Текст книги "Язык цветов (СИ)"

Автор книги: Pyrargyrite

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 26 страниц)

Парень неплохо знал больницу, поскольку не раз здесь оказывался, и сейчас он уверенно мог сказать, что бежит детектив к реанимационным палатам. В прочем, он не ошибся. Мужчина резко остановился около одной из них и замер, из-за чего юноша по инерции буквально впечатался в его спину, только вот тот даже не шелохнулся из-за этого. Он словно застыл.

Обойдя Найтмера, Киллер посмотрел на его встревоженный вид. Даже какой-то напуганный. Словно жертва, загнанная в угол хищником. Где-то за спиной слышался топот бегущих медсестры и медбрата, а здесь, возле двери реанимационной, если хорошенько прислушаться, можно было услышать протяжный писк кардиомонитора.

– Это же палата… – Тихо начал говорить юноша, но, увидев, как брюнет падает на колени перед дверями и начинает дрожать, он медленно присел рядом с ним, протянув руку к его плечу. – Найт…

Оцепенев, мужчина взглядом, полным ужаса, смотрел в никуда. В его голове эхом раздавался родной и любимый голос, проходящий ножом по сердцу.

«Цени эту связь, Найти. Мы еще встретимся, а до тех пор познай настоящий вкус жизни.»

Эти слова будто били по вискам, от них душа выворачивалась наизнанку, а дыхание перехватывало.

– Дримми…. – Сквозь ком, застрявший в горле, прошептал брюнет. Он словно чувствовал, как за дверью потухает родная жизнь, ощущал, как она покидает этот мир, растворяясь в недоступном столбе белого света, до которого не мог дотянуться Найтмер, видя его во сне.

Медицинские сотрудники, добежав до пациентов, уже начали читать нотации, но, заметив разбитое состояние одного из них, обратив внимание на то, как второй медленно мотает головой из стороны в сторону и приближается к тому, кто несколько мгновений назад потерял самое ценное, что было в его жизни, они смолкли и молча жестом подозвали дежурных реанимационного отделения, удивленно наблюдающих за развернувшейся перед их глазами картиной.

Вокруг палаты Дрима тут же началась суматоха, врач быстро вбежал в нее, медицинский персонал подключил дефибриллятор, вокруг младшего Сомни столпились работники, тщетно пытающиеся разрядами заставить стучать уже остановившееся сердце. А Найтмер по-прежнему сидел и смотрел в никуда. Его взгляд стал пустым, глаза утратили блеск, стали тусклыми и какими-то безжизненными. Единственное, что поблескивало на его лице – это две маленькие слезы, быстро скатившиеся по скулам вниз, скопившиеся возле его подбородка, и с шумом ударившиеся о пол. Этот шум звоном раздался в ушах юноши, растерянно сидящего рядом.

Врач с мрачным видом удалился, как и сотрудники, тихо перешептывающиеся между собой о чем-то и покачивающие своими головами. Найтмер почти ползком пересек границу между коридором и палатой, дошел до кровати, взглянул в ужасно бледное и тусклое лицо своего солнышка, своего лучика надежды. Что-то внутри как по щелчку сломалось. Вновь упав на колени, он обхватил холодную ладонь брата руками. Ледяная. Поднеся ее к своему лицу, мужчина подполз ближе, навалился грудью на кровать и обхватил одной рукой безжизненное тело, уткнувшись головой в бок Дрима. Поднявшись выше, он провел ладонью по холодному лицу, пощупал солнечные волосы, склонился над головой брата и обнял его, не отпуская руки.

От этой картины сердце болезненно сжалось. Медленно подойдя к Найтмеру, Киллер очень аккуратно, максимально ненавязчиво коснулся его, почувствовал через это прикосновение эту горечь утраты, вновь сел рядом, провел рукой по его спине и начал успокаивающе поглаживать по голове. Мужчина долгое время не выдавал своего тихого и бесшумного плача. Пока не попытался проглотить слезы в себя, пока не всхлипнул так, что на душе стало невероятно тоскливо.

Резко сжав руку младшего, Найтмер подорвался с пола, параллельно снося со стойки отключенный кардиомонитор. Безумное рычание, крик от боли, скулеж, звуки разбивающейся о поверхность пола и стены аппаратуры, все это оглушало, заставляло вздрагивать, в ужасе наблюдая за разгневанным мужчиной, отрывающим монитор пациента от кровати и выбрасывающим его в окно, от которого он с тупым звуком отбился, а после – разлетелся на части, столкнувшись с полом.

Не успел Киллер отвлечься от разбившегося предмета, как об стену разнеслись инфузоматы. В дверном проеме уже стоял ошарашенный медицинский персонал, пытающийся уклониться от разлетающихся в разные стороны осколков аппаратуры, а Киллер, поднявшись с пола, быстро прошмыгнул к мужчине, схватив его за запястья.

– Убить кого-то хочешь? – Пытаясь остановить Найтмера, юноша удерживал его вырывающиеся руки. Тот был заметно сильнее парня, а потому без труда выдернул одну из рук и со всего размаха ударил кулаком по его носу.

Невзирая на резкую боль, Киллер снова схватил вырвавшуюся руку и притянул мужчину к себе, заставляя того смотреть в свои глаза.

– Это его не вернет. – Прокричал он в лицо брюнету, взывая к рассудку. Найтмера будто током ударило. Застыв, он медленно опустил руки вдоль туловища, снова сильно задрожал и поджал губы, пытаясь сдерживать свои эмоции. Но те были сильнее.

Увидев, что вспышка гнева отступила, Киллер отпустил запястья, слегка прикоснулся к пальцам детектива, отчего тот вздрогнул. Подойдя еще ближе, юноша аккуратно приобнял брюнета. Как можно легче, как можно медленнее. Подметив отсутствие сопротивления, парень зарылся пальцами в черные волосы, вновь начал успокаивающе поглаживать. Медицинские работники уже хотели сделать шаг в палату, как Киллер пронзил их таким взглядом, что они невольно поджали хвосты и поспешили оставить соулмейтов одних.

Послышался протяжный скулеж, а Найтмер чуть ли не сжался в ком, поддаваясь вперед к Киллеру, утыкаясь головой в его плечо и медленно сползая с ним обратно на пол. Голова гудела от эмоций, а внутри творилось черти что. Каждая клеточка тела неизмеримо болела, а сердце, казалось, готово разорваться на части. Почему, почему ушел именно он? Как так получилось? Найтмер не смог защитить своего брата, не смог уберечь его, не смог сохранить. Не смог. От этих мыслей все сжималось, от этих мыслей чувствовался резкий упадок сил. Довольно долгое время он еще смачивал своими слезами плечо Киллера, долго дрожал, долго чуть ли не задыхался, а потом резко стих. Стих и обмяк в руках. Ни то просто уснув, ни то потеряв сознание.

Находиться здесь было нельзя, ведь если он придет в себя и снова увидит мертвого брата, это еще больнее ударит по нему. А потому, с трудом перевалив его на свою спину, Киллер тяжелым шагом направился обратно в их палату. Минуя медицинских сотрудников, молча провожающих соулмейтов взглядом, юноша лишь тяжело выдохнул.

– Я возмещу все убытки. – Тихо произнес он, продолжая идти дальше. – Извините за беспокойство, но не вините его ни в чем, пожалуйста. И не трогайте лишний раз.

– Ваш нос… – Обеспокоенно вымолвила медсестра, смотря на капли крови, остающиеся за юношей на полу.

– Ничего страшного, не привыкать. – Горько улыбнулся он, скрываясь за углом.

Добравшись до открытой палаты, Киллер аккуратно положил по-прежнему бледного мужчину на кровать, после чего медленно закрыл дверь в коридор, вновь погружая комнату во мрак, рассеивающийся лишь светом единственного фонаря за окном. Но и его свет перекрывался обильно падающим с небес крупным снегом. Даже не прислушиваясь, можно было услышать гулкий вой ветра, который, наверное, на улице мог бы оглушить.

Ночь на четвертое января оказалась самой темной, самой холодной и самой неспокойной. Аромат горя и скорби можно было почувствовать в воздухе, а боль от потери ощутить на себе. Киллер не знал, что ему делать. Лишь полагался на какие-то внутренние инстинкты, невольно вспоминая, каково ему было, когда он в одну подобную ночь лишился всей своей семьи на собственных глазах. Сжав руку в кулак, он поджал губы и скатился по стене на пол. Кровь из носа все еще лилась ручьем, даже кисти рук уже были в ней, но это мало заботило парня. Ведь даже на его глазах навернулись небольшие слезы. Скупые, единичные, поскольку он держал их в себе, не позволял им выйти наружу. Но парочка все-таки преодолела это сопротивление.

Прижав руки к себе, юноша подполз к кровати Найтмера, забрался на нее и обнял своего соулмейта, совершенно не думая о том, что он делает и зачем. Ему кажется это нужным. Для него и для Найтмера. А потому, немного хрипло дыша из-за сломанного носа, где-то между делом вправленного самому себе, Киллер уткнулся в грудь обессилевшего мужчины и уснул. Просто уснул, почувствовав еле ощутимое тепло, которое хотелось усилить, которым хотелось поделиться с тем, кто потерял свое солнце, свой источник тепла.

Найтмер часто просыпался, часто вздрагивал, напрягался. Из-за чего просыпался и Киллер. Но тот не отталкивал юношу, лишь неуверенно протягивал к нему руку, чтобы ответить на объятия. Правда останавливался в тот самый момент, когда рука почти ложилась на парня. Одергивал сам себя, не смел прикоснуться. Считал, что недостоин этого. Недостоин этой поддержки, недостоин этого неожиданного проявления тепла со стороны Киллера, недостоин касаться его.

Но от каких-то ласковых поглаживаний голова переставала раскалываться. Боль будто бы стихала, но лишь на мгновение. И только головная.

В очередной раз протянув руку к парню, мужчина снова застыл, снова хотел одернуть себя, но та оказалась схваченной за запястье и практически силой положенной за спину Киллеру.

– Если хочешь – обнимай. – Прошептал юноша в замершую грудь Найтмера. – Я понимаю, каково это. Просто делай что хочешь и не держи это в себе.

– Прости… – С трудом прохрипел мужчина, вновь начав дышать. Прижимая парня к себе, он продолжил. – За удар.

– Тебе не за что извиняться. – Мягко полушепотом произнес тот, начав теребить темные волосы в руках. – Потеряв свой свет в этой жизни, я тоже всякого натворил. Это мелочи, не думай о них.

Спустившись чуть ниже, Найтмер уткнулся носом в блондинистую макушку. Глубоко вдохнув, он почувствовал слабый запах крови, заметно меркнущий на фоне какого-то другого аромата. Довольно приятного, весьма знакомого, но на что он похож определить оказалось довольно трудно. А может просто состояние не позволяет думать об этом.

Волосы на ощупь почти как у Дрима. С одной лишь разницей – у Киллера они более гладкие. Закрыв глаза, Найтмер представил перед собой брата, параллельно сжимая в своих руках соулмейта. Можно подумать, что это Дрим здесь сейчас с ним. Может быть глупо, но так стало чуточку легче. Убедить себя в присутствии младшего, вспомнить те дни, когда брат потерял свою родственную душу, когда не одну ночь провел в теплых руках старшего, когда представлял Блу рядом с собой. Раньше мужчине это казалось чем-то плохим, но сейчас он пытался найти это успокоение, заглушить душевную боль. Теперь он понял, каково было Дриму. Возможно, ему было даже хуже.

Киллер дышит как брат, греет как брат, только по ощущениям в руках заметно отличается. Более крупный, более мускулистый. А еще у него на шее есть довольно длинный шрам, который мужчина только что почувствовал, проводя по ней рукой. Нельзя сравнивать, нельзя искать схожести и разницу, но этому сложно препятствовать. Тем более, когда хочешь думать о том, что брат тут, прямо здесь, прямо в руках. Осознание того, что это не так – болезненно прожигает изнутри. Но эти ожоги будто тут же покрывают какой-то заживляющей пенкой от них, уменьшая боль, успокаивая ее. Это мало помогало, но все же как-то действовало.

***

Тяжело дыша, беловолосый юноша резко подскочил с кровати, тем самым разбудив своего и без того плохо спящего соулмейта. Переводя дыхание и смотря в какие-то необыкновенно тоскливые янтарные глаза, Инк вернулся на место, позволяя Эррору снова обнять его и укрыть теплым одеялом.

– Эрри… – Тихо прошептал парень. – Как думаешь, если бы Дриму дали выбор – остаться с нами или уйти за Блу, что бы он выбрал?

Тяжело выдохнув, брюнет поежился от родившихся в голове грустных мыслей. Дрим держался за своего соулмейта, любил его всей душой, тянулся к нему, постоянно представлял его рядом, создавал для себя видимость его присутствия и изо дня в день играл одну и ту же мелодию.

– Может быть через пару лет он бы остался, если бы смирился. – С трудом ответил юноша. – В той мелодии, что он наигрывал каждый вечер, чувствовалась эта неизбежность смерти, ощущалась эта скорбь. Волнительная мелодия, которую я понял, как символ цикличности жизни, реинкарнации или жизни после смерти. Скорее всего, он предпочел бы уйти, начав новый цикл своего существования.

Как-то поникнув от услышанного, Инк уткнулся носом в излюбленную шею, обхватил Эррора руками и, немного расслабившись, задумался.

Если бы не стало Эррора, он тоже ушел бы за ним, не думая о чем-то другом. Но вряд ли кому-то вообще дается возможность выбрать подобное. Тем не менее, странное чувство внутри не давало покоя. Было ощущения, что несколькими мгновениями ранее что-то произошло. Что-то плохое. А может и не плохое. Трудно судить об этом только лишь по волнению и странному обрывистому сну, который юноша даже вспомнить не может. Но душа от чего-то сжалась. Весьма болезненно. В прочем, как и у Эррора, думающего сейчас аналогичным образом.

Сегодня очень неспокойная ночь. А этот вой ветра за окном лишь добавляет ей это угнетающее беспокойство.

Комментарий к VI. Сравнение.

Rökkurró – Fjall

[Л-Л:Отбечено]

========== VI. Солнце. ==========

Потеря кого-то очень близкого никогда не проходит легко. Но каждый реагирует на это по-разному.

Узнав печальные новости о потере второго невероятно дорогого друга, юноша поник настолько, что вместе со своим соулмейтом не выходил из квартиры больше суток, пытаясь переварить это, осознать и принять как оно есть. Но это казалось чем-то невозможным, чем-то нереальным. И в то же время это было слишком очевидно. Еще в тот момент, когда в машине, по пути в больницу, Дрим на мгновение пришел в себя. Буквально несколько секунд в сознании. Несколько последних секунд. Оттого и больнее.

Найтмер держал его, прижимал к себе, был невероятно испуган и взбудоражен. Нервно оглядываясь по сторонам, мужчина не раз огрызался на слишком медленную скорость, на загруженность ненавистных дорог и на самого себя. Но из этой озлобленности на все вокруг его вырвал тихий-тихий голос брата.

– М-мне холодно… – С трудом произнес он тогда, сильно дрожа в руках старшего.

– Все будет хорошо, Дримми, держись. – Голос Найтмера был невероятно отчаянным, но полным надежды.

– Я ног… не чувствую… – Это были самые последние слова. Последние слова перед последней потерей сознания. Эти слова выбили мужчину гораздо сильнее, нежели тогда, в бункере.

Дрим уже посинел, а в больнице его пульс висел буквально на волоске. Но что было дальше – никто не знает. Никто не знает о том, как прошла операция. Никто не знает о том, что по необъяснимым причинам этот пульс не стабилизировался. Он всю неделю висел на том же волоске, так и норовя оторваться. Врачи провели множество манипуляций с телом юноши, но все тщетно. Они лишь добились того, чтобы легкие больше не наполнялись кровью, выиграли ему время, вытащили его из состояния клинической смерти, после которой парень застрял на краю пропасти. Где-то между атонической и запредельной комой. И если из первой выбраться можно, то вторая выхода не имеет.

Из-за такого низкого пульса организм Дрима с каждой минутой умирал, а заставить сердце биться чаще оказалось невозможным. Исход был очевиден, но никто не опускал рук в первые дни. А после, уже не зная, что делать дальше, его просто не трогали. Окружили различными аппаратами жизнеобеспечения и ждали, даст ли это каких-то результатов. Будут ли улучшения. Но их не было.

А волосок порвался.

Порвался словно перетянутая струна, задев своими концами каждого даже во сне.

Узнав прискорбные новости, юноши молчали. Молчали и сидели рядом в четырех стенах. Рипер не раз приходил к ним, сидел рядом, пытался подобрать слова, но не мог. Дрим стал кем-то важным и для него, и для Гено, которой такие новости не сообщали, ведь то было опасно. Она интересовалась, но супруг либо переводил тему при помощи Фреша, либо неясно давал ответ, стараясь избегать конкретики. Она и без того винит себя в случившемся, усугублять это было нельзя. Хотя она определенно понимала, что ей чего-то недоговаривают.

А Инк и Эррор продолжали молчать. В реальность происходящего не верилось совсем, казалось, что это сон, очень плохой сон. Но, уснув в тот день и проснувшись на следующий, они поняли, что сюрреальность им только кажется. Однако верить в это не хотелось совсем. Впервые они заговорили лишь тогда, когда узнали о том, что Найтмера все-таки выписывают из больницы. Даже при организации похорон не говорили, а тогда заговорили, договорились навестить его, ведь ему сейчас гораздо тяжелее, чем им. Для них Дрим был как брат, а для него – целый мир, рухнувший в один миг.

Два дня в больнице после смерти брата Найтмер не поднимался с кровати, хотя Киллер не раз пытался растормошить заторможенного и подавленного мужчину. Он не ел, а пить его приходилось заставлять силком, буквально поднося стакан с водой к губам и наклоняя голову. Тогда он все-таки брал сосуд в руки и медленно его опустошал.

Внутри было невероятно пусто. Там была дыра, которую не в силах были заполнить даже шесть футов земли.

Он был каким-то безэмоциональным, растерянным, не мог концентрировать на чем-то внимание. А Киллер крутился вокруг него. В первый день старался не навязываться, только сидел рядом и утешал. Но во второй уже пытался отвлечь, занять чем-то, разговорить. Сперва безуспешно, но потом, когда начали готовить выписку, Найтмер все-таки заговорил нормально, а не какими-то отрывками.

– Я могу помочь тебе с похоронами, если это еще нужно. – Спокойно, но очень осторожно произнес юноша, тяжело выдыхая при виде суммы убытков, которые обязался возместить.

Убрав бумагу в карман, Киллер подошел к Найтмеру и, присев рядом, заглянул в его тускло-фиолетовые глаза. Уже лучше выглядят, чем в ту ночь.

– Как бы это ни было трудно, но это нужно. – Продолжил говорить парень.

– Я словно на пустыре, в котором лишь пепел под ногами. – Тихо прошептал мужчина, смотря при этом в одну точку.

– Даже из-под пепла может вырасти новая жизнь. – Загадочно проговорил Киллер. Увидев, как Найтмер сжимает руку в кулак и опускает голову, юноша приобнял его за плечи. – Это нерушимый цикл жизни, тут ничего не поделаешь. В любом случае, у тебя она еще не закончилась, надо продолжать жить дальше. Кроме того, не думаю, что твой брат хотел бы, чтобы ты ставил на всем крест после его смерти.

– Он постоянно говорил мне, что я слишком часто на чем-то зацикливаюсь. – Горько улыбнулся мужчина, сжимая дрожащие руки. Перед глазами будто мелькали картины из прошлого. – Твердил, что нужно воспринимать все проще. Улыбался как ребенок, так мечтательно, невинно и по-детски. Я говорил ему, что он постоянно во всем видит сказку, хоть и понимал, что это не так. Он всегда перебарывал в себе все плохое, во всем искал плюсы, всегда видел светлые стороны. И даже потеряв любимого человека, продолжал жить, хоть и весьма неохотно.

– Он был светлым человеком. – Подхватил Киллер, стараясь не упустить возможность помочь Найтмеру выговориться.

– Он был солнцем. Солнце ведь дает тепло, дарит жизнь. – Выражение лица брюнета стало еще тоскливее. – Вечно корил меня за бессонные ночи, но сам не спал ночами. У нас была привычка, ближе к утру, если не уснем, вместе пить его любимый чай, сидя в гостиной. Начинать разговор с обсуждения моей работы и его учебы, а потом плавно переходить на какие-то вечные темы. А вечерами он постоянно играл эту чертову мелодию. Единственную, которую знал. Ту, которую выучил со своим покойным соулмейтом. Эта мелодия меня всегда невероятно раздражала, а липово-гречишный чай вызывал тошноту.

– Тебе было больно видеть, как он держится за свою родственную душу. – Это был даже не вопрос, это было скорее утверждение. Вывод, сделанный из услышанных слов.

– Раньше я просто не принимал эту связь, а после этого – возненавидел ее существование. – Выдохнул мужчина, подмечая, что после этих слов рука на его плече на мгновение сжалась. – А он говорил мне ценить ее, пытался показать мне ее красивые стороны. Я их видел, но отказывался принимать для себя, ведь не хотел отвлекаться от него. Но что толку, если я все равно не смог его уберечь. – Все-таки начал возвращаться к жестокой реальности. Все-таки это не сон.

– Не вини себя, уже ничего не изменить. – После этих слов Найтмер смолк, даже как-то отстранился. Вновь образовался какой-то барьер между ним и юношей. Ведь горькую правду принимать совсем не хотелось, а чувство вины было слишком большим и разъедающим. Мужчине казалось это недопустимым. Как можно продолжать жить после такого? Как можно не винить себя? Ведь именно он не успел. Не успел преодолеть эти несколько шагов, чтобы закрыть собой брата, чтобы оттолкнуть его, чтобы спасти. Четыре чертовых шага, кажущихся неизмеримо долгими. Тогда все было как в замедленном сне. Ноги не слышали мозг, а в руках не было даже оружия, чтобы устранить саму угрозу для младшего.

Почувствовав это отчуждение, Киллер ослабил хватку, позволяя Найтмеру отстраниться. Как ни крути, а в такой ситуации напирать смысла нет. Еще хуже можно сделать. Но он хотя бы выговорился, не полностью, мало, но хоть чуть-чуть. Так, медленными и маленькими шажками, он научится говорить об этом, он начнет принимать это. Избавить его от вины, конечно, будет труднее. Это чувство может не отпустить даже спустя множество лет. Но помочь ему перейти от страдания к принятию надо.

– На какой день запланированы похороны? – Тихо спросил юноша.

– Седьмого января. – Коротко отрезал Найтмер, вгоняя в ступор парня.

– Уже завтра, да еще и в православный праздник…

– Есть примета, что солнце играет пять раз в году: на Рождество, Богоявленье, Благовещение, Светлое Воскресение, Иоанново рождение. – Задумчиво произнес мужчина, чем еще больше удивил Киллера.

– Ты не особо похож на набожного человека для веры в приметы. – Неуверенно произнес блондин, растерянно бегая взглядом со стены на стену.

– Я не интересуюсь религией, но читаю много, оттуда и знаю ее. – Выдохнул Найтмер, вновь потупив взор в никуда.

– Что-то по типу: «мы склоняемся к вере тогда, когда она кажется нам нужной»? – Ответа не последовало, но в целом он был очевиден. Даже не в религии дело, не в вере, а именно в солнце. Именно в этой ассоциации, в этом олицетворении его с Дримом.

Воцарившееся молчание разорвало вторжение в палату врача с двумя выписками на руках.

– Вы уверены, что хотите отказаться от оказания вам медицинской помощи? – Аккуратно спросил врач, протягивая листы в руки пациентов. – У вас серьезное отравление различными ядами, последствия которого наверняка продиагностировать еще не удалось. То, что вы сейчас себя чувствуете нормально, еще не значит, что потом будет также.

– Если нас будет что-то тревожить, мы обратимся к вам. – Хрипло произнес Найтмер, теребя в руках две бумаги, одной из которых являлось так тихо подсунутое свидетельство о смерти брата. Сердце снова сжалось, а прежнее незначительное облегчение улетучилось. Внутри появился непреодолимый страх. Он хотел домой все эти дни, а сейчас боится столкнуться с пустой квартирой, боится столкнуться с этой реальностью в жизни.

– Насчет оплаты, – начал врач, но оказался тут же перебит Киллером.

– Ох, вы о дополнительных обследованиях? – Нервно улыбнулся юноша, заходя за спину мужчине и жестом показывая, что говорить о возмещении убытков здесь не стоит. – Я занесу необходимую сумму на днях, не беспокойтесь.

– Обследованиях? – Недоуменно спросил подавленный мужчина, не отрывая взгляда от бумаг.

– Да, видишь ли, я слишком остро реагирую на дым и прочее, а потому решил обследоваться. – Как можно ненавязчивее и серьезнее вымолвил юноша. Притворяться он умел, а потому в его словах подвох увидеть было довольно трудно.

Врач на это кивнул головой, поняв, что парень не хочет, чтобы Найтмер знал о том, что сделал в порыве эмоций. На удивление, он совсем забыл те минуты ночью. Помнил лишь как увидел мертвого брата, а после – ничего. А потому, на утро после инцидента, сильно удивился тому, что лежит в одной кровати с Киллером, руки и лицо которого были в крови, а нос сломан. На редкие вопросы юноша давал весьма уклончивые ответы. Сломанный нос обосновал неудачным падением, а свое нахождение в чужой постели – желанием поддержать. И если насчет первого солгал, то во втором был искренен. И разница в этом была заметна, только вот Найтмер был не в состоянии ее замечать.

Наверное, если бы не необходимость оплатить принесенный больнице ущерб, Киллер вообще не стал бы отходить от своего соулмейта. Но вернуться домой надо было, при том весьма срочно.

– Держи. – Произнес юноша, протягивая небольшую бумажку мужчине.

– Что это? – Тихо поинтересовался тот, принимая листок, на котором был написан номер телефона.

– Звони, если что. – Похлопав Найтмера по плечу, парень тихим шагом направился к автобусной остановке.

– Не позвоню. – Все так же тихо вымолвил тот, на что Киллер лишь улыбнулся.

– Все равно приду. – Бросил он через плечо, удаляясь.

Это было странно. Невероятно странно и непонятно. Они целый месяц просто глотки готовы были перегрызть друг другу, постоянно травили друг друга, а уж о дерзости этого парня и говорить нечего – невероятно выбешивала. Но что-то в этом было между ними. Что-то по-своему притягательное, что-то, что нравилось им обоим, хоть они это и не признавали. Нежеланные и раздражающие встречи стали обычными, а отношения наоборот – необычными. Как-то эта неприязнь с каждой новой встречей уменьшалась, они все чаще и чаще начинали взаимно стебать друг друга, при этом не относясь к этому серьезно. Это было по-своему интересно. Только вот доверия не было, да и настороженность не уменьшалась.

А потом эта сделка, события в бункере, какая-то совместная работа, первое серьезное волнение за этого парня, его помощь, поддержка. В гуще событий этому даже значения не придаешь, но что-то тронулось, что-то потеплело и подтаяло. Весьма резко, всего за пару дней. И это настораживало, напрягало. Но, в то же время, Киллер хотя бы был рядом. И, в целом, Найтмер не особо против его компании. С ним и правда становится легче. Только вот зачем он все это делает, почему?

У порога дома мужчина замялся. Снова подступил этот чертов страх. Боится перешагнуть через порог собственного дома, боится увидеть пустое помещение, боится столкнуться с отсутствием в нем Дрима. Найтмер снова поник, снова завис, растерялся. Состояние мужчины резко ухудшилось, подступила тошнота, а в глазах поплыло. Все тело будто оцепенело. Смотря на закрытую дверь, держа в руках ключи, он не мог найти в себе силы открыть ее, но та открылась сама, заставив его вздрогнуть.

За дверью стоял Эррор, а за ним – Инк. Наверное, он удивился бы их присутствию, если бы не вспомнил, что раньше давал парню ключи от квартиры, ведь тот довольно длительное время практически жил у них… у него. Во время поисков Инка.

– Тебя так поздно выписали или ты стоишь здесь несколько часов? – Неуверенно, как-то рвано спросил парень, выдавливая из себя слова, которые вновь застряли комом в горле.

– Поздно выписали. – Коротко ответил мужчина, сам не зная, сколько времени простоял перед дверью, пытаясь собраться с духом и открыть ее.

Войдя в квартиру, Найтмер буквально отрекся от мира, застыв в прихожей, смотря на висящие там вещи брата. Юноши стояли рядом, но сказать ничего не могли. Было тяжело. Слишком тяжело.

Первым тишину развеял сам Найтмер. Только не словами, а тем, что резко подорвался из прихожей, чуть ли не влетая в гостиную. Диван, фортепиано, кофейный столик, горшки с цветами на стенах… На все это было тяжело смотреть, внутри кошки скреблись, а эмоции начинали брать верх. Замерев, мужчина закрыл глаза, глубоко вдохнул, но открыть их не мог так же, как дверь немного раньше.

Вслепую он подошел к дивану, взял в руки плед, под которым младший часто сидел зимой, притянул его к носу и вдохнул аромат брата. Родной, теплый. Так пахнет летом, особенно в солнечную погоду. Хотелось просто упасть на пол, сжать этот чертов плед и забыться. Забыться, потеряться в просторах бытия, укрыться от огромной душевной боли. Но нельзя, нельзя, надо сдерживаться.

– Вы уже собрали все документы? – Подавленным голосом прошептал мужчина, не поворачиваясь к парням.

– Да. И договорились обо всем. – Тихо ответил Инк, опуская взгляд в пол. Он даже представить не может, как поддержать Найтмера. Все-таки с ним он был не особо близок, из-за чего боялся слово проронить. Кроме того, он невероятно винил себя во всем. Из-за него началось все это, из-за него пострадали многие. Но самое больное – погиб совершенно непричастный ко всему этому Дрим. Он ведь просто должен был жить, окончить университет, отметив выпускной как подобает, стать психологом, лучшим среди лучших, многое повидать и узнать. Просто жить.

Дрим же просто вызвался помочь. Где чертова справедливость? Если бог все-таки существует, то как можно не подвергнуть сомнению его правосудие? Да о каком правосудии вообще может идти речь? Сперва Блу, теперь Дрим. Два самых светлых, самых жизнерадостных и добрых парня, всегда готовых прийти на помощь кому бы то ни было. Таких людей еще поискать надо. Таких чистых, таких невинных. Конечно, Дрим после потери Блу заметно помрачнел. Его характер изменился, он стал грубить, дерзить, перебивать, но все это только внешне и только с незнакомыми или малознакомыми людьми. На деле же он оставался все тем же мечтателем, которым его знал Инк. Все тем же добродетелем, все тем же альтруистом, любящим повспоминать прошлое. А еще он был любопытным. До ужаса любопытным. А благодаря своему умению психологически воздействовать на людей, он чаще всего успешно выуживал любую интересную ему информацию из них. Кроме, пожалуй, Найтмера. У того был какой-то резист, какая-то способность не поддаваться такому воздействию. Только вот даже он иногда поддавался брату. По своей ли воле или Дриму все-таки удавалось обходить защиту – этого Инк не знает, но такое точно было.

Из глубоких мыслей Инка вывел подошедший к Найтмеру Эррор.

– Однажды он сказал мне, что хотел бы уйти из этого мира под улыбки других людей. – Тихо проговорил юноша. – Что-то вроде: «если все будут счастливы, то счастлив буду и я».

– Позитив со стороны других всегда вдохновлял его. – Прошептал Найтмер, садясь на диван. – Он не любил негативные эмоции, чувствовал себя в их окружении плохо и делал все, чтобы избавиться от них. – Глубоко вдохнув, он продолжил. – Спасибо вам за помощь.