Текст книги "Тенебрариум (СИ)"

Автор книги: Raptor

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 46 страниц)

ICQ

. Там у него оказался другой никнейм – Doomain. И я на мгновение растерялся – а тот ли это человек? -Следопыт, это ты? -Да. С Робином поговорю вечером. У нас сейчас утро. -Ты занят? -А что? Есть какие-то вопросы? -Да, в общем-то, есть. -Задавай. -Есть гарантии, что всё это не обман, что меня не обдерут как лычку и не бросят в тайге? -Нет никаких гарантий. Если боишься – сиди дома. Никто тебя туда за уши не тянет. -Логично. Но всё же, постарайся меня понять. -Я прекрасно тебя понимаю. Но никаких гарантий всё равно дать не могу. Организаторы экскурсии – ребята честные. Они не будут брать на себя ответственность за твою жизнь. Но и в твоей смерти они не заинтересованы. Так что, если не будешь отклоняться от их предписаний, то всё с тобой будет в порядке. В противном случае, всё может случиться. -Даже смерть? -Как вариант. -И организаторы к ней никак не причастны? -Повторяю для непонятливых. Организаторам твоя смерть не интересна. Но и вытаскивать тебя из задницы, если ты в неё залезешь, они не станут. -Вот это – подход. -Нормальный подход. Можно приехать на сафари, пофоткать зверушек из машины, и спокойно уехать. А можно попытаться погладить спящего льва. Но тогда за твою безопасность уже никто не сможет поручиться. -Логично. -Иликтинская зона – место крайне опасное. И оно становится всё опаснее с каждым годом. Поэтому, его вообще собираются закрыть. Если эта экскурсия состоится, то она станет последней. Больше туда никого не пустят. Никогда. -Так уж и никогда. -Хочешь, верь, хочешь, не верь. Дело твоё. -Допустим, я тебе верю. Когда конкретно планируется экспедиция? Сколько она будет стоить? И где состоится сбор? -Ориентировочно, четвёртого или пятого июля. Цена пока неизвестна. Сообщу в скором времени. Сбор состоится в Иркутске, напротив ж/д вокзала. Возможно, я тоже там буду присутствовать. -До Иркутска путь неблизкий. Надеюсь, что ты оповестишь меня заранее о конкретном сроке и цене? -Непременно. Но сильно не надейся. Поездку вообще могут отменить. Кстати, а ты случайно не журналист? -Нет. А что? -Ничего. Просто так спросил. -Нет. Я писатель. -Писатель? Интересно. Ну что ж, Писатель. У тебя больше нет ко мне вопросов? -Да, вроде бы, нет. -Тогда до связи. Следопыт отключился. Откинувшись на спинку кресла, я закрыл глаза, и какое-то время сидел в полной тишине. В голове роились беспорядочные мысли. Но главную из них я уже видел отчётливо. Я поеду туда. Глава 3. ПУТЬ В НЕИЗВЕСТНОСТЬ. Поезд мчался на Восток. Он выстукивал по рельсам свой традиционный бит, слегка покачивая старый плацкартный вагон, пропахший угольной гарью и хлоркой. Я сидел у окна, глядя на проносившийся мимо пейзаж, и приводил свои мысли в порядок. Прощальная апатия, кажется, завершилась. Я всегда себя плохо чувствую, уезжая из дома. Может быть оттого, что редко куда-то выезжаю, а может быть просто, характер у меня такой. Но, прощаясь с родными людьми, с родным городом, я как будто бы отрываю от себя частичку души. Это очень больно и стыдно. Больно потому, что мне не хочется с ними расставаться, а стыдно потому, что несмотря на это нежелание, я всё равно их покидаю. В общем, первые часы путешествия для меня всегда мучительны. Чтобы от них избавиться, нужно обязательно поспать. После пробуждения, от депрессии не остаётся и следа. Я словно перелистываю очередную страницу своего бытия. Вот и сейчас, я выспался, позавтракал, и теперь готов к приключениям. Впрочем, эти приключения ещё впереди. До Иркутска осталось ехать несколько дней. Подумать только! Треть отпуска – только на дорогу. Подумав об отпуске, я машинально вспомнил, как подписывал заявление у начальника. Шёл как на страшный суд: подпишет – не подпишет? Трясся. Эх-х! Что же это за дурацкая традиция такая, ежегодно, как милостыню, вымаливать заслуженный отпуск? Причём каждый год “застигнутое врасплох” начальство принимает твоё заявление как личное оскорбление. И чем больше недель в нём указано – тем больше начальство огорчается. Ишь чего удумал, холоп. Приспичило ему, видишь ли, целый месяц отдыхать. А работать кто будет? Начальник морщился, хмурился, вздыхал, несколько раз спросил, куда я собираюсь, насколько важна моя поездка, и действительно ли так принципиально брать именно четыре недели? Поставил подпись как на собственный приговор… Да что я об этом вспоминаю? Всё позади. Главное, что отпустили. И вот я еду. Еду в Иликтинск. Не верится даже, что я на это решился. Сказал всем, что еду на Байкал. Да, это была ложь. Но ложь во благо. Так всем будет спокойнее. Всем, кроме меня. Признаюсь честно, вопрос “что же я творю?” – одолевал меня все последние дни, с того момента, как я обо всём договорился со Следопытом, и купил билет до Иркутска. На вокзале едва не развернулся возле самого вагона, и не послал всё к чертям собачьим. Переборол себя. Теперь же мандраж понемногу меня отпускал. Хоть я так и не мог избавиться от того самого вопроса, о смысле моего безрассудства. Про Иликтинск я, разумеется, никому и словом не обмолвился. Следопыт не требовал от меня держать язык за зубами, но я почему-то сам понял эту прописную истину. Едешь на секретный объект – помалкивай. Последние наши разговоры о запланированной экскурсии выглядели как шпионские шифрограммы. Не для кого не секрет, что ICQ-переписки читаются кем надо. Следопыт очень рисковал, обсуждая со мной такую щекотливую тему. Так что, я просто еду в Иркутск, поглядеть на самое большое озеро в мире. Мама одобрила мою поездку. Сказала, что это – правильный выбор. Не то, что дурацкая затея с Чернобылем. Попросила привезти фотографии Байкала… Эти фотки я заранее накачал в Интернете. Будет чем отмазаться. Нехорошо, конечно же, маму обманывать, но всё лучше, чем заставлять её волноваться, раскрыв истинный маршрут своего путешествия… Да что я говорю? Я понятия не имею, что там за Следопыт со товарищи. Быть может, сразу выяснится, что это кидалы. Тогда я пошлю их куда подальше, а сам отправлюсь на Байкал. Говорят, там очень красиво. Может и вдохновение получу. Мне очень хотелось верить в то, что я сумею вычислить истинные намеренья Следопыта и Робинзона при первом же взгляде на них. Хотя я прекрасно понимал, что это наивный самообман. На самом деле, мне было очень тревожно. Запоздало думал о некупленном газовом баллончике. Вообще-то, сначала я хотел взять электрошокер, но потом решил, что он успеет разрядиться за время поездки. Идеальным вариантом была бы, конечно, травматика. Но у меня отсутствовало разрешение на неё, оформлять которое не было времени. Точнее, времени было навалом. Просто я до последнего момента не был уверен в том, что решусь поехать. А теперь вот сижу, и раздумываю, если бы, да кабы… Да какая, к чёрту, травматика? Как она мне поможет, если там вдруг окажется целая банда? Тут уж скорее сам же наловишь из своей же травматики резиновых подарочков. Не-ет. Какой из меня Клинт Иствуд? Ни опыта, ни реакции. Ничего. Здесь уж как повезёт. И всё-таки я сумасшедший. Столько лет сидел дома, и тут вдруг сорвался. Попёрся. Да ещё и с такими деньгами. Цену Следопыт завернул немаленькую. Пришлось половину своего сберегательного счёта опустошить. Вот нажива едет к бандитам в лапы! Но почему я так уверен, что они бандиты? В конце концов, Следопыт до последнего предлагал мне подумать над этим решением. Стал бы он меня разубеждать, желая нажиться? Вряд ли. Нужно беспокоиться не о Следопыте, а о том, чтобы мои деньги не свистнули ещё в поезде. Вот это будет реальный облом. Я погладил выпуклость на жилетке, где во внутренних карманах лежали туго упакованные брикеты из купюр. Жилетка всё время на мне, а ночью я кладу её под голову. Но всё равно мне неуютно. Поезд есть поезд. За окном мелькала серо-зелёная степь, время от времени разбавляемая жиденькими лесочками. Иногда появлялись какие-то незатейливые постройки. Мне давно наскучило рассматривать этот однообразный пейзаж, однако “возвращаться” в клетушку плацкарта не хотелось. Соседи по вагону отвлекали меня от мыслей и немного раздражали. Над моей головой, на верхней полке сопел молодой парень в тельняшке. До него, на той самой полке мне пришлось провести целую ночь, когда какая-то толстая тётка оккупировала мою нижнюю полку, согнав меня на верхнюю. Скандалить с ней было бесполезно, поэтому я смирился. Когда толстуха вышла – я тут же вернулся на законное место. Напротив меня сидела пара – муж с женой. Обоим где-то в районе пятидесяти. Один постоянно о чём-то бормочет и бегает в тамбур покурить каждые полчаса, другая – неустанно шуршит пакетами и что-то жуёт. Неугомонная парочка походила на двух хомяков. Они завалили весь стол своими свёртками и бутылками, накрыв всё это стопкой дешёвых газет со сканвордами. Боковые места занимали двое мужчин кавказской внешности. Судя по их диалогам, это были нефтяники, работающие вахтовым методом. Более молодой из них, как только появлялась связь, тут же звонил какому-то Рафику, и долго говорил с ним не по-русски. Другой, что постарше, даже днём всегда говорил очень тихо, почти шёпотом. А ночью, перед сном, регулярно делал намаз. Сначала мне было не по себе рядом с этими двумя, но потом я к ним привык, и даже проникся большим уважением, нежели к шумным и невежественным соседям напротив. Кстати, о последних. Мужик в спортивном костюме явно затаил на меня злобу, с того момента, когда я отказался с ним выпить. Ну и пусть дуется. Пить с незнакомыми, в то время, когда везёшь такие деньжищи – это верх бесшабашности. Пускай ему жена компанию составляет. Или тот засоня с верхней полки… -Будешь курицу? – с набитым ртом прервала мои мысли женщина. Я вздрогнул, подумав, что она обращается ко мне, и уже загодя подготавливая максимально вежливые отказы. Но предложение было адресовано её похмельному супругу. -Неа-нуеё, -одним словом промычал тот, тряхнув головой. -На! -жена сунула куриную ляжку ему под нос. -Не хочу, не надо… -Бери, сказала, ешь! Чё ты как маленький? -Да убери ты… Не буду, чё пристала?! -мужик оттолкнул руку с куриным окорочком. -Ой, да ну тебя. Не хочешь – как хочешь, -женщина демонстративно бросила куриную ногу в кулёк, и продолжила уплетать кусок жареного мяса. И едят, и едят, и едят… Почему большинство людей, оказавшись в вагоне поезда, первым делом начинают распаковывать свои продовольственные запасы, и тут же их поедать, как будто голодали до этого ни один день, и вот только теперь, здесь, в вагоне, они наконец-то могут насытиться вдоволь. Просто какой-то культ еды. На всём пути следования, меня сопровождает бесконечное шуршание фольги, пшиканье открываемых бутылок, звон ложек в стаканах, цоканье яичной скорлупы и… Тут я почему-то вспомнил про хруст французской булки и чуть не рассмеялся. Действительно, “как упоительны в вагоне вечера”... Надо завязывать с этими размышлениями. В конце концов, нет ничего плохого в том, что люди любят покушать. Может они таким образом дорогу легче переносят. Или просто набрали провизии больше чем нужно, и теперь стремятся как можно скорее её уничтожить, чтобы не испортилась. Это их дело. У меня же есть более полезные темы для обдумывания. Например, моя будущая книга. Дух путешествия всё сильнее пронимал мою хронически одомашнившуюся душу. Этим надо воспользоваться. Новые впечатления всегда бередят вдохновение. К тому же, я заметил, что проказница-муза имеет обыкновение прилетать именно в такие моменты, когда ты сидишь без дела, вдали от пера и бумаги, и не знаешь чем заняться. Тебя ничто не отвлекает и можно спокойно пораскинуть мозгами. Итак. Вот он, мой герой. Он путешественник. Авантюрист, готовый поставить на кон всё, вплоть до собственной жизни. Всё ради острых ощущений. Ради захватывающих приключений и… -“Оптический телескоп”... Девять букв! – громко гаркнул мужик напротив. Оказывается, он уже успел взять со стола сканворды, и, нацепив очки, деловито их разгадывал. -“Рефрактор”, – не задумываясь ответила жена, с набитым ртом. -Ре-е… Фра-а… Подходит… Но тогда “древковое оружие” – “глефа”, а не “глеха”. Он принялся черкать измусоленной ручкой мнущийся лист сканворда. Откуда такие глубокие познания в астрономии? Я даже зауважал жующую тётку. Про оптические телескопы я, конечно, знал. Но то, что они, оказывается, “рефракторы” – услышал впервые. Надо внести пометку в свою “литературную базу данных”. Пригодится. У меня-то по астрономии всегда был твёрдый трояк. А эта дама, наверное, отличницей была… Если, конечно, сама не астроном. -“Автор поэмы “Мцыри”... – продолжал вопрошать мужчина. -“Пушкин”. -Девять букв. -Тогда не знаю кто… -Вторая “Е”, четвёртая “М”. Кто же это, мать его? С литературой у дамочки дела обстоят хуже, чем с астрономией. Знает, что такое “рефрактор”, но не знает, что “Мцыри” написал Лермонтов. Я про себя усмехнулся. С верхней полки свесилась пара босых ног. Парень наверху поёрзал, поправил матрас, попыхтел, и снова лёг. Поглядев на него из-под очков, “эрудит” кашлянул, поплотнее свернул сканворды, и продолжил отгадывать. Я решил воспользоваться примером своего соседа сверху, и завалился на боковую. Спать не хотелось. Поэтому, я просто лежал с закрытыми глазами, слушая, как шуршат и возятся мои попутчики. Пока лежал, отметил для себя ещё одну закономерность, сродни автобусным доктринам про поручень и руку в перчатке. В плацкартном вагоне, если ты лежишь не на боковой полке, и имеешь рост более одного метра восьмидесяти пяти сантиметров – никогда нельзя вытягивать ноги. Потому что каждый проходящий по вагону считает своим долгом за них зацепиться. Даже если только пальцы высунешь за пределы полки, совсем чуть-чуть – всё равно заденут. Словно они преграждают им путь, как турникет. Вроде бы ничего особенного, а сон тут же улетучивается. Подобравшись, я сделал вид, что дремлю. Может быть, я бы действительно задремал, но тут неугомонный сосед опять выдернул меня из потока вялотекущих дум. -“Лермонтов”, твою мать! “Автор поэмы “Мцыри”. Вторая – “Е”, четвёртая – “М”, шестая – “Н”. Лер-мон-тов. Подходит! Да неужели? Я облизнул пересохшие губы и улыбнулся. Весьма довольный своей отгадкой, пассажир отложил ручку, зашуршал бумагой, очевидно переворачивая страницу, и зачитался какой-то статьёй. Судя по его сосредоточенному сопению, довольно серьёзной. Молчание продолжалось несколько долгих минут, и я уже стал отвлекаться от мыслей о своём чудном соседе, когда его каркающий голос опять заставил меня вздрогнуть. -Конец света скоро наступит, – по традиции громко заявил он. -Всё. Немного осталось. -Хватит тебе глупости городить, – ответила женщина. -Этот конец света каждые десять лет обещают, а он всё не наступает чего-то. Это о чём говорит? Враньё всё это. -Ну, в этот раз уже всё серьёзно. Пишут, что там ошибки в расчетах были, раньше. А теперь всё точно… -Какие расчёты? Кто там чего рассчитывал? В этих газетёнках всегда подобную муть писали, чтобы наивные дураки верили. -А может и к лучшему, если он наступит. -Эт почему это? -Закончатся наши мучения. Весь этот произвол, бардак… -Нэлза так гаварыть, слущайте, -вклинился в разговор один из горцев. – Трудости нам даются Всевищним, щтоби ми их прэадалэвали. Щтоби ми баролыса. Жизн – ест барба. Так мудрие луды гаварыли. Вот щто этот конэц свэт? Всэ умэрли и чо? Кому от это харашо? Зачэм это хотэт? -Да этот мир давно пора очистить. Столько зла в нём накопилось, столько грязи, столько ненависти. Не жизнь, а сплошная мясорубка. Не может же это вечно продолжаться. Зарождался активный диспут. Слушая их спор, я вдруг задумался. А что если бы кто-то невидимый, незнакомый, вдруг, так же, как и я сейчас, слушал бы эти речи, держа в кармане какое-то фантастическое устройство, вызывающее конец света. И этот незнакомец раздумывал бы, нажимать ему на красную кнопочку, или не нажимать? Отправлять это неблагодарное человечество в тартарары, или же дать ему посуществовать ещё немного? Что за странные мысли? Наверное, я просто засыпаю. Разговор соседей всё больше отдалялся от меня. Я всё ещё слышал их, но уже не анализировал произнесённое ими. Последнее, что я успел разобрать, прежде чем провалиться в забытье, это приход проводника, который принёс чай, и, кажется, оборвал кипевшую дискуссию. Мне приснилось, что я приехал в Припять. Что хожу по пустынным улицам, среди заброшенных домов, и слышу голоса людей, доносящиеся из покинутых квартир. Как будто бы жизнь в городе продолжается. Однако, заглядывая в окна, в надежде увидеть жителей, я вижу только пустоту и полумрак. Где-то рокочут и сигналят машины, играет музыка, город наполнен звуками, характерными для обитаемого населённого пункта. Но это всего лишь бесплотные звуки. Город безлюден и пребывает в запустении. Он точно такой же, каким я его видел на панорамных фотографиях в Интернете. Я бросаюсь от одного источника звука – к другому. Мне всё время кажется что вот-вот, за ближайшим углом я встречу людей. Но там меня ожидает очередная серая улица, заросшая чахлыми деревцами и кустарниками. Наконец, я замечаю колесо обозрения, возвышающееся над крышами, и устремляюсь в его направлении. Я почему-то уверен, что в парке аттракционов непременно должны быть люди. Хотя бы туристы. Прохожу мимо гостиницы “Полесье” и дворца культуры “Энергетик”, миную невнятный пустырь, и оказываюсь среди ржавеющих аттракционов. На форуме писали, что самое радиоактивное место здесь – это “Автодром”. И я вижу, как его обволакивает зелёное и гудящее марево радиации. Ну вот, а говорили, что она невидима… На всякий случай стараясь держаться от “Автодрома” подальше, продолжаю идти к колесу обозрения. Оно оказалось поистине огромным. Намного больше, чем я себе представлял. Его верхние кабинки дотягивались до летящих по небу облаков. Ещё издали я слышал его зловещий металлический скрип. Что-то мне подсказывало, что подходить к нему близко было опасно. Но любопытство пересиливало, и я продолжал идти в его сторону по едва различимой тропинке, заросшей пыльным бурьяном. Чем ближе я приближался – тем сильнее колесо вибрировало и скрежетало. Я не опасался его, будучи уверенным, что если оно упадёт, то сразу же завалится на бок. И если заходить к нему спереди, то меня оно не заденет. Как же я ошибался. Стоило мне приблизиться к колесу на пару десятков метров, как оно словно ожило. Вздрогнуло, стряхнув с себя чёрную перхоть ржавчины, и вдруг резко просело вниз, сорвавшись со своих осей и расплющив нижние кабинки. Я остановился, и немного помедлил, прежде чем мне стало понятно, что это чудовищное колесо сейчас покатится прямо на меня. Как только я это понял, колесо обозрения начало катиться в мою сторону. Развернувшись, я опрометью бросился прочь. Тропинка, по которой я сюда пришёл, исчезла, а заросли сорных трав – напротив, стали выше и гуще. Я продирался через эту колючую поросль, запутываясь ногами в корневищах. Старался бежать как можно быстрее, но грохот катящегося позади колеса всё нарастал и нарастал, придавливая одним лишь своим звучанием. Вокруг меня была улица. По обеим сторонам, из высоченной травы поднимались монолиты серых зданий, из оконой черноты которых до меня доносились человеческие голоса. Они кричали мне что-то, советовали, смеялись надо мной. Но самих людей по-прежнему не было. Тогда я попытался увернуться от преследовавшего меня колеса, резво свернув на соседнюю улицу. Но это не помогло. Колесо повернуло следом за мной, и продолжило катиться, наседая мне на пятки. Чем дальше я бежал – тем гуще становилась трава. Постепенно я перешёл с бега на быстрый шаг, и, наконец, на обычную ходьбу. Двигаться быстрее я больше не мог. Грохот колеса усилился до невыносимой какофонии. Я присел на корточки, закрыв голову руками, и приготовился быть раздавленным в лепёшку. Но вместо этого проснулся. Поезд проезжал по мосту через какую-то незнакомую реку. Где-то в передней части вагона визгливо плакал ребёнок. С другой стороны, за стеной, судя по азартным репликам и характерным сухим шлепкам, компания резалась в карты. Мои соседи молчали. Неизвестно, чем закончился спор, под который я заснул. Теперь же мои спутники пребывали каждый в своём индивидуальном молчании. Женщина читала роман в мягком переплёте, почти уткнувшись носом в страницу. Её муж забрался вместе со сканвордами на верхнюю полку, где благополучно задремал, изредка всхрапывая. Точно так же, но только на нижней боковой полке, отвернувшись лицом к окну, дремал кавказец, тот, что был постарше, и спорил о конце света. А его молодой коллега, вытянувшись на верхней, продолжал играть в свой многострадальный мобильник. За окном быстро темнело. Господи, сколько же мне ещё ехать?

Я не знаю, что ощущают моряки, ступившие на берег после долгого плаванья. Но думаю, что они чувствуют примерно то же самое, что и человек, сошедший с поезда после нескольких дней пути. Невероятное ощущение. Как будто начинаешь жить с красной строки. Словно птица, вылетевшая из клетки, в первые минуты летящая абы куда, лишь бы лететь. Земля под ногами шаткая, в голове продолжает отдаваться монотонный стук колёс, а свежий воздух – будто наполнен мёдом. Слежавшееся тело и ноющие суставы радуются возможности наконец-то поразмяться. Хочется двигаться, бежать вприпрыжку. И я с трудом удерживаю себя от соблазна помчаться сломя голову. Наконец-то моё железнодорожное испытание завершилось. Будет ещё одно такое, на обратном пути. Но в эти минуты мне хотелось думать о нём меньше всего. Главное, что я достойно выдержал первую и самую нудную часть своего испытания. Впереди маячат новые открытия. Теперь уже такие близкие и ощутимые. Немного полюбовавшись на Ангару, я вдохновенно вздохнул, и пошагал к зданию вокзала, оставляя за спиной пропитанный креозотом дух железнодорожных путей, с затихающим бормотанием диспетчеров. Вокзальные помещения слегка приглушили мою эйфорию, вернув с небес на землю, и заставив вспомнить о плане дальнейших действий. Если верить часам, которые я предусмотрительно перевёл, меня уже должна была дожидаться экскурсионная группа. Причём, учитывая сорокаминутное опоздание поезда, ждут они достаточно давно. Если вообще ждут. В принципе, Следопыт пообещал, что в случае опоздания, меня всё равно дождутся. Вроде как, в этом же поезде должен приехать ещё один человек из группы. Но кто его знает? А вдруг они возьмут и уедут без меня? С этими мыслями я вышел из зеленоватого Иркутского вокзала, и притормозил у выхода, бегло осмотрев привокзальную территорию. Из тех групп, что попадались мне на глаза, ни одна не напоминала ту, которая мне нужна. Стоп. Кажется, Следопыт что-то говорил о том, что сбор назначен на другой стороне улицы, напротив вокзала. Значит, там их и нужно искать. Я в который раз обругал себя за то, что забыл записать телефон Следопыта. Сейчас бы позвонил, да и всё. Была надежда, что он сам мне позвонит. Но вдруг не станет? И что мне тогда делать? Искать их до полуночи? Пропустив красный трамвай с номером 1, я трусцой перебежал через улицу, и оказался на узком тротуаре противоположной стороны. Однако, никаких организованных групп здесь так же не наблюдалось, кроме тех, что топтались на остановке. К счастью, почти разрядившийся телефон у меня на поясе вдруг запиликал. Номер не опознан, но я уже знал, кто это звонит. -Алло? -Писатель? -Да-да. Я приехал. -Знаю. Мы видели, что твой поезд прибыл. -Да вот, задержался только. -Ничего страшного. Мы тебя ждём. -А где вы находитесь? -А ты где? -Я вышел из вокзала, перешёл дорогу. Стою возле ларьков. Тут ещё остановка рядом. -Всё ясно. Значит, если стоишь лицом к вокзалу, поворачивай направо и иди вдоль ларьков, пока они не закончатся. Там увидишь столовку. Прямо перед ней, справа, будет отворот со шлагбаумом. Мы возле него. Понял? -Кажется, да. -Ну всё, ждём. Я убрал телефон, и пошёл в указанном направлении. Подозрения вновь начали меня одолевать, вплоть до озноба. Сначала захотелось перейти дорогу обратно и посмотреть на эту компанию издали, с безопасного расстояния. Но я всё же переборол свою робость, и продолжил двигаться вперёд, разумно рассудив, что если эта группа действительно покажется мне подозрительной, то я просто сделаю вид, мол, я не с ними, и пройду мимо. Череда ларьков закончилась. Вот, небольшое зданьице привокзальной столовой, и тот самый шлагбаум, о котором говорил Следопыт. А вот и моя группа. Я почему-то готовился увидеть крепышей спортивного вида. И заранее продумывал траекторию обходного манёвра. Но все мои ожидания рассыпались в прах, когда я обнаружил вместо молодцеватых “бандитов”, какую-то пёструю, чудаковатую компанию щуплых молодых людей, среди которых выделялась пара очкариков, ботанического вида, и две улыбающиеся девушки. Эти ребята напоминали студентов-добровольцев из наивных советских кинофильмов. Они не вызывали ни малейшего опасения, и я, облегчённо вздохнув, с уверенностью повернул в их сторону. На подходе меня заприметили. Все взгляды обратились ко мне. Я постарался улыбнуться как можно приветливее. Мне заулыбались в ответ. -А это, наверное, наш Писатель, -знакомым голосом заговорил парень в бейсболке и камуфлированных бриджах, протягивая мне руку. -Я ещё издали увидел, как ты через дорогу перебегал. Сразу догадался, что это ты. -Да, это я, -я ответил рукопожатием. -Следопыт, полагаю? -Лучше, “Думейн”. Можно просто, “Дум”. -Рад знакомству. -Ребят, знакомьтесь, это – Писатель. После того, как я был представлен, члены экскурсионной команды начали по очереди тянуть ко мне руки и знакомиться. Я не противился своему новому прозвищу. Тем более, что называть свои настоящие имена, кажется, считалось здесь моветоном. Участников группы, не считая Думейна и меня, было восемь. Первым со мной познакомился прыщавый паренёк, отличавшийся всклокоченной шевелюрой. На нём был длинный реглан с изображением рок коллектива “Nightwish” и широкие мешковатые штаны с ширинкой, болтавшейся почти возле колен. Представился он Тимоном. Вторым поздоровался подтянутый и стройный парнишка в чёрных очках и шикарной ковбойской шляпе. Я нисколько не удивился его прозвищу – “Ковбой”. Затем, был очкарик-блондин в рубашке хаки, представившийся Ромео. И сонный доходяга в синих джинсах, такого же цвета джинсовой куртке и бейсболке, похожей на Думейновскую. Этот не выпускал из рук планшетный компьютер, и гордо именовал себя Шеп. Далее следовал облачённый в трёхцветный камуфляж коренастый мужчина, выделяющийся из молодёжной тусовки своим очевидным возрастом. Ему было явно не меньше сорока. С явной проплешиной, умудрённым взглядом и скучающей улыбкой, как бы говорящей о том, что эта шумливая молодёжь его утомляет, но он терпит её из вежливости и из-за необходимости. Представился он тоже не дурацкой кликухой, а вполне себе обычным именем – Николай. И, судя по шевельнувшимся губам, хотел было добавить отчество, но вовремя остановился, видимо побоявшись своей явной официальностью задеть остальных членов группы. Кареглазая девушка маленького росточка, но с очень звонким голосом, сначала представилась Юлей, потом запнулась, зарделась, словно сказала глупость, и поправилась – Джульетта. После чего, блондинистый “ботаник” шутливо потрепал её волосы. Теперь стало понятно, чья она спутница. Последними двумя членами группы оказались иностранцы. Судя по всему – англичане, хотя Дум и Робин за глаза постоянно называли их “америкосами” и “пендосами”. Парень, под два метра роста, с длинными, до плеч, волосами, в аккуратных очках и модной красной ветровке, откликался на имя Крис. Его супругу-брюнетку, в такой же ветровке с непонятным логотипом, звали Оливией. Как потом выяснилось, мама у Оливии – русская, поэтому девушка довольно сносно, хоть и с заметным акцентом, говорит по-русски. В отличие от Криса, который по-русски двух слов связать не может, и пользуется услугами личной переводчицы. Парочка держится слегка обособленно, но всё же пытается делать вид, что понимает, о чём стрекочут остальные члены команды. Во всяком случае, когда после чьей-то шутки все начинают смеяться, хохочет даже Крис, явно ничего не понимающий. Мне это понравилось. В конце концов, если человек смеётся просто, когда смеются другие, чтобы поддержать их веселье – это, на мой взгляд, хорошая, компанейская черта. Ещё я почему-то заострил внимание на обуви Криса и Оливии. Оба были обуты в песочного цвета берцы натовского образца. Пока я их рассматривал, Думейн рядом со мной упорно пытался кому-то дозвониться, еле слышно бормоча ругательства. -А о чём ты пишешь? -отвлёк меня любопытный Ромео, неожиданно застав врасплох. -Да, в общем-то, о разном, -нелепо ответил я. Собеседник ждал, что я продолжу. Я видел это по его внимательному выражению лица, но никак не мог сообразить, что же конкретно мне ответить. Раскрыл было рот, чтобы выдать какую-то банальность, но тут выручил Думейн, у которого наконец-то не выдержали нервы: -Да где же его носит?! -Кого? -спросил я, с облечением оборвав диалог с Ромео. -Да Зелёного этого. -Какого Зелёного? -Кренделя ещё одного, который должен был вместе с тобой приехать, на том же поезде. Звоню ему, а у него телефон отключен. -Наверное, аккумулятор разрядился. -Скорее всего. -Хорошо, что я додумался запасной взять. А то бы сейчас вот так же блуждал. -Продуманный. Молодец. Не то, что некоторые. -А почему он “Зелёный”? -Да гринписовец очередной. Борец за экологию. У нас ни одна вылазка без них не обходится. Задолбали. Нос свой суют куда не надо, выступают, нарушают правила, всё пытаются что-то вывезти с зоны. Какие-то образцы, материалы… В общем, одни проблемы с ними. Хуже этих “воинов радуги” только журналюги. -А зачем вы их тогда берёте, если они такие? -Деньги платят. Да и потом, лучше уж знать заранее, что он – зелёный, чтобы ещё загодя быть готовым к его выходкам. А если им запрещать, они ведь всё равно пролезут в группу, только уже тайно. Зачем нам нужны такие сюрпризы? Пусть едут, пусть берут свои образцы. Всё равно на периметре “опричники” всё у них отберут. Первый раз что ли? Кстати, вон эти (он максимально снизил тон, коротко кивнув в сторону иностранцев) – тоже из какой-то там международной экологической организации. Слетаются как мухи на дерьмо. Тут возле нас замаячил какой-то тип в панамке, с бородкой-эспаньолкой. Допивая минеральную воду из маленькой бутылки, он сначала ходил туда-сюда, бросая на группу косые взгляды, а потом, выкинув опустевшую бутылку в урну, начал неуверенно приближаться. -А вот, похоже, и он, -заметил его Думейн. -Простите, здесь собираются на экскурсию? -козлиным голоском проблеял вновь прибывший. -Здесь, здесь, -Дум сделал пригласительный жест. -Давай, Зелёный, только тебя и ждём. -А я уж думал, что вы без меня уехали. -Куда же мы без тебя? -Телефон, зараза, разрядился. Надеялся, что аккумулятор выдержит. А он прямо перед Иркутском крякнуся, -Зелёный сходу протянул руку Думейну. -Леонид. -Зелёный, -поправил его Дум. -Так привычнее. А я – Думейн. Будем знакомы. Ладно, всё, я звоню Робину, а то он поди уже на говно исходит. Вы тут пока знакомьтесь. Я пожал тоненькую, холёную и слегка влажную лапку Зелёного, и тут же отошёл вслед за Думейном, чтобы не толкаться с остальными знакомящимися. А Дум уже вовсю названивал своему коллеге. -Робин? Да, все в сборе. Да, поезд опоздал. Ну да. Писатель сразу пришёл, а Зелёного пришлось подождать. Ага-а, заблудился малёха. Ты там уже на стрёме? Заводишь? Ну всё, о`кей, тогда ждём-с, -он нажал на “отбой”, и довольно посмотрел на меня. -Робин подъедет через пять минут. Так, народ, все идёмте за мной! Он подъедет вон к той парковке. Группа загудела, зашевелилась, начала навьючивать рюкзаки и поднимать лежащие на асфальте сумки. Мне было непонятно, почему Робин сразу не мог подъехать и припарковаться? Но я не стал приставать к Думейну с этими глупостями. Мало ли, в чём причина? Может быть здесь парковка платная, или же машина у Робина какая-то особенная, а может всё это ради конспирации. Какая разница? Мы ждали недолго. -А вот и он, -сообщил Думейн, указав на подъезжающую белую ГАЗель, которую я изначально принял за обычную маршрутку. -Давайте без толкучки, без суеты, быстренько грузимся… Группа дружно заполнила салон, и машина тронулась с места. Мне досталось переднее сиденье, расположенное спиной к водителю. В обычных маршрутках я органически не перевариваю подобных участков, так как сидя на них, всю дорогу приходится передавать туда-сюда деньги и проездные талончики, а лично меня это занятие страшно раздражает. Поначалу, я даже инстинктивно напрягся, ожидая, что кто-нибудь из пассажиров вот-вот протянет мне деньги за проезд. Ох уж эта привычка! Народ в салоне перебрасывался весёлыми репликами. У всех было приподнятое настроение. Люди были готовы к новым открытиям, и я разделял их единый настрой. В дальнем конце салона, возле задних дверей, было сложено нагромождение из запасных колёс и глыкающих канистр с бензином, от которых время от времени потягивало специфическим амбре. “Вот убьют нас всех, а потом этим самым бензинчиком обольют и сожгут”, -подумал я, поймав себя на мысли, что мне от этой догадки не только совсем не страшно, но даже наоборот – смешно. Машина двигалась по незнакомым улицам, временами останавливаясь на светофорах. Я слышал, как водитель обсуждает с Думейном какие-то посторонние темы про автострахование и увеличение цен на горючее. Ничего подозрительного. Бытовой трёп. Среди пассажиров царила беспечная атмосфера, как среди школьников, которых везут отдыхать на природу. Джульетта оживлённо показывала на какой-то ресторанчик, мимо которого мы проезжали, и говорила, как хорошо они вчера вечером там посидели. Тимон притворно восхищался её описаниями, не сводя с девушки более чем откровенного взгляда. Шеп отстранённо водил пальцем по экрану своей электронной игрушки. Зелёный что-то активно обсуждал с Оливией. -А ты уже опубликовал что-то? -вновь пристал ко мне Ромео. Да что же он привязался-то, как банный лист? Лучше бы за пассией своей последил, а то ведь уведут ненароком. Вон, как Тимон на неё поглядывает. Как кот на сметану. Ловелас прыщавый. -Нет, -я решил не врать. -Пока что, увы, ничего. Вот, приехал на поиски материалов для своей будущей книги. Авось, что-то да найду. -Значит ты ещё не пробовал публиковаться, -не унимался занудный очкарик. -Ну почему же не пробовал. Пробовал. Но безуспешно. -Надо ещё пробовать. Рано или поздно тебя опубликуют. Никуда не денутся. Нам нужны хорошие книги. Откуда у него такая уверенность, что я – хороший писатель? Может быть мне на самом деле грош цена, как автору. С чего он взял, что я обязательно должен печататься? Ведь ни одной моей книги он не читал, и даже не знает, как я пишу. Но уже советует, поддерживает, ободряет. Наверное, у людей отношение к писателям сродни отношению к докторам. Ну, к примеру, когда мы узнаём, что человек – доктор, то у нас тут же появляется стереотипичная уверенность в его профессионализме. Что он и диагноз непременно верный поставит, и операцию любой сложности запросто проведёт. А этот горе-фельдшеришка, на самом-то деле, бездарь криворукий, которого к больным и на пушечный выстрел подпускать нельзя. Но статус “доктор” делает его в глазах рядовых обывателей гарантированным специалистом. То же самое касается и статуса “писатель”... -А в каком жанре ты пишешь? -Драматургия… В основном… Но планирую переключиться на фантастику. -Фантастика – это хорошо. Это интересно. Эту тему нужно развивать. Драматургия – это слишком сложно. На любителя. Фантастика – совсем другое дело. Кстати, а ты фентези не пишешь? -Нет. -Жаль. Я уважаю фентези. Ты читал таких писателей, как… Далее он начал перечислять авторов, большую часть из которых я, к стыду своему, не знал. Сначала меня подмывало соврать, ответив, что я их читал, но я вовремя прикинул, что Ромео тут же начнёт расспрашивать, какие из книг этих писателей мне понравились больше всего, и что я думаю о каких-то там персонажах. Поэтому, я решил быть откровенным, и честно признался, что ничего не читал. -Как? -для Ромео это было непостижимо. Писатель, и не читал таких известных творцов. Я отшутился бородатым анекдотом, мол “чукча не читатель, чукча – писатель”. И добавил, что фентези не увлекаюсь. Собеседник попытался было что-то возразить, дескать, некоторые из перечисленных им писателей пишут не только фентези, но и фантастику. Да и вообще они весьма популярные личности. Удивительно, как это я до сих пор обделял их вниманием? Я ответил, что всё у меня впереди. Я обязательно воспользуюсь его советом, и как только вернусь домой – так сразу же ознакомлюсь с этими гениальными произведениями. Не знаю, сколько бы я ещё смог вытерпеть назойливость Ромео, но вскоре мои мучения были прерваны остановкой нашей ГАЗели. Мы приехали в какой-то тихий дворик, расположенный в одном из спальных районов Иркутска. Здесь было немноголюдно, и я сразу сообразил, что сейчас будет производиться расчёт. Момент истины наступил. Теперь-то мы и узнаем: афера это, или нет. Впрочем, то, что нас хотят рассчитать в городе, а не везут для этого в глухую тайгу – уже радовало. Значит, убивать нас не будут. Наверное. Я в очередной раз обозвал сам себя безумным идиотом, и с каким-то обречённым задором стал ожидать развития дальнейших событий. -Куда это мы приехали? -озирался Ромео. -Похож, сейчас расплачиваться будем, -быстро догадался Шеп. -Верно, -крякнул Думейн, выбираясь из кабины. -Выходите на улицу. Проведём последний инструктаж. -Как-то уж больно мрачно звучит – “последний инструктаж”, -усмехнулся Николай, открыв дверь, и грузно спрыгнув на пыльный тротуар. -А это уже от вас будет зависеть, насколько “последним” он будет, -нервно добавил Дум. -Давайте быстрее, выбираемся. И так уже из графика выбились. Наконец-то я смог разглядеть нашего водителя и, по совместительству, проводника – Робина. Признаться, доселе у меня в голове стойко отображался облик эдакого персонажа из фильма Тарковского: щуплый, лысенький, тихий и немного юродивый тип, не от мира сего. Но Робин оказался совсем не таким, каким я себе его представлял. Это был сутуловатый парень с соломенными волосами, выпирающим адамовым яблоком и выцветшими серыми глазами. На нём была обычная фланелевая рубашка с закатанными до локтя рукавами, видавшие виды джинсы и стоптанные кроссовки. Типичный деревенщина, никакого романтического благородства. По сравнению с ним даже Думейн выглядел более стильно. В общем, поначалу я в нём разочаровался. -Значит так. Вот это – тот самый Робинзон, о котором вы все уже наслышаны. Он будет вашим проводником и гидом, -стараясь держаться как можно официальнее, представил водителя Думейн. -Прежде чем все формальности будут соблюдены, и вы заступите в его распоряжение, ещё раз хочу донести до вашего сведенья информацию о потенциальном риске, с которым сопряжено запланированное путешествие. Так вот, повторяю, что опасность, которой вы подвергнетесь, реальна и неиллюзорна. Вы можете не вернуться из этой поездки. -А были случаи, что кто-то не возвращался? -спросила Джульетта. -Были. И не раз. Робин, сколько ты потерял за всё время? -Не помню точно, -поморщился Робинзон, было видно, что ему неприятно об этом вспоминать. -Человек тридцать – тридцать пять, может быть. -Вот видите. В последний раз вам говорю, подумайте. Рассудите рационально. Зачем вам лезть туда, где вы легко можете погибнуть? Вы молодые, здоровые люди. У вас вся жизнь впереди. Стоит ли класть её на одни весы со смертью, ради каких-то сомнительных чудес? У вас есть последний шанс передумать и не ездить… -Ага, и зачем мы тогда сюда пёрлись? -ответил Тимон. -Поверьте, здесь есть масса не менее интересных и вполне безопасных мест. Один Байкал чего стоит. Отсюда до него на машине меньше часа езды. Красотища неописуемая, впечатлений получите море, и живыми останетесь. -А мы с Юльком только что с Байкала вернулись, -ответил Ромео. -Назад, что ли, ехать? Не-ет, раз уж решили… -Чё ты нас отговариваешь? Мы сюда не для этого приехали. Если вы собрались показать нам зону – так показывайте, -начал нервничать Шеп. -Выбор за вами, -вздохнул Думейн. -Но учтите. Деньги назад не возвращаем. -Кто бы сомневался, -хмыкнул Тимон. -Короче, уважаемые. Те, кто всё-таки решили ехать, садятся обратно в машину. Я дам вам подписать кое-какие соглашения, снимающие с нас ответственность за вашу безопасность. То есть, что бы с вами там не случилось – мы за это никакой ответственности не понесём. Это сугубо ваше право на риск. Мы лишь предоставляем вам возможность нелегально, подчёркиваю – “нелегально”, пересечь закрытые кордоны, и посмотреть на запретную территорию. Подписав документ и оплатив наши услуги, вы переходите в подчинение к Робину. С этого момента, Робин – ваш царь и бог. Если хотите вернуться целыми и невредимыми, прислушивайтесь к каждому его слову. Все его указания и предписания считайте законом, который следует неукоснительно исполнять. Вам всё понятно? -Понятнее некуда. Надеюсь, что у Робина фамилия не Сусанин? – сострил Николай. По группе прошёлся лёгкий смешок. -Может и так, – хмуро кивнул Робин. -Поэтому, Дум и предложил вам поразмыслить немного, прежде чем ехать со мной. Никаких гарантий я вам давать не собираюсь. Всё основывается на полном, беспринципном доверии. Верите мне? Поехали. Не верите – лучше оставайтесь здесь. Так всем лучше будет: и вам и мне. -Вопросы у кого-нибудь есть? -спросил Дум, вынимая из кабины стопку бумаг. -Сколько продлится экспедиция? -спросил Ромео. -Два дня, -ответил Робин. -Значит сейчас выдвигаемся к зоне, пересекаем первый кордон, доезжаем до деревни Паутовка, там ночуем. А завтра поутру стартуем дальше, проезжаем второй кордон и добираемся до Иликтинска. Там тусуемся три часа. Дольше не позволяют опричники. Да и самим стрёмно. Потом едем назад с небольшой остановкой в Паутовке. К вечеру добираемся до Иркутска и прощаемся. -А на ночёвку оставаться обязательно? Сегодня туда-обратно махнуть никак не получится? -спросил Ковбой. -Не получится. До Иликтинска двести пятьдесят километров. Плюс бодания на кордонах, сначала с полицаями, потом с опричниками. До наступления сумерек осталось чуть больше пяти часов. Туда днём-то опасно лезть, а как начнёт смеркаться – вообще самоубийство. Будем поступать по-уму. Кстати, Дум вас предупреждал насчёт фотиков и прочего? -Предупреждал, -кивнул Тимон. -И чё? -Угу, и все набрали фотокамер, да планшетников. Как об стенку горох, -покачал головой Думейн. -В общем, предупреждаю. Опричники вам не позволят аппаратуру провезти. У них там всё как в аэропорту, просвечивается. -Чё, отберут, что ли? -насторожился Шеп. -Отобрать – не отберут, но заставят сдать на хранение, пока мы по городу шлёндаем. Ну а если выяснят, что среди вас есть журналисты – то вообще в город не пустят. Так что, господа спецкоры, если вы маскируетесь, то знайте. Нам-то плевать, а вот опричники вас полюбому вычислят и высадят. Считайте, зря деньги заплатили. -А на писателей это не распространяется? -осторожно спросил я. -На писателей не должно. У нас, правда, не было ещё писателей ни разу. Но были учёные, художники. Их пропускали, -кивнул Робин. -А если у нас тут кое-что, кое-какие приборы, -озабоченно залепетала Оливия. -Да-да, дозиметр, там, термогигрометр, -присоединился Зелёный. -Это активисты, что ли, опять? -спросил Робин у Дума. -Они самые. -Понятно… Нет, на вашу шарабуру опричники не реагируют, так что не парьтесь. Главное, не буйствуйте на кордонах, и не пытайтесь что-нибудь вытащить с зоны. Этого они не любят. -Ну что? Ещё вопросы есть? -повторил Думейн, недвусмысленно поглядывая на часы. -У матросов нет вопросов, -кивнул Робин. -Тогда порядок. Все, кто готовы отправиться со мной – милости прошу в транспортное средство. Дум, раздай им прокламации, пусть подпишут. Вот, сейчас вам мой коллега раздаст листочки. Ознакомьтесь, подпишите, и вносите оплату, согласно нашей договорённости. Команда потянулась обратно в салон, у входа поочерёдно принимая из рук Думейна листы А4 с отпечатанным на них текстом. Я принял свой лист, и забрался в прохладный, попахивающий бензином салон. Угнездившись на свободном месте, принялся изучать документ. Это была обычная записка простой формы, в которой говорилось, что я – “ФИО”, паспорт: “серия, номер, выдан”, отправляюсь в экстремальный поход добровольно и без принуждения. А гражданин Скворцов Максим Игоревич (так вот как зовут Робина на самом деле) – выступает в данном походе как наёмный водитель, согласившийся доставить меня до указанного мною места, по моей личной просьбе. И он не берёт на себя ответственность за мою жизнь, или здоровье во время вышеуказанного турпохода. Дата, подпись. Вот так. Подписываю сам не знаю что, развязывая руки сам не зная кому. По-идее, они же мне сами неоднократно предлагали отказаться, одуматься. Никто пистолет у затылка не держит. Пинками в тайгу не гонит. Если сомневаюсь – могу вернуть лист Думейну, и покинуть это подозрительное общество, пока не стало слишком поздно. Покинуть? Когда я так далеко зашёл? Не-ет. Теперь уж, “или в стремя ногой, или в пень головой”. Будь что будет. Азарт полностью меня захлестнул, а подогретое организаторами любопытство достигло стадии кипения. Вот незадача! Я вспомнил, что у меня нет с собой ручки. Демонстративно пошарив по карманам, я рассеянно произнёс: -Ё-моё! Ручку, наверное, в поезде оставил… -Подписывай коровью, -шутливо прошипел Тимон. Осклабившись, он услужливо протянул мне авторучку. Пристроив листок поудобнее, я вписал своё имя, паспортные данные и поставил подпись. Теперь пришло время расстаться с деньгами. Ощущая себя безнадёжным лохом, я аккуратно, чтобы не зацепить никого из сидящих, проследовал в переднюю часть салона, и примостился рядом с расплачивающимся Зелёным. Думейн напряжённо считал деньги, а Робин, с отсутствующим видом, курил, выпуская дым через открытое окошко. -Так, всё, порядок, -кивнул Дум, обматывая толстую пачку денег резинкой, и опуская её в раскрытую спортивную сумку под ногами. -Следующий. Я расстегнул внутренний карман на жилетке, и подрагивающими руками начал вынимать один брикет за другим. “С деньгами надо рассатаваться легко” – вспыхнула в голове издевательская цитата. Боже мой, что я творю… Сколько денег. Сколько трудов потрачено на то, чтобы их заработать. С другой стороны, разве они приносили мне счастье, пока лежали в банке? А сейчас, может быть, это их звёздный час – сделать меня счастливым, и вывести на новую орбиту жизни… Думейн принял мой документ, бегло сверил данные с паспортом, и, разрывая банковские упаковки, принялся пересчитывать купюры. “Это сколько же они заработали за один день?” -подумал я. -“Вот ведь умельцы, нашли себя. На этом заработке можно несколько лет жить – не тужить. Забыть обрыдлую работу, дурное начальство и каждодневную нервотрёпку”. Я завистливо вздохнул. -Порядок, -оборвал мои мысли Дум. -Кто там следующий? Я уступил место подошедшему Ковбою, и, вернув ручку хозяину, присел на соседнее сиденье, на котором сидел когда мы сюда ехали. Всё. Капкан захлопнулся. Надеюсь, что я не пожалею об этом. Внутри меня всё сжималось от предчувствий. Успокаивали только беззаботные лица большинства спутников. Они деловито переговаривались и шутили. -Слышь, а зачем канистр так много? -поинтересовался Ковбой, пока Дум считал его деньги. -Тесноту же создают, да и попахивают. -Это для “грязной машины” бензин, -не поворачивая головы ответил Робин. -В Паутовке негде заправиться – зона. Из-за этого, приходится с собой горючку возить. Что поделать? Терпите. Что это за “грязная машина” он не пояснил. Очередная загадка. На смену Ковбою пришёл Николай, и я отвернулся к окну. Время шло. Путешественники подходили один за другим, протягивали заполненные документы с паспортами, и деньги. Думейн сосредоточенно шуршал купюрами, раз за разом считая от одного до десяти. Иногда он сбивался и начинал пересчитывать заново. Эта процедура продолжалась пока все пассажиры не расстались со своими кровными. От поездки не отказался никто. -Ну, что там? Все, что ли? -обернувшись в салон, спросил Дум. -Да! -гаркнул Тимон. -Замечательно… Ладно, -он обратился к Робину. -Роб, подкинешь меня до места? -Естественно, -ответил тот. -Мало ли чё. Зажужжав зажиганием, ГАЗель бытро завелась и резво тронулась с места, подняв позади себя облачко пыли. Дум и Робин вполголоса вели разговор. Их никто не слышал, кроме меня, так как я сидел к ним ближе всех. -Десять, да? -спросил Робин, выбрасывая окурок. -Угу, -ответил Дум. -Мачо, баклан, хакер, старпёр, писатель, ботан с подругой, эколог и пара буржуев. -Буржуи откуда? Пендосы? -Типа того. -По-русски хотя бы волокут? -Чувак ни бельмеса не рубит. Девка, вроде бы, петрит малёха. -Блин, вот нахрена они мне? Опять начнут дрыгаться, а мне потом грёбанные международные скандалы разгребать. С горем пополам от ситуёвины с тем фрацузиком отмахался… Ну помнишь? Этьен. Придурок взбалмошный. Который в “Скороварку” залез. Два года. Два года меня мурыжили! По слухам, даже Интерпол подключали, прикинь? Сколько денег пришлось вбухать, чтобы отмазаться. Считай, двухходочный заработок на этой катавасии просрал. Если бы не те расходы, сейчас бы в зону ни за что не попёрся, задницей рисковать. В такое-то время. -Помню ту жесть. Эх! Чудом ты выкрутился. -Чудом… То “чудо” звать Полковником. -Мдя. Я и представить себе не мог, что тебе хватит яиц к опричнику за помощью обратиться. И уж тем более не думал, что он тебе поможет. Опричники же, они вообще… -В том-то и дело, что “они вообще”. Но у меня не было выбора. Мне есть что терять, ты же знаешь. А Полковник помог. Реально помог. Не за “спасибо”, конечно, но выручил. -Да уж, Этьенчик подложил нам свинью. Козёл французский. Но с америкосами у нас, вроде, никогда таких проблем не было. -Надеюсь, что и не будет. Ладно, хрен с ними… Авось прорвёмся. Мы проехали несколько кварталов, после чего Дум, обернувшись в салон, громко сообщил: -Ну что, господа-товарищи? На этом я с вами прощаюсь. Передаю вас в надёжные руки Робина. Слушайтесь его и не подводите. Желаю хорошо поразвлечься и нахвататься впечатлений. -Спасибо, -откликнулась пара пассажиров. Выпрыгнув из кабины, Дум забросил сумку на плечо, и бодрым шагом поспешил в сторону ближайшего жилого дома. -Давайте кто-нибудь вперёд подсаживайтесь, -предложил нам Робин. -Путь неблизкий, а вы там как селёдки в бочке. На предложение тут же откликнулся Ковбой, сидевший ближе всех к двери, который тут же занял место на переднем сиденье. -Короче, сначала заедем заправиться. А потом, вперёд, на мины, -Робин крякнул первой передачей и надавил на газ. -А нам разве того бензина мало? -Ковбой ткнул большим пальцем себе через плечо. -Сказал же русским языком, тот бензин – для “грязной машины”. -Что за “грязная машина”? -Мы на неё пересядем в Паутовке. А эта машина – “чистая”. На ней ехать в Иликтинск нельзя. Не дай боже, заразу какую подцепим. На кордоне тут же вычислят и не пропустят. Придётся обратно пешкарусом чапать. На выезде из города ГАЗель заехала на заправочную станцию. Я смотрел, как Робин бегает расплачиваться за бензин, а затем возится со шлангом. “Во что же ты вляпался, уважаемый Писатель? Куда же тебя везут?”