Текст книги "Сумрак и Греза (СИ)"
Автор книги: Rauco
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 14 страниц)
– Ты действительно не видишь разницы, или просто пытаешься меня запутать? – вздохнул Сумрак.
– Итак, значит, тебе вчерашние развлечения понравились? – проигнорировав вопрос, резюмировала Осень.
Сумрака вдруг заметно передернуло, подавить эту реакцию он просто не успел.
– Прекрасная Осень, я так не говорил, – тихо произнес он. – Но, если Прорве именно это было необходимо, чтобы почувствовать себя счастливой, кто я такой, чтобы препятствовать ее счастью. Хотя, я не думаю, что так уж оправдал ее ожидания. Местами мне надо было оставаться сдержанней.
Осень изумленно прищелкнула.
– Помилуй, да ты даже не пытался отбиваться – это ли не сдержанность?
– А, может, хватит об этом? – устало попытался уйти от неприятной темы Сумрак.
– Ой, кто это у нас вдруг застеснялся? – она фривольно потянула самца за мандибулу. – Расслабься, мне просто интересны твои мотивы. Никто со времен распада гарема не терпел Прорву столько, сколько терпишь ее ты. Тут определенно не без доли мазохизма.
Самец завозился и попытался вылезти из-под нее, но получилось лишь отползти назад и слегка приподняться. Он серьезно поглядел на Осень.
– Если тебя правда интересует мое отношение… Как ты считаешь, я получаю удовольствие, когда Священная Дичь вцепляется в меня всеми когтями? Отнюдь, но я и не ожидаю от нее иного. Ее дело нападать, мое – убить ее. И это нормально. Так было всегда, и так должно быть. Здесь нечто похожее. Если некоторые самки хотят нападать, на то их право. Нападающую дичь я должен убить. Нападающую самку – покрыть.
– Слова истинного воина, – удовлетворенно склонилась Осень. – Признаться, иного я и не ожидала…
– Зачем тогда выспрашивала?
– Хотелось удостовериться.
Они помолчали.
– Она же не всегда была такой, верно? – наконец, решился спросить Сумрак.
– Не всегда, – эхом отозвалась Осень. Заметив ожидание в глазах собеседника, она вздохнула и начала свой рассказ.
Утес был властным и горделивым самцом. Прославленный воитель, снискавший славу и почести, он выбирал лишь самых лучших самок. Двух старших сестер он увел из чужого гарема, свернув его владельцу шею голыми руками. Прорва стала его любимой игрушкой. Ему нравилось ее укрощать, нравилось, что каждая ночь любви напоминала сражение. Эта самка и в те годы была крупнее остальных, а ее боевой нрав несказанно будоражил Утеса. Они непрестанно бросали друг другу вызов, испытывали друг друга, обманывали друг друга. Столь страстного и дикого романа, наверное, свет еще не видывал… Прорва не признавалась в открытую, но обожала она своего самца слепо, без оглядки, гораздо больше, чем он ее. Она находила в нем нечто такое, чего не встречала в других самцах – титаническую силу духа. Он единственный был способен подчинить своенравную самку хоть на краткий миг. И за это она его любила. Она дарила ему сыновей – Сезон за Сезоном – таких же крупных, как она и таких же сильных, как Утес.
Все шло прекрасно, пока однажды самку не скосила тяжелая болезнь. Казалось, владыка гарема должен был места себе не находить от переживаний, но… Он осознал в тот момент, что Прорва иногда может быть слаба. И сразу потерял к ней интерес. Пока она была прикована к постели, и сестра с другими самками ухаживали за ней, Утес не посетил ее ни разу. Он проводил Сезон с другими партнершами и искал Прорве достойную замену для своих увеселений. На некоторое время он увлекся было Осенью, но той недоставало Прорвиного мастерства жестоких прелюдий, и Утес также быстро охладел к ней.
Через год, когда самец вновь прибыл в свой гарем, Прорва была уже на ногах и полна сил. Но подорванное здоровье уже не позволяло делать частые кладки. Таким образом, она лишилась покровительства Утеса окончательно: единожды увиденная больной и слабой, она перестала возбуждать его чувства, а, став плохой производительницей, окончательно обесценилась в его глазах.
Прорва крайне болезненно восприняла это. Любимый сперва обделял ее ласками, а затем и вовсе перестал замечать. Она пыталась добиться его внимания. Она как-то даже напала на него, попытавшись взять принадлежащее ей силой, но Утес лишь грубо оттолкнул ее и запретил впредь даже приближаться к себе. Она хотела покинуть гарем, но не нашла в себе решимости это сделать. Она надеялась до последнего, что Утес вспомнит их былую страсть…
Но этому не суждено было произойти. Утес пал в сражении, и осиротевший гарем быстро расхватали другие самцы. Осталась никому не нужная Прорва… И Осень, сознательно отвергшая всех претендентов. Через несколько лет их одинокого существования к ним присоединилась Солнышко – последняя дочь Свободы. Она сменила несколько гаремов, в итоге, все равно оставшись одна. Ей было некуда больше идти, и она пришла к сестрам.
Так повелось, что самцы не задерживались с ними надолго, главным образом, благодаря старшей сестрице, ищущей в каждом такого же любовника-соперника, каким был Утес. Постепенно Прорва разочаровалась во всем мужском роде и теперь лишь издeвалась над каждым новым кавалером, измысливая все новые способы испугать, унизить, обратить в бегство. И никто более не мог противостоять ей ни в постели, ни в битве…
Осень замолчала. Сумрак напряженно о чем-то думал.
– Вы скорбели о нем? – наконец, спросил он.
– Я – нет, – созналась Осень, – хотя, признаться, мне тоже нравилась его агрессивная манера, но без какой бы то ни было личной привязки… А вот Прорва долго была безутешна. Она старалась не показывать своего горя, но я-то видела…
– Мне кажется, или она была главой гарема?
– Что ты, нет. Но всегда мечтала.
Итак, теперь у него в руках был козырь. Он узнал слабую сторону Прорвы. Даже несколько ее слабых сторон. Спасибо, Осень. Спасибо, если ты вывела на этот разговор намеренно, и даже, если ты просто по-женски разболтала все чужие секреты, все равно спасибо, это очень пригодится.
– А почему же ты так и не пошла ни за одним из самцов? – задал он следующий вопрос. – Неужели, среди них не было ни одного достойного?
– Почему же, были, – возразила самка. – Но я не могла в тот момент оставить сестру. А потом мне пришлось сделать выбор – в пользу Храма. Чтобы мы могли и дальше безбедно существовать. Ведь Храм берет под свое полное покровительство тех, кто служит ему. Но это означало, что мне предстоит отречься от будущих детенышей. А кому я нужна такая?
– Подожди, а как… – Сумрак не договорил и вдруг опять смутился. Осень рассмеялась.
– Средств полно, не будь таким наивным.
– Если честно, не очень хочу знать подробности, – признался Сумрак.
– Тебе и ни к чему.
Самка продвинулась вперед и подмяла его под себя, утопив в ложе. Он слегка ее приобнял, проводя самыми кончиками когтей вдоль позвоночника. Осень заурчала, прижимаясь к нему. От нее пахло по-особенному – не как от других. Сезонный аромат вожделения мешался на ее коже со шлейфом эфирных масел и благовоний, становясь на удивление притягательным. Сумрак невольно подумал, что, пожалуй, хотел бы увидеть свою Жрицу в церемониальном одеянии во время совершения богослужения. Жаль, что самцов обычно на большинство самочьих религиозных таинств не допускали…
– А вообще, чем твои сестры занимаются? – пользуясь неожиданной словоохотливостью партнерши, решился спросить самец. Та помолчала немного, словно размышляя, следует ли ему вообще что-то еще знать о их жизни, но потом ответила:
– Прорва с некоторых пор состоит при Совете, но об этих делах я с твоего позволения, распространяться не стану, если тебе интересно, спроси у нее сам. Солнышко ведет хозяйство. Еще она занимается изготовлением снадобий…
Вот теперь стало понятно, у кого Прорва стянула тот возбудитель… Сумраку вдруг живо представилась картина, как к Солнышку втихаря наведываются неуемные старикашки за чудодейственным средством. Хотя, нет, вряд ли они осмеливаются так, в открытую, наверное, она как-то пересылает снадобья клиентам… Молодец, кстати, Солнышко, качественные готовит настойки – после них даже удается не помереть.
Расшевеленная поглаживаниями, Осень вдруг начала беспокойно елозить в его объятиях, заставив, в итоге, самца выпустить ее. А он-то только успокоился, даже стал задремывать…
Она встала и закрыла дверь в комнату, дабы шум распространялся меньше и не будил Солнышко, а так же не провоцировал, возможно, уже возвратившуюся с вынужденной прогулки Прорву, после чего объявила:
– Ну, все, лично, я отдохнула. И мне кажется, сегодня сестре досталось намного больше внимания, чем мне…
– Боги мои, да ты считала? – изумился, привставая, Сумрак.
– Не увиливай. Как насчет еще пары заходов?
– Без членовредительства, – рискнул выдвинуть свое условие самец.
– Не могу обещать.
– А я могу устроить…
Не позволяя самке опомнится, Сумрак мгновенно оказался рядом, проводя ладонями по уже начинающему дрожать от предвкушения телу, а потом внезапно и неожиданно для Осени применил один из приемов борьбы, заключающийся в быстром уходе за спину и заламывании рук. Конечно, рукоприкладство к самке было недопустимой мерой, но он ведь не использовал излишней силы и боли ей не причинял. Да и она шибко сопротивляться не стала, так, для вида… Удерживая одной рукой вырывающиеся запястья, второй он ухватил Осень за загривок, развернул к ложу и подтолкнул ее вперед. Ноги самки подогнулись о край, и она чуть не упала, но самец быстро подхватил ее под живот, ставя на колени. Ей нравилось «пожестче», поведение и прежде выдавало ее, а теперь она сама об этом обмолвилась во время разговора, может, даже специально. Осень незамедлительно начала изливать на него бесконечным потоком весь свой запас бранных слов. Сумрак даже кое-что новенькое для себя услышал.
– Нуу, такая красивая самка и так грязно ругается, – наклоняясь, промурчал он ей в ухо, проворно уворачиваясь от щелкающих жвал.
Надавив на шею Осени, он заставил ее уткнуться лицом в подушки, обезвредив таким образом челюсти. Самка начала вырываться более яростно, но ее тело не лгало: Осень была уже на грани. Сумрак начал брать ее резко, без подготовки, впрочем, по ощущениям, никакая подготовка и не требовалась.
Это были новые, неизведанные впечатления. Порочное и сладостное чувство собственного превосходства. Он никогда бы не допустил мысли, что посмеет изнасиловать самку, это всегда было для него слишком преступно и низко. Но до сих пор он не учитывал одного… Что, если самка сама хотела быть изнасилованной? Если она уже дала партнеру согласие, но жаждет такого отношения, будто он данного согласия даже и не спрашивал? Получалось, что это не против правил… И это заводило, заставляя овладевать любовницей все более свирепо, вызывая приглушенные стоны и вынуждая ее тело мучительно изгибаться под неумолимым напором воина. Его запах приобрел острые, доминирующие ноты, распространяясь и пропитывая комнату, накрывая самку удушливым пологом и буквально ее парализуя.
Ну, и кто же теперь тут дичь?
Он двинулся в ней последний раз, извергая остатки семени, и обессиленно рухнул Осени на спину. Запястья, тем не менее, он удерживать продолжал. В такой странной позе они замерли на несколько минут, потом самец медленно выпрямился.
Покинув лоно самки, Сумрак еще немного отдышался и, собравшись, наконец, выпустил партнершу, одновременно отскакивая подальше. Та развернулась и, остервенело рыча, бросилась в его сторону, но промахнулась и покатилась кубарем по полу. Сумрак едва подавил растянувшую было его перепонки улыбку*. Опираясь на руки, Осень приподнялась и прошипела:
– Я тебе это припомню, мерзавец!
А потом уже более спокойно добавила, вставая:
– Как-нибудь повторим.
*Улыбкой можно считать приподнятые максиллы – как у человека улыбка когда-то была чем-то средним между агрессией и страхом, так и тут – оскал, но не до конца. И по виду подходит.
Комментарий к Глава 6. Новые подробности Навеяло: «Deep Forest» – «Dignity»
Образ Осени «Deep Forest» – «Katharina»
====== Глава 7. Детские мысли и мысли о детях ======
Одно неловкое движение, и вы отец.
(Михаил Жванецкий)
Сумрак пробудился раньше Осени, еще на заре и, потихоньку освободившись от ее сонных объятий, выскользнул через раскрытое окно. Было приятно, что Жрица позволила ему провести остаток ночи в своей постели, но совместно встреченное утро он как-то себе не представлял. Что надо говорить самке, с которой совсем недавно предавался изощренному разврату, когда встречаешься с ней спозаранку взглядами? «Привет, как дела?»
В рассветной тиши он проследовал через умытый росой сад, сбивая прохладные капли с запутанных трав, и вышел к купальням. Сегодня Сумрак решил немного поплавать, как давно собирался, но до сих пор не находил времени и сил. Обошедшиеся в этот раз без Прорвы сексуальные баталии, сэкономили немного энергии, так что появилось настроение погреться и расслабиться.
Раздеваться самец не стал, решив убить одним выстелем двух зверей – помыться самому и набедренную повязку постирать, а то она, мягко говоря, стала немного деревянной… Он нырнул с берега в самом глубоком месте и в два гребка достиг каменистого дна. Здесь было горячее, чем на поверхности. Мутноватая вода щипала глаза, так что увидеть что-то было сложно. Сумрак едва различил покрывающие дно трещины и разломы, из которых вырывались мелкие пузырьки. Очевидно, вулкан еще сохранял признаки активности, но ее хватало лишь на подогрев этих природных парилок.
Оттолкнувшись ногами, Сумрак устремился вверх и вынырнул. Понижающийся температурный градиент приятно прокатился по телу. Вода тут была хорошая, мягкая, хоть и слегка пахучая. Протерев рукой глаза, он убрал со лба остатки стекающей влаги и слегка поворошил собственную гриву – вечно в нее набивалась уйма мусора. Потом, набрав воздуха, он погрузился еще раз и быстро проплыл до противоположного берега. Пожалуй, на этом пора было закругляться. Вот-вот могли показаться самки, а он бы предпочел до вечера с ними не встречаться.
Вдруг что-то на берегу шевельнулось, задев кусты. Сумрак пригляделся. Там явно кто-то был, и явно не животное. Самец осторожно вылез из воды и вскарабкался на крутой скалистый берег. Очень тихо обогнув место, где скрывался незримый нарушитель границ территории, он стал заходить сзади. Наконец, раздвинув ветви, самец увидел того, кто его так неожиданно потревожил, и расплылся в улыбке.
– Кого выслеживаешь? – дружелюбно спросил он шепотом, залегая рядом с притаившимся в кустах детенышем. Тому на вид было лет десять-двенадцать; крепкий и хорошо развитый молодой самец. Малек от неожиданности аж подскочил и сразу начал стремительно отползать. Только что он видел, как незнакомец плещется в воде, и вот уже спустя минуту тот незаметно подкрался и застал его врасплох! Детеныш до смерти перепугался. Еще бы, матери всегда учили таких, как он, что приближаться ко взрослым самцам во время Сезона может быть небезопасно. Конечно, как-то задеть, а, уж тем более, убить ребенка, было делом самым что ни на есть бесчестным, но некоторые особо крупные, ослепленные желанием, а потому резкие и несдержанные самцы могли попросту не заметить мельтешащий под ногами молодняк, что кончалось одинаково плачевно для обеих сторон. Глупая малявка раздавлена или покалечена, а бравому воину оправдываться, что он не нарочно, и вообще этого детеныша не видел…
– Да успокойся, я не причиню тебе вреда, – рассмеялся Сумрак. – Встань как следует и отвечай, кто ты такой и что здесь забыл?
Детеныш поднялся, нервно стрекоча, но, видя, что самец не собирается нападать, слегка осмелел.
– Я во-он оттуда, – он указал в сторону поселения. – Меня зовут Сумрак.
– Потрясающе, – опять начиная хохотать, проговорил Сумрак, садясь и обхватывая руками колени. – Ты не представляешь, меня зовут так же.
Детеныш недоверчиво на него покосился.
– Ну, и что ты тут ловишь, Сумрак, а?
– Я не ловлю, – возразил малыш и добавил серьезно, понизив голос: – Я слежу за ведьмами!
– Да что ты говоришь? – продолжая давиться со смеху, притворно изумился самец. Он, кажется, понял, о каких ведьмах шла речь.
– Ты что, мне не веришь? – обиделся малек.
– О-о-о, верю, охотно верю! – самец уже откровенно покатывался. Детеныш негодующе запыхтел. Но вдруг кинулся наземь плашмя и потянул Сумрака за руку, прошипев:
– Ложись! Ведьмы пришли!
Как два разведчика, они затаились среди растительности, осторожно выглядывая из укрытия. К купальням вереницей шли сестры: впереди шагала Прорва, за ней Солнышко, замыкала шествие Осень.
– А почему ты решил, что они ведьмы? – тихо спросил Сумрак-старший.
– Так то всем известно, – с видом знатока ответил малек.
– И давно ты за ними следишь?
– Почти неделю.
– И я неделю… – вздохнул самец.
Детеныш воззрился на него с нескрываемым удивлением. Затем они оба, не сговариваясь, повернулись к купальням, где самки уже раздевались и приступали к бодрящим водным процедурам.
– Прикинь, они голые! – торжествующе пискнул малек и сам себе зажал рот, опасаясь быть услышанным.
– Ага, – подтвердил самец. – А тебе не стыдно их разглядывать?
– А тебе? – нагло парировал детеныш.
– Мне – нет, – спокойно ответил Сумрак-старший, – потому что это мои самки.
Надо было видеть, как младший поменялся в лице… От подозрительности его выражение перешло к изумлению, а затем к искреннему ужасу. Он приподнялся, но самец вовремя перехватил его и надавил рукой на спину, заставляя лечь обратно – не хватало еще, чтобы самки реально их тут застукали. Вот ведь картина получается: он, как маньяк, подсматривает за голыми бабами и ребенка тому же учит…
– Ты сдурел, что ли? – шикнул он. – Сиди, давай, тихо!
Омывающая свое роскошное тело Осень, на секунду замерла, прислушиваясь. Потом решила, что ей показалось, и вернулась к своему занятию.
– Ты хочешь сказать, что брал ведьму??? – проникшись внезапным уважением, выпалил Сумрак-младший.
– А тебе вообще не рано ли такими вопросами интересоваться? – обескураженно скосился на него самец.
– …А которую из них?
Сумрак обреченно уронил голову в траву.
– Что, всех трех???
– Заткнись, малек, – тихо проговорил он сквозь сжатые челюсти, но Сумрак-младший никак не унимался.
– А правду говорят, что у них зубы между ног?! – глаза дотошной мелочи нехорошо загорелись.
«Ты не далек от истины, малыш», – уныло подумал самец, припомнив вдруг экзотические Прорвины ласки, но вслух сказал:
– Послушай, то, что ты говоришь – чистый бред. И про зубы, и про ведьм. Жаль тебя разочаровывать, но это так. И лучше тебе сейчас пойти домой, и больше сюда не приходить. Не думаю, что твоя мать будет довольна, если узнает, чем ты тут занимаешься.
Детеныш разочарованно вздохнул.
– А мы еще увидимся? – спросил он.
– Обязательно, – улыбнулся Сумрак-старший. – Когда-нибудь в будущем. Почту за честь поохотиться с тобой.
– Не забудь, ты обещал! – строго сказал детеныш и задним ходом тихонько отполз в кусты, оставляя самца в одиночестве наблюдать за тем, как «ведьмы» трут друг другу спины и беспечно брызгаются водой.
Встать и уйти сейчас Сумрак не мог – его габариты уже не позволили бы остаться незамеченным. Пришлось ждать, когда самки накупаются вволю и разойдутся по своим делам.
Он лежал и размышлял. Еще один Сумрак, надо же. То же имя, а насколько иной характер… Этот малек был намного бойчее, чем он сам в его возрасте. И даже, наверное, бойчее, чем он сейчас. Храбрый малыш. Пусть ему улыбнется удача в этой нелегкой жизни, с ее ловушками и испытаниями, с поджидающими на каждом шагу ведьмами, с не прекращающимся ни на минуту соперничеством и борьбой за существование…
О, Сумрак в свои годы, прекрасно знал, что это такое. И знания эти дались немалой кровью… Он был, конечно, старше этого малька, когда попал на отцовский корабль, но, наверное, жизненный опыт имел, напротив, даже меньший. Загадка из рук вон плохо подготовила его к ожидающей впереди жестокой реальности, поэтому сказать, что молодому самцу пришлось туго вдали от безопасного материнского дома – все равно, что не сказать ничего. Тем более, если уж до конца смотреть правде в глаза, подростку его возраста вообще было не место на военном корабле
Когда первый шок после близкого общения с отцом более-менее прошел, Сумрак попытался приспособиться к обстоятельствам и хотя бы понять, что от него здесь требуется. Но почему-то никто ему ничего не хотел объяснять. Единственное, что он сам быстро смог усвоить: на звездолете не место детским капризам, как не место любым придиркам к качеству пищи и мягкости постели.
Осознав, в итоге, что отстоять свои права на комфортное проживание и достойное обращение он не в состоянии, Сумрак резко сделался очень послушным. Он старался вести себя тише воды ниже травы: не хулиганил, к старшим не приставал, куда не прошено не лез… Хотя, похоже, уж лучше бы он все это делал. То, от чего самки гарема пришли бы в восторг и прослезились, выводило из себя Грозу еще больше, чем капризы. Подумать только, его сын проявил себя не только, как неженка и нытик, так еще и как тихоня – больших просто свет не видывал! Его даже поругать было особо не за что, и что за самец, спрашивается, из него рос?
Короче говоря, на первых порах собственный потомок сильно раздражал властного лидера, отчего тот частенько срывался, наказывая его по таким пустякам, какие любому другому малолетнему нахалу сошли бы с рук, затерявшись среди по-настоящему серьезных проступков. А, так как пустяков всегда хватало, влетало Сумраку тоже регулярно. Отец избивал его самое редкое через день, словно пытаясь наверстать все упущенные за время беспечного детства порки. Еще немного, и он бы совсем застращал пацана, но, по счастью, закончился Сезон, и на корабль стали возвращаться воины, переключив внимание Вожака на более насущные проблемы.
Тем не менее, сам Сумрак чувствовал, что его злоключения лишь только начинаются…
Он мягко спрыгнул на землю, прислушался и раскрыл жвала, улавливая слабый, то и дело пропадающий запах. Перехватил копье и двинулся вперед, углубляясь в дебри.
Она тихо скользнула среди ветвей, спускаясь вниз, и старательно принюхалась. Добыча была где-то совсем рядом…
Он остановился и опустился на корточки. Свежие следы. Животное прошло здесь не более десяти минут назад. Крупный экземпляр, тяжелый – много хорошего мяса. Как раз подойдет для самок.
Пытаясь высмотреть жертву, которая по всем признакам была уже совсем близко, буквально за соседними кустами, она едва не наступила в кучу теплого навоза. И верно близко…
Он заметил еще один след. Кто-то из сородичей. Судя по невнятному запаху и размеру ноги, совсем малолетка. Сдурел, что ли, на такую зверюгу замахнуться? Ну, да тебе в любом случае ничего не светит, добыча всегда достается более искусному охотнику.
Она начала подкрадываться. Шаг за шагом, затаив дыхание, все ближе и ближе…
Животное насторожилось, повело головой и прянуло ушами, почуяв надвигающуюся опасность.
Он поднялся и, пару секунд поразмыслив, свернул с тропы. Он обойдет и добычу, и конкурента кругом. Зверь сам придет к нему в когти.
Она замерла, дожидаясь, пока жертва успокоится и вновь примется щипать траву. Главное, не спугнуть раньше времени…
Он, стараясь сохранять тишину, легко побежал свозь заросли, решительно огибая тропу.
Она выждала момент и рванулась вперед.
Животное заблеяло жалобно и, выкатив обезумевшие глаза, бросилось прочь.
Он понял, что не успевает, и прибавил скорости.
Она на бегу метнула дротик и промахнулась…
Его копье мелькнуло в опасной близости и, едва задев лохматый звериный бок, воткнулось в землю.
Животное резко вильнуло в сторону, взрывая мягкую лесную почву, потеряло равновесие, запутавшись в собственных конечностях, но быстро выровнялось и припустило в чащу.
Он прыгнул, надеясь еще успеть…
Она опоздала увернуться…
Их взгляды впервые встретились так близко.
Самка. Проклятье! Самая желанная самка из всех самок этой планеты! Лежит под ним. Он чувствует ее всем телом. Ее частое дыхание, ее бешеный сердечный ритм. Не от сладострастия – от быстрого бега и от испуга. Но как же похоже…
Как же хочется…
Как хочется приникнуть к ее тонкой шее, и слегка сжать ее жвалами, чтоб не вырвалась… Он без труда поймает ее руки, удержать эти тонкие запястья можно будет даже в одной ладони. Свободной рукой он избавит ее от юбки, а потом освободит от ненужный набедренной ткани себя. Пусть сопротивляется, пусть безуспешно сводит свои стройные ноги, он раздвинет их, не прилагая усилий. И начнет медленно, но непреклонно входить, чувствуя, как впервые растягивается под его натиском тугое девичье лоно…
– Слезь, чертов идиот!
Сумрак поспешно поднялся, отгоняя от себя похотливые мысли. Он хотел помочь Грезе встать, но она быстрее сама вскочила на ноги и тут же накинулась на него с обвинениями.
– Ты мне всю охоту запорол! – завопила она.
– Могу сказать то же самое, – насмешливо прострекотал самец.
– Ты, что, не видел, что добыча занята?
– Видел, – признался Сумрак, ухмыляясь, – но подумал, что это какой-то совсем юный недомерок, которому с таким зверьем не в пору пока тягаться.
– Юный недомерок??? – раздельно повторила Греза с таким негодованием, что ее зубки аж заскрипели.
– Ну не думал же я, что самка во время Сезона сама пойдет охотиться… – с невинным видом начал оправдываться Сумрак, сморозив таким образом большую глупость. Греза вполне могла это воспринять как намек на то, что она непривлекательна для самцов… На его счастье, самка была так зла, что даже не заметила подобной бестактности с его стороны. Но ее явно задело иное…
– А по запаху не мог понять, да? – продолжила она свое нападение. Потом на секунду замолчала, что-то обдумывая, и принялась верещать с новой силой: – Да ты же специально это сделал!!!
– Разумеется, не специально! – оборвал ее Сумрак. – Я не понял сразу, что это ты. Просто ты… это… почти не…
– Что-о-о??? – не позволяя закончить мысль, самка яростно бросилась к самцу, выставив когти.
Сумрак легко перехватил ее и крепко стиснул в районе плеч, удачно обездвижив и заодно пользуясь случаем еще разок прижаться к этому великолепному телу, главному предмету его потаенных и несбыточных мечтаний.
– Извини, – стараясь себя контролировать, проговорил самец. – Ну, давай, я тебе поймаю что-нибудь?
Греза с силой вырвалась из его объятий. Ее глаза горели ненавистью, грудь тяжело вздымалась; было заметно, что руки и жвала мелко трясутся.
– Ты не имеешь права охотиться для меня. Я не имею права брать то, что ты добыл, – прошипела самка.
– Ну, а как насчет совместной охоты? – конструктивно предложил Сумрак. – Я оставлю тебе право последнего удара, так что, формально, добыча будет твоей.
Греза призадумалась.
– Хорошо, – наконец промолвила она, успокоившись. – Я приму твою помощь в качестве компенсации. И еще. Хоть раз меня еще тронешь… – предложение она завершила многозначительным взглядом. Никогда эта самка не упускала возможности напомнить о своем высоком происхождении…
– Да у меня и в мыслях не было… – попытался возразить самец.
– Если у тебя обоняние отшибло, и ты не можешь издали отличить самку от незрелого самца, то у меня-то пока с обонянием все в порядке, – фыркнула Греза и демонстративно сняла пальцем ползущую по его шее прозрачную каплю.
– Это после преследования дичи, – смущено пробормотал Сумрак.
– Ну-ну, – дернула максиллой Греза и двинулась вперед, на ходу вытирая палец о дерево.
Воин подобрал копье и поспешил за ней. Как-то глупо он себя сейчас чувствовал…
Пробираясь через лес, они долго молчали. Самец ощущал всенарастающую неловкость. Самка оставалась невозмутимой. Она вела себя сейчас настолько уверенно и бесстрашно, будто приходилась ему старшей сестрой. Сразу живо вспоминались моменты, когда подросшие дочери Загадки в жесткой манере ставили заигравшегося брата на место. Греза поступала весьма похожим образом, даром что была на пару лет младше Сумрака.
– Как успехи с Серым? – наконец, решился нарушить тишину Сумрак. Он специально задал неприличный и провокационный вопрос. Пусть ей тоже станет неловко.
– Да так же, – отмахнулась с неожиданным спокойствием Греза. – Ходит за мной, как теленок-переросток, видать, решил измором взять…
– Послушай, это, конечно, дело не мое… – самец нагнал ее и заглянул в лицо, чтобы лучше видеть реакцию. – Но ведь ты оказалась в его гареме… добровольно? Чем же недовольна сейчас? Только хорошего мужика мучаешь… А он, по всей видимости, во всем тебе потакает, даже, вон, под замок не посадил – ходишь, где хочешь, достаешь, кого хочешь…
«Заткнись», – предостерегающе сказал голос в его голове.
– Так-то оно так, – слегка виновато ответила самка и вдруг потупилась. – И он неплохой, ты прав… Но не могу. Не могу и все. Он даже моего отца старше… Когда пошла за ним, думала, все привыкают, и я привыкну. Другие самки к нему так и липнут, а я как подумаю…
– Так, может, стоит не думать, а попробовать? – вкрадчиво произнес самец.
«Заткнись! ЗАТКНИСЬ!!!»
– Сам и пробуй, – рыкнула Греза, уходя от него.
Сумрак, наконец, внял внутреннему голосу и таки заткнулся. Греза с минуту сердито помолчала, но потом зачем-то взялась объяснять:
– Статус, ты же понимаешь. Мне повезло родиться той, кто я есть. Но без высокорангового партнера я никто. У меня было два варианта: дать согласие Серому, и немедленно подтвердить свое происхождение, либо выбрать кого попроще, и потом год за годом доказывать, кто я есть, самостоятельно. В любом случае, еще один Сезон в запасе у меня остается, прежде чем Серый потеряет интерес, наверное, за это время как-то подготовлюсь морально.
– Ну, удачи, – как можно более отстраненно сказал Сумрак, внутренне неприятно осознав, что «кто-то попроще» – это он.
Сумрак бросил в коридоре традиционную истекающую кровью плату за женское внимание и, удивившись, что его опять никто не встречает, прошел в зал. Откинув занавес, самец слегка опешил, увидев, что самки начали без него.
Глядя на ползающее и стонущее переплетение тел, он изумленно раскрыл пасть и заинтересованно вывернул шею. Самки его даже не замечали. Он не мог с определенностью сказать, нравилось ли ему это зрелище. Это было… необычно… С одной стороны, хотелось досмотреть и узнать, чем данное действо окончится. С другой, возникла навязчивая мысль разбавить это неестественное скопление собой. И одновременно было слегка противненько туда лезть. Количество слюней впечатляло, раздающиеся звуки он также оценил.
Через несколько минут созерцания однополых игрищ, Сумрак решился-таки привлечь внимание самок, которые до сих пор упорно игнорировали его присутствие.
– Ну, я тогда, наверное, пошел? – громко сказал он и медленно повернулся к двери, как бы приготовившись покинуть помещение.
– Сюда иди, болван! – прикрикнула на него Осень, поднимая голову. Понятно, все они замечают, просто вида не подают, наверное, опять на нем свои эксперименты ставят…
