Текст книги "Русское языческое княжество"

Автор книги: Радуга

сообщить о нарушении

Текущая страница: 23 (всего у книги 28 страниц)

Положение Великого Княжества Литовского было близко к катастрофическому.

Противостоять лучше организованному и более централизованному Московскому царству оно было не в состоянии. При этом Сестрорецкое княжество оказывало Москве намного большую помощь, чем Польское королевство – своему литовскому союзнику. В конце концов все сводилось к простому сравнению численности войск.

Московский царь без проблем содержал на западной границе пятидесятитысячную армию, в то время как литовский князь не мог собрать более 20 тысяч бойцов. В этой ситуации власти Великого Княжества Литовского пошли на объединение с Польским королевством. Решение об этом было принято на Люблинском сейме летом 1569 года. Однако объединение военных потенциалов Польши и Литвы сказалось далеко не сразу.

Литва смогла пережить 1567–1569 годы только благодаря внутренним проблемам в России.

Литовская элита совершенно справедливо рассчитывала на измену части московской знати, недовольной действиями Грозного и прилагала немалые усилия к перетягиванию отдельных её представителей на свою сторону. Однако, благодаря действиям опричников, эти попытки завершились неудачей. Честно говоря – нет никакой уверенности, что все пострадавшие от опричнины состояли в заговорах против царя или были склонны к измене. Скорее есть уверенность в обратном – многие были невиновны, например поверить в измену князя Александра Воротынского достаточно сложно (во время болезни молодого царя он с саблей защищал его покои и угрожал князю Старицкому). Но нельзя не признать, что большая часть казненных и сосланных вела себя крайне подозрительно. Самые известные из казненных – князь Старицкий и конюший Федоров-Челяднин несомненно вели переговоры с литовскими властями и состояли в заговоре против царя. Из двух высших церковных иерархов – митрополита Филиппа (Колычева) и архиепископа Новгородского Пимена кто-то также несомненно был заговорщиком. Апофеозом борьбы с заговорщиками стали события зимы 1569–1570 годов, когда только поход опричного войска сорвал восстание в Новгороде. Естественно, что в этом случае опричникам пришлось действовать крайне жестко и только в самом городе было уничтожено более двух тысяч человек. В начале похода по непонятным причинам был убит низложенный митрополит (по одной версии его казнил Малюта Скуратов по приказу Грозного, по другой – его убили сторонники Пимена, стремясь не допустить встречи с Малютой). По результатам похода (и следствия) опального бывшего конюшего привезли в Москву и казнили, а князя Старицкого заставили принять яд.

Помимо "человеческого фактора" Россия столкнулась и с природными проблемами.

Эпидемия сыпного тифа 1566 года и трехлетняя засуха 1567, 1568 и 1569 годов подорвали московскую экономику и серьезно ударила по финансам сестрорецкого княжества. Казна, казавшаяся бездонной, была потрачена на борьбу с голодом.

Тут сказалось то, что даже в урожайные годы Сестрорецкое княжество не обеспечивало себя хлебом, закупая его в южных районах. И неурожай просто привел к тому, что потребовалось закупать больше продовольствия. Естественно, что в Московии закупить большее количество хлеба было невозможно, но Сказочнику (а точнее – Ведьме) удалось за счет наличия статистической информации собираемой Учетным приказом заранее узнать о нехватке продовольствия и обеспечить его доставку из других районов (дожди шли в степях, где в результате увеличилась численность поголовья скота). Совмещая две цели – необходимость обеспечить голодающих средствами для приобретения продовольствия и необходимость доставить продовольствие в голодающие районы, языческое руководство развернуло программу строительства дорог и каналов (в частности именно в эти три года был прорыт канал Вычегда – Кама и были перестроены дороги через Урал). Но эти шаги оказались убыточны для казны. Сестрорецкое княжество восстановило свое финансовое состояние только к 1575 году. С 1569 по 1575 годы финансирование активных действий оказалось резко сокращено. Фактически средства направлялись на текущие расходы (к числу которых относится война на Чукотке) и всего на два "проекта" – подавление восстаний в Пруссии и продолжение строительства засечной черты на юге России.

По Московскому царству засуха ударила гораздо сильнее. Доходы казны уменьшились многократно (и налогов собрали меньше, и многие налогоплательщики "выбыли"). А расходы из-за войны сократить было невозможно (к Московскому государству можно относиться по-разному, но в нем действующей армии из казны платили всегда, несмотря ни на какие обстоятельства). И запасов, сравнимых с языческими, у Ивана Московского не было. В результате пострадала именно экономика, поскольку сокращать собираемые подати Грозный не стал. Этот голод на силу московского государства не повлиял. Однако, в 1570 году на Русь обрушилось новое бедствие – эпидемия чумы, уменьшившая численность населения. Сестрорецкое княжество пострадало от неё сравнительно слабо (из-за более развитой медицины), а вот Московское царство пострадало намного сильнее.

Часть 31. Ливонская война. Война со Швецией

В этой ситуации в июле 1570 года было заключено трехлетнее перемирие между Московским государством и Речью Посполитой, по условиям которого за обеими сторонами сохранялись занятые ими территории (Сестрорецкое княжество формально не воевало, будучи московским вассалом).

Иван Грозный решил воспользоваться этим обстоятельством, чтобы нанести решительный удар по Швеции, где в сентябре 1568 г. был свергнут его союзник Эрик Четырнадцатый. Новым королем стал младший брат свергнутого государя Юхан Третий, женатый на сестре польского короля. Новый шведский король пошел на уступки датчанам, отказавшись от всех территориальных претензий и заключив с ними мир, и разорвал мирный договор с Россией. В Стокгольме были ограблены прибывшие на очередную ратификацию договора московские послы. Война между Московским государством и Швецией стала неизбежна.

Готовясь к наступлению на Ревель, Иван Грозный решил заручиться поддержкой части осевшего в Прибалтике немецкого дворянства и Дании, враждовавшей со Швецией. С этой целью он передал герцогу Магнусу часть Ливонских земель с городами Пернов и Феллин и признал его королем. Магнус, в свою очередь, признал Русского царя своим сеньором. Таким образом, летом 1570 года было создано королевство Ливонское, вассальное Московскому царству. На службу к новому королю Грозный отпустил большую часть пленных немцев.

В конце августа 1570 года большое войско во главе с королем Магнусом и воеводами И.П. Яковлевым и В.И. Умным-Колычевым, подошло к Ревельской крепости. По шведским данным оно насчитывало не менее 25 тысяч человек (реально – минимум вдвое меньше). В Москве считали, что войну должен вести Ливонский король при помощи русских войск, поэтому ограничились отправкой не самой крупной армии.

Однако, Магнусу и его советникам не удалось собрать достаточных сил, и русский отряд стал основной частью этой армии. Имелась также надежда на мирное занятие города, в чем убеждали некоторые советники Магнуса – Таубе и Краузе. Взятые московитами в плен в Ливонии, они перешли на службу к Грозному и исполняли его "деликатные поручения" (в частности были причастны к переговорам с Магнусом), а также были связаны с некоторыми опричниками. Впоследствии они утверждали, что состояли в опричнине и не на последних ролях (объективности ради следует признать, что опричниками они быть могли – царь в большинстве случаев доверял важные поручения именно им, но ни о какой "видной роли" речи быть не может).

Надежда на мирный захват города была настолько велика, что Магнус (равно как и русские воеводы) не позаботились о блокировании Ревеля с моря. Однако горожане, ранее добровольно принявшие подданство и покровительство Швеции, ворота не открыли и ответили решительным отказом на предложение сдаться. Началась долгая и трудная осада хорошо укрепленного города.

Русские вели интенсивный обстрел. Но на этот раз он не принес успеха (едва ли не впервые за все правление Грозного). Защитники Ревеля не только оборонялись, но и совершали частые вылазки. Численность войска оказалась явно недостаточна для взятия столь крупного портового города с мощными фортификационными сооружениями.

Тем не менее, русские воеводы настояли на решении продолжать осаду. Только в этот момент были отправлены гонцы к язычникам с требованием выслать флот и блокировать Ревель с моря.

Однако Сестрорецкое княжество было не в состоянии выставить достаточное количество кораблей. Большая часть флота находилась в Индийском, Тихом и Атлантическом океанах. Спешно собранная эскадра все-таки подошла к Ревелю в конце октября и начала блокаду, но через месяц была разбита шведским флотом. Тем временем, русские войска и их ливонские союзники не предпринимали активных действий против осажденной крепости, ограничившись опустошением окрестных селений. 10 ноября 1570 года шведский флот разбил сестрорецкую эскадру и доставил ревельцам подкрепления, запасы продовольствия, дров и боеприпасов. Блокада была сорвана.

Не было у язычников шансов в том бою. Не было. С одной стороны – главные силы шведского флота. Только что в войне 1563–1570 годов разгромившие флоты Дании и Любека и завоевавшие морское господство. С другой – худшие корабли язычников с худшими капитанами. Все лучшие – уходили в Индию и Амазонию. Сказочник не готовился к войне против Швеции, а Польша серьезного флота уже не имела. И среагировать уже не успел. Все на что хватило Василия Савелкова – это на спасение части кораблей.

В результате поражения осада затянулась. Не принес успеха и обстрел Ревеля "огненными ядрами". Продолжение борьбы за ожесточенно сопротивляющуюся крепость стало бессмысленным. 16 марта 1571 года Магнус и его русские союзники вынуждены были снять осаду.

В том же 1571 году шведы попытались нанести ответный удар. Летом неприятельский флот подошел к Исландии. Однако, шведы совершили казалось невозможное – не стали её захватывать. Нет, конечно, язычники за несколько десятилетий успели возвести на острове достаточно серьезные укрепления, но против шведского флота их было совершенно недостаточно. Попытка атаки заканчивалась с однозначным результатом – победой шведов, но они не рискнули атаковать даже слабые укрепления и ушли без боя. (аналогией данного события является рейд шведов в Балтийское море, в ходе которого они также не рискнули атаковать русские владения).

Цепь этих событий вынудила Ивана Грозного изменить тактику. Воспользовавшись развязавшими ему руки событиями – "бескоролевьем" в Речи Посполитой, наступившим после смерти короля Сигизмунда Второго Августа и поражением татар на южных границах, царь решил на время оставить Ревель в покое и полностью вытеснить шведов из Северной Эстляндии.

На юге России в 1566–1571 годах шла настоящая война, не менее масштабная чем против Литвы. Первые два года набеги татар удавалось останавливать на новой оборонительной линии (а каждый отбитый набег уменьшал силу следующего – так в 1568 году на Русь напал отряд состоявший менее чем из 3 тысяч всадников).

Желающих ходить в неудачные набеги среди крымских татар не находилось. И только воля султана и хана толкала своих подданных вперед (для властей более важными были политические и идеологические соображения – боязнь установления Российской гегемонии в Восточной Европе и на Северном Кавказе). Однако в 1568 году набег крымских татар оказался неожиданно успешным. Они впервые использовали новый маршрут набега – через земли Великого Княжества Литовского. Выступив зимой ханские нукеры смогли обойти русские оборонительные линии по Правому берегу Днепра и форсировать замерзшую реку уже севернее Ворсклы (по которой шла засечная черта). В результате были разграблены многие новые поселения.

В следующем году набег принял большие масштабы. Как оказалось Московским и Сестрорецким владениям невероятно повезло, что в нем приняли участие турецкие войска. Властно оттеснив татар от руководства боевыми действиями, они настояли на наступлении на Астрахань. Большая часть крымских воинов была вынуждена следовать вместе с ними. Только небольшое число мурз осмелилось пойти на конфликт с полководцами султана и отправиться на Русь самостоятельно.

Более чем десятитысячное войско смогло без проблем сосредоточиться в Азове.

Затем, не встречая серьезного сопротивления, оно поднялось вверх по Дону и перебралось в бассейн Волги. Языческий Царицын, оказавшийся на их пути, был разгромлен. Однако дальше начались проблемы. Транспортные суда не удалось переправить из Дона на Волгу (построенный волок язычники успели сжечь, а перетащить корабли без специальных устройств туркам не удалось). Запасы пороха и осадную артиллерию пришлось тащить по суше. В результате скорость движения войска замедлилась. Очень быстро проявились проблемы с нехваткой продовольствия.

При подходе к Астрахани турецкая армия была уже небоеспособна. Поход окончился полным провалом.

А действия второго войска оказались намного более успешными. Выступив на несколько месяцев раньше азовской группировки и повторив прошлогодний успешный маневр, они снова воспользовались литовской территорией для обхода русских укреплений. На этот раз татары совершили еще более глубокий маневр, переправившись через Днепр севернее Десны. Главные силы русских (как сестрорецкое ополчение, так и московские войска) ждали их южнее. Не встречая сопротивления кочевники смогли захватить и разграбить Чернигов – крупнейший город южного анклава Сестрорецкого княжества. Только их малочисленность спасла остальные языческие города. Опасаясь подхода русских войск татары вернулись на литовскую территорию. Этот набег многократно обогатил всех мурз, принявших в нем участие.

Опасаясь повторения этого набега, Иван Московский и Игорь Сестрорецкий попытались усилить оборону на юге. Однако тут сказался "человеческий фактор". В начале следующей зимы Грозный послал на юг два войска – опричное под командованием князя Вяземского и земское во главе с князем Милославским.

Сказочник не смог (не захотел) послать на юг никого из четверки своих лучших воевод. Ладно – Пантера и Пума физически приехать из Индии и Китая не могли. Но можно было отозвать Укирова из Пруссии. И даже если не использовать его – оставался Александр Воротынский, всего год как перебравшийся из Москвы в Сестрорецк (спасаясь от обвинений в измене в соответствии с традициями он переписал на Ивана Васильевича все свои владения и покинул Московское царство).

Но Игорь Восьмой решил лишний раз не напоминать Грозному о еще одном московском боярине и услал Воротынского на Дальний Восток. Новым наместником юга был назначен молодой князь Тихий Пронский все достоинства которого сводились к религиозному фанатизму (он умудрился потратить большую часть состояния, которые заработали его отец и дядя, бывшие незаурядными воеводами, и никак не проявил себя на службе князю). Три этих князя договориться друг с другом не смогли и их войска действовали разрозненно.

В результате татары без проблем повторили свой прошлогодний путь, нанесли близ Чернигова поражение Пронскому (обратив того в бегство) и двинулись вглубь России.

Следующей их жертвой стал Брянск, около которого они разбили опричные полки Вяземского, бросившиеся за ними в погоню). После этой победы татары рассыпались облавой. Их отряды доходили до Смоленска и Можайска. Честно говоря, Москву спасла только малочисленность их войска. Вдоволь награбив, крымское войско отправилось назад. Впервые оно выбрало путь не через Днепр, а попросту прорвалось через оборонительные линии. Засечные отряды примкнули к армиям Пронского и Вяземского и уже были разбиты. Князь Мстиславский, все еще превосходивший их по численности (по крайней мере номинально) вступить в бой не рискнул.

После этого разгрома русские практически полностью сменили командный состав на юге. Князь Милославский признал себя виновным в неудаче, но был помилован царем.

Вяземского Иван Васильевич перевел в свою свиту (вскоре князя казнили, но совсем по другой причине – обвинив в смерти очередной супруги царя). Воспользовавшись некоторым затишьем на литовской границе Грозный отослал на юг большую часть лучших воевод – Шереметева-младшего, молодого Ивана Шуйского (сына погибшего Петра), Колычева от Земщины, братьев Хворостининых от Опричнины. На западе оставались только братья Серебряные, из которых с Хворостиниными, Шуйским и Шереметевым мог сравниться только Василий (Петр был все-таки в большей степени администратором и дипломатом, чем воеводой). Из опалы был возвращен Михаил Воротынский, которому приказали возглавить эту армию. Сказочник, в свою очередь, совершил достаточно авантюрный шаг, назначив командовать язычниками на юге восемнадцатилетнего Чингизида Ульбарова, который успел отличиться в столкновениях на китайской и узбекской границах.

Крымскому войску в очередной раз удалось обойти оборонительные линии русских и в районе Киева переправиться через Днепр. Но, оказавшись в коридоре между Днепром и Верховскими крепостями, вырваться на простор они не смогли и были раздавлены превосходящим русским войском. (Несмотря на казавшийся простор зимние леса резко сужали возможность для маневрирования).

Через год после этой победы Грозный во главе опричного войска появился в Пирбалтике и осадил опорный пункт шведов – замок Вайсенштейн. Эта крепость была взята штурмом после шестидневной осады. В ходе боя погибли двое видных опричников – Алексей Басманов и Григорий Малюта Скуратов. Разгневанный смертью своих приближенных, Иван Четвертый приказал уничтожить гарнизон. В последующие несколько лет московские войска методично захватывали одну шведскую крепость за другой. К 1575 году незанятым остался только Ревель.

Часть 32. Ливонская война. Аннексия Пруссии

В этот момент в войну вновь смогли вступить язычники, разрешившие обе своих проблемы – мятежи в Пруссии и войну в океанах.

Волнения в Пруссии начались почти сразу после вступления в Ливонскую войну Литвы.

Польша, объединенная с ней личной унией предприняла серию набегов на прусские земли. Ни войска герцога Прусского Альбрехта, ни языческие отряды противостоять нападениям не смогли. Они защищали только укрепления, не рискуя выходить в поле.

Естественными следствиями такой тактики стали разорение деревень, уход земледельцев и массовые беспорядки. Эти беспорядки очень быстро переросли в восстание, а вскоре – в настоящую войну.

Как ранее говорилось, в Пруссии находились весьма впечатляющие языческие силы – 1200 амазонок, 2000 наемников – язычников и 3000 наемников – европейцев (по большей части из Швейцарии). Сестрорецкие князья платили хорошо и вовремя, и наемники шли к ним с охотой. Но эти силы предназначались не для войны, а для удержания ключевых пунктов, почему и были разбросаны по многочисленным замкам и крепостям. Если бы удалось собрать эти силы в кулак и присоединить к ним сравнимые по численности отряды Альбрехта Прусского, то можно было не только подавить бунты, но и начать наступление против поляков. Но этого сделать не удалось. Несколько попыток собрать отряды в одно место закончились поражениями.

В дополнение ко всему некоторые вассалы прусского герцога предпочли перейти на сторону поляков или бунтовщиков и начали боевые действия против язычников.

Возможно они сочли его позиции ослабленными, возможно на них повлияла дошедшая информация о Юрьевском избиении… В результате к концу 1560 года под контролем сил лояльных Сестрорецкому князю остались только ключевые пункты – крепости Кенигсберг, Мемель, Эльблонг, Мальборк, Альтмарк и около 20 замков. В руках мятежников находилась только одна крепость Хайльсберг (с ней язычники дольше всего мучались в прошлую войну и снова умудрились её потерять), но более 30 замков.

В 1561 году представители бунтовщиков собрались в Хайльсберге и приняли единую программу действий в которой говорилось об изгнании язычников, смещении герцога и переходе под власть польского короля.

В 1562 году Игорь Сказочник направил в Пруссию подкрепления под номинальным командованием своего семилетнего сына Игоря Кровавого. Реальным командиром этой армии оставался воевода Воин Укиров, однако на этот раз его власть должны были ограничивать амазонки. Реально же Укиров действовал так как считал нужным, т. е. максимально жестко. Это привело к увеличению численности восставших и обогащению части сестрорецких чиновников (как воевод, так и администраторов) и герцогских рыцарей. К чести воеводы необходимо заметить, что себе он добычи брал сравнительно мало. За три года восстание удалось пригасить, разбить в полевых сражениях главные силы бунтовщиков и перейти к захвату их опорных пунктов. Бои с поляками были менее успешны (несколько раз сестрорецкие войска терпели поражения), но на ход войны это не влияло (фатальная нехватка пехоты в Литве и Польше не позволяла им захватывать сколько-нибудь сильные крепости иначе как через подкуп).

К середине 1565 года язычники не вернули под контроль (свой или герцога Альбрехта) только Хайльсберг и еще один замок. Эти укрепления были слишком сильны для сестрорецкой армии в Пруссии. Требовался либо гений осад (каким был Стратег), либо войска созданные им (с его осадными машинами), либо осадная артиллерия аналогичная московской. Реально был выполним только третий вариант (гения не было и осадную технику он модифицировать не мог). Доставить же Большой наряд (даже приобретя его в Москве или отлив в Пскове или Черной крепости) вглубь прусской территории было крайне сложно. В этой ситуации Укиров принял решение взять оба укрепления измором. Значительная часть его войск занялась блокированием крепости и замка, остальные вернулись к гарнизонной службе. Сам он с небольшим отрядом начал отражать польские набеги (вот здесь он проявил себя с лучшей стороны, не потерпев за 4 года ни одного поражения и прекратив таки набеги).

Через полтора года, осенью 1566 года, последний мятежный замок сдался. Следует признать, что он не был сдан. Он прекратил сопротивление. К этому моменту в его гарнизоне оставалось около 20 воинов, голодавших несколько недель. Большая часть людей, оборонявшихся в замке, вымерла в ходе блокады. Укиров, не задумываясь, казнил всех захваченных. Известие об этом "придало сил" защитникам Хайльсберга, блокада которого в 1566 году стала по настоящему плотной (осенью 1566 года язычники нашли и запыли последний подземный ход в город). Прекрасно понимая, что Укиров пленных брать не будет даже при сдаче, осажденные упрямо сидели в блокаде.

Они предпринимали попытки сдаться, пытаясь послать гонцов к Альбрехту Прусскому и Игорю Сестрорецкому, но подчиненные Укирова их перехватывали. Город оставался блокированным еще два года.

Тем временем, наведя порядок в Пруссии и отразив набеги поляков, сестрорецкие чиновники начали оценивать ущерб. Оказалось, что большая часть сельскохозяйственных земель лежит в запустении, население разбежалось или погибло. В общем, Пруссия была жестоко разграблена и обезлюдела. Это разорение превосходило разруху войны 1519–1524 годов. Но после той войны молодой герцог Альбрехт (34 года ему тогда было) энергично начал восстанавливать экономику, привлекая поселенцев из Шотландии, Голландии и Германии. Сейчас ему было 76 лет, и подобной энергии ожидать от него не приходилось. Сыну его Альбрехту-Фридриху только-только исполнилось 13 лет, и заменить отца он еще не мог. Язычники начали действовать самостоятельно. В 1567–1568 годах в Пруссию были переселены более восьми тысяч семей из районов охваченных голодом (непреклонных язычников, естественно).

После того как это переселение удалось осуществить без видимых проблем у Укирова (или у кого-то из гражданской администрации) началось "головокружение от успехов".

После смерти старого герцога Альбрехта в конце 1568 года его семья была вывезена на языческие земли. Для обеспечения его безопасности, разумеется. Альбрехт-Фридрих продолжал оставаться герцогом Пруссии, но реально ей управляли сестрорецкие чиновники. Молодой герцог и семья его матери против этих шагов не возражали.

Впоследствии герцог Прусский написал несколько книг об охоте, ставших классикой… и ничем иным не прославился.

Естественно, что без участия Сказочника подобные действия состояться не могли.

Однако, во всех документах того времени, ответственность возлагается на Укирова.

Этот поступок многие прусские дворяне и горожане восприняли как узурпацию и прямое присоединение герцогства к княжеству (чем это в сущности и являлось). В 1568 году в Пруссии начался новый мятеж. Повстанцы надеялись на помощь родственников герцога – курфюрстов Бранденбурга и польского короля. Язычники потеряли Кенигсберг, Мемель и десяток замков. Многострадальный Хайльсберг был деблокирован. Осада, длившаяся три с половиной года закончилась.

Ситуация, однако, кардинально отличалась от 1558 года. В Пруссии находился один из лучших сестрорецких полководцев, который мог предпринимать самостоятельные действия без консультаций с князем. В верности Укирова никто не сомневался, не зря именно ему поручали быть "воспитателем" при княжиче (под присмотром амазонок, естественно). Действуя от имени княжича, он мог позволить себе достаточную свободу. В результате воевода пошел на риск, выведя гарнизоны крепостей в поле и в четырех сражениях разгромил войска мятежников. Ни бранденбуржские, ни польские войска подойти к ним на помощь не успели.

Весной 1569 года в Пруссию прибыл сам Игорь Сказочник. В течение 1569 года все замки мятежников были заняты. Осенью Кенигсберг и Мемель предпочли сдаться князю.

Хайльсберг снова был осажден (складывается впечатление, что этот город был каким-то проклятием для язычников). После отбытия Игоря Восьмого (которому пришлось "переключиться" на крымскую угрозу) сестрорецкая армия простояла под городом еще четыре года, причем два последних из них (1573–1574) Хайльсберг находился в плотной блокаде.

Только поздней осенью 1575 года войскам под личным командованием Сказочника, вновь вернувшегося в Пруссию, удалось ночным штурмом взять эту крепость (согласно легенде князь в первой волне лично повел амазонок на приступ). Изнуренные защитники сопротивления оказать не смогли. Можно сказать, что им повезло.

Сестрорецкий князь помиловал всех выживших. В Хайльсберге был размещен мощный языческий отряд.