Текст книги "Ad Vitam 1 (СИ)"

Автор книги: Pale Fire

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 11 страниц)

– А мне шнурок или резинка для волос, – Князь отставил пустую тарелку. – Спасибо. Я отведу Вьюна на место и вернусь.

========== 14 ==========

Резинку для волос дала Туу-Тикки. Алекс попытался заплести свою гриву в косу, но пальцы слушались плохо, он плюнул и просто стянул их в хвост. Система протестировала последствия активации летальных программ и выдала неутешительные результаты – мелкая моторика отключена на тридцать процентов, двигательные мышцы по группам, какие-то больше, какие-то меньше. Такую бы скорость да в мирных целях. Князь покачал головой. Чья-то паранойя стоила ему слишком дорого. В очередной раз.

Вьюн зевнул с прискуливанием. Хозяин вспомнил про него и велел лечь куда-нибудь на место. Кобель улёгся на коврик у кровати и изобразил отличничка – лапы вместе, хвост подобран, уши затянуты к затылку. Алекс хмыкнул.

Попытка завязать шнурки на ботинках закончилась ничем. Князь поморщился. Надо искать детскую пальчиковую гимнастику и попросить кого-нибудь с ним заниматься. Заодно уточнить у Доминика, в какой области он учёный. Хорошо бы физиолог, но на такую удачу Алекс не рассчитывал.

Князь спустился вниз, там были Туу-Тикки и Грен.

– Прошу прощения, я не могу завязать шнурки.

– Садись, – велел Грен, опустился на корточки и быстро и сноровисто зашнуровал башмаки. У него самого на Титане были ботинки схожей модели. – Годится?

Князь встал и прошёлся.

– Отлично, спасибо. У меня с нервной системой хуже, чем я ожидал.

– Что мы можем предпринять? – спросила Туу-Тикки.

Доминик, в зеленой рубашке и светло-зеленых брюках, в темных очках и со шляпой в руках, спустился вниз. Кодзу, уже натянувший коричневые джинсы и желтую футболку, оглядел его.

– Элита всегда элита, – высказался он. – Выйдешь в море – держи шляпу, ветром унесет.

Доминик посмотрел в его сторону и покачал головой.

Разница в манерах одеваться Доминика и Кодзу была очевидна, как их разница в манерах поведения. Князь мельком подумал, что их история должна быть интересна.

– Представляете себе, что такое пальчиковая гимнастика? Мне нужно несколько занятий. И чтобы кто-нибудь посмотрел, как я делаю тестовые упражнения, и потыкал пальцем, какие мышцы не работают, это видно. Тогда система подключит и активирует нервные окончания.

– Вечером, – пообещал Доминик. – Я биотехнолог и достаточно разбираюсь в человеческой анатомии.

– Будет быстрее, если ты расскажешь про пальчиковую гимнастику по дороге, – предложила Туу-Тикки. – Заодно купим все, что для нее надо, я знаю подходящий магазинчик недалеко от Аламо-Сквер.

– Отлично, – повеселел Алекс. – И можно ещё купить мягкий мячик для Вьюна?

– И мячик, и подстилку, – кивнула Туу-Тикки.

Когда они усаживались в машину, Кодзу немедленно устроился на пассажирском сиденье, отодвинул назад кресло, как смог, вытянул длинные ноги и спросил:

– Курить можно?

– Неа, – покачала головой Туу-Тикки. – И учти, что нигде в городе тоже курить нельзя.

– Блин!

– Хочешь, я тебе никотиновые пластыри куплю? – спросила она.

Кодзу посмотрел на нее так, словно Туу-Тикки предложила ему пожевать веточку вместо нормальной чистки зубов.

– Ну купи, – вздохнул он.

Алексу осталось заднее сиденье. Машина у Туу-Тикки была не очень большая и рассчитанная не на двухметровых пассажиров. Впрочем, салон «акуры» Грена был еще меньше.

Туу-Тикки выехала за ворота, освобождая Грену проезд, помахала ему рукой и начала съезжать с холма. Чтобы добраться до центра города, надо было проехать районы малоэтажной жилой застройки, которые Туу-Тикки и любила, и нет. Любила за то, что они были зеленые и не многоэтажно-панельные. Не любила за недостаток индивидуальности. Типовая застройка есть типовая застройка. Хотя, конечно, двухэтажные домики куда приятнее панельных высоток.

Князь кое-как поместился за сиденьем Туу-Тикки. В машинах с бензиновым двигателем он не ездил уже лет двадцать, если не больше, и это было в какой-то мере ностальгично.

– Я бы хотел посмотреть Разукрашенных леди, пирс с морскими котиками, китайский квартал и кабельные трамваи, – сообщил Алекс, когда они выехали с холма.

– Хорошо, – кивнула Туу-Тикки. – Ты понимаешь современный английский?

– Скорее всего да. Я хорошо говорю на земном английском конца двадцатого века.

– Вот и замечательно, – улыбнулась Туу-Тикки и свернула направо.

– Это что такое? – спросил Кодзу, увидев самолет.

– Самолет. Тут аэропорт рядом.

– Угу. – Он подумал и добавил: – Я бы попросил заехать в табачную лавку. Хочу выбрать себе… чего-нибудь. Какую сумму ты можешь на меня потратить?

– Достаточную, – сказала Туу-Тикки. – И давайте перекусим где-нибудь в городе. Можно в том же Чайна-Тауне. Я заодно чаю куплю и благовоний.

Машина свернула ещё раз, и перед ними развернулась панорами города – спускающиеся с холмов одно-двух-трёхэтажные домики, небоскрёбы делового района, вантовая конструкция Золотых ворот над мерцающим под ярким солнцем заливом. Князь невольно приказал системе записывать видео.

Рекламы в жилых кварталах почти не было, а дома, непривычно близко стоящие друг к другу, без солнечных батарей, глиссерных причалов и датчиков систем «умный дом» производили странное впечатления.

– Потрясающе, – сказал Алекс, – я такую скученность заселения видел только на «чистых» колониях. Это норма для этого времени?

Туу-Тикки невесело рассмеялась.

– Это еще не скученность, – сказала она. – Один дом, одна семья. Видел бы ты Гонконг! Да что Гонконг! Я жила в Москве до приезда сюда. Многоэтажки на несколько сотен квартир, комнат меньше, чем жильцов… И вечная нехватка жилья.

– Нет, я имею в виду так много маленьких домиков вплотную друг к другу, – объяснил Князь. – Я видел спальные районы Москвы и Ленинграда.

– Да, здесь это норма, – кивнула Туу-Тикки. – Дороговизна земли в сочетании с желанием жить все-таки поближе к центру.

– А ты была в Гонконге и Москве? Я читал, что самая чудовищная плотность заселения до две тысячи тридцатых годов была в Большом Токио.

– В Гонконге не была, в Москве жила. В Токио все же лучше, чем в Гонконге, больше площадь квартир. Даже не знаю с чем сравнить… Представь себе квартиру для семьи размером с нашу ванную.

– Пф! – Алекс представил и передёрнулся. – Так мне не кажется, что ты говоришь по-русски на самом деле?

– Не кажется, – согласилась Туу-Тикки. – Я родилась и выросла в СССР, мой родной язык русский.

Кодзу молчал, грыз вынутую из бардачка зубочистку и смотрел в окно.

Князь проводил взглядом громоздкий внедорожник с множеством наклеек на бортах.

– Моя жена родилась и выросла в Ленинграде. Мы сначала куда поедем? Мне кажется, Разукрашенные леди ближе всего?

– Да, мы как раз туда, – Туу-Тикки глянула на навигатор. – Через три квартала. Сейчас я найду место для парковки.

Они остановились и вылезли из машины. Алекс потянулся, для него машина была слишком низкой. Квартал вокруг словно сошёл со страниц викторианского романа – ухоженные деревца, небольшие особняки с эркерами, чисто отмытые улицы, подстриженная трава сквера. Туу-Тикки махнула рукой на восток.

– Самые известные Леди вон там.

Князь кивнул. Домики его очаровали, в них было что-то необъяснимо-колдовское. Несмотря на высокотехнологичные оконные рамы и ряд столбов электропередач. Перед одним из особняков висела табличка на состаренном дереве «Сегодня первый день твоего умирания». Алекс хмыкнул. Пожалуй, стоило остаться тут до захода солнца и подождать вылета ведьм на мётлах. Или на чём они традиционно летали?

– Офигеть… – пробормотал Кодзу. – Тут что, весь город такой зеленый? – Он подошел к газону и потрогал траву. Повторил: – Офигеть. Газоны и деревья – и все бесплатно.

– Ты же видел мой сад, – удивилась Туу-Тикки.

– Частный сад при крутом дорогущем доме – это понятно, – объяснил Кодзу. – А вот так, в свободном доступе…

По улице шла старушка с маленькой пушистой белой собачкой. Собачка присела на газон, чтобы сделать свои дела. Старушка собрала какашки совочком в пакет и пошла дальше. На другой стороне улицы пожилой негр курил сигару. Кодзу посмотрел на него и потащил из кармана сигареты и зажигалку.

– На траве можно ходить босиком или лежать, – сказал Князь, обращаясь к рыжему. – Мможет, тебе это понравится?

– Я лучше там… – Кодзу кивнул на холм. – Там собаки на траву не гадят.

Туу-Тикки улыбнулась и медленно пошла по улице вниз, разглядывая разноцветные фасады и занавески на окнах.

– А вот и табачная лавка, – она указала на маленький полуподвальный магазинчик на углу. – Зайдем?

– Я пойду на холм, в сети говорят, оттуда интересный вид на город, – Алекс проводил своих спутников взглядом и захромал вверх по лестнице.

Вид в самом деле того стоил – разные крыши, зелёные факелы сосен, ажурная конструкция какой-то технологической башни, вырастающая из нетопливо ползущих прядей местного странного тумана. Князь подумал, был ли Сан-Франциско его Земли так же интересен? Стоя на холме, Алекс отчётливо слышал геологическую активность в разломе Сан-Андреас.

В табачной лавке у Кодзу разбежались глаза. В ней были шкафы с сигарами и стенды с трубками, стеллажи сигарет и сигарилл, отдельная витрина с электронными сигаретами и трубочным табаком. Пока он изучал товар, Туу-Тикки попросила показать ей несколько трубок-чёрчварденов, выбрал две, взяла к ним две пачки ершей и долго обсуждала с продавцом достоинства доминиканского и виргинского табака.

Кодзу в конце концов решил взять по пачке всего. От совсем дешевых сигарет он отказался – хватит, накурился в свое время. Сигариллы попробовать стоило. Сигары… Кодзу прикинул, как бы он смотрелся с сигарой, и покачал головой. Может быть, когда нибудь, но не сейчас.

Из лавки они с Туу-Тикки вышли, нагруженные двумя большими бумажными пакетами с головой индейца. Пакеты нес Кодзу. У Туу-Тикки была только маленькая сумочка с кошельком и ключами от машины. Ее длинную юбку трепал ветер.

– Куда теперь? – спросил Кодзу.

– В Чайна-Таун, – сказала Туу-Тикки. – А вон Алекс. Пойдем к нему.

Приближение своих спутников Князь почувствовал издалека по запаху табака. Обернулся и помахал.

– В моё время здесь просто лес. Так странно смотреть на город.

– А я бы посмотрела на лес… – мечтательно сказала Туу-Тикки. – В этом мире слишком много людей. Это плохо.

– Много – это сколько? – поинтересовался Кодзу. – Миллионов двести?

– Семь миллиардов, – покачала головой она.

Кодзу поперхнулся дымом.

– Блин! Куда столько?

– Вот и я хотела бы знать.

– Семь миллиардов, – Алекс кивнул. – В моём мире население росло ещё сто лет. Потом началась экологическая катастрофа. Сейчас на Земле нет ни одного крупного города. Самые большие скопления людей в университетах. Я могу показать фото на чьём-нибудь планшете. А для чего вы курите?

– Меня это успокаивает, и мне нравится процесс, – сказала Туу-Тикки.

Кодзу пожал плечами.

– Я не пью алкоголя, не употребляю наркотиков, до Доминика не занимался сексом, питался полуфабрикатами. Мне нужно было какое-то личное удовольствие.

– Курение – это личное удовольствие? – Князь вытаращил глаза. – Ты серьёзно? Это же… горячий дым.

– Угу, – согласился Кодзу. – А еще это моя личная привычка. Личная, понимаешь. Мне нравится – и все.

Туу-Тикки рассмеялась.

– Культурные противоречия, – сказала она. – Дойдем до Чайна-Тауна пешком или поедем?

– Там, откуда вы прибыли, есть большие проблемы с реализацией личных пристрастий? – Алекс посмотрел на Туу-Тикки. – Далеко идти? Я медленно хожу.

Кодзу хмыкнул.

– Меня химически кастрировали в четырнадцать, чтобы я работал «тенью» у элиты, – сказал он. – Доминику понадобилось полгода, чтобы восстановить мою способность заниматься сексом, и еще столько же – чтобы я смог получать удовольствие от него. Думаю, это дает представление о том, откуда я прибыл?

Туу-Тикки с сочувствием погладила его по плечу.

– Довольно далеко, – сказала она. – Значит, поехали.

– Поехали, – кивнул Князь. – То, что ты говоришь, Кодзу, напоминает мне искусственный социум. Бывшее место ограничения свободы или религиозный орден. Не берусь судить, что хуже. Хорошо, что вы оттуда, гм… свалили.

До самой машины Кодзу молчал. А потом объяснил:

– Амиу – бывшая тюремная колония. Управляется ИскИном. И да, очень хорошо, что мы оттуда свалили. Вопрос в том, что делать дальше.

– Отдыхать, – посоветовала Туу-Тикки. – Наслаждаться жизнью. Адаптироваться к воздуху и воде.

– Угу, к воде, – буркнул Кодзу. – То-то… а, неважно.

– Туу-Тикки права. Судя по запаху, вы тут недавно. И пока не закончится адаптация, принять хороших решений вы не сможете. Физиология не позволит. Судя по твоим словам, «наслаждаться жизнью» для тебя – фраза ни о чём. Что-то, что отвлекает от основной задачи. Кодзу, а что если для вас режим выживания в самом деле закончился? Можно жить. Я помню, когда я ушёл с оперативной работы, я ещё полгода бегал по стенам. Не мог сменить ритм жизни. Потом – хлоп, и отвалился со стены. Было странно.

– А у меня есть эти полгода? – спросил Кодзу. – Я работоголик. Пока все нормально, но что я буду делать, когда мне станет скучно? У меня в жизни отпуска не было. Вообще никогда. И у Доминика. Скучающий блонди – это должно быть кошмарно.

– Скучать – это вообще кошмарно, – они дошли до машины, убрали в багажник пакеты с покупками. – Я, к сожалению, не психолог. Но жить – это интересно. Просто… у тебя в доступе было только одно-два-три поля для реализации. Причём не оптимальных, а только тех, какие доступны. А теперь у тебя в доступе таких полей – миллион. И можно найти для тебя и для Доминика оптимальные. Это совсем другая история, другое состояние. Ну не знаю, как если ты всю жизни ходил только в сапогах и ел только лапшу. А теперь есть ещё кроссовки, сандалии и место ходить босиком, а из еды – целый холодильник. Тут главное не сожрать сразу всё.

Некоторое время Кодзу молчал. А потом сказал:

– Тикки, я хочу рыбу. Купи мне рыбу. И мидий. Никогда не пробовал. Мне интересно.

– Конечно, – кивнула Туу-Тикки. – Хочешь, приготовлю паэлью завтра на обед?

– Я лучше сам. Ты мне рецепт переведешь?

– Переведу. Алекс, а у тебя какие пищевые предпочтения?

– По настроению, – Князь пожал плечами. – Особых нет. Люблю тонкинскую кухню. И живую еду. В смысле – поймать кого-нибудь и сесть, пока оно ещё тёплое. О, мы почти приехали. Это куда красивее, чем на фото!

– Оно такое… древнее… – задумчиво произнес Кодзу.

– Не очень, – возразила Туу-Тикки. – Но стилистика соблюдена. Ну что, китайская кухня?

– Ага, – Алекс выбрался из машины.Чайна-таун начинался символическими воротами с двумя собаками Фу. Князь мысленно поздоровался с хранителями и попросил разрешения войти. Повёл носом. – Давайте вон туда? – он махнул рукой в сторону ресторана с цилинями на вывеске.

– Давайте, – согласилась Туу-Тикки.

Кодзу тоже не стал спорить. Он понятия не имел о китайской кухне, и Алекс с Туу-Тикки объясняли ему состав блюд.

Еда была вкусной, порции большими. Туу-Тикки ела немного, зато выпила два чайника зеленого чая с мятой.

После обеда они ещё прошлись по китайскому кварталу, купили гладкие шарики из нефрита и колючие из дерева для пальчиковой гимнастики, Туу-Тикки зашла за чаем, пряностями и благовониями. Потом поехали на берег смотреть на морских котиков на причале 39.

– Вы пойдёте в аквариум? – спросил Князь. – Там медузы.

– И акулы, – подтвердила Туу-Тикки. – Пойдем, но не сегодня. Аквариум – это на весь день. И надо будет взять с собой Доминика.

– Угу, и промышленного дроида, чтобы Доминика оттуда вытащить, – усмехнулся Кодзу. После сытного экзотического обеда он подобрел. Ему явно понравилась китайская кухня.

Котики вальяжно позировали фотографам и людям с видеокамерами. Когда Туу-Тикки подошла к ним поближе, все усатые черноглазые морды обратились к ней. Котики прокричали что-то похожее на приветствие.

– Чего это они? – удивился Кодзу.

– Шелки, наверное, – тихо сказала она. – Надо будет рано утром или ночью проверить. Во мне есть кровь сидхе, она усилена магией… может, они это чуют.

– Можешь с ними говорить? – заинтересовался Алекс.

– Я их понимаю, – сказала Туу-Тикки. – Ну, почти понимаю. Но говорить сейчас не буду. Слишком много народу.

Кодзу, налюбовавшись котиками, отправился на рыбный рынок и завис над здоровенным разделанным тунцом с темно-красным мясом. Рядом на льду лежала груда крупных поблескивающих мидий, дальше – дорады, крабы, осьминоги, сардины, угри…

Уставший ходить на не полностью работающих ногах Князь устроился на скамье, с которой было видно котиков и залив, и попросил Туу-Тикки купить мороженое. Мороженое он любил всегда и независимо от того, голоден или нет.

Туу-Тикки принесла ему большой рожок фисташкового мороженого с пеканом и сказала:

– Мы с Кодзу походим по рынку, а ты жди нас здесь, хорошо?

– Конечно, – Князь кивнул, – я не потеряюсь. Если что, у меня есть доступ к видеокамерам, я всегда могу вас найти.

Он проводил женщину взглядом и вздохнул. Ему понравился город, его заинтересовали обитатели дома, но сильнее всего Алекс хотел вернуться домой. Или хотя бы дать знать, что он жив.

Кодзу с Туу-Тикки три раза прошлись вдоль рыбных рядов. Мидии и угорь. Стейки тунца. Пять крупных дорад, по одной каждому. Крабы. Осьминоги и кальмары. Нагрузившись, как заправский шеф-повар, Кодзу с трудом оторвался от созерцания рыб и сказал:

– Веди меня отсюда. Это разврат как он есть.

– Ага, гастрономический, – согласилась Туу-Тикки. – Приготовим дораду на соли.

– Я сам, – заявил Кодзу. – Меня учили готовить.

– Такую рыбу?

– У тебя книги есть. Будешь подсказывать.

– Заодно и Доминика порадуешь. Если, конечно, он умеет радоваться вкусной еде.

– Пусть только попробует не порадоваться! – с угрозой произнес Кодзу.

========== 15 ==========

Семь пирсов яхт-клуба Бухты Южного берега произвели на Доминика непередаваемое впечатление. Грен улавливал его эмоции: неверие, восторг, радость и чистое, незамутненное счастье. Доминик не произнес ни слова за те два с половиной часа, что они с Греном бродили по пирсам, рассматривали яхты, смотрели на даунтаун и на бухту. Сияло солнце, дул свежий ветер, кричали чайки, в легкой туманной дымке вставал мост Золотые ворота. Ветер играл волосами Грена, норовил сорвать с Доминика шляпу и тот все время ловил ее.

На них оглядывались. Рассматривали с интересом. Кивали, улыбались, махали руками. Грен улыбался и махал в ответ. Наконец, когда Грен понял, что если сейчас не выпьет кофе, то сядет куда-нибудь и не встанет больше, Доминик, щуря изумрудные от солнца глаза, оторвался от созерцания парусных яхт.

– Я хочу… – начал он.

– Обязательно, – заверил Грен. – Но сначала мы найдем кафе или ресторан. Я устал.

Ресторанчик морской кухни был на сороковом пирсе. Грен заказал себе латтэ и морской коктейль, Доминик – холодный чай с мятой и сэндвич. Народу было немного – будний день, да и туристический сезон еще не начался.

Поев, Грен подозвал официанта и спросил у него, к кому лучше обратиться, чтобы договориться о прогулке под парусом. Официант указал на доску объявлений у входа. Доминик немедленно отправился ее изучать. Грен неторопливо уничтожал моллюсков и думал, что завтра, пожалуй, придется встать очень рано – яхты выходят в море на рассвете. Расплатившись, он подошел к Доминику и спросил:

– Есть кто-нибудь особенно привлекательный?

Доминик ткнул в маленькое синее объявление с белым текстом, дельфинами и чайками.

– Я видел эту яхту на пирсе. Запомнил номер. Позвони.

Грен позвонил. Владелец оказался на яхте, и они пошли договариваться. Говорил в основном Грен – о друге-туристе, который никогда не видел моря и бредит парусами. О спасжилете нужного размера, подходящей одежде и обуви. О стоимости. Обменялись номерами телефонов, договорились на пятницу. Капитан яхты «Надежда» Стив Кент оказался спокойным, улыбчивым и не слишком разговорчивым мужчиной лет сорока, с явной примесью азиатской крови. Доминик возвышался над ним, как живая башня. Насколько Грен сумел почуять, Стив и Доминик друг другу понравились, хотя Шэ и забавлял Кента. Слишком уж явно Доминик был неотсюда. Но насколько неотсюда, никто и не догадывался. Его акцент и слишком книжный английский приписывали тому, что он европеец. Хотя сложно было бы представить себе европейца, никогда не видевшего моря.

На обратном пути Доминик сообщил:

– На Амиу есть океан. Вода мертвая, жизни нет.

– Следствие терраформирования? Или всегда так было?

– Терраформирование и добыча ископаемых. Но там никогда не было ничего более сложного, чем одноклеточные водоросли.

Они приехали раньше остальных. Дом был пуст, даже котят не было видно. Грен прошелся по комнатам, отыскивая их. Сесс устроился на полу в комнате Алекса и ловил за хвост Вьюна. Киану, найдя незакрытую дверь, принес всех своих мышей на кровать к Грену и спал там посреди одеяла. Грен принял душ и переоделся, выставил котенка в гостиную, порадовавшись ощущению теплого мягкого тельца в руках.

Доминик сидел в гостиной и о чем-то сосредоточенно думал.

– Хочешь, я тебе почитаю? – предложил Грен. – У Туу-Тикки есть книга – «Вавилонский голландец». Думаю, тебе понравится.

– Я умею читать.

– На русском? – усмехнулся Грен. – Я почитаю тебе, и ты услышишь перевод.

Доминик подумал.

– Спасибо. Это очень великодушно с твоей стороны. Ты не обязан делать то, что ты для меня делаешь. Прогулка под парусом и чтение вслух – это уже сверх твоих обязанностей.

Грен только плечами пожал. Он нашел на полке черно-оранжевый том, открыл первую страницу и начал:

– «У нас был учебный корабль, выходили мы на нем каждое лето; и как-то само собой получилось, что и после выпуска попал я вторым штурманом на учебную шхуну».

Грен читал Доминику, пока не вернулись остальные. Тот слушал, как зачарованный, подперев подбородок кулаком. Глаза у него мерцали, как вода в тени деревьев в ветренную погоду. Очень красивые глаза.

Когда дверь открылась, Грен дочитал предложение и заложил книгу закладкой – голубой картонной карточкой размером с банковскую с надписью «Единый». Туу-Тикки переступила порог, сгрузила на пол пакеты с покупками и принялась разуваться. Кодзу усмехнулся Доминику и отправился прямо на кухню, неся пакеты, пахнущие рыбой – из одного даже торчали хвосты. Котята с требовательным мяуканьем побежали за ним. Последним в дом вошел Алекс. Грен улыбнулся ему и подошел к Туу-Тикки. Они обнялись и некоторое время постояли так. Туу-Тикки потерлась щекой о грудь Грена и сказала:

– Кодзу очаровался тридцать девятым пирсом и рынком возле него.

– Я его понимаю, – кивнул Грен. – Мы с Домиником были сегодня на сороковом. Могли бы встретиться.

– Скорее всего, вы уехали до того, как мы туда добрались. Мы много где были. Я пряностей купила и китайских благовоний, и табака. Кодзу набрал разных сигарет и рыбы. Если бы он мог, он приволок бы с рынка целого тунца.

– Слишком большой, – рассмеялся Грен, гладя Туу-Тикки по спине. – Мы бы его две недели ели.

– Думаю, только это Кодзу и остановило, – кивнула Туу-Тикки. – Как вы тут?

– Договорились о завтрашней прогулке под парусом. Потом я читал Доминику «Вавилонский голландец».

– О, я не сомневалась, что ему понравится. Давай возьмем котят и пойдем в сад, я покурю. Купила новый табак и трубки.

– Котят от Кодзу сейчас будет не оторвать – рыба же.

– А, ну да. Тогда просто так пойдем.

Они устроились на садовых качелях. Грен положил голову Туу-Тикки на колени и смотрел, как она набивает и раскуривает трубку.

– Сыплешь табак на меня, – заметил он.

– Прости, – она выпустила первый, самый сладкий клуб дыма.

– Что это за табак?

– Латакия, с медом.

– Мне нравится.

– Да ты же не куришь, – засмеялась Туу-Тикки.

– Трубку – не курю, а сигареты – бывает. Но редко.

Туу-Тикки погладила Грена по волосам.

– Надеюсь, – сказала она, – Кодзу не спалит нам кухню. Он все-таки не привык к таким приборам.

– Спалит – купим новые, – улыбнулся Грен. – Что-то там сейчас делают Доминик и Алекс…

– Думаю, Доминик тычет в Алекса пальцами, как тот просил, – сказала Туу-Тикки. – Тебе кошмары не снятся?

– Было пару раз, – неохотно признался Грен. – Титан в основном.

– А у меня кошмары сменились: снится, что я заблудилась в Лос-Анджелесе, хотя я там не была ни разу. О, есть такой фильм – про сны Лос-Анджелеса. Посмотрим?

– В перерыве между гостями, – предложил Грен. – Я слишком ценю наши совместные киновечера, чтобы с кем-то ими делиться. Тебе ответили твои «сестры»?

– Я еще не смотрела. Вьюна надо выгулять, а я устала…

– Думаешь, Алекс сам не справится?

– Не знаю. Мы много ходили, а он не в лучшей форме.

Туу-Тикки погладила Грена по груди в вырезе рубашки.

– Мне так нравится, что у тебя не растет борода, – призналась она.

– А я себя чувствую странно, – сказал Грен. – Я белокожий брюнет, мне раньше приходилось бриться дважды в день.

– И синеглазый.

– А был сероглазый, пока не умер, – признался он.

– Я тоже, – кивнула Туу-Тикки. – Но, видно, у сидхе серых глаз не бывает. Я волосы хочу покрасить.

– Только не в желтый! – взмолился Грен.

– Ты имеешь в виду – не в блондинку? Я думала про холодный пепельный. А то мой натуральный цвет выгорает в рыжину, мне не нравится.

– Тогда ладно, – согласился Грен. – Хотя ты и так очень красивая.

– Ты тоже.

– Для сидхе это вроде норма – красота?

– Ну, так их воспринимают люди. Хорошо, что мы полукровки.

– И хорошо, что нас охраняют духи, – добавил Грен. – А то не отмахались бы. Хотя я никогда не чувствовал себя секс-звездой.

– А, это человеческое восприятие, – махнула рукой Туу-Тикки, рассыпая искры из трубки. – Тут дело не в твоей или моей сексуальности или красоте, а в том, что люди вожделеют. И переводят все эмоции такого рода в сексуальную плоскость. Мое – хочу – хочу трахнуть.

Грен вздохнул и сказал:

– Не хочу вспоминать.

– Прости. Расскажешь когда-нибудь?

– Вряд ли. Слишком мерзко.

– Ты так и не нажил цинизма.

– Что есть, то есть. Слишком романтик. Всегда такой был. Знаешь, странно, что у нас уши остались обычные, человеческие.

Туу-Тикки кончиками пальцев обвела его ухо, погладила мочку.

– По некоторым источникам, острые уши – признак низших ши. Паков там, брауни, лепреконов. А человекоподобные – высшие – как раз с круглыми ушами.

– Занятно. Интересно, откуда в человеческой культуре так много данных о сидхе?

– Я думаю, это разумная раса, которая одно время жила вместе с людьми. А потом люди расплодились, а они очень ксенофобны и не переносят других разумных рядом с собой.

– То есть ши просто истребили?

– Или они ушли. Если мы с тобой полукровки, значит, когда-то кто-то из наших предков любил сидхе.

– У тебя есть предположения?

– Ни малейших, – покачала головой Туу-Тикки. – Но я бастард, так что все могло быть. Мать родила меня не от мужа.

– У меня отец бастард. Моя бабушка – управляющая в отеле на Венере. Я ее живьем и не видел никогда.

– Ну вот. Все может быть. Может, ты квартерон, а я – полукровка. Хотя вряд ли, моя матушка была не настолько изысканных вкусов. Тебя не тяготит военное прошлое?

Грен немного опешил от такого резкого перехода.

– Ты о ПТСР? Нет, все в порядке. Я принимал антидепрессанты в тюрьме и к психологу два года ходил. Потом перестал.

– Почему?

– Не хочу говорить. Титан по сравнению с тюрьмой – светлый эпизод в моей биографии. Героический даже.

– Проживешь год в Калифорнии и будешь иметь право на покупку оружия. Лицензию получишь.

– Год – с какого момента?

– У нас водительские права оформлены тридцатым декабря прошлого года. Значит, в следующем уже будет можно. И «братьев» поспрашиваешь, если они тоже в своих Калифорниях живут.

– Я подумаю, – Грен сел, потянулся, обнял Туу-Тикки и притянул к себе. Она свернулась у него под рукой уютным клубочком. – Я как-то об этом не думал, на Каллисто у меня не было права на оружие, но ты права, пистолет мне не помешает. Я вот думаю… Ты заметила, что в нашем доме совсем нет картин? Вообще никаких.

– Это естественно, – объяснила Туу-Тикки. – Картины – отражение настроения хозяев. У меня раньше картин и не было.

– У меня по стенам висели мои старые фотографии.

– А они сохранились?

– Да, конечно.

– Можно отсканировать, обработать и увеличить. Вставить в рамы – и будет тебе оформление кабинета.

– Те, что ты делала, тоже можно будет использовать. Но я имел в виду именно картины.

– Понимаешь… – задумчиво начала Туу-Тикки. – Я не очень люблю живопись. Меня мало что цепляет. Графику люблю, художественные фото – очень, а вот картины просто не понимаю.

– Надо бы выбраться на какую-нибудь фотовыставку и купить там что-нибудь тебе по вкусу.

– Собак, лошадей и городские пейзажи, – согласилась Туу-Тикки. – И еще можно заказать на ДевианАрте полноразмерные рисунки у авторов и распечатать их на хорошей бумаге. Там есть то, что мне нравится. И кое-какие рисунки моих бывших друзей.

– Не нынешних?

– Нынешних тоже, но они же об этом не знают. Два месяца всего прошло. Новый блог, новая личность. Я даже комментарии почти не оставляю, чтобы не проколоться.

– Тебя все ищут?

– Перестали. Была – и нету. У меня ведь так и не случилось совсем уж близких друзей. А как у тебя с блоггерством?

– Комментарии на Ютубе в основном. Я почти написал песню на стихи Тихого Лиса, ты его вроде читаешь.

– Да. Мы дружили в прошлой жизни. Как поэт он очень хорош, хотя я мало понимаю в поэзии.

– Мне нравится. Закончу – надо будет записать.

– А кто будет петь?

Грен поцеловал Туу-Тикки в волосы и сказал:

– Думаю, ты.

– Шутишь? Я сто лет не пела. Я голосом управлять не умею совсем. И потом, там нужен мужской вокал. Лучше ты.

– А у меня акцент, – заметил Грен. – Ты, наверное, не слышишь, но я всегда говорил на русском с акцентом.

– Да я помню. Но в том и прелесть. Было бы странно, если бы у тебя, из США, акцента не было. Лучше ты пой.

– Я подумаю, – вздохнул Грен. – Я пел только на уроках сольфеджио, а это было давно.

– У тебя очень красивый баритон. И очень чувственный. Редкий тембр.

– Не очень. У Кодзу, Алекса и Доминика тоже низкие голоса. И у Йодзу.

– Это скорее исключение, чем правило. По статистике, основная масса мужский голосов – тенора. У всех моих мужей были тенора, у моего отчима… У брата, правда, баритон. И у деда.

– Ты совсем не скучаешь по семье? – спросил Грен.

– Нет, – покачала головой Туу-Тикки. – А ты?

– Они от меня отказались, – пожал плечами Грен. – Я это уже пережил.

– А я от своих отказалась. И тоже это уже пережила. Пойдем в дом. Чувствуешь, как вкусно пахнет? Это Кодзу готовит, наверное.

– Пойдем. Судя по запаху, готовит он нечто умопомрачительное.

========== 16 ==========

Что бассейн наполнен подогретой морской водой, обнаружила Туу-Тикки. И тут же, переодевшись в купальник, бросилась плавать. Грен некоторое время глядел из окна на то, как она плавает. Волосы она собрала в тугой пучок высоко на темени и плескалась, как морской котик.