Текст книги "Гранаты, вороны и тени (СИ)"
Автор книги: Rabbit hearted girl
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 13 страниц)
– А что было-то? – уточнил Юджин. У него были кое-какие подозрения, но надо было уточнить.
– «Портрет Дориана Грея».
– Так и знал, – усмехнулся он.
– Я, что, настолько предсказуем? – казалось, Оскар был немного возмущён. Юджин сначала хотел что-то сказать, но потом передумал. Вместо этого он задумчиво сделал глоток горьковатого кофе, невольно вспоминая кое-что из своего прошлого. Кое-что, что он очень хотел бы забыть.
– Знаешь, я тоже терпеть не могу вспоминать, – пробормотал он.
– Тяжёлые воспоминания?
– Скорее странные. Да и не так чтобы было что вспоминать.
– Странные? Это вроде похищения пришельцами или преследования призраком троюродного дедушки?
– Это вроде самой неловкой ситуации в жизни, – покачал головой Юджин, точно прогоняя неприятные образы. – Никогда никому об этом не рассказывал, честно. Такая глупость. Я на самом деле до сих пор не знаю, почему вообще придаю этому значение. Неважно, – пробормотал он, надевая очки, точно подсознательно пытаясь прогнать из головы раскрасневшееся от крика лицо и эти чертовски грустные карие глаза, с таким укором смотрящие на него. Повернув голову, Юджин увидел, что Оскар почти точно так же грустно смотрит на него. На мгновение стало страшно из-за нахлынувших ассоциаций. – Всё нормально? – спросил он, заставляя себя верить в то, что ему не скажут «нет».
– Просто задумался, – слегка улыбнулся Оскар, отставив уже пустую кружку и смахнув волосы, упавшие на лоб.
– Я сейчас понял, что не видел мать уже три года, – вдруг сказал Юджин.
– Что случилось?
– После смерти отца мы с ней много ругались, я знаю, что был неправ, поступил как глупый подросток, хоть уже и почти двадцать было. Она потом вышла замуж и уехала в какой-то крошечный городок у побережья. Впрочем, я живу всё там же, у меня тот же самый телефон, а она мне даже не звонит на Рождество.
– Ты точно уверен, что… – Оскар посмотрел на него крайне неуверенно, точно и не зная, а может ли он предполагать подобное.
– Я не хочу знать, – покачал он головой. – Не уверен, что будет лучше, что в одном случае, что в другом. Если с ней всё хорошо – то, значит, я ей совершенно не нужен, а если с ней что-то случилось – во всём буду винить себя.
– Я тебя понимаю, – донёсся приглушённый голос Оскара. Он наклонил голову, и теперь его лицо было почти совершенно невозможно рассмотреть за волосами. – Я всё время думаю о её смерти. О том, что я всё равно виноват. И ты меня не переубедишь, – он поднял голову. Брови задумчиво нахмурены, глаза казались какими-то поблёкшими, водянистыми.
– Я пытался поймать хоть кого-то из них, спросить, что случилось…
– Да что с её дружков, – махнул рукой Оскар. – Всё равно это моя вина. Даже если она просто напилась, отмечая выдуманный праздник, и попала под машину, даже если устроила передоз. Я уверен, что, если бы она просто не встретила меня, всё было иначе. Или хочешь поспорить?
– Нет, – лишь покачал головой Юджин.
– Не хочу просто сидеть без дела, мне нужно как-то избавиться от этой вины. Я хочу написать что-то настолько масштабное, чтобы каждый, кто прочтет, мог увидеть её там. Её и мою вину перед ней. И, пока я не закончу, я не смогу заниматься ничем другим. Как бы это глупо и пафосно не звучало.
– Земную жизнь пройдя до половины, я очутился в сумрачном лесу, – прошептал Юджин.
– Утратив правый путь во тьме долины, – закончил за него Оскар. – Только не надо таких глупых сравнений. Она совсем не Беатриче.
– Но что же к муке ты спешишь назад? – Кэдоган пробормотал буквально на автомате. Случайная цитата оказалась куда более точной, чем ему сначала показалось. Сам того не заметив, Юджин поднялся, молчаливо смотря на часы.
– Так, Вергилий, не умничай и забери кружку, раз встал, – попытался засмеяться Оскар, но ничего не вышло.
Юджин, ничего не сказав, даже не улыбнувшись, взял из его рук кружку, как-то неловко перехватив её пальцами, и так же молча унёс на кухню. Отчего-то мысли снова были не в порядке. Он уже ненавидел себя за то, что решил остаться. «Надо было сразу же бежать домой, как только понял, что всё в порядке, так нет», – мысленно ворчал он сам на себя. И всё же кое-что было верно. Этот, его, Данте не просто заблудился в сумрачном лесу. Он уже начинал спускаться в ад.
В голове прокручивались сотни вероятностей, всё то, что могло бы случиться в будущем, и чем дальше думал Юджин, тем всё безрадостнее становились перспективы, так как все позитивные исходы он без сомнений отметал.
Когда он вернулся в комнату, Оскар задумчиво смотрел за окно, где по-прежнему бил по стёклам дождь.
– Как думаешь, скоро перестанет? А то ещё немного – и автобусы перестанут ходить, а на такси тратиться не хочется, – как можно нейтральнее спросил он, пытаясь понять, в каком настроении сейчас Оскар.
– Что? – резко обернулся он, явно не сразу расслышав его слова. – До утра, наверное, – пожал плечами Оскар. – Да оставайся, я постараюсь не шуметь.
– Нет уж, тебе нужно нормально поспать: и так дёргаешься от каждого шороха.
– Сон? Спасибо твоему кофе, ближайшие пару часов я о нём даже не подумаю.
– Ты неисправим, – слабо улыбнулся Юджин.
– Тебе завтра на работу же?
– Да, но чуть попозже, к одиннадцати. Не думай, что я тут надолго, – пробормотал он, краем глаза заметив, как Оскар, слабо улыбнувшись, покачал головой, однако ничего не сказал.
– Плед возьми, он там, за подушками, – жестом указал он.
– Ты серьёзно? Я спать не собираюсь.
– Тебе, в отличие от меня, на работу. Это я тут пишу целыми сутками и живу за счёт аренды.
Юджин ничего не сказал, лишь отодвинув подушки, достал плед и бросил его рядом.
– Я вообще-то серьёзно говорю, – Оскар, на секунду оторвавшись от черновиков, посмотрел на него, вопросительно наклонив голову.
– Ладно, – Кэдоган тяжело вздохнул, залез на кровать и кое-как устроился, положив очки рядом, на тумбочку. Ситуация в целом была какой-то глупой, но всё же другого выбора не было. Время уже близилось к полуночи, за окном – мерзкий октябрьский ливень, под которым обязательно подхватишь как минимум простуду, а учитывая, что не так давно он уже болел, шансы были стопроцентные. Юджин попытался закрыть глаза и по-честному заснуть, однако выходило плохо. Перед глазами бегали образы из воскресших воспоминаний вперемежку с жуткими картинами, что он рисовал себе по пути сюда. Эта пытка продолжалась около десяти минут, и Юджин прекрасно понимал, что не заснёт, так что не стоило и притворяться. Открыв глаза, он нащупал очки и, надев их, увидел, как Оскар яростно что-то писал на бумаге, однако резко остановился, перечеркнул всё и с недовольным лицом чуть не отшвырнул блокнот в сторону.
– Может, стоит передохнуть? – подал голос Юджин, заставив Оскара вздрогнуть. Тот, заметив, что Кэдоган не спит, уже более спокойно посмотрел на него. – Напугал?
– Немного, когда пишешь что-то подобное, то сам весь в напряжении, почти мерещится и слышится всякое, – как-то рассеянно посмотрел он. – Надо переключиться на что-то другое.
– Мог бы предложить что-то посмотреть, но у тебя с этим, кхм, сложно, – Юджин, мельком осмотрев комнату, не нашёл в ней никаких следов техники в принципе.
– Расскажи сам что-нибудь, как раньше.
– Все эти унылые истории, которые ты слышал сотни раз? Я сижу в своей комнатушке и даже людей толком не вижу, кроме Джинни, Стива и Оуэна.
– Что-то совсем старое? – Оскар задумчиво подпёр подбородок кулаком, сейчас напоминая ребёнка, который требует новую игрушку.
Юджин прекрасно понял его намёк. Он всегда был таким: услышит какую-то мелочь, одну-единственную фразу, и, пускай против воли, но заставит рассказать. Так когда-то он рассказал ему об Энн, потом о Лизе – девушке, которая нравилась ему в школе. И сейчас Оскар прекрасно понимал, что речь шла совсем не о них, что это было нечто более любопытное. Юджин мог поклясться, что для Оскара он фактически открытая книга. Он и сам не понимал, как такой скрытный и вечно замкнутый в себе человек, как он, смог рассказать ему чуть ли не обо всём, что происходило в его жизни. Каждый раз это было сродни пытке, но после этого становилось будто бы легче. Странно, но Оскар всегда выбирал «лучшие» моменты для подобных разговоров, именно тогда, когда Юджин ни за что не хотел бы говорить; долго подбирался, точно заставляя его самого захотеть рассказать. Действовал как самый настоящий манипулятор. Только это действительно помогало.
Однако сейчас наступил момент для истории, которой Юджин не хотел бы делиться даже под пытками. Из-за стыда за себя и из-за того, что ему казалось, что Оскар разочаруется в нём. «Но так он хоть как-то переключится, хотя бы будет думать о том, какая я на самом деле бесчувственная тварь. Всё лучше, чем уже вторые сутки подряд ходить точно живой мертвец, зациклившийся на одной-единственной мысли», – угрюмо подумал он.
– Ладно, только если ты не захочешь со мной общаться, я тебя пойму, – пробормотал Юджин, приподнимаясь. – Я бы сам с собой не общался.
– Ерунды не говори, – Оскар буквально переполз со стула на кресло, тут же закинув ноги на подлокотник.
– Это случилось на втором году университета, – запрокинув голову, начал он. – Нет, не так. Нужно с самого начала, – речь его стала какой-то неестественно рваной, громкой. Слишком экспрессивной.
– Слушай, если тебе тяжело… – уже более серьёзно посмотрел на него Оскар.
– Раз уж начал, так до конца, верно? – Юджин посмотрел на него даже как-то озлобленно. Он громко выдохнул и продолжил: – На первом курсе я достаточно быстро нашёл себе друзей. Правда, «друзей» не самое верное слово. Скорее, единомышленников. Сейчас я понимаю, что мы просто были изгоями, которые решили держаться вместе. Трое чудаковатых полусумасшедших, помешанных на мистической литературе и ужастиках. Мы иногда встречались после занятий, иногда болтали на перерывах. Крайне редко собирались вне университета. Не назвал бы это настоящей дружбой. Мы толком ничего друг о друге не знали. Просто иногда проводили время вместе. Нас было всего трое: я, Том и Элис. Мы более-менее мирно существовали, только Том иногда задирался: то я скажу что-то не так, то сделаю что-то не то или, наоборот, не сделаю. Иногда и к Элис придирался – у неё характер был достаточно неприятный, вечно ныла – то не понимает преподавателей, то ей холодно, то ей скучно… Но всё же чаще всего претензии были ко мне. Мы даже не до конца понимали, почему он с нами общается: в отличие от нас, он вполне комфортно себя чувствовал среди незнакомых людей – не начинал заикаться при разговоре с одногруппниками. Немного странно.
– Ты заикался? – вдруг прервал его Оскар.
– И до сих пор, но крайне редко, к счастью. Мне кажется, что ты даже как-то слышал, – Оскар тут же закивал. – Чисто нервное, – любой бы, наверное, возмутился из-за того, что его перебили, но Юджин уже привык. Их подобные разговоры всегда были такими. Он и без молчаливых кивков видел, что его слушают.
– Я так понимаю, что дело в этом самом Томасе, – задумчиво выдохнул Моррей.
– Всё было более-менее спокойно до второго курса. Тогда ко мне прицепилась одна девушка из второй группы – Меган. Она настаивала, что нам нужно попробовать встречаться. Ну, я попробовал. Еле сбежал от неё тогда, – Юджин растерянно замолчал, услышав громкий смех друга.
– Прости, просто представил себе эту ситуацию, – сказал Оскар, пытаясь вернуть серьёзное лицо.
– Всё нормально, – слегка улыбнулся Кэдоган. – Это, действительно, выглядело очень глупо, – внезапно Юджин почувствовал, что его ладони слегка вспотели и задрожали, точно как в детстве. – Наша компания как-то распалась на фоне всего этого. Элис завалила экзамены, её исключили, да и я тоже чудом не вылетел. Приболел немного, и даже не у кого было попросить материалов, а некоторые наши профессора давали свой материал, не из учебников, и требовали чуть ли не зазубривать всё, – прибавил он, заметив вопросительный взгляд Оскара. – Мы тогда поссорились с Томом: он ведь был, по сути, единственным, с кем я общался, но после всего этого стал меня игнорировать. Я уже решил, что это всё из-за Мег, даже несмотря на то что я вообще с ней не смог никак общаться, – может, он успел приревновать. В общем, списал всё на то, что у него к ней что-то было. А потом, уже ближе к лету… – Юджин внезапно замолчал, чувствуя, как его охватывает дрожь.
Он точно снова оказался там, во дворе рядом со зданием университета. Небо серое, будто затянутое дымкой. И ветер не холодный, не тёплый, а какой-то непонятный, средний. Если так, конечно же, можно сказать о ветре. Он тогда сидел в отдалении, читал какую-то книгу, наверное, что-то из Чака Паланика – он часто обращался к подобному, когда настроение особенно ни к чёрту. А тогда оно было именно таким.
Том появился внезапно, в окружении ещё кого-то из их группы. Они что-то обсуждали, но не было слышно того обычного энтузиазма, чудаковатых шуток, свойственных Тому. Тогда это показалось Юджину странным, впрочем, подходить к ним не хотелось. Надо было забежать в библиотеку, отдать старые книги, поэтому он решил поспешить – не так много времени оставалось до начала очередной лекции. Юджину показалось, точно он до сих пор помнит, как старательно укладывал книги в сумку, цвета их корешков…
– Когда я проходил мимо них, меня кто-то окликнул. Я даже не сразу понял, что это Томас, – всё это он рассказывал точно на автомате. Оскар внимательно слушал, подперев подбородок кулаком. Он уже придумал пару концовок для этой истории и с любопытством ждал развязки.
– И ничего не хочешь сказать? Проявить хоть какое-то подобие приличия? – голос Тома, который никогда не казался Юджину хоть сколько-нибудь приятным, тогда звучал, словно расстроенная скрипка.
– О чём ты? – не понимая, слегка приблизился он.
– Элис умерла. Уехала к озеру, и… – Том вдруг резко оборвал свою речь, точно не желая уточнять детали. Впрочем, всё было вполне очевидным. – Она психовала из-за учёбы, ты ведь видел это, знал, – в каждом слове слышался упрёк.
– Как я мог это заметить, если последние несколько месяцев до того, как она ушла, я был в больнице, а потом она всё больше стала проводить время в одиночестве? – Юджин начинал раздражаться. То, что случилось с Элис, было ужасно, но он не мог сказать, что почувствовал хоть что-то, впрочем, сложно испытывать скорбь, когда и без того голова забита всей этой псевдодепрессивной чушью.
– Ну как же, Юджин, который следит за всеми и замечает всё и вся, не увидел, что происходит у него прямо перед носом? – Томас посмотрел в его сторону как-то особенно злобно, и, возможно, Юджину просто показалось, но его взгляд был наполнен такой странной болью, что стало не по себе.
– Том всё говорил и говорил, остальные уже поняли, что ситуация выходит из-под контроля, и начали расходиться. Потом я слышал, что несколько девчонок-первогодок, что были там, побежали звать на помощь парней из своих групп, точно что-то почувствовали, – чем было ближе к концу, тем всё сложнее становилось говорить. С одной стороны, Юджин говорил, уже почти не задумываясь, точно кто-то нажал на спусковой крючок, с другой – с каждым словом открывались старые воспоминания, заставлявшие точно вновь переживать весь этот разговор. Даже Оскар, без конца вмешивающийся со своими ремарками, молчал и сосредоточенно смотрел на друга, сейчас задумчиво изучавшего пол в единственной комнате его квартиры, будто думая, что если спрячет глаза, то всё будет не так страшно.
– Тебе же плевать, просто так и скажи, плевать на всех, – Юджин ясно видел в глазах Томаса страх и какое-то дикое отчаянье. Медленно он начал приближаться, как-то странно покачивая головой. Лицо бывшего – теперь уже очевидно – недодруга искажала пугающая улыбка.
– Она сама уже была в состоянии отвечать за свои поступки. И почему тогда ты ничего не сделал? – Том молчал. – Если она приняла такое решение и сделала это, что же, это её дело.
– Да как ты…
– Я и понять ничего не успел, как он меня ударил, – почти беззвучно прошептал Юджин. Чем ближе было к развязке, тем тише становился его голос, теперь уже вряд ли звучащий громче, чем едва заметное тиканье часов. Оскар же внимательно вглядывался в его лицо, точно пытаясь найти там следы этой драки.
– Не защищаешься, значит, понимаешь, в чём дело, – голос Томаса прозвучал совсем близко, гулко отдаваясь в барабанных перепонках. По коже пробежала колючая дрожь. Юджин буквально за секунду инстинктивно зажмурился и до сих пор держал глаза закрытыми, точно отрицал всё происходящее. Он чувствовал, что из носа течёт горячая, пахнущая железом кровь, но даже не позаботился о том, чтобы её стереть. Боль как-то не ощущалась, притуплённая всплеском адреналина и отсутствием понимания случившегося. Наконец решившись открыть глаза, Юджин встретился с взглядом Томаса – пристальным, пронзительным, полным какой-то небывалой ненависти.
– Не понимаю, как раз таки, – прошипел он, чувствуя, что чем дольше смотрит в эти тёмные глаза, тем сильнее сам заражается этим гневом. – Какого чёрта ты до меня докапываешься? Что я тебе сделал?
– Смотрите, мы начали подавать признаки эмоций, – казалось, что Том сошёл с ума: он согнулся, залившись истерическим смехом.
– Что я тебе сделал? – повторил Юджин, наконец, стерев кулаком кровь, уже запачкавшую подбородок и воротник рубашки.
– Существуешь, – как-то криво усмехнувшись, лишь прошептал Том. – Наш презамечательнейший Юджин, надежда всех преподавателей, – социопат, только и думающий о себе и не замечающий ни черта дальше своего носа! – с каждым словом его лицо всё краснело, фразы становились всё более отрывистыми. – Идиот, который ничего на самом деле не понимает, – почти прошипел он, обойдя вокруг.
– О чём ты? –покачал головой тот. Всё это больше напоминало сумасшедший сон, сумбурный, болезненный, точно во время гриппа. Сон, в котором нет логики и здравого смысла, – только разрозненные образы, сплетенные меж собой агонизирующим разумом, плавящимся от высокой температуры. – Ты о Меган? – Томас, едва это услышав, как-то странно замер. – Мы с ней даже не встречались, чёрт, неужели, – Юджин, точно поддавшись алогичности всего происходящего, потерял контроль над собой и своей речью. Всё, что сейчас у него в голове – лишь смесь жалких ругательств и междометий. И никакого смысла.
– Какая ещё, чёрт побери, Меган?! Какое мне до неё дело?! – Томас крикнул так отчаянно, что у него заслезились глаза. Или он действительно плакал? Кажется, бывший друг окончательно потерял над собой контроль: он вновь занес руку, сжатую в кулак до побелевших костяшек, для удара. На этот раз Юджин попытался увернуться, но Том все же задел его, как-то неуклюже зацепив его в бок. Ребра неприятно заныли. Томас же точно растерянно уставился на собственный кулак; губы его беззвучно дрожали – слышно было только сбивчивое дыхание, такое громкое в неожиданно наступившей на улице тишине. Где-то вдалеке послышались неразборчивые голоса. Том сделал пару шагов вперёд, невольно заставив Юджина попятиться, но тот лишь приблизился. – Придурок, неужели ты не понимаешь, что дело было в тебе и только в тебе? – он прошептал это ему почти в ухо. Том бросил на Кэдогана болезненный взгляд и, резко развернувшись, ушёл прочь, не обращая внимания на высыпавшую во двор толпу.
Оставшиеся несколько лет Юджин вообще ни с кем не общался. Иногда встречался взглядами с Томом, когда пробегал по университетским коридорам, спеша на занятия. Сначала в его глазах была злоба, потом – равнодушие, а потом тот и вовсе перестал замечать его, найдя себе куда более весёлую компанию какого-то младшекурсника. И только Юджин каждый раз, видя его, думал о том дне и чувствовал себя виноватым.
Тишина.
Только едва различимое тиканье часов.
Оскар задумчиво смотрел на Юджина, как-то пугающе замершего в той же позе, что и пару минут назад, неподвижно и рассеянно смотревшего куда-то вниз, на трещины на полу. Он даже почти не моргал и выглядел потерянным и разбитым, как никогда. Хотелось хоть как-то его успокоить, но Оскар боялся, что сейчас любое неосторожное слово или движение сделают только хуже.
– Я ведь ничего этого не видел, не понимал, – прошептал Юджин, всё также инстинктивно пряча взгляд. – И что в результате? Из-за меня страдал другой человек. Не думаю, правда, что хоть что-то бы изменилось, если бы я узнал обо всём раньше… – Моррей на секунду бросил на него нервный взгляд. – Тут просто дело в нём самом, с ним было очень сложно, но я… Я как всегда всё сделал только хуже.
– В этом нет твоей вины, – Оскар постарался говорить как можно мягче и спокойнее, стараясь не думать о случайно брошенных другом словах. Юджин немного удивлённо покосился на Оскара. – Никто не идеален: ни ты, ни уж тем более я. С этим парнем ведь потом ничего не случилось, как я понял?
– Нет, – как-то механически помотал головой он.
– И что беспокоиться? В жизни всякое бывает. Если сходить с ума по таким мелочам…
– Но это, это ведь одна из сотни таких ситуаций. Почему у меня нет никого? Я безэмоциональное чудовище, прячущееся от всего мира. Когда все нормальные люди при встрече обмениваются шутками, чуть ли не обнимаются, я с трудом могу заставить себя улыбнуться. Я могу только наблюдать издалека, но говорить…
– И где в этом описании ты, позволь спросить? – Оскар пересел чуть ближе к краю кресла. Юджин совершенно потерялся. В его голове всё это выглядело совсем не так, так не могло быть.
– Я… – попытался сказать он, но понял, что уже не в силах произнести и слова. Оскар мягко улыбнулся, и прибавил, качнув головой:
– Нет, такое из тебя чудовище.
Какое-то время они просто молчали. Было слышно лишь часы и дождь, бьющий по стёклам.
– Хотя бы попытайся заснуть; этот дождь только усиливается, я тебе зонт потом поищу, – задумчиво пробормотал Оскар.
– Я мог бы и сейчас…
– Куда сейчас? В час ночи, в дождь, да ещё и в таком состоянии?
Юджин пробормотал что-то невнятное, но всё же снова улёгся. Глаза уже сложно было держать открытыми, а в голове теперь была приятная пустота. Лишь какое-то тёплое ощущение спокойствия. Запоздало Юджин понял, что это не какое-то мифическое чувство умиротворения, а всего-навсего плед, которым его накрыл Оскар. Он хотел, было, возмутиться, но понял, что даже открыть глаза для него – подвиг, и предпочёл смириться.
***
Время близилось к трём часам. Оскар, стараясь не забываться, шёпотом ругался сам на себя и временами поглядывал на мирно спящего Юджина. Одно его присутствие успокаивало, возвращало в реальный мир из того, что коварно заманивал его к себе, звал шорохами, странными скрипами, доносящимися из кухни. Где-то полчаса назад, устроив небольшой перерыв, он отважился выйти из комнаты и тихо поискал в прихожей зонт – на всякий случай. Сейчас он, точно ещё один призрак из уже реального мира, лежал на столе.
Оскар нервно замер: ему показалось, что часы затикали слишком громко. А потом почти растворились в молчании дома. И лишь стук его взбудораженного сердца нарушал эту тишину. «Это всё бред, всё бред», – пытался успокоить он себя, силясь вернуть мысли в нужное направление. Упрямая рифма, несмотря на получасовые мучения, по-прежнему выглядела плоской и скучной. Да и вообще весь этот кусок можно было смело выкидывать…
Оскар, тяжело вздохнув, отодвинул исчёрканные листы и бросил взгляд на Юджина, точно испугавшись, что мог разбудить его. «Что за глупый человек, – подумал он, слегка улыбнувшись. – Только… что же ты тогда имел в виду, когда говорил про Тома? Нет, из тебя такое же чудовище, как из меня…», – мысль оборвалась, прерванная громким шуршанием, доносящимся из прихожей. «Просто пакет или соседи, или…», – пронеслось у него в голове, и он, покосившись в сторону коридора, вернулся к работе. «Лучше продумаю эту часть, самого лирического героя, – точно пытаясь успокоить себя, едва слышно пробормотал он. – Ему страшно, он запутался, почему бы тогда мне просто не описать…», – Оскар тут же замолчал. На самом деле, он почти никогда не превращал себя в героев своих стихотворений и поэм. Если он писал, чтобы выплеснуть какие-то эмоции, его герои зачастую делали совершенно противоположные вещи. Была пара исключений, написанных на не совсем трезвую голову такими же горькими ночами. Оскар бросил взгляд в сторону нижней секции шкафа, где в темноте пряталась небольшая коробка от обуви. «Они ведь вроде там, где-то на самом дне, под фото», – предположил он, попытавшись не предаваться воспоминаниям, хотя именно сейчас, в такой обстановке, в такой компании, это было достаточно сложно.
Оскар вернулся к своим черновикам, отыскав тот, где у него был записан план и основные идеи, и начал с каким-то отчаянным усердием черкать, точно этот лист был виноват в том, что он отвлёкся. Неожиданно он поднял голову и, задумчиво посмотрев на потолок, беззвучно прошептал что-то, едва шевеля губами. Тут же схватив со стула уже заметно истончившийся блокнот, Оскар поспешно записал пришедшие в голову строки на первом попавшемся листе. С каждой новой строчкой, с каждым новым словом ему казалось, что всё становится правильнее, логичнее, и он погружался в мир, который придумывал. Оскару казалось, что это не его герой, а он сам чувствует спёртый и душный воздух, наполненный запахами сопревших цветов и разлитых сладких духов, слышит тихий скрежет ногтей по камню, временами сменяемый приглушённым шепотом… точно идущим с кухни.
«Не отвлекаться, не сметь отвлекаться», – приказал он сам себе, продолжая неистово писать, чувствуя, как его обволакивает этот горький и одновременно приторно-сладкий аромат с нотками роз, лилий и пряностей, смешанный с запахом земли и застоявшейся воды. Оскару казалось, что шёпот всё приближается, с каждой секундой, что часы снова сошли с ума и стучат на всю квартиру.
Неожиданно наступила тишина.
Не такая, как обычно в городе – с приглушёнными голосами, машинами, летящими где-то на соседних улицах, – а такая, как на кладбище посреди ночи: вязкая, похожая на смолу, путающая мысли, проникающая в каждую пору кожи и обжигающая до костей. Не в силах заставить себя сделать вздох, Оскар замер, уставившись на написанные им строки, боясь пошевелиться. Тишина сковывала, парализовывала, заполняя лёгкие этим тошнотворным запахом и буквально выдавливая им все «лишние» мысли. В голове не было ничего, кроме этого пугающего чувства пустоты, затягивавшего в себя, точно чёрная дыра.
И звук падающей капли.
Громкий, сотрясающий воздух, подобно взрыву бомбы.
Кажется, точно кто-то нажал на кнопку, и вновь запустил время. Часы снова принялись звучно отсчитывать секунды, в лёгких снова появился воздух, уже вполне привычный, немного душный, со слабым, ещё не выветрившимся ароматом кофе и лёгкой сыростью дождя.
«Чёрт возьми, что это было? – пронеслось в голове у Оскара. – Может, я вырубился на пару минут?» – предположил он, обернувшись в сторону часов и увидев, что минутная стрелка сдвинулась буквально на пять делений. «Он явно прав, мне надо будет нормально выспаться», – улыбнувшись, подумал Оскар, бросив взгляд на Юджина, мирно спавшего на его старом диване.
Он принялся собирать листы со стола, пытаясь привести их в какой-то порядок, как вдруг замер. Шорох. Снова в прихожей. Но не звук, похожий на шуршание пакета или пробежавшую мышь.
Шорох, в котором ему послышалось его собственное имя.
Комментарий к Тени. 2.1.
песни: Placebo – Begin the End, UNSECRET – Who’s At the Door
========== 2.2 ==========
Часы пробили половину девятого. Юджин нервно посмотрел в сторону двери и тяжело вздохнул. Он искренне ненавидел гостей. В первую очередь потому, что они постоянно опаздывали. И, кроме того, он мог поклясться, что если бы гость был один, он давно уже был тут. Юджин поправил очки и механически перевернул страницу книги, забыв о том, что даже не дочитал. Он это понял лишь спустя несколько абзацев, когда увидел, что главный герой когда-то успел натравить призванного им древнего бога на своего кузена и сейчас скрывался от людей, что могли помешать ему устроить апокалипсис.
Мысли были полны извечной путаницы и раздражения. Откинувшись на спинку кресла, Юджин невольно громко вздохнул: не потому что настроение не к чёрту – просто всё его существование начинало казаться бессмысленной и пустой игрой. Каждый день похож на другой, одни и те же люди, разговоры. Какой-то День Сурка. Он не понимал, зачем согласился на предложение Оскара собраться у него, несмотря на то, что желания с кем-то видеться не было. Хотя, это же Оскар предложил…
Юджин несколько раздражённо схватил книгу и принялся читать, впиваясь взглядом в каждую строчку, лишь бы заполнить голову странными именами и названиями, только бы не думать об этом чёртовом сумасшедшем. Однако он только усугубил ситуацию, и теперь пару раз умудрился прочитать, что-то в духе: «Поздно, Оскара уже не спасти, – сказал доктор Лэпхем. – Надеюсь, мы не встретим того, кто с ним расправился».
Не без раздражения и обиды Юджин громко захлопнул книгу и положил на столик рядом. Вечер явно предстоял не из лёгких. Кэдоган всегда это чувствовал. «Наверное, заразился от Оскара его чёртовым фатализмом», – подумал он и тут же попытался выгнать эти мысли из головы. Но это было невозможно. С каждым днём его всё сильнее начинало охватывать это чудовищное, почти близкое к паранойе чувство, ощущение, будто Оскар Моррей абсолютно везде, в каждой его мысли, в каждом воспоминании, в каждой минуте, и что это абсолютно и совершенно неправильно и, что главное, лишено смысла.
Он ощущал это особенно остро, сейчас, когда Оскар, казалось бы, начал получать какое-то почти мазохистское удовольствие от общения с Ниджелией. Юджин сразу заметил некую странность в их отношениях: то, как Оскар избегал смотреть в её пустые глаза, был равнодушен к её полупьяному флирту, а теперь точно в каком-то приступе с безумно горящими глазами следил за каждым её движением и словом. Он лишь мог строить теории о том, что Оскару это понадобилось для стихов: испытать что-то новенькое, довести себя до эмоционального истощения – ему не впервой. Юджин невольно зажмурился, вспомнив, как однажды Оскар ради правдоподобности описания чувств самоубийцы, полез на какую-то высотку и минут двадцать трепал ему нервы, стоя у самого края за проржавевшим и шатким ограждением.
Вчера по дороге домой ему «совершенно случайно» встретились Оскар и Ниджелия. Он хорошо запомнил этот немного сумасшедший, бегающий взгляд Оскара, невнятно предложившего «как-нибудь встретиться в домашней обстановке». Юджин словно вновь увидел недовольное личико Нидж, заявившей, что «мать ни за что не пустит». Оскар же, как всегда, пробормотал что-то невнятное про арендатора, который против того, чтобы он кого-то водил на квартиру. Каждый раз он придумывал какую-то новую отговорку, так что Юджин уже привык. Как будто бы он не знал, к чему тот клонит. Как будто бы не мог отказать и сам придумать хоть какую-нибудь ничуть не менее глупую отговорку?
