Текст книги "Змеиный князь (СИ)"

Автор книги: Ол

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 21 страниц)

ГЛАВА XII. КРАК – ГОРОД ПЕРВОТВОРЕНИЯ

На шпиле самой высокой башни замка Люстшлессл блестел золотой шлем. По христианскому обычаю он был вывешен в знак того, что здесь могут обрести пристанище странствующие рыцари. У замка были четыре украшенных зубцами внешних стены, а рассеянные по ним многочисленные окна пропускали свет во внутренние комнаты. Солнечные лучи, отраженные золотым шлемом Люстшлессла, обволокли Мала, погрузили в сладкую дрему, и он почувствовал себя желанным гостем. Привратнику Мал назвался именем Тибо-де Марли и сказал, что прибыл в замок по приглашению Генриха фон Штайна. Во внутренний двор вместе с ним вошли шестеро голландцев во главе с Верном. Там их встретил Валленрод:

– Приветствую тебя, мой спаситель, и от имени кузена приглашаю к пиршественному столу.

Австриец провел голландцев в огромную пышно украшенную залу и усадил за мраморный стол вместе с другими гостями. Среди них было немало красивых женщин в легких полупрозрачных платьях. Сверху лилась услаждающая слух музыка. Ее извлекали из своих инструментов расположившиеся на балконе музыканты. Дамы и кавалеры с необыкновенным изяществом разговаривали между собой, сопровождая слова утонченными жестами.

Как только все до одного расселись за столом, отовсюду в воздух взлетели потоки воды. Гости от неожиданности замерли и через мгновение облегченно вздохнули. Ни одна капля не упала на их головы. Фонтаны были устроены так, что струи не могли коснуться сидящих за столом, одновременно не позволяя выйти из-за стола сухим. Это была водяная клетка. Запертым в ней людям ничего не оставалось, как развлекать себя едой и питьем.

Фонтаны перестали бить также внезапно, как и начали. В зале появился надевший по случаю торжества длинную мантию рыцарь фон Штайн. Он занял место между Малом и Валленродом.

– Это твои корабли причалили к берегу, дорогой Тибо? – развязно спросил фон Штайн.

Малу показалось, что он раздражен.

– Это так. Но тебе не о чем беспокоиться. Мы скоро уйдем с твоей земли. С твоего позволения мы высадимся на берег, после чего наши корабли поплывут дальше.

Хозяин Люстшлёссла пристально посмотрел на Мала:

– Ты хочешь захватить чей-нибудь замок?

Мал понимал, что лгать австрийцу бессмысленно. Его люди рано или поздно увидят, как они высаживаются на берег, чтобы отправиться через пустыню на запад:

– Я всего лишь хочу досадить одному человеку из нашего рода.

– Вижу, что ты не желаешь посвящать меня в свои планы. Не хочешь – не надо. Меня это не касается. Ты спас моего кузена, и я – твой должник. – Фон Штайн поднял кубок с вином. – Выпьем во здравие Тибо, спасшего моего двоюродного брата!

– Во здравие Тибо! – подхватили гости.

Фон Штайн осушил кубок и улыбнулся сидящей напротив даме, устремившей на него томный взгляд:

– Я люблю вино и красивых женщин. Всё остальное меня не интересует!

Вокруг вновь ударили водяные струи. На этот раз лишь фон Штайн, Валленрод и Мал остались сухими. Даже Верн, сидевший сразу за Малом, и тот промок до нитки. Все остальные гости ринулись в разные стороны: кто от стола, кто под стол. Женщины притворно вскрикивали, мужчины ругались. Глядя на них, фон Штайн хохотал от души:

– Жаль, что эта шутка придумана не мной.

– Кем же? – спросил Мал.

– Архиепископом Маркусом из Хельбрунна, да воспарит его душа к Христу, – перекрестился фон Штайн.

– Святой отец так любил повеселиться?

– Еще до принятия сана Маркус, глубоко опечаленный языческой мерзостью, направился в галарский Мемфис, и проповедовал там христианство. Когда он вернулся, то едва не был отлучен от церкви за балагурство.

На ночь фон Штайн предоставил Малу роскошную спальню. Его спутники во главе с Верном расположились в соседней комнате. Мал поставил меч у изголовья, разделся и лег. Едва он закрыл глаза, дверь плавно приоткрылась, и в дверном проеме появился женский силуэт. Девушка подошла к постели, явно намереваясь возлечь рядом и предаться любовным утехам. Малу пришлось встать и мягко выпроводить ее прочь. Девица удивилась, но пререкаться не стала. Через некоторое время вернулся хозяин замка и привел с собой юных мальчиков. Их глаза были подведены черной краской, а щеки чересчур румяны. Они принесли с собой ароматную еду. И то, и другое вызвало у Мала отвращение.

– Мне не следовало оставаться на ночлег, – подумал он.

Мал догадывался, что так фон Штайн проявляет гостеприимство.

– Будь по-твоему, Тибо. Не держи на меня обиды. Мне не хотелось, чтобы ты чувствовал себя одиноко. Если передумаешь, стоит тебе выйти из покоев, как любой твой каприз будет тотчас исполнен.

Фон Штайн удалился, оставив Мала засыпать под перекатывающиеся между стенами замка волны криков и стонов наслаждения, то затихающих, то вспыхивающих с новой силой.

Мал жадно целует Маргариту, и та отзывается чувственными стонами. Сладострастные звуки переходят в звериное рычание. И вот Маргарита рычит в полный голос. Рыки раздражают Мала, гнев вспыхивает изнутри, и он начинает шипеть в ответ по-змеиному. Вдруг в своих объятиях Мал обнаруживает леопарда. Зверь отталкивает его лапой, и Мал падает на спину. Гнев застилает ему глаза. Мал нащупывает меч Рамзеса и наносит удар. Клинок врезается в шею Тысячеглазому – из раны потоком льется кровь. Леопард испускает дух и всей тушей наваливается на Мала. Принц с трудом выбирается из-под тела мертвого зверя. Но вместо леопарда он видит Маргариту. Девочка лежит, запрокинув голову и закрыв глаза. У нее перерезано горло, а волосы растрепаны и испачканы в крови. Она мертва. Не веря своим глазам, Мал кричит от боли и бессилия.

– Теперь ты должен умереть, убийца! – раздается голос из пустоты.

– Это ты – убийца, – отвечает Мал неизвестному, – покажись!

В ответ – ни звука. Мал берет мертвое тело девочки на руки, прижимает его к себе и снова кричит что есть сил.

Мал проснулся от собственного крика: горло и губы пересохли. Он ощутил обжигающую наготу женского тела. Пламя свечи высветило глаза и лицо женщины, но Мал не мог как следует разглядеть их. Он словно бы ослеп. Мал почувствовал касание влажных и горячих губ. Женщина прижалась к нему и что-то шепнула. Это был чужой голос! Мал оттолкнул ее. Женщина засмеялась. Но Мал не желал слышать этот смех – в нем пробуждалось бешенство. Мал грубо сбросил женщину на пол, навалился всем телом и ударил по лицу наотмашь: еще раз, другой… Зрение постепенно возвращалось. Та, кого Мал прижимал к полу, была совсем еще ребенком. Девочка закатила глаза. Тело вздрогнуло и разом расслабилось. Гнев сменился жалостью. Она распахнула глаза и спокойно посмотрела вокруг. Мал узнал этот взгляд. Он мог принадлежать Маргарите и никому другому. Оборотень не позволила Малу прийти в себя и отшвырнула с такой силой, что он отлетел к стене, ударился головой и потерял сознание.

Мал очнулся, лежа на полу. Рядом среди скомканных простыней спала ночная гостья. Юное личико опухло от ударов. Это зрелище заставило Мала испытывать отвращение к самому себе. Он оделся и вышел из спальни. Коридор заполняли обнаженные тела мужчин и женщин, отсыпающихся после страстной ночи.

– Мой принц! – позвал Верн.

Телохранитель вышел из соседней комнаты и ждал распоряжений.

– Мы уходим, – сказал Мал.

Верн созвал голландцев, и они вышли во двор. На пути к воротам замка им преградили путь.

– Господин велел никого не выпускать, – сказал один из стражников.

– Ты мой пленник, Мал! – объявил подоспевший фон Штайн

Мал остолбенел.

– Я пошутил, – расхохотался австриец. – Прошу, задержись еще на день, пока твои люди не высадились на берег, – я скучаю без гостей.

– Откуда ты знаешь мое имя? – спросил Мал.

– Вот черт, – выругался фон Штайн, – я проговорился. Прости, случайно вырвалось.

– И всё же, – настаивал Мал.

– Мне рассказал про тебя Валленрод, неужели непонятно?! Тебя при нем называли Малом, вот так он и узнал твое имя. Ты мне не веришь?

Принц ничего не отвечал. Сомнения не покидали его: фон Штайн мог быть в заговоре с Пипином.

– Всё, хватит! Пойдем поедим, – прервал размышления Мала фон Штайн и дружески взял его под руку. – Хочешь уйти – разреши мне сначала накормить тебя, а потом иди куда пожелаешь.

Мал уступил фон Штайну и вернулся в замок. В ярко освещенном солнечными лучами зале принца и его свиту ждали накрытые столы. Пока гости ели приготовленную для них пищу, фон Штайн развлекал их забавными историями и показом секретного механизма, управляющего фонтанами. Австрийцу удалось смягчить решительный настрой Мала, и тот пробыл в замке еще полдня, дождавшись, когда за ним придет Дан. Валленрод и фон Штайн простились с Малом, еще раз назвав его самым дорогим гостем и пожелав ему исполнения всех намерений. Выехав за пределы замка, Мал обернулся и увидел братьев на вершине самой высокой башни, слившихся в поцелуе с обнаженными красавицами. Принц мог лишь догадываться, что таков местный ритуал прощания с высокочтимыми гостями.

Перед тем, как отправиться в переход через пустыню, пилигримы преклонилось перед знаменем с ликом Христа. Арабы осеняли себя крестным знамением наравне с французами, саксами и голландцами. Непреклонными остались лишь Оцеано, Илин, Хуфтор и Морквард. Святой отец обошел христианских воинов и благословил их. Войско паладина двинулось вперед с восклицанием:

– Да свершится Божья Воля!

Через пустыню потянулись всадники и повозки. Лошади шли, навьюченные запасами воды и пищи, они же тянули за собой таран и две баллисты. Караван встретили редкие холмы, за которыми начиналась гигантская равнина, где царила мертвая тишина. С приближением ночи резко похолодало, но пилигримы продолжали двигаться вперед.

Мал боялся, что христиане увидят жеребца, становящегося человеком и, еще чего доброго, обвинят проводника в колдовстве. Он слишком хорошо помнил, как когда-то встретили мусульманина Ву солдаты Филиппа. Благо, что леопард, сопровождающий принца, не вызывал ни у кого опасений. На всякий случай Мал приказал Верну и Дану идти поближе к Хуфтору. Рядом с ним шли капитан Оцеано и Илин. Сам Мал вместе с голландцами шагал чуть позади. Хуфтор, как стало темнеть, молча снял с жеребца седло и уздечку. Последний луч солнца исчез за горизонтом, и Сын ночи обратился в человека. Хуфтор накинул на его плечи длинный шерстяной плащ, и оборотень укутался. Никто словно бы ничего и не заметил. Филипп, от взгляда которого никак не могло укрыться чудесное преображение, даже и бровью не повел. Хуфтор объяснил, что заранее предупредил как «доблестного рыцаря», так и «храбрую воительницу» о необычных способностях жеребца.

На исходе ночи паладин распорядился становиться на ночлег. Пилигримы, крестоносцы, наемники и арабы Ари легли спать. Днем они то и дело пробуждались от невыносимой жары, проникающей вместе с раскаленным воздухом через полог шатров. Так и не сумевшие как следует отдохнуть путники подкрепились и снова тронулись в путь.

Перед ними простиралось тусклое серое пространство, лишенное признаков жизни. На песке не было следов, оставленных живыми существами, к небу словно бы никогда не прикасались птичьи крылья, и сколько не напрягали слух бредущие в пустыне в поисках звуков, в их уши вливалось нерушимое, гнетущее безмолвие.

Во время очередного привала жара в шатрах стала казаться совсем непереносимой. Но стоило покинуть их, как путники превращались в выпотрошенных рыб, вялившихся на солнце. Малейшее движение заставляло тело покрываться потом с ног до головы, и если испарившаяся с кожи вода не восполнялась глотком из бурдюков, голову начинала раскалывать нестерпимая боль. От солнца более всех страдала Илин. Капитан почти беспрерывно поил и умывал ее. Русалка жадно глотала ртом и впитывала кожей спасительную влагу.

Но самые тяжелые испытания выпали на четвертую ночь. Нескончаемая дорога стала сводить с ума. Мал желал как можно быстрей достичь Маргариты. Но как он ни пытался ускорить шаг, а то и вовсе перейти на бег, пустыня поглощала его усилия, и Мал не мог ни на йоту опередить караван. Он взглянул на леопарда. Тот не торопясь плыл в ночном воздухе, ступая по успевшим остыть пескам мягкой поступью. Созерцание плавных движений гигантской кошки охладило вспыхнувший внутри огонь, и принц успокоился.

На шестой день, когда должен был наступить обещанный Хуфтором конец пути, один из участников перехода умер – его сердце не выдержало жары. Высушенное солнечными лучами тело тут же похоронили, едва присыпав песком, и ни у кого не нашлось сил на скорбь. Ночью, когда пустыня становилась особенно мрачной, в рядах воинов начались брожения:

– Что с нами будет? Сколько еще нам придется бороздить эти пески? Или мы будем идти, пока не умрем? Разве в Палестине и Сирии мало христианских могил?

Один из арабских лучников двинулся к Малу так, как будто торопился сказать что-то важное. Неожиданно из рукава блеснуло лезвие. Ари закрыла Мала своим телом – удар ножа скользнул по ее руке. Принц выхватил меч. Верн приставил к горлу араба клинок, тот, не раздумывая, сделал резкий шаг вперед, и лезвие вошло в его плоть. Не издав ни звука, неудачливый убийца упал, захлебываясь кровью.

– Верн, я же предупреждал тебя, что хашшишины убивают себя, если их захватывают в плен, – воскликнул Хуфтор.

Верн промолчал, досадуя на свою оплошность.

– Как бы он покончил с собой, если бы Верн не приставил к его горлу меч? – спросил Мал.

– Он мог заставить себя прекратить дышать или откусить собственный язык и проглотить его, – ответил Хуфтор.

Проводник достал два деревянных сосуда, каждый – размером с детский кулачок.

– Что это Хуфтор? – спросил Мал.

– Это противоядие.

Проводник принялся обрабатывать раненую руку Ари жидкостью из одного сосуда, а второй поднес к ее губам.

– Так ты знал?

– Хашшишины не оставят тебя в покое, пока не исполнят волю господина.

– Откуда взялся этот человек? – спросил Филипп, указывая на тело покончившего с собой араба.

Ари рассказала, что он пытался примкнуть к ее отряду еще в городе Айя, но она отказала ему без объяснения причин. Сэр Вальтер признался, что взял его взамен заболевшего слуги. Он не знал о том, что араб получил отказ от Ари и не счел это событие столь важным, чтобы ставить в известность Филиппа.

– Я предупреждал вас, сэр Вальтер: все люди, которых вы берете под свое начало, должны быть представлены мне!

– Я полагал, что это касается воинов, а не слуг, – оправдывался сэр Вальтер.

– Еще раз повторяю, это касается всех людей, – жестко сказал Филипп.

Мал поблагодарил Ари за самоотверженность.

– Я сделала это вовсе не ради тебя, принц, а из почтения к вере Филиппа, – сказала в ответ отшельница.

Мал промолчал. Впервые он отнесся к ее словам с недоверием. Неужели поход к пирамидам, который без змея в облике человека не имеет смысла, для нее ничего не значит?

На седьмой день люди стали куда легче переносить жару, и Филипп направил вперед арабских лазутчиков во главе с Ари. Ей нужно было найти пальмовый лес. За ним начинался Крак. Вернувшись, Ари сообщила, что до леса менее полдня пути. Но, чтобы выйти к нему, придется миновать бастион.

– Бастион? – переспросил Филипп, – возможно, он выстроен недавно? – и посмотрел на Хуфтора.

Тот промолчал.

Пилигримы собрали военный совет. Ари рассказала, что бастион невысок, и ночью ее лазутчики легко смогут взобраться на стены.

– Может быть, его проще обойти? – предложил сэр Эдвард.

– Тогда мы сами загоним себя в ловушку. С одной стороны будет Крак, с другой – мощное укрепление. Мы атакуем Крак, стража вызовет отряды французских вассалов из ближайших замков, и нам не поздоровится. Тем более, что бастион обойти невозможно – он стоит прямо на дороге.

Военный совет принял решение атаковать бастион под покровом ночи. Мал из-за близости к месту, где находилась Маргарита, не мог рассуждать здраво и отмолчался.

Стемнело, арабские лазутчики пробрались к невысоким стенам и с помощью одних только кинжалов бесшумно перелезли на другую сторону. Они убили стражников и открыли ворота. Воины Филиппа застали солдат бастиона, когда те едва вскочили с постелей и еще не успели вооружиться. Застигнутые врасплох они не пытались сопротивляться и предпочли сдаться.

Прежде чем продолжить путь к Краку, Мал и Филипп решили провести службу. Они дождались, когда взойдет солнце, и направились в местную часовню. К совершению христианских обрядов присоединились Ари и ее арабы. По окончанию службы отшельница покинула часовню, оставив Мала и Филиппа наедине, и рыцарь посвятил принца в историю Ари:

– Наша спутница происходит из рода греческих царей и цариц. Ее настоящее имя – Ирина. В юности она воспитывалась сестрой-амазонкой, славилась отвагой и дерзостью и свысока поглядывала на простых людей. Когда ее взял в жены благочестивый рыцарь, Ирина разом превратилась в заботливую и приветливую жену, щедро раздающую милостыню нищим. От былого высокомерия не осталось и следа. Ирина и ее муж любили друг друга. Но недолго длилось их счастье. Рыцарь отправился в поход на Палестину и пал в битве с воинами полумесяца. Любовь Ирины к мужу была столь велика, что она не поверила никому, кто возвещал о его смерти. Она не стала предаваться скорби, но продолжала ждать возвращения мужа. Господь не дал супругам детей, и ничто не могло отвлечь ее от ожидания. Наступило перемирие в противостоянии христиан и мусульман, и все, кто уходил в поход, вернулись. Но и тогда Ирина не утратила надежду – никто не мог убедить ее в том, что ее возлюбленного нет среди живых. Год за годом, день за днем она молилась Богу о возвращении мужа, но чудо так и не происходило. Ирина предавалась строгому посту и непрерывной молитве. Она по-прежнему ждала встречи с любимым. Тело ее истощилось и ослабело. В один из дней Ирина не смогла встать с постели, и казалось, что вот-вот и за ней придет смерть. Но прошло несколько дней, и слабость отступила. Ирина обрела вкус к жизни, и все подумали, что приняла смерть мужа. Женщина вернулась к девическим забавам и стала проводить дни, не слезая с седла и не выпуская меча из рук. Она вернула себе былую сноровку, но так и не смогла расстаться с болью утраты. Ирина продолжала ждать возвращения супруга. Днем она упражнялась во владении мечом, а по ночам молилась, проливая слезы, и забывалась во сне только под утро. В конце концов, она покинула дом и ушла в монастырь в надежде, что там ее молитвы будут услышаны. И даже там она не смирилась со смертью мужа и молилась о его возвращении. Когда в монастырской обители случился пожар, Ирина скрылась в пещере. Там проявился дар, обретенный благодаря молитвенному служению. В пещере на нее напали арабы. С какой целью они решили нарушить молитвенный покой отшельницы – неизвестно, но воинственный нрав Ирины вернулся к ней без промедления. Она расправилась с арабами, нанеся всем смертельные раны. Но когда ее гнев стих, сердце женщины прониклось состраданием к умирающим на ее глазах людям. Она обратила молитвы к Господу, дабы тот спас их жизни, и Всевышний на этот раз исполнил ее волю. Раны на теле арабов затянулись, и те склонились перед отшельницей, что не только одержала над ними победу, но и исцелила их. Слава о чудесном даре Ирины разнеслась по окрестностям. К ней приносили умирающих людей, и она молитвой исцеляла их. Многие из них принимали христианство и оставались служить отшельнице. Ирина, желая остаться неузнанной, называла себя именем Ари. Ее святость и добродетель укреплялись, и пока они еще не вознесли дух отшельницы на недостижимую высоту, дьявол решил искусить ее. На закате дня пришел к Ари одинокий рыцарь, и она узнала в нем своего мужа. Радость от возвращения возлюбленного затмила ей разум, страсть охватила тело, и Ари возжелала соединиться с мужем. Но, то был демон, принявший облик рыцаря. Наутро он исчез, а когда Ари в следующий раз принесли раненого воина, молитвы не возымели действия. Человек испустил дух, но его тело воскресло. Бездушная пустая оболочка, как собака, оказалась привязанной к Ари, и готова была выполнить любой приказ. Человека, воскрешенного из мертвых силой молитв Ари, можно было уничтожить, лишь изрубив на куски. Тоже произошло и с другими людьми, что были принесены в пещеру с надеждой на исцеление. Они умирали и благодаря Ари восставали из мертвых, наводя ужас на родных и близких. Те приходили в еще большее отчаяние и теперь проклинали до сих пор слывшую святой отшельницу. Тогда Ари открылась истина: дар исцелять живых сменился даром воскрешать из мертвых. Такова была цена дьявольского искушения. К ней всё еще шли люди, принося на руках израненных мужчин, но она отказывалась помочь. На Ари обратился гнев с двух сторон: от тех, чьи родные воскресли из мертвых, но утратили душу, и от тех, кто умер на пороге пещеры, не дождавшись милости отшельницы. В трудный час однажды оставшиеся в услужение Ари арабы не покинули ее. Они разделили с ней горькую участь. Отшельница неустанно молилась и каялась. И Господь вновь смилостивился над ней. Он даровал Ари видение: Христос в Священной обители – источнике исцеления душ человеческих. И отшельница обрела покой.

Паладин осенил себя крестным знамением.

– История эта удивительна, – сказал Мал.

– У нее есть не менее удивительное продолжение. Вы, принц, схожи с мужем Ирины как две капли воды, и ваше появление в пещере отшельница приняла за очередную шутку дьявола.

Филипп распорядился похоронить воинов, погибших при ночном штурме, оставил в бастионе десяток стрелков и повел войско через пальмовый лес. По словам Хуфтора он был таким же рукотворным, как и каналы. Усилиями халдеев деревья возросли в безжизненной пустыне. Вечером, когда караван вышел к поляне, Хуфтор дал сигнал остановиться.

– На траву не заходить – ставьте шатры вокруг. Костры не палить, – строго наказал он.

За ужином Хуфтор имел обыкновение что-то рассказывать, но сегодня он сидел и улыбался с таким видом, как будто что-то замышлял. Ближе к ночи пилигримы услышали странное шипение. Воины насторожились, а Хуфтор рассмеялся:

– Не бойтесь, дети мои, это трава растет!

Длинные зеленые стебли поднимались из-под земли и вытягивались до высоты человеческого роста. Среди них светились золотым светом тучные колосья.

– Под вечер всегда так, – пояснил Хуфтор, – трава вышла подышать ночным воздухом. Утром она опять уйдет под землю.

Жеребец Хуфтора попробовал колосок на вкус.

– Хозяин, а из этих зерен получится вкусный хлеб.

– Это легко проверить, – отозвался Верн и приступил вместе с голландцами к сбору ночного урожая.

Детский голос заставляет Мала проснуться. Рядом с ним лежит младенец.

– Как он сюда попал? – думает Мал и чувствует исходящую от малютки жалость.

Мал всматривается в глаза ребенку и видит, что в них нет зрачков, тот – слеп. И жалость младенца не что иное, как его собственная жалость. Она сменяется страхом, что слепота и бессилие подкидыша могут передаться другим. Теперь от ребенка исходит сила отвратительной змеиной хитрости. Чем дольше Мал его разглядывает, тем более омерзителен становится ему младенец.

– Убить, уничтожить!

Мал неожиданно для себя вспоминает о Храме рождения в городе Краке и мгновенно переносится туда. Там повитухи принимают роды. Женщина рожает слепого младенца. Это и есть сам Мал.

– Я не могу быть таким! Он подл, лжив и коварен!

Мал снова оказывается в шатре с мыслью убить младенца. Он придумывает способ умертвить маленькое чудовище так, чтобы никого не потревожить. Младенец смотрит на него пустыми глазами и доверчиво улыбается. Почувствовав, что еще немного, и решительность уйдет без остатка, Мал протягивает руку, хватает младенца за шею и давит ее рукой. Ребенок замирает. Мал заворачивает маленькое тело в белую сорочку и выносит наружу. Миновав часовых, принц проходит к реке и выбрасывает в нее сверток. Страх подступает к горлу, и не хватает воздуха. Младенец захлебывается, задыхается и вместе с ним задыхается Мал.

Принц с усилием ввтянул в себя свежий воздух. Он лежал среди воинов, но не чувствовал никого с собой рядом, словно бы душа покинула тело. Подобные ощущения он испытывал возле храма Упуата. Видения, явившиеся во сне, еще долго не покидали Мала.

– Это всего лишь глупый и никчемный сон, – говорил он себе. – Мне нужно помнить о Маргарите. Сегодня ночью всё решится.

Он умылся холодной водой. Услышав, как Хуфтор творит утренний обряд служения, Мал также принялся произносить слова молитвы, осеняя себя крестными знамениями. Ему стало легче и за утренней трапезой Мал спокойно внимал словам Филиппа, призывающего готовиться ко всему, потому как они в двух шагах от цели пути.

Они вышли на дорогу, ведущую к Краку. Впереди вместе с арабами осторожно пробиралась Ари. Еще днем они прислали всадника с сообщением о приближении небольшого отряда, двигающегося к бастиону. Паладин устроил засаду на их пути. Неизвестный отряд вышел к условленному месту и был принужден к сдаче оружия. Трехлепестковые лилии на коротких треугольных щитах указывали на то, что воины служили французской короне. Их было не более пятнадцати. После краткого допроса выяснилось, что отряд возглавлял вассал Пипина. Они намеревались сменить стражу бастиона. Французы не оказали никакого сопротивления и были связаны.

– Где находится принцесса Маргарита? – спросил Мал предводителя отряда.

– В церкви святой воительницы Гертруды, ваше высочество, – рыцарь узнал Мала, – но она…

– Что с ней?

– Она не в себе, ваше высочество.

Мал остановился, обуздал волнение и спокойно расспросил рыцаря о Маргарите. Он узнал от него следующее:

– Маргарита покоится спящей на алтаре в церкви святой воительницы Гертруды. Король Пипин несколько дней подряд провел рядом с телом дочери в надежде на ее скорое пробуждение. Но она так и не проснулась. Поговаривают, что она умерла. Ее дух видели ночью вблизи церкви. Будто бы она стремительно бежала по ночным улицам. Но это ложь. Маргарита спит глубоким сном. Ее заколдовали. Пипин уверяет, что она вот-вот должна проснуться, но пока желание короля не сбывается…

– Где он сейчас?

– Король по-прежнему ждет пробуждения дочери.

Паладин объявил привал. Мал рассказал капитану и Илин всё, что ему удалось узнать от француза.

– Ты приблизишься к телу спящей Маргариты, оборотень вернется в ее тело, и девочка проснется, – по-отечески пообещал Оцеано.

– А если она не проснется сразу?

– Тогда тебе придется запастись терпением и ждать.

– Капитан, сейчас не время для шуток. Скажи, неужели Маргарита может не проснуться?

– Если ты примирился с оборотнем, тебе не о чем беспокоиться.

– Я примирился с ним, – Мал посмотрел на бесстрастное лицо Илин, – но мне страшно не за себя, а за нее. Ты уверен, что моя змеиная сила не причинит ей зла?

– Мал, вспомни хотя бы один случай, когда змеиная сила действовала против тебя, – капитан говорил и пристально смотрел на Мала. – Всё, что она делала, оказывалось тебе во благо. Прими ее сердцем и позволь защищать тебя. Всякий раз, сомневаясь в змеиной силе, ты принижаешь ее, забывая о том, как она спасала тебя от верной смерти. Путь сомнений не доведет тебя до добра.

Мал чувствовал справедливость слов капитана: он и в самом деле был многим обязан змеиной силе, в первую очередь, неуязвимостью. Но сомнение уже поселилось в его душе, и он был не властен над ним. Теперь он словно бы ждал момента, чтобы уличить змеиную силу в недобрых намерениях. И всё же Мал понимал: его желания слишком часто не совпадали с тем, что на самом деле оказывалось благом, но эти мысли лишь усиливали внутреннюю вражду.

Капитан и Илин скрылись в лесу. Хуфтор молился, Морквард точил секиру, Дан и Гор проверяли силу натяжения тетивы. Верн крепил к поясу связки ритуальных кинжалов. Мал отвел от них взгляд. Сейчас ему меньше всего хотелось видеть орудия Ордена времени. Мал лег под пальму, леопард устроился у него в ногах, положил морду на передние лапы и закрыл золотистые глаза. Зверь, как обычно, вселял спокойствие в Мала.

Паладин приказал выдвигаться. Вскоре они подошли к краю леса, откуда виднелись стены и башни Крака. Город стоял на высоком холме. На его крутых склонах было невозможно взгромоздить лестницы и штурмовые башни. По дороге, ведущей к подъемному мосту, нельзя было пройти незамеченным.

Воины под прикрытием леса стали готовиться к битве. Чтобы не разжигать костров, поужинали вяленым мясом, сухарями и орехами. Тем же покормили пленников. Помолились. Всё шло так, как было задумано. Осталось дождаться темноты и заодно набраться сил перед штурмом. В медленно надвигающихся сумерках Мал смотрел на город издалека и думал о Маргарите. Становилось всё холоднее и холоднее. Временами налетали порывы резкого ветра.

– Может, оборотень сегодня сам проведет меня к Маргарите, – подумал Мал.

Глубокой ночью войско двинулось на город. В первых рядах шли арабы во главе с Ари, французы, ведомые Филиппом, голландцы под предводительством Мала. Все они вели лошадей под уздцы. Следом вышагивали люди сэра Эдварда и сэра Вальтера: копейщики, лучники и арбалетчики. Они же везли за собой таран и баллисты. Снаряды для метательных орудий, а также стрелы для луков и арбалетов везли на отдельной повозке.

Арабы первыми кинулись на склоны холма. С невероятной гибкостью, под завывание ночного ветра, словно гигантские пауки, они взбирались на почти отвесные городские стены. Лазутчики бесстрашно шли туда, где их могла поджидать смерть. Но смерть была и позади них. Стоило им сорваться, гибель была бы неминуема. Вскоре арабы исчезли в темноте. Остальные замерли в ожидании. Тишину разорвал рев сигнального рога – дозорные на башне забили тревогу. Послышался шум, и подъемный мост, ведущий в город, рухнул вниз – арабским лазутчикам удалось разрубить удерживающие его канаты. Они же открыли главные городские ворота. С зажженными факелами войско вошло в Крак. Мал вел отряд голландцев, восседая на леопарде.

Воины города Крак спешно выскакивали из казарм и полуодетые бежали с оружием к воротам. Их убивали копейщики сэра Эдварда. Из оставшихся в живых кто-то предпочел сдаться в плен, кто-то стал прорываться к замку. Филипп приказал сэру Эдварду запереть пленных в пустые казармы и расставить дозорных на крепостных стенах и улицах города. Сэру Вальтеру он дал поручение предотвратить нападение вражеских войск, укрывшихся в замке. Также саксонец должен был начать приготовления к штурму, подтянув поближе таран и баллисты.

Все остальные ринулись к церкви Святой Гертруды и вскоре стояли возле храмовых ворот. Рядом росло странное многоветвистое дерево. Мал взошел на круглую площадку перед входом. Он попытался открыть тяжелые ворота, но они оказались запертыми изнутри.

– Откройте! Немедленно откройте! – закричал Мал.

Никто не отозвался на его зов. Церковь была как будто заброшена. Морквард и несколько бойцов, вооружившись топорами, решили выбить ворота. Но стоило им нанести несколько ударов, как церковные ворота приоткрылись. Верн и Морквард проникли внутрь и раздвинули обе двери. За ними стояли, опустив головы, две монашки.