Текст книги "Язык цветов (СИ)"

Автор книги: Pyrargyrite

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 26 страниц)

– Встречи не бывают случайными.

Он не слышал сам себя. Был слишком погружен в свои мысли. Даже не понял, что сказал это вслух, что эти слова, как молекулы газа, заполонили собой весь объем сосуда, а точнее – комнаты. Что они эхом разнеслись по всему дому, заставив зависнуть увлеченного уборкой Дрима. Блондин уже давно понял, что случайности не случайны. Все в этой жизни имеет свой смысл. Важна каждая деталь, ведь она может предсказать твою судьбу, исход твоей жизни. Но анализ этих деталей требует непредвзятой объективности. Ведь каждый знак может нести за собой абсолютно непредсказуемое значение, о котором не подумал бы ни один человек в здравом уме. И над которым посмеялся бы любой, увидев конечный итог. Сказал бы: «Это же элементарно», «Это предсказуемо». И он был бы отчасти прав. Но ведь путей судьбы невероятно много и угадать, по какому из них пойдет твоя жизнь – почти нереально. Зато мы сами можем задать нужное нам направление. Своими силами. Беспрекословно судьбе подчиняются лишь лишенные собственных желаний, целей и точек зрения. Она существует для всех. Но каждый сам для себя решает – бороться ему с тем, что предначертано с самого начала или плыть по течению, принимая то, что дано. Нет воли случая, есть план. Иррациональный, не поддающийся логическому объяснению. Но он есть. Жаль только, это люди понимают поздно. А ведь вовремя поняв, можно было бы многое исправить.

Дрим как вкопанный смотрел на диск, на который наткнулся, пока оттирал краску с пола. Если бы это был обычный диск, он не вызвал бы такое ошеломление со стороны блондина. Это была запись. Запись игры Блу на фортепиано. А точнее – его первого концерта. Тот день, как вчера, всплыл в памяти, не оставляя места ничему другому, постороннему. Тогда Дрим и понял, что Блу – его соулмейт. Блондин и Инк были в первых рядах на концерте, они всячески поддерживали их маленькую Голубику, переживали за него. Но в один момент мечтатель понял, что чувствует не только переживание и волнение. А еще страх. Не свой, а его. Пытаясь понять причины так внезапно появившихся «чужих» чувств, он с головой ушел в них. Та мелодия, что Блу наигрывал своими тонкими изящными пальцами, по сей день играет в голове Дрима. Он чувствовал, как во время игры страх сменяется на полную увлеченность, погруженность в дело. Как Блу отдает в нее все свои эмоции, всю свою душу. Через искусство можно узнать автора, но никто и никогда не понял бы все то, что вкладывал он в эту мелодию. Именно то, что понял Дрим, когда ему открылись самые потаенные струны души его маленького друга.

Инк любил вдохновляться музыкой, поэтому в его мастерской всегда было множество дисков и проигрыватель, которым воспользовался блондин, включив эту самую найденную запись. Судя по всему, художник часто слушал ее, ведь она была не в стопке записей, а отдельно, рядом, в зоне ближайшей досягаемости.

Лаконичная и волнительная мелодия вмиг наполнила всю комнату своим звучанием, разливаясь и за ее пределы. Нависая над проигрывателем, Дрим испытал на себе новую волну чувств, которые испытывал к Блу. Перед его глазами вновь всплыл этот небесно-голубой взгляд. Чистый, невинный, добрый и глубокий. Завораживающий, проникающий в самые глубины души, заставляющий сердце вырываться из грудной клетки. Интересно, чувствовал ли этот парниша подобное к мечтателю? Об этом он уже не узнает. Остается лишь продолжать желать вновь прикоснуться к нему, вновь услышать его смех, вновь увидеть этот свет в глазах.

Как же Дрим хотел бы видеться с ним хотя бы во снах. Не с окровавленным, лежащим на его руках. А с живым, здоровым и таким, каким его знал блондин. Вновь говорить с ним о всяких глупых вещах, проводить с ним все свое время. Возможно, тогда бы Дрим снова полюбил сон. Возможно, тогда он и не выходил бы из царства Морфея. Но жизнь жестокая штука. Она будет продолжать тыкать тебя лицом в то, что ты не хотел бы вспоминать. Она будет продолжать играть на твоих чувствах, взывая к боли от потери. Но так она заставляет жить. Не прошлым и мечтами, а настоящим. Она заставляет принимать все свои превратности. Насильно, но заставляет. Так и должно быть. Ведь зацикливаясь на том, что уже произошло – ты теряешь возможность узнать, что произойдет потом. Только вот Дриму не было интересно, что будет дальше. Он не представлял свою жизнь без этой маленькой звезды, освещающей его путь.

Мечтатель понимал, что все рано или поздно уходят. Это нерушимый цикл жизни. Но он не может смириться с тем, что, только обретя нечто самое ценное в своем существовании, он это потерял. Без возможности возврата.

Он вспоминает, как после аварии не отходил от Блу ни на шаг. Проводил все возможное время в его палате, держа того за руку, моля о его выздоровлении. Вспоминает те волнительные минуты, которые проводил ночами у больницы, дожидаясь, когда его вновь впустят. Вспоминает, как ругался с врачами, требуя, чтобы его впустили в реанимацию. Он не внимал их протестам, заключающимся в том, что посещение больных в таком тяжелом состоянии просто запрещено, недопустимо, неприемлемо. Но ему удалось убедить тех впустить его и Инка в палату, позволить им навещать его. Даже врачи прониклись их тесной связью. Поэтому и молчали. Поэтому и отнекивались. И именно поэтому перестали впускать их, когда поняли, что скоро все решится. Когда поняли, что скоро Блу покинет этот мир. Тогда это понял и Дрим. Но он все равно проводил все свое время в больнице. Около той палаты. Он даже видел, как Инка положили в палату напротив. Наблюдал за ним со стороны. Хотел поговорить, но не мог. Инку было запрещено вставать с кровати, но тот вечно нарушал медицинские предписания и рекомендации. Блондин видел, как художник часто вставал, выглядывал из палаты, прожигая взглядом дверь соседней. Мечтатель не знал, замечал ли Инк его. Но всегда старался прикрыть больного художника, привлекая на себя внимание медицинского персонала, который так и норовил вот-вот войти в палату и застать пациента за запрещенными ему действиями, пока тот стоял у окна и говорил с кем-то по телефону. Дриму было важно огородить Инка от каких-то лишних проблем. Ведь он понимал, что они вместе уже потеряли свое маленькое сокровище. Улыбка на лице художника стала для Дрима какой-то отдушиной. Она успокаивала, даже несмотря на то, что была полностью пропитана болью и отчаянием. Наверное, какое-то спокойствие приходило именно от того, что он понимал все эти чувства, заложенные в такую горькую улыбку. Мечтатель понимал, что Инк нуждается в поддержке. Он понимал, что они вместе могут дать ее друг другу. Но он не смог переступить через себя и зайти к нему. Не смог смотреть в его глаза после того, как отвернулся от него, целиком погрузившись в свои собственные переживания. Не смог подойти к свернувшемуся калачиком на полу Инку, когда тот узнал, что потерял своего, почти что, младшего брата. Не смог. Вот и результат – теперь художника никто не может найти.

– Красивая мелодия.

– Ха? – Дрим не ожидал такого резкого возвращения в реальность, отчего отшатнулся от стола с проигрывателем и чуть не упал, но ему удалось сохранить равновесие. – Знаешь, он учил меня играть на фортепиано…

Заметив на лице блондина болезненную скорбь, Эррор понял, о ком тот говорит.

– Кажется, Блу, да?

– Да… – Еле выдавил из себя Дрим, еще больше погрустнев. Наступило молчание, которое программист не решался нарушить. Мечтатель же, мотнув головой, посмотрел на вернувшегося юношу. – А футболки не нашел?

Эррор стоял с оголенным торсом, в одних только штанах, которые Дрим признал, как вещь художника.

– По размеру не подходят.

– Странно, Инк всегда любил свободные вещи. Ты, конечно, в габаритах крупнее его, но я и не подумал бы, что настолько. Да и рост у вас, вроде, несильно отличается.

– В его футболках просто неудобно. Так что ты там нашел? – Обходя больную для Дрима тему, вернулся к цели их пребывания в особняке художника темноволосый.

– Сейф.

– Что? – Недоуменно произнес юноша.

– Там может быть что-то полезное.

– И ты предлагаешь взломать его? – В его голосе чувствовалось сомнение и даже какая-то ирония.

– Ну… Чем это хуже того, что мы врываемся в дом Инка и роемся в его вещах? – В ответ лишь молчание. И правда, ничем не лучше. Зато может помочь в поисках. Эррор развернулся, как бы говоря Дриму: «Показывай», на что тот без лишних слов направился в комнату с находкой. Только вот, проходя мимо темноволосого, он застыл.

– Что такое?

– Это у тебя такое тату на плече? – Удивленно выпалил блондин, чем еще больше заставил заступорить темноволосого.

– Хм?

– Цветы.

– Где? – Программист направился к зеркалу, около которого попытался разглядеть то, что увидел Дрим. – Он…

– У вас такие метки? – Предположил мечтатель, мысленно проводя параллель между цветами на плече и изображениями на картинах.

– Да. Что бы это могло значить…

– Смотри, – Дрим протянул найденные им ранее холсты Эррору, – они лежали рядом с сейфом. По опыту могу точно сказать, что этим работам не больше недели. Я часто наблюдал за творчеством Инка, поэтому могу определить, пусть и не точно, сколько прошло времени с того момента, как картина была нарисована.

– То есть… Он был тут…

– Да, еще до того, как дом опечатали.

– И эти цветы на плече и холстах…

– Судя по всему, подсказка. – Закончил за Эррора мечтатель.

– В коде сейфа ведь четыре цифры?

– Да.

– И цветов четыре. – Программист, не отрываясь, рассматривал данные ему изображения, цепляясь за каждую деталь в них, пытаясь что-то понять. Дрим на это лишь махнул рукой.

– Ох, Инк всегда своеобразно записывал пароли, на случай, если забудет их.

– Осталось только понять этот шифр.

Они вместе обессиленно рухнули на диван. За одну только ночь они заметно продвинулись в расследовании, но цель все еще была непроглядно далека. Это оставляло какой-то осадок на душе. Смятение.

– У меня уже мозг закипает. Такое чувство, что вот она – разгадка. Протяни руку, и она твоя, но… – И вновь Дрим оборвал Эррора, закончив за него фразу.

– Но, когда тянешь, она становится все дальше. Переведи это с языка цветов, может, поймем что-то.

– Хм… – Темноволосый вновь принялся рассматривать холсты, после чего задумчиво начал перечислять значения изображенных на них цветов. – Васильки – деликатность, изящество, простота, знак симпатии, дословно: «Не смею выразить свои чувства», глициния – гостеприимность, «Добро пожаловать», лаванда – восхищение и одиночество, иначе: «Тебе нет замены» и «Я тебя никогда не забуду», ну и магнолия – любовь к природе, благородство, настойчивость, упорство, «Все равно ты будешь со мной», «Я – твоя судьба».

– Мда, легче не стало. – Как-то разочарованно выплюнул мечтатель. Эррор же, с таким же разочарованием, произнес:

– Значит, шифр не в сторону значений.

И вновь молчание. Каждый из них сейчас перебирал всевозможные догадки в своих головах. Только вот проблема в том, что догадок-то и не было. Внезапно Дрим подскочил, взбудоражено посмотрев на своего нового знакомого.

– Смотри, у тебя на плече сперва цветок глицинии, потом василек, лаванда и магнолия.

– Ну, считай, если это последовательность, то одной проблемой уже меньше. – Эррор попытался подхватить мысль Дрима, но это тоже мало помогло в приближении к разгадке шифра.

– Хм, а ведь если сопоставить значения с данным Инком порядком, то получается что-то интересное…

– То есть?

– «Добро пожаловать, не смею выразить свои чувства, но тебе нет замены, все равно ты будешь со мной.»

– Ох, и правда… – Глаза программиста заметно округлились. Он даже немного смутился, вникая в произнесенные слова и думая о том, вкладывал ли Инк в это такое значение.

– Позволь узнать, какие у вас с ним отношения?

– Ну… Он очень дорог мне. – Еще больше смутившись, пробурчал тот.

– Это понятно, я о другом. – В голосе блондина слышался напор, он пытался донести до Эррора что-то очень важное, но боялся сказать это прямо. Дело очень деликатное, требует особой аккуратности. И, если он не ошибается, то, вероятно, сможет найти понимание со стороны темноволосого. Все-таки, они оба потеряли своих соулмейтов. Пусть и по-разному, но потеряли. Только вот у Эррора еще есть шанс найти своего, а у Дрима – уже нет. Мечтатель уже допустил ошибку, уже не успел сказать это самое важное Блу, но, может, он сможет помочь Эррору и Инку не допустить ту же оплошность. Успеть. И не потерять свой шанс.

– Очень близкие друзья. По крайней мере, были ими.

– А ты не думал о чем-то… – Договорить Дриму не дал прервавший его телефонный звонок. – Ох, прости, брат звонит. Что-то мы засиделись, уже утро. – Он поднялся с дивана и покинул мастерскую, оставляя Эррора наедине со своими мыслями.

Комментарий к II. Глициния, василек, лаванда и магнолия.

Ludovico Einaudi – Fly – то, что играл Блу.

[Л-Л:Отбечено]

========== II. Лотос. ==========

Оставшись наедине со своими мыслями, Эррор вновь начал перебирать в голове возможные причины и мотивы такого исчезновения художника. Вопросы о том, зачем он ушел, в чем его цель, не давали покоя молодому парню.

Огородился от всех, чтобы страдать в одиночку? Или, может, решил убрать из своей жизни все, что напоминало ему о потерянном друге? Еще и этот его страх одиночества… Неужели решил встретиться с ним лицом к лицу? А может… Что-то случилось? Что-то, о чем никто не знает. Что-то, из-за чего он просто не может выходить на связь. Но он же возвращался домой, оставлял здесь картины, подсказки. Он же нарисовал эти цветы на плече…

Темноволосый положил свою руку на изрисованный участок тела и закрыл глаза, пытаясь абстрагироваться от внешнего мира, теша себя тем, что это может как-то помочь.

В чем же причина? В чем заключается логика таких его действий? Поддаются ли они вообще какому бы то ни было анализу? Наверное, об этом он не узнает, пока не увидится с самим пропавшим.

Дрим отсутствовал недолго. По возвращению он облокотился на дверной косяк и с неприкрытой усталостью посмотрел на программиста, ушедшего глубоко в свои раздумья.

– Знаешь, мой брат детектив. – Эррор, не открывая глаз, повернул голову к мечтателю. – У него сегодня выходной, так что, думаю, у него найдется на нас время.

– Знаю я этих детективов. – Снова отвернулся. – Им нет абсолютно никакого дела до этого.

– Но… Он не из этих. – Создавалось впечатление, что темноволосый не желает ничего слышать о ком-то из той сферы деятельности. – Я понимаю твои чувства. Если бы я не знал своего брата так хорошо, то на твоем месте тоже не стал бы никому доверять после закрытия дела о пропаже. – Вид у Эррора был, мало того, что уставший, так еще и недовольный поднятой темой. – Давай хотя бы попробуем.

– А где он был раньше? Когда Инк пропал. – От такого вопроса Дрим впал в ступор. Он не мог на него ответить, ведь, когда стало известно об исчезновении художника, он и сам не сделал ровным счетом ничего. Не позвонил, не написал, не навестил дом – ничего. И брат его в это дело тоже не вмешивался без просьбы младшего. Не его работа.

– Тут нужно спрашивать не о том, где был он. А о том, где был я… – Подавленность в голосе ощущалось за километр. Это гложущее чувство вины. Разве можно после такого поступка считать себя чьим-то другом?

– Ну и где ты был? – Создалась весьма напряженная обстановка. Все это время они довольно легко общались, проявляли некое понимание друг к другу. Да и Эррор не пытался узнать о том, почему Дрим отвернулся от Инка. Но сейчас, в ходе размышлений, в голове темноволосого появилась мысль о том, что «друг, который перестал поддерживать связь» с художником может быть одной из причин, по которой тот исчез. И эта мысль невероятно раздражала. – Где ты был, когда ему нужна была твоя поддержка? – Внутри программиста будто была чаша эмоций, объем которой уже был заполнен до предела. Он повысил голос, будучи не в силах держать эту эмоциональную волну внутри себя. – Я, черт побери, места себе не находил, когда он не объявлялся нигде несколько часов. Даже посреди ночи. Когда он пропал – на всем моем теле не было свободного места. Все было исписано гребанными просьбами ответить, объяснить, что произошло. По сей день я рисую бузину на своих руках, до сих пор пишу ему, но в ответ не получаю ни-че-го. А ты, зная о его исчезновении, что делал?

– Ничего…

Кулаки юноши сжались до побеления костяшек, он прожигал мечтателя своими янтарными глазами насквозь. С каким-то упреком, укором.

– Друг… Он считал тебя другом, очень важным и дорогим ему человеком. А ты просто взял и, грубо говоря, бросил его в глубокую лужу грязи, не оставляя ни единой возможности выбраться. И просто ушел.

– Я… Виноват. Знаю. Правда. Но… – Давно уже Дрим не испытывал на себе такую волну негативных эмоций, такого напора со стороны. Слова Эррора били по больному, заставляли душу выворачиваться наизнанку. Он признает свою вину, он считает себя недостойным прощения. – Но я хочу помочь тебе найти его. Убедиться, что с ним все в порядке.

– Ты понимаешь, что его отсутствие – это уже далеко не порядок?

– Убедиться хотя бы в том, что он жив…

– Видишь эти ландыши на ключицах? Он жив, убедился? Теперь можешь идти на все четыре стороны. – Слишком угнетающая обстановка. Дрим понимал чувства Эррора. Он и сам себя ненавидит за свое бездействие. Поэтому не находит в его словах что-то оскорбительное. Ведь на правду не обижаются.

– Но мы с тобой уже нашли какие-то зацепки. Я не претендую на возобновление дружбы с ним, не рассчитываю на прощение. Я просто хочу помочь, правда. Давай поговорим с моим братом. Ты больше меня знаешь, поэтому без тебя я один просто бесполезен. Уверен, он сможет чем-то помочь…

Темноволосый будто выплюнул воздух из своих легких, поднялся с дивана и молча отправился куда-то. Дрим не посмел пойти следом. Он вообще подумал, что Эррор более не собирается работать с ним, но скорое его возвращение в мастерскую разогнало эти думы.

– Я погорячился, прости. – Программист опустил голову в пол. Он думал о том, что даже не разобрался в ситуации, а уже высказал блондину столько неприятного. Далеко не благородный поступок. Еще и эмоции из-под контроля выпустил.

– Ничего, я заслужил. – Грушевые глаза мечтателя виновато смотрели на темноволосого исподлобья. – Таки нашел футболку?

– Ну не полуголым же к твоему брату идти.

– А передо мной и так щеголяешь. – Поймав на себе шокированный взгляд Эррора, Дрим усмехнулся. – Что? Я просто шучу.

– Такие себе у тебя шуточки. – Шок во взгляде сменился на некую настороженность.

– Ты еще шутки Инка не слышал… – Блондин махнул рукой и выдохнул из себя напряжение. Наконец-то все стало как раньше.

– Уверен, что они лучше твоих.

– Ну не скажи, он даже не замечает, что иногда шутит по-черному.

***

Двое юношей отправились домой к Дриму, где должны были переговорить с его братом. Всю дорогу они молчали. Каждый думал о своем: Эррор – об Инке, а Дрим о том, как будет оправдываться перед братом за то, что ушел посреди ночи без предупреждения и вернулся только утром. Да еще и не один.

Несмотря на то, что еще было только раннее утро, солнце уже сильно припекало голову. Ясная погода, но будет ли таким же ясным день? Остается только надеяться на это.

Не успели они войти в квартиру, как из ее глубины послышался строгий и недовольный голос.

– Где ты, черт тебя дери, пропадал всю ночь?

В дверном проеме, прямо напротив входа, появился высокий брюнет. Белая рубашка на нем была мятой, половина пуговиц на ней неряшливо расстегнута, классические черные брюки подогнуты до самых колен. Создавалось впечатление, что этот человек пришел с работы и, не переодевшись, в рабочей одежде завалился спать. Да и его внешний вид так и говорил, что черноволосый только недавно встал с кровати.

– Найт, мне надоело каждый божий день выглаживать твои вещи. Ложишься спать – переоденься хотя бы. – Как-то укоризненно пробурчал Дрим, сложив руки на груди, прямо как брюнет напротив.

– Не переводи тему. Где ты был? – Взгляд работяги упал на гостя за спиной его брата. – И кто это?

– Ох, я Эррор. – Немного нервно махнул рукой в знак приветствия программист.

– Найтмер, приятно познакомиться. – Кивнув, произнес брюнет, после чего снова посмотрел на ужасно смущенного своим проступком брата.

– Мы искали Инка…

– О, проснулся наконец-то, и полгода не прошло. Ну и, как успехи?

– Нам нужна твоя помощь. – Найтмер, нахмурив брови, с каким-то сомнением смотрел то на Дрима, то на Эррора, но спустя несколько минут гробового молчания, громко выдохнув, развернулся и пошел вглубь квартиры, бросив вслед:

– Чай или кофе?

– Мне как обычно.

– Эррор? – Обращение к юноше заставило того передернуться.

– Н-ничего. – Как-то неуверенно выдавил он из себя.

– У нас еще какао есть. Может его? – Не унимался брюнет, скрывшийся где-то в просторах квартиры.

– Давай, спасибо. – Все так же неуверенно принял предложение нового знакомого Эррор. Какао, однако, его любимый напиток. Трудно от него отказаться. Тем более, когда так настойчиво предлагают.

***

Ароматы крепкого кофе, сладкого какао и листового чая распространились по всему помещению. Смешиваясь, они создавали какое-то свое неповторимое сочетание. Бодрящее, придающее сил.

Послышался удар кружек о поверхность стола, за которым уже расположились Дрим и Эррор. Найтмер, поставив сосуды с напитками на стол, сел напротив и потянул кофе из своей кружки.

– Рассказывайте.

– Тебе, наверное, известно, что дело о его пропаже закрыли. – Получив утвердительный кивок, блондин продолжил. – Эррор не прекратил расследование и вышел на меня, мы пробрались в дом Инка и…

– Совсем с ума сошел? – Оборвал его Найтмер, стукнув кулаком по столу. – А если что-то случится? Ты же понимаешь, что вас могут вычислить и обвинить во всем!

– Но пока ничего же не произошло. В общем, вот, что мы нашли у него. – Дрим протянул найденные холсты брату. – Им чуть больше недели, они лежали у сейфа и… – Не решаясь говорить дальше, блондин посмотрел на Эррора, как бы прося разрешение продолжать. Но тот все сказал за него.

– Инк – мой соулмейт. Мы можем наносить на тело различные надписи и таким образом общаться. Цветы, что изображены на этих картинах, он рисовал и на плече. Мы думаем, что это подсказка.

Найтмер вдумчиво смотрел на картины, переваривая в голове отрывками полученную информацию.

– Знаете, я что-то подобное уже видел. Понятия не имею, как это может быть связано с сейфом, если там должен быть числовой код в пароле, но был случай, когда цветами шифровали их оттенки.

– То есть?

– Ну, смотрите. – Детектив разложил холсты на столе и принялся показывать на каждый из них, попутно излагая свою мысль. – Лаванда – лавандовый цвет, васильки – васильковый, глициния – глициниевый, ну и цвет магнолии.

– Цветы и цвета значит. Ну, это вполне в его духе. – Дрим удивленно смотрел на картины, поражаясь таким доводам. – Эррор, что с тобой? – Темноволосого будто молнией ударило. Он сидел в шоке и, не шевелясь, смотрел в одну точку. Как будто его осенило.

– Наверное, я сошел с ума. Но… Если это цвета, а у каждого цвета есть свой цифровой код, то, может, в этом и заключается шифр. – Братья недоуменно уставились на гостя. – У вас есть компьютер? – В ответ кивок. – Можно им воспользоваться? – Не проронив ни слова, Найтмер достал свой ноутбук и протянул его Эррору. Последний сразу же принялся что-то искать в интернете, нервно бить по клавишам, постоянно промахиваясь. – Можно листочек и ручку? – Дрим тут же протянул необходимые предметы программисту, не прекращая наблюдать за его действиями. – Так, глициниевый, его шестнадцатеричное значение #C9A0DC, васильковый – #6495ED, лавандовый – #E6E6FA и магнолия – #F8F4FF.

– Я, конечно, вижу цифры, но это все мало похоже на код для сейфа. – Изрек Дрим, по-прежнему не понимая, что пытается сделать Эррор.

– Теперь это надо перевести из шестнадцатеричной системы счисления в десятичную. – Не отвлекаясь, Эррор принялся высчитывать каждый найденный в интернете цветовой код. Все проводимые программистом математические действия вызывали большое удивление и интерес со стороны братьев. – Так, 13213916, 6591981, 15132410, 16315647. Хм, я и не подумал о том, что числа получатся такими большими.

– Ты как до такого вообще додумался? – Найтмер был шокирован подобными действиями темноволосого, еще никогда прежде ему не доводилось видеть что-то подобное.

– Четыре года на механико-математическом факультете, годы программирования, и ты все видишь в форме чисел и кодов.

– Боже… – Изумился Дрим. – Но что дальше?

В комнате повисло молчание, которое вновь прервалось звуками пишущей на бумаге ручки.

– Что ты делаешь? – С прежним непониманием покосился на Эррора брюнет.

– Не знаю. Складываю каждую цифру найденных чисел, сводя все до однозначных. Это безумие, но попробовать нужно. Итак, – программист повернул листок с вычислениями к братьям, попутно обводя полученный код в круг, – 8386.

– Это действительно уже сумасшествие какое-то. – Дрим смотрел на вычисленный код с сомнением и удивлением. – Но давай попробуем.

– Эй, только не говорите, что вы снова собираетесь…

– Сегодня ночью. – Отрезал Эррор.

– О господи. – Найтмер ударил самого себя по лицу. Он понимал, что не сможет остановить этих двоих. Но он очень волновался за своего младшего брата. – Я пойду с вами.

***

Весь день Эррор провел в гостях у братьев. Просто потому что уснул, а Дрим не позволил Найтмеру разбудить его. Последний, в общем-то, ничего против не имел. Только вот этот программист занял весь диван в гостиной, что очень сильно напрягало, ведь брюнет по выходным любил читать книги, лежа на столь удобном ложе. В этот раз пришлось довольствоваться стоящим рядом креслом.

Дрим тоже уснул. Несколько суток без сна выбили его из колеи, и Найтмер это прекрасно понимал, поэтому старался сильно не шуметь, чтобы не разбудить двух ночных гуляк по чужим домам, которые, судя по всему, оба от нормального и здорового сна уже давно отказались.

Вечер наступил быстро. За весь день брюнет даже не смог хотя бы чуть-чуть сконцентрироваться на сюжете читаемой им книги. Он все думал об этом исчезновении, о расследовании Эррора, о находке брата и, самое главное, о смекалке программиста. Наверное, он мог бы стать ценным кадром в следственном отделе. А лучше – в качестве помощника Найтмера. Тогда бы, наверное, расследования продвигались куда более быстро и успешно, чем обычно.

– Доброе утро. – Не отрывая глаз от книги, произнес детектив, услышав движения рядом с собой.

– Который час? – Голос Эррора был ужасно сонным, он будто еще не проснулся.

– Девятый.

– Вечера?

– Да.

– Ох, как бестактно с моей стороны. Извини.

– Ничего страшного. – Повисло давящее молчание. Эррор чувствовал себя неловко из-за того, что уснул в чужом доме. Да и Найтмер как-то совсем уж холодно отвечал на его вопросы, что заставило темноволосого чувствовать себя еще более некомфортно.

– А где Дрим?

– Спит.

Эррор осмотрелся, будто пытался найти какое-то спасение от наступившей вновь тишины. Его взгляд упал на фортепиано посреди комнаты. Странно, раньше он его не замечал. Дрим, конечно, говорил, что Блу учил его играть, но…

– Оно не наше.

– Что?

– Родители Блу отдали его Дриму. После смерти мальца. С тех пор брат каждый вечер в одно и то же время наигрывает единственную мелодию, которую выучил с ним.

На душе Эррора стало как-то тоскливо. Он и не думал, что Дрим, оказывается, настолько убит смертью его друга. Предполагал, видя грусть и скорбь на его лице, но не думал.

– Вы с Инком соулмейты, значит, так? – Темноволосый кивнул, а Найтмер посмотрел на него из-за книги своими пронзительно фиолетово-сизыми глазами. – Дрим и Блу тоже были соулмейтами. Думаю, объяснять не нужно, что значит для него эта потеря? – Такое открытие шокировало Эррора. – Так что, если ты посмеешь хоть немного обидеть его, ударить по больному, то пеняй на себя. Я на тебя такого накопаю, что ты забудешь слово «свобода» на ближайшие десять лет. – Программист нервно сглотнул, вспоминая их с Дримом утреннюю перепалку. В его глазах читался ужас, охвативший юношу с ног до головы. – Расслабься, я просто предупреждаю. Так, на всякий случай. – Брюнет снова уткнулся в книгу, оставив Эррора в состоянии легкого испуга. Надо же, еще никто не заставлял его бояться кого-то одними словами. Опасный тип. Дорогу ему и правда лучше не переходить.

В соседней комнате, протянув руку к двери и готовясь ее открыть, стоял поникший Дрим, опустошенным взглядом смотря на дверную ручку. Он все слышал. Все, до единого слова. Надо бы извиниться перед Эррором, он не заслуживает такой грубости со стороны Найтмера.

Глубоко выдохнув, блондин все-таки открыл дверь и, натянув улыбку, сделал вид, будто только что проснулся и ничего не слышал.

– Хэй, ребят, чего такие кислые мины?

– Вы весь день проспали. – Холодно отрезал Найтмер.

– А ты весь день ничего не делал.

– У меня выходной, могу себе позволить. Да и пока не с чем работать. Вот предоставите мне больше информации – тогда пожалуйста.

***

Аромат кофе вновь заполонил всю квартиру. Только в этот раз его пили все присутствующие. Найтмер без остановки допрашивал Эррора. Кто он, откуда, чем занимается и все в этом духе. Его вопросы порой заставляли программиста зависать, смотря в одну точку. Но детективу это не мешало продолжать допрос, даже не получая ответы на задаваемые вопросы.

Одно брюнет понял точно – у их гостя какие-то проблемы с семьей, ведь ни на один вопрос о родных и близких он так и не ответил.

Во время попыток вытянуть как можно больше информации из Эррора, Найтмер и не заметил, как наступил двенадцатый час. Надо же, около трех часов своей жизни он потратил на обычный допрос. И, наверное, потратил бы еще, если бы по всей квартире не разнеслась та самая мелодия, что играла здесь ежедневно. Именно она и дала понять детективу, который сейчас час.

Мелодичные звуки вылетали из гостиной, как капли воды из фонтана. В них чувствовалась дрожь и скорбь. Эта мелодия была буквально пропитана неизбежностью смерти. Такое чувство, будто Блу уже давно готовил Дрима к своему уходу, уча его такой мелодии.

Единственная композиция известная мечтателю. Аккуратная, красивая и спокойная. Ее мотив сперва повторяется, затем появляются новые звуки, более напряженные. После, подобно течению жизни, она показывается волнительной, а затем – затухающей. Словно жизнь в ней кончается. Но потом вновь волнительные и громкие звуки. Жизнь после смерти? Реинкарнация? Снова затухание, вновь волнение… Цикл жизни? Эта игра на фортепиано была похожа на цветы лотоса. День и ночь. Жизнь и смерть. Вечный круговорот. Замкнутый круг.

А ведь и правда, сама цикличность жизни показывает нам неизбежность нашей участи. Словно мы в петле вечной жизни, которая, вместе с тем, является вечной смертью. Бессмысленная стихия… Вечное самопорождение и самопожирание жизни.