Текст книги "Синяя борода и солнечный зайчик - 2: До самой луны и обратно (СИ)"

Автор книги: полевка

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 30 страниц)

Фил придержал Тео за локоть, крепко сжав его. Омегу разглядывали с жадным любопытством. Луидор объяснил Тео, что поскольку похороны оплачивает Кантарини, то родители решили провести прощание не в маленьком храме у кладбища, а в Большом кафедральном храме и более того, для проведения церемонии был приглашен один из девяти первосвященников Церкви Согласия.

Теодор огляделся по сторонам и увидел, что все присутствующие в храме были одеты, как для светской вечеринки, в изысканные вечерние наряды и увешаны драгоценностями. Тео в этой пёстрой толпе смотрелся как бедняк, забредший сюда по ошибке. В какой-то момент он почувствовал себя белой вороной в своей простой одежде. На нем были простые брюки и черная рубашка без всяких украшений, поверх которой он накинул тонкую черную кофту, потому что, несмотря на осеннее солнце, на улице было достаточно прохладно. Тео на какое-то время растерялся от увиденного, а потом вспомнил слова Доминика, что он может одеваться так, как считает нужным. А он, Тео, не считает, что для прощания с другом надо наряжаться, как на праздник.

На середине зала стоял гроб, в котором лежал Эркюль. Возле него стояли родители, и к своему ужасу Тео заметил, что между ними стояло голографическое изображение очень довольного Эркюля. Со стороны казалось, что родители стоят рядом с сыном, который улыбался и время от времени кивал головой. А вот за их спинами, как в сюрреалистическом фильме ужасов стоял гроб с покойным. Тео совсем растерялся, но Луидор, подхватив его под руку, повел знакомиться с родителями Эркюля.

Он на ходу объяснял Теодору, чтобы тот не торопился выражать свою скорбь, потому что в Церкви Согласия не принято плакать на похоронах. Здесь принято радоваться, потому что человек, пройдя все испытания, уготованные ему всевышним, и вынеся все тяготы своей жизни, теперь отправляется к Творцу всего сущего. Поэтому надо радоваться, что испытаний и тягот было мало, ибо люди приходят в эту жизнь, чтобы испытать трудности и пережить страдания и боль. Только тогда, когда все, что было отмерено, пройдено, человек оставляет бренное тело и, как энергетическая сущность, отправляется к создателю для вечной радости.

Луидор подошел первым и представился сам, следом он представил растерянного Тео и молчаливого Фила. После церемонной процедуры знакомства он поздравил родителей с тем, что испытания их сына в этом мире закончены и теперь он будет вечно радоваться у Творца. Голографический Эркюль довольно закивал головой. Тео сглотнул густую слюну, ведь он знал, что их сын умер не своей смертью, и теперь терзался сомнениями, надо ли говорить об этом родителям. Он не хотел портить им ТАКУЮ радость, но потом, увидев какие красные глаза у папы Эркюля, понял, что все это показушная радость для посторонних, а папе было очень больно так рано потерять родного ребенка.

– Нам рассказали, что ты был с Эркюлем в момент его смерти? – папа Эркюля смотрел с плохо скрываемой болью, – скажи, он сильно мучился перед смертью? Он говорил что-нибудь?

– Нет, – Тео вздрогнул от воспоминаний, у него в ушах стоял пронзительный голос Эркюля и его последние слова: «Ненавижу тебя, безмозглая куколка!», – он ничего не сказал и совсем не мучился. Ему просто стало нехорошо, он прилег на пол и перестал дышать. Я даже подумал что он уснул, но брат сказал, что он умер и поделать ничего нельзя. Ему не было больно, не переживайте! И он не умер в одиночестве. Я держал его голову на коленях и гладил по волосам. Нет, он не мучился, и я думаю, что он и сам не понял, когда умер.

Папа Эркюля порывисто обнял Тео и заплакал. Отец зашипел на него, призывая к порядку, но тот расплакался на плече Тео. Луидор подхватил Тео и рыдающего родителя и потащил подальше от любопытных глаз. Теодор оглянулся назад, но там у гроба остался стоять нахмуренный альфа и довольная голограмма его покойного сына. Луидор завел обнявшуюся парочку в маленькую комнату и, усадив плачущего папу на кушетку, стал отпаивать его водой и уговаривать выпить успокоительного.

В зале раздался хрустальный перезвон. Луидор объяснил удивленному Тео, что это прибыл первосвященник, и попросил разрешения оставить их, потому что он никогда не видел первосвященников вблизи, и ему очень хотелось взглянуть. Папа только махнул рукой, и Луидор скрылся за дверью. Тео остался сидеть с родителем, и его разрывало от желания рассказать правду о смерти сына. Его удерживало только обещание молчать, которое он дал вначале брату, а потом и Доминику.

– Присядь рядом, – руки папы вцепились в зайку, – я должен рассказать тебе правду, иначе моя душа не найдет покоя. Я от имени своего сына прошу у тебя прощения, да и от себя тоже, – омега смотрел на Тео с болью. – Мой сын хотел разбить вашу пару, и я помогал ему, как мог. Тем вечером Эркюль собирался соблазнить твоего альфу и забеременеть. Мы думали только о собственном благополучии и совсем не думали о том, сколько боли могли принести тебе и твоему альфе. И вот провидение жестоко наказало нас! Сейчас я проклинаю себя за то, что потакал его амбициозным планам, ведь именно я достал для него таблетки, вызывающие течку! Почему я был таким безрассудным? Надо было его остановить! Нельзя влезать между истинной парой, судьба такого не прощает! Прости и его, и меня!

Тео даже не успел ничего сказать, как омега опустился с кушетки на пол и встал перед ним на колени. Зайка присел рядом и обнял папу Эркюля за вздрагивающие от рыданий плечи и погладил по волосам.

– Не плачьте, прошу вас! Я с самого начала догадывался об этом. Я же видел, какими глазами он смотрел на моего Доминика. Но, уверяю вас, что у него ничего бы не получилось. Мы – пара и нашу связь не разорвать, мы чувствуем друг друга на расстоянии. – Тео улыбнулся, – хотите, докажу?

Тео прижал руку к сердцу и попросил:

– Доминик позвони мне, пожалуйста, ты мне сейчас очень нужен! – коммуникатор отозвался тихим сигналом вызова, и на экране появился Доминик, Тео ему улыбнулся, – у меня все в порядке, спасибо, что позвонил, не волнуйся…

– Привет, Доминик! Привет, милый братик! – за спиной раздался мягкий и проникновенный баритон. Такой голос хотелось слушать бесконечно.

Теодор обернулся, в дверях стоял красивый омега, высокий и грациозный. На густых темно-каштановых кудрях, подчеркивающих ослепительную белизну кожи, лежал венец из хрустальных цветов. Он с веселым любопытством рассматривал Тео большими миндалевидными глазами, опушенными густыми длинными ресницами, которые подчеркивали необычный цвет глаз, скорее фиолетовых, чем синих, как у всех Кантарини, глаз. Ярко-алые пухлые губы сложились в обворожительную улыбку и на нежных щечках появились две милые ямочки.

– А ты, верно, Теодор, – холеная красивая рука прикоснулась к дредам Тео и, погладив как котенка, красавец ласково улыбнулся, замершему в восхищении Тео, – какой же ты рыжий! Ну, как Пьетро! А глазки вроде смышлёные. Знаешь, иди отсюда, ребенок, дай мне поговорить с этим эгоистом! – омега сверкнул глазами в сторону папы Эркюля.

Теодор проскользнул мимо нарядных белых одежд, украшенных искусной вышивкой и драгоценными камнями. От омеги пахло белыми лилиями, запах был густой и тягуче-сладкий, как патока. Тео, выскочив из комнаты, с трудом отдышался, невольно слыша, как священник отчитывал папу Эркюля за родительский эгоизм. Ведь вместо того, чтобы радоваться тому, что жизненные испытания его ребенка закончились, и больше никто не сможет причинить ему горе и страдания, он здесь рыдает от того, что на старости лет остался один. Разве это не эгоизм? Думать надо о радости воссоединения ребенка с Творцом, а не горевать о собственных невзгодах.

Тео вышел из маленького коридорчика, не желая слушать, как «утешают» несчастного родителя. Ему навстречу сразу же бросился Луидор, он был в восхищении от первосвященника. Тео постарался у него разузнать, как именно будет проходить сама процедура прощания. Луидор начал рассказывать, что первосвященник приехал с собственным хором. Служба в соборе проходит всегда очень торжественно, будут и пение гимнов, и красивейшая проповедь, потом опять пение. Короче, такое зрелище никак нельзя пропустить!

Тео посмотрел на всю эту помпезную толпу и представил, как это все будет происходить! Нет, не так он себе представлял прощание с Эркюлем! Он хотел тихой прощальной церемонии, чтобы трепетно оплакать потерю, а совсем не вычурное шоу с радостными гимнами и поздравлениями с окончанием земной жизни. Когда Тео сказал Луидору, что собирается уйти отсюда, рядом сразу же появился Фил и предложил проводить. Луидор попросил разрешения остаться до самого конца. Такие похороны бывали только у знаменитых политиков или очень известных людей, и Луидору очень хотелось увидеть все это своими глазами, а не с экрана новостей! На том и порешили. Луидор взял у официанта бокал с шампанским и остался ждать продолжения, а Тео с Филом подошли к гробу.

Когда Тео накануне думал об этом моменте, лежа в кровати, то почему-то представлял, что обязательно не выдержит и расплачется. Ведь, если подумать, то Эркюль погиб из-за того, что надел его костюм. Но сейчас стоя среди всех этих разодетых людей, которые у гроба вели себя как на вечеринке, он всматривался в спокойные черты Эркюля. Вдруг он отчетливо почувствовал, что чувство вины, так долго мучавшее его, пропало. Он с облегчением погладил Эркюля по волосам, вспоминая, как гладил их в коридоре, когда держал эту голову на коленях. Подняв глаза, он увидел напряженный взгляд Фила. Тео улыбнулся ему.

– Ты на меня смотришь, как на сумасшедшего, – Тео улыбнулся, а Фил смутился, – я долгое время не мог понять, что я чувствую в связи со смертью Эркюля. Знаешь, я ругал себя, что оставил его одного, и считал, что он просто повел себя неадекватно из-за течки. А я должен был посидеть с ним до конца вечеринки, и тогда бы с ним ничего не случилось. Но, как выяснилось, он сам специально спровоцировал течку. Он так хотел добраться до моего альфы, что пошел на такой безрассудный поступок, появившись течным перед толпой альф. Он поэтому и костюм мой надел, наверное, считал, что омегу Кантарини никто не тронет. Но, как говорится, бойся своих желаний, ибо они могут исполниться! Он хотел стать омегой Кантарини и, в общем-то, на какой-то момент и стал им. Прощай, Эркюль, я никогда не забуду тот урок, который ты преподал мне. Не всякий называющий себя другом и делающий все якобы ради дружбы, на самом деле честен и искренен и не преследует своих корыстных целей.

– Мне папа когда-то рассказал одну притчу о воробье, – Фил смотрел на Тео с нежностью. – Она немного грубая, но сейчас очень подходит. Как-то зимой замерз воробей. Он был голоден и от голода и холода упал на землю, решив что замерзает. Проходившая рядом лошадь навалила кучу дерьма (ну прости, за грубость) прямо на воробья. Воробушек отогрелся, зерна из кучи наклевался, сидит, чирикает и радуется, что ему тепло и сытно. А тут кот пробегал и, услышав чириканье, выхватил из кучи воробья и съел. Мораль сей притчи такова: не всяк тот враг, кто тебя в дерьмо макнул, и не всяк тот друг, кто тебя из дерьма вытащил!

========== Совет от Лулу ==========

Теодор поехал в парикмахерскую к Лулу узнать, когда он сможет его принять. В последнее свое посещение он забыл взять у того номер коммуникатора, а расспрашивать других было неудобно. Но к удивлению Тео, Лулу выскочил ему навстречу и бросился на шею, будто они были самыми близкими друзьями и совсем недавно виделись. Сверкая улыбкой, он сразу потащил Тео к себе в кабинет и велел принести чай. Когда дверь за омегой–администратором закрылась, с лица Лулу слетела счастливая маска.

– Я слышал о несчастье на Хэллоуине. Как ты, держишься?

Дверь открылась, и в кабинет вошел омега с маленьким подносом, на котором стояли две чашки, сахарница и блюдце с конфетами. Омега, не стесняясь, откровенно пялился на Теодора. Он так увлекся, что Лулу пришлось на него шикнуть, чтобы тот не копался и быстрее вышел. Лулу постучал пальцами по столешнице в раздумье и предупредил Тео, чтобы тот ничему не удивлялся, и нажал на что-то на боковине стола. Стены кабинета сразу же стали прозрачными. От двери со стороны коридора сразу же отпрянули несколько особо любопытных омег, которые усиленно стали делать вид, что они ничего такого предосудительного не делали. Да и все остальные сразу же вспомнили, что у них много работы, и усердно занялись обслуживанием клиентов.

– Я вижу, ты ко мне сразу после похорон. Почему не остался на саму церемонию? – Лулу отхлебнул горячего чая, – первосвященники проводят ее с особым шиком. В этой Церкви Согласия, чем выше ранг священника, тем изысканнее шоу. Или Стефано, младшего брата Кантарини, испугался? Говорят, он вживую ошеломляюще красив. А еще про него ходят слухи, что он легко обращает в свою веру любого, лишь улыбнувшись и показав тому ямочки на щеках. Все в один голос уверяют, что еще ни один альфа не смог устоять перед таким секси-омегой, красивым и невинным, ослепляющим, как божественный свет! А правда, что от него пахнет белыми лилиями, символом омежьей непорочности?

– Откуда ты все это знаешь? – Тео растерялся от такого шквала новостей.

– Мой милый! – Лулу счастливо засмеялся, – я самый модный омежий парикмахер и узнаю новости раньше журналистов! Кстати, новость о том, что ты зашел ко мне в гости, уже разлетается по всей столице!

Тео посмотрел по сторонам, все клиенты что-то усердно обсуждали по коммуникаторам. Все настолько подчеркнуто не смотрели в сторону директорского кабинета, что это даже выглядело смешно.

– О, Теодор, никогда не забывай, что посплетничать о тебе – это прямая обязанность любого из присутствующих здесь омег. Обсудить то, что ты сделал, а особенно, чего не сделал, и выдвинуть предположения почему, – Лулу поиграл бровями, – совсем недавно все сплетничали о твоем брате, но он теперь замужем и, следовательно, временно все новости о нем исчерпали себя. А вот ты у нас как комета! И появился из ниоткуда, и весь из себя красивый, невинный, непредсказуемый и очень-очень дерзкий!

– Вот, я сейчас не понял, – Тео улыбнулся, – ты меня похвалил или поругал?

– Похвалил, у всех этих гусей с твоим появлением появилась цель в жизни – посплетничать о тебе. А для молодых омег ты стал примером того, как можно добиться всего в жизни, если живешь не по шаблону, нарисованному другими людьми, – Лулу подошел к Тео и стал перебирать дреды, внимательно разглядывая плетение. – И, кстати, когда придет пора подправить дреды, можешь просто вызвать меня к себе, так ты избежишь излишнего к себе внимания. Мне, конечно, очень приятно, что ты посещаешь мой салон, это очень полезно для моего бизнеса, и твое появление здесь для меня самая лучшая реклама, но, думаю, тебе такая шумиха не нужна. Во всяком случае, сейчас.

– Я в прошлый раз так и не взял твой номер, – Тео улыбнулся, – и, если честно, я хотел бы избавиться от дредов. Они, конечно, очень классные и с ними очень удобно. Это так здорово, когда не надо по часу в день расчесывать волосы, но мне хотелось бы изменить свою внешность. Стефано мне сегодня сказал, что цветом волос я похож на Пьетро! А я хочу быть похожим на Доминика!

– О, второй брат Кантарини, – проявил осведомленность Лулу. – Ты хочешь перекрасить волосы, чтобы быть одного цвета со своим альфой? Как романтично! Брюнет с голубыми глазами! Это будет просто фурор! Так ты этим модникам все мозги сломаешь окончательно. Они же не будут знать, как им же теперь краситься? В черный, как ты, или вернее, как твой альфа, или в цвета своего собственного альфы? Ой, бедные эти альфы! – засмеялся Лулу, – мало им своих проблем, а тут еще эти омеги своими капризами мозги выносят.

Отсмеявшись, Лулу отвел Тео в зал, где в прошлый раз делал дреды. Он позвал своих помощников и, озвучив им задачу, вместе с ними принялся за дело. Расплетать не закручивать, работа продвигалась быстрее. Помощники оказались не только проворными, но и языкастыми. Решив совместить приятное с полезным, Тео подкинул им интересовавшую его тему – что же делать бедному альфе, которому не повезло с балованным омегой. Посыпавшиеся со всех сторон советы были самые разные от глупых, например: «убить, чтоб не мучился бедняга», до несбыточных типа: «перестать баловаться и косячить». А один так и вовсе поставил Тео в тупик своей заумностью, а посему был, по мнению зайки, из разряда «Миссия невыполнима»: «понять его цели в жизни и стать помощником в делах».

Тео только вздохнул. Ну, вот какой он помощник Доминику, он даже и с домашним заданием-то по алгебре не может справиться? Тео уже внутренне махнул рукой на советчиков, когда Лулу произнес таинственную фразу.

– Ну, я не знаю, как остальные, а лично я, когда чувствую, что накосячил, позволяю своему альфе себя наказать.

– Как это? – удивился Тео и навострил ушки.

– Ну как, когда как, – Лулу сделал таинственное лицо, а потом рассмеялся и шепотом стал рассказывать, – мой сильно заводится, когда видит меня в кружевном белье. Ну, я одену под халатик кружевное безобразие и иду виниться. Прихожу, весь из себя такой несчастный и говорю, накажи меня, я провинился, я такой плохой, и рассказываю, в чем вина. Ну, только он начинает злиться, а я, раз и так смиренно, снимаю халатик и говорю, накажи меня, как считаешь нужным, я виноват. Он порычит немного, а потом у нас с ним, как правило, жестким сексом все заканчивается. Иногда я сам завожусь сильнее его! Знаешь, время от времени так здорово поорать в свое удовольствие. А, главное, альфа уже не злится, и его успокаивает осознание того, что он меня наказал, а, значит, в состоянии меня контролировать. У альф пунктик по поводу контроля где-то на генном уровне заложен. Ну, и так до следующего раза он пребывает в полной уверенности, что у него, как у настоящего самца, все под контролем.

Омеги прыснули, глядя на замечтавшегося Лулу. От их хихиканья тот опомнился и прикрикнул на них.

– Кто не пробовал – не поймет, какой это кайф, когда видишь что у твоего альфы тормоза сорваны, и он, как дикое животное, рычит и в тебя вколачивается. Это, как папа отшлепает и простит, здесь принцип тот же, только эффект круче. И, главное, альфа стресс снял и успокоился, а ты дыхание перевел после сцепки. Тем временем у тебя и совесть успокоилась, ты повинился и прощен. И так на душе тихо становится, как у ребенка, которого папа простил и конфетку дал.

– Он тебя когда-нибудь прибьет за все твои выбрыки.

– Никогда, – махнул рукой Лулу, – мы с ним истинные, он скорее себе яйца откусит, чем сделает мне по-настоящему больно. Как бы на меня ни злился, он не забывает, что я его пара. Можно, конечно, обойтись без такого экстрима, но мне самому нравится так свою совесть успокаивать. Потому что порой душа болит сильнее, чем отшлепанная попа. Хватит болтать! Работайте лучше, – прикрикнул Лулу на помощников, а Тео в установившейся тишине обдумывал новую идею.

Вскоре дреды были все расплетены, и Тео долго промывали волосы специальным шампунем, освобождая их от мастики. После этого волосы собирались покрасить, но долго спорили между собой какой оттенок черного выбрать – с синим отливом, как вороново крыло, или с красным, будто угольки в ночи тлеют, согревая. Тео пытался придумать, что же надеть для соблазнения. И тут он вдруг вспомнил, какое лицо было у Ники, когда после танцевального конкурса он увидел Тео в одних чулках. На губах зайки расцвела коварная улыбка. Он так размечтался, что, когда его о чем-то спросили, он ляпнул то, что засело в голове.

– Точно, чулки надену!

Омеги вокруг довольно захихикали, Лулу, подавившись смехом, спросил:

– Что, уже набедокурить успел?

– Пока нет, – опомнился Тео, ему от досады хотелось шлепнуть себя по губам, – но собираюсь! Надо же знать, как потом выкручиваться! Красьте с синим отливом, тогда будут точно такие, как у Доминика! Тогда уж точно никто не скажет, что я цветом волос похож на чужого альфу!

– Я помню, как-то умную книгу читал, – начал один из помощников, – она называлась «Преступление и наказание». Так там было написано, что за каждое преступление есть свое наказание, и лучше пусть свой альфа накажет, чем судьба отыграется.

Тео открыл, было, рот возразить, что книга немного о другом, но, увидев улыбку Лулу, решил промолчать. Вокруг раздались глубокомысленные охи и высказывания, что действительно лучше, если альфа накажет, чем судьба, потому что альфа, если и отшлепает, то потом сразу и поцелует в то же место, а вот от судьбы такого не дождешься. Вот под такой аккомпанемент «мудрых» советов Тео покрасили и высушили волосы. Потом долго расчесывали, пока волосы не стали свиваться в послушные локоны. Под конец ему покрасили брови в цвет волос и с восторгом стали рассматривать конечный результат.

Все вокруг повизгивали от восторга и, только один Тео грустно вздохнул: он опять почувствовал себя куклой с кудряшками. После салона он заехал в зоомагазин и накупил игрушек для собак. Дома его с большим восторгом встретили собаки, они с восторгом носились вокруг Тео, выпрашивая, чтобы их погладили всякий раз, когда они приносят мячик. Играя с собаками, Тео дошел до гостевого домика, но он был на удивление пустым и тихим. Тео побродил по пустым комнатам и сам себе удивился. Оказывается, он уже привык, что в домике постоянно кто-то есть.

Тео вспомнил, что хотел сделать до прихода Доминика и поспешил в дом. Он предупредил Тату, что сегодня они с Домиником остаются ужинать дома. После этого он переоделся в мягкие домашние штаны и такую же мягкую домашнюю кофту. При этом он не забыл снять трусы и, замирая от собственных мыслей, надел чулки с кружевным верхом, которые остались у него после конкурса и были запасливо припрятаны в маленькой коробочке в секретере. Переодевшись, он с трудом нашел, чем завязать волосы в хвост.

Он открыл сокровищницу Дилли, и стал искать маленькие сережки с каким-нибудь синим камешком. Тео помнил, что серьги находятся в синих «книгах». Там действительно были серьги, но по большей части они были крупными и массивными, с крупными камнями и богатой отделкой. В отдельной книге были серьги без камней. Потом он нашел книгу с «гвоздиками» и, в конце концов, он обнаружил смешные серьги в виде котят и рыбок, которые ему понравились. Он вытащил из одного уха колечко и надел сережку в виде котенка. При этом создавалось впечатление, что котенок засунут сквозь дырочку в ухе: с одной стороны торчала мордочка и передние лапки, а вот сзади свисали задние лапки и хвостик. А еще Тео понравилась одиночная сережка, которая была похожа на мышонка, вцепившегося зубами в мочку уха, с болтающимся хвостиком-цепочкой. Тео утащил книгу с собой в комнату, заодно прихватив книгу с запонками.

Тео побродил по пустому дому и, обнаружив в гардеробной свою школьную форму, приготовил ее на завтра, заодно разыскал школьную сумку и положил в нее на всякий случай все тетради. Звонить кому-либо из одноклассников не хотелось, неизвестно, чем для него закончится «наказание», Доминик ведь может просто запереть его дома. Остаться дома одному будет на самом деле страшно, но Тео уже решил для себя, что покорится любому решению своего альфы.

Он позвонил Доминику и сообщил, что будет ждать его в «Гнезде». Доминик молча рассматривал омегу, Тео даже разволновался и поправил выбившуюся прядку волос за ухо. От такого пристального внимания сбилось дыхание. Доминик увидел смущение Тео и улыбнулся, предупредил, что будет не раньше, чем через час. Тео не знал, чем заняться и отправился в кабинет Доминика, где в ящике стола лежал ноутбук, которым Тео пользовался для общения на фанчате.

На фанчате была выложена фотография Тео, выходящего из парикмахерской Лулу. Там уже вовсю шло обсуждение, и предположения о том, почему Тео сменил цвет волос, сыпались, как из рога изобилия. Все сходились во мнении, что Тео покрасился в черный цвет в знак траура по ушедшему другу. На фансайте даже в подтверждение этого были выложены кадры, как он гладит Эркюля по волосам и что-то объясняет Филу. Теодор порадовался, что фаны не слышали, что он говорил в тот момент. В очередной раз он дал себе обещание быть более молчаливым на людях, ведь неизвестно, что услышат посторонние уши, и как потом перевернут все с ног на голову.

От фанатов он узнал, что ребята из группы сейчас веселятся в модном клубе с такими же рок музыкантами, как и они. Все очень переживали, что Тео бросит группу, многим нравился его голос. От таких заявлений у Тео сразу же поднялось настроение, и он включив камеру, начал рассказывать, что перекрасил волосы не в знак траура, а чтобы быть одного цвета с Домиником. И группу он не бросит, а на вечеринку не поехал, потому что после похорон приятеля не хочется веселиться. Фаны засыпали его вопросами о Хэллоуине, и Тео постарался донести до них официальную версию происшествия. Когда у него спросили, что он лично думает об Эркюле, Тео совершенно честно сказал, что тот вызывал у него здоровое чувство конкуренции и желание стать лучше.

За всеми этими разговорами Тео не заметил, как пролетело время, и, случайно посмотрев на часы, увидел, что Доминик скоро будет дома. Он попрощался со всеми и бросился на кухню накрывать стол для ужина. Тео спустился на кухню, но там было тихо и пусто. Марко уже сложил все в лифт и ушел к себе, а без него кухня, как гостевой домик без ребят, показалась пустой и одинокой. Тео вздохнул и уже поднимался наверх, когда хлопнула входная дверь. Это Доминик пришел с работы!

Тео бросился навстречу, Доминик раскрыл объятья, встречая омегу. Тео сразу же споткнулся о собственные воспоминания. Именно таким жестом Хайд приманил к себе Эркюля.

– Ты должен меня наказать! – Тео остановился за пару шагов до альфы, – из-за моей шалости погиб человек, а меня вместо того, чтобы наказать, все только утешают.

– Твоей вины в этом нет, – нахмурился Доминик, но он был рад что, наконец, зайка готов высказать то, что у него на сердце, – он сам захотел надеть костюм и сам вышел за дверь. Это из-за его выходки нам не удалось взять Хайда живым и узнать имя заказчика.

Доминик сделал шаг вперед, желая прижать к себе встревоженное сокровище, но Тео отпрянул назад и, нахмурившись, собирался отстаивать свое желание до конца. Альфа только вздохнул, смиряясь с неизбежным. Как можно наказать того, кто дороже собственной жизни?

– Тебя били в детстве? – Доминик поднял бровь.

– Нет, – Тео довольно разулыбался, – отец мог шлепнуть, но папа тут же начинал кричать, что омег бить нельзя. А вот он-то своими криками мог так технично вынести мозг, что я всегда думал, уж лучше бы меня просто убили, чем выслушивать все это! Это потом я научился не слушать и просто отключался, глядя на то, как у красного от злости папы губы шевелятся.

– Тогда с чего вдруг такое желание быть наказанным?

– Ну, – Тео стал усердно разглядывать свои руки и ноги, стараясь не смотреть при этом на Доминика, – я тебя ослушался, а родители наказывают непослушных детей не для того чтобы сделать больно, но для того, чтобы дети усвоили урок и впредь так не поступали. – Тео посмотрел в глаза Доминику и честно ответил, – я не могу избавиться от воспоминаний о том, как именно все произошло. Помоги мне закрыть эту дверь. Я уже простился с Эркюлем, но стоит только вспомнить, как все начинается по новой.

– Хорошо, – Доминик подхватил Тео и, перекинув его через плечо, как когда-то в клубе, стал подниматься по лестнице, – сам напросился, – альфа хлопнул омегу по попке, – сейчас получишь за все свои проказы и, особенно, за мои потрепанные нервы.

Доминик сбросил зайку на кровать с высоты собственного роста, и омега подпрыгнул на пружинах, как на батуте. Лента в волосах развязалась, и волосы накрыли вторую половину кровати. Альфа быстро стянул с омеги кофту и следом штаны. Тео, увидев, каким голодным взглядом альфа оглядел его фигуру, рефлекторно свел ноги в белых чулках, которые сейчас выглядели совершенно ненужными и лишними.

– Что это? – Ники слегка толкнул зайку, укладывая спиной на кровать и раздвигая руками коленки.

– Прошение о помиловании, – Тео нервно сглотнул, ТАКИМ Ники он никогда не видел. Он был уже не Ники, а скорее, Кантарини, жесткий и властный.

– Помилования не будет, ты будешь наказан по всей строгости.

Доминик стянул с одной ноги чулок и, перевернув зайку на живот, мягко связал ему руки и следом развернул обратно. И только после этого начал раздеваться сам, медленно и неторопливо, наслаждаясь всеми эмоциями, которые проносились по лицу омеги. Разглядывая, как зайка начинает непроизвольно заводиться от ожидания будущего «наказания».

Альфа медленно развязал галстук и, неторопливо расстегивая рубашку, наблюдал, как у омеги расширились зрачки, а ноздри чуть подрагивали, вдыхая его запах, скулы и шею залил жаркий румянец…

Тео понимал, что Доминика явно забавляет его реакция, но ничего поделать с собой не мог. Омега шумно втянул воздух, непроизвольно облизываясь. Ухмылка быстро сошла с властных губ Кантарини. Такого хищного выражения лица у альфы Тео еще ни разу не видел. Было сладко и одновременно страшно, хотелось сбежать и одновременно прижаться. Тео попытался свести колени и поджать ноги, что бы хоть как-то прикрыться.

– Даже не думай! – раздался рык голодного хищника.

Тео только вздрогнул и, собрав все свое мужество, развел колени и вытянул ноги. Ему стало страшно от огня, полыхавшего в глазах Кантарини, омега зажмурился и отвернулся. Ну что ж, он сам этого хотел! Горячее тело, как лавина, накрыло его, погребая под собой страх и волнения. Но вместо боли он почувствовал водопад поцелуев. Тео ожидал насилия и агрессии, но неожиданно его, как котенка, облизали всего, перецеловав от самой шеи до щиколоток, иногда прикусывая и сразу же зализывая в упоении. Второй чулок, оставшийся на ноге, альфа порвал, и теперь его обрывки свисали с бедра на белом кружеве совсем, как белый флаг, свидетельствуя о капитуляции. Тео подергал руками, ему так хотелось прикоснуться руками к этому горячему телу, которое окутывало его со всех сторон. Но руки, заведенные за спину, не давали расслабиться. Тео только застонал и прогнулся и, прося о большем, развел ноги шире. Но альфа полностью проигнорировал стоящий колом омежий член. Омега хотел было потереться им об альфу, чтобы хоть как-то снять напряжение, которое его ломало и скручивало от желания.

– Нет, моя радость, ты просил о наказании, – альфа, увидев поплывший взгляд омеги, почувствовал, как у самого болезненно защемило в груди одновременно от нежности к котенку и от осознания того, что он должен наказать его, чтобы одно воспоминание вытеснило другое, – ты будешь наказан по всей строгости.