Текст книги "Пятый угол (СИ)"

Автор книги: Раффлезия

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 11 страниц)

С удовольствием бы никогда не звонил ему, сделал лоботомию, удалил воспоминания. Но ведь тогда пропало бы все, а не только кадры, которые хочется забыть. Но и воспоминания выбранные на просмотр перед смертью. Говорят, перед человеком за секунды проносится вся жизнь. Не хочу всю жизнь, пусть только три картины, только три… И умру счастливым, не важно во сколько лет.

…Он помогает мне лечь: своим телом, своим воздухом, взглядом. Он думает мне страшно, но нет – ужас прошел. Я хочу … Не знаю, чего больше: чтобы целовал или чтобы вошел, или сжимал руку. Он носил шарф как вериги, не позволяя себе ни на секунду, – чувствуя запах запекшейся крови и трение на груди, – забывать. Освобождая его, я видел, клянусь, видел, вспыхнувшие на фоне грязного шелка, слова «Люблю…». Он любит. Пусть молчит: говорит шарф, его губы, сухие до корки от тревоги и желания, шепот «ты уверен»? Что слова по сравнению с этим? Звуки. Увы, тогда понимал не все, не так, поэтому и сорвался в дешевую псевдоромантику. Осознание пришло позже. Умирая, хочу снова пережить ту ночь.

… Вавилон. А если бы не поцеловал его? Если бы гордыня и робость (блядь, как мне было страшно) взяли верх и я ушел? Если бы… если бы… Но, все случилось так, как должно было случиться. Он – простил. А я – понял. Спасибо, Голд. Разве мы танцевали тогда? Нет, прорастали клетками друг в друга. И говорили без слов «Я люблю тебя», «Да», «Прости», «Хуйня, не извиняйся», «Как мог совершить такую ошибку», «Заткнись, Солнышко, мы тут, остальное не важно», «Я никогда…», «Не зарекайся». Это второе.

…Мой рот был водоемом, а он задыхающейся рыбой, вытащенной на берег. Круговерть плоских фраз: когда рейс… кольца… не надо клятв… всего лишь время… Хуйня! Его поцелуй после как за глотком воды – только это имело смысл. Это – он хотел скрыть. А я, мелкий пизденыш, был слишком растерян, слишком перегружен. Рецензия, Линдси, Брайан, становившейся пародией на самого себя, ночной разговор, соблазн Нью-Йорка, я не мог отделить зерна от плевел. Если бы хоть на минуту подумал через «он». Ведь то, что карий блеск подернут тиной, увидал только во время этого поцелуя. Я не уехал бы. И реализовал бы себя в Питтсбурге, уверен, смог бы. И изменил бы судьбу. Проклятое «бы». Третье – его взгляд во время поцелуя.

Должен позвонить. Похуй… Будь что будет. Мы не вместе. Он сказал – я услышал. Даю установку: «Джастин Тейлор успешный, востребованный, самодостаточный художник». У меня не пропало вдохновение и хороший доход. Любящий Гектор, жизнь в Испании, перспективы.

…Не учел только одного – ударную волну его голоса.

– Брайан? Привет. Это Джастин… Хорошо…

Вместо минуты прошли все пять, когда он снова берет трубку. Вопросы…

– Дафни… Она долго сопротивлялась, но…

Его интонация морозит как криогенная установка.

– Извини, что беспокою… Это срочно. Постараюсь коротко. Я знаю про открытие выставки Сары. Ты пойдешь?... Будешь пересекаться с ней?.. У меня небольшая деловая просьба. Не могу дозвониться ни ей, ни агенту. Очень нужно, чтобы она сегодня знала, я согласен на совместный проект. Кого просить? Дафни нет в городе. Спасибо. Мой номер высветился? Пожалуйста, пусть она перезвонит.

…Блядь, как трудно говорить. Не слышу его слов. То есть, воспринимаю фразы, представляю как двигаются его губы, пульсирует дыхание. Понимаю смысл, да, скажет Саре, но как по титрам в немом кино. И тут моя установочно-защитная капсула лопается с треском.

– Привет Дэбби, Майклу… И... Брайан, два слова. Ты получил то, что хотел?

Через океан ощущаю, как он подбирается – гепард перед прыжком. Молчание можно резать ножом. Его «да и получил» с «по-брайановски» безупречными полутонами: немного насмешки, немного иронии, остальное «не лезь, мальчик, не в свое дело». Но я лезу.

– Ты счастлив?

Снова «да». И «пять минут истекли». Блядь, не буду унижаться.

– Я тоже счастлив. С Гектором.

Откуда? Откуда здесь сигаретный запах, давно ведь не курил. Откуда на губах вкус виски и его языка? Теснота в джинсах… Перед глазами сизые всполохи на фиолетовом собираются в силуэт… Блядь!

Он прощается, отключается.

Выпить – забыть...

…Замечаю, что пока говорил, нарисовал на обрывке бумаги его профиль. Ебаное подсознание…

POV Брайан

Питтсбург. Февраль 2008.

Питтсбург не Нью-Йорк, выставка скромнее, но, Сара не была бы Сарой без крезанутых идей.

Не особо интересно, потому как, нет смысла себе врать, нахожусь в состоянии полураспада. Какого хуя он звонил… Но – обещал. Ллойд пока нет, опаздывает. Ладно, посмотрим по диагонали.

Фоном на все залы музыка Гершвина, начинаю под «Рапсодию в стиле блюз».

...Черная комната: стены, пол, потолок. На них яркие коллажи из фотографий, то ли под «а-ля супрематизм», то ли «похоже на сюрреализм», не силен в искусствоведении.

…Зал «Стилизации». Под Уорхола (как же иначе, – Питтсбург): доскональные фотоповторы его картин. Модели выбраны «под» Мэрилин, Че, Дина, Марлона, Джаггера… много. Стилизация под рекламу начала века. Еще что-то, не могу сконцентрироваться. Странно, простовато для Ллойд, халтурка, однако.

…Мировые гей-прайды, – занятный взгляд.

…Черно-белая серия «Крик» – лица с открытыми, разверзнутыми ртами: косыми, яростными, радостными.

…«Готика и алхимия»: Прага – фотографии тонированы красным. Дальше не смотрю.

… Ирак. Не знал, что была там…

…«Оргазм». Суть момента: «кончаю – кончу – кончил», имеет сто и одно выражение лица. Усмехаюсь, эксгибиционизм вечен…

… «Слепые в „Слепых“ – незрячие актеры какого-то там театра играют пьесу Метерлинка „Слепые“. Сильно. Рядом с каждым фото цитаты. Цепляюсь глазами за:

Третий слепорожденный:

– Мне страшно, когда я молчу.

И за:

Юная слепая:

– У меня есть воспоминания, которые становятся яснее, когда не думаю о них...

Блядь! Надо выпить…

Путь в бар через зал «Силуэты».

Воздух застывает на уровне кадыка и дальше не идет. Прямо перед входом спины формата большого постера. Но фон другой, коллаж. На непроницаемом темно-синем белые тела, а сверху широкими мазками солнце: на руки, на волосы. Горячо так, что можно греться. Резко разворачиваюсь: бар, бар срочно…

Я не заметил прихода Сары. Как и в первый раз голос со спины.

– Здравствуй Брайан.

Поворачиваюсь, – она изменилась. Все то же самое, кроме глаз, каштаны в трещинах. И без сумасшедшинки. Интересно, сколько ей лет?

– Привет. Питтсбург покорен…

– Брось, рядовая выставка, много дерьма. Но спасибо. Брайан, если нет, скажи сразу, но кроме тебя здесь никого не знаю. А хочу выпить, в другом месте и не одна. Там, где мало, очень мало людей. И тихо.

Почему бы и нет, только где? Перебираю в уме возможные варианты: не то, не то, много, громко. Только если… Там и передам просьбу.

– Могу предложить Киннетик, мое агентство. Тихо и пусто. Что ты будешь пить?

– Подойдет. Виски, джин, водку.

– Виски хватит на две недели заточения. Сейчас?

– Десять минут. Подождешь?

– Без проблем.

Десять минут оказалось ровно десятью минутами, что не могло не порадовать.

Увидев Корвет, Сара восклицает «Мечта!», гладит по капоту. На приглашающий жест качает головой:

– Я на своей, поеду следом.

Кивает на внедорожник:

– Не оригинально.

Заталкиваю смешок, миниатюрная Ллойд рядом с этим гигантом смотрится… забавно.

...Сара медленно обходит помещение бывших бань, я рассказываю о превращении зала для оргий в конференц-зал.

– Да, Брайан – это твоя сущность. И интерьер впечатляет.

Обводит рукой пространство.

– Попади чуть раньше, провела бы съемку для твоих клиентов.

Ого, интересно.

– Ты попала.

– Нет, уже нет. Ты обещал виски.

Наливаю, протягиваю. Она отпивает жадно, много, как воду. Набиваю джойнт, предлагаю, кивает.

– Только начинаю много говорить.

– Я привык.

– Пообещай, ни слова не выйдет за пределы.

«Запечатываю рот», у всех свои тайны.

Затягивается Сара так же жадно, как глотает выпивку. С ее-то весом чревато, что делать с пьяной и укуренной Ллойд? Ах, да, Джастин… Передаю просьбу, номер. Она кивает:

– Спасибо, перезвоню. Мы предварительно договаривались о проекте больше года назад, – симбиоз его картин и моих фотографий. Потом срывалось, а недавно увидела старые работы Джастина в каталоге, подумала, надо все-таки сделать. Он попросил время на раздумье. Жалко, что мои планы поменялись. Все откладывается...

– Почему с ним?

– Почему? Он необычный. И дело не в технике, цвете или манере. Его работы дернули сразу же, как увидела. Чем? Они были откровенные, смелые, демонстрационные, сильные и – поглощали. Мощный протест. Но не агрессивный, наоборот, очень чувственный, сексуальный, распахнутый.

Сара отпивает снова, затягивается.

– Периодически следила за творчеством. Не знаю, что с ним случилось в последний год , но все, что меня привлекло, – почти исчезло. Он по прежнему отличный художник, отточил технику, научился канонам. Груббер-Мастор шлифовала его под свой вкус, не самый плохой, но самобытность расползлась. Гектор Мендоза, насколько знаю, тоже вносил свою правку. Он же приверженец классики даже в авангарде. Не понимаю только, почему Джастин пошел у них на поводу. Этим проектом хочу узнать. Сейчас его порой заносит в примитивнейшую «черную» депрессивность.

– Депрессивность?

– Многие из художников проходят. Кто-то выходит, кто-то остается там.

– Где там?

– В себе… Такая чернота – следствие невозможности честно ответить самому себе на вопросы, которые не можешь сам себе не задать. Я понятно выразилась или занесло?

– Понятно.

Тревога колет ознобом. Как бы мне не было на самом деле, пусть лучше ему счастливо живется с Гектором , чем затяжная депрессия. Сара продолжает.

– Пока не ответишь на эти вопросы, покоя не будет. А как отвечать – не знаешь. И ведь условие, спрашивать совета ни у кого нельзя, – только сам. Только самому найти единственный честный ответ, помогающий выйти. Брайан, извини, несу бред. Предупреждала же…

Но мне интересно, что она говорит, успокаиваю. Продолжает.

– Второй момент – прощение. Надо хотя бы попробовать простить. Хотя бы попробовать… Иначе следующая фототема «Ад».

Ее взгляд – в точку. У Сары была несчастная любовь? Неважно, не мое дело. Перевожу разговор.

– А почему Питтсбург?

Она встает, вытягивается вверх.

– Потому что я остаюсь здесь и потому что я больше не фотографирую.

– В Питтсе? Бросаешь свое дело?

– Так надо. Необходимый для меня выбор. Уже квартиру сняла.

– Финиш творчеству?

– Финиш? Нет, Брайан, хочу, чтобы после был старт. Продолжать через силу – финиш. Не одно дело, ни одно отношение не стоит лжи самому себе.

– А работы?

– Что-то в галереях. Часть передам в музей. Некоторые оставлю себе, много продам. Неважно. Они все под идентификационными номерами внутри меня. Захочу – восстановлю.

– Продашь.

Мне надо сделать паузу перед следующими словами

– Я хочу…

Она перебивает:

– Знаю, что… Забирай ее. Подарок.

– Но…

– Без «но». Это не моя фантазия , а ваши настоящие отношения. Она должна быть у тебя.

– Спасибо...

– Спасибо тебе за компанию. Пора…

– Если что, звони…

– ОК. Питтс – город маленький…

2008 год. Ночь.

Мокрые обнаженные тела переплетаются в замысловатом орнаменте, языки сталкиваются и расходится только для нового нападения. Взгляд – в взгляд.

Он приподнимается на руках над раскинутым телом, а потом снова падает, накрывая его как гигантская птица Рух. Руки-крылья в стороны, прижимает собой, накрывая… укрывая…

– Хочу… Трахни…

– Шшшшшшшшш

Тихое змеиное…Но не страшно.

– Сейчас кончу…

– Потерпи. Покажу тебе то, что не успел...

– Не могу…

– Хорошо. Прелюдия.

Он соскальзывает вниз сразу к паху. Кончиком языка быстро-быстро, мелко-мелко прикасается к головке, потом заглатывает одним движением до мошонки. Отпускает, медленно снизу вверх описывает языком спираль. Целует и начинает двигаться ровно, широко, ритмично. В ответ стон... Взрыв спермы – течение лавы в горло.

– Хорошо? Теперь перейдем к основным процедурам.

Тот, что под ним в голубом свете – фарфорово-белый с горящими глазами.

– Я хочу тебя…

– Подожди. Слушай.

Он садится ему на бедра и начинается фантасмагория. Кончиками пальцев еле касаясь, языком еле задевая, начинает двигаться по телу: волосы, лоб, виски, скулы, нос, рот, подбородок, шея, плечи, грудь, соски… Прикосновения – полет в невесомости, а, кажется режут кожу. Но язык тут же зализывает раны, дыхание растворяет шрамы.

– Не двигайся, расслабься.

Руки, запястья по пульсации вен, ладони, живот, пах, член, мошонка, бедра внутри, бедра снаружи, колени, лодыжки, щиколотки, ступни, пальцы. Под ним уже не стон, – низкое рычание. И мат как молитва. Сам он тоже на зыбкой грани между «удержаться за край» и «прыгнуть в бездну».

– Перевернись…

Плечи, спина… Его кожа светится, пахнет невинностью и похотью. Ягодицы, бедра,снова ягодицы…

– Трахни меня.

Таким голосом умирающий от жажды просит воды.

– Подожди… Скоро.

Он поднимается вверх и проводит членом вдоль позвоночника, потом ниже в расщелину, прикасается к сжатому сфинктеру, коротко гладит и отрывается, снова, и снова, и снова... Меняет позу, жаля языком: приник-отпрянул. Не лижет, входит остро и мягко, как нож в сухой песок.

Движения языка внутри – стаккато, движение пальцев на бедрах – ирландский танец, стон-вскрик в ответ – удар и отзвук литавр. Он двигается, показывая ему другой секс...

Форте сменяется пианиссимо, стаккато – легато, ирландский танец – медленным чувственным стриптизом.

– Трахни меня…

Таким голосом просят о последнем желании.

– Перевернись.

Его целуют, отчаянно, нервно, жадно. Он позволяет, до судорог хочется кончить, – с ним.

– Положи ноги на плечи.

Проникновение – тема без вариаций, одним плавным октавным аккордом. Качаются в унисон, одинаковый стон с одинаковой ноты.

– Брайан…

– Джастин…

Фейерверк – и темнота. Кончают вместе, миг в миг и такого единения еще не было…

POV Брайан

Питтсбург. Лофт. Февраль 2008.

Я проснулся от сна. В котором показывал Джастину то, что не успел наяву. Плед – в сперме, мышцы – сводит. Протянул руку – соседняя пустота на кровати была теплой…

POV Джастин

Малага. Февраль 2008. В это же время.

Сон исчез – оргазм остался. Не помню подробностей, только нереальное желание от которого кончил в трусы как пацан.

– Джастин, ты ничего не хочешь мне сказать?

Смеюсь.

– Наверное, мысли о тебе заставили кончить во сне.

Гектор резко встает.

– Не обо мне. Ты звал его. Это когда-нибудь закончится? Джастин, я люблю… люблю тебя. И буду бороться за тебя. Заставлю забыть… Поверь…

5 глава

POV Гектор

Питтсбург. Киннетик. Март 2008.

Я знал, он меня примет. В конце концов, мы оба тогда разыгрывали спектакль двух актеров для одного на двоих человека. Только он играл, чтобы оттолкнуть, а я чтобы удержать. Он был блестящ, лучше меня… И ушел, не дожидаясь аплодисментов. Один… Я торжествовал, праздновал победу, зарываясь носом в светлые волосы и мечтая, как подарю Джастину весь мир.

Но не смог предвидеть, несмотря на разрыв присутственно-физиологической связи, они были повязаны гораздо большим.

…Джастин во сне не просто произнес имя, он поцеловал в нем каждую букву. И этого было достаточно, чтобы я прилетел договариваться с Кинни.

Hiho de la puta!!! (пер. исп. руг. «сукин сын»)

Потерять Джастина я не мог…

Сaramba! (пер. исп. руг «черт возьми») Я, Гектор де Мендоза, из старинной знатной семьи, потомок Педро Гонсалеса де Мендоса, конкистадора и основателя Буэнос-Айреса, Диего Уртадо де Мендоса, маркиза де Сантильяна, построившего одну из жемчужин Испании замок Мансанарес. И я иду просить к какому-то maricon de mierde (пер. исп. руг. «сраному пидару») из американской глубинки, чьи нищие предки в поисках американской мечты, наверняка пересекали океан на нижней палубе, давясь бобами и рвотой.

Но потерять Джастина я не мог…

И приехал как выигравший побежденный к проигравшему победителю. Реализовывать план.

На мое приветствие Кинни приподнимает бровь и выплевывает: «Гектор? Por que cono?» (пер. исп. руг. «какого хуя ты здесь делаешь?») Это пренебрежительно, но, сaramba, его голос магнетический. Я уже успел забыть, насколько может быть сексуален гнев. Сейчас, на глазах, он превращается в Рейджа: трико прикрыто породистым костюмом, однако, черная полумаска заменена сверкающим забралом. Блеск глаз, блеск губ, блеск злости. Сухопарое сильное тело подобрано, – одно резкое движение и он в прыжке вывернет меня из суставов.

Я молчу… Рассчитывал увидеть Кинни поблекшим, выцветшим, страдающим. А вместо этого, – вкус дорогого, изысканного, уникального вина, выдержанного временем. Joder! (пер. исп. руг. «твою мать»)… Я знаю толк в искусстве. Он – прекрасен! Он – умен! Он – квинтэссенция секса! И его нельзя иметь врагом!

Брайан, откровенно наслаждается моим замешательством, но не расслабляется, гнев… злость…

– Hola! (исп. привет) Кинни, надеюсь, понимаешь, ты последний из людей, с кем бы я хотел встретиться?

Он прищуривается:

– Да? Что я пропустил, Мендоза? Массовый мор всего населения ебаного шарика? Единственные выжившие я и ты?

– Перестань. У меня не так много времени, а разговор серьезный.

– Для кого? Ты спросил, хочу ли я серьезных разговоров? С тобой.

– Придется выслушать.

– Нет, amigo, дрочи в одиночку. Ты мне не интересен.

– Это касается Джастина…

Ого! Рейдж исчез за долю секунды, на его месте человек. Я был прав, – очень и очень опасно. Пора приступать к давлению.

– Что с ним?

– Все прекрасно… Только меланхолия, которая меня пугает. Недавно слышал, как он на гитаре подбирает мелодию к стихам Гарсиа «Cuando yo me muera, enterradme con mi guitarra bajo la arena.»… (пер. И.Тыняновой «Когда я умру, схороните меня с гитарой в речном песке…», Гарсиа Лорка, стихотворение «Memento»)

Он задумчиво перебивает:

– «…Cuando yo me muera, entre los naranjos y la hierbabuena.» (пер. «Когда я умру, в апельсиновой роще старой, в любом цветке…» стихотворение то же)

Потом снова подбирается.

– А что, дон? Обучение игре на гитаре входит в обязательный курс пансиона «де Мендоза»?

Хочется его ударить. Расчет летит к чертям, он самовлюбленная скотина, которую не трогают чувства других. Ведь должен был спросить о причине грусти.

– Это ненормально.

– Ты хочешь сказать, ненормально, когда образованный художник интересуется классической поэзией? Брось… Вот если бы он стал подпевать Los Lobos и Бандерасу «Soy un hombre muy honrado, Que me gusta lo major…» (пер. «Я – честный парень, И мне это очень нравится», песня группы Los Lobos, перепета Бандерасом в фильме «Десперадо» реж. Р. Родригес)

– Ты паясничаешь.

– Хорошо. Тогда повторю вопрос por que cono? (пер. исп. руг. «какого хуя ты здесь делаешь?») И, если у тебя нет быстрого ответа из пяти слов, – то pa la Pinga (пер. «пошел на хуй» на кубинском диалекте). – надеюсь, твой знатный испанский воспринимает грубый кубинский?

Он откидывается на спинку кресла, запрокидывает голову, медленно поворачивая ею из стороны в сторону и я не могу оторвать взгляд от безупречной линии шеи. Магнетизм… Нет пяти слов, только спазмы в паху. Чтобы скрыть возбуждение, отхожу, присаживаясь на диван. Но он видит и… Дева Мария, в глазах покровительственное превосходство. Неторопливо расстегивает две верхние пуговицы на рубашке, поднимается с кресла, присаживаясь на угол стола, скрещивает руки на груди и растянуто произносит.

– Ты что-то вспоминал, Гектор?

Да. Я вспомнил, когда…

POV Гектор

Нью – Йорк. Август 2006.

… когда он неожиданно появился на открытии моего офиса в Нью-Йорке. Насколько знаю, Джастин приглашения не посылал. Я не спрашивал о причине, ибо каждое упоминание имени моего ангела с его именем было пыткой.

Он шел сквозь толпу даже не смотря, стоит ли кто-то на пути, не обращая внимания на то, что головы присутствующих повторяли траекторию его движения. Красота… Сексуальность… Сила…

Я обнимал Джастина за плечи.

Жена Пейсона, только что щебетавшая мне что-то о Басё, увидев брюнета, замерла на полузвуке с приоткрытым ртом.

– Это кто Гектор? Твой знакомый?

Я не успел ответить, почувствовав, как дернулся мой ангел, освобождая плечи и отодвигаясь. Бросив что-то жене Пейсона, обернулся. Джастин смотрел на него в упор, но навстречу не двигался. В глаза выражение «в 12 лет мать застукала с журналом порно». А потом – стыд. Джастину было стыдно.

Он подошел к нам, наклонился, поцеловал его в щеку.

– Джастин…

– Брайан…

Они были одни на необитаемом острове, толпа вокруг только пальмы, а я… меня тоже не было. Ревность жалом пронеслась по артериям к сердцу. Джастин – мой. Где был этот породистый самец, когда он получал награду? На какой объект переключился?

Джастин особо не рассказывал о нем, только «есть партнер», «он мне дорог», «Брайан лучший». Но и этого было достаточно, чтобы понять, если хочу удержать ангела – надо убрать с пути Брайана. Причем не насильно, нет, для таких как он, любое давление – это вызов, пари, из которого должен выйти победителем. Чем больше принуждение – тем выше сопротивление.

Они все так же стояли и смотрели друг на друга: выражение «понимать без слов» обретало реальное воплощение.

Мне нужен Джастин… Больше, чем ему. Но отобрать, нет, он должен отдать сам. Понять, я, не он, – могу предложить молодому талантливому художнику фантастические возможности. Надо попробовать заключать договор, для начала – поговорить. Но не здесь. А Джастин… Воплощу его желания и стремления, сделаю счастливым без питтсбургского героя. Тем более в их отношениях, кажется, есть трещинки.

Наконец они расцепили взгляды. Брайан улыбнулся и снова поцеловал ангела в губы: глубоко, долго. Жена Пейсона за это время точно успела два раза получить оргазм. И я почувствовал… Сaramba! (пер. исп. руг. «черт возьми»), не знал, от кого из них больше…

Не выпускал парочку из вида, замечая, несмотря на то, что все время были рядом, – они не впритык. Тонкая невидимая, но ощущаемая черта между. И я решился.

– Мистер Кинни, если возможно, я бы хотел поговорить с вами.

– Да? О чем?

Его голос звучал ровно, чуть лениво. Мой – прерывисто, спеша.

– О важном, – для нас обоих.

– Я понял. Хорошо. И что, сеньор де Мендоза, ваши намерения серьезны? Долговременны? Порядочны?

Он знал, чего я хочу… Кого я хочу.

– Более чем по всем пунктам.

– Где и когда?

– Лучше сегодня, после приема. Вы могли бы приехать ко мне по адресу…

– Буду…

Я – на диване. Он – на углу стола, скрестив руки на груди. Расстояние между – пять метров.

– Хотите что-то выпить?

– Да, спасибо. Виски.

Встаю, наливаю. Он молчит, я тоже не могу найти нужных слов. Кинни усмехается, в глазах черти пляшут канкан.

– де Мендоза… Известный род.

– Один из старейших в Испании. Первые упоминания в 14 веке и до сих пор не прерывался по прямой мужской линии.

– Да что вы, сеньор? За шестьсот с лишним лет ни одного бездетного гея?

– История умалчивает. Но у нас большие семьи. Если не возражаете, лучше по имени.

– Как угодно…

Выхожу на середину комнаты, держусь за спинку стула. Расстояние между – три метра.

– Отпусти его.

– Я не держу.

– Он любит тебя.

– Да.

– Я люблю его.

– А он?

– Полюбит.

– Завидный оптимизм.

– Я всегда добиваюсь.

– Похвально.

Он снимает пиджак, закатывает рукава рубашки. Отхожу от стула, ближе к нему как кролик к удаву, – тело тянет, игнорируя вопли разума «не смей приближаться!». Расстояние между – метр.

– Смогу ему дать то, чего ты не сможешь: выставки, прессу, известность, заказы, приемы в лучших, даже королевских, домах Европы.

– Деньги?

– Да, больше, чем ты. И он сам заработает больше.

– Вдохновение?

– Да.

– Ты покупаешь его?

– Я люблю его. До 38 лет никого, только развлекался.

Он снова усмехается, но в этот раз гримасой, за хладнокровной маской мелькает волнение. Миг, – все по-прежнему.

– И?

– Отпусти его…

– Я не держу. Он сам решает, где и с кем хочет быть.

Подхожу еще ближе, ближе, как под гипнозом. Его дьявольский взгляд обволакивает и смеется. Преграда – только скрещенные на груди руки.

– Нет. Не он. Ты. Только ты.

Опускает руки, облизывает губы. Дьявол… Бог…

– Я подумаю… Гектор…

От того, как он произносит мое имя, пах заливает необузданным, рвущим желанием. Тянусь к нему… Отстраняется… Не могу оторваться и ненавижу. Его. Себя. Он опускает взгляд вниз, толкает языком щеку.

– Что-то хочешь получить?

Против воли киваю, естество соглашается, просит. Я бессилен, перед таким искусителем не устояли бы и апостолы. Хочу дотронуться до его приоткрытого рта с подрагивающим кончиком языка, но он откидывается, наклоняя мою голову. Вырываюсь.

– Нет.

– Нет?

– Не делаю минет незнакомцам. И…

– Думаешь, можешь быть сверху?

Дьявол…

Разворачивает меня как манекен, толкает спиной на стол, несмотря на протесты, – позиция лицом к лицу еще больше подчеркивает унижение. Но он прижимает, шепчет на ухо:

– Vamos a ver de qué lado masca la iguana (исп. пословица, дословный пер. « Давай посмотрим, на какой стороне жуёт игуана», значение «Давай посмотрим, кто из нас прав, кто лучший»)

Трахает – как забивает: методично, мастерски, заставляя сходить с ума и приподниматься навстречу. Я готов убить его… Мечтаю о временах Инквизиции, представляя Кинни медленно горящим на костре, взывающим о пощаде. Но он молчит, ни одного звука, только издевка и торнадо в глазах. Сейчас лечу в костер и молю я.

После он спокойно наблюдает, как пытаюсь собрать остатки здравого смысла, самоуважения, начиная и бросая фразы, перемежевывая их матом.

– Это была случайность... Дьявол… Я же люблю его… Никогда… Что б ты был проклят…

Встает.

– Hasta luego! (исп. пер. «до встречи») Гектор.

Переспрашиваю:

– Hasta luego!? Не despedida (исп. пер. «прощай»)

Он качает головой:

– Еще увидимся…

POV Гектор

Питтсбург. Киннетик. Март 2008.

Подходит ко мне.

– Гектор, встань. То, что ты прячешь, я уже видел. Хорошо, давай доведем разговор до конца и, на этот раз despedida (исп. пер. «прощай»)

Встаю, отходя как можно дальше…

– Отпусти его.

– Я отпустил.

– Нет, он все время думает о тебе.

– Это не моя проблема, а твоя.

Медленно движется в мою сторону с грациозностью неприручаемого мустанга.

– Я люблю его.

– А он?

– Полюбит.

– Завидный оптимизм.

– Если бы не ты.

Между нами – метр.

– Мне умереть?

– Да…

– Увы, собираюсь еще пожить…

– Дьявол.

– Спасибо, Гектор

– Позвони ему.

– Зачем?

– Скажи, что ненавидишь прошлое, жалеешь обо всем, что было. Что он ничтожество.

– Нет. Он не сделал мне ничего плохого. Ты всерьез думал, я соглашусь?

– Могу заплатить… много…

– Иди на хуй, амиго. Заплати тому, кто вытрахает эту чушь из твоего прокисшего мозга.

– Скажи, прошу, тебе он поверит.

– И снова – на хуй. Сейчас же…

– Брайан… ведь тогда ты был убедителен…

– И поэтому дон сейчас здесь? Потому что он поверил?

– Попробуй… Ведь думал правильно, ему лучше со мной.

– Ты называешь это любовью? Нет, Гектор, не любовь, – приобретение собственности…

Он подходит вплотную, лицом к лицу, обводит языком губы как тогда, наклоняется.

– И помни. Я могу передумать. Все еще могу…

POV Брайан

Питтсбург. Киннетик. Март 2008.

Фраза Гектора «Он все время думает о тебе» – засела под кожей как заноза мексиканского кактуса. Блядь!

Моя фраза «Я могу передумать. Все еще могу». – заставляет чувствовать на плечах руки Джастина, его лоб, прижатый к моему, пальцы не шее, живот к животу, пах к паху… Вспоминаю танец в Вавилоне после интрижки с Итаном. Разве мы танцевали тогда? Нет, – связывались нервами, мыслями, ожиданиями.

И снова молнией слова испанца: «Ты думал правильно, ему лучше со мной». Трижды блядь. Перед уходом Мендоза успел рассказать, как успешно идет карьера Джастина. Знал, я обязательно услышу.

POV Джастин

Малага. Март 2008. Это же время

Гектор улетел, не сказав куда, насколько. И я только что узнал, где он сейчас. Спасибо, Дафни. А она пусть скажет спасибо Теду.

POV Брайан

Питтсбург. Вавилон. Март 2008.

Эммет пристраивается рядом.

– Брайан, как думаешь, можно сейчас попросить Дженнифер помочь нам с Дрю в поисках дома. Нужно нечто особенное, ну, конечно, не такое большое, как был ваш дом.

– Блядь, я кто, информационное бюро?

Он внимательно смотрит на меня.

– Тебе плохо?

– У меня все отлично, а будет еще лучше, если ты перестанешь ебать мне мозги.

В Vip-зале два молодых тела лижут, сосут, гладят, призывно подставляя задницы. Помогает расслабиться, но не дает избавиться от «Я могу передумать. Все еще могу.» Нахуй! Дело сделано, пути назад нет. Тот Брайан Кинни, каким буду сейчас снова, никогда не оглядывается назад. Он выходит за дверь и не вспоминает о прошлом. Я так решил.

POV Сара

Питтсбург. Март 2008.

Должна попытаться простить. Да, это за пределом возможного, за гранью любой душевной силы, за рамками извращенного воображения. Но я должна хотя бы попробовать. Не для него – для себя. Жить с адом в сердце, сознании, подсознании столько лет и не сойти с ума? А сейчас слышать внутренние голоса с условиями. Нет. Зачем-то же я выжила… Даже творю…