Текст книги "Соулмейт для джедая (СИ)"
Автор книги: Ophelia Stern
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 12 страниц)
Он познакомился со своим отчимом. Этот человек, фермер по фамилии Ларс, ему понравился, но вместе с тем, Энакин понял, что он и его сын никогда бы не стали для него семьей, как стал его учитель. Клигг – так его звали – любил Шми Скайуокер, а она любила в ответ. И это все, что было важно для Энакина. С Татуина он улетал с легким сердцем, без надежды вернуться сюда, в эту неприветливую пустошь. Он по-прежнему любил мать больше всего на свете, но теперь он был спокоен.
Наверное, Сила знала свое дело, когда разделила их. Так было лучше… Нет. Но так было правильно. Когда каждый – на своем месте.
Но эти тревожные сны, которые одолевали Энакина каждую ночь в этом благословленном Силой месте, отравляли его дни смутной, почти неуловимой тревогой. И в них была мама.
От очередного кошмара его пробуждает Оби-Ван. По пробивающимся сквозь окно лучам солнца, спадающим на его одеяло, мягко скользящим по нему, Энакин понимает, что уже утро. Но почему здесь Оби-Ван? Он так стонал во сне, что привлек его внимание, или…
Ответ оказывается куда проще:
– Я решил сходить к озеру, искупаться. Не хочешь составить компанию? – предлагает Оби-Ван, вставая с края кровати Энакина, наблюдая за солнечным лучом, бегущим вверх по обнаженной груди юноши, ложась полоской света на его губы.
– Хорошо, только дай мне одеться, – смущенно улыбается Энакин, натягивая на себя одеяло.
Спустя двадцать минут, они уже на пляже. Энакин наклоняется к воде, дотрагиваясь до прозрачной серебристой глади кончиками пальцев. Он не понимает, зачем они пришли сюда, но все же решает, что это весьма приятная прогулка. Легкий ветер колышет русые волосы, обдавая своей приятной прохладой обнажившийся лоб Энакина, покрытый испариной, и сгоняя с него остатки ночного бреда.
Пока Энакин бесцельно любуется водой и наслаждается прикосновениями ветра, Оби-Ван уже успевает раздеться до белья, с разбега прыгая в воду чуть ли не перед носом Энакина, так, что до него долетают влажные капли:
– Присоединяйся! – предлагает Кеноби. – Водичка – что надо.
– Спасибо, я лучше посижу, – бурчит себе под нос Скайуокер, оглядываясь по сторонам, и, не найдя даже жалкого бревна, усаживается на песок, смиряясь с тем, что дома ему придется вытряхивать свою одежду.
Отсюда он наблюдает за Оби-Ваном, про себя делая вывод, что тот недурно плавает. Однако, сделав заплыв, сенатор возвращается, по пояс выходя из воды. Ох уж этот его обнаженный торс. Сегодня ночью он определенно не даст Энакину заснуть… Что ж, это в любом случае приятнее, чем кошмары.
– Эни, я позвал тебя сюда не для того, чтобы ты наслаждался видами. Идем, – машет он рукой в свою сторону.
– Я… Я никогда не плавал до этого, – с неохотой отвечает Энакин. Больше всего на свете он ненавидит признавать, что не умеет чего бы то ни было. Но где же было научиться плавать ребенку, выросшему посреди песков и проведшему юность в мегаполисе?
– Это не так сложно, я научу, – улыбается Оби-Ван. На мгновение, он как-то ехидно прищуривается. – Или ты боишься воды?
Нет, разумеется, Энакин не боится утонуть – в любом случае, он сможет обезопасить себя с помощью Силы. А вот опозориться перед Оби-Ваном своими неуклюжими барахтаниями…
Стянув с себя одежду, успев мысленно выругаться всеми известными ему словами на хаттском – самом богатом нецензурной бранью языке из всех, известных ему, Энакин медленно заходит в воду по пояс, обхватывая себя за плечи, поскольку находиться в воде гораздо более зябко, чем на берегу.
– Прекрасно. А теперь ложись, – удовлетворенно кивает Оби-Ван.
– Что? – недоверчиво переспрашивает Скайуокер, чувствуя себя круглым дураком.
– Давай, попробуй лечь на спину, не бойся, я тебя подстрахую, – мягко улыбается Кеноби.
Одну руку он кладет на спину Скайуокера, между его лопаток, и это еще можно вытерпеть, но когда вторая ладонь ложится на плоский юношеский живот, Энакин физически ощущает внутри себя сгусток тепла в районе солнечного сплетения. Он сдавленно, прерывисто выдыхает, и отдается во власть рук Оби-Вана, укладывающих его на поверхность воды. Взошедшее солнце, что светит прямо над ним, заставляет юношу закрыть глаза, расслабившись, когда тепло разливается внутри.
Он не замечает момента, когда перестает чувствовать руки Оби-Вана, но, приоткрыв глаза, щурясь от солнечного света, он уже не обнаруживает его стоящим над собой. Энакин переворачивается, нащупывая ногами дно и вставая. Оби-Ван обнаруживается неподалеку.
– Ну все, кажется, мы готовы учиться плавать, – одобрительно улыбается он.
– А это только что тогда что было? – возмущается Энакин.
Проходит минута прежде, чем он понимает: то были пустяки. Пустяки в сравнении с тем моментом, когда Кеноби, придерживая его рукой, согнутой в локте, под грудь, слабо надавливает второй ладонью на (кхм) бедра Скайуокера сзади:
– Энакин! Да не выпячивай ты их так! Во-от, расслабься.
Энакин позволяет парню направлять себя, так старательно выполняя каждое движение, что должно быть, если бы это увидел Квай-Гон, он бы позавидовал педагогическому таланту Оби-Вана.
– Все, хватит с тебя. Все губы вон синие, – сжаливается он над Энакином, когда у того от непривычно долгого барахтания в воде зуб на зуб перестает попадать.
– Согрей их, – умоляюще произносит юноша.
– Что? – только и успевает произнести Кеноби, прежде чем мягкие, но требовательные холодные губы накрывают его собственные, заставляя на минуту забыться, растворившись в этом мимолетном поцелуе. Только после он отстраняет от себя своего друга. – Не стоит…
– Не стоит что? – шаловливо улыбается Энакин, как школьник, только что совершивший что-то, заслуживающее наказания, но оттого лишь более довольный собой.
– Ты сам прекрасно знаешь, – отвечает Оби-Ван. Видно, что ему неловко говорить об этом. – Пошли на берег.
Несмотря на опасения Энакина, что после этого поцелуя Оби-Ван начнет избегать его, этого не происходит. Все остается таким, словно ничего и не произошло. Хотя Энакин ожидал хоть каких-то изменений, это его не расстраивает, а напротив, пробуждает в нем ранее дремавшую уверенность.
– Оби-Ван, а ты и Сатин… У вас был… Секс? – спрашивает он как бы между прочим, когда, спустя пару дней, лежит с ним на поляне, где они устроили пикник.
Эта мысль посещает Энакина уже не впервые. Он пытается представить Оби-Вана и смутно запомнившуюся блондинку в столь интимный момент, но вместо растрепавшихся по подушке светлых волос Сатин упорно представляются свои собственные, русые и непокорные.
Оби-Ван давится напитком, ошалевше уставившись на Скайуокера:
– Видишь ли, Сатин – герцогиня. И ее статус подразумевает соблюдение некоторых традиций. Девушки ее уровня обязывают дождаться свадьбы, и лишь потом… – он краснеет, так и не закончив мысль.
Зато юноши уровня Энакина ни к чему не обязывают. Бери хоть прямо сейчас, на этой криффовой прекрасной поляне.
Скайуокера так и подмывает сказать это вслух, но произносит он другое:
– Так значит, ты не можешь быть уверен в том, что она – твоя родственная душа?
Он вспоминает те голофильмы, которые он и еще несколько падаванов смотрели тайком от учителей пару лет назад. Пара – чаще всего парень и девушка, но бывало, что это оказывались двое парней или две девушки – проводила вместе ночь, а наутро определяла по метке, оставленной партнером на теле одного или обоих из них, что они являются родственными душами. Конечно, в этом весь сюжет не заключался, но все же в большинстве своем голофильмы про любовь были однообразными, и Энакину быстро наскучило смотреть их.
Однажды он даже поинтересовался у мастера, бывают ли родственные души у джедаев. Падме, сидевшая рядом, ехидно предложила Энакину перечитать Кодекс, особое внимание уделив главе, где говорилось об отношениях среди джедаев.
Квай-Гон же, проигнорировав замечание ученицы, ответил следующее:
– О таком не принято говорить. По умолчанию считается, что джедаи созданы не для отношений, а для службы высшему благу. Однако, существуют исключения, для которых сама Сила предусмотрела родственную душу. Впрочем, такой джедай, особенно имеющий крепкую связь с Силой, обычно заранее может догадываться, кто это. Как правило, сны и видения подсказывают ему. Тут есть еще одно… Говорят, джедай способен изменять судьбу своего соулмейта, например, предотвращая какие-то события, которым суждено произойти.
– По голове бы тебе, Энакин, Кодексом дать хорошенько, – заключила Падме. – И вам, мастер, тоже не помешает.
Оби-Ван же некоторое время молчит, опустив взгляд на Энакина, который разлегся прямо на траве, и словно бы неохотно, отвечает:
– После свадьбы все эти подростковые глупости перестанут быть важными… Стой-ка. Стой, не шевелись, – он вдруг ложится возле Энакина, взяв пальцами его тонкую падаванскую косичку, пропуская сквозь них, и улыбается, заметив небольшой цветок, застрявший стеблем между ее прядками. Недолго думая, срывает еще несколько мелких цветочков, приплетая их стеблями к косичке.
Затаив дыхание, Энакин наблюдает за этими действиями, а после, когда тонкая коса уже готовой работой падает к нему на грудь, также улыбается и тихо смеется, вдруг резко притихнув и распахнув глаза. Медленно повернувшись набок, лежа напротив Оби-Вана, он произносит:
– А ведь сегодня мне исполнилось двадцать лет…
– Что ж… С днем рождения, Эни, – улыбается тот, переворачивая Скайуокера обратно на спину и, нависнув над ним, срывает с губ второй в жизни поцелуй. Настолько короткий, что Энакин не успевает удивиться. И столь быстро отстраняется, что Энакин не успевает прижаться губами, чтобы потребовать нового.
Тем вечером он долго не может уснуть. Мысли переполняют его мозг, и лишь дыхательные упражнения помогают будущему джедаю расслабиться, погрузившись в приятную дремоту, сквозь которую он слышит скрип двери и чьи-то шаги по полу. Они прерываются где-то рядом с кроватью. Фигура в темноте склоняется над кроватью Энакина, и голос Оби-Вана вырывает его из фазы быстрого сна:
– Я едва не забыл про подарок… Я же не мог этого допустить, верно?
========== Часть 5 ==========
Комментарий к
А сейчас, все дружно взглянули на рейтинг фанфика и подумали, надо оно вам или нет…
– Оби-Ван?! – Энакин резко садится в кровати, едва не столкнувшись лоб в лоб с Кеноби, и трет глаза рукой, чтобы привыкнуть к темноте. – Спасибо, конечно, но я не могу принимать подарки. Я джедай, я не могу владеть чем бы то ни было, за исключением, разве что, своего светового меча, – он повторяет то, что слышал множество раз в Храме джедаев, ощутив необходимость напомнить об этом прежде всего себе. Эти слова не находят никакого отклика в бешено стучащем юношеском сердце.
– А я? Я могу тобой владеть? Об этом в ваших правилах что-то говорится?
Энакин не имеет никаких приятных ассоциаций, связанных с обладанием живым существом. В голове сразу всплывает Татуин, вечно ворчащий Уотто, Джабба, окруженный девушками-наложницами, торговцы, поставляющие на эту забытую Силой планету «живой товар». Он хмурится. Энакину не хочется, чтобы им владели. Но разве не этого так жаждает каждая клеточка его тела с того первого мгновения, когда он впервые увидел Оби-Вана после десяти лет разлуки? Разве не за этим его душа тянется к Оби-Вану, как к источнику тепла, словно замерзающий в космосе мальчик с Татуина десять лет назад?
– Позволь мне владеть тобой всего одну ночь, Энакин, – улыбается Оби-Ван, и стены, что он годами воздвигал в своем сознании, рушатся в один миг.
К криффу Татуин. Энакину даже думать о нем не хочется. Нет такой планеты. К криффу треклятый Кодекс и мудрейших магистров. Нет никакой многолетней мудрости. Нет джедайского Ордена. Сейчас всего этого не существует.
Здесь и сейчас есть лишь Энакин Скайуокер – не раб, не джедай, не Избранный, а просто Энакин. Есть его губы, отчаянными пылкими поцелуями одаривающие губы мужчины, укравшего его сердце. Его пальцы, цепляющиеся за совершенно лишний, кажущийся каким-то нелепым, неуместным сейчас, ночной халат Оби-Вана. Есть два тела, страстно желающие слиться друг с другом. Две души, или две половинки одной души, стремящиеся примкнуть друг к другу. Есть сбившееся, тяжелое и горячее дыхание двоих в унисон, кровать, что слишком велика для одного, ненужное одеяло, спадающее на пол, и ненужная одежда, которой недолго осталось скрывать их друг от друга.
Старший из двоих заставляет младшего разомкнуть губы, обхватывая их своими, прекращая непрерывную череду коротких поцелуев, полных страсти и невинности одновременно, завершая одним настоящим, взрослым.
– Оби-Ван… П-пожалуйста… – шепчет Энакин сквозь поцелуй, проглатывая все возможные окончания этой фразы, все, как одно, кажутся сейчас пошлыми, вульгарными, и такими же ненужными, как одеяло или одежда, что покоились теперь на полу.
Кеноби переворачивает Скайуокера на живот, словно опять собрался учить плавать. Он прерывисто проводит влажным языком вдоль позвоночника Энакина сверху вниз, приятно щекоча его кожу бородой, и останавливается у копчика. Чуть отстраняется, дабы взглянуть со стороны на юношу, рефлекторно выпятившего ягодицы, не удерживается от соблазна, слабо прикусив одну из них, и разводит в стороны, дабы при помощи языка компенсировать отсутствие смазки.
До сего момента, Энакин и представить не мог, что его голос способен воспроизводить такие непристойные звуки. Он тянется к подушке, дабы заставить себя заткнуться, и Оби-Ван, уловив этот жест, сжимает пальцами его бедро почти до синяков. Он хочет, чтобы эта пытка над его телом прекратилась сию секунду, но стоит Оби-Вану отстраниться, и с губ невольно срывается разочарованный стон.
– Повернись, я хочу тебя видеть, – голос Кеноби звучит непривычно властно, и от этого у Энакина пробегают мурашки по коже.
Он думает о том, какое зрелище открылось сейчас его партнеру. Пытается представить себя со стороны: раскрасневшиеся от смущения и жара, в который его бросило, щеки с еле влажными дорожками от слез на них, растрепавшиеся волосы, и яркие, абсолютно дикие горящие глаза, расширенные зрачки которых с вожделением и немой мольбой о продолжении уставились на Оби-Вана.
«Да, видок, должно быть, еще тот…» – проносится мысль в голове Скайуокера.
Но Оби-Ван смотрит на него с такой нежностью, словно тот – самое прекрасное создание в галактике. Энакину не хочется даже мысли допускать о том, что этим же взглядом его ангел способен смотреть на кого-то еще. Даже на эту свою герцогиню, будь она неладна.
Пальцы Кеноби касаются самого входа в разгоряченное тело, но не спешат проникнуть внутрь, массируя его подушечками, и Энакин не понимает, как вся чувствительность его податливого юного тела способна концентрироваться в одной небольшой его точке.
– Это твой первый раз? – интересуется Оби-Ван шепотом, хотя никто не может услышать их – во всем поместье они одни. Словно просто боится нарушить интимность момента и связь, образовавшуюся между ними.
Энакину хочется соврать. Соврать о своем опыте с какими-нибудь несуществующими парнями. Вот так глупо и по-детски, от обиды. Ему почти хочется плакать от душераздирающей несправедливости: он отдает всего себя, а что взамен?!
Но он лишь кротко кивает, с неприлично громким стоном впуская в себя пальцы.
К криффу. К криффу всех теоретических бывших партнеров Оби-Вана, да и герцогиню. Особенно герцогиню. Туда же, куда чуть ранее отправились Татуин, магистры и Кодекс. Сейчас его – именно Энакина – пальцы отчаянно цепляются за плечи Оби-Вана, оставляя небольшие, но глубокие царапины, в то время, как тот куда больше него обеспокоен тем, чтобы не причинить партнеру боли. Для Оби-Вана Кеноби существует лишь Энакин Скайуокер.
Первое настоящее проникновение оказывается для Энакина болезненным, даже несмотря на столь бережное отношение. Он хнычет, как капризный мальчишка, с силой сжимая зубы и сдирая ногтями кожу на несчастной спине партнера. Оби-Ван лишь терпеливо дожидается, когда боль поутихнет, прежде, чем войти глубже и продолжить движения, успокаивая Скайуокера поцелуями в шею, грудь, даже умудрившись изогнуться так, чтобы оставить пару краснеющих отметин на его животе.
Он кончает вовнутрь, поцеловав измученного Энакина в губы с какой-то особой нежностью, и лишь затем выходит из него. Встает с кровати, собирает свои вещи и покидает комнату Энакина, как и его самого, звездочкой распластавшегося на кровати и тяжело дышащего.
В голове Скайуокера – пустота. Раньше он не знал, каково это – ни о чем не думать. Очистить мысли. То самое состояние, к какому стремятся джедаи во время своих медитаций.
Где-то на задворках сознания Энакина проскальзывает мысль о том, что надо хотя бы укрыться. Но для этого надо дотянуться до одеяла, лежащего на полу, что гораздо сложнее в его положении, чем можно себе представить. С этой мыслью он и засыпает. Вернее, попросту выпадает из сознания на пару часов.
Очнувшись, он первым делом обнаруживает себя укутанным в одеяло, и лишь затем понимает, что под одеялом он не один. Улыбнувшись, Скайуокер поворачивает голову набок, касаясь губами лба Оби-Вана, что трогательно уткнулся носом в его шею во сне, но не целуя, боясь потревожить его. Он готов любоваться этим зрелищем, должно быть, вечность. Но на глаза опускаются тяжелеющие веки. Он проваливается в сон.
========== Часть 6 ==========
Кошмары находят Энакина даже в объятиях его возлюбленного. Ему снится мама, снится учитель – самые дорогие для него люди, и лица их искажены, похожи на страшные застывшие маски с пустыми глазницами. Они тянут к Энакину свои руки, но он не чувствует их тепла, они вселяют ужас. Из ниоткуда появляются ещё руки – десятки, сотни рук – они хватают его за плечи, за локти, за волосы и шею. Энакин зовет Оби-Вана. Тянет руку к удаляющемуся прочь силуэту вдалеке до тех пор, пока его обзор не оказывается полностью закрыт.
– Оби-Ван!
– Я здесь, здесь, Эни, все хорошо, – взволнованный, но все такой же теплый, будто обволакивающий голос слышится совсем рядом, почти над ухом.
Энакин тянет ладони к своему лицу, хватаясь за него, будто желая убедиться, что оно его собственное и не принадлежит кому-то еще, и что оно все ещё на месте, касается своих подрагивающих век, и лишь затем распахивает их, окинув комнату бешеным взором и уставившись на Оби-Вана, что склонился над ним, сидя на кровати.
– Эни, все в порядке, тебе всего лишь снился кошмар, – улыбается тот, гладя вьющиеся волосы.
– Не снятся мне никакие кошмары, – упрямо хмурится Скайуокер, словно маленький ребенок.
– Ты плакал во сне. И… Еще кое-что.
– Да?
– Ты звал меня… Я тебе снился? – Кеноби улыбается, щурясь, но во взгляде сквозит тревога, давая понять, что движет им отнюдь не любопытство, а искренняя забота.
– Нет, – честно признается Энакин. – Мне просто хотелось, чтобы ты оказался рядом.
– Я рядом, Эни, рядом, – повторяет Оби-Ван, и Энакин замечает теперь явную перемену в его поведении. И не сказать, что Скайуокеру она не по душе, но он ощущает себя не в своей тарелке, какая-то часть его сопротивляется, отказываясь вверять себя чьей-то заботе – всё же, он джедай, а а не дитя. Он сам по себе. Всегда был сам по себе, даже следуя за учителем.
Сев в кровати, должно быть, слишком резко, он ощущает характерную боль пониже поясницы. Быстро заглянув под одеяло и бегло себя осмотрев, Энакин вспоминает, что засыпал он совершенно обнаженным, и краснеет, чувствуя острую необходимость пойти и привести себя в порядок, но встать на ноги оказывается той ещё задачкой.
– Я помогу! – спохватывается Кеноби, придерживая Энакина, мёртвой хваткой вцепившегося в одеяло, которое единственное прикрывало его наготу, и помогая подняться.
– Спасибо, – шипит Энакин и поспешно убегает в ванную.
– Эй, а одеяло куда?! – слышится вслед возмущенный голос Оби-Вана прежде, чем за джедаем успевает захлопнуться дверь.
Час спустя, Энакин спускается вниз как раз к завтраку, который как всегда приготовил для них Оби-Ван. Но юноша уже одет в свою тёмного цвета джедайскую робу, высокие сапоги, волосы его, за исключением тонкой косички сбоку, собраны в хвост на затылке, а световой меч уже прикреплён на пояс.
– Ого, – усмехается Кеноби, оценивающим взглядом окидывая его. – По какому случаю преображение?
– Я должен улететь отсюда, – заявляет Скайуокер. Вроде бы, звучит достаточно решительно, но каждое слово даётся с трудом. – За десять дней, что мы здесь, никто даже не попытался напасть, так что можно прийти к выводу, что с заданием обеспечить тебе безопасность я справился. Или, если будет угодно, я доставлю тебя на Мандалор, к герцогине.
– Стоп-стоп-стоп, – хмурится Оби-Ван, мотая головой и кивая на соседний от себя стул. – Эни, давай начистоту. Виной твоему отъезду – произошедшее между нами ночью?
– Нет, все… Все совсем не так, – мотает головой Энакин. – Я без понятия, что там говорится в таких случаях, но после этой ночи я вообще не уверен, что хочу уезжать куда-то. Я просто чувствую, что так надо.
– Хваленое джедайское чутье? – улыбается Оби-Ван сжатыми губами.
– Что-то вроде того, – с ухмылкой соглашается Энакин.
– И куда ты полетишь?
– Я не знаю. Но я не могу оставаться здесь. Мне надо что-то делать. Я должен связаться с учителем. Если не выйдет, то для начала слетаю на Татуин. Я должен хотя бы убедиться, что с моей мамой все в порядке, – хватается за волосы Скайуокер, понимая, насколько параноически звучат его опасения, не подкрепленные ничем, кроме шестого чувства.
– Дело в твоих снах, да? – рука Оби-Вана мягко ложится на волосы Энакина. Когда тот поднимает голову и молча кивает, он обхватывает пальцы Энакина, чуть наклонившись, дабы заглянуть в глаза, поскольку взгляд его опущен. – Ты сам говорил, что хотел, чтобы я был рядом, в своем сне. Кажется, ответ очевиден: мы полетим вместе.
– Что? – недоверчиво хмурится Скайуокер.
– А в ином случае, ты позаботился о том, где возьмёшь корабль?
Энакин не находится, что ответить: у него ни одной разумной мысли на сей счет. Кажется, внутри себя Кеноби ликует, глядя в его растерянные глаза.
– Напомни мне, пожалуйста, кто там из нас кого должен был защищать? – выдыхает джедай.
– Ну а какие ты видишь здесь противоречия? Ты охраняешь сенатора с Набу, а я – свою родственную душу, – окончательно добивает его Оби-Ван, скрывая многозначительную улыбку.
– Ч…что? – Энакин, щеки которого вмиг не просто заливаются румянцем, а становятся пунцово-красными, давится воздухом, машинально натягивая выше воротник, дабы скрыть метку, похожую на родимое пятно, алеющую на его шее, над самой ключицей.
– Можешь так не дергаться, я заметил ещё утром, пока ты спал, – мягко улыбается парень. – А сейчас будет лучше, если ты как можно скорее свяжешься с мастером Джинном. Я не слишком хорошо переношу перелеты, так что будет лучше, если я хотя бы буду заранее знать, куда мы держим путь, чтобы лишний раз не нервничать… Но сначала поешь.
– Ты можешь хотя бы перестать обращаться со мной, как с ребёнком? – возникает Энакин. И все равно принимается за свою порцию, что слегка остыла.
После завтрака он пытается связаться с учителем, но голосеть упорно отказывается соединять их. Энакину это не нравится. Выйдя к Оби-Вану, что в рекордно-быстрые сроки успел собраться к отлету, он лишь хмуро мотает головой.
– Значит, на Татуин? – уточняет тот, верно истолковав его жест.
– На Татуин.
========== Часть 7 ==========
Ни единым словом Энакин не обменялся ни со сводной семейкой, ни даже с Оби-Ваном, за почти три часа, прошедшие с момента его возвращения, когда он зашел в дом, прижимая к себе мать. Он не успел. Она умерла на его руках.
Пока родственники, с которыми его теперь ничто не связывало, за исключением общего горя, готовились к похоронам, Скайуокер незамеченным удалился в гараж, где и оставался все это время, возясь с мотоспидером отчима. За работой боль утихала. Она не отвлекала Энакина от его мыслей, но позволяла хотя бы не предаться им полностью, заперев эмоции и держа глубоко внутри себя.
Уйдя в себя, в то время, как руки сами выполняли свою работу, он не сразу заметил Оби-Вана, которому неловко было находиться с чужими для него людьми, становясь невольным свидетелем их несчастья, и даже не смея предложить свою помощь, а потому он отправился на поиска Энакина, вот уже около двадцати минут наблюдая за его работой.
– Эни?.. – наконец, привлекает он к себе внимание джедая.
Тот смотрит на него немигающим взглядом помутневших глаз, под которыми залегли болезненные тёмные круги, и собирается что-то сказать, но слова застревают комом в горле. Он снова утыкается в свою работу, и Оби-Ван не знает, стоит ему оставить Энакина и прекратить стоять над душой, или наоборот подойти и обнять, возможно, столкнувшись с неодобрением с его стороны, лишь бы не оставлять одного.
Но Энакин первым нарушает молчание.
– Она… Она ждала меня. Когда я нашел ее, она была еще жива, – пусто произносит он.
– Эни, послушай меня, ты не виноват. Я не знаю, что ты там сейчас себе накрутил, но это не так. Если это случилось, значит, так было суждено. Ты не в силах изменить судьбу. Никто не в силах.
– О, звучит так, словно сейчас со мной говорит мудрейший магистр Йода! – раздраженно восклицает Энакин, легонько ударяя ногой мотоспидер и кидая в стену гаечный ключ. – Ну разве что Йода приплел бы сюда еще и Силу.
Что ж. Это не совсем то, чего хотел Оби-Ван, но по крайней мере, ему удалось вывести Скайуокера на эмоции. Уже что-то.
– С детства мне твердят, что я гребаный избранный! А что на деле?! Кто я в итоге, кто я, а?!
Вопрос повисает в воздухе. Ответа не следует. Оби-Ван молчит.
– Я… Чудовище! Вот, кто я! Убийца! Я убивал матерей, детей и жен этих уродов, с удовольствием убивал прямо у них на глазах, а затем и их всех покромсал, как салат, за то, что они сотворили с моей матерью! Как я могу называться джедаем после этого?! Как… Как я могу смотреть в твои глаза, находиться рядом с тобой? – последняя фраза сопровождается сдавленным всхлипом, и Энакин прячет взгляд, скрываясь за рукавом туники.
– Не мне тебя судить, Эни, – мягко, слишком мягко, совсем не так, как того заслуживает Энакин, отвечает Оби-Ван, и, подойдя, обнимает юношу со спины.
Не выдержав объятий, Энакин окончательно поддается эмоциям. Его всего трясет и, чтобы унять дрожь, он поворачивается к Оби-Вану и беззащитно утыкается в его плечо, комкая пальцами ткань его одежды. Слезы сами льются по щекам, и Скайуокер отстраняется, замечая, что плечо Оби-Вана намокает, и смотрит на него заплаканными глазами. Кеноби, вздыхая, кладет ладонь на его затылок, и возвращает его голову обратно, второй рукой стиснув Энакина в объятиях, позволяя ему по-настоящему, совсем не по-джедайски разреветься впервые за десять лет.
Сразу же после похорон, Энакин принимает решение улететь, не дожидаясь утра. Он уже знает, что больше никогда не вернется на Татуин. Оби-Ван волнуется, глядя на его состояние, ведь юноша не спал чуть больше суток и пережил сильный стресс, но не собирается отговаривать Энакина, понимая его нежелание находиться на Татуине.
Ларс любезно предложил ему осмотреть вещи Шми, зная, как его любимая относилась к своему сыну, и наверняка хотела бы оставить ему хоть что-то в память о себе. Энакин, даже не зайдя в комнату матери, объявил, что хочет забрать с собой C3PO – своего протокольного дроида. Отчим не стал возражать.
Они ещё не знали, предстоит им путь на Набу, или ещё куда-то. Но R2, выкатившийся навстречу с протяжной трелью, едва не затолкал Энакина на корабль, стоило тому зайти.
– Что? Что?! Падме?! – удивился юноша, разобрав, о чем говорит дроид, поспешив за ним. – Соединяй! Немедленно!
R2, недовольным писком прокомментировав манеры Энакина, транслировал изображение девушки.
– Энакин Скайуокер! Какого криффа ты забыл на Татуине?! – сходу начала она.
– И тебе привет, Падме, – буркнул в ответ Скайуокер, совершенно не желая сейчас этого обсуждать, и уж подавно оправдываться перед кем-то, кроме учителя. А уж Квай-Гон – в этом он уверен – понял бы его. – Давай сразу к делу, ладно?
– Я получила сообщение Квай-Гона. Он на Джеонозисе. Это совсем близко от тебя. Он попал в плен к Дуку и находится в большой опасности. На счастье, я как раз нахожусь во Внешнем Кольце, и уже лечу туда. Конечно же, я передала его сообщение Совету, но я боюсь, когда они пришлют подмогу, спасать уже будет некого, а я могу не справиться одна… Так что, ты в деле?
– Я… – он бегло оборачивается на Оби-Вана, который, к счастью, находится вне обзора Падме. Ей бы уж точно не понравилось, что Энакин таскает с собой по сомнительным планетам, подвергая опасности, сенатора, которого, между прочим, обязан охранять от различного рода опасностей. – Да, я скоро буду.
– Только, умоляю, дождись меня и не суйся с ходу в пекло, как ты любишь, – припоминает Падме некоторые моменты из жизни своего названного брата.
– И что ты собираешься делать? – интересуется Оби-Ван, когда связь разъединяется.
– Сунуться в пекло, разумеется, – впервые за последние сутки улыбается Энакин, хотя эта улыбка, конечно же, является ничем иным, как защитной реакцией. Он тут же становится серьёзным и продолжает. – Но сначала закину тебя куда-нибудь в безопасное место.
– Мою шкуру, значит, спасаешь, а свою в пекло? Да ещё и корабль мой решил угнать? Ну уж нет, – он усаживается за пульт управления и при помощи верного R2 прокладывает курс, готовя корабль ко взлету.
– И куда мы летим? – отстраненно интересуется Энакин, совершенно не имеющий сил спорить, усаживаясь в кресло второго пилота.
– Как, куда? На Джеонозис, разумеется.
========== Часть 8 ==========
План не задался с самого начала. Пока дроиды вели его, скрученного, прямиком к графу Дуку, Энакин уже представил во всех красках негодующее выражение лица Падме, когда она узнает, насколько глупо он попался в первые же двадцать минут своего пребывания здесь, еще и умудрившись остаться без светового меча благодаря все той же, достойной стать легендарной, глупости. Не просто идиот. Феерический идиот. Пошел разведать обстановку, называется.
“И все же хорошо, что я уговорил Оби-Вана остаться на корабле. Надеюсь, он будет благоразумен и, когда поймет, что я не вернусь, улетит подальше с этой гнилой планеты. Ну или хотя бы дождется Падме, а не отправится бездумно меня искать,” – вздыхает Энакин, на всякий случай заранее жалея о том, чего так и не сказал Оби-Вану. Собственные мысли кажутся Скайуокеру до смешного нелепыми. Особенно смешно делается, когда он понимает, что думает об этом совершенно всерьёз.
Тем временем, его приводят в комнату, по видимости, предназначенную для переговоров. Во главе длинного стола, с той стороны, что находится дальше от двери, сидит немолодой мужчина – можно сказать, старик – поседевший, но все же сохранивший былую стать, в котором Энакин узнает графа Дуку.
