Текст книги "Соулмейт для джедая (СИ)"
Автор книги: Ophelia Stern
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 12 страниц)
– А как ты думаешь? – усмехается Энакин, поддавшись приступу горькой обиды. – После того, как я прилетел, едва узнав об опасности, рисковал своей жизнью, подвел друзей ради тебя?
Оби-Ван молчит, а после осторожно, словно ожидая, что возлюбленный в любой момент оттолкнет его, приближается к его лицу и нежно целует. Энакин невольно морщится, ведь, судя по ощущениям, Кеноби снова отращивал бороду, но вскоре на него накатывает… Какое же приятное, неописуемое, щекочущее в груди и животе, чувство, когда, спустя столько времени, ты вновь целуешь любимого. Грудную клетку буквально распирает изнутри от нахлынувшей нежности, когда, открыв глаза, Скайуокер видит перед собой такое родное лицо.
– Я больше не отпущу тебя, – шепчет Оби-Ван почти в самые губы Энакина. – Достану хоть на краю Галактики, но не отпущу, – он стягивает тунику с плеча любимого, разглядывая собственную алую метку, и невесомо касается ее губами, заставляя Энакина вздрогнуть.
С губ Скайуокера срывается тихий, почти незаметный, стон, который, однако, не утаивается от слуха Кеноби, буквально срывая крышу. Набросившись с поцелуями на его шею, он буквально опрокидывает Энакина на кровать, заставляя того опереться на локти.
– А может… Ах… Может, на сей раз я буду сверху? – предлагает Энакин, ухватив Оби-Вана за воротник рубашки.
Тот уставляется на него со странным выражением лица, а после, с тем же выражением, садится на кровати в исходное положение, и невозмутимо указывает на свои бедра:
– Садись.
Возмущению Скайуокера нет предела, и он даже рад, что никто из них не додумался включить свет, и Оби-Ван не увидит его горящие щеки. Однако, он с наигранной покорностью забирается на колени Оби-Вана и целует его, в отместку неплохо так цапнув за нижнюю губу, ухмыльнувшись. Так, чередуя поцелуи, полные нежности, и укусы, от которых с утра наверняка будут болеть губы, они избавляются от верхней части одежды. Энакин чувствует, как во внутреннюю сторону его бедра что-то упирается. Издав сдавленный стон, Скайуокер смущенно кладет руки сенатора на свои бедра, которые тот собственнически сжимает.
Комнату и самих влюбленных озаряет полоска света, и лишь секунды спустя, до них доходит, что свет исходит из коридора, через открытую дверь. В дверях стоит Асока, от шока распахнув глаза и рот, наблюдая за парочкой в не меньшем оцепенении, чем они сами.
– Э… Шпилька… – произносит Энакин прежде, чем девочка, сделав глубокий вдох, буквально захлопнув дверь на ходу, мгновенно уносится прочь по коридору.
========== Часть 20 ==========
– Думаю, мне стоит объясниться с ней, – смущенно бормочет Энакин себе под нос, слезая с колен любимого и в спешке надевая тунику.
– И что ты собрался объяснять? То, почему ты полуголым сидишь в позе наездника на сенаторе Набу? – внимательно смотрит на него Оби-Ван, явно стараясь казаться серьезным, но все же улыбаясь.
– Хотя бы это, – как-то неопределенно произносит Энакин, убегая на поиски Асоки.
Искать девочку, однако, не приходится. Она обнаруживается в своей, соседней от Энакина, комнате, сидящей на кровати спиной к двери и до того самого момента, как Энакин усаживается на кровать за ее спиной и кладет руку на плечо, заставляя девочку вздрогнуть, упорно делает вид, что изучает свои ногти.
– А? Вы что, уже закончили? – невозмутимо острит Асока, повернувшись к Скайуокеру, глядя прямо в глаза, заставив покраснеть.
– Шпилька, знаешь, я пойму, если ты пошлешь меня к криффу с моими откровениями и доложишь обо всем Падме, но ты первая, кому я открыто говорю об этом, – вздыхает Энакин, зарывшись механическими пальцами в волосы, словно это поможет ему собраться с мыслями. – Я и Оби-Ван любим друг друга, – ему странно и непривычно произносить эти слова вслух. Не “я люблю”, а “мы”.
– И давно? – уточняет Асока, и Энакин не знает, что ответить на этот вопрос.
В какой момент это все началось? Двенадцать лет назад, на Татуине? Полтора года назад, в момент их встречи в апартаментах Кеноби на Корусанте? Чуть позже, на Набу, в их первую ночь, когда Оби-Ван оставил свою метку на коже Энакина? Месяц назад, после тех ужасных событий на Мандалоре? Или лишь сегодня, когда они, наконец, воссоединились, пройдя через все это?
– Давно, – уклончиво отвечает Энакин, так и не найдя точного ответа. Видя, что девочка внимательно его слушает, он продолжает свою исповедь, оттянув ворот туники, демонстрируя свою метку. – Знаешь, что это?
– Метка? – Асока разглядывает яркое “родимое пятнышко” над ключицей Скайуокера, с интересом. Она видит такое впервые, и уж особенно на джедаях. – Я слышала о таких. Это… Он тебе поставил?
– Да, он, – Энакин кивает. – Сама Сила определила нас друг к другу. Я, конечно, не должен говорить тебе этого, Падме точно бы меня прибила, но возможно… Возможно, не все люди, чувствительные к Силе, созданы, чтобы стать джедаями. А иначе… Иначе для чего Сила подарила мне родственную душу, быть с которой мне запрещено? – он осознает, что все еще разговаривает с чужой, даже не своей, ученицей, юной девушкой, которой не стоило бы знать всего этого, но впервые ему кажется, что он находит понимающего собеседника, и Скайуокера пробивает на откровения.
– Знаешь, Скайрокер, ты правда не такой, как все джедаи. Даже Падме… Она прекрасный учитель, но такая жуткая зануда, – после паузы, глядя на улыбку, сияющую на губах Энакина, девочка прибавляет: – Только ей это не говори. А я за это не скажу про то, что ты любитель целоваться с сенаторами в темных комнатах.
Не сдержавшись, джедай, сам не зная, отчего – от того, насколько легко это все оказалось, от чувства облегчения, словно с его плеч свалился камень, от слов Асоки, или всего вместе – начинает смеяться так, что приходится прижать к лицу подушку:
– Ты настоящий друг, Шпилька. Иди я тебя расцелую.
– А господин сенатор не заревнует? – щурится Асока, но подставляет щечку для поцелуя.
– А мы ему не скажем, – хихикнув, Энакин целует щеку девочки, выставляя перед собой кулак, по которому Асока ударяет своим маленьким кулачком.
– Ай! – жмурится она, потирая ладонью костяшки. – Я уже и забыла про твой протез. И кстати, я же могу потребовать с тебя кое-что еще?
– Что же? – напрягается юноша.
Но она лишь просто отвечает:
– Ты все-таки дашь мне повести на обратном пути.
– Мелкая шантажистка! Ладно, так и быть… – тихо смеется Энакин, вставая с постели. – Ну, я пойду?
– Иди, иди, только… Энакин! – окликает она его, когда тот уже у двери. – Постарайся там потише, а то звукоизоляция тут так себе, а я собираюсь спать.
Во второй раз краснеющий Скайуокер сдавленным голосом желает Асоке спокойной ночи и покидает ее комнату под смешок девочки.
– Надо все-таки обсудить с Падме кое-что в поведении ее падавана, – ворчит он под нос.
В комнату Энакин возвращается, горя желанием продолжить начатое с того самого момента, на котором их с Оби-Ваном прервала Асока, а лучше – сразу перейти непосредственно к делу. Но, подойдя ближе, он слышит тихое посапывание и понимает, что тот его не дождался и попросту заснул, развалившись на его кровати. Вздохнув, Энакин решает, что страстное занятие любовью потерпит до утра, а то и до возвращения на Корусант, где они смогут уединиться в апартаментах сенатора и им точно никто не помешает.
Ему приходится постараться, чтобы расстелить кровать, не потревожив сон любимого, а после переложить его так, чтобы улечься рядом самому. Раздевшись, Энакин залезает под одеяло, глядя на Оби-Вана, который во сне кажется таким трогательно-беззащитным, и, нежно улыбнувшись, целует его в плечо, на что Кеноби переворачивается набок, повернувшись спиной к любимому. Вздохнув, Скайуокер обнимает его со спины, но чувствует, как пресс Оби-Вана легко вздрагивает от прикосновения холодных металлических пальцев, и укладывает руку поверх одеяла, продолжая обнимать через него. Уткнувшись в мягкие светлые волосы, джедай засыпает.
========== Часть 21 ==========
Энакин был счастлив. Впервые после того самого момента, как на его руках умерла его мать, когда он сидел на коленях в немой прострации, прижимая ее, уже мертвую, к себе, и еще не зная, что ждет его впереди. Сколько боли, потерь и испытаний, когда его хрупкий мир рушился раз за разом. Но теперь все в прошлом.
Теперь каждый день из тех, что проводил на Корусанте, он просыпался с первыми лучами солнца, тихо вставал с постели, чтобы не разбудить Оби-Вана, одевался и незаметно покидал сенаторский жилой комплекс, тайком возвращаясь в Храм Джедаев. Чтобы позже, вечером, выслушивать обиженное “Почему ты снова меня не разбудил? Я хотел встретить с тобой начало нового дня.” Но Энакин лишь смеялся и отшучивался. Оби-Ван не понимал, о чем говорит. Как можно нарушить сон спящего ангела? На это не хватило бы смелости и наглости даже у такого, как Энакин.
***
Асоку подставили. И серьезно. Обвинили в том, чего она совершить не могла. Организация теракта, хладнокровное убийство заключенной в камере… Энакин не был в курсе всего происходящего, так как именно в это самое время находился на задании в другой части Галактики. По возвращении юный джедай вообще-то твердо вознамерился отправиться прямиком в апартаменты к своему любимому, чтобы постараться вместе компенсировать время, проведенное порознь. Но вместо этого, едва сойдя на землю, угодил в объятия Падме.
Такой эту серьезную девушку он не видел ни разу за все годы знакомства. Хрупкими, но сильными женскими ладонями она стискивает плечи Энакина, уставившись огромными перепуганными карими глазами в его глаза. Юноша замечает, что губы и нос девушки подрагивают, словно ей приходится прилагать огромные усилия, чтобы оставаться спокойной и не сорваться.
– Что..? – только и успевает произнести Энакин прежде, чем как гром среди ясного неба на него обрушивается:
– Асока сбежала.
Пока Падме выкладывает ему всю ситуацию – взрыв, произошедший в Храме, камеры, зафиксировавшие загадочную смерть террористки, когда поблизости находилась лишь Асока, и со стороны это все выглядело, как удушение при помощи Силы – Энакин молчит. Лишь хмурится все сильнее, становясь мрачнее тучи, с каждой новой раскрывающейся подробностью.
Перед глазами его – Шпилька, такая, какую он знал. Дерзкая, своенравная, в духе типичного бунтующего подростка, но уж точно не убийца. Несмотря на все ее качества, у девочки было сердце джедая, и Энакин сомневался – а можно ли так сказать о нем самом? Никто из людей, хорошо знающих Асоку – да что там, хотя бы раз побывавших с ней на общем задании – не смог бы обвинить ее в подобных преступлениях, Энакину очень хотелось бы верить в это. Но они обвинили.
– Она же не могла, как ты думаешь? Мне не хочется даже думать об этом, – тяжело вздыхает Падме, закончив свой рассказ, снова уставившись глаза в глаза, взглядом, переполненным печалью, в котором вдруг засквозила искорка надежды, словно мнение Энакина способно что-то изменить.
– Ты лучше меня знаешь Шпильку. Она бы не сделала этого… Нет, не так. Она не делала этого, – уверенно отвечает Скайуокер.
Он смотрит на Падме и пытается понять, кто перед ним в первую очередь – образцовый магистр, наставница, которая боится собственной несостоятельности в этом качестве, или преданная подруга, которая готова стоять за Асоку?.. Ну, по крайней мере, в себе-то на этот счет он уверен полностью.
– Мы должны найти настоящего виновника, – уверенно заявляет он. – Но сначала надо найти Асоку.
– Тогда нам нужно разделиться, – предлагает Падме. – Я останусь здесь и возьмусь за расследование, а ты постараешься найти Асоку.
– Нет, – неожиданно резко обрывает Энакин. – Ты – ее учитель. Не я. Значит, именно ты должна найти Асоку. Именно от тебя она будет ждать этого в первую очередь, не от меня. Ты должна дать ей понять, что ты на ее стороне. Это важнее, чем ты думаешь. Возможно, для нее это главное. А я займусь расследованием.
Ему тяжело представить, что именно сейчас переживает эта маленькая, но сильная девушка, но в глубине души Энакин уверен, что сделал все правильно. Может он и не был никогда самым проницательным относительно человеческих взаимоотношений, но что-то подсказывало Скайуокеру, что Асока согласилась бы с ним. Да и Падме не стала даже спорить, как-то виновато потупив взор.
«Я тебя не подведу, Шпилька,» – думает Энакин.
Он просто не может. Не после того, что она для него сделала. Гораздо больше, чем может представить она сама. А значит, теперь его очередь сделать что-то для Асоки. И он сделает все, что в его силах.
***
Все доказательства привели Энакина к настоящей виновнице – Баррис Оффи. Лучшей подруге Асоки. Эта девчонка даже не стала отрицать своей причастности. Атаковала его, наивно думая, что у нее есть шансы против рыцаря-джедая, зато наделала много шума и привлекла внимание. Пожалуй, при других обстоятельствах, Энакина бы пробила гордость за ее самоуверенность.
К тому же, накануне вечером Энакин договорился с Оби-Ваном, убедив его защищать Асоку в суде, и, войдя в зал суда вместе с арестованной им Оффи, он полон уверенности и решимости.
Но, стоит ему взглянуть на Тано, самоуверенная улыбка сползает с лица Скайуокера. Та поникшая фигура, что он видит перед собой – это не его, не их Шпилька. От той озорной девочки осталась одна лишь оболочка. Сломанная кукла. Энакина невольно передергивает, когда он, глядя на нее, вспоминает себя в день похорон учителя и буквально пару дней спустя – в день свадьбы Оби-Вана. Только для него это в прошлом, а ей еще предстоит переболеть – долгий, мучительный процесс. Когда он встречается взглядом с Асокой, его сердце начинает биться где-то в районе горла, а после словно падает тяжелым камнем. Это взгляд не девочки-подростка, а человека, которому пришлось очень быстро повзрослеть.
Она узнает о причастности подруги, которая подставила ее, лишь в суде. Энакин, если быть честным, и не подумал даже о том, каким ударом станет для неготовой к еще одному предательству Асоки эта новость. Все его мысли были слишком заняты приведением доказательств и прочим насущным. Но лицо Асоки, когда перед ней предстает ее лучшая подруга с признанием в содеянном, он запомнит на всю жизнь.
После суда он первый бежит к Асоке, движимый одним лишь желанием – обнять ее и утешить, укрыть от внешнего жестокого мира то дитя, которое – он верит – еще можно спасти. Но она уже идет к выходу из здания суда. Путь ей возле самой двери преграждает Мейс Винду – магистр. По обрывкам фраз, которые слышит Энакин, остановившись поодаль, он понимает, что Винду предлагает девочке вернуться в Орден. Но Тано одаривает его молчанием, продолжив свой путь, словно в тумане.
Оказавшись на улице, она срывается на бег. Энакин, одержимый желанием догнать ее, расталкивает всех на пути —
ему сейчас не до вежливости, и бежит вслед за девушкой:
– Асока, стой, подожди!
Однако, она и не думает убегать от него. Остановившись, она поворачивается к Скайуокеру, чтобы дождаться его, и на губах ее проскальзывает тень улыбки.
– Знаешь, я, наверное, не вернусь, Скайрокер, – произносит она, все так же улыбаясь, хотя Энакин и понимает, что девушка едва сдерживает слезы. – Можешь передать Падме, что я – худший падаван на свете. Надеюсь, следующий ее ученик будет лучше, – неожиданно, она всхлипывает, смахивая запястьем слезу.
– Ты зря так говоришь, Асока. Ни я, ни твоя мастер, не сомневались в тебе.
– Ты – может быть. Но она… – поджав губы, Асока качает головой. – Вот скажи мне, Энакин, что бы ты чувствовал, если бы Оби-Ван тебя игнорировал? В смысле, не само твое существование, а просто не придавал значимости твоему присутствию в своей жизни?
– Ты поверишь, если я скажу тебе, что в определенные моменты жизни мне не пришлось бы и представлять?.. Постой, а почему ты… – он не успевает договорить.
– Да потому что я такой же “неправильный джедай”, как ты! Только вот тебя одарила Сила, а меня… А я просто влюбилась, как дура, в собственного учителя! – почти выкрикивает она.
Не сказать, чтобы это было действительно сильным шоком для Энакина. Вернее, конечно же, он чувствует себя растерянным, но вспоминая, как Асока всегда ждала хоть малейших проявлений нежности от строгой Амидалы, как блестели ее глаза после каждой похвалы мастера, с какой интонацией упоминала о ней в разговоре даже с посторонними людьми, Скайуокер понимает, что был просто слепым.
– Знаешь, Шпилька, – вздыхает он, прерывая повисшую паузу. – Ты не представляешь, до какой степени мне самому порой хочется бросить все и уйти, вот прямо по минутной своей прихоти, и будь, что будет. Мне мало, очень мало того времени, что я провожу с Оби-Ваном. Иногда я думаю, что вот жил бы я жизнью простого гонщика… Да, я действительно неправильный джедай. Но знаешь, сейчас, именно в это самое время, Ордену нужны джедаи. Даже такие неправильные, как мы. Галактике нужны. И главное, нужны нашим близким, – глядя на лицо Асоки, на котором отразилось понимание, Энакин надеется, что сумел подобрать правильные слова.
– Гонщика, говоришь? – улыбается она. – Тогда можно мне быть твоим механиком?
– Заметано, – улыбается в ответ Скайуокер, делая пальцами “пистолетик” в сторону девушки.
– Асока!
Повернувшись, Энакин видит бегущую к ним Падме и отходит на шаг в сторону. Не говоря ни слова, старшая из девушек сгребает ученицу в объятия, бормоча какие-то бессвязные извинения.
«Она не уйдет,» – понимает юноша, глядя на Асоку и эти объятия, в которых растворилась девушка.
Сейчас, в этот момент, Энакин чувствует себя лишним. И на ум не приходит ничего другого, кроме как пойти туда, где он точно лишним не окажется. Почти все уже разошлись и наверняка Оби-Ван ждет его где-то поблизости.
«Думаю, мы заслужили отдых,» – мысленно улыбается он, оставляя Шпильку наедине с самым нужным ей в этот момент человеком – ее мастером.
========== Часть 22 ==========
– Хозяин Энакин, может, чаю? -
интересуется C3PO, суетясь вокруг Энакина, в какой раз, неуклюжей семенящей походкой, обходя кругом кресло, в котором расположился джедай.
Энакин с трудом сдерживается, чтобы не послать чрезмерно заботливого протокольного дроида куда подальше. Ему, прождавшему Оби-Вана в его апартаментах три часа, уж точно не до чаепитий. В надежде на то, что если его проигнорировать, дроид отвяжется, Скайуокер упирается локтем в подлокотник кресла и подпирает голову, словно находится в глубокой задумчивости и никому лучше не нарушать поток его мыслей о чем-то совершенно однозначно важном.
– В таком случае, могу предложить вам бокал чудесного корелианского вина, – не унимается C3PO.
“Доведет меня – разберу на металлолом,” – мысленно ворчит Энакин, хотя, конечно, прекрасно понимает, что не сделает этого, надоедливый дроид значит для него слишком много. Вслух же, недолго раздумывая, отвечает:
– Спасибо, 3PO, я не откажусь.
Несмотря на весьма специфичные отношения с алкоголем, такой вариант для снятия стресса в данный момент кажется Энакину оптимальным. Тем более, что для самого стресса, как такового, поводов хватает. Сложно встречаться с публичной личностью, когда ты – ревнивый баклан. Вот сейчас Оби-Ван на очередном светском приеме какой-то доморощенной аристократки, где вокруг него вьется еще с десяток таких же, ведь молодой богатый вдовец – на вес золота среди галактической элиты. Вернее, должен был вернуться, по расчетам Энакина, около часа назад в лучшем случае.
И сколько бы Оби-Ван ни утверждал, что терпеть подобные мероприятия не может и это чистой воды дипломатия, ничего более – ревности Энакина на все эти оправдания было побоку. Хотя, конечно, спасибо и на том, что к Кеноби мужики не подкатывают. Если с дамами, какие бы они ни были, Энакин привык обходиться по-джентльменски, к чему его с самого детства приучила мать, то в этом случае драки было бы не избежать.
Энакин выхватывает у дроида, за которым ему пришлось плестись следом, дабы убедиться, что тот ничего не разбил, бутылку, и под его возмущенные причитания о хороших манерах делает глоток прямо из бутылки. Скайуокер слышит, как щелкнула входная дверь, но не спешит встретить Оби-Вана, а вместо этого, стараясь не наделать шума, сбегает в спальню.
– Хозяин Эни, а бутылку куда?! – слышится разочарованный механический голос.
Когда Кеноби, проигнорировав жалобы протокольного дроида на “хозяина Эни”, заходит в спальню, закрыв дверь прямо перед его носом (хотя формулировка недостаточно верная, ведь что-то, хотя бы напоминающее нос, у дроида отсутствует), Энакин уже в постели, упорно притворяется спящим.
– Эни, ну перестань, я же знаю, что ты не спишь, – с улыбкой вздыхает Оби-Ван, раздеваясь, отвернувшись спиной от кровати.
Так и не дождавшись ответа, он залезает под одеяло к Скайуокеру, попутно едва не уронив бутылку, которую тот, не найдя иного выхода, поставил возле кровати, и легонько трется о его щеку, переходя на шею. Реакция не заставляет себя ждать, и юноша недовольно жмурится, отстраняясь.
– Ну что, я опять слишком поздно вернулся, да? – вздыхает Оби-Ван, смотря на любимого, словно родитель на обиженного ребенка. – Мне стоит извиниться?
– Ну нет, одними извинениями ты не отделаешься, – хмыкает Энакин.
Кеноби улыбается, поняв, о чем тот говорит, а вернее, думая, что понял, и нежно целует его в губы, обняв за талию, замечая, что Энакин лежит под одеялом одетый.
Чувствуя, как рука Оби-Вана задирает верхнюю часть его одежды, пробираясь под ткань и оглаживая спину и торс, Энакин подается к нему, шумно выдыхая. Когда же рука соскальзывает под ткань брюк, он сразу понимает, к чему идет дело. Сразу два пальца без проблем оказываются внутри него, заставляя Энакина вздрогнуть и сжаться, со стоном уткнувшись в подушку. Оби-Ван быстро двигает рукой, доставляя любимому удовольствие массирующими движениями, но у Скайуокера несколько другие планы.
– Уйди! – вскрикивает он, резко и поспешно, словно боясь окончательно разнежиться и передумать, убирая и отталкивая от себя руки Оби-Вана.
– Что-то не так?
– Да, все не так! Я, может, сегодня по-другому хочу? – резко садится в постели Энакин.
– По-другому? – кажется, до Кеноби не доходит смысл услышанного.
– Ага, – усмехается Энакин, склоняясь над Оби-Ваном и вовлекая его в требовательный поцелуй, обхватывая ладонью за бедро любимым жестом самого Кеноби.
Теперь-то до него доходит:
– Погоди, ты что, собрался… Энакин, нет! – хмурится Кеноби, упираясь ладонью в грудь любимого.
– Ну почему? Тебе можно, а мне нет? – игриво интересуется Энакин, не убирая ладонь, лишь сильнее сжав дюрасталевые пальцы.
– Мне казалось, что тебя все устраивает. Да и я же никогда… Я старше тебя почти на девять лет! О Сила, Энакин! – почти стонет он, когда Скайуокер вместо ответа приникает поцелуем к его шее.
Видеть, как краснеют щеки его любимого, наблюдать выражение смущения, которое приобрело его лицо, доставляет Энакину огромное удовольствие. Как же разительно тот Оби-Ван, которого он видит перед собой, отличается от того, кого привык видеть Энакин, находясь под ним. И сложно ответить, который из этих двоих привлекал его больше. По крайней мере, сейчас.
Чисто интуитивно, поскольку возлюбленный молчит, как партизан, Скайуокер понимает, что Оби-Ван поддался, и не воспользоваться этим – грех. Между поцелуями, избавив их обоих от одежды, Энакин нашаривает в темноте ящик прикроватной тумбочки, где, как он уже знает, лежит заветный тюбик, взяв немного смазки на пальцы левой руки.
Кеноби морщится, когда пальцы Энакина касаются его, но не от боли, а с непривычки. Ему не так-то просто смириться с такой ролью, пусть и всего на раз, в отношениях с тем, кто казался ему мальчишкой. Теперь же он видит перед собой нечто иное. Мужчину. Пусть Энакину всего лишь двадцать один, а вернее – скоро должно исполниться двадцать два, но его юношеский, почти подростковый инфантилизм – лишь оболочка. Маска, под которой скрывается рано повзрослевшая и сформировавшаяся личность.
Скайуокера быстро начинает выводить из себя игра партнера в молчащего партизана, даже не смотря на то, что наблюдать за выражением его лица – одно удовольствие. Живые теплые пальцы заменяют дюрасталевые. Оби-Ван тихо вскрикивает, поскольку, как бы Энакин ни старался быть осторожным, это все-таки было чем-то совершенно инородным, и тот, в награду за это прекращает свои манипуляции.
Оказавшись внутри, Энакин едва не сходит с ума от новизны ощущений. Чувство обладания партнером дарит джедаю эмоциональный взрыв, захлестывая с головой. Рука Оби-Вана ложится на его макушку, зарываясь пальцами в волосы. И впервые за эти минуты близости он смотрит прямо в его глаза. Для Энакина это жест абсолютного доверия.
По щеке течет слеза. Стыдно признать, но Энакин осознает, что плачет. Разреветься во время первого своего опыта в доминирующей роли, какой позор.
– Эни… – срывается с губ Оби-Вана вместе с желанным стоном, и где-то в районе грудной клетки Энакина будто происходит рождение сверхновой.
***
Энакин расслабленно лежит головой на груди любимого. Дыхание еще не успело восстановиться и тело дрожит на каждом рваном выдохе.
– Энакин… – произносит Оби-Ван, нарушая тишину комнаты, заполненную для Энакина лишь биением сердца любимого и собственным неровным дыханием. – Это было… – Скайуокер замирает. – Это было в первый и последний раз, ты меня понял?
Комментарий к
Эм… Я даже не знаю, как комментировать. Аффтору температура в голову ударила, остальное само, честно! Можете меня побить, но пусть будет ~
========== Часть 23 ==========
Пять месяцев. Примерно столько Энакин не был дома. Стоит вспомнить об этом, и сердце переполняется тоской. Но не по огням Корусанта скучает рыцарь-джедай. Не видел бы их с радостью еще столько, сколько не видел до этого.
Но горечь вынужденной разлуки с любимым разъедает его душу. Нельзя так любить. С каким-то надломом, надрывом. Зависимость губительна даже для простого человека. И неизвестно, на какое дно она способна увлечь джедая. Но Энакину все равно. Он счастлив даже в своей тоске. Потому что знает, что за ней последует радость встречи, которая окупит все с лихвой.
Лишь с одной оговоркой. Если он останется в живых.
Это “если” всегда немного пугало Энакина. Но сейчас он вынужден отбросить страх и сомнения. Ему предстоит самая сложная часть последней и самой сложной миссии. Встреча с графом Дуку.
С момента прошлой встречи прошел почти год. Сам Энакин сильно изменился. Когда ты молод и проводишь значительную часть времени в боях, твое мастерство неукоснительно растет, и Скайуокер надеется, что графа ожидает не самый приятный сюрприз. К тому же, он не один, рядом с ним бесстрашная и решительная Асока и мудрая взрослая Падме. Если не по одиночке, так втроем они точно выстоят.
Когда они выходят из турболифта и оказываются на палубе вражеского крейсера, Энакин спокоен. Он слушает наставления Падме, предназначенные Асоке. Девочка взвинчена перед предстоящей схваткой с ситхом и, кажется, любые слова мастера лишь подогревают ее настрой. На Энакина же, еще два года назад переставшего быть падаваном, напротив, все это действует успокаивающе. Он представляет, что сказал бы ему Квай-Гон, представляет учителя рядом с собой в этот переломный момент, и ему делается спокойно.
Но переступив дверь генеральских апартаментов, Энакин ощущает, как у него мгновенно защекотало под ложечкой:
– Я чую его, – сообщает он напарницам.
Но Дуку здесь нет. Не время для его выхода.
Зато Палпатин обнаруживается в центральной комнате генеральских покоев, прикованным к креслу. Энакин рад видеть своего друга живым, и у него отлегает от сердца. Но лишь на краткое время.
Энакин и Падме оборачиваются синхронно. Еще за мгновения до того, как сверху, с балкона, до них доносится стук подошв графских сапог. Асока следом.
– О, а вот и сам Дуку! Явился не запылился! – язвит Асока в привычной манере.
Энакин замечает неодобрение, исходящее от Падме. Она всегда ругала ученицу за ее отношение к противникам, считая, что честь джедая – в уважительном к ним отношении. Тут Энакин не согласился бы с ней, но, к сожалению или к счастью, у них нет времени ни на нотации, ни на споры.
– Магистр Амидала, какая честь, – сдержанно улыбается Дуку, элегантно спрыгивая – нет, опускаясь по воздуху – вниз. – И падаваны с вами.
Энакин сдавленно рычит. Назвать его падаваном Падме… Нет, ну это уж слишком!
Кажется, лишь теперь граф обнаруживает ту незначительную деталь, что вся троица джедаев в полной боевой готовности ожидает его хода. С нарочитой небрежностью он скидывает с плеч плащ, активируя алый клинок:
– Позволю даме сделать первый ход, – слабо и словно издеваясь, он кланяется Падме.
Они скрещивают клинки, кружась, словно в танце. Все выглядит, как красивая постановка. Все, как любит граф. Энакину в голову приходит мысль, что Падме и одна могла бы представлять достойную для Дуку противницу. Но есть один существенный недостаток. Стиль её ведения боя в точности копирует Квай-Гона. А Дуку когда-то был его учителем и знал все слабые стороны.
Пока Энакин пытается вклиниться в дуэль, Асока заходит сзади, и… В развороте отбив атаку Энакина, оттолкнув его и Падме в сторону Силой, хоть им и удается устоять на ногах, Дуку поворачивается к младшей, выбивая один из ее мечей, резанув по предплечью, перехватывая меч Тано второй рукой. Девочка хватается за руку, не сразу совладав с болью и становясь полностью уязвимой для ситха.
Скайуокер и Амидала препятствуют графу, оттесняя его от Асоки с двух сторон. Тот же оказывается не менее умелым мастером во владении двумя мечами сразу, парируя их выпады. Энакин получает не самый приятный удар каблуком сапога в грудь с применением Силы и отлетает в сторону, сбив с ног Асоку и проехавшись по полу вместе с ней, врезавшись в стену так, что перед глазами заплясали искры, но хотя бы смягчив падение девушки.
Дуку продолжает бой один на один с магистром, с презрением откинув меч Асоки, который ему более не нужен. Он теснит девушку к лестнице, и ей приходится нащупывать ступеньки под собой ступнями, пятясь назад. Действие продолжается на балконе. Энакин, придя в себя, кидается на выручку подруге, но поздно. Еще на лестнице он видит, как поток молний перебрасывает ее через перила, и джедай, к счастью для нее, еще в полете теряя сознание, падает на пол с высоты.
Когда же Дуку поворачивается, вдоволь налюбовавшись зрелищем, первое и последнее, что он видит перед полетом с балкона вслед за Амидалой – дюрасталевая рука Скайуокера, сжатая в кулак и молниеносно приближающаяся к его лицу. С помощью Силы, ситх смягчает свое падение, но грациозности в его приземлении все же мало. Энакин же, меньше всего сейчас думающий о грации движений, приземляется на ноги следом, переходя в атаку. Осознание того, кто сейчас перед ним, создает бешеный прилив адреналина. Как в тот раз, на Джеонозисе, когда он бросился атаковать Дуку, став свидетелем смерти учителя. Только вот теперь он не мальчик-падаван. И пришла пора для графа это уяснить.
