… Чем он вообще думал, когда пошел сюда? Нужно было напрямик бежать к челноку и немедленно рвать когти с этой планеты. Что за дурацкие игры с судьбой? «Если суждено встретить ее в последний раз…» Несчастный дуралей! Ужель минутный каприз тебе дороже собственной чести?
Он сжал виски руками, погрузив когти между отростками гривы и впившись в кожу так, чтобы стало больно. Догнавшая его Греза тихо присела рядом. Сумрак поднял голову и отпрянул. Самка была совсем близко. Ладно, хоть наготу свою прикрыла…
– Ты зачем пошла за мной? – ощущая дикую нехватку воздуха, взвыл он. – Держись подальше!
Греза лишь фыркнула.
– Я по три раза на дню даю отпор Серому, думаешь, тебя после этого испугаюсь?
– Ты просто ненормальная… – прохрипел Сумрак, безуспешно пытаясь восстановить дыхание.
– Вот те нате! – возмутилась самка. – То есть он приходит за мой подсматривать, а я при том ненормальная!
– Да помыться я хотел, – бессильно простонал самец. – Откуда мне было знать, что ты тут и на ночь глядя шастать будешь?
– Что ж ты сюда все время ходишь, раз я тут, как ты выразился, «шастаю»?
– Что хожу… Припарковался тут недалеко, вот и хожу…
Он на всякий случай отодвинулся еще подальше.
– А ты обычно в это время у своих самок, разве, не так? – с подозрением спросила Греза.
– Решил устроить выходной, – буркнул Сумрак.
– Оно и видно… Выгнали, что ли?
Но тут обратившийся на нее молчаливый взгляд самца сделался настолько жалобным, что Греза тотчас же прекратила допытываться.
– Ну, так, какое теперь впечатление от моей задницы? – меняя тему, шутливо проговорила она, и слегка толкнула самца в плечо.
– Хорошее, – выдохнул тот, с облегчением ощущая, что этот дебильный разговор начинает действовать на него отвлекающе. Возбуждение слегка отступило, и разум стал проясняться. Но это ненадолго. Было самое время объясниться и улетать. Изливать своих чувств Сумрак, конечно, не собирался, ровно как и рассказывать о том, почему он сейчас не с гаремом, он лишь хотел сказать, что срочно покидает планету, вызванный по неотложным делам. И еще он должен был сказать…
– Знаешь, уже действительно поздно, мне пора возвращаться, – опередила его Греза. – А ты придешь завтра?
– Да, конечно, – неожиданно для себя самого ответил Сумрак. – Днем.
– Ну, завтра и поболтаем тогда, – постановила самка. – Иди, давай, мойся. Там теперь не занято.
С этими словами Греза поднялась и зашагала прочь. Глядя на ее удаляющуюся фигурку, Сумрак безуспешно пытался осмыслить произошедшее. Главным образом, он пытался понять, какой черт его дернул пообещать ей завтра еще одно свидание… Пытался, но не мог. Его истомленный мозг был не способен сейчас нормально соображать и анализировать ни ситуацию в целом, ни какие-либо собственные решения. Им лишь прочно завладела единственная мысль: в следующем Сезоне Сумрак во что бы то ни стало отобьет Грезу у Серого.
Откровенно говоря, он был готов схватиться с Серым хоть прямо сейчас, но останавливало то, что брачный период почти подошел к своему концу. И Серому, и самому Сумраку предстояло вылетать на ежегодный промысел, а это означало, что Грезу они оба так и так не увидят до следующего Сезона. Пусть лучше она останется на это время под покровительством гарема, чем одна-оденешенька. А вот в следующем году… Честно выигранная самка ранга не потеряет. Где ее поселить, Сумрак найдет… Он преодолеет все трудности, но заполучит ее!
Ночь самец провел внутри своего челнока. Силился уснуть, но не вышло. Во-первых, он совершенно отвык спать ночами, во-вторых, все его естество настойчиво требовало самку, не позволяя расслабиться.
У яутжей не было конкретного времени сна и бодрствования. Как считали ученые, для их далеких предков было характерно спать два раза в сутки – в период с наступления глухой ночи до позднего утра и потом в предвечерние часы. По крайней мере, именно к такому распорядку они рано или поздно возвращались, попав в какие-либо вольготные условия. Тем не менее, воины привыкали спать урывками в то время, когда придется, а, если было необходимо, могли бодрствовать несколько дней кряду.
