Текст книги "Соулмейт для джедая (СИ)"
Автор книги: Ophelia Stern
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 12 страниц)
========== Часть 1 ==========
Впервые за долгое время Энакин был действительно рад своему пребыванию на Корусанте. Когда-то, десять стандартных лет назад, когда его учитель – вернее, на тот момент еще не учитель – Квай-Гон доставил его сюда девятилетним ребенком с его родной, но так и не ставшей по-настоящему домом, пустынной планеты Татуин, он был глубоко восхищен планетой-городом, поражен контрастом переливающегося холодным серебряно-металлическим сиянием Корусанта и Татуина, чуть менее, чем полностью, покрытого грубым темным песком. Но скоро, очень скоро, подросток осознал и без особого труда принял, как истину, что Корусант и этот пресловутый Храм Джедаев не станут для него домом, а Орден – семьей. Разумеется, этими наблюдениями он не делился даже со своим мастером, пусть и, будучи свидетелем многих и многих препирательств учителя с членами Совета, был более, чем уверен, что Квай-Гон в душе полностью разделяет его чувства, и уж подавно – с Падме, которая поспорила с ними однажды, что получит звание магистра раньше, чем ей исполнится тридцать лет.
Однако, в первую очередь благодаря именно этим двоим людям, Энакин и не чувствовал себя одиноким и неприкаянным, оказавшись вдали от материнской заботы. В каком-то смысле они стали его новой семьей. Квай-Гон – порой строгий и требовательный, но добрый отец, и старшая сестричка Падме, которая, когда нужно, и пожалеет, и спасительного морального пенделя тоже даст. Кажется, даже их общий учитель порой побаивался эту волевую девушку.
Строго говоря, Падме уже не была ученицей Квай-Гона. Правила запрещали мастерам брать на воспитание более, чем одного падавана. По этой причине, с появлением кандидатуры Энакина на роль нового ученика, девушке пришлось досрочно, как многие думали из-за ее раннего, всего лишь восемнадцатилетнего, возраста, пройти испытание на звание рыцаря-джедая. Энакин, совсем ребенок на тот момент, не мог отделаться от чувства вины перед ней за это. Ему было по-настоящему стыдно за одно лишь свое появление на корабле, куда привел его Квай-Гон, и где он впервые повстречал его ученицу. Какое право он, мальчишка-раб, имел на то, чтобы вторгаться в чужую жизнь, падая, словно снег на голову, нарушать привычный ее уклад, да еще и фактически отбирать наставника и друга?
Но на счастье, Падме оказалась не ревнивой, и восприняла появление нового падавана, как шанс обрести самостоятельность, к которой она стремилась с ранних лет. С самого начала обучения Энакина, девушка прониклась искренним интересом, с которым наблюдала за дальнейшей его судьбой и следила за обучением у ее бывшего мастера. Она по-прежнему во всем прислушивалась к советам учителя, но и сам Квай-Гон частенько советовался с ней касательно обучения Энакина, как с человеком, который и сам не столь давно закончил учиться, находясь в этом куда ближе к юному Скайуокеру, но в то же время для своих лет обладал мудростью достаточной, чтобы самому стать чьим-то учителем, о чем не раз прозрачно намекал в разговорах с Падме.
Да, Энакин прекрасно помнит те дни, когда джедаи появились в его жизни, круто ее изменив. Самые значимые в его жизни не только потому что он узнал о своем предназначении, сделал самый сложный в жизни выбор, обретя свободу и новую жизнь, и не только потому что встретил самых дорогих – после матери – людей. Было и еще кое-что, а вернее – кое-кто.
– Я не видел его десять лет… – бормочет Энакин, заходя в кабинку турболифта. Вся его решительность в мгновение куда-то улетучивается, а радость предстоящей встречи окрашивает волнение, ровно так же, как и щеки самого Скайуокера, о чем тот отмечает с явным неудовольствием, ощутив жар возле своего лица. Не хватает еще предстать перед принцем краснеющим мальчишкой! Отличненькое начало, ничего не скажешь.
– Энакин, – мягко произносит мастер Джинн, вначале ощутив перемены, произошедшие с учеником, в Силе, затем услышав сбитое дыхание, и только после повернув голову к юноше. – Ты чем-то обеспокоен?
– Пустяки, мастер. Всего лишь слегка…
«Всего лишь слегка до ужаса боюсь, что тот, кто десять лет не покидал мои мысли и память, попросту даже не помнит меня. Ничего серьезного, учитель.» – мысленно заканчивает фразу Энакин, но вслух говорит совсем другое.
–…взволнован перед встречей со старым другом. Не знаю, что говорить в таких ситуациях.
– Говорить буду я, идет? – едва заметно улыбается Квай-Гон прежде, чем двери лифта раскрываются, выпуская джедаев, и в его взгляде словно сквозит некое понимание. Или, быть может, Энакину просто хочется в это верить.
Мужчина, одетый в униформу набуанской придворной службы безопасности, встречает их и молча, только лишь кратко поздоровавшись, проводит в сенаторские апартаменты. Энакин, мельком успев изучить их спутника, соскальзывает взглядом с него на интерьер квартиры. В сравнении с другими апартаментами сенаторского жилого комплекса, в которых ему волей случая доводилось бывать, эти обставлены достаточно скромно (насколько это слово вообще могло быть применимо хоть к одним апартаментам в этом здании). Можно сказать – по-джедайски минималистично. Но вместе с тем, весьма стильно.
Вероятно, Энакин мог бы восхищаться дизайнерскими решениями и дальше, но его внимание отыскало объект поинтереснее. Юноша, а вернее даже, что стало неожиданностью для Энакина – молодой мужчина, с зачесанными назад пшеничными волосами, отливающими рыжим в свете заката за окном, возле которого он остановился, и красиво контрастировавшими с темным нарядом, в который он облачен, разговаривает о чем-то с его мастером, и, как понимает Скайуокер несмотря на кажущийся размеренным тон беседы – они спорят.
– Я не считаю, что подобные меры предосторожности, как появление здесь джедаев, так уж необходимы, – заявляет объект восхищения Энакина так, словно уверен, что последнее слово останется за ним.
– Совет придерживается иного мнения на этот счет, – парирует Квай-Гон.
– Мы постараемся не обременять вас нашим присутствием, принц Кеноби, – вмешивается Энакин, поравнявшись со своим учителем и теперь стоя прямо напротив старого друга. Он отмечает, что светлая аккуратная борода смотрится на его повзрослевшем лице непривычно, но все же идет ему. А также и то, что разница в их росте теперь не в пользу Кеноби, пусть и не бросается в глаза.
– Сенатор Кеноби, – мягко поправляет тот, делая ударение на первом слове, явно удивленный таким обращением, которого не слышал в течение долгих лет, и наконец, обращает внимание на Энакина, окидывая падавана взглядом и, в конце концов, нерешительно произнеся. – Эни?
– Оби-Ван? – усмехается юноша, пародируя его тон, но тут же опускает глаза под быстрым взглядом мастера.
– Надо же, так вырос… – задумчиво произносит Оби-Ван, почесывая подбородок. Теперь все его внимание приковано к Энакину.
– Мне скоро двадцать, я уже почти джедай, – юноша ощущает, как на его губах расцветает улыбка, и уходит время на то, чтобы скрыть ее.
– …но остался тем же маленьким мальчиком, – заканчивает свою мысль сенатор. Улыбка с лица Энакина резко исчезает, зато Квай-Гон явно прикладывает некоторые усилия, чтобы остаться серьезным. – Так вы беретесь за расследование?
– Я обещаю, мы обязательно найдем убийцу! – восклицает Энакин, моментально забыв про обиду.
– Мы постараемся, – произносит Квай-Гон, делая ударение на последнее слово. – Но не стоит забывать о том, что основная наша задача – ваша охрана, сенатор, – учитель говорит серьезно и будто бы уверено, но по-видимому, как и его падаван, осознает, что так просто без приключений ни одно их задание не обходится, и это, вероятно, не станет исключением.
– Что ж, – вздыхает сенатор. – Этот день был непростым, так что я, с вашего позволения, оставлю вас.
Учитель вежливо прощается с ним. Энакин же не может пересилить себя и сказать еще хоть слово. Недавняя радость встречи сменяется горьким привкусом разочарования…
Но чего он, собственно, ожидал? Кто вообще говорил, что будет просто? Когда это в своей жизни Энакин искал легкие пути, и с чего он решил, что путь к чьему-то сердцу является исключением?
«Что ж, будем считать это своеобразным бонусом к заданию.» – отрешенно думает он, и эта мысль действует, словно успокоительное.
========== Часть 2 ==========
В тот день хозяин Уотто попросил Энакина присмотреть за своей лавкой… Если, конечно, слово «попросил» вообще сочеталось с резковатой манерой речи Уотто, которая отпугивала порой даже покупателей. Сам хозяин отправился показать какой-то товар из тех, что располагались на заднем дворе, высокому длинноволосому незнакомцу в плаще, которого Энакин даже разглядеть не успел, да и не придал особого значения, поскольку компания в лавке привлекала значительно больше внимания. А посмотреть и правда было, на что.
Долговязое существо, которое привлекло внимание Энакина даже не своей необычной для татуинской местности внешностью, а тем шумом, что оно производило вокруг себя, находилось в опасной близости от и без того шаткого стенда с товаром, и имело все шансы уронить полку со всем содержимым прямо на свою несносную голову. Положение спас оказавшиийся на удивление смышленым бело-синий дроид-астромеханик, модели, как навскидку определил Энакин, R2, который, подкатив к неугомонному созданию, въехал ему в бок, оттолкнув от злосчастных полочек.
Третий их спутник – светловолосый рыжеватый юноша, на вид лет, быть может, семнадцати или восемнадцати, но во всяком случае не старше двадцати, был явно не в восторге от своей компании, судя по тому, как он закатывал глаза и поджимал губы, скрестив руки на груди и недовольно хмурясь, отчитывая своего товарища, хотя точных слов Энакин со своего места расслышать не мог, поскольку говорил юноша тихо, в отличие от своего громкоголосого собеседника и дроида, издающего протяжные трели. В какой-то момент мальчик обнаружил, что не пытается даже вслушаться в разговор, а вместо этого просто бездумно прислушивается к голосу незнакомца – такому мягкому, теплому и словно родному для Энакина. Словно он уже слышал этот голос… Мальчишку пронзила догадка.
Ну конечно же он слышал его, и не раз! Лишь во сне, но все же слишком отчетливо, чтобы с чем-то спутать. Да и черты лица обладателя столь чарующего голоса Энакин вспомнил без особого труда. Сколько раз он являлся и спасал Энакина от опасности, рождаемой бурным детским воображением в его снах? Однажды, когда он был чуть младше, он решился рассказать о них своей маме. Та внимательно выслушала сына, пока готовила завтрак, и с улыбкой ответила, что тот, кого Энакин видит во снах – его ангел-хранитель.
– Ты ангел? – сорвался с губ мальчишки вопрос, вертевшийся на его языке.
К этому времени, он уже успел привлечь к себе внимание. Юноша, видимо, почувствовав на себе взгляд, огляделся и отыскал глазами маленького мальчика, чья светловолосая макушка едва виднелась из-за прилавка, за которым он сидел, и даже подошел поближе, чтобы получше разглядеть его.
– Что? – переспросил паренек, когда до него дошла суть вопроса Энакина, заставив усомниться, а не послышалось ли ему, и тут же замотал головой. – Нет, конечно, – кажется, он ощутил неловкость, переведя взгляд с мальчика, поднявшегося на ноги и уставившегося на него снизу вверх, на прилавок, который разделял их. – Так значит, ты… работаешь здесь?
– Не совсем. В основном ремонтирую всякие штуки и вымениваю у джав разный нужный хлам. Хозяин Уотто не слишком любит этим заниматься, – пожал плечами ребенок, все так же упорно не сводивший взгляда с собеседника.
– Хозяин? Так ты раб? – парень мгновенно пожалел о своем вопросе, видя, как насупились детские бровки.
– Я – Энакин Скайуокер. И однажды я улечу отсюда, – обиженно буркнул мальчик.
– Прости, я не хотел обидеть тебя, Э…Энакин, – улыбнулся в ответ старший, чуть неуверенно повторив вслух имя своего нового знакомого.
– Ничего. А как тебя зовут? Ты ведь не с Татуина, верно? – детское любопытство взяло верх над обидой, и Энакин, подперев голову рукой, облокотился на прилавок. Ему всегда нравились чужеземцы. Они были другими, были… лучше.
– Я… эм, – замешкался его собеседник так, словно ему требовалось время, чтобы вспомнить собственное имя. – Я Бен, с Набу. Оруженосец и по совместительству телохранитель принца Кеноби.
– Тебе не идет это имя, – прямолинейно заявил мальчик, усмехнувшись и вскинув бровь.
В лавку вернулся недовольный (впрочем, как и большую часть времени) Уотто, а вместе с ним – уже знакомый Энакину высокий мужчина с длинными волосами, небольшой бородкой, и – теперь Энакин сумел разглядеть – невероятно добрыми глазами. Мужчина был расстроен чем-то и, стоило ему обменяться парой слов с юношей, назвавшимся Беном, тот также моментально поник.
О причине их печали Энакину удалось узнать позже, когда он пригласил чужестранцев в их с матерью дом, переждать песчаную бурю. Он узнал, что Квай-Гон Джинн – а это был именно он – рыцарь-джедай, и его ученица по имени Падме осталась на неисправном корабле вместе с принцем Кеноби – господином Бена, и без нового генератора им не улететь, а уж его Уотто так просто не отдаст.
Тогда Энакин вызвался помочь – абсолютно бескорыстно, от своего чистого детского сердца. Он отчего-то чувствовал, что эта встреча – неспроста, но не смел и предположить, какой сюрприз преподнесет ему взамен Квай-Гон. Однако, ни тогда, ни позже, уже являясь падаваном, он не признается учителю, что искреннее сочувствие – это не единственная причина его, такого смелого для девятилетнего мальчика, поступка.
– Если я выиграю эту гонку, то однажды я выйду за тебя замуж, Бен с Набу, – пообещал мальчик прямо перед началом старта, когда мама и Квай-Гон уже заняли свои места среди болельщиков, а он и его новый друг ненадолго остались вдвоем.
– Боюсь, это будет невозможно даже тогда, – со снисходительной улыбкой вздохнул юноша.
– Очень даже возможно, вот увидишь, – обиделся Энакин, – Я не останусь навсегда маленьким мальчиком. И здесь, на Татуине, не останусь.
Ту гонку он все же выиграл, а вместе с ней – свою свободу. Но истинный смысл этих слов до него дошел лишь позже, на Набу, когда выяснилось, что никакого оруженосца-телохранителя Бена попросту не существует. Слетели покровы лжи и на его месте появился Оби-Ван Кеноби. Сам принц Набу, что придумал себе новую личность, играя роль обычного слуги, в то время, как верный слуга играл роль самого принца, что удалось отчасти благодаря внешнему сходству, отчасти – благодаря гриму, который по традиции наносили правители этой планеты, вне зависимости от пола.
Он ничуть не изменился по отношению к Энакину, словно тот простой парень, что восхищался его самодельным протокольным дроидом, ел простую стряпню его матери за одним с ними столом, и дружелюбно ворчал на гунгана по имени Джа-Джа, не являлся всего лишь ролью в его хитро обставленной игре, а действительно жил в душе принца Кеноби. Даже более того, Энакин был уверен, а вернее – отчего-то знал, что доброе отношение к нему абсолютно искренне, и Оби-Ван считает его своим другом взаправду. Но незримая дистанция меж ними, что сократилась и, как казалось Энакину, стала почти незначительной после его освобождения, вдруг многократно увеличилась. Принц и бывший раб. Эти понятия неизмеримо далеки друг от друга.
Он прекрасно запомнил их последний разговор, когда ему удалось урвать немного времени Оби-Вана:
– Значит, Оби-Ван Кеноби? – попытался улыбнуться Энакин, но вышло лишь кривое подобие усмешки.
– Это имя мне больше идет, да? – со смешком поинтересовался тот, припомнив их знакомство.
– Намного. Но кажется, я уже привык к «Бену», – ему все же удалось улыбнуться со второй попытки. – Мы же увидимся еще?
– Давай ты сам попробуешь ответить на этот вопрос.
– Обязательно увидимся. И тогда я буду уже джедаем, мастер Джинн обещал, – по-детски похвастался Энакин.
– Я буду ждать, – почти прошептал Оби-Ван, подарив ему тот единственный поцелуй в лоб на прощание.
И Энакин поверил.
Комментарий к
Честно, глава не несет никакой смысловой нагрузки и в основном повторяет события первого эпизода, но меня почему-то дернуло посвятить ее воспоминаниям конкретно об их знакомстве, дабы не оставлять таких пробелов.
Также хочу поблагодарить читателей за мотивацию к работе <3
========== Часть 3 ==========
Энакин был прав в своих опасениях насчет того, что столь простое с виду задание обернется для них с учителем дополнительной головной болью. Однако, случившееся даже превзошло его ожидания – первая же ночка выдалась чересчур богатой на события. Сначала новое покушение на сенатора в его собственных покоях, затем погоня за горе-убийцей прямо сквозь бешеные транспортные потоки Корусанта, и наконец, странная смерть наемницы, оставившая им единственную зацепку в виде стрелы, послужившей ее причиной.
С самого утра Квай-Гон удалился, дабы предоставить улику Совету вместе с отчетом о случившемся, оставив своего падавана один на один с сенатором, если не считать единственной горничной – похоже, Оби-Ван был против большого количества прислуги как тогда, будучи принцем, так и сейчас.
Энакин подходит к дверям спальни и останавливается, дабы постучаться, но отчего-то отдергивает руку и решает просто заглянуть в комнату. Она не заперта.
Оби-Ван сидит на гладко заправленной кровати уже одетый и общается с кем-то по голосвязи. Это девушка, хотя должно быть, судя по нарядному платью и тому, как она держалась, вернее будет назвать ее леди. Достаточно приятной внешности блондинка приблизительно одного с Оби-Ваном возраста – все, что мог бы сказать о ней Энакин, исходя из голоизображения.
– …поэтому боюсь, что со свадьбой придется повременить. Прости меня, Сатин, – произносит Оби-Ван, сидящий спиной к двери.
– Я все понимаю, мой дорогой. Но я не думаю, что оставаться на Корусанте – достаточно хорошая идея для тебя. Думаю, ты и так все знаешь, но я повторю еще раз, что всегда буду рада видеть тебя здесь, на Мандалоре.
Энакин огорчен и в то же время смущен тем, что волей-неволей стал свидетелем разговора влюбленной пары. В грудной клетке что-то неприятно сводит, и он не знает, каким словом охарактеризовать то, что он сейчас чувствует. Но трезвым умом понимает, что это не то, что должен испытывать тот, кто претендует на звание рыцаря-джедая.
– Сатин, это невозможно. Эти покушения – не просто так, они как подтверждение того, что я пытаюсь сказать. Ты сама все прекрасно знаешь, – он отводит взгляд, поворачивая голову вбок, и улавливает чье-то присутствие в комнате, наконец, заметив Энакина. – Прости, Сатин. Кажется, один из джедаев хочет поговорить со мной.
Девушка – Сатин, как понял Энакин из обращения к ней Оби-Вана, хотя самому ему это имя ни о чем не говорило – поспешно прощается с сенатором нарочно тихим голосом, чтобы ее не расслышал никто, кроме него, и отсоединяется. Внимание Оби-Вана теперь полностью поглощено незваным гостем. Он молча глядит на него тем взглядом, каким обычно преподаватели смотрят на юнлингов, еще не научившихся себя вести, надеясь, что те сами поймут свою ошибку и поспешат исправиться. Что и старается сделать Энакин.
– Сенатор… Простите, я просто зашел узнать о вашем самочувствии после вчерашнего. Понимаю, что надо было стучать, но знаете, мне слишком хотелось убедиться, что вы в порядке, – Энакин понимает, насколько по-детски глупо звучат его слова. Совсем не как слова без пяти минут джедая.
Но именно это заставляет Оби-Вана неожиданно по-доброму улыбнуться такой заботе, встав с кровати и подойдя к Энакину, положив руку на его плечо. Теплый доверительный жест, такой обычный для двух давних друзей, но тело Энакина словно пропускает сквозь себя разряд электричества.
– Энакин, я в норме. Мне очень повезло, что ты и Квай-Гон оказались рядом. Пожалуй, вчера я был неправ относительно вашего присутствия здесь, да и в целом мне стоит извиниться за свое резкое поведение.
– Но все-таки, ваша… – почему-то, он не сразу решается заставить себя сказать это слово вслух. – Ваша невеста права, на Корусанте сейчас небезопасно. Да, простите мою дерзость, я успел кое-что услышать из вашего разговора.
– Она всего лишь беспокоится обо мне, а ты попросту не понимаешь, о чем сейчас говоришь. Мы в опасной близости от развязывания войны, а я – политик, и мой долг – думать в первую очередь о своем народе, а не безопасности своей шкуры.
– Из вас бы получился неплохой джедай, – сдавленно фыркает Энакин. – Но мастер Квай-Гон сейчас, должно быть, уже в совете, и я подозреваю, они сойдутся на том, что будет лучше для вашей безопасности.
Мастер появляется только к обеду, который Оби-Ван любезно предложил Энакину разделить с ним. Видя Квай-Гона, Скайуокер сразу понимает, что тому есть, что сказать ему, а потому, извинившись, оставив ложку в супе, встает из-за стола и отходит с учителем в коридор.
– Как прошла встреча с Советом, учитель? Какие-то новости?
– И первая из них – ты летишь на Набу, – прямо заявляет Квай-Гон, решивший не томить падавана интригой.
– Вы хотите сказать… Мы? – неуверенно уточняет Энакин.
– Если ты сейчас имеешь в виду себя и сенатора, то да. А я тем временем собираюсь заняться расследованием… Что ж, поздравляю с первым самостоятельным заданием, мой юный падаван, – улыбается тот, приобняв ученика за плечи и по-отцовски слегка потрепав.
От шока Энакин бы сейчас с удовольствием сел на любую пригодную для этого поверхность, но оглядевшись, он не обнаруживает поблизости ни дивана, ни даже какого-нибудь одиноко стоящего стула, а потому остается стоять на ногах. Пару раз он уже летал на задания без учителя, но только в сопровождении Падме или еще кого-нибудь из рыцарей или магистров. Совет не сильно поощрял излишнюю инициативность и самостоятельность падаванов, особенно столь строптивых, как Скайуокер, а потому подобное решение было воистину сюрпризом.
– Это… большая честь, – только и произносит Энакин, но чувствует, как его губы растягиваются в улыбку от радости. И он не знает, что является истинной причиной – такое внезапное доверие к нему или возможность хоть какое-то время побыть наедине с Оби-Ваном.
– Всё, всё, Эни, можешь выдохнуть, – смеется Квай-Гон. – Не переживай, я попрошу сенатора Кеноби присмотреть за тобой.
– Вот уж спасибо, – усмехается Энакин.
Когда они заходят на кухню, сенатор уже заканчивает свою трапезу. Он предлагает Квай-Гону присоединиться, но тот отказывается, в отличие от Энакина, который уже успел высоко оценить кулинарию в доме Оби-Вана, и даже подумать о том, что надо бы после найти его повара и поблагодарить лично, а потому спешит усесться на место, с аппетитом поглощая слегка остывший, но все еще вкусный суп.
– Совет постановил, что вернуться на Набу будет самым благоразумным решением для вас, сенатор, – Квай-Гон останавливается позади кресла Энакина и тому отчего-то становится неловко. Он особенно торопливо проглатывает несколько ложек супа.
– Боюсь, я несогласен с его решением, – встает из-за стола Оби-Ван, подходя к Квай-Гону, дабы не вести беседу через половину столовой, и также останавливаясь практически за спиной Скайуокера.
– Но вот с решением верховного канцлера вы вряд ли можете не согласиться, – парирует джедай. – Он обеспокоен случившимся и проявил инициативу относительно вопроса вашей эвакуации. Строго говоря – это приказ.
– И, как я понимаю, сопровождать меня будете вы?
– Падаван Скайуокер справится с этим, тем более, как погляжу, вы с ним поладили, – взгляд мастера многозначительно падает на Энакина.
– Что ж, раз так, то обещаю присмотреть за вашим учеником, – Оби-Ван улыбается, и Энакину даже поворачиваться и поднимать взгляда не требуется, чтобы почувствовать, какими заговорческими взглядами тот обменивается с его учителем.
Юноша все же давится супом, едва не выплевывая последнюю ложку на тарелку, неловко прижав ладонь ко рту. Эти двое могут спорить бесконечно и по любому поводу, но кое в чем они всегда сойдутся. Например, в том, как заставить Скайуокера провалиться со стыда.
– Чтобы не привлекать внимания, вы полетите общественным лайнером, под видом беженцев… Извиняюсь еще раз, сенатор, я не думаю, что это тот вид путешествий, к которому вы привыкли, но безопасность… – неопределенно разводит руками Квай-Гон.
– Можете не волноваться, я с легкостью приспосабливаюсь к любым условиям, – успокаивает Оби-Ван. – Особенно в столь… приятной компании. Правда, я вынужден настаивать на том, чтобы с нами летел кое-кто еще.
– И… Кто же? – слабо хмурится Энакин, вспоминая утреннее «знакомство» с невестой Оби-Вана.
– Мой R2, – просто заявляет сенатор. – Это… своего рода примета. Когда я лечу куда-то, он всегда со мной. Так когда мы отправляемся?
– У вас приблизительно час на сборы, – кивает Квай-Гон. – Я не стану провожать вас, меня ждут дела, а потому лишь пожелаю удачного перелета, и… Энакин.
– Да, учитель? – подскакивает падаван.
– Да пребудет с тобой Сила, мой мальчик, – мягко кладет мастер руку на его плечо, с заботой смотря в глаза.
– Да пребудет с Вами Сила, учитель, – улыбается Энакин, на короткое мгновение ощущая себя девятилетним мальчиком, только недавно ставшим падаваном.
В течение получаса после ухода учителя, он не может найти себе места, пребывая в растерянности, словно ребенок, чьи родители впервые дали ему поручение и оставили с ним наедине. Наконец, Энакин вспоминает про время и решает зайти к сенатору. На сей раз, постучавшись.
– Да-да? Это ты, Энакин? – слышится из-за двери.
Принимая это, как приглашение, он заходит внутрь и видит Оби-Вана, обнаженного по пояс, складывающего какие-то вещи в чемодан. Энакин тяжело сглатывает, ощущая, как ко лбу и щекам подступает жар. Делает вдох и забывает выдохнуть. Тело парня оказывается куда более подтянутым, чем думал Энакин… и более рельефным. Заглядевшись на плечи, покрытые тонкой россыпью веснушек, и проступающий пресс на животе, он резко отводит взгляд на разложенный на полу чемодан, словно ему хоть сколько-то было интересно его содержимое, и, лишь затем, выдыхает.
– Я только хотел спросить… Могу я увидеть вашего повара? Сегодняшний обед был слишком восхитителен, чтобы это осталось без внимания, – каким-то сдавленным голосом, которому тщетно пытается вернуть былую уверенность, произносит он.
– Но Эни, я не держу поваров, – вскидывает бровь Оби-Ван, наконец, скрывая свой торс от его взора за какой-то незамысловатой футболкой.
– Значит, ваша… Горничная? – слабо мотает головой Энакин, словно пытаясь согнать недавнее наваждение.
– О, я не встречал человека, более далекого от кулинарии. И, если уж тебе интересно, то я польщен твоим отзывом о моей стряпне… Да, знаешь, я сам обычно не трачу на это время и заказываю быструю доставку, но люблю порой порадовать старых друзей. Ну и должен же я был, в конце концов, хоть как-то тебя отблагодарить за вчерашнее, – пожимает плечами он, надевая поверх своей футболки накидку с капюшоном.
Энакин с неохотой признает свое поражение. Он влюбился. Влюбился в этого очаровательного человека – простого и недосягаемого одновременно. Окончательно и бесповоротно. Это было очевидно и раньше, но теперь у Скайуокера нет никаких контраргументов перед самим собой.
– Тебя тоже стоит переодеть. Твой джедайский прикид привлечет дополнительное внимание, а нам этого не надо… На вот, держи, – он кидает в Энакина какой-то рубашкой. Свободного покроя и приятной ткани, но главное – своей рубашкой. Пропитанной памятью о хозяине, теплом и запахом его кожи. Дающей Энакину возможность прикасаться к Оби-Вану так близко, как он никогда его больше не коснется.
Невнятно поблагодарив Оби-Вана, он покидает его спальню, прижимая к себе рубашку, сминая пальцами ткань.
«О Сила, если ты меня испытываешь, то просто знай: это испытание мне не по зубам, могла бы выбрать что полегче,» – мысленно произносит он, уходя переодеваться и готовиться к выходу.
========== Часть 4 ==========
На Набу Энакину нравится. Если, правда, не считать вынужденного визита в резиденцию королевы в первый день по приезду. Энакин не любит политиков. Оби-Ван – исключение.
Родовое поместье Кеноби, где Оби-Ван, как шутит он сам, вынужден отбывать свою «ссылку», со всех сторон окружено озерами, по сути, представляя из себя этакий небольшой остров. Впервые в жизни Энакин видит столько воды. Тот единственный раз, что он побывал на Набу маленьким мальчиком, никто не удосужился провести ему экскурсию дальше болот, да и его детское сознание, и так пропускающее через себя бешеные для татуинского ребенка потоки информации, вряд ли было готово вместить в себя эти просторы.
Времена величия поместья – давно позади. Когда-то оно было заполнено голосами, музыкой и смехом, теперь же здесь воцарилась тишина – не давящая на барабанные перепонки, не угнетающая, словно сжимая сознание в тиски, а приятно обволакивающая, успокаивая душу. Вот оно – идеальное место для единения с Силой, а не этот ваш Храм джедаев, где Энакину удавалось единиться разве что с нервным тиком, неизбежно возникающим после долгих часов тренировок в медитации, которыми истязал его Квай-Гон. Идеальное место, чтобы укрыться от опасности… Или укрыться вдвоем от всего мира.
– А… Сатин, верно же?.. Она бывала здесь? – спрашивает Энакин.
– Это поместье давно не предназначено для приема. Я обычно не приглашаю сюда гостей, – отрицательно качает головой Оби-Ван, и это приносит Скайуокеру облегчение. Хотя бы ненадолго.
Дни тянутся медленно. Но не мучительно, а мучительно-приятно.
– Мой отец был художником, – говорит однажды Оби-Ван, застав Энакина, убивающим время за разглядыванием картин, украшающих обветшавшую стену. – Это последняя его картина, – продолжает он, когда внимание юноши приковано к нему, взглядом скользя с лица Энакина прямо за его плечо. – Она написана в день коронации моей сестры.
– Так королева… Твоя сестра? – юноша широко раскрывает глаза, припоминая разговор Оби-Вана с королевой, совсем не похожий на то, как должен был бы выглядеть диалог брата и сестры.
– Ну да, – пожимает плечами Кеноби. – Я – средний ребенок в семье, так что после смерти матери трон перешел к ней, я же стал сенатором.
– Но ведь, получается, есть и третий ребенок?
– Да, младшая сестренка с детства говорила, что ее тошнит от всей этой политики. Хотя мать всегда была против, но после ее смерти она твердо решила, что хочет стать актрисой.
– Могу ее понять, – издает короткий смешок Энакин.
– Правда? Значит, не спроста мне казалось, что вы похожи.
Оби-Ван рассказывает о своих родных без какого-то особого сожаления. У Энакина же сердце на миг обливается кровью, когда он вспоминает о маме.
Он знает, что с ней все в порядке. Она больше не рабыня, не служанка. Пару раз Квай-Гон позволял себе слегка отклонить курс после задания и, зная, как падаван тоскует по матери, привозил его на Татуин, проведать ее. На тот момент, Энакин был уже подростком, почти юношей.
