Текст книги "Сумрак и Греза (СИ)"
Автор книги: Rauco
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 14 страниц)
На исходе ночи изможденный самец потерял количеству спариваний счет. Он уже буквально выжимал из себя последние капли, а самки все не унимались, сменяя друг друга, а то и набрасываясь всем скопом. Но, наконец, утомились и они. Повалившись на взбуровленные шкуры среди в беспорядке раскиданных подушек, они уснули крепким, удовлетворенным сном. Тогда, насилу отыскав в окружающем хаосе свою набедренную повязку, Сумрак потихоньку вышел из зала и покинул это жилище разврата. Обнаженным он добрался к источникам, ополоснул влажное, липкое, гудящее тело и лишь тогда оделся. Какое там было понежиться в купальнях… Ему уже было абсолютно не до того. Он пребывал в глубоком потрясении.
Над далекими горами занимался рассвет. Не желая более задерживаться ни минуты, воин направился к уединенной поросшей редким молодым лесом лощине, неподалеку от которой прошлым утром посадил свой челнок. Там он вскарабкался на самое высокое дерево, уселся в развилке и обессиленно привалился спиной к стволу. Среди густой кроны он наконец почувствовал себя защищенным от всего остального мира и смог немного успокоиться.
Передохнув некоторое время, Сумрак еще раз внимательно оглядел себя. Н-да… Жалкое было зрелище. Весь помятый, искусанный и истисканный, он чувствовал себя скорее не как самец, вкусивший желаемого, а как какая-то загнанная дичь… Кошмар. Нужно срочно брать инициативу в свои руки, иначе ничем хорошим это не кончится! Получить удовлетворение такой ценой – да на черта это надо? Тем более, что никакого ожидаемого эмоционального подъема он не испытывал, только странный отходняк. Просто отпустило.
Он, безусловно, был в курсе, что самки отличаются норовом, а, подчас, и настоящей агрессией. Но эти трое во всех смыслах превзошли его ожидания. И, хоть Сумраку пока было не с чем сравнивать, кое-какие сомнения в его голову все же закрались. Почему в разгар Сезона эти самки были одни? Из-за возраста? Ну, допустим, это могло еще касаться Прорвы. Ну, ладно, Осень также была уже немолода. А Солнышко? Она-то чем другим самцам не угодила? Или, может, другие самцы просто не осмеливались ступить на территорию сестер, зная, чем это кончится? Сумрак вот теперь отлично знал…
Он представлялся себе сейчас потрепанной выжатой тряпочкой. Эти самки выпили его до дна, лишили всех сил; на теле не осталось ни единого живого места. По внутренней стороне бедра снова потекла, видимо, из-за какого-то неосторожного движения, небольшая струйка крови – Прорва, добираясь до вожделенного органа, глубоко рассекла когтями край клоакальной щели. Сумрак вообще не представлял, как теперь там заштопать… Одно было хорошо – на время исчезло это гадкое ощущение внизу.
Вечером он пойдет к ним снова.
*Склеротикальное кольцо– кольцевая костная конструкция, поддерживающая глазное яблоко, встречается у птиц, было также у динозавров, птерозавров и ихтиозавров. Вполне возможно, нечто подобное может существовать и у некоторый инопланетных организмов, а почему бы и нет.
====== Глава 3. Воспоминания ======
То, что представляется нам тяжкими испытаниями,
иногда на самом деле – скрытое благо.
(Оскар Уайльд)
Сумрака угораздило уснуть, сидя в кресле пилота, поэтому проснулся он в тот момент, когда, пытаясь устроиться поудобнее, промахнулся головой мимо спинки, съехал по ее краю и стукнулся лбом об угол боковой панели управления. Ворча и потирая ушибленное место, самец поднялся, уперся руками в переднюю консоль и попытался собраться с мыслями. Это теперь называется «а посплю-ка я сегодня на свежем воздухе». Когда он под утро вернулся в челнок за медикаментами, оставаться здесь, в духоте, он не собирался. Думал, замажет повреждения и потом пойдет подремлет несколько часов где-нибудь на ветерке, силы восстановит… Но его неожиданно просто вынесло. Даже препараты не успел убрать. Целую банку «искусственной кожи» теперь выбросить придется – забыл закрыть… Впрочем, хорошо, что он тут вырубился, иначе в своем нынешнем состоянии полетел бы сейчас не с кресла, а с дерева… Что-то совсем ему не нравилось, что с ним происходит. Слыханное ли дело – так раскиснуть, что умудриться во сне упасть?
Он потянулся, широко раскрыв и вытянув жвала, хрустнул затекшей шеей и встряхнулся. Надо было просто взять себя в руки. Ничего страшного не произошло, просто ночью наконец-то состоялось его первое близкое знакомство с противоположным полом. Не совсем так, как он ожидал, но как уж есть. Отец пока не знает, что он сорвался. Узнает – будет торжествовать. Еще и подробности начнет выспрашивать, надо будет какую-нибудь пристойную легенду на такой случай сочинить…
Сумрак иногда сам ужасался, сколько же ему приходится по жизни врать. Это было свидетельством его внутренней слабости, за это он иногда просто себя ненавидел. Но как было иначе? Ни одно живое существо не способно измениться полностью. Можно поработать над внешней оболочкой, закалить характер, отучить, приучить, сломить, заставить… Но в глубине всегда останется изначальная суть. Уничтожишь ее – уничтожишь собственную личность. Будешь скрывать – будешь лгать.
Вот и то, что случилось вчера, выдавало его с головой… Он поступил крайне неразборчиво, потому что не был уверен в своих силах, не верил в свои возможности. Плюс, как всегда, не смог ослушаться самки… Что он имеет в итоге? Двух развратных старух и нимфоманку… И еще большой вопрос, кто здесь кого на самом деле имеет…
Ладно уж, что толку теперь рассуждать? Придется делать то, что можешь, с тем, чем располагаешь. И не ныть.
Собрав разбросанные лекарства и повязав на бедра чистую ткань, самец покинул челнок и отправился к протекавшей неподалеку реке. С собой он прихватил копье – нужно было добыть что-нибудь для самок.
Времени оказалось уже за полдень. Умывшись прохладной водой и побродив по мелководью, Сумрак слегка взбодрился. У него даже поднялось настроение. Подумаешь, рассуждал теперь он, разница в возрасте большая… Со старухами – это он, конечно, погорячился. Прорва и Осень, конечно, дамы не первой молодости, но вполне себе еще ничего… А Солнышко… О ней он тоже судил слишком поспешно. Да, она продолжала на него набрасываться, когда даже старшие сестры уже выдохлись, ну, так это наоборот, наверное, должно было льстить. Значит, он ей понравился. С какой стороны не взглянуть, обиднее было бы, если б самки разочарованно выставили его за дверь после пары-другой соитий.
Мысли о самках и ночном произволе отозвались кратковременным спазмом в подбрюшье. Дабы отвлечься, Сумрак поспешил на охоту и прогонялся за добычей весь остаток дня. Но стоило повеять ночной свежести, как молодой воин отправился за новыми любовными приключениями. На его плече покоилась внушительная звериная туша. Самки всегда предпочитали «разводному мясу» свежепойманное, особенно их жажда крови активизировалась в брачный период, так что ежедневная поставка дичи, хотя бы в чисто символических количествах, становилась на это время святой обязанностью любого самца. Сумрак со свойственным ему прилежанием отловил здоровенное копытное, так что самки теперь при желании могли просто ужраться.
Проделав длительный путь к потухшему вулкану, самец перехватил свою тяжелую ношу и зашел под арку. Можно было переставить свой транспорт ближе, чтобы не таскаться в такую даль, но пока не особо хотелось, чтобы любовницы знали, где он скрывается днем. Летать каждый раз туда-сюда тоже был не вариант – садиться за штурвал после любовных игрищ Сумрак просто бы не рискнул. Да и полезно было пройтись – мысли как-то прочищались.
Самок он застал в купальнях за вечерним омовением. Они кратко о чем-то переговаривались, до блеска натирая свою чешую. От вида лоснящихся влажных тел Сумрак мгновенно испытал острый приступ желания, но надо было соблюдать приличия. Остановившись на берегу, он раскланялся и поприветствовал сестер, снова выдавая им отменную порцию комплиментов. Самки заметно оживились при его появлении: видимо, все-таки надеялись на продолжение, но допускали, что неподготовленный любовник может и сбежать.
Указав на принесенную охотником дичь, Прорва по-хозяйски распорядилась:
– Это унеси в дом и возвращайся.
Вот ведь командирша… Но он послушался, направившись к обветшалому зданию. Скинув тушу в прохладном холле, самец позволил себе на секунду задержаться, осматривая забытую трофейную стену и гадая, кто же мог быть его предшественником и что с ним приключилось. Может, Прорва до смерти затрахала или Осень что-то жизненно важное откусила? Подумав так и невесело усмехнувшись, Сумрак вышел во двор, поспешив вернуться к самкам. Нельзя было заставлять их ждать.
Они и правда уже пребывали в нетерпении. Оказалось, что старшие сестры были приглашены этой ночью на какой-то непонятный самочий праздник, что-то вроде церемонии посвящения младших, короче, ерунда. И Осень выполняла в этом году роль Главной Жрицы, так что ей требовалось уйти рано, чтобы все подготовить до начала действа. С милостивого разрешения Провы она в этот раз первой получила доступ к самцу и быстро покинула купальни, оставив на теле Сумрака новые укусы и царапины. Он уже догадывался, что причина одиночества самки заключается в ее неуемном желании еженощно грызть партнера, а теперь и вовсе все встало на свои места: Осень была неразрывно связана с Храмом, а большинство охотников преследовал суеверный страх перед служительницами культа. Сумрак, впрочем, был далек от всякого рода домыслов, его бы еще кусали пореже и понежнее, так он бы вообще не возражал…
Солнышко как самка среднего возраста не годилась ни в посвящающие, ни в посвящаемые, так что в празднике не участвовала, но отправилась с сестрой – помочь ей нарядиться и проводить ее. Проходя мимо получившего недолгий отдых самца, она озорно дернула его за гриву, пообещав очень скоро вернуться. Прорва, которой до церемонии оставалось чуть больше времени, между тем решила, что любовнику уже довольно прохлаждаться, и небрежно поманила его к себе.
И вот тут он совершил огромную ошибку, решив поменяться с Прорвой ролями и спариться с ней более естественным образом. Рассудив, что, если оставить все как есть, эта самка и дальше будет фактически насиловать его, Сумрак вознамерился поставить ее на место. Он быстро перешел в наступление, начав ласкать ее тело и проворно заходя ей за спину. Воспользовавшись расслабленным настроем и слегка усыпленной бдительностью самки, он ухитрился даже нагнуть ее, пристроиться сзади и прикусить за загривок, но предпринять дальнейших действий ему было не суждено…
Прорва выпрямилась, играючи стряхивая его с себя, а потом развернулась и ударила так, что он отлетел к одному из вертикально торчащих на берегу скалистых уступов.
– Лучше тебе быть послушным мальчиком, – прорычала она, резко выведенная из себя.
Угрожающе подойдя к неуверенно встающему на ноги самцу, Прорва схватила его за горло. Сумрак стоически выдержал данное издевательство. Конечно, он смог бы дать отпор, но ударить самку… Это было недопустимо, какой бы зверюгой она ни была. А как можно аккуратно, без применения силы высвободиться из столь железной хватки он попросту не представлял…
Одним непринужденным движением своего мощного корпуса, Прорва впечатала юнца в стену. Приблизив свои жвала к его лицу почти вплотную, она зарычала и медленно отпустив шею самца, приказала:
– Повернись!
Он непонимающе уставился на нее. Прорва зашипела и, схватив его за плечо, насильно развернула к себе спиной, после чего навалилась на самца, прижимая его грудью к скале. Упершись в холодную поверхность ладонями, он повернул голову и встретил ее бешеный взгляд. В этот момент ему реально стало страшно. Он понял, что сильно пожалеет, если двинется еще. Прорва обхватила его поперек туловища одной рукой, другая же скользнула вниз. Сумрак мгновенно понял, что эта извращенка снова собирается использовать вчерашний прием. Боги, за что? Зачем она это делает? Она ведь понимает, что не доставляет этим удовольствия партнеру, а лишь только причиняет боль… Если ей так не терпится, то зачем делать то, что не приблизит момент соития, а наоборот оттянет на неопределенный срок?
Но ощущение растущего напряжения внезапно прервало его отчаянные мысли. К великому стыду и немалому удивлению, Сумрак осознал, что на самом деле предвкушает это прикосновение самки. Голова совсем дурная, видать стала…
Прорва поддела его стремительно восстающий пенис большим пальцем – уже, правда, аккуратнее, чем вчера – и вывернула наружу. Самец ахнул. Его тело будто бы прошил электрический разряд. Чешуйчатые жесткие пальцы сомкнулись на нежном органе, сдавив его; одновременно другая рука самки резко нажала на низ живота. Сумрак разразился громоподобным рычанием, под его когтями закрошился песчаник, и к ногам почти сразу обильно потекло тягучее семя. Прорва сжала самца крепче и сделала несколько сильных массирующих движений, каждое из которых сопровождалось новым стоном и новым толчком золотисто-медовой жидкости. Не выдерживая такого напора, бедняга уткнулся лбом в стену и зажмурился, полностью отдаваясь воле неистовой самки. Наконец, почувствовав, что самец полностью иссяк, она отшвырнула его, как надоевшую игрушку. Сумрак обессилено сполз вниз. Прорва осталась возвышаться над ним. Как же она упивалась беспомощностью молодого любовника! Нет, похоже, ей не столько был нужен сам секс, сколько возможность распоряжаться неопытным самцом, вседозволенность в его отношении, его покорность. Создавалось впечатление, что Прорва затаила в своей душе лютую ненависть ко всему мужскому полу…
Самка, презрительно фыркнув, встряхнула влажной рукой, отвернулась и направилась к воде, грациозно войдя в купель. Сумрак остался сидеть, тяжело дыша и глядя в одну точку. Его пенис медленно ушел внутрь, уронив наземь последние капли спермы.
Солнышко, вернувшись к источникам, застала как раз самый конец экзекуции, но, похоже, сразу поняла, что произошло. Солнышко вообще казалась наиболее адекватной самкой из всех троих. Когда все закончилось, она приблизилась к самцу и села рядом. Сумрак сконфуженно отвернулся. Она видела не все, но более, чем достаточно; Прорва, разве что, только ноги о него не вытерла… Размазав его генетический материал по полу, вместо того, чтобы принять в себя, она уронила самооценку молодого самца ниже плинтуса.
От легкого прикосновения он невольно вздрогнул.
– Послушай совета: не перечь старшей сестрице, – утешительно поглаживая его по голове, проговорила младшая самка. – Все равно будет так, как хочет она.
Прорва вылезла из воды и прошествовала мимо, не удостоив провинившегося любовника даже взглядом, и ответив Солнышку на посланное вдогонку пожелание хорошо провести время аналогичным пожеланием с явным оскорбительным для самца подтекстом.
Когда она скрылась из виду, Солнышко, немедленно полезла на вжавшегося в стену Сумрака.
– Прошу тебя, дай мне минуту… – его взгляд стал почти умоляющим, но самка только заискивающе потерлась об него головой и поудобнее разместилась напротив, обхватив талию самца ногами.
– Мы пока можем просто поласкаться, – предложила она. – Отдыхай, сестры вернутся нескоро, так что остаток ночи ты только мой.
Последние слова Солнышко произнесла ему в самое ухо, зарывшись в гриву и нежно перебирая ее пальцами. И потом они правда были лишь вдвоем… Уже позабыв о пережитом унижении, Сумрак раз за разом брал ее то сзади, то стоя, то лицом к лицу. В своих безудержных порывах они оба словно бы перешли на какой-то иной уровень сознания, до бесконечности соединяясь, расходясь и опять соединяясь, теряя разум и безуспешно пытаясь насытиться друг другом. Под конец измученные, но довольные, они вместе соскользнули в теплую воду под молчаливо созерцавшими их страсть звездами…
Шли предрассветные часы. Сумрак добирался до лощины медленно, еле переставляя ноги, практически «на автопилоте». Мысли текли в голове сплошной чередой, рождая невнятные образы и перебирая отрывочные воспоминания. Самец возвращался, будто бы не с ложа любви, а с вышедшей из-под контроля вечеринки, разве что не шатаясь.
Сначала он был почти доволен… Окончание ночи, хоть и было утомительным, но больше в приятном смысле этого слова. Однако, по мере выветривания наступившей эйфории, унижение и боль, которым подвергла его Прорва, медленно, но верно начали вытеснять из сознания сладостные минуты, проведенные с Солнышком, пока в какой-то момент Сумрак вновь не почувствовал себя несправедливо наказанным подростком, безуспешно пытающимся понять, в чем его вина… Как тогда…
Отец…
Первые дни на клановом корабле…
До того момента он видел Грозу лишь издали, да слышал от матери и сестер о его благородном и миролюбивом характере. Но первая личная встреча настолько потрясла и испугала мальчишку, что тот едва не начал заикаться. Что-то эти самки явно напутали… Хотя, чего было ожидать от опытного, повидавшего многое воина, успешно доведенного до состояния шока? Еще и в разгаре Сезона… Гроза, конечно, был на взводе больше, чем когда-либо, и не по собственной вине, но Сумраку-то от этого легче не становилось.
По причине своего слишком юного возраста и специфического воспитания молодой самец был настолько наивен и прямолинеен, что невольно стал настоящим специалистом по выведению отца из состояния эмоционального равновесия. В первый же день он спровоцировал Грозу на крайние меры, когда сперва без всякой задней мысли поинтересовался, почему это на корабле так грязно. Действительно, а почему же клановый корабль, на котором в разное время обитали от тридцати до ста взрослых самцов, суровых, закаленных в боях межзвездных охотников; корабль, ведавший ежедневно десятки сражений; корабль, на который сволакивались ежегодно тонны необработанных трофеев, не отличался стерильностью?..
Гроза на первый раз стерпел. И его неразумный потомок, вместо того, чтобы заткнуться и делать, что говорят, продолжил выдвигать претензии, не подозревая, что играет с огнем. Когда ему было велено переодеться, Сумрак, с подозрением разглядывая предложенную «униформу», беспардонно осведомился:
– А чем моя одежда плоха? И оно, что, уже ношеное?
Гроза только скрежетнул зубами.
– Мне еще еще три года до обучения, для чего ты забрал меня, отец?
Вот это стало последней каплей. Гроза взревел. Гроза вспыхнул. Сумрак доигрался…
То, что последовало дальше, он помнил так, будто это случилось вчера. Его, еще ни разу в жизни ничьим пальцем не тронутого, отец бросил на колени и безжалостно выпорол до кровавых рубцов. Ни юный возраст, ни скромные габариты подростка не остановили его руку; вожак наказал его с той же строгостью, которую иногда был вынужден применять к особо проштрафившимся охотникам клана. К взрослым, черт возьми, привычным к боли мужикам, огромным, почти как он сам!
Сумрак охрип от крика, и ноги отказывались держать его. Слезы застилали глаза, он ничего уже не видел вокруг и ничего не понимал. А озверевший Гроза схватил сына за гриву, подняв одним рывком, протащил по коридору и втолкнул в пустой отсек, где молодому самцу предстояло провести все ближайшие, отнюдь несладкие свои годы…
Забившись в дальний угол, Сумрак провыл всю ночь от ужаса, обиды и боли. К утру вся спина воспалилась, началась лихорадка. Явился чопорный корабельный врач, направленный остывшим и теперь уже обеспокоенным Грозой. Он сердито сказал, что не обязан ко всем болезным сам таскаться, и Сумрак должен был обратиться еще вчера, а то, что юнец не в курсе, где медотсек – не его проблемы; обколол антибиотиками и дозволил тренироваться.
Этот случай был лишь первым в бесконечной череде подобных… Так нелепо и недостойно Сумрак приобрел свои первые шрамы, которым суждено было оставаться на его шкуре всю жизнь как напоминание о том, кем он был, и намек на то, кем он должен был стать.
Именно такие ситуации быстро научили его держать пасть на замке, а, если и говорить, то часто неправду. Капризам и вольнодумству следовало навсегда остаться под далеким кровом материнского дома…
Мать…
Иногда она, конечно, тоже была к нему строга, но максимум, что позволяла себе – это легкий шлепок или подзатыльник. Ее дочерям, порой, доставалось крепче, чем единственному наследнику. А Сумрак, даже капитально провинившись, вскоре оказывался полностью прощенным. Тогда, прикорнув у Загадки на коленях, он наслаждался тем, как мать нежно ворошит его гриву и гладит по спине, слушая ее долгие рассказы о мире и природе вещей, о яутжах и их взаимоотношениях, об искусстве, морали и политике – обо всем на свете.
Для окружающих так навсегда и осталось непонятным, почему Загадка настолько по-особенному относилась к сыну. Даже супруг, спустя годы, не добился от нее вразумительного ответа. А все было на самом деле элементарно. Изначально не хотевшую сыновей самку просто перемкнуло, когда она впервые увидела свое дитя: маленькую копию возлюбленного Грозы, который так редко бывал рядом и которого Загадка, будь на то ее воля, никуда бы от себя не отпустила.
Сумрак навсегда запомнил прикосновения материнских рук… Ни одна самка не смогла бы дать того же. Женские ласки, как он уже успел убедиться, всегда вели только к одному… И, чем ближе эти хищницы оказывались к заветной цели, тем яростней и жестче становились их касания, будя в самце ответную ярость. А он иногда так хотел прежнего покоя…
Лишь однажды молодому воину довелось испытать нечто, от чего всколыхнулась внутри все родное, близкое, забытое…
Сойэ…
Эта самка многим отличалась от самок яутжей. Ничего удивительного, ведь она таковой и не являлась. Она была уманкой – представительницей одной из слаборазвитых далеких цивилизаций. С уманами поддерживались длительные и прочные отношения одностороннего порядка – проще говоря, на уманов издревле охотились. Агрессия этих, на первый взгляд, очень слабых существ, иногда просто поражала. Они неустанно грызлись между собой, истребляя целые населенные пункты самым варварским способом. Они не чтили своих самок и не останавливались перед уничтожением детенышей, но при этом умудрялись плодиться с такой ошеломительной скоростью, что можно было только диву даваться. Разумный контакт с этим видом вряд ли что-то мог дать, а вот боевые упражнения на планете уманов были полезны, развивая у молодняка представление о хитром и коварном враге, которого легко недооценить. Раз в несколько лет яутжа выбирали из всей популяции самые агрессивные и опасные группировки, на которых тренировалась побеждать. Черепа этих странных существ должны были на начальном этапе украсить трофейную стену каждого достойного воина. Кое-кто потом всерьез увлекался добыванием специфической дичи, кто-то, напротив, разочаровывался в ней – видимо, кому как везло, у уманов не было общей военной стратегии. Именно благодаря своей непредсказуемости они и считались достаточно сложным объектом для Охоты.
Самому Сумраку довелось побывать в их владениях три раза. В первый раз ему не понравилось – было слишком легко. Настолько, что он усомнился, заслуживают ли вообще уманы внимания как соперники. Ему даже как-то совестно стало их убивать… Во второй раз, когда Сумрак прилетел уже в порядке эксперимента, его наоборот чуть не прикончили. В третий раз он вернулся, чтобы, наконец, разобраться для себя, стоит ли дальше тратить на уманов время. И вот тогда он встретил ее…
Сойэ, по-видимому, оказалась жертвой самцов из чужого племени. Непонятно, зачем они ее держали у себя – решили бы спариваться, так спаривались бы – они круглый год этим занимаются. Но вторую самку, бывшую с ней в паре, они, тем не менее, хладнокровно убили, а она-то всего-навсего попыталась незаметно от них улизнуть. Видно, что-то другое было у них на уме… Самцов этих Сумрак перебил без особого напряга, вновь оставшись разочарованным. Что было делать с самкой? Ну, он просто решил ее выпустить, пускай бежит, может, своих отыщет…
Тут-то его и поджидал огромный сюрприз. Самка увязалась за ним. Отогнать не получилось, спрятаться тоже. А она вдруг ни с того ни с сего еще и начала на него напрыгивать, совершая при этом оскорбительные жесты… Сумрак был обескуражен. Он даже на минуту заколебался – а не ошибся ли он с полом? У самок уманов на голове обычно произрастал густой длинный мех, а эта была короткошерстная, подстать мужским особям. Короче говоря, запутавшись в поведении этого наглого существа, Сумрак едва не пришиб его, но вовремя остановился, допустив мысль, что, может быть, между ними произошло банальное недопонимание. Откуда уману знать, какие жесты у яутжа дружеские, а какие вызывающие? Может, те ее кивки нелепой головой означали не агрессию, а, к примеру… благодарность? В любом случае, особь поступила весьма благоразумно, упав на землю и продемонстрировав свою несостоятельность как воина. Но даже после этого инцидента она не отвязалась…
Сумрак подумал, что, должно быть, все равно отвяжется по дороге, и в конце концов позволил особи бежать следом. И она реально быстро отстала… После чего начала пищать, как детеныш! Сумрак не выдержал, вернулся посмотреть. И, стыдно признаться, сердце его дрогнуло. Это было как младшую сестренку в беде оставить… Нет, он понимал, конечно, что глупо так рассуждать, что нельзя сравнивать самку дичи с сородичами, но… Черт! Черт! Еще раз черт! Он просто не смог бросить ее.
Ох, узнай только об этом Гроза… Да ладно, впервой, что ли, его удары терпеть?
Сумрак так и не решился ее прогнать. Пришлось думать, чем ее кормить – сама она почему-то была настолько беспомощна, что в первые же несколько суток обязательно бы погибла, окажись в лесу одна. Есть Сойэ хотела каждый день, да еще и не по разу, вообще на редкость прожорливое оказалось создание… Сумрак совсем с ней замаялся.
При этом, у него оставались здесь незавершенные дела. Неподалеку находилась еще одна стоянка уманов – по виду таких же, как те, что пленили Сойэ. Их было чуть больше, и, возможно, там бы дела пошли интереснее… Но, потерявший сосредоточенность из-за всех последних событий, охотник совершил одну нелепую ошибку, в результате чего был серьезно ранен и едва унес ноги. Как же он был сердит в тот момент на проклятую уманку! Но еще больше – на себя.
Позже, отлеживаясь в безопасном месте, он много думал о случившемся, краем глаза наблюдая за своей необычной спутницей. И она удивляла его все больше. Она не только не оставила его – в сущности, теперь совершенно для нее бесполезного, но еще и пыталась ему ПОМОЧЬ. Правда, в основном, она мельтешила вокруг, доставая своим бормотанием и необъяснимыми попытками прикоснуться. Сумрак никак не мог взять в толк, для чего она все время лезла к нему, но иногда просто сил не было ее отгонять…
А потом… Потом много еще всего произошло. Но самым странным из произошедшего был тот факт, что Сумрак начал к Сойэ привязываться. Как, очевидно, и она к нему. Но она искала защиты, а вот что их совместное времяпрепровождение могло дать самому воину?..
Сперва она придумала ему имя – просто потому, что не смогла выговорить: «Сум-рак». Он-то хотя бы называл ее так, как она сама представилась*… Впрочем, собственную новую кличку он бы уже вряд ли воспроизвел, больно что-то это было заковыристое. Наверное, означало что-то типа «Спаситель» или «Герой»? Ну, а как еще могла его величать эта слабая и глупенькая самка, обязанная ему своей маленькой жизнью?
Потом Сойэ начала перенимать его жесты. Сумрак не раз с удивлением замечал, что она даже периодически копирует его позу. Может, конечно, она делала это и инстинктивно – уманы хорошие имитаторы… Но при этом она все с большей настойчивостью стала искать с ним зрительного и тактильного контакта, а это уже беспокоило. Сумрак не мог понять, что у нее на уме. Он пытался сторониться, сопротивляться… Но она его обхитрила и сделала в конце концов то, чего не удавалось еще никому с тех пор, как Сумрак завершил обучение и пересмотрел взгляды на жизнь: отыскала его слабину…
У нее были удивительно нежные, ласковые руки; без когтей, мягкие, не приспособленные для обороны. Их прикосновения… Они не просто были приятны, они давали необъяснимое чувство уверенности и защищенности, унося куда-то прочь от этого мира. Когда Сумрак после долгих сомнений все-таки сдался на их милость, то понял, что уже никогда не будет в силах им противиться. Он словно бы снова познал теплые материнские объятия, дарующие покой и безопасность…
Лишь к самому концу путешествия они научились друг с другом говорить – при помощи пиктограмм. Придумала это, кстати, именно Сойэ – не такая уж она, видимо, была и глупая. Хотя, если честно, Сумрак бы предпочел и дальше общаться с ней при помощи жестов. Уманка завалила его вопросами, среди которых были не совсем приятные и не совсем приличные… Но он честно попытался ответить на все. А из того, что она сама рассказала, он понял лишь одно: Сойэ сильно расстраивал тот факт, что ее сородичи для яутжей являются объектом охоты. В общем-то, ее можно было понять…
И Сумрака опять подвела его многострадальная натура. Никогда он не позволял себе обидеть или даже просто огорчить самку. А эта самка еще и стала для него весьма небезразлична, хоть и принадлежала к иному виду. Относиться к Сойэ, как к другим уманам, после того, что она совершила, воин уже не мог. Он чувствовал, что глубоко обязан ей, ведь это хрупкое существо не просто скрасило его одинокие скитания, оно вернуло ему нечто крайне ценное – самого себя.
Сумрак отвел уманку к сородичам. Он поступил, как был должен. И вовремя – еще немного, и она свела бы на нет все старания Грозы.
Прощались они слишком долго. Сойэ все что-то тараторила на своем непонятном языке и цеплялась за него. Сумрак сказал лишь одно: «Я обещаю, что не убью впредь никого из твоего народа». Это было меньшее, что он мог для нее сделать.
*Мне кажется, что Хищи слышат несколько в ином диапазоне, чем человек, поэтому имя Зои для Сумрака звучало в искаженном варианте. И еще сомневаюсь, что он смог бы выговорить звонкое «з».
Комментарий к Глава 3. Воспоминания Навеяло: «Deep Forest» – «Twosome».
Характер Солнышка «Deep Forest» – «Marta's Song»
Солнышко пытается приободрить Сумрака: https://gvatya.tumblr.com/image/164605833538
====== Глава 4. Греза ======
Наш девиз непобедим – возбудим и не дадим!
Наш девиз в ответ на ваш – поломаешься и дашь!
(Народное творчество)
Уже вторично обеззараживая и прижигая нанесенные самками раны, Сумрак сделал вывод, что ему необходимо сменить стиль поведения. К каждой из сестер нужен был собственный подход, что сильно осложняло задачу для только еще постигающего науку любви самца, но других вариантов не оставалось. Сезон был в разгаре, и уйти от выбранных дам не позволяли правила приличия. Не позволил бы этого сделать и его дорвавшийся до секса молодой организм – получив, наконец, реализацию, инстинкт размножения запустил лавинообразные процессы, которые на данном этапе было уже не остановить. Даже попытайся теперь самец подавить зов природы, ему просто никакими способами не удалось бы этого сделать, не тронувшись умом… Но и оставлять все как есть не годилось, в противном случае к концу Сезона эти дьяволицы просто извели бы его.
