Текст книги "Ad Vitam 1 (СИ)"

Автор книги: Pale Fire

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 11 страниц)

Доминик, похоже, был очень голоден. Он ел не спеша, его манеры были безупречны, но от немаленького омлета Грену досталась лишь четверть, а салата и того меньше. Хорошо еще, что готовили духи. Туу-Тикки не останется голодной.

Доминик отдал должное и булочкам с медом, и сырам, и ореховому хлебу. Грен думал достать для него самую большую, литровую чайную чашку, но достал вместо этого одну из самых красивых. Пока Доминик наслаждался – а он именно наслаждался – чаем, Грен неторопливо пил черный кофе с тростниковым сахаром и размышлял, уместно и вежливо ли будет спросить, откуда прибыли гости и насколько они планируют задержаться.

– Машина в гараже, – наконец сказал он. – Там остались ваши вещи?

– Пистолет Кодзу и остаток его сигарет, – ответил Доминик. – Нам пришлось покинуть Танагуру в спешке. Вы могли бы сказать, где именно мы находимся? Дорога была более чем странной.

Название «Танагура» не отозвалось Грену ничем. Он даже не понял, что это – мир, планета или город.

– Сан-Франциско, – сказал он. – Планета Земля. Это дом-у-дороги, и уж коль скоро вы здесь, значит, вы пришли Дорогой.

Доминик свел брови в недоумении. У него было выразительное, но словно не привыкшее к живому проявлению эмоций лицо.

– Терра? – уточнил он.

– Можно и так сказать, – согласился Грен.

– Невозможно добраться с Амиу на Терру быстрее, чем за две недели, – сообщил Доминик. – Я не понимаю. В то же время, то, что я вижу, совершенно определенно находится не на Амиу.

– Может быть, Кодзу в курсе? – предположил Грен. – Это ведь он был за рулем?

– Он, – Доминик кивнул. – Я ничего не знаю про Дорогу. И мне нечем будет расплатиться за помощь. Хотя у Кодзу были какие-то счета в банках Федерации.

– Я думаю, – мягко сказал Грен, – Амиу относительно этой Земли – другой мир. Не в смысле планеты, а в смысле реальности. Здесь две тысячи пятнадцатый год, не освоена даже Солнечная система. Люди не живут нигде, кроме Земли. Так что вряд ли от ваших денег будет много прока. Но это не имеет значения, Доминик. Вы пришли сюда, и вы можете остаться в этом доме, сколько вам потребуется. И если вам удалось выйти на Дорогу единожды, значит, вы сможете оказаться на ней снова, а миров в этой Фазе – великое множество.

Доминик ненадолго закрыл лицо руками, а когда опустил их, Грен наконец-то заметил, насколько тот вымотан. Или Доминик позволил ему заметить.

– Спасибо, – произнес он. – Кодзу в плохом состоянии. Нам действительно нужно место, где можно побыть в безопасности хотя бы некоторое время.

– Вы в безопасности, – уверенно сказал Грен. – Не беспокойся ни о чем. А что произошло с Кодзу?

– Последние недели на Амиу были… напряженными. Он подвергся воздействию корректирующей аппаратуры, которая не расчитана на человеческий мозг. Но он хорошо держался. Мы ехали к месту старта, но нас преследовали и попытались атаковать. Был взрыв, а потом началось… непонятное. Странные места. Незнакомые места. Кодзу вел машину. У меня создалось впечатление, что этот процесс выматывает его сильнее, чем должен. Были странные скачки, переходы… Я практически не помню, как мы оказались здесь. Машина поднималась по холму, потом – ворота, которые открылись сами. Мы въехали во двор, и Кодзу ненадолго отключился. Я внес его в дом. Остальное ты знаешь.

– Хорошо, что ему хватило сил доехать сюда, – вздохнул Грен. – Мне кажется, тебе надо отдохнуть.

– Да. Надо.

– Иди. Все будет в порядке.

Доминик с сомнением качнул головой, допил третью чашку чая, поднялся и вышел. Грен начал собирать со стола грязную посуду.

– Мя! – поприветствовала его Туу-Тикки, войдя в кухню. Босая, она двигалась совершенно бесшумно. – Кофе еще остался?

– Да, – улыбнулся ей Грен. – И чай.

– С мелиссой – утром? Ну уж нет.

Она налила себе кофе, добавила в них сливок и села напротив Грена.

– Как тебе наши первые гости? – спросил он. – Я странно себя чувствую. Самозванцем, что ли. Нет во мне должной уверенности.

– Ну так первые же, – улыбнулась она и завела за ухо выбившуюся из растрепавшейся косы прядь. – Прямо спозаранку. Так забавно.

– Что забавного? – поинтересовался Грен.

– Понимаешь… Есть такое аниме. И они – прямо оттуда. Рыжий со шрамом и зеленоглазый блондин. Только имена другие.

– Они с Амиу. Не знаю, где это и что. Доминик не в курсе, как они сюда добрались. Он рассказал, но это что-то невнятное. Я пообещал им пристанище так надолго, как понадобится.

– А оно понадобится, – серьезно сказала Туу-Тикки. – Насколько я понимаю, выход на Дорогу – это магическое действие, а они из высокотехнологического мира. Если я права, Доминик вообще не вполне человек. Искусственно собранный геном, искусственно выращенное существо. Магия очень энергоемка. Кодзу вымотался. Чтобы хоть частично восстановиться, ему понадобится минимум две недели. А дорожник из них двоих – именно он. Причем у меня есть подозрение, что этот выход на Дорогу у него первый.

– Откуда? – удивился Грен. – Откуда ты так много знаешь о них? Кодзу спит, Доминик был здесь. Аниме?

– Пожалуй, – кивнула она. – Надо будет последить за собой, чтобы не проводить аналогий. Они похожи, да, но они другие.

– Мне надо будет посмотреть.

– Это история не об этих двоих.

– Но они там есть.

– Герои второго плана, – улыбнулась она. – Для меня было потрясением увидеть Доминика коротко остриженым. И у Кодзу довольно длинные волосы.

– Это что-то значит?

– Не то чтобы… Я дам тебе флэшку с фильмом. Только это история любви двух мужчин. Тебе может не понравиться.

Грен рассмеялся.

– Я бисексуален.

– Как и я. Ты заметил, как много у нас с тобой общего?

– Да. Завораживающе. Думаешь, нас поэтому соединили в команду?

– И поэтому тоже, наверное. Пойду переоденусь, проверю, как там капельница и скину тебе фильм.

Она вышла. Грен пошел за ней. Когда Туу-Тикки ступила на первую ступеньку лестницы, Грен окликнул ее и подошел вплотную. Легко, как во сне, положил руки ей на талию, вдохнул ее запах, теплый и пьянящий, не заглушенный запахом духов. Она подняла голову, положила ладони ему на плечи. Грен наклонился и поцеловал ее, легко-легко. И она ответила. У ее губ был вкус кофе со сливками с еле заметным оттенком горечи, и они раскрылись, едва он коснулся их кончиком языка. Туу-Тикки ненадолго прижалась к Грену, а потом с сожалением отстранилась.

– Не время, – с грустью сказала она.

Он смотрел на нее, не понимая, одурманенный и словно пьяный.

– Грен, солнце мое, у нас гости, – объяснила она. – Первые гости.

И развернулась в его руках, чтобы уйти. Он издал протестующий звук. Она погладила его по лицу.

– Грен, у нас еще будет все время мира, – пообещала Туу-Тикки. – Пусти меня.

И он послушался.

========== 8 ==========

– Аниме меня озадачило, – сказал Грен, вытягиваясь на диване так, чтобы упираться головой в бедро Туу-Тикки. Он бы с удовольствием положил голову ей на колени, но у нее были заняты руки. – Странный мир, странные отношения, и все какое-то обрывочное.

– Ну так это видеоиллюстрация к роману, – объяснила Туу-Тикки.

Солнечный луч зажег мелкие предметы в ее ладони, и они засверкали, как пригоршня самоцветов. Кроме одежды и лекарств для гостей, она сегодня получила полдюжины маленьких посылок и теперь сортировала их содержимое – что-то вроде разноцветных стразовых заклепок. Туу-Тикки сидела перед журнальным столиком, на котором разместился десяток блюдец и стопка маленьких зип-пакетов, и разбирала добычу по цветам.

– Может, мне почитать роман? – спросил Грен.

– Нет смысла, – покачала головой Туу-Тикки и погладила Грена по волосам. – Он столько раз переписывался, что лишился всякого подобия смысла. К примеру, если верить роману, блонди не способны кончить. Физиологически.

– Тогда в чем смысл эрекции и зачем Ясону вообще понадобился секс? – удивился Грен. – Ты права, это бессмыслица. Но Рауль Ам и правда очень похож на Доминика.

– А Катце – на Кодзу, – согласилась Туу-Тикки. – Правда, когда я раздевала Кодзу, что-то не заметила, чтобы у него чего-то не хватало, – и она хихикнула.

Грен перевернулся набок, свернулся клубочком и все же пристроил голову у нее на коленях.

– Я написала Йодзу, – сообщила Туу-Тикки. – Описала ситуацию, как я ее понимаю.

– Ты про первый выход Кодзу на Дорогу?

– Ну да. Если Доминик – это Рауль, то он не предназначен для странствий. А если Кодзу – это Катце, то и он не особо.

– Кстати, чем они заняты? – спросил Грен. Зеленые штучки ложились к зеленым, янтарные – к янтарным, фиолетовые – к фиолетовым, и это убаюкивало.

– Спят.

– Ты к ним заходила?

– Отправила духа. Незачем попусту беспокоить гостей. Обнялись и спят.

– Я бы тоже хотел уснуть с тобою в обнимку, – пробормотал Грен.

Туу-Тикки погладила его по плечу.

– Когда-нибудь, – пообещала она.

Грен вздохнул и сказал:

– Иногда у меня бывает ощущение, что все это, – он обвел рукой гостиную, – а особенно ты… что этого не должно у меня быть. Не такой я человек, чтобы иметь право на подобную жизнь.

– Я думаю, ты ошибаешься, – возразила Туу-Тикки.

– Ты меня совсем не знаешь, – Грен сел. – Я… у меня…

– Тюрьма за плечами, ты говорил.

– Если бы только тюрьма, – вздохнул Грен.

– Если не хочешь – не рассказывай, – предложила Туу-Тикки.

– Не хочу, – согласился Грен. – Но у меня был очень мерзкий период в жизни, и мне кажется, он испачкал меня навсегда.

– А вот тут ты ошибаешься, – улыбнулась Туу-Тикки. – Да, травма, да, больно, но твою суть она не затронула. Ты сильный, смелый, хороший человек.

Грен взял ее за руку и поцеловал в ладонь. Пальцы Туу-Тикки пахли духами и металлом.

– Почему я? – спросила она. – Большой город, множество красивых женщин и мужчин, а ты выбрал меня.

– Любовь не выбирает, – улыбнулся Грен. – Правда. Люблю тебя. Так получилось. Ты хороший товарищ, с тобой я не один. И ты красивая.

– Ты тоже.

– Ну… мне это не принесло счастья.

– Да и мне тоже, – вздохнула она. – Когда я говорю, что прошлое не имеет значения и пачкает тебя не то, что с тобой случилось, а то, как ты позволяешь случившемуся влиять на свои мысли, я на собственный опыт опираюсь.

Грен обнял ее и притянул к себе. В первый раз ему в голову пришло, что, возможно, Туу-Тикки старше него – и изрядно старше. То, что она назвала травмой – боль, страх, насилие, притворство, от которого едва ли не тошнит, – еще не улеглось даже в его создании. А у нее, значит, улеглось и как-то переработалось вот в это понимание, и тепло, и нежность, и лукавство…

Они долго сидели, обнявшись. А потом Туу-Тикки предложила:

– Давай заведем кота.

– Если ты хочешь…

– А ты?

– А у меня никогда не было животных. Дед был против.

– Почему?

– Не знаю.

– Расскажи о своей семье. Почему ты жил с дедом?

– Ну… грустная история. Мама вышла замуж в восемнадцать, за полицейского. Его убили через несколько месяцев после моего рождения. Сайлас Эккенер. Я его даже не помню. И фотографий не сохранилось. От него у меня фамилия и цвет глаз. Мама вернулась жить к родителям, она еще в колледже училась, на администратора. Бабушка работала дома, так что я ее лучше помню, чем маму. Она то в колледже была, то на работе – она после колледжа устроилась в салон красоты. Потом снова вышла замуж, за владельца салона. Тот не захотел, чтобы мама меня забирала. Я ее только по выходным видел, и то не каждую неделю. Она игрушки приносила, одежду… Так что воспитывали меня дед и бабушка. Дед тоже был копом, детективом. Все время переработки. Очень следил за тем, чтобы я не связался с плохой компанией. В результате у меня до колледжа даже приятелей не было. Бабушка работала бухгалтером через сеть. Ну и со мной возилась. Я с пяти лет в музыкальную школу пошел, сначала флейта, потом саксофон. Ну и фортепиано, разумеется. В четырнадцать поступил в музыкальный колледж, закончил его. И пошел воевать, тогда как раз контрактников на Титан набирали. Отвоевал полтора года, из нашего подразделения я практически единственный выжил. А потом меня арестовали. Дед тут же сделал вид, что не имеет ко мне отношения, и бабушке запретил. Мама один раз позвонила, плакала… Но у нее уже другие дети были.

– Получается, семья тебя бросила.

– Ну да, – кивнул Грен.

– Свинство это.

– Я об этом не думал. Больно было. А потом – депрессия. Я вообще плохо помню тот период. Наркотики и… всякое разное.

– Понимаю. Тяжело тебе пришлось. Но ты сильный и справился.

– Я не справился, – напомнил Грен. – Депрессия так и не прошла. Я же умер, помнишь?

– Как и я. Но все же опыт есть опыт, какой бы он ни был.

– Мне в тюрьме и на Каллисто не слишком пригодился опыт солдата. А для меня это было важно – что я солдат. Гражданская жизнь – она слишком сложная. Никаких простых решений. Никаких своих и врагов. Кто угодно может оказаться врагом. Кто угодно может стать своим. Пришлось лавировать, приспосабливаться… Ощущение грязи, понимаешь? Вчера твой пахан устроил разборку с другим, а завтра он подложит тебя под этого другого, и так все время.

Грен прикусил губу, поняв, что проговорился. Но Туу-Тикки то ли не обратила внимания, то ли решила, что «подложить» – это метафора.

– У меня было похоже, – сказала она. – Первая манифестация депрессии в десять лет. С покладкой в психиатрическую клинику. И поверь, в клинике было лучше, чем дома. Я все детство провела, веря, что внешний мир еще более жесток, чем моя семья, потому что если со мной так обращаются люди, которые должны меня любить, то что же со мной сделают чужие? А оказалось наоборот, нигде не будет хуже, чем в семье. Я только в пятнадцать узнала, что есть семьи, где детей не бьют. Чтобы справиться с последствиями взаимодействий с отцом-педофилом, мне понадобилось несколько лет психотерапии, и та еще задача была – найти терапевта, готового работать с этой темой. В двадцать семь я поняла, что не все родители желают сожрать своих детей, есть и те, кто поддерживает и помогает. Защищает. А меня в шестнадцать выставили из дома, отправили в другой город, где мне даже климат не подходил. Бросили выживать одну в разваливающейся стране. Ты не представляешь, как много всего я пропустила и упустила, потому что все силы бросила на банальное физическое выживание. У меня никогда не было много сил. И личная жизнь никогда не складывалась. Потому что не должна фигура отца, наставника и любовника совмещаться в одном человеке. Особенно если у него есть привычка самоутверждаться за твой счет.

– Бедная моя, – Грен обнял Туу-Тикки крепче. – Ты все это перенесла. И осталась собой.

– Я выстроила себя заново, – возразила Туу-Тикки. – И все равно не справилась. Я ведь тоже умерла.

– Зато теперь у нас есть новый шанс.

– Последний.

– Все равно. У меня такой материальной поддержки не было никогда в жизни.

– Эмоциональной вот не хватает.

– Это потому, что ты привыкла справляться сама и не обращаешься за помощью.

– К кому, к Йодзу? Не смешно.

Грен вздохнул.

– При чем тут Йодзу? Я о себе.

– Мне не хочется тебя грузить.

– А мне – тебя, и мы снова закукливаемся в своих проблемах.

– Ну, мои проблемы – это прошлое. Оно так… не совсем живое уже. Острота сгладилась. Так что, заведем кота?

Грен улыбнулся и поцеловал ее в волосы.

– Какой породы?

– А давай выберем. Сейчас книжку принесу.

Она освободилась из кольца его рук, встала, потянулась и сходила к себе за толстым иллюстрированным томом энциклопедии кошек.

– Сиама, ориентала, сфинкса, перса и британца не хочу, – сразу предупредила Туу-Тикки.

– Покажи, – попросил Грен. – Голая кошка? Фу…

– Угу, и еще они воняют.

– Абиссинцы хороши. Персов как сковородой по морде двинули.

Туу-Тикки хихикнула.

– Зато смотри, какой красавец, – она показала на большое фото красного мэйнкуна.

– О да. Слушай, а может, сразу двоих? Им не скучно будет, а мы по финансам вполне потянем.

– Мы по финансам потянем полный дом кошек и пару собак, – заметила Туу-Тикки, – но к собаке я пока морально не готова.

– Про собаку я бы подумал. Знаешь, я в детстве мечтал о щенке. И подкармливал всех бродячих собак в округе.

– А мне колли обещали, но так и не купили. Я бы ирландского сеттера взяла.

Грен прижал Туу-Тикки к себе, чувствуя, как нарастает тепло в груди. Только сейчас он ощутил, что жив, что будущее – есть, и что в нем будет любимая женщина, любимый дом – и кот. Два кота.

– Давай посмотрим, как все будет складываться, – предложил он. – И если все будет хорошо, заведем собаку через год. Покажешь мне сеттера?

– Пойдем ко мне, покажу на компе. Хотя и здесь можно.

Пока подгружалась система, Туу-Тикки и Грен рассматривали фотографии кошек и читали описания пород. Абиссинская кошка и мэйнкун лидировали безоговорочно. Наконец на экране развернулась фотография галопирующего вороного жеребца с волнистой гривой, и Туу-Тикки принялась серфить по сети, отыскивая фото и видео собаки.

– Слушай, у него же шерсть того же оттенка, что и волосы у Кодзу! – потрясенно воскликнул Грен. – Он большой?

– Довольно таки, – Туу-Тикки отыскала фотографию, где рядом с собакой стоял хозяин.

– Очень красивый пес, – признал Грен. – И морда умная. Значит, решено.

– О, давай я сразу поищу питомники кошек, – предложила Туу-Тикки. – Чего тянуть?

– И правда, – согласился Грен. – А какой масти кота ты хочешь?

– Рыжего.

Смотреть, как Туу-Тикки серфит по сети, ему нравилось. Она делала это грамотно, очень четко формулируя поисковые запросы. Грен так не умел. За пару минут она нашла три питомника мэйнкунов в окрестностях Сан-Франциско, открыла их сайты, а потом принялась искать абиссинцев. Питомник с абиссинцами нашелся в Сакраменто. И там были котята на продажу. Туу-Тикки немедленно написала владелице питомника письмо, а потом принялась изучать предложения питомников мэйнкунов. Рыжий котенок-кот был только один – в питомнике в Монтерее. Туу-Тикки написала и туда, прося зарезервировать за ней котенка.

– Почему ты пишешь, а не звонишь? – поинтересовался Грен.

– Во-первых, я не люблю звонить. Во-вторых, сегодня суббота, не хочется дергать человека.

– А почему именно коты, а не кошки?

– Мы ведь не собираемся выставлять кошек, верно?

Грен задумался. О выставках кошек он имел слабое представление.

– Пожалуй, нет.

– Значит, берем животных класса «домашний любимец», непригодных для разведения. Значит, надо будет их стерилизовать. Стерилизовать кота проще и дешевле. Кошки не всегда выходят из наркоза после полостной операции, особенно черные и рыжие. У них с переносимостью наркоза какая-то ерунда.

– Да ты разбираешься в ветеринарии, – улыбнулся Грен.

– Я хотела стать ветеринаром, – призналась Туу-Тикки, – да мать запретила.

– Она жива?

– Думаю, да. Мы с ней последние пять лет не общались. О, смотри, кто-то написал.

Написали из питомника в Монтерее: владелица котенка предложила приехать прямо сегодня.

– Хочешь, я поеду? – предложил Грен.

– Давай лучше я, – возразила Туу-Тикки. – Я куплю все, что нужно котенку, смотаюсь за ним – тут всего час езды, а ты пока останься дома. Гости ведь.

– Но они же спят.

– А если проснутся?

– Не хочу тебя отпускать.

– Надо, – вздохнула Туу-Тикки. – Пойду переоденусь.

Грен остался любоваться роликами с играющими сеттерами. Псы были грациозны и изящны. Да, завести такого будет здорово. Конечно, собака не сразу станет такой. Сначала это будет смешной толстолапый щенок. Лужицы, изгрызанная мебель… Но на это есть духи.

Туу-Тикки спустилась в джинсах и тонкой фиолетовой блузе, с любимой кожаной сумочкой на плече. Волосы она собрала в хвост. Поцеловав Грена в щеку, она ускользнула во двор, и через пару минут Грен услышал, как за ворота выезжает машина.

Порой его поражало, как уверенно и легко Туу-Тикки ориентируется в реалиях этого города и этой страны. Наверное, дело в том, что это были ее время и ее мир. И в том, что и деньги, и комфорт она считала своими по праву. Грен бы не решился вот так сразу ехать за котом стоимостью в тысячу долларов, несмотря на наличие денег на счету. Он бы и сакс-баритон никогда себе не купил, хотя ему всегда нравилось, как звучит баритон, и сейчас он играл на нем больше, чем на теноре. Что бы Туу-Тикки ни говорила, не всякий опыт хорош. А опыта обладания деньгами у Грена не было. Он вырос не в самой обеспеченной семье и никогда не был богат. Не нуждался, что правда, то правда, хотя приходилось и голодать. Но это уже на Каллисто. И на Каллисто же он привык, что большие заработки – это большая ложь и еще большее унижение. Унижаться больше не приходилось, но привычка осталась.

Грен хотел было спросить у духов, как там гости, но засомневался, что услышит ответ. Кажется, он мог слышать духов только во сне. А вот просить о чем-то – и наяву. Он окинул взглядом то, чем занималась Туу-Тикки и попросил духов рассортировать непонятные штучки по цветам. Над столиком взвилось искристое облако – и через несколько мгновений все штучки лежали в отдельных пакетиках.

– Спасибо, – сказал Грен. – И сделайте мне кофе с ванилью и кардамоном, пожалуйста.

На кухне немедленно зажужжала кофемолка. Грен откинулся на спинку дивана, подтянул к себе ноутбук, проверил открытые вкладки. Вкладку с питомниками мэйнкунов закрыл. Посмотрел стоимость котят-абиссинцев. Прочитал, что котята класса «домашний любимец» продаются сразу кастрированными. Почитал про выставки и согласился с тем, что морочиться с ними не будет. Посмотрел видео с котятами – они были умилительны и забавны.

Чашка с кофе появилась перед ним на столике. Грен поблагодарил и пригубил кофе. Туу-Тикки готовила вкуснее. Но нельзя же получить все сразу.

Гости Грена немного тревожили. Не сами гости, а то, как с ними общаться. Он слабо представлял законы гостеприимства. Насколько сильно надо угождать? С чем соглашаться, против чего возразить? Надо было спросить Туу-Тикки. Она наверняка советовалась с Йодзу. Можно было бы, конечно, почитать их переписку, но это даже не обсуждалось. Не его письма. А вот то, как доверчиво Туу-Тикки оставила открытым свой почтовый ящик, заставляет задуматься.

Грен уверенно закрыл браузер, отнес кофейную чашку в кухню, взял яблоко и вернулся в гостиную – смотреть «Мушиши».

========== 9 ==========

– За абиссинским котенком поеду я, – уверенно заявил Грен, когда Туу-Тикки села рядом с ним и устроила голову у него на плече.

Котенок размером со взрослого кота обычной породы гонял по полу гостиной меховую мышку. Туу-Тикки накупила ему игрушек, корма, туалет, поилку с текущей водой, лежанку и сетовала, что не догадалась купить игровой комплекс.

– Может, вместе? – спросила она.

– Гости, – напомнил Грен, обняв ее за плечи.

Туу-Тикки расслабленно вздохнула.

– Тогда возьми с собой паспорт. Мне пришлось подписывать кучу документов на Киану.

– Ему подходит это имя. Устала?

– Немного. В Сакраменто тебя будут ждать к трем часам, успеешь?

– Успею, – кивнул Грен. – Тут же рядом, часа два. Заодно посмотрю город. А то мы с тобой нигде, кроме Беркли, не были.

– Ну почему, я вот съездила в Монтерей. И давай, когда будет пауза между гостями, съездим в Кармел-Вэлли. Там красиво, я видела фото.

– Если будет, – согласился Грен.

Киану перекувыркнулся с мышью в лапах, завертел головой, насторожил уши и принялся следить за одним из духов. Грен видел этого духа как призрачную тень, почти неразличимую, возле камина.

– Кошки могут видеть духов? – спросил он.

– Конечно, – кивнула Туу-Тикки. – А у Кинга вышел новый роман. Я уже прочитала.

– Я никак не доберусь до Кинга. Хотя ты его так нахваливаешь.

– Ну правда, он стоит внимания. И никаких любовных линий.

– Тебе не нравятся любовные линии в литературе?

Туу-Тикки пожала плечами.

– Я в них слабо верю. Пожалуй, могу навскидку вспомнить только одного автора, который описывал любовные линии так, что я верила в них.

– Кто?

– Панкеева.

– Это такие толстые зеленые тома на русском?

– Они. Я и в кино любовные линии плохо переношу, а от мелодрам меня мутит. От изрядной части комедий, правда, тоже.

– Комедии и я не люблю. А на мелодрамы меня таскали в колледже. Мои однокашницы одно время устроили на меня охоту. Но у меня ни с кем не сложилось.

– Почему? Никто не нравился?

– Пожалуй. Наверное, я вообще, так сказать, отстаю в эмоциональном развитии.

– Отставал.

– Ну да, отставал.

– Слушай, – начала Туу-Тикки, – а ты не боишься, что у нас с тобой не сложится? Я о том, что влюбленность проходит, а работать вместе нам вечность. Что если мы не поладим? При более близком контакте? Обидим друг друга, причиним боль?

Грен поцеловал ее в темя и задумался.

– Не знаю, – сказал он. – Бояться-то я не боюсь. Любовь, конечно, может пройти. Но дружба-то останется. Ты мой друг. Очень надежный друг.

– У нас еще не было возможности проверить друг друга на излом, – заметила Туу-Тикки. – Хотя у меня не хватает воображения представить, что бы ты мог сделать, чтобы я не приняла в конфликте твою сторону. Обидеть ребенка? Оскорбить женщину? Причинить боль домашнему животному?

– Я бы предпочел, чтобы изломов в нашей жизни не случилось. И я не собираюсь обижать женщин, оскорблять детей и измываться над зверьми. Тикки, у нас есть взаимное уважение. Может, для тебя это в порядке вещей, но я очень чувствителен к нему. И для меня это важно. У нас с тобой есть возможность держать дистанцию, просто физическая возможность – разные спальни, разные кабинеты. Мы не зависим друг от друга финансово – кстати, давай разделим расходы на котов пополам?

– Давай. А зачем?

– Это общее приобретение, – объяснил Грен. – Я не сообразил сразу, а надо было. У тебя остались чеки?

– Сделаю выписку со счета. Хорошо. Спасибо, что ты об этом думаешь. Для меня – это важно.

– Понимаю. Я тебя хоть немного обнадежил?

Туу-Тикки поцеловала его в щеку.

– Обнадежил. Просто, понимаешь, у меня никогда не складывались отношения. Я так устроена, что при совместной жизни вытаскиваю из мужчины самое худшее, что в нем есть. Просто провоцирую. Причем ни я этого не отслеживаю, ни мужчина. Вот этого я и боюсь. Ты чудесный, правда. И я боюсь увидеть, как ты меняешься по отношению ко мне.

Грен задумался.

– Знаешь, а я всегда вытаскивал из своих партнеров лучшее, что в них есть. Заботливость, вежливость, стремление поддерживать. Может, твои и мои свойства сложатся? Как бы то ни было, хорошо, что ты предупредила. В любом человеке есть чернота. Во мне тоже. Но дело не в этом. Важно не пускать эту черноту наружу.

– Вот и Кинг об этом пишет. Знаешь, чего бы мне хотелось? Полноценного романа. Такого, как в юности. Постепенного. Я понимаю, что мы с тобой взрослые, битые люди и можно было бы пропустить «конфетно-букетный период», но все же хочется. У меня его толком никогда и не было, пожалуй.

Грен рассмеялся.

– У меня тоже. За мной ухаживали, было. Я – нет. Значит, завтра привезу тебе котенка и цветы. Какие ты любишь?

– Розы. Хризантемы. Пионы, но они еще не цветут. Ирисы. Нарциссы. И черный шоколад.

Киану загнал мышку под кресло и наполовину залез туда, ворочая толстой рыжей попой с пышным хвостом.

– Даже не представляю, каким он будет, когда вырастет, – признался Грен. – Я написал блюз, хочешь послушать?

– Конечно! – вскинулась Туу-Тикки. – Пойдем к тебе в кабинет?

– Я принесу саксофон, – он встал. – Сейчас.

Блюзов за прошедшие два месяца Грен написал несколько, но только один был готов полностью и был пригоден для солирующего саксофона. Остальные требовали мультиинструментальной записи, а Грен еще не придумал, как осуществить ее в одиночку. Он мог купить нужный софт, мог наложить партию саксофона на партию фортепиано, но не представлял, где взять партию гитары, контрабаса, ударных.

– Баритон, – сказал Грен, вернувшись в гостиную. – Надеюсь, гостей он не разбудит.

– Звукоизоляция хорошая, – отозвалась Туу-Тики, у которой на коленях свернулся котенок. – А хотя бы и разбудит. Уже девять вечера, а они спят с утра.

Грен улыбнулся ей, пробежался пальцами по кнопкам и начал играть.

Грен проснулся от аромата кофе с пряностями. Вынырнул из дурного, душашего сна и некоторое время смотрел в потолок, возвращаясь к реальности. Кофе благоухал на столике возле кровати. Грен перекатился на бок и взял чашку. С первого глотка понял, что кофе готовила Туу-Тикки. А принесли его сюда, наверное, духи. Грен пил и чувствовал, как кошмары отступают, смываемые вкусом и запахом, легким ветром, задувавшим в открытое окно, гладкостью простыней под ладонью и шелковистостью пижамной куртки на плечах.

Туу-Тикки приготовила ему кофе и велела, чтобы его принесли в спальню. Словно знала, что ему понадобится якорь для связи с настоящим, чистым и светлым, как в детстве. Или… Грен взял со столика часы, взглянул на циферблат. Двадцать минут одиннадцатого. Не так поздно. Впрочем, он всегда вставал позже нее.

К запаху моря примешивался незнакомый сладкий аромат. Грен выпутался из одеяла и с чашкой в руках подошел к окну. Все как всегда. А что же тогда пахнет?

Он привел себя в порядок и спустился вниз. Гостиная была пуста, потрескивали дрова в камине. Во входной двери появился лаз для кота, но самого Киану нигде не было видно. В кухне было пусто, в кабинете Туу-Тикки – тоже.

Грен вышел во двор. Шумела вода – бассейн наполнялся, блики солнца на воде слепили глаза. Киану кувыркался в траве возле бортика, терзая мячик с хвостом из перьев. На качелях сидели Доминик и Кодзу. Кодзу курил, Доминик обнимал его за плечи.

– Привет, – улыбнулся им Грен. – Хорошее утро.

Кодзу помахал ему рукой с зажатой сигаретой, Доминик кивнул. Грен двинулся по извилистым дорожкам, отыскивая Туу-Тикки. Она оказалась в саду. Сидела на траве, скрестив ноги, под разом зацветшими деревьями. Грен сел рядом и поцеловал ее.

– Спасибо за кофе.

– Рада, что тебе понравилось. Смотри, какая красота! – она указала на деревья, усыпанные белыми цветами. – Знаешь, я как-то не ждала, что они зацветут в этом году. Но цветут же. Может, даже плодоносить будут. Жаль, я не подумала посадить яблони. Здесь должны вызревать потрясающе вкусные яблоки.

Ее волосы были уложены в корону из кос, которую под затылком скрепляла яркая заколка. Мочки маленьких ушей оказались не проколоты, а на пальцах не было колец. Полупрозрачная, как крылья златоглазки, шелковая блузка янтарного цвета мягко облегала узкие плечи. Широкие льняные брюки измялись и местами позеленели от травяного сока. Зеленый лак на ногтях, на руках и на ногах, тонкая нитка серебряного браслета вокруг запястья.

Грен обнял ее, Туу-Тикки приникла к нему.

– Как гости? – спросил он.

– Позавтракали, посмотрели со второго этажа на город и сейчас осмысляют реальность. Кодзу еще не пришел в себя. И не скоро придет, я думаю. Доминик интересуется этим миром. Надо будет купить им хотя бы смартфоны, а лучше – по планшету в руки. Пусть серфят по сети.

– А язык они знают? – поинтересовался Грен.

– Доминик – более-менее. Но у него такая каша в голове… Шекспир наизусть, почему-то Джек Лондон, Хемингуэй, еще что-то. Не думаю, что его будут хорошо понимать. Он так удивился, когда узнал, что Джек Лондон жил в этом городе! А, еще ему Киплинг нравится.