Текст книги "Соулмейт для джедая (СИ)"
Автор книги: Ophelia Stern
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 12 страниц)
– Сбежал Сидиус, – констатирует Йода. – Куда направился он – сказать сложно.
– На Мустафар, – подает голос Энакин, все это время простоявший у дверей, облокотившись о стенку и прижимая к глубокому порезу, рассекающему щеку, компресс с бактой, хотя не шибко верит, что это спасет его от образования нового шрама. Все, и даже Пло-Кун, поворачиваются к бывшему джедаю.
– Отправиться за ним должен я, – вздыхает Йода, опираясь на трость.
– Магистр, я все понимаю, но при всем уважении… Я не уверен, что вы сейчас в состоянии совладать с Сидиусом. Я полечу, – стараясь сохранять присущее ему спокойствие, возражает Пло-Кун.
– Я с тобой, – отзывается Луминара.
– Нет. Я полечу, – уверенно перебивает их Энакин, делая шаг в зал. – Я очень извиняюсь, магистры, но для меня это дело во многом носит личный характер, поэтому я настаиваю на том, чтобы вы рассмотрели мою кандидатуру. В противном случае, я полечу сам, и все вы, собравшиеся в этом зале, прекрасно знаете это.
Люди, находящиеся перед ним, нравились Энакину, и он не мог допустить их гибели. Не мог позволить, чтобы хоть один хороший человек погиб от руки Палпатина. Даже если для этого принять такую судьбу придется ему самому. Он чувствует себя обязанным. Обязанным исправить собственные ошибки, которых даже не совершил. И возможно, он еще может спасти Оби-Вана. А вот кто-то другой – вряд-ли.
– Не как джедай говоришь ты, – Йода обращает к нему взгляд своих мудрых глаз, пытаясь прочесть Энакина. Многие пытались.
– Верно. Я и не джедай, – с усмешкой отвечает Энакин. – Но ведь джедаи уже пытались, и взгляните, что из этого вышло. Возможно, иногда вам нужен кто-то, вроде меня?
– Правда есть в твоих словах, – сдается магистр. – Делай так, как нужным считаешь. Да пребудет с тобой Сила, юный Скайуокер.
– Да пребудет с вами Сила, магистры, – поклонившись, Энакин покидает зал Совета.
– Это безрассудно! – вскакивает Падме, тут же застонав от боли, которой отозвалось израненное тело, и свалившись обратно в кресло, но снова поднимаясь на ноги. – Я лечу с ним.
– В твоем-то состоянии, – усмехается Луминара. – О себе бы позаботилась. Если кто и полетит со Скайуокером, то уж точно не ты.
– Один он полетит, – вмешивается Йода. – Исполнить свое предназначение Избранный должен.
***
Едва приземлившись на поверхность огненной планеты, еще даже не успев ступить на нее собственной ногой, Энакин прекрасно осведомлен, где искать Палпатина. Он чувствует его присутствие в Силе, но не жаром, исходящим от Ассаж Вентресс, не липкими ледяными нитями, что опутывали Дуку. Существо Палпатина —черная дыра. Воронка, поглощающая свет той звезды, что так любит Энакин.
Вот база сепаратистов. Энакин знает, что никто уже не помешает ему проникнуть внутрь. Сидиус уже свершил свою казнь, кажущуюся абсолютно бессмысленной, но несущую собой один посыл – Палпатин ненавидит, когда на сцене остаются лишние куклы. Но он все еще здесь. Зная, что для канцлера его появление не станет сюрпризом, Скайуокер решает наделать как можно больше шума. В бытность джедаем ему всегда этого не хватало. Дверь в командный центр разлетается на куски. Холодным взглядом Энакин обводит разбросанные по полу свежие трупы, и останавливает его на единственном в помещении источнике жизни… Источнике. В корне неверное слово, никоим образом не применимое к тому, кто лишь забирает.
– Мой мальчик уже здесь? – дружелюбно улыбается Палпатин, заставляя Энакина тихо проскрипеть зубами. – Неужто снова в джедаи заделался? Орден оказался дороже любимого?
– Не строй из себя невинную банту, Дарт Сидиус! Ты и есть то, что медленно его убивает. Если бы не ты… – желая утихомирить свой гнев, Энакин прорубает световым мечом приборную панель, медленно ведя по ней, двигаясь в сторону ситха.
– Если бы не я, – задумчиво повторяет Палпатин, поджимая губы, и констатирует: – Но я здесь. И у тебя был бы шанс спасти его, согласись ты присоединиться ко мне. Но теперь, из-за твоего упрямства, вы оба умрете. И ты, и твой ненаглядный сенатор Кеноби. Но так как ты мне нравишься, я постараюсь устроить так, чтобы это случилось, как в сказке. В один день.
– Ну попробуй! – Скайуокер делает первый выпад в сторону противника – агрессивный, рубящий наотмашь, но Сидиус легко парирует его с молниеносной реакцией.
– Неплохо, но я считаю, что тебе нужен достойный учитель, – успевает отметить ситх, продолжая выводить Энакина на эмоции, что, к стыду последнего, легко ему удается. Скайуокер закипает, как лава, окружающая базу снаружи.
– Мой учитель был самым достойным человеком из всех, кого я знал! – рычит Скайуокер, атакуя Сидиуса, но вместо этого раз за разом ударяя мечом впустую, оставляя одну за другой тлеющие полосы на поверхности стен.
Энакин осознает, что в тесном помещении у него со своим размашистым стилем боя нет шансов против Палпатина – слишком ловкого и изворотливого для хилого старика, которого он из себя представлял. Но Скайуокер мог попытать их, окажись они снаружи. Он начинает отступление к выходу, стараясь при этом лишь закрыться от Сидиуса и не подставиться под его клинок. Но у Палпатина нет намерений убивать соперника так скоро, кажется, его увлекает игра в кошки-мышки.
Настоящая дуэль разгорается лишь на хлипком заводском мосту, куда они попадают прямиком из помещений. Энакин не вдавался в подробности, но по всей видимости, раньше здесь и правда находился какой-то завод или фабрика, но теперь это место оказалось заброшенным, переквалифицировавшись в убежище сепаратистов… И не то, чтобы сложно догадаться, почему.
Внизу, практически под ногами – огненная река. Энакину страшно. Настолько страшно, что проще было бы сразу сорваться вниз, растворившись в кипящей лаве, чем проживать каждую из этих наполненных ужасом секунд, любая из которых может стать последней. В отрочестве, а позднее и в юношестве ему часто снились кошмары, в которых Энакин видел реки из лавы, водопады лавы, потоки, уходящие высоко в черное от копоти небо. И встречал собственную смерть посреди пылающего Ада.
Страх придает уверенности. Близость смерти придает уверенности. Звучит парадоксально, но Энакин всегда был парадоксом сам по себе. Если уж он умрет, то заберет Сидиуса с собой. И на душе вдруг становится легко. Разум очищается, и ничто вокруг уже не имеет значения. Огненная геена, распахнувшая свои объятия и жаждущая вобрать в себя Энакина, собственная жизнь, кажущаяся ничтожной, если поставить ее рядом с тем, за что он сражается, и даже Сидиус теряется где-то за взмахами, вспышками и шипением клинков.
Мост и впрямь оказывается не слишком надежным. Опоры, держащие всю эту конструкцию, начинают съезжать и мост опасно накренивается. Ситх и бывший джедай, совсем не желающие так глупо потонуть с ним вместе, бегут к ближайшей платформе, которая обваливается вместе с мостом, но по крайней мере, Энакину удается сбалансировать на ней и удержаться на ногах.
Сидиус приземляется на платформу напротив него, в полете умудрившись выбить из рук световой меч Энакина, который исчезает в раскаленной лаве, правда, вместе с его собственным. Скайуокер не успевает проводить взглядом мечи, поскольку в этот момент в него ударяет разряд молний, и все, что он оказывается способен сделать – машинально закрыться механической рукой.
Энакин испытывает боль, многократно пронзающую каждое из нервных окончаний, всего в течении пары секунд. Раскрыв глаза, он видит, как голубые нити электричества, срываясь с пальцев Палпатина, проходят сквозь его собственные дюрасталевые пальцы, и не понимает, что происходит. Сидиус в недоумении возносит вторую руку, и Энакин, будто синхронизировавшись с противником, выставляет вперед свою. Все тело, превратившееся в проводник электричества, замкнутой цепью соединенный с ситхом, дрожит от переизбытка энергии, выдержать которую не под силу простому человеческому организму.
«Не могу больше…» – проносится в голове у Энакина.
Тело Скайуокера исторгает из себя мощный импульс, разорвавший образовавшуюся связь. Сидиуса отбрасывает с платформы и он исчезает в потоке лавы. Энакина отбрасывает в противоположную сторону, и он успевает совершить прыжок Силы, оказавшись на берегу, падая на спину, на раскаленный, обжигающий чёрный песок. Подняться на ноги сил уже нет. Где-то снизу бушует ненасытная лава, словно недовольная, что приняв одну жертву, не сумела поглотить и вторую, и тянется, тянется к ней.
Прежде, чем закрыть глаза, слезящиеся от жара, глядя в черное небо, Энакин видит, как на посадку идет знакомый звездолет.
Комментарий к Часть 36
На этом аффтор и планировал закончить (открытые финалы, о да), но при написании главы что-то в голову ударило, так что, к вашему счастью или сожалению… Ждите даже не одну, а еще две части ~
P.S. Мелифесента, обращение лично к вам. Очень надеюсь, что вы довольны смертью Сидиуса :D
========== Часть 37 ==========
Энакин пришел в себя в бакта-камере, после чего его вскоре перевели в палату уже знакомой больницы. Находясь в состоянии прострации, он мало, что соображает, не помня, как и из-за чего тут оказался, а потому доверяется врачу, выполняя все указания. Слушает вполуха пространные объяснения о термических ожогах и восстановлении кожных покровов, и о повреждении нервной системы. Теребит белую больничную рубашку и жесткие почерневшие кончики волос, которые будто стали чуть короче в сравнении с теми, что помнил Энакин, хотя он и мало доверяет своей памяти.
– Генерал Скайуокер? Кое-кто очень сильно хочет увидеть вас. Я надеюсь, вы в состоянии принять посетителей? – интересуется зашедшая в палату женщина-врач, после того, как мужчина, представившийся его лечащим врачом, выходит.
Он не сразу соображает, что “генерал Скайуокер” это и есть он, зато сразу узнает эту женщину:
– Где Оби?.. – с трудом произносит он, впервые с самого своего “возвращения к жизни” открыв рот, дабы что-то сказать.
Она выходит, оставив его вопрос без ответа. Что все это значит?.. Он подскакивает с кровати, и белая палата начинает бешено вращаться перед его глазами.
– Эни! – слышит он родной взволнованный голос, пытаясь сконцентрироваться на источнике звука, но видя перед глазами лишь мыльные пятна.
Он оказывается в объятиях, вдыхает самый родной на свете запах, уткнувшись в мягкие волосы, и по щекам начинают крупными каплями стекать слезы, оставляя влажные дорожки, к которым тут же прижимаются любимые губы, многократно целуя их. Он нащупывает их своими и вовлекает в соленый, но самый сладкий на свете поцелуй.
– Все, все, вот так, тихо… – шепчет Оби-Ван, укладывая Энакина обратно на койку, гладя по волосам.
– Я боялся потерять тебя, – ноет Энакин каким-то детским голоском, вновь приобретя возможность видеть и жадно уставившись на любимого, заново изучая его глазами.
– И я боялся. Знаешь, когда я очнулся, тебя не было рядом, а я почему-то все никак не находил себе места, меня буквально тошнило от волнения и что-то дико щемило вот тут, – Оби-Ван прижимает руку Скайуокера, которую так и не отпустил, к груди. – А потом магистры привезли тебя сюда. Мне об этом никто не сказал тогда, но я почувствовал, что ты рядом. Может, от того, что ты моя родственная душа, а может, твоя кровь в моих венах усилила восприятие… Да, да, не удивляйся, об этом мне врачи рассказывали буквально наперебой, – тихо смеется, целуя Энакина в прохладный лоб.
– Сколько времени прошло?
– Три дня. Я, кажется, замучил всех врачей, поэтому мне разрешили заходить к тебе, когда ты был в бакта-камере. Ты весь был покрыт волдырями от ожогов, будто полежал на раскаленной сковороде, и полностью ослаблен. Поэтому тебе лучше не вставать, а на случай, если что-то будет нужно, я здесь.
– Пока что мне нужен только ты сам, – улыбается Энакин, подтягиваясь ближе к любимому, умоляюще заглядывая в глаза. – Полежи со мной.
Кеноби быстро сдается, ложась поверх одеяла, которым заботливо укрыл его, на койку Скайуокера, но тот явно мало удовлетворен этим, желая быть куда ближе, и капризничая, пытаясь вылезти из-под одеяла, под которым они в итоге оказываются вдвоем. Энакин тут же заключает Оби-Вана в тесные объятия, от которых обоим становится жарко, и утыкается в его шею.
– Видок у меня, конечно, еще тот, если верить твоим словам. Как бы ты теперь не ушел к кому посимпатичнее, – смеется Энакин, и конечно, шутит, но Оби-Ван воспринимает это неожиданно серьезно.
– Даже не смей так говорить, – шипит он на ушко Скайуокера, забираясь ладонями под длинную больничную рубашку и резко сжимая место пониже спины. Только теперь Энакин обнаруживает, что белья под его рубашкой нет, и чувствует, как к его лицу приливает жар. Кеноби, на счастье, не видит этого, слишком увлеченный его ухом, продолжая уже более мягко нашептывать, одновременно сминая ягодицы возлюбленного пальцами: – В тебе по-прежнему прекрасно абсолютно все. И я тебе это докажу, как только пойдешь на поправку.
– А может, дождемся момента, когда я стану Энакином Кеноби? – улыбается Энакин, поворачивая голову к любимому и часто целуя его губы.
– Энакин Кеноби… – как-то ошарашенно выдыхает Оби-Ван в самые губы любимого.
– Ты что, уже забыл про свое предложение руки и сердца? – делает Энакин разочарованный тон, будто сейчас расплачется.
– Нет, просто… Просто это сочетание столь же восхитительно, как ты сам, – больше всего Энакин хочет запомнить глаза и улыбку Оби-Вана в этот момент, и то, как он светится теплотой изнутри, глядя на него точно так же, как в их первую ночь. Теперь Скайуокер понимает, как глупа была его ревность в то время, и что он действительно единственный, кому предназначен этот взгляд. Как и сам Оби-Ван.
***
Сразу после того, как Энакина выписывают, они с Кеноби решают не откладывать переезд на Набу. Врачи, как один, твердят, что по состоянию здоровья Энакину необходим мягкий щадящий климат и жизнь вдали от мегаполисов, дабы избежать стресса, а Оби-Ван с неожиданной серьезностью подходит к исполнению их рекомендаций, заставляя Энакина по три раза в день глотать горькие микстуры, по нескольку раз на дню заваривая свежий чай и даже научившись делать расслабляющий массаж.
В последний день, перед самым отлетом, Энакин решает зайти в Храм Джедаев, который по-прежнему восстанавливают, дабы повидаться со своими друзьями. Асока вешается на его шею с разбега:
– А вот и наш великий и ужасный Энакин Скайрокер – гроза ситхов!
Какие-то юнлинги выглядывают из-за колонны, хихикая, и Энакин неловко машет им рукой в ответ, строго уставившись на Асоку:
– Так, Шпилька, немедленно прекращай вводить детей в дезинформацию! Сначала небылиц им наплетешь, потом про меня легенды слагать начнут, а дальше что? Статую воздвигнут?
– Ну не знаю насчет легенд, а статую уже заказали. Будешь стоять в архиве, – смеется Асока, легонько ударяя Энакина кулачком в бок.
– Ну класс! Хотя… Магистры всегда мечтали упечь меня в архив, и можно сказать, теперь им это удалось, – улыбается Энакин, разведя руками.
– Ты у нас легенда. А я… Ну, всего лишь рыцарь-джедай, – надувает щечку Асока, лукаво отводя взгляд в сторону.
– Вау, ну… Поздравляю, – искренне улыбается он, кладя ладонь на плечо девушки. – Не думаешь взять падавана?
– Думаю, но выбор слишком большой, глаза разбегаются, – смеется она. – Ах да, думаю, Падме есть, что тебе сказать… – Асока понижает голос. – И не забудь поблагодарить ее, именно она подбила Луминару и Пло-Куна ослушаться Йоду и полететь на Мустафар, – девушка кивает на приближающуюся к ним фигуру магистра Амидалы. – Эй, Падме! Гляди, наш герой снова в строю!
– Да я вижу, – хмыкает Падме, подходя к Энакину и уставившись на него неожиданно суровым взглядом снизу вверх. – Знаешь, что? Ты упрямый, безрассудный, самонадеянный кретин!.. Но если бы не ты, то… То я вообще не знаю, что было бы! – хватается за голову Амидала, разводя руками и тут же сгребая Скайуокера в объятия. – Ты спас всех нас, Эни.
– Да брось. Если бы не ты, я бы поджарился до хрустящей корочки на чудном курортном берегу Мустафара, – смущенно усмехается Энакин. – Спасибо тебе.
– Кстати, за то, что ты сделал, мастер Йода предлагает тебе звание магистра, если ты вернешься в Орден… Ну, мало ли, надумаешь. Он сейчас улетел по делам, но он тоже хочет тебя отблагодарить, а это большее, что Орден может для тебя сделать, и…
– Я не вернусь, – вздыхает Энакин, но тут же лукаво улыбается. – Однако, передай ему, когда вернется, что если можно, чуть позже я попрошу об одном одолжении…
– Перестань говорить загадками, Эни, ну… Ой, ладно! – закатывает глаза Падме, когда Энакин всем своим видом изображает пленного партизана.
– Ну… Мне пора, – виновато улыбается Энакин. – Мы с Оби должны уже вылетать, а не то он прибежит сюда, чтобы убедиться, что Орден не захватил меня в заложники. Он в последнее время слишком вжился в образ заботливого папочки, и это порой пугает… Ах да, забыл сказать самое главное, вы обе приглашены на свадьбу.
– Что?! – Асока аж рот от неожиданности раскрывает. – Нет, погоди, ты серьезно?.. Эни, стой!
– Я пришлю вам приглашения! – кричит Скайуокер, издалека помахав рукой подругам и скрывшись за воротами.
========== Часть 38 ==========
Комментарий к Часть 38
Кто тут просил свадьбу и первую брачную ночь? Получите и распишитесь ~
– Теперь ты полностью мой, – шепчет Энакин, стоя напротив любимого теперь_уже_мужа и глядя в его глаза, блестящие от радости и переливающихся на солнце капелек слез, слегка наклонившись, дабы коснуться его губ.
– А разве не я должен был это сказать? – тихо смеется Оби-Ван, обнимая его за талию и, наконец, сливаясь в поцелуе.
Сердце бьется о ребра изнутри, и Энакину даже становится немного больно от такой близости с Оби-Ваном, но лишь от невозможности стать еще ближе. Нельзя так любить. Но Энакину все равно. Теперь у него на это карт-бланш.
Две минуты назад их объявили законными супругами. Каждый из них дал клятву верности второму, и свидетелями тому были, помимо священника, Асока и Падме. Заранее обговорив все друг с другом, пара решила, что одних лишь свидетелей им будет достаточно, а официально о своем браке они объявят позже – после медового месяца. Идея принадлежала Оби-Вану, который признался, что его мутит от светских мероприятий, и Энакин его поддержал.
Ему больше не хочется кричать о своем счастье во всеуслышание. Достаточно шептать о нем, слегка касаясь губами родного теплого ушка.
Стоит им лишь разомкнуть губы, как к молодоженам подбегает чрезмерно эмоциональная Асока, на радостях обнимая не только Энакина, но и Оби-Вана, и сама едва не плача от радости вместе с ними, рассыпаясь в пожеланиях относительно их семейного счастья до тех пор, пока благоразумная Падме не вклинивается в эти общие объятия, обхватив бывшую ученицу со спины за талию и незаметно для Асоки увлекая ее в сторону.
– Переволновалась, – улыбается Энакин, колени которого сводит судорогой, а в глазах начинает расплываться. – И я, кажется, тоже.
– Тебе надо отдохнуть, – волнуется Оби-Ван, подхватывая своего новоиспеченного супруга и прижимая к себе, на что Энакин начинает отнекиваться, не желая провести свою же свадьбу в постели. По крайней мере, не в этом смысле. Кеноби цокает языком, качая головой и будто тихо рассуждая вслух: – Что же с тобой будет после моего подарка?
– Какого еще подарка? – недоумевает Энакин, хоть и привыкший к постоянным сюрпризам от любимого, но еще не утративший способность удивляться.
– Если ты уверен, что все в порядке, то я могу тебя отвести и показать его, – вздыхает Оби-Ван, глядя, как по-детски загораются в предвкушении глаза Скайуокера (вернее, теперь_уже_Кеноби, хотя обоим пока еще сложно привыкнуть к этой мысли), и помогая ему спуститься по лестнице с просторной веранды поместья Кеноби, на которой и происходило бракосочетание, к высокому берегу озера, у которого стоят Падме и Асока.
Вид у обоих девушек такой, словно они достигли единения с Силой (хотя Энакин, конечно, с недавних пор не по наслышке знает, что это, и что расслабленное состояние этих двоих на самом деле не имеет с этим ничего общего, но сравнение приходит само). Падме, изящной тонкой ладонью обхватив свою бывшую ученицу за затылок, прижимает ее к своему плечу, а Асока – ну надо же – спокойно стоит в таком положении, обняв свою бывшую наставницу за плечи.
– Хэй, дамы! – нарушает гармонию Энакин. – Мой муженек обещал удивить меня каким-то особенным подарком в честь свадьбы. Не хотите сходить посмотреть?
– Ну посмотрим, заодно оценю, на что полет фантазии нашего уважаемого сенатора способен, – авторитетно заявляет Асока. – Это ты от него даже букету цветов обрадуешься, а вот меня удивить сложно.
– Кажется, я ей не нравлюсь, – посмеивается Оби-Ван, шепча на ушко Энакину.
– Это легко исправимо, – сообщает тот. – Как только она попробует твой торт – изменит свое мнение.
Молодожены идут впереди и держатся за руки, переплетая пальцы. Свидетели – следом за ними, и когда Энакин оборачивается, с удивлением наблюдает, что они также идут за руку. Смотрит на них с многозначительной лукавостью, но, к огорчению юноши, девушки даже не улавливают его взгляда.
– Слушайте, вы что, встречаетесь? – не тратя времени на соображения о том, как бы помягче спросить, интересуется Энакин.
– Нет! – тут же смущается Асока, всполошившись, аж отскочив, собираясь отдернуть руку.
– Да, – с прямолинейным хладнокровием отвечает Падме, крепче сжимая руку девушки.
Энакин молча присвистывает.
– Что, правда?! – округляет глаза Асока, вытаращив их на Падме.
– Ну, значит, можно лишний раз не беспокоить горничную и предоставить вам одну комнату на двоих, – подводит итог Оби-Ван, останавливаясь возле ангара. – Ну, вот мы и пришли. Закрывай глаза.
– В ангар? Но… Зачем?.. – недоумевает Энакин, однако, Оби-Ван встает напротив него и дает понять, что с ним лучше не спорить.
Стоя с закрытыми глазами, Энакин слышит, как раскрываются массивные двери ангара, а затем следует восторженный выдох Асоки:
– Ва-а-ау!
Тут уже он не выдерживает, распахнув веки и уставившись прямо на новенький и блестящий гоночный болид, серебристо-голубой – видимо, под расцветку того самого первого гоночного кара, собранного Энакином в детстве, но совершенно безупречный и, как понимает Энакин, стоящий немыслимое количество республиканских кредитов.
Новоявленный супруг хочет высказать свое восхищение и вместе с тем – безграничную благодарность, но открыв рот, не находит даже близко подходящих слов и со всхлипом вжимается лицом в плечо Оби-Вана, стиснув того в объятиях.
– Тебе нравится? – шепотом спрашивает Кеноби, целуя Энакина в макушку и мягко отстраняя от себя, дабы он еще раз взглянул на свой подарок.
– Он… Он великолепен, спасибо огромное!.. – улыбается Энакин сквозь слезы, и сам сияя не меньше, чем болид. – Хочу поскорее опробовать этого красавца на деле!
– Нет, – с неожиданной строгостью заявляет Оби-Ван. – Ты в него не сядешь еще как минимум полгода. Пока окончательно не поправишься.
– Но… – пытается возразить Энакин.
– Никаких но. Я не прощу себе, что подарил тебе эту штуковину, если с тобой что-то случится… Но, как минимум, у тебя теперь есть стимул скорее выздоравливать, – уже мягче добавляет он, а себе под нос прибавляет: – Может, теперь не придется догонять тебя всякий раз, когда приходит время пить микстуру.
– Ну уж нет, я и без этой гадости поправлюсь, – кривится Энакин при упоминании ненавистного лекарства, и мечтательно вздыхает: – И тогда – ждите меня, самые опасные трассы Галактики.
***
Оказавшись в спальне Оби-Вана, а вернее – теперь уже их общей новой спальне, Энакин с разбега запрыгивает на кровать, утыкаясь лицом в подушку и обнимая ее, притягивая к себе. Оби-Ван, развешивая в шкафу свою одежду, со вздохом смотрит на мужа, который попросту скинул плащ, рубашку и брюки с себя на кресло, и теперь увлеченно валяется в кровати (да, оказывается, это тоже можно делать увлеченно).
– Давай, двинься, – смеется Оби-Ван, хватаясь за ноги Энакина, разлегшегося в кровати по горизонтали, и смещая на положенную ему половину кровати, садясь рядом с ним и уже приноровившимися пальцами начиная делать массаж, на что откуда-то из подушки раздается довольное мычание.
Прикосновения пальцев вскоре перемежаются с теплыми поцелуями, которыми Оби-Ван одаривает плечи и лопатки любимого, а затем проходится по всей спине, особое внимание уделяя шрамам от ожогов, которых касается губами с особой осторожностью, почти невесомо нежно. Доходит до поясницы, стягивая с Энакина белье, игнорируя возмущенный стон и разводя его ноги пошире, с упоением целуя внутренние стороны бедер, отчего юноша весь млеет, но то и дело напряженно поглядывает за спину на любимого, понимая, к чему он ведет. Оби-Ван, однако, полностью игнорирует эти взгляды, принявшись подготавливать своего любимого, стараясь одновременно доставить ему удовольствие и обильно смочить слюной.
– А-ах, все, перестань, – дюрасталевая ладонь слабо упирается в макушку Оби-Вана, заставляя отстраниться.
– Ты уверен, что готов? – беспокоится Кеноби. Скайуокер исполнил в жизнь свою угрозу и действительно всячески избегал близости с Оби-Ваном все эти полтора месяца до свадьбы, даже живя вместе, а потому, теперь ему немного волнительно за то, как бы не причинить боль любимому, и вдвойне волнительно, если учитывать его состояние здоровья.
Но чувствуя, как бедра Оби-Вана со спины прижимаются к его собственным, Энакин начинает протестовать:
– Нет, стой! Я… Я хочу по-другому!
– В прошлый раз после того, как я это от тебя услышал, дело закончилось тем, что ты меня поимел, – хмурится Оби-Ван, слабо краснея, все еще стесняясь вспоминать, как впервые оказался под Скайуокером.
– Это, конечно, тоже в моих планах, но не на сегодня, – мотает головой Энакин, переворачиваясь и скидывая с себя мужа.
– Ну это радует… Стоп! Что значит “в планах”?! – возмущается Оби-Ван, под смех Энакина оказавшись вытянутым в кровати, да еще и не в силах пошевелить руками, которые почему-то оказываются сцеплены над его головой. – Что это еще за…
– Джедайские штучки? – подсказывает Энакин, все еще смеясь над тем, как ему пришло в голову использовать Силу, и тянет руку к креслу, притягивая собственный пояс от плаща, дабы привязать руки своего благоверного к спинке кровати. (прим. автора: чтобы перестали, наконец, тянуться куда-то не туда)
– Нет, ну точно решил меня поиметь, – с постным выражением лица констатирует Оби-Ван.
– Прояви фантазию, Оби, – протягивает Энакин, целуя ключицы любимого, проводя кончиком языка по алой метке, которую специально оставил в том же месте, где была его собственная. – А не то я решу, что ты правда хочешь, чтобы я тебя поимел.
Оби-Ван напрягается, когда Энакин спускается к его соску и обхватывает губами. С него станется овладеть своим связанным супругом. И ведь Кеноби ничего не сможет сделать – Энакин связал его не на шутку крепко.
Пальцы Энакина гладят пресс своего возлюбленного, будто прощупывая его, спускаются ниже и оглаживают пах. Он чувствует, что Оби-Ван уже возбужден, но это кажется ему недостаточным. Энакин слышит тихий, больше похожий на вздох, стон любимого, и это подталкивает его к дальнейшим действиям. Подобное Энакин делает впервые, а потому подозревает, что со стороны все это выглядит до ужаса нелепо, но, справившись со смущением и нерешительностью, он начинает постепенно вбирать достоинство Оби-Вана в рот, чувствуя, как его бедра выгибаются навстречу, и слыша сбившееся дыхание.
Подняв глаза, дабы видеть реакцию Оби-Вана, Энакин сталкивается с его наблюдающим взглядом. Едва не закипая больше от возмущения тем, что муж так нагло и беззастенчиво уставился на него в такой момент, чем от смущения, Энакин отстраняется и, недолго думая, накидывает на голову Оби-Вану свой плащ, удовлетворенно хмыкнув и возвращаясь к своему занятию.
Чувствуя, что его муж на пределе, Энакин отстраняется от него с характерным причмокивающим звуком, и довольно улыбается, подняв взгляд на Оби-Вана, который тяжело дышит, откинув назад голову, и едва ли не дрожит всем телом. Даже не видя лица любимого, он понимает, что тот где-то на вершине блаженства. Пора переходить к самой главной части.
Скинув плащ на пол, открывая для Кеноби возбуждающий вид на свое обнаженное тело, он усаживается верхом на его бедрах, трется, словно нарочно его дразня, но не спешит впустить в себя любимого.
– В чем дело, солнце? – начинает нервничать Оби-Ван. – Мы же делали это столько раз, а ты ведешь себя, будто впервые.
– А для меня это действительно впервые, – шепчет Энакин, искренним взглядом уставившись в глаза Оби-Вана. – Первый раз с моим мужем.
– Может, все же ты меня развяжешь и я сам все сделаю? – осторожно спрашивает Кеноби.
– Нет уж! – заявляет Энакин оскорбленным тоном.
Оби-Ван удовлетворенно усмехается. На это и рассчитывал. Теперь его мальчик сделает все сам. Разумеется, на этом они не остановятся. Возможно, Оби-Ван даже подумает над тем, чтобы в какой-то момент позволить Энакину взять над ним верх, потому что… А почему бы, собственно, и нет, когда речь идет о законном муже? И им обоим абсолютно все равно на то, что завтра за завтраком они оба будут прятать покрасневшие глаза, скрывая следы бессонной ночи, что Асока, которая, конечно же, все слышала, непременно найдет способ подколоть супружескую пару Кеноби, а Падме наградит их каким-нибудь особенно неодобрительным взглядом, но деликатно промолчит.
Им все равно. Потому что эта ночь принадлежит им. А они принадлежат друг другу.
========== Что-то вроде бонуса ==========
– Я так не волновался даже на свадьбе, – бормочет Энакин, ступая по восстановленному Храму Джедаев, опережая сопровождающую его Асоку и Оби-Вана, прилетевшего сюда вместе с ним.
– Эни, стой, послушай! Тебе нельзя волноваться, врач сказал, могут снова начаться судороги и потери сознания, – ускоряет шаг Оби-Ван, почти догоняя любимого и хватая его за руку. Энакин открывает рот, но решает промолчать и не развязывать десятый по счету спор с мужем, который продолжает печься о его здоровье, в то время, как сам Энакин уверен в том, что полностью поправился и готов хоть сейчас лететь покорять гоночные трассы, хотя речь и не об этом. Вместо этого, Энакин сжимает губы и молча сцепляет свои пальцы с пальцами Оби-Вана. Тот же, остановив его и развернув к себе, продолжает: – Ты же прекрасно знаешь, что мы оба будем любить этого ребенка, как родную дочь. Мы обговорили это десятки раз.
– А вдруг она нас не будет?! – по-глупому истерично возникает Энакин.
Успев заранее поговорить с Йодой, он изъявил желание, которое, должно быть, показалось магистру чем-то странным – взять себе падавана, не являясь при этом членом Ордена. Но, так как грандмастер дал слово выполнить любое пожелание Энакина в качестве награды за избавление Галактики от Сидиуса, мудрый Йода просто закрыл глаза на всю странность этой просьбы и распорядился предоставить Кеноби-Скайуокеру падавана. Хоть и неизвестно, увидел ли прозорливый старик ту подоплеку, что скрывалась за этой просьбой.
