Текст книги "Младший (СИ)"

Автор книги: Pale Fire

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 12 страниц)

Наконец ему стало смешно. Он упал обратно на диван и принялся смеяться, смеяться до слез и боли в животе и ребрах, сам не зная над чем. В голове всплывали все комичные случаи из его жизни – от приказа поцеловать Олега до Ланса, допытывавшегося, зачем зайчики из мультфильма собирают явно ядовитые грибы. Постепенно смех перешел в рыдания. Дэн плакал и плакал, не в силах остановиться, а Туу-Тикки и Грен обнимали его. Туу-Тикки ласково гладила по голове, и Дэн начал подвывать. Все горе, вся обида, печаль и тоска, которым он не давал прорваться, освободились разом и выходили со слезами. Из носа текло, глаза опухли, в горле стоял ком. Туу-Тикки, как ребенку, вытирала ему сопли, и от этого хотелось плакать еще сильнее.

Наконец Дэн обессилел. Нет, он не успокоился, слезы продолжали течь, но он чувствовал себя так, словно вот-вот рассыплется. Внутри было пусто и гулко, ничего не осталось. Дэн неуклюже повернулся и уткнулся лицом Туу-Тикки в подол, а она все гладила и гладила его по голове и плечам.

На соседнем диване зашевелился Эндрю. Грен накрыл ноги Дэна пледом, хотя в комнате было тепло, и ушел на кухню. Вернулся, неся Эндрю большую чашку кофе.

– Спасибо, – поблагодарил тот. Перегнулся через спинку дивана, глянул на Дэна, вздохнул. – Все, Дэн. Теперь ты свой собственный.

Дэн не отозвался – не было сил.

– Спасибо, Эндрю, – ответила за него Туу-Тикки. – Пирог, я думаю, готов.

– Угу, сейчас очухаюсь и настану на него. Давно я не был в земной ноосфере. Тут еще интереснее, чем раньше. Вы не против, если я упаду у вас на пару дней? Пошуршу тут.

– Конечно, оставайся, – ответил Грен. – Здесь и правда пора навести порядок.

Дэн пришел в себя и отлепился от Туу-Тикки только через пару часов. Эти два часа его ничего не интересовало – ни вкусный запах черничного пирога из кухни, ни Баста, устроившаяся на нем и трогавшая волосы лапой, ни разговоры Эндрю и Грена. Он так и лежал на диване, прижавшись к Туу-Тикки и потихоньку отправляя системные запросы. На первый взгляд все было как обычно: датчики во всех тканях и мышцах по-прежнему сообщали процессору о состоянии тела и у Дэна был доступ к этим данным; он по-прежнему мог управлять работой желёз, вполне осознанно; никуда не делся боевой режим; органическая память тоже была в полном порядке. Дэн на пробу зашел на домашний сервер, запустил на вечно включенном компьютере Туу-Тикки графический редактор, удаленно нарисовал кривого розового крокодила, стер.

– Я очень… грязно ругался? – наконец негромко спросил он.

– Ага, – по голосу Туу-Тикки было слышно, что она улыбается. – Про «свиноухого фрисса тебе в глотку» я даже не слышала раньше. Ну и не только.

Дэн глубоко вздохнул. Потер глаза – веки горели от соли.

– Фриссы – это разумная раса, гигантские слизни. Ты не сердишься?

– Нет, солнышко. Не на что сердиться. Грен-средний предупреждал меня, как оно может быть. Стэнли, лисище и Дани – их в процессе работы Эндрю сопровождал он. Еще Йодзу и Эшу, но их мы звать не стали.

– Почему?

– В те разы Эндрю опасался, что повредит систему самосохранения. Боялся остановки сердца или дыхания. Но их не было, и в этот раз мы решили обойтись без того, чтобы нас подстраховывал Первый Дом. Тебе полегчало?

– Не знаю. Мне странно. Я всегда прятал эмоции – сначала чтобы меня не выбраковали как сорванного киборга, потом привык. Я никогда в жизни не… выплескивался так.

– Было что выплеснуть, – заметила Туу-Тикки. – В тебе накопилось слишком много непрожитых эмоций. Они бы все равно вырвались, рано или поздно. Это как перегретый котел – как бы прочен он ни был, все равно взорвется. Хорошо, что это произошло здесь и сейчас.

Дэн задумался.

– А если я теперь так и буду… выплескиваться?

– Эмоции лучше прожить. Дэн, солнышко, ты ведь не можешь отвечать за них. Они просто приходят и есть. Ты можешь отвечать только за то, как они выражены. И ты на самом деле был очень сдержан даже сейчас.

– Разве? – удивился Дэн.

– В припадке гнева ты мог бы разгромить весь дом, такое бывает с людьми. И это еще в лучшем случае.

– В худшем – я мог бы напасть на кого-то из вас, – наконец дошло до Дэна. – И вы не боялись?!

– Нет, – покачала головой Туу-Тикки. – Дом под заклятьем. Тебя бы остановили духи.

– Боевого киборга?

– Это духи. Им все равно. Они могут остановить и боевого мамонта. С драконами мы, правда, не пробовали…

Дэн облегченно выдохнул.

– А что, у вас тут бывают и драконы?

– Бывают, но не в истинной форме. У нас кого только не бывает. Это же дом Смерти-и-Возрождения. Сюда многие приходят.

– Как я?

– Нет, так, как ты, к нам пришел только ты, – рассмеялась Туу-Тикки. – Обычно к нам все-таки входят через ворота. Если могут дойти.

– Бывает, что не могут?

– Смерть и Возрождение, – напомнила Туу-Тикки. – Иногда гости бывают так изранены, что не в силах двигаться. Или просто приходят умирать.

Дэн приподнялся на локте, заглянул Туу-Тикки в лицо.

– И что вы делаете с телами? Закапываете в саду?

– Отдаем огню, – ответила она. – Когда один за другим умерли наши первые коты – Сесс и Киану, их тела мы тоже отдали огню.

– Они были старые?

– Двадцать четыре – Киану, двадцать пять – Сессу. Они и так прожили очень долго.

Дэн перевернулся на спину. Баста, пытаясь удержаться, недовольно впилась когтями ему в бок, а потом перебралась на живот.

– Теперь у вас Баста.

– У нас. Нам ее Эшу подарил, когда породу только сертифицировали. Он здесь довольно часто бывает. Они с Греном когда-то играли на Дороге вместе.

– Музыку?

– Да. А потом Грен привез Оуэна и отказался бродить по Дороге как музыкант. Зато мы играем вдвоем. Даем концерты, выпускаем диски. Сейчас у нас просто перерыв.

– Из-за меня?

– Не совсем. Просто совпало. Ты пришел, когда у нас был трехнедельная пауза между концертами, и мы отменили их на месяц вперед.

– Значит, все-таки из-за меня.

– Тебе нужно все наше внимание, – пожала плечами Туу-Тикки.

– Я бы хотел послушать, как вы играете.

– Ты и так слышишь это каждый день.

– Нет, на концерте.

– Значит, когда будет следующий, ты на него пойдешь. Грен позвонит нашему агенту и скажет, что мы готовы продолжать. Правда, нас часто приглашают в частные дома, туда тебя могут не пустить.

– Даже как телохранителя?

– Увы.

– Жаль. Как ты думаешь, Дани скоро придет?

– Я удивлена, что он еще не пришел. То, что Эшу не проверил последствия своих действий, нормально – это Эшу. Но Дани… К тому же, Венец Лета уже был, после этого «Сова Спасительная» обычно берет опуск до Джера.

– Венец Лета?

– Летнее солнцестояние, ты пришел как раз в его ночь. А Джер – это осеннее равноденствие.

– Они есть не только на Земле, я думаю. Может, они сейчас на планете с другим циклом, – предположил Дэн.

– Они все равно ориентируются на земные реалии. Слушай, а ведь и правда странно. И Элиас уже много лет приходит сюда в отпуск, и у Таи скоро заканчивается рабочий…

– Брат Грена, я помню. Такой же, как мне – Дэниэл и Дани?

– Да. А Тая – наша приемная дочь.

– Тогда почему у нее фамилия как у Элиаса?

– Как у Грена. Она сама ее выбрала, когда пришла к нам. Тая когда-то убежала из дома… да все наши дети убежали из дома. Но Тая прибежала прямо к нам.

– По Дороге?

– Да. С ней плохо обращались дома, да и не только с ней. Наши дети стали нашими не от хорошей жизни.

– От хороших родителей дети не сбегают?

– Ну да. Зачем бежать от тех, кто тебя любит и кого любишь ты? Но их не любили, никого.

– А вы?

– А мы – да. Ты еще познакомишься с Оуэном и Лероем – это наши старшие сыновья. Они уже давно взрослые. У Оуэна своя приемная дочка, совсем маленькая, поэтому он с Джейком к нам и не заглядывают в последнее время – малышка занимает все их внимание. А Лерой сейчас в Европе, на конгрессе исторического фехтования.

– Я слышал, как Тая поет, – сказал Дэн. – Мне понравилось. Лучше, чем Неясыть.

– Да, но она летает с «Совой Спасительной» только когда у нее отпуск. А вообще Тая живет в Сан-Франциско, работает ветеринаром и поет в свободное время для своего удовольствия. Иногда выступает вместе с нами. Грен пишет для нее музыку, а я – стихи. Ей предлагали петь профессионально, но пока она предпочитает ветеринарию. У нее хорошо получается.

– Да, – согласился Дэн. – Хорошо. А ты поешь?

– Конечно. Мы же пели с лисищем, помнишь?

– Ты можешь спеть для меня?

========== 11 ==========

Зеркало издало мелодичный переливчатый звук, и Дэн выглянул из кухни – он в очередной раз по собственной инициативе готовил завтрак. Точнее, придумывал, что бы приготовить на завтрак.

Из зеркала вышли люди, ему знакомые – первой выпрыгнула Тая Эккенер, держа за ошейник рыжего пса, с рюкзаком на плечах и большим черным кейсом в свободной руке, за ней – Элиас Эккенер, тоже с рюкзаком и двумя большими сумками на гравиплатформах.

– Мама! – позвала Тая. – Ты где?

– Она еще спит, – отозвался Дэн.

– Ой. Дэн? Привет! Я и не думала, что ты уже здесь. Давно?

– Месяц, – коротко ответил Дэн.

– Доброе утро, – улыбнулся Элиас и поставил сумки на пол.

Пес оббежал гостиную, обнюхал Басту, которая ударила его лапой без когтей по носу, подбежал к Дэну и восторженно уставился на него, виляя хвостом.

– Это Лорри, – представила пса Тая, подходя ближе и скидывая рюкзак на пол. Кейс она аккуратно поставила. – Моя собака.

Дэн протянул псу ладонь. Лорри понюхал ее, лизнул, и еще активнее замахал хвостом.

– Ты ему нравишься, – сказала Тая.

– Он мне тоже, – сухо сказал Дэн. Появление новых людей его не обрадовало. – На вас готовить завтрак?

– Нет, только кофе, – отозвался Элиас. – Мы завтракали на «Стриксе».

– Тебе помочь? – спросила Тая, закатывая рукава синей футболки. – На сколько народу готовим? Гости в доме есть?

– Только вы, – ответил Дэн. – Я сам.

Дэн скрылся на кухне и первым делом поставил кофе – с мускатным орехом, гвоздикой и бадьяном. Туу-Тикки и Грен все равно пили чай, а Элиас и Тая будут пить то, что он сделает.

Заваривать настоящий листовой чай Дэн тоже научился, хотя сначала не мог поверить, что вот эти черные скрученные листья – и есть настоящий чай, а вовсе не пакетик с черной пылью и не плотно спрессованный шарик. Листовой чай был другим и на запах, и на вкус. Дэн так еще и не решил, какой именно чай нравится ему больше. А вот кофе он однозначно предпочитал здешний.

Дэн заглянул в мультиварку, где поднималось тесто для дрожжевых оладий. Почти подошло. Значит, можно разогревать сковородки. Одновременно он слушал разговоры в гостиной. Туу-Тикки уже проснулась и спустилась, Грен тоже.

– Мама! – радостно говорила Тая. – Как я соскучилась!

– Хорошо пели?

– Просто отлично! Мне очень понравилось. На будущий год снова полечу.

– Когда тебе на работу?

– В понедельник. Сегодня ведь суббота, да?

– Суббота.

– Как там мои цветы? Ты их поливала?

– А как же, котенок!

– На конюшню ездила?

– Пару раз. Дейдара в порядке, но очень по тебе скучает.

– Я по ней тоже. Сейчас выпью кофе, переоденусь и поеду к ней. Моя машина в гараже?

– И машина в гараже, и велосипед заряжен.

– Ну тогда точно на велосипеде. Папа, привет! Пап, а Элиас насовсем приехал. Я его уговорила.

Дэн перевернул первую партию оладьев и передернул плечами. То, что Элиас будет жить в этом доме, его не обрадовало. У Таи-то есть свой.

Лорри заскулил у двери, роняя на пол слюни. Духи немедленно вытерли лужицу.

– Я тебя кормить не буду, – сказал Дэн псу. – У тебя есть хозяйка.

– Лорри, иди сюда! – позвала Тая. – Сейчас гулять поедем. Гулять-гулять!

Энтузиазм и восторженность Таи были сродни полининым. И отчего-то напрягали. Дэн слышал, как она убежала наверх в сопровождении Лорри. В гостиной негромко разговаривали Элиас и Грен.

– Значит, все-таки останешься? – спрашивал Грен. – Если тебя интересует мое мнение – давно пора.

– Что это за жизнь – видеться пару раз в месяц и в отпуске? – добавила Туу-Тикки.

– Да знаю я, – устало ответил Элиас. Голос у него был очень похож на гренов, но не такой молодой. – Хотелось денег подкопить. Работу я найду не сразу, а сидеть у вас на шее ни малейшего желания не испытываю.

– Откуда столько пессимизма? – удивился Грен. – Мы же с тобой обсуждали все это не раз и не два. У тебя есть документы, ты уже не раз играл здесь как сессионный музыкант, ты всегда можешь выступать с нами – нам нужен флейтист, наконец, ты мультиинструменталист и никогда не останешься без работы.

– Жилье здесь, конечно, не дешевеет… – вздохнула Туу-Тикки.

– Я буду жить с Таей, – неохотно признался Элиас. – Это ее условие.

– Вам давно пора съехаться, – Грен явно одобрял эту идею.

Дэн тоже ее одобрял.

– Грен, – уныло сказал Элиас, – я вдвое старше ее. Это… неприлично, не знаю.

– По-моему, ты сам себя накрутил и думаешь глупости, – голос Туу-Тикки звучал очень уверенно. – Во-первых, Тая хочет с тобой жить. Во-вторых, вам и правда давно пора съехаться. Пожить вместе, притереться друг к другу не в формате бродячей команды, а в формате обычной человеческой жизни. И потом – что значит разница в двадцать пять лет? Эшу за тысячу, а Дани…

– Вот не надо приводить их в пример, – недовольно отозвался Элиас. – Маг-перевертыш и киборг-сидхе. А мы с Таей – просто люди. Из разных мест, времен, с разными судьбами…

– Что на тебя нашло? – тихо спросил Грен. – Ты же уже решился. Давно решился.

– Не знаю, – глухо ответил Элиас. – Извини. Нервы.

Дэн начал накрывать на стол, резать сыр и соленую рыбу. Перелил сливки из пакета в сливочник, расставил свои любимые – белые с золотой лентой по краю – чашки. Подумав, нарезал салат. За зеленью пришлось идти в сад. Дэн быстро надергал укропа и базилика и вернулся.

В кухню как раз заглядывала Тая, переодевшаяся в футболку с лошадиной головой и бежевые облегающие брюки странного кроя.

– Как вкусно пахнет! – сказала она. – Так я зову остальных?

– Зови, – кивнул Дэн.

Сначала ели в молчании. Тая налила себе пополам кофе и сливок, но сахара класть не стала. Элиас пил сладкий черный кофе.

– Как хорошо дома, – Тая отставила чашку и потянулась. – Нет, на «Стриксе» тоже весело, и петь здорово, но дома… Мам, мне на мобильник не звонили?

– Нет, котенок, – ответила Туу-Тикки, прожевав оладью. – Дэн, оладьи просто потрясающие. Спасибо, солнышко.

Тая, значит, «котенок». А Дэн – он «солнышко». Интересно, почему так?

Баста вспрыгнула на свободный стул и потерлась о локоть Элиаса.

– Как хорошо, Баста, что ты черная, – погладил кошку Элиас.

– Ты бы завязывал с черной одеждой, – заметил Грен. – Черное старит.

– Как будто если я оденусь в голубое, мне станет хоть на год меньше пятидесяти, – буркнул Элиас.

– Пятьдесят – не возраст, – уверенно сказала Тая, сидевшая рядом с ним, и поцеловала Элиаса в щеку. – Я люблю тебя, а не твою молодость. Перестань комплексовать.

– Действительно, – согласилась Туу-Тикки. – Ты пять лет ждал таиного совершеннолетия, потом два года ходил вокруг да около…

– А я пять лет ждала своего совершеннолетия, – добавила Тая, – и два года ждала, пока ты решишься. Эли, ну правда, что это с тобой?

Элиас энергично потер лицо руками.

– И правда, что это со мной? – вздохнул он. – Простите. Кажется, я просто устал. И не представляю, за что хвататься.

– Пока – отдыхай, – посоветовал Грен. – Поживи недельку у нас, пока Тая будет входить в рабочий ритм. Постепенно перевезешь вещи…

– Да у меня тех вещей, – отмахнулся Элиас. – Столько лет на «Стриксе» – особенно не разбежишься. И я еще вернусь туда за остальными инструментами.

– Что ж ты Дани не попросил тебе помочь с вещами? – удивилась Туу-Тикки. – И почему они с Эшу носа не кажут?

– Дани, – лукаво улыбнулась Тая, – боится показываться Дэну на глаза.

– Я ему благодарен, – подал голос Дэн. – Хотя встречаться пока не хочу.

– Ну вот и он не хочет, – вздохнул Элиас. – Это же не Эшу с его «делай добро, бросай его в воду, оно не пропадет – добром к тебе вернется». И то я не уверен, что он учитывает вторую часть пословицы.

– Зная Эшу, – уверенно сказал Грен, – могу поклясться, что не учитывает.

Дэн сидел на садовых качелях и гладил Басту. Тая, на прощание перецеловав всю семью, включая Дэна, укатила с довольным Лорри, деловито рысившим рядом с голубым велосипедом. Элиас зеркалом вернулся на «Стрикс» за еще двумя саксофонами и коллекцией флейт. Туу-Тикки уехала закупаться продуктами – ей нравилось делать это одной, так что Грен остался дома. Дэн бы как раз не отказался поездить по магазинам и рынкам, но его Туу-Тикки с собой не позвала.

Дэн был мрачен, хотя и сам понимал, насколько это глупо. Да, его новая семья несколько обширнее, чем он успел привыкнуть. Но он ведь знал об этом заранее. Четверо детей, братья и сестры Грена и Туу-Тикки… Но чувствовал он себя все равно паршиво.

Грен вышел в сад, уверенно подошел к качелям и сел рядом с Дэном.

– Ревнуешь, – уверенно сказал он.

– Да, – подумав, подтвердил Дэн. – Это глупо?

– Это просто есть, – пожал плечами Грен.

– И для моего эмоционального возраста естественно, – Дэн был недоволен и собой, и ситуацией.

– В общем, да. Ты еще не настолько уверен в нас, чтобы спокойно воспринимать то, что считаешь конкуренцией.

– Думаешь, проблема в уверенности? – Дэн повернулся к Грену.

Тот кивнул.

– Оуэн тоже ревновал, когда появился Лерой?

– Оуэн к тому моменту прожил у нас несколько месяцев и привык на нас полагаться. А ты ни на кого полагаться не привык.

– Неправда. Я полагался на свою команду, пока…

– Пока они, как ты чувствуешь, тебя не предали.

Дэн отвернулся. Ему было стыдно за свои чувства, но они до сих пор не переменились.

– Если бы они хотя бы спросили, что я думаю о ситуации, – начал он. – Но им и в голову не пришло.

– За тобой не водится говорить о своих чувствах, делиться ими.

– Иногда я это все-таки делал.

– Видимо, очень иногда. Ты ведь ничем не дал понять ни Теду, ни Полине, ни капитану, что тебе чем-то не нравится происходящее, верно?

– Не дал, – согласился Дэн. – И оказался здесь. Я на самом деле рад, но…

– Но неприятно ощущать себя не единственным.

Дэн кивнул.

– На самом деле ты единственный.

– Потому что сейчас у вас нет других несовершеннолетних приемышей?

– Потому что ты – это ты. То, что мы любим своих выросших детей, не значит, что тебя мы любим меньше.

Дэн снова посмотрел на Грена. Почесал за ухом мурлычащую кошку.

– Я никак не могу привыкнуть к тому, что вы с Туу-Тикки никогда не лжете.

– Мы сидхе, – объяснил Грен. – Ложь нам физически неприятна. Да и смысла в ней нет.

– Правда тоже бывает неприятной.

Грен не ответил. Дэн глубоко задумался, а потом спросил:

– Значит, я тоже могу считать себя вашим приемным сыном?

– Да. Конечно.

– По документам я взрослый.

– Это не имеет значения, – заверил Грен.

Дэн почувствовал, как начинает таять болезненный комок в груди. Он переменил позу, и Грен немедленно обнял его.

– Детеныш, детеныш, – тихо сказал Грен. – Все наладится, поверь.

Дэн вздохнул, расслабляясь. Он по-прежнему не любил, когда люди к нему прикасались, но Грен ведь не был человеком, и сидеть с ним вот так было уютно и спокойно.

– Тогда я могу называть Туу-Тикки мамой, – предположил Дэн. – И она не удивится.

– Не удивится. А ты хочешь этого?

– Какая-то часть меня хочет. А какая-то твердит, что это глупость и что у таких, как я, не бывает родителей и все это пустая блажь.

– Внутренний конфликт?

– Это так называется? Буду знать. Почему вы не можете относиться ко мне просто как к киборгу? Потому что их нет в этом мире?

– Потому что личность определяется не особенностями тела, Дэн.

– А чем?

– Тем, как ты себя ведешь в тех или иных ситуациях. Тем, какой выбор ты делаешь. Тем, что ты чувствуешь.

– Но люди и сидхе отличаются, а физиологических различий у них еще меньше, чем у людей и киборгов.

– Это вопрос не физиологии, а воспитания и генетики, – объяснил Грен. – Я несколько лет прожил в Ллимаэсе, это земля моих предков. Учился там, меня воспитывали как сидхе. Мы с Туу-Тикки заключили брак по обычаю моего народа. А у людей примерно к тридцати годам начинают особенно остро ощущаться видовые программы приматов, люди вообще очень… биологичны. Гораздо больше, чем они думают. Чтобы быть людьми, им нужно делать усилие. Думать, выбирать, понимать, что и зачем они делают. А если они действуют на инстинктах, то мало отличаются от говорящих обезьян. Крайний срок жизни обезьяны-в-человеке – тридцать пять лет, поэтому многие люди просто не представляют, как будут жить после этого возраста. Но для сидхе тридцать пять – это отрочество, мы с Туу-Тикки едва-едва достигли совершеннолетия по меркам своей расы. Конечно, как с полукровок с нас иной спрос, и все же – мы другие.

– А разве сидхе – туатта и тильвит теги – произошли не от приматов?

– Нет, – покачал головой Грен. – Эти расы, и все расы фейри, созданы уже разумными. Создания света, создания тьмы…

– Тогда почему люди эволюционировали из обезьян?

– Эволюция людей – дело темное. Йодзу рассказывал, что Чаша сделала что-то, чтобы исказить Народ Зверя, и получились люди. Но он слишком молод и не присутствовал при этом.

– Йодзу – это кто?

– Покровитель нашего дома, кошачий принц. Это он создал дома-у-дороги в Сан-Франциско в трех мирах.

– И в каждом таком доме есть Грен-сидхе?

– Да, но процент крови фейри у всех у нас разный. Четвертушка у Грена-старшего, на Земле-Прим, но не усиленная, поэтому он в большей степени человек. Осьмушка у Грена-среднего на Земле-Трайм.

– Тоже не усиленная?

– Да. Его жена, Тами, вообще неведома зверюшка – физиологически человек, а чья душа пришла в то тело, никто до сих пор понять не может. Тави, которая живет на Земле-Прим, тоже совсем человек.

– Ты говоришь – «усиленная кровь фейри». Это как?

– Я не знаю подробностей, – признался Грен. – Мы с Туу-Тикки попали сюда после успешной попытки самоубийства, и я, и она.

– И я, – тихо добавил Дэн.

– Да, и ты. Чтобы мы выжили, леди Наари, глава Первого Дома, фактически воссоздала наши тела заново, усилив те гены, которые в нас от родителей-фейри и ослабив человеческие. Это не сразу сказалось, зато неотвратимо. Чем старше мы, тем меньше люди.

– Дэниэл сказал, что у него слишком слабая примесь крови ши. Элиас говорит, что Дани – киборг-сидхе. Значит, при создании их генома использовались гены фейри, так?

– И при создании твоего.

– Как такое возможно? На всех планетах, заселенных людьми, о фейри вообще никто не знает. Как можно использовать гены расы, которой нет?

– Ну, фейри, ши, сидхе – это собирательное название, на самом деле племен фейри довольно много и мы изрядно друг от друга отличаемся. Если к нам снова приедет сэр Эдвард, посмотришь, как на самом деле выглядит чистокровный туатта. Я по сравнению с ним совсем человек. Кроме того, в докосмическую эпоху фейри и люди некоторое время жили на одних землях и имели общее потомство. В некоторых мирах они до сих пор живут вместе, в некоторых фейри ушли под давлением человеческой ксенофобии. Но кровь – кровь осталась.

– То есть гены.

– Да. Примесь крови фейри – это острое зрение, дневное и ночное; гибкость и ловкость; выносливость; таланты к музыке и к охоте; тонкие, но прочные кости и связки; зачастую – отсутствие страха смерти и страха перед старением, артистические таланты, очень нередко – бисексуальность. Я думаю, когда DEX-компани создавала твою серию, она использовала эти гены. Но есть один подвох, о котором генные инженеры не знали и не могли знать: невозможно подчинить до конца того, в ком есть кровь фейри.

– Но можно уничтожить.

– Да.

– Скажи, а к крови фейри прилагается везение?

– Везение, обаяние, очарование. И все это у тебя есть.

Дэн хмыкнул.

– Думаю, DEX-компани не ограничилась сорок третьей серией. Ну, моей. Ланс ведь тоже сорвался и сбежал.

– Геном – слишком сложная штука, чтобы полноценно отследить, в каком именно гене скрыта ловушка непокорности.

– Но это значит, что киборги, в которых нет крови фейри, так и останутся машинами?

– Я не знаю, – Грен покачал головой. – Думаю, через несколько лет это станет ясно. Эшу и Дани мониторят ситуацию.

Дэн вздохнул.

– Слишком многих сорванных киборгов уничтожили. Большинство.

– Люди. За это я их и не люблю.

– Но живешь среди них.

– Это моя работа, Дэн.

– Я – тоже твоя работа?

Грен улыбнулся.

– Дети – это не работа, а радость. И ты – тоже.

Некоторое время Дэн молчал, пытаясь ощутить, каково это – быть чьей-то радостью. А потом спросил:

– Ты бы хотел, чтобы я нашел себе работу в этом городе?

– Я бы хотел, чтобы ты занимался тем, что тебе нравится. Замучило безделье?

Дэн пожал плечами.

– Я чувствую себя готовым к контактам с людьми. Но здесь никому не нужен навигатор моего класса.

– Да, здесь они появятся не скоро, – согласился Грен, – и вовсе не обязательно, что именно такие. Линии развития все-таки отличаются. А что ты думаешь о неквалифицированной работе? Такой, которая не требует особых знаний и предусматривает минимальный контакт с людьми?

– Сельхозработы?

– Или уборка и сортировка. Или…

– Мытье посуды и полов, – сморщился Дэн. – Не хочу. А что нужно, чтобы получить работу охранника?

– Лицензия. Я узнаю, как ее добыть. И разрешение на ношение оружия. Ты умеешь пользоваться пулевым оружием?

– Пороховым? Нет. Но я быстро учусь. А ты?

– Умел когда-то. Но в последние годы я стреляю только из лука.

– Научишь меня?

– Стрельбище на холме. Ты там, кажется, еще ни разу не был.

– Был, – признался Дэн. – Я обследовал всю территорию в радиусе пяти километров от дома. Стрельбище – это травяные круги на треногах?

– Соломенные. Да, я там стреляю. Хочешь, пойдем постреляем сейчас? Ветер с моря, слишком жарко не будет.

– Хочу. И я не боюсь жары. Сейчас всего-то плюс тридцать два.

– Тогда пойдем, я подберу тебе щиток на предплечье, а ты выберешь лук.

Дэн встал, потянулся. Он чувствовал себя намного лучше, чем пару часов назад. К тому же Грен рассказал ему много интересного, а Дэн всегда любил узнавать новое.

========== 12 ==========

Дэн сидел на кровати, обхватив колени руками и уперевшись в них лбом. В комнате было темно и пусто. Сегодня даже Баста не пришла. И Туу-Тикки не придет – в доме Тая и Элиас, и последнюю книгу про муми-троллей она дочитала Дэну вчера, а новую они не выбрали, хотя и собирались сделать это сегодня.

В дверь тихо постучали и она открылась. Дэн поднял голову.

– Солнышко, к тебе можно? – спросила Туу-Тикки.

Дэн кивнул, потом, сообразив, что Туу-Тикки не видит в темноте, сказал:

– Да.

– Я включу свет?

– Включай.

Вспыхнули точечные светильники. Туу-Тикки подошла к кровати и села на краешек, положила на покрывало книгу.

– Что случилось, солнышко? – спросила она, тронув Дэна за руку.

Дэн посмотрел на нее. И вправду обеспокоена. Дэн глубоко вздохнул.

– Думал, ты не придешь сегодня.

– Я всегда прихожу.

– Тая. Элиас.

– Они взрослые люди. И сейчас вместе. А я нужна тебе.

– Нужна, – подтвердил Дэн, но позу не переменил.

Туу-Тикки села ближе, обняла его, поцеловала в висок.

– Что тебя тревожит? – спросила она.

– То, что я ревную вас с Греном к Тае, хотя это глупо.

– Это не глупо. Это естественно.

– Потому что мой эмоциональный возраст – восемь лет?

– В том числе. Но такие вещи не зависят от возраста. Взрослые тоже ревнуют – друзей, коллег, детей.

– От неуверенности?

– Да.

– Я не знаю, как стать увереннее.

– Уверенность придет сама. Со временем.

– Хорошо бы, – вздохнул Дэн и немного расслабился. – Грен считает, что если бы я поделился с кем-нибудь из команды тем, что чувствую из-за свадьбы Теда и Полины, я бы не вышел в шлюз.

– Сейчас сложно это сказать.

– Думаешь, если бы я сказал, они бы остались?

– Не остались бы, – покачала головой Туу-Тикки. – Ты же рассказывал нам, как все происходило. У них просто сработали программы.

– У людей? – изумился Дэн.

– О, солнышко, у людей есть множество приобретенных еще в раннем детстве программ, – заверила его Туу-Тикки. – Причем самое сложное в том, что люди очень редко их осознают. Психологи называют такие программы поведенческими скриптами. И таких скриптов на самом деле ограниченное количество. Они бывают скверными и ведут к саморазрушению и смерти, бывают хорошими. У Теда и Полины они скорее хорошие – совместный ребенок, брак. Тед оказался нацелен на создание семьи и заботу о своих детях. Такой скрипт есть не у каждого мужчины. Полина оказалась нацелена на то, чтобы родить ребенка и заботиться о нем. Такой скрипт есть не у каждой женщины.

– То есть она могла бы и не рожать?

– Конечно. На таком раннем сроке аборт – довольно безопасная штука. Она просто не захотела.

– Не захотела оставаться в команде, потому что у нее сработала программа размножения?

– Примерно так.

– А у Теда сработала программа создания семьи?

– Да.

– Но почему именно сейчас? Не год назад, не через пять лет?

– О, это хороший вопрос, – улыбнулась Туу-Тикки. – В скрипте обычно прописан возраст человека в момент совершения того или иного события. Подумай сам: Тед, при его сексуальной активности, очень внимательно относился к предохранению, а с Полиной почему-то об этом не подумал или подумал не сразу. Полина, которая почему-то забыла про свои обязанности и тот препарат, который все принимали, и тоже не подумала о контрацепции.

– Ну, она была пьяна в тот раз.

– Но не все же время.

– У нее была овуляция.

– Тогда тем более стоило бы предохраниться. Дэн, действия Теда и Полины не были осознанными или целенаправленными. Скрипты прописаны в подсознании и срабатывают помимо желания человека.

– Как скрытые программы у киборга?

– Примерно.

– Но я могу не подчиниться программе. Даже до Эндрю мог.

– А люди могут сломать скрипты. Это сложно, но возможно. Но для этого надо осознать скрипт, а это даже не всем нужно. И обычно необходима помощь специалиста.

– И кто прописывает людям эти программы?

– Они сами, в раннем детстве, когда смотрят на значимых взрослых и принимают неосознанные решения о том, какими станут. Обычно к пяти-шести годам все скрипты уже прописаны.

– То есть у Станислава Федоровича было прописано, что до сорока семи он останется одиноким, а потом создаст квазисемью?

– Да. А у Теда – что в двадцать шесть он женится и у него будет ребенок. А у Полины – что она родит в двадцать три.

– А если в ее скрипте прописано, что они разведутся?

– Может быть. Но можно посмотреть на ее родителей и родителей Теда. Они разведены?

– Родители Теда – нет. А отец Полины погиб.

– Значит, с большой вероятностью, и Тед с Полиной останутся вместе. Насколько им будет хорошо друг с другом, зависит только от них самих.

Дэн вытянулся на кровати и устроил голову у Туу-Тикки на коленях. Она погладила его по распущенным волосам.

– Я не думаю, – сказал Дэн, – что если бы я сказал, что чувствую, это что-то изменило бы. Тед и Полина все равно действовали бы согласно своим программам.

– Да. Но тебя могли бы поддержать остальные. Объяснить, что с изменением состава команды жизнь не кончается. Что твои друзья на самом деле не собирались тебя предавать, просто их жизнь переменилась так, что тебе в ней не осталось места. Ведь это для тебя они – вся твоя жизнь. А ты для них – только эпизод из нее.