Текст книги "Младший (СИ)"

Автор книги: Pale Fire

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 12 страниц)

– Знаешь, после такого объяснения я бы точно вышел в шлюз. Хотя, если подумать, это и правда. Жили же они до меня. И после меня будут жить.

Туу-Тикки продолжала гладить Дэна.

– Может быть, Станислав Федотович нашел бы другие слова? – предположила она.

– Маловерятно. Он никогда ни с кем не говорил о таком. Только командовал и приказывал. Он хороший командир, заботливый, правда. Но…

– Но по душам с ним не поговоришь.

– Да. Михалыч – он вообще не для разговоров. Лансу самому нужна поддержка, он еще совсем ребенок.

– А ваш врач? Врачи обычно хорошие интуитивные психологи.

– Мне как-то в голову не пришло. Наверное, я надеялся, что кто-нибудь заметит, что со мной что-то не так. Но обычно такие вещи видела Полина, видел Тед…

– От остальных ты прятался?

Дэн задумался и признался:

– Да. Получается, я сам виноват?

– Никто не виноват, – покачала головой Туу-Тикки. – Просто очень неудачный вышел расклад. Стечение обстоятельств. Ну и… ты так хорошо умеешь притворяться взрослым, что никому в голову не пришло, что ты еще ребенок, и ребенок ранимый.

– Потому что я киборг.

– И потому, что киборг, и потому, что у тебя взрослое тело, и потому, что ведешь ты себя обычно как очень уравновешенный и зрелый взрослый, и потому, что у тебя есть боевой опыт. Люди склонны судить по себе. К тому же в команде нет и не могло быть детского психолога. Некому было объяснить, что с тобой происходит и почему.

– Я сам не понимал. Я просто… кончился.

Туу-Тикки грустно кивнула.

– Я иногда думаю, что и правда мог бы умереть там. И мне не страшно. Потому что жить вот так я больше, кажется, не мог. Это глупо, очень глупо, я знаю, но…

– Я понимаю, солнышко. Ты только нашел семью, только доверился ей, только почувствовал себя защищенным и принятым – и вдруг все распалось, и ты ничего не мог сделать. Такое и зрелому человеку тяжело пережить.

– Я не справился с тем, чтобы быть человеком.

– Справился. Потому что ты мог бы уйти в программу, закукливаться и не вылезать из-под нее. Верно?

– Мне даже в голову не пришло.

– Потому что человеческая часть в тебе давно победила то, что было от киборга. Эндрю только завершил процесс.

Дэн свернулся вокруг Туу-Тикки клубком.

– У тебя юбка приятно пахнет. Ты вся приятно пахнешь.

– Это духи.

– И твой табак. Мне нравится запах. Успокаивает.

– Это хорошо. И то, что ты больше не боишься прикосновений, тоже хорошо.

– Я знаю, что вы не причините мне боли.

– Ты и про команду это знал.

– Но не чувствовал. А тут – чувствую. Это потому, что вы не люди. Людям я не доверяю.

– Люди очень разные.

– Все равно. И вы никогда не сердитесь, не кричите и не угрожаете.

– Ну, идея Таи о конюшне тебя сегодня напугала.

– Ты почувствовала?

– Конечно.

Дэн взял Туу-Тикки за руку.

– Ты поэтому сказала, что такие вещи наскоком не решаются?

– Да. Хотя мысль очень хорошая.

– Почему? Я никогда не работал с животными. Никогда не видел живых лошадей. Ничего о них не знаю. И я сейчас подумал – все эти человеческие коммуникации… Я в них ничего не понимаю. Как будто людям недостаточно просто говорить по делу. А я не понимаю, почему, и не понимаю, когда и о чем говорить не по делу. Тем более с чужими людьми. Теду и Полине было достаточно того, что я слушаю.

– Этого многим достаточно. Но людям еще нужно, чтобы другие помнили о том, что для них важно. Если человек много говорит о своих детях, задай про них вопрос, когда у вас будет деловая беседа. В самом начале, сразу после приветствия. Человеку будет приятно, он проникнется к тебе расположением. Если человеку важны его домашние животные, спроси о них. Если работа или хобби – о работе или хобби. Только твой интерес должен быть искренним. Такие вещи сближают и создают более прочные социальные связи, чем чисто деловые взаимодействия.

– А если я знаю, что буду взаимодействовать с этим человеком только один раз?

– Тогда такие личные беседы не обязательны. Но если ты предполагаешь закрепить и продолжить контакт, они нужны.

– Я не знал.

– Теперь знаешь.

– Спасибо. Этого мне никто еще не объяснял.

– Люди редко задумываются о таких вещах.

– Но ты задумываешься. Потому что ты не человек?

– Потому что когда объясняешь ребенку что-то, что кажется тебе очевидным, понимаешь, что это вовсе не очевидно.

– Тогда объясни мне, почему ты хочешь, чтобы я работал на конюшне.

– На ранчо «Белый ветер».

– Ну да. Тебе это зачем-то нужно.

– Ты не против, если я закурю? – спросила Туу-Тикки.

– Не против. Я же говорил, мне нравится запах.

Духи принесли трубку, табак и зажигалку. Туу-Тикки закурила. Дым пах черносливом и натуральной выделанной кожей.

– Мы дружим с Линдой и Лусом Шмидтами, это владельцы ранчо. Мы с Таей учились там ездить верхом, у них Тая держит свою лошадь. Они хорошие люди и занимаются нужным и интересным делом – разводят лошадей, дают уроки верховой езды, сдают лошадей в аренду ролевикам и реконструкторам. У них несколько работников. Один уже состарился и скоро не сможет работать.

– Гарри, я помню.

– Скоро он уйдет. Найти человека на такую работу сложно: нужно желание работать с лошадьми, нужна физическая сила – там много тяжелой немеханизированной работы, да и ранчо далеко от города и мунициальным транспортом туда не добраться. Если бы ты согласился работать там, это бы была существенная помощь людям, которые для нас важны. Но это только одна сторона монеты.

– А вторая?

– Ты привык к самостоятельности. К тому, что ты зарабатываешь деньги. Чем дальше, тем тяжелее тебе будет полностью зависеть от нас. Кроме того, работа с животными врачует душевные раны. Животное не предаст, не разлюбит, не обидит ни нечаянно, ни нарочно. Вдобавок там тебя научат ездить верхом, а это здорово.

– Когда я смогу себя обеспечивать, мне надо будет жить отдельно? – напряженно спросил Дэн.

– Нет, солнышко, что ты! Конечно, нет. Чем бы ты ни занимался, где бы ни работал, ты всегда можешь жить в этом доме.

– Но ваши выросшие дети все живут отдельно.

– Они так захотели. Дети вырастают и покидают родителей, чтобы жить своей жизнью.

– Думаешь, я тоже вырасту?

– Рано или поздно.

– И захочу свою семью?

– Это не обязательно. Лерой давно живет отдельно, но семьи у него нет. Есть друзья, есть коллеги, есть приятели.

– Почему?

– Ну вот такой он у нас.

– Нет скрипта создания семьи?

– Возможно. Но Лерой еще и асексуален, то есть у него нет потребности в сексе с кем-то, а секс – важная составляющая в семейных отношениях. Если он найдет другого асексуала, с которым захочет жить вместе, у него будет семья. Пока не нашел. Но, мне кажется, он ищет.

– Киборги программно асексуальны. И у меня нет скрипта создания семьи. Хотя мне уже восемь.

– У тебя неоткуда взяться скриптам. Их создают с опорой на значимых взрослых, а первый значимый взрослый в твоей жизни появился, когда тебе было уже семь. Хозяева не считаются.

– Но я могу научиться у вас с Греном.

– Можешь, – согласилась Туу-Тикки. – И программный контроль с твоего тела снят, так что, если судить по твоим братьям, асексуальность – не твой вариант. Они в этом отношении весьма активны.

– Ты про Дани и Дэниэла?

– Про них.

– Я другой.

– Но у вас много общего.

– Включая кровь ши?

– Да. У тебя она есть и, пожалуй, не меньше, чем у Дани. Она активируется понемногу. Ты заметил, у тебя поменялись глаза?

– Я думал, мне показалось. Я никогда не присматривался к своим глазам. Мне было неинтересно.

– Они были просто голубые, когда ты только попал сюда. Сейчас у тебя вокруг зрачка кольцо чистой зелени, а внешняя сторона радужки стала ярко-черной. Трехцветные глаза – признак ши.

– Тогда почему у вас с Греном они просто синие?

– Не просто, – Туу-Тикки наклонилась над Дэном и он всмотрелся.

Черное кольцо вокруг радужки. Глубокий, насыщенный синий цвет в середине. И ярко-голубое, как небо, узкое кольцо вокруг зрачка.

– Ох, – выдохнул Дэн. – Красиво. И что, люди не будут этого замечать?

– Трехцветные глаза у людей встречаются. У того же Лероя – золото, серый и черный. Хотя в нем тоже есть примесь крови ши. У Таи просто серо-синие глаза, у Элиаса – серые с черным, у Алекса – зеленые с черным, у Оуэна – карие с зеленью.

– Алекса я не видел.

– Он аспирант в Массачусетском технологическом университете. Это на другом конце страны. Он так занят, что даже на каникулы не приезжает. Только звонит.

– Ты скучаешь?

– Немного. Остальные-то живут в этом городе.

– Я тоже скучаю по Теду и Полине, – признался Дэн. – И по команде.

– Ты мог бы вернуться. Поймаем Эшу и Дани, накрутим им хвосты…

Дэн помотал головой.

– Я не хочу.

– Все еще обижен на них?

– Просто не хочу, – коротко сказал Дэн. – У меня исчезли почти все шрамы и слишком быстро растут волосы, – неожиданно сообщил он. – Отчего? Это неестественно.

Туу-Тикки улыбнулась ему.

– Ты пьешь воду, через которую пропущен поток Живой Жизни, – объяснила она. – Каждый день. Он воссоздает твое тело по исходной форме. Медленно и неотвратимо.

– Зачем? – удивился Дэн. – Я здоров. Шрамы – это просто косметический дефект. Он ни на что не влияют.

– Ну, скажем, затем, что я так захотела, – призналась Туу-Тикки. – Ты можешь перестать, если тебе не нравится.

Дэн хмыкнул.

– Мне просто было странно. И что, мне теперь всегда пить эту воду?

– Еще месяц. У тебя что-то неладное с зубами.

Дэн хмыкнул снова и признался:

– У меня просто остался последний зубной ряд. Боевым киборгам закладывают по пять комплектов зубных зародышей на передние зубы и по четыре на моляры. И что, снова будет по пять комплектов?

– Видимо, – согласилась Туу-Тикки. – Так что ешь побольше сыра и вообще продуктов, богатых кальцием.

Ее рука лежала на волосах Дэна, и он внезапно подумал: «У меня есть мама. Кажется, я ее люблю». Но вслух спросил только:

– Ты почитаешь мне сегодня?

– Обязательно. Подай мне, пожалуйста, книгу.

Дэн подтянул к себе потрепанный старый том с непонятным рисунком на обложке. Там был человек, было что-то радужное и чешуйчатое и колонны. Туу-Тикки открыла книгу, отложила трубку на тумбочку и начала читать:

– «Было это давным-давно, в самом начале света, и да хватит нам для рассказа слов, потому что это только начало…»

========== 13 ==========

Дэн валялся на садовых качелях, положив книгу на грудь. Вечерело, Туу-Тикки бродила со шлангом по цветнику, поливая розы. Дэн уже выяснил, что летом здесь дождей не бывает, а значит, растения с неглубокой корневой системой нуждались в регулярном поливе.

Он читал книгу по психологии. Про те самые поведенческие скрипты людей. Книга была интересной и почти понятной. Книгу про трансактный анализ он уже прочел, сделал вывод, что Родитель у него отсутствует, Взрослый – вполне развитой, да и с Ребенком почти все в порядке. И что Грен и Туу-Тикки предпочитают стиль общения «Я – ОК, ты – ОК». Равно как и Полина с Тедом, Вениамин и Михалыч. Станислав Федотович регулярно сбивался на «Я – ОК, ты – не ОК». Казак в этом стиле существовал непрерывно.

Читать про скрипты было интереснее. Дэн раньше даже не подозревал, сколькими способами люди умеют портить себе и окружающим жизнь. Жаль только, что книга была написана чуть ли не сто лет назад. Наверняка многое изменилось.

Туу-Тикки закончила поливать цветы и подошла к качелям. Дэн подобрал ноги, чтобы она смогла сесть. Духи принесли табак и трубку. Туу-Тикки закурила. Некоторое время они сидели в уютном молчании. А потом Дэн спросил:

– Тогда, в первый вечер… чем ты меня напоила? Я пытался снять данные с процессора, но он, похоже, сбойнул. Не понимаю, отчего.

– Слишком много магии, наверное, – сказала Туу-Тикки. – Тонкая электроника не всегда удачно с ней взаимодействует.

Дэн вздохнул. Несмотря на духов, в магию он по-прежнему не верил. И масок, который Грен и Туу-Тикки «надевали», выходя к людям, не видел. Так, зыбкое прозрачное марево, практически не скрывающее лица и руки.

– Так чем ты меня поила?

– Хмель, мелисса, чабрец, мята, душица, немного валерианы. Успокаивающий сбор. Он на тебя тогда хорошо подействовал.

Дэн кивнул.

– Было вкусно, – сказал он. – С медом, да?

– С медом. С боярышниковым. Снова заварить?

Дэн подумал и сказал:

– Да. Я нервничаю в последнее время. Слишком много эмоций. Никогда так не было.

– Эндокринная система освободилась. Со временем и ты привыкнешь, и эмоции будут ровнее.

– А почему тогда вы с Греном такие спокойные?

Задав вопрос, Дэн тут же понял, что тот некорректен. Сформулировать лучше он не смог. Но Туу-Тикки поняла.

– Во-первых, у нас не так много поводов для слишком ярких эмоций, – объяснила она. – Во-вторых, все, что нас задевает, мы друг с другом всегда проговариваем. Помогаем друг другу высказаться и вместе находим решения проблем.

– А есть проблемы? Из-за меня?

Туу-Тикки погладила Дэна по колену.

– Мир вокруг тебя не вращается, солнышко.

– И?

– Элиас повадился выносить Грену мозг. И лучше Грену, чем Тае.

– Из-за того, что он слишком старый?

– Да. На самом деле Элиас просто очень нервничает и боится, что не сможет вписаться в обычную жизнь. Он ею, считай, и жил-то только в детстве.

– Но Грен же за него его жизнь жить не сможет.

– Именно. Так что мы посоветовались и уговорили Элиаса пойти на терапию. Сформулировали запрос, нашли специалиста. Денег у Элиаса не так мало, как он думает, работу он тоже уже нашел.

– И он переедет к Тае?

– Уже сегодня вечером, Грен его отвезет.

Известие Дэна обрадовало. Когда неделю назад уехала Тая, Дэну стало спокойнее. А теперь и Элиас уезжает, и они снова останутся втроем, как в самом начале.

– Как ты думаешь, – начал Дэн, – мне нужна психотерапия?

– Нужна, – подумав, сказала Туу-Тикки. – Но, к сожалению, невозможна. Может быть, в твоем мире через несколько лет появятся психологи, способные работать с разумными киборгами, но тут их не точно.

– Да уж, – Дэн закинул руки за голову. – Взрослое тело, взрослый опыт, эмоции ребенка и травмы, которые вовсе не травмы. Отсутствие значимого взрослого и все такое…

– Да. Схожие проблемы есть у сирот с рождения, которые подвергаются с ранних лет сексуальной эксплуатации, но у специалистов в этой стране нет опыта работы с такими детьми. Тем более когда они уже взрослые.

– Знаешь, – сказал Дэн, – сексуальная эксплуатация – не самое тяжелое в моем опыте, поверь.

И тут же приподнялся на локте, посмотрев на замершую Туу-Тикки.

– Я что-то не то сказал?

– Я мало знаю вещей более мерзких, чем сексуальное насилие по отношению к детям, – тихо сказала она.

– На мне все быстро заживает, – осторожно произнес Дэн. – Когда меня выставляли в открытый шлюз без скафандра, чтобы проверить, сколько я выдержу; когда месяцами держали на пайке в сорок-пятьдесят процентов от нормы и гоняли в хвост и в гриву; когда врач отказывался оказывать хотя бы минимальную помощь и говорил, что на киборге все заживет, как на крысе; когда меня на восемь часов заперли в морозильнике – это было хуже. Когда я уже осознал себя разумным, а ко мне относились как к вещи – вот это было по-настоящему тяжело. И совершенно неважно, что мне при этом приказывали – драться с отключенными имплантами против пятерых наемников или удовлетворять их сексуально. После второго я восстанавливался быстрее.

– Ну да, – печально согласилась Туу-Тикки. – И то, и то – эксплуатация твоего тела без жалости и сострадания.

– Я тебя огорчил, – сказал Дэн. – Прости. Но сострадание к киборгу – это даже звучит смешно.

Туу-Тикки тяжело вздохнула. Взяла Дэна за руку.

– В твоем мире, – сказала она, – «триада серийного убийцы» должна быть квадрой.

– Что такое «триада серийного убийцы»? – с интересом спросил Дэн.

– Признаки, которые обычно присутствуют в детстве людей, которые, выросши, становятся серийными убийцами. Энурез, поджоги, жестокость к животным. В твоем мире к ней стоит добавить жестокость к киборгам.

Дэн задумался.

– Да, – согласился он. – В этом смысле киборги, наверное, опасны.

– Очень. К киборгам относятся как к вещи, и очень легко перенести это отношение и на других людей, – она снова вздохнула. – Все это на самом деле новый виток рабовладения.

– Примерно это и говорил Ржавый Волк, – согласился Дэн. – Но он кончился. Благодаря Эшу или нет – не знаю. Я все-таки сильно тебя огорчил.

– Не ты, – поправила Туу-Тикки. – Твоя история. Но я понимаю, почему сексуальную эксплуатацию ты не считаешь чем-то выделяющимся. И понимаю, почему обычных детей она ломает гораздо сильнее.

– Люди занимаются сексом с детьми? – чувствуя, как по спине проходит дрожь, спросил Дэн. – Я подумал, что про сирот – это какая-то древняя история.

– Не такая уж древняя. Да, люди занимаются сексом с детьми против их воли, зачастую – с собственными детьми. И чем ближе насильник к ребенку, тем большую травму этот наносит.

– И что, люди считают это нормой? – с ужасом спросил Дэн.

– Нет, это преступление. Но это все равно происходит.

– Теперь я понимаю, почему Грен так не любит людей, – пробормотал Дэн. – Дети же такие хрупкие. Слабые.

Он отложил книгу, сел и обнял Туу-Тикки. Кожа у нее была холодной, несмотря на теплый вечер.

– Тебе приходилось сталкиваться с такими детьми? – спросил Дэн.

Туу-Тикки грустно усмехнулась.

– Солнышко, я сама такой ребенок.

Дэн постарался дышать ровно, чувствуя разливающуюся по венам ярость.

– Я хочу его убить, – очень спокойно сказал он.

– Он давно умер, – махнула рукой Туу-Тикки. – И для меня все это в прошлом. Просто… грустно. Я не могу помочь всем. И от этого больно. А еще я не умею проклинать.

– Как Эшу?

– Да. Как Эшу.

– А он может?

– Так – нет. Мы с ним когда-то обсуждали эту проблему. Насилие, в том числе сексуальное, в том числе по отношению к детям – это что-то основополагающее в рамках Фазы. Правда, только для людей. Даже леди Наари ничего не смогла сделать, а она пыталась.

Они замерли в молчании.

– Можно как-то определить такого взрослого-насильника?

– Нет, – покачала головой Туу-Тикки.

– Жаль.

– Ну то есть можно – если ребенок обратится за помощью. Но навскидку, в толпе – никогда.

– Кажется, я никогда не захочу попробовать секс, – тихо сказал Дэн.

– Насилие – это не о сексе, это о власти, – объяснила Туу-Тикки.

– Пожалуй, – подумав, согласился Дэн. – Как же все сложно… Я иногда думаю, что понимаю людей, а потом раз – и вижу, что не понимаю их совсем.

– Люди и сами зачастую друг друга не понимают. Пойдем в дом, я что-то замезла.

Дэн глянул вниз, увидел, что босые ноги Туу-Тикки перепачканы мокрой землей и легко поднял ее на руки.

– Отнесу тебя в ванную, – сказал он. – А потом ты сделаешь мне и себе успокаивающий сбор.

Ранчо «Белый Ветер» оказалось всего в восьми километрах от дома. По дороге Туу-Тикки рассказывала:

– Тут на самом деле даже еще ближе, если напрямую, тропинками, ну вот как Тая ездит. По дороге приходится делать крюк.

Сейчас они ехали над самым берегом океана. Потом Туу-Тикки свернула налево, в холмы. Дэн запоминал дорогу. Он еще не решил, будет ли работать на ранчо, но ему уже нравилось, что по пути от дома до него им не встретилось ни одного строения. Дом был на самой окраине города, и это Дэну тоже нравилось.

Новые, необычные запахи Дэн уловил за полкилометра. Ранчо пахло. Не неприятно, да Дэн и не делил запахи на приятные и неприятные, только на опасные и нейтральные. Ну, почти не делил. Туу-Тикки остановила машину у ворот с прибитым над ними рогатым черепом, толкнула створку и вошла. Дэн последовал за ней.

Лошадей он увидел и учуял сразу. Здоровенные черные звери ходили внутри ограды из деревянных брусьев по кругу. Одного водил высокий сутуловатый худой мужчина в голубой джинсе, другого – еще более высокая плечистая девушка в оранжевой футболке и зеленом комбинезоне.

– Лус, привет! – крикнула Туу-Тикки.

– Привет, Натали! – отозвался мужчина. – Вы идите пока в конюшню, я скоро подойду.

– Натали? – тихо спросил Дэн, пока Туу-Тикки вела его к приземистому длинному строению под новой металлической крышей, ослепительно блестевшей на солнце.

– Это мое официальное имя, – объяснила она.

Дэн вспомнил Туу-Тикки из книжки, которая грела сок и слепила снежную лошадь, и покачал головой.

– Ты больше похожа на муми-маму, – сообщил он. – А где лошади? – он оглядел пустую конюшню.

– На выгоне, – сказала Туу-Тикки. – Лето, тепло, дождей нет. Их только на ночь загоняют, но мы же днем приехали.

В конюшне пахло каким-то зерном, навозом, соломой, мочой, пóтом. Запах отличался и от запаха выделений людей, и от запаха выделений кошек. Дэн рассматривал высокие загородки, решетчатые стенки, отделяющие одно помещение от другого, ящики с остатками зерна, блестящие нержавеющей сталью автоматические поилки.

– Привет, Гарри, – сказала Туу-Тикки старику, чинившему задвижку на одной из загородок.

– А, миссис Шук! День добрый, – ответил сморщенный старик с коричневой кожей и белыми волосами. – Покататься приехали? Кого привели?

– Детеныша, – сказала Туу-Тикки. Правда, Дэну показалось, что было произнесено какое-то другое слово. – Может, будет с вами работать.

– Любишь лошадок, парень? – старик протянул Дэну крупную мозолистую ладонь. Дэн пожал ее. – Я Гарри.

– Дэн. Приятно познакомиться.

Старик ему скорее понравился.

Туу-Тикки провела Дэна сквозь конюшню к большому огороженному полю, по которому ходило двенадцать черных лошадей – все с длинными гривами, с шерстью над копытами, с волнистыми хвостами. Одновременно с ними к ограде подошел Лус, ведя за собой на веревке еще одну черную лошадь. Лошадь прихватила Туу-Тикки губами за плечо. Дэн напрягся, но Туу-Тикки улыбнулась, погладила лошадь по морде и протянула ей на открытой ладони кусочек сахара. Лошадь немедленно захрустела.

– Привет, Дэн, – Лус пожал протянутую руку. – Натали, ты кататься? Кого сегодня выберешь?

– Да кто подойдет, – ответила Туу-Тикки.

Дэн глядел на лошадей. Они бродили по полю, жевали траву, несколько маленьких – детенышей – гоняли большой надувной мяч. Две лошади стояли, положив головы друг другу на спины. На дальнем краю поля еще одна бегала, и Дэн засмотрелся на нее, пораженный легкостью и грацией движений такого большого существа.

– Нравится? – спросил Лус.

– Очень, – честно ответил Дэн. – Они красивые. Сильные.

Он подошел поближе к ограде, и несколько лошадей немедленно решили познакомиться с ним: приблизились, обнюхали, зафыркали. Дэн осторожно погладил их по длинным мордам. У лошадей были горизонтальные зрачки и длинные ресницы, а на конце морды шерсть почти не росла, только жесткие волосы, как усы у кошек. На головы лошадей были надеты узкие ремешки с металлическими кольцами.

– А где Дейдара? – спросила Туу-Тикки.

– Вон она, в мяч играет.

Дэн посмотрел туда, куда указывал Лус. Дейдара оказалась не черной. Она была цвета чая с молоком, но с черными ногами, хвостом, гривой и мордой. Очень похоже на Котьку. И еще она была тоньше и легче черных лошадей.

– Двенадцать лет кобыле, – продолжал Лус, – а скачет как молоденькая.

– Ну так ориенталка же, – заметила Туу-Тикки. – Ориенталы, что собаки, что кони, до старости резвятся. Дэн, держи сахар, угостишь лошадей. На открытой ладони.

Дэн послушался. Лошади по очереди брали сахар, трогая ладонь бархатными губами. Заинтересовавшись, подошла Дейдара. Ее шерсть металлически отблескивала на солнце. Дэн дал кусочек сахара и ей. Дейдара взяла сахар, а потом обнюхала Дэна, фыркнула, помотала головой. Подошла к Туу-Тикки, взяла еще кусочек сахара и ушла такой походкой, словно делала траве одолжение, прикасаясь к ней копытами.

– Это лошадь Таи, – объяснила Туу-Тикки Дэну. – Ты иди с Лусом, посмотри тут все, а я пока ну хоть Крону заседлаю.

Лус отвел свою лошадь на поле, отдал Туу-Тикки веревку и повел Дэна показывать хозяйство. Начал он почему-то с кузницы.

– Тут больше я работаю, – сказал Лус. – Подковы, то да се. Этим новомодным пластиковым подковам я не доверяю. Умеешь ковать?

– Нет, – покачал головой Дэн.

– Научу, если захочешь.

По голосу Лусу было лет пятьдесят-пятьдесят пять. Выглядел он несколько моложе. Голос у него был скрипучий.

– Вот тут мы лошадок моем. Они как побегают, потеют, на них гнус липнет, надо мыть. Сначала шампунем, потом водой окатить.

– Холодной? – спросил Дэн.

– Холодной. Им нравится. Наши лошади вообще купаться любят. Это как с жеребячества приучить – так и будет. Тут у нас сенник, сено хранится, с середины лета левады высыхают, надо подкармливать. Здесь – овес и всякие витамины. Ну, тут у нас седла, амуниция, все такое. Вон там – опилки.

От сарая с седлами пахло сильно, резко и незнакомо. От конюшни несло горячим металлом. Сенник благоухал притягательно и сладко, и сладко пах овес. А опилки одуряюще пахли свежим деревом.

– Здесь, видишь, бочки – навоз. Его у нас грибники забирают – фермы, где грибы растят. Для шампиньонов конский навоз – первое дело. Зимой, конечно, его больше.

– Почему? – не понял Дэн.

– Так летом кони в леваде ходят, там навоз не особо соберешь, а зимой они больше в конюшне. Чистить ее надо утром и вечером. И лошадей чистить. Ты верхом ездишь?

– Нет, но я быстро учусь.

– Это хорошо. Потому что лошадей проминать надо, зимой особенно. Тут у нас вода, – Лус указал на здоровенный черный бак, высоко установленный на подпорках. – Щетки, скребницы и все прочее мы в конюшне храним. Работы у нас много. И работа тяжелая. Денники чистить и опилки стелить, ограды подправлять, сено и овес возить и насыпать, лошадей чистить и мыть, амуницию чинить. Лошади техники не любят, так что все, что в конюшне – на своем хребте. Сено в леваду мы на погрузчике вывозим, вон он стоит. Водить умеешь?

– Научусь, – коротко ответил Дэн.

Судя по всему, работы тут и правда было много. Но Дэну ранчо скорее понравилось. Людей мало и все заняты делом.

– О ветеринарном деле что-нибудь знаешь? – спросил Лус.

– Основы первой помощи для людей, – отрапортовал Дэн.

– Ну и то хорошо. Лошадей ты не боишься, это я уже вижу. У нас их сейчас двадцать пять, считая с Дейдарой. Два жеребца-производителя, пять жеребят, остальные мерины и кобылы. Восемь сейчас в аренде, скоро парад в городе. Двух взяли реконструкторы для турнира. Все лошади выезжены, ходят под седлом и в упряжке. Ты сам откуда?

Дэн вспомнил инструкцию Грена и ответил:

– Россия.

– То-то у тебя акцент знакомый. У Таи тоже поначалу такой был, прошел потом. И у тебя пройдет. Живешь где?

– У миссис Шук.

– Совсем рядом. Тут на велосипеде полчаса. Но зимой на нем не наездишься – дожди. Выпиваешь?

– Нет.

– Совсем нет? – испытующе спросил Лус.

– Совсем, – кивнул Дэн.

– Это правильно. У нас пить запрещено, а к лошадям спьяну вообще не подходи – зашибить могут. Рабочий день начинается в семь, заканчивается тоже в семь. Ну это если полный. Шесть дней в неделю, один выходной. Много работы.

– Я вижу.

– Платить будем двадцать долларов в час, это минималка. Но мы даем страховку от несчастного случая и отпуск не две недели в год, а четыре. Плюс премиальные. Плюс чаевые от клиентов. Верхом ездить научим. Если способный – обучим на инструктора, но это года два. Тогда будешь больше получать. Машину водить умеешь?

– Умею. Аэромобиль и с двигателем внутреннего сгорания.

– Молодец. Разрешение на работу есть?

– Есть гражданство. Я давно из России уехал.

– Работал где?

– Работал, – Дэн был лаконичен. – Грузчиком.

Ему и правда приходилось грузить товары на «Космическом Мозгоеде», так что формально Дэн не солгал.

– Школу закончил?

– Нет.

– Эт ничего. Лет тебе сколько?

– Двадцать три.

Лус, заведший Дэна далеко за ранчо, на холм, откуда были видны все постройки и бродившие по траве лошади, окинул его внимательным взглядом.

– Ну как, решил что? Или будешь полегче искать?

Дэн нашел взглядом Туу-Тикки, которая верхом на черной лошади ехала по холму далеко слева. Потом отыскал Дейдару, которая носилась по леваде, словно летя над травой. И сказал:

– Я приду завтра. К семи?

– К семи. Первый месяц будем платить наличными, потом, если останешься, перечислением на карту. Расчет у нас по субботам. Пойдем, с Линдой тебя познакомлю. Вон она вернулась уже.

========== 14 ==========

Дэн сосредоточенно мыл Миледи – кобылу восьми лет, которая питала к нему особено нежные чувства. Дэна любили все лошади, даже Дейдара, которая не позволяла седлать себя никому, кроме Таи, и уж тем более никому, кроме Таи, не позволяла на себя садиться. Это было странно – отношение лошадей. Чем Дэн им так приглянулся, он и сам не знал. Может, на конский нюх, он приятно пах. Или что-то еще в этом роде. Дэн ладил даже с жеребцами-производителями.

Солнечные лучи зажигали радуги в мыльных пузырях на конской шкуре. Дэн вымыл левый бок Миледи и перешел на правую сторону, чтобы как следует намылить гриву. С утра Миледи вздумалось поваляться на пыльной, выбитой копытами земле, а после обеда ее должны были забрать для свадебного выезда – вместе с Перл. Вот и приходилось отмывать. Конечно, грива и хвост до обеда не высохнут, но расчесать можно и мокрые, а высохнут они уже по дороге, в фургоне.

Мыть лошадей Дэну нравилось. И нравилось ездить верхом – он освоил это замысловатое умение, несколько дней понаблюдав за Линдой и Лусом. Когда он впервые сел в седло, то просто скопировал посадку Луса и его манеру держаться. «Главный лошадиный секрет», который ему рассказала Тая, Дэн тоже учитывал. И действительно, кони под ним слушались мельчайших изменений в натяжении повода, причем не только Миледи, но и капризный Юргис, на котором Дэн поехал на спор. Линда была довольна.

Чистить денники – занятие малоприятное, но необходимое, и от него Дэн не увиливал. Но мыть лошадей, ездить верхом, помогать перековывать и учиться кузнечному делу ему нравилось больше. В этом было что-то умиротворяющее. Ничего общего ни с чем из того, что он делал раньше. Ничего такого, в чем могла бы помочь собственная база данных. В программе были прописаны нюансы человеческих эмоциональных проявлений, но не лошадиных.

А еще работа на конюшне задействовала совершенно другие группы мышц, чем боевой режим. И это Дэна тоже радовало. Он понимал, что не разучится драться – боевые программы никуда не делись, да он и не хотел, чтобы они исчезли. Но то, что их не приходится применять, то, что он уже давно не переходил в боевой режим, его успокаивало. Этот мир, этот город Дэн воспринимал как безопасный. И не только потому, что здесь нет и не будет DEX-компани. Он знал, что люди воюют и здесь, но к нему это отношения не имело. И не будет иметь, если он не захочет – а он не захочет. Хватит. Навоевался.

Миледи переступила задними ногами и обернулась, когда Дэн начал намыливать ей правый бок. Дэн похлопал ладонью по мокрой шкуре, сказал несколько ласковых слов. Лошадь согласно фыркнула.

Туу-Тикки была совершенно права, когда посоветовала Дэну пойти работать на ранчо. Он понял это уже к концу второй недели. Общение с лошадьми развивало эмпатию – то самое тонкое и невербализуемое ощущение, что позволяло Теду и Полине понимать, что и почему чувствует сам Дэн, хотя, казалось бы, он не выдавал себя никакими внешними проявлениями. Да, в общении с людьми Дэн всегда знал, какие эмоции они испытывают, но далеко не всегда понимал, почему. С лошадьми в этом смысле было проще, хотя сказать, что им нравится или не нравится, они и не могли. Но иногда, чем дальше, тем чаще, к Дэну приходили короткие вспышки озарения: Каро отошел от остальных и грызет ограду, потому что ему скучно и его давно не брали под седло; Миледи нравится ходить в упряжке с Перл и не нравится – с Клео; Юргис капризничает под всадником, потому что ему неприятен запах человеческой косметики и бытовой химии в девяти случаях из десяти; Крона всегда выбирает Туу-Тикки, потому что Кроне очень нравится запах трубочного табака; годовичок Ронни не играет в мяч, потому что ее настораживает его фиолетовый цвет; Дейдара капризничает, потому что скучает по Тае, которая приезжает только в выходные.