Текст книги "Змеиный князь (СИ)"

Автор книги: Ол

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 21 страниц)

Вскоре они были на месте. Лошади и верблюды в присутствии хищника повели себя на удивление спокойно. Леопард обратил внимание лишь на Хуфтора:

– Здравствуй, путешественник! – произнес он.

– Леопард решил поздороваться с тобой, Хуфтор, – перевел Мал с языка, на котором говорил зверь.

– И я приветствую тебя, мой друг! – живо откликнулся проводник. – Скажи, не на тебя ли устроили охоту в этом лесу?

– Это я охотился, – ответил леопард.

– Леопард говорит, что это мы устроили охоту, и она развлекла нас, – уточнил Мал.

Из шатра вышла худая невысокая девушка. Она смело приблизилась к леопарду и погладила его за ушами. Тот по-кошачьи сладко зажмурился. Девушка отпрыгнула в сторону и с вызовом посмотрела на зверя, предлагая ему попробовать поймать ее. Тот метнулся к ней, но она уже была в другом месте. Леопард пробовал еще и еще раз поймать девушку, но ему это не удавалось. Мал наблюдал за их игрой, и ему казалось, что леопард готов дать оборотню ускользнуть в самый последний момент, но та действительно каждый раз проявляла чудеса ловкости. Мал чувствовал, что сейчас с ним что-то происходит, но что именно понял, когда его накрыла волна необычайной легкости и счастья. Он не выдержал и бросился к леопарду, пытаясь заключить пятнистого зверя и девушку в объятья, но не удержался, упал вместе с ними на траву и покатился, не сдерживая смех и слезы, выступившие на глазах.

Пилигримы продолжили путь по кедровой долине. Мал и оборотень ехали на спине леопарда. Поначалу девушка пребывала в хорошем настроении – она даже пыталась шутить над пятнистым зверем. Мал был настолько спокоен и счастлив с нею, что ему показалось, что она и есть та самая Маргарита. Он поворачивался к ней, желая убедиться в этой мысли, и девушка приветливо улыбалась ему, но Мал был не в состоянии улыбнуться ей в ответ – он отводил взгляд. Когда это случилось в очередной раз, девушка с силой ущипнула Мала, а потом впилась ему зубами в плечо. Мал попытался стряхнуть ее – он уже испытывал боль от укуса. Девушка не поддавалась – она всё сильнее сжимала зубы. Когда кожа на плече разошлась и сквозь нее проступила кровь, Мал не выдержал и схватил оборотня одной рукой за горло. Он всё еще мягко пытался ее оторвать от себя. Леопард, не довольный этой возней, остановился и стряхнул наездников. Падая, оборотень разжала зубы. Мал придавил ее к земле, надеясь таким образом успокоить. Но та еще больше разозлилась и вырвалась из рук. Мал вышел из себя – теперь уже и он сердился на оборотня. Он хотел даже ударить ее, но в этот момент раздался страшный рык леопарда. Звук, вылетевший из его глотки, заставил оборотня и Мала замереть. Лошади и верблюды остановились так резко, что все едва удержались в седлах, за исключением Моркварда – он все-таки упал. Илин зашипела на леопарда, и шипение было настолько жутким, что все прижали руки к ушам и сильнее всех едва успевший подняться с земли Морквард. Он менее всего ожидал, что русалка способна издавать какие-либо звуки. Мал недовольно фыркнул и удивился тому, как он это сделал – до сих пор ему не приходилось слышать от самого себя ничего подобного. Он оглянулся на оборотня и увидел, что та смотрит на него с восхищением. Девушка улыбалась, и в этот момент она была так похожа на Маргариту, что Мал, забыв обо всем, прижал ее к себе изо всех сил. Потом он услышал, как Хуфтор приказал остановиться здесь на ночлег, но не двинулся с места, боясь выпустить девушку из объятий. Он хотел сохранить ту искорку Маргариты, вспыхнувшую в чужом для нее теле. Он не отпускал оборотня до наступления темноты, и она молча повиновалась. При свете луны они легли на траву и, прижавшись друг к другу, заснули.

Мал проснулся ранним утром от ощущения тяжести и нехватки воздуха. Он открыл глаза и увидел, что леопард положил ему голову на грудь. Поблизости, закутавшись в плащ, лежал Верн. Оборотня не было.

– Садись на меня, – сказал леопард.

– Куда ты собрался? – спросил Мал.

Леопард молча тер морду лапой. Верн встал и подбросил в угли тлеющего костра сухих веток. Мал проверил меч и взобрался леопарду на спину:

– Верн, мы отправляемся на утреннюю прогулку, – предупредил он телохранителя.

– К полудню вернемся, – добавил леопард.

– Скажи всем, что мы вернемся к полудню, – повторил вслед за ним Мал.

Леопард побежал в лес. Поначалу Мал старался следить за дорогой, но зверь так резко менял направления и так часто перескакивал с тропинки на тропинку, что запомнить их оказалось не под силу, и Мал доверился старому другу.

– Держись! – сказал леопард.

Мал на всякий случай схватил его за загривок. Леопард стал набирать скорость. Он мчался быстрее и быстрее. Какое-то время Мал еще изумлялся способности леопарда преодолевать пространство, превосходя все мыслимые пределы скорости, но когда земля, небо и деревья слились в сплошном потоке, когда Мал уже не мог различать запахи и чувствовать тело, когда его глаза погрузились в непроглядную тьму, а слух – в абсолютную тишину, мысль о том, что нужно удержаться во что бы то ни стало, не позволила разжаться пальцам, судорожно вцепившимся в шкуру зверя.

Леопард остановился. Мал ослабил хватку, сполз на землю и стал возвращаться к жизни. Он чувствовал невыносимую тяжесть в голове, которая затем переместилась в желудок, после чего остатки вчерашней пищи вылетели из тела наружу через рот. Постепенно восстанавливающимся зрением Мал увидел, что лежит на площади, окруженной четырьмя башнями. За ними плотно росли высокие деревья. Леопарда не было. В центре площади в необычайно зыбком пространстве многоугольником возвышались стены старого полуразрушенного замка. Мрачность и тишина глыбы камней производили гнетущее впечатление. Мал не испытывал ни малейшего любопытства к тому, что могло бы скрываться внутри этих стен, совсем наоборот: он был бы рад уйти отсюда, но не мог, потому что понимал, что это место связано с ним. Иначе леопард не привез бы его сюда. Он смутно догадывался, что ему предстоит встреча с той частью души, которую он так и не смог принять до конца.

Мал вошел в замок. Внутри, на земляном полу росли кусты диких роз. Мал оглядел их в поисках хотя бы одного распустившегося цветка, но вместо этого увидел, как к нему по земле, извиваясь гибким матово-желтым туловищем, ползет змея. Она то сжималась в тугую полукруглую лепешку, то разворачивалась блестящей лентой. Принц чувствовал, как ее продолговатое тело пропитано ненавистью, обратившейся в самый мучительный из всех смертоносных ядов, и его внутренности опять сжались, готовые исторгнуть из себя остатки слизи. Змея приподнялась, посмотрела на Мала, сплелась в петлю, прижала голову и выбросилась вперед. Мелькнула изогнутая дугой задняя часть туловища. Едва змея коснулась земли хвостом, Мал выхватил меч и, не задумываясь, отрубил ей голову. Две половины змеиного тела шевелились на земле. Через некоторое время они обратились в двух змей: недостающие части появились прямо на глазах. Мал, желая убить их, разделил каждую мечом еще на две половины. Змеи тут же возродились и снова поползли к нему. Мал понял, что отрубая им головы, он не уничтожает, а умножает змей. Он хотел остановиться, но как только у его ног начинало свивать петли ползучее существо, сила отвращения затмевала разум. Размножившиеся змеи стремились к нему со всех сторон, и отрубать плоские маленькие головы приходилось безостановочно. Жажда умертвить ползучих тварей затмила разум Мала, и он продолжал неистово проливать змеиную кровь. В нем проснулась ненависть к змеям, зародившаяся еще на улицах потерпевшего мнимое поражение Рима. Задолго до штурма доносчики утверждали, что змеи в римских храмах почитаются наравне со святыми и что римские священники совершают ритуалы со змеями, умоляя защитить город от захватчиков. Между тем, кусты роз успели напитаться змеиной кровью и покрылись красными и белыми цветами. Непреодолимая усталость заставила принца остановиться и опуститься на колено. Стая ползучих гадов неожиданно прекратила осаду. Наедине с Малом осталась змея с крестообразным рисунком на голове. Она раскрыла пасть с длинными зубами, резким движением метнулась вперед и ужалила в ногу. Боль заставила Мала совершить еще один удар и отрубить змее голову. Ее кровь брызнула на место укуса и смешалась с уже выступившей кровью Мала. Тут же отчетливо вспыхнула мысль:

– В голове змеи скрыт как смертельный яд, так и целительная кровь.

С ее помощью змеи и воскрешали тела, получая новую жизнь. Мал вспомнил вкус приторно сладкой жидкости, вернувшей его к жизни в итальянском походе. Теперь он точно знал, что Бланка и Камилла воскресили его ЗМЕИНОЙ КРОВЬЮ.

Когда последние из порожденных им змей покинули замок, Мал вышел наружу. На площади четырех башен принца встретила толпа неизвестно откуда взявшихся местных жителей. Они преданно смотрели на него немигающим взглядом. Не сходя с места, они удивительным образом совершали непрерывные телодвижения. Их тела казались неестественно гибкими, словно бы они были лишены позвоночника. Мал смотрел на них с тем же отвращением, что и на змей, расплодившихся от удара его меча. Люди склонялись перед ним с радостным шипением:

– Змеиный князь! Сын Змея! Наш господин! Эфф! Эфф! Эфф!

Мал начал понимать, где находится. Леопард привез его в Город змей. Хуфтор рассказывал о нем, когда впервые увидел торс, обросший зеленой чешуей, и называл множество имен: Эфф, Опис, Нахан. В городе жили люди-змеи, считающие себя прямыми потомками творца этого мира. Они утверждали, что все самые могущественные боги произошли от змей, что в жилах всех великих правителей течет змеиная кровь – только вскормленные змеей короли способны нести миру свет мудрости и силу исцеления.

К Малу подошли две девушки-змеи. Лоб каждой украшал сияющий изумруд. Рядом с Малом их облик переменился: они обрели человеческую стать и необычайную красоту.

– Прими своих жен, Змеиный князь!

В глазах одной горело пламя страсти, вторая сияла светом очищения. Первая пробуждала жажду обладания, вторая излучала ясность и легкость. Мал поочередно смотрел на них и чувствовал, как желание то пробуждалось в нем, то гасло. Внутренний огонь с каждым разом вспыхивал всё сильнее, и всё труднее его было погасить, и тем дольше Мал смотрел на ту, что даровала ему умственный покой, одновременно накапливая тоску по девушке, что подталкивала поддаться всем искушениям мира. На мгновение осознав, что еще немного, и он никогда не сможет расстаться с ними, Мал собрал остатки душевных сил и прокричал:

– Это все ложь! Прочь! Все прочь!

Он заставил себя закрыть глаза и принялся шептать молитву, обращенную к Спасителю. Но, как Мал ни старался отрешиться от змей, до него доносились их слова:

– Твой Бог – наш Бог, – шипели люди-змеи, – его настоящее имя – Ихтиус Назорей, податель мудрости и просветления. Змеиный Бог, сошедший с небес, родился в союзе змея и змеиной принцессы и принял посвящение в Великой пирамиде. Ступая по извилистому следу змеи, он достиг бессмертия. Его распяли ради того, чтобы змеиный дух снизошел на людей и даровал им целительную силу. Принесение в жертву Змеиного Бога было призвано напомнить людям об их бессмертии. Теперь он снова правит на Небесах: Воскрешающий Бог, Спаситель человечества, Просветленный Змеиный царь. Останься с нами, рожденный змеем, и ты обретешь силу преодоления смерти.

– Я человек, и в этом моя суть, – отвечал Мал.

– Твоя истинная суть тебе неведома. В твоих жилах течет наша кровь. Не для того тысячеглазый доставил тебя сюда, чтобы ты так бездумно изменил самому себе.

Мал был не в силах спорить с людьми-змеями. Он сошел с места и направился за пределы змеиного города.

– Ты не можешь так просто уйти, Змеиный князь. Если ты отречешься от нас, тебе придется вернуть то, что принадлежит нам по праву.

Мал разозлился на леопарда: ради чего он привез его сюда?

– Оставьте меня в покое – я ничего вам не должен!

– Ты заблуждаешься, Сын Змея!

Люди-змеи шли за ним ползучей походкой. Мал не позволял им приближаться к себе, никак не желая признавать в них своих поданных. Он вышел за пределы змеиного города, и вершина ближайшей башни сорвалась вниз, рухнув на тех, кто посмел преследовать Мала. Город не собирался отпускать их. И Мал понял, что никогда больше не сможет вернуться в Город змей. Он вышел к берегу реки и смыл с себя змеиную кровь. Мал чувствовал, что леопард где-то поблизости: «Почему он не идет к нему? Обиделся?» На него навалилась сильная усталость, но чувство опасности не позволяло ему расслабиться. Мал слышал шелест крыльев гигантских стрекоз. Над побережьем стоял запах разлагающейся человеческой плоти. Пройдя чуть дальше, Мал увидел, что крыльями шелестят вовсе не стрекозы, а очаровательные феи. Их прозрачные крылья порхали над водой. Мал подошел, чтобы рассмотреть их поближе, опустил глаза и обнаружил, что летают они вблизи двух мертвых тел, прибившихся волнами к берегу. Судя по длинным платьям, это были женщины. Мал всмотрелся в едва выступающие над водой лица. Они были изуродованы до неузнаваемости. Малу вдруг показалось, что это были те самые отвергнутые им змеиные красавицы. Он отогнал от себя эту мысль и задался вопросом:

– Что делают здесь прекрасные феи?

И ему без промедления открылась страшная догадка: эти прекрасные создания по ночам охотились на людей. Они усыпляли их и выпивали из них жизненную силу. Феи не знали жалости и сострадания. Такова цена их красоты и вечной молодости. Когда-то Мал читал, что танцующие на берегу феи смертельно опасны: того, кто пожелает станцевать с ними, ждет могила на дне реки.

– Так вот какова эта могила! – понял принц. – Выходит, феи от Лесного воина отличаются лишь тем, что избрали пищей человека.

Мал вернулся в лес. Зверь встретил его тяжелым рычанием:

– Змей, – сказал леопард.

Мал фыркнул и почувствовал, что в нем пробуждается загадочная вышедшая из повиновения сила. Он по-прежнему не осознавал ее источник. Мал догадывался, что эта сила роднит его с отвергнутым им змеиным народом. Леопард продолжал рычать. Мал упал на землю и стал извиваться всем телом. Оно приобрело нечеловеческую гибкость, как будто разом лишилось костей. Вдобавок ко всему Мал зашипел, и его шипение ничем не отличалось от того, что ему пришлось слышать в змеином городе.

Леопард с достоинством отошел в сторону и сел, повернувшись к Малу спиной. К принцу возвращался человеческий облик. Переживая телесные метаморфозы, он думал, как оказался расколотым на змея и человека. Причем змей так скрыт в смешанной природе, что обуздать его невозможно. Об этом предупреждали Лесной воин и жители змеиного города, а леопард обнажил его сущность перед ним же самим. Об этом спрашивал Тот, когда задавал вопрос:

– Кто ты: Человек или Змей?

Но он всего лишь глупец и упрямец:

– Можно ли быть змеем или человеком только наполовину? Не пора ли признать ошибку?

Мал второй раз стоял перед выбором между двумя путями. Ему казалось, что он предает самого себя:

– Вот только кого из них?!

Мал в ужасе от того, что не знает, кто скрывается в нем самом и как им управлять, вскочил на едва окрепшие ноги и яростно закричал:

– Господи, Я это или не Я?!

От нахлынувшей на него страсти разум помутился. Мал выхватил меч и ударил им по стволу растущего поблизости дерева. Оно не шелохнулось. Мал кричал от бессилия и наносил удары. Он проклинал свои сомнения, глупость и упрямство. После очередного удара лезвие меча соскользнуло, и Мал потерял равновесие. Он не устоял на ногах и, чтобы не упасть лицом вниз, неловко присел на землю и приткнулся к леопарду спиной. Малу разом стало легче, но чувство вины перед зверем и самим собой не оставило его:

– Прости меня, леопард! Прости за всё! – сказал он, закрыл глаза и прижался к могучему телу Тысячеглазого.

Леопард не шелохнулся, но Мал ощутил, как волна покоя накрывает его и освобождает от безумия двойственной сущности. Душа как будто возвращалась в покинутый когда-то дом. Здесь были распахнуты окна, и в комнаты легко проникали солнечные лучи. Здесь его ждали. Здесь ему никто не угрожал. Мал втянул в себя лесной воздух и заснул, будучи не в силах сопротивляться накопившейся в теле усталости.

ГЛАВА VIII. СИУДАД-ДЕЛЬ-РИО – ГОРОД НА РЕКЕ

Леопард доставил Мала в лагерь, как и было обещано, к полудню. Морквард точил секиру, Верн стряпал лепешки, а Хуфтор читал рукопись, подаренную Каримом.

– Где капитан и Илин? – спросил Мал.

– Они, как дикие кошки, незаметно исчезают и бесшумно возвращаются, – ответил Морквард, не отрывая взгляда от лезвия.

Мал кивнул и жадно набросился на лепешки и запеченную на углях тушку дикой птицы. Он испытывал сильнейший голод с тех пор, как леопард поймал и чуть ли не заживо на его глазах съел зайца. Вместе с сытостью к Малу вернулось хорошее настроение и любопытство. Он подошел к Хуфтору. Проводник читал полученную в дар рукопись, иногда устремляя сосредоточенный взгляд за горизонт. Свиток в руках Хуфтора был развернут на рисунке, изображающем змея и близнецов: мужчину и женщину. Мал вспомнил, что трактат был посвящен двойственности человеческой души. Рисунок мог означать следующее «человек, оборотень и змей». Полагая, что может ошибаться, Мал прочитал надпись, сделанную автором трактата под рисунком «Для человека неизбежен плен или борьба».

– Ибн Лука пишет, что душа человека двойственна, – заговорил проводник, не глядя на Мала, – ее первая ипостась находится в крови, она сродни душе животного, вторая подобна пророку, позволяющему узреть волю Аллаха. Одна – низшая чувствует, другая – высшая ведет к истине. В давние времена две души мирно уживались друг с другом, пока шайтан Эблис не искусил Адама и его жену Хаву. Люди поддались соблазну, Аллах изгнал их из райского сада и отправил на землю. С тех пор люди враждуют с шайтанами – порождениями Эблиса, и так будет до судного дня. Эта вражда идет не где-нибудь, а в человеческих душах. Эблис заставляет поверить человека в то, что одна из душ возвышенна и божественна, тогда как другая низка и проста; и примирить их невозможно. Находятся мудрецы, утверждающие, что от низшей души надо освободиться, бросив ее в пламя жертвенного огня, и тогда у божественной души не будет препятствий, чтобы вернуть человека в райские кущи. Но они ошибаются. В действительности, Эблис, соблазняя первых людей, семя хитрости и лукавства посеял в высшей душе. И действует он не иначе, как через нее. Чем больше человек борется с низшим началом, тем больше шайтан получает власти над ним. Если человек убивает низшую душу, то лишается надежды на спасение, потому что она, хоть и наивна, но чиста. Эблис не тронул ее, и она может узреть истину. Человек должен полагаться на низшую душу, тогда как всё то, что исходит от высшей души – подвергать сомнению.

– Неужели с помощью глупости можно отличить правду от лжи? Я всегда считал, что умный человек зряч, тогда как глупый слеп.

– Высшая душа давно стала пристанищем Эблиса. Вместе с ним там поселились утонченность, коварство и притворство. Они-то и способствуют порождению греховных мыслей. Это было бы не так страшно, если бы воля Аллаха доходила до человека через низшую душу. Но ее предназначение не в этом. Она способна лишь чувствовать, и познание Аллаха ей недоступно, тогда как в высшей душе слово Аллаха соседствует со словом Эблиса. Истинные и ложные помыслы перемешаны, и мы не различаем их. Нам кажется, что и те, и другие исходят от нас самих. Эблис удерживает нас в состоянии лжи и так порабощает. Зло скрывается под личиной добра, и высшая душа не способна разоблачить его. Она поражена слепотой, а вовсе не та, которую мы упрекаем в глупости. Через высшую душу ложь проникает в нас и оскверняет наши поступки. Но Эблис не может завладеть душами целиком, он способен вселиться в них через греховные помыслы и пустые мечтания. Эти помыслы и есть он сам, так он присутствует в высшей душе, отравляя ее страхом смерти, тоской, вожделением, забвением истинных добродетелей. Чем больше человек принимает их как свои собственные, тем больше уподобляется Эблису. Обладая простотой, берущей начало в низшей душе, человек может отличить Эблиса от себя самого и вступить с ним в поединок. Высшая душа, однажды допустившая к себе шайтана, стремится подчинить низшую душу и навязать ей волю Эблиса. Простая душа защищается с яростью животного, загнанного в ловушку охотником, но, чаще всего, терпит поражение. Тогда в простой душе пробуждаются страсти, и человек оказывается в плену у Эблиса. Путь к погибели лежит через порабощение низшей души. «Для человека неизбежен плен или борьба», – пишет Ибн Лука. Это означает: если человек не сражается с Эблисом внутри себя, то шайтан без труда соблазняет простую душу и превращает ее в свою пленницу, управляя ей посредством высшей души. Незаметно для человека простой душой овладевают страсти. Но ведь они не появляются сами собой. Откуда они берутся? Ибн Лука утверждает, что они зарождаются в высшей душе, а не в низшей, как полагают другие философы и богословы. И я считаю, что он прав. Если наш ум чрезмерно сосредотачивается на какой-либо мысли, незаметно для нас она обращается в страсть, перед которой мы оказываемся бессильны. Высшая душа направляет волю на удовлетворение запечатленной страсти, не позволяя забыть о ней. Так Эблис порабощает нас. Но если бы наш ум устремлялся к тому, что ослабляет и иссушает страсть, мы могли бы противостоять ему. Ибн Лука призывает к борьбе с невидимым внутренним шайтаном. Если человек отвергает участь пленника и принимает вызов, то совершает благочестивый поступок. Шайтан, проникнув в душу, просто так не отступится, он будет делать всё для того, чтобы удержать человека в плену и сохранить связь, которая позволит ему управлять пойманной в сети жертвой. Если мы захотим расторгнуть эту связь, освободиться, свергнуть иго Эблиса, шайтан начинает расставлять ловушки, и в одну из них душа обязательно попадется. Эблис – опытный охотник, и в поединке со зверем он всегда выходит победителем.

– Тогда в чем смысл попыток противостоять ему? Не проще ли смириться с судьбой и, признав поражение, покинуть поле битвы?

– Твой вывод преждевременен. Превосходство Эблиса заключается лишь в праве первого голоса в высшей душе человека, с тех пор, как он был изгнан из рая.

– Ибн Лука считает, что голос Бога слишком слаб для высшей души?

– Ты торопишься, Мал. Для того, чтобы услышать голос Аллаха, человек должен высвободить высшую душу из плена Эблиса.

– Но как мне различить его? Чтобы сражаться, нужно видеть врага.

– Разве тебе станет легче, если ты увидишь того, кто во стократ превосходит тебя в силе и ловкости. Как только Эблис предстанет перед тобой в истинном облике, ты признаешь свою слабость. Ты должен быть готов к тому, чтобы увидеть противника. Неподготовленный воин погибнет в первую минуту боя – он даже не успеет увернуться от удара, потому что в растерянности не увидит врага. Тот, кто упражняется в искусстве поединка, всё равно проиграет более опытному противнику, но в каждом из поражений он познает сильные и слабые стороны врага, он начинает понимать его стратегию и тактику. И тогда воин начинает видеть. Но Эблиса можно обличить иначе. Ибн Лука считает, что тот, кто не умеет драться, распознает Эблиса посредством низшей души. Шайтан вторгается в человека, и низшая душа пробуждает в нем ярость. Низшая душа дает нам прилив силы, лишая страха смерти, и тогда мы готовы драться до конца, словно загнанные животные. Но эта ярость не слепа и не безумна, она обличает шайтана, она видит то, что не смогли различить глаза.

Мал вспомнил, как змей проявился в тот момент, когда зарычал леопард.

– Змей и есть Шайтан, – тут же решил Мал.

Эту мысль настигла другая:

– Этого не может быть!

Мал с раздражением отметил, что его мысли противоречат друг другу. Хуфтор продолжал говорить:

– Как утверждает Ибн Лука, мы можем разоблачить Эблиса, с яростью изгоняя желание оправдывать себя и осуждать ближних, осознавая прегрешения перед Аллахом и перед людьми и ежедневно пребывая в покаянии за них. Признавая свои грехи, мы можем наблюдать течение грехов внутри наших душ и со временем поймем, каким образом они проникают в наши мысли. Мы не в силах противостоять им без помощи Аллаха. Без него любая борьба оборачивается поражением. Но стоит нам согласиться с нашей беспомощностью, и наш слух открывается гласу Божьему. Тогда как ум, находящийся в плену у страстей, слышит глас Эблиса. Сияние, исходящее от него, рано или поздно обращается во тьму. Эблис – источник всех мыслей, которым не предшествует тишина смирения. Аллах привносит в душу покой, Эблис – смущение и мятеж.

– Чувствуешь ли ты сам Эблиса в своей душе?

– Я не раз объявлял ему джихад сердца, но Эблис всегда одерживал надо мной верх.

– Что же ты делаешь с тем отчаянием, которое приходит вместе с поражением?

– В этом поединке я меньше всего стремлюсь к победе. Я буду бороться с Эблисом, пока в моем теле бьется жизнь. На всё остальное – воля Аллаха.

Мал расспрашивал о философии Ибн Луки и во время пути – его привлекал пребывающий в ней дух борьбы с более сильным противником. К разговорам Хуфтора с Малом прислушивался Верн. Проводник излагал содержание прочитанного им трактата, попутно рассказывая о жизни его автора:

– Около трехсот лет назад испанцы одновременно с арабами покорили Египет. Их путь пролегал по Нилу – одной из четырех рек, берущих начало из Эдема. Это был первый крестовый поход в Египет. Сначала испанцы отвоевали у египтян Халдею и часть Галары, а затем вытеснили арабов из Сабии. Они построили десятки крепостей и городов вдоль Нила. Кстати, скоро мы окажемся в одном из них, и вы сможете увидеть своими глазами следы испанских завоевателей. Арабы объявили им джихад и изгнали из основанных ими городов. Часть крепостей приспособили под военные нужды, а часть уничтожили. Арабы вернули Сабию, захватили Галару, а затем покорили Испанию. В те времена и родился Ибн Лука. Он создал учение, в котором ислам приходил в согласие с верой в Христа. Философа не признали ни мусульмане, ни христиане, а трактаты беспощадно уничтожали в кострах как те, так и другие. Они посчитали, что Ибн Лука противоречит как Корану, так и Библии. Мусульмане поймали философа на пути в Мекку, и за отступничество от ислама подвергли пыткам и казнили. Ибн Луку сначала истязали бичами, затем отсекли ладони и ступни, после чего пригвоздили к кресту и по истечении второй ночи отрубили голову. Претерпевая страшную боль, Ибн Лука не отказался от своего учения. Среди приверженцев Ибн Луки сохранилась легенда о том, что учитель спасся. Когда его везли в клетке к месту казни, он рычал на палачей как зверь. А во время бичевания по воле Аллаха превратился в леопарда и, разорвав связывающие его путы, бежал в пустыню. Вполне возможно, что твой леопард – один из потомков Ибн Луки.

Во время ночной стоянки в шатер к Малу вошла оборотень и с нежностью прижалась к нему. Принц вывел ее наружу. Там их встретили капитан и Илин. Они скрылись в шатре, оставив Мала и оборотня наедине.

При свете костра принц разглядел девушку лет двадцати в грязной и рваной одежде. У нее был удлиненный нос, высокий лоб, полные губы и черные волосы. Оборотень на этот раз вселилась в тело, не похожее как на саму Маргариту, так и на все предыдущие ее воплощения. Но в глазах девушки с такой силой светилась душа возлюбленной, что Мал, не задумываясь, обнял ее. По щекам оборотня покатились слезы:

– Когда на землю спускается ночь, и на небе восходит луна, по дороге меж звездных россыпей идет моя душа. Она нисходит с небес, чтобы прижаться к тебе и услышать твое дыхание. Но рассвет всегда отбирает того, кто мне бесконечно дорог. Когда восходит солнце, и трава замирает в молитве, ты бежишь от меня, как от прокаженной. Ты измучил меня, Мал, и я молю тебя о смерти, как о милости! Мое сердце иссыхает в разлуке с солнечным светом, льющимся из твоих глаз!

Мал слышал голос души, что была частью его самого и Маргариты. Почувствовав сильное желание, он поцеловал ее в губы и словно бы провалился в бездну. Тело становится почти невесомым. Мал видит со стороны, как девушка прикасается к его лицу. Он тянется к ней невидимыми руками, но не может прикоснуться. Зрение слабеет, и Мал теряет сознание.

Очнулся Мал на восходе солнца от прикосновений женских рук. Его голова лежала на коленях оборотня. Она по-прежнему смотрела на него взглядом Маргариты. Теперь он узнавал ее и по глазам, и по наклону головы, и по тому, как она водила плечами. Мала охватило непреодолимое желание обнять возлюбленную. Но оборотень впервые отстранила принца:

– Мне пора.

– Почему ты уходишь от меня каждое утро?

– Потому что не могу оставаться с тобой, – она подскочила и стремительно скрылась за деревьями.

– Оборотень не в силах долго владеть чужим телом, – объяснил капитан, ставший свидетелем бегства оборотня.

Принц хотел было возразить, но остановился, вспомнив, что оборотень и в самом деле имела обыкновение бесследно исчезать.

– Когда оборотень засыпает – в захваченное ею тело возвращается изначальная душа. И перед тем как заснуть, оборотень возвращает тело в то место, откуда оно было ею похищено.

– Но ведь она спала рядом со мной?!

– Это невозможно. Она делала вид, что спит, а сама лежала возле тебя, лишь прикрыв глаза.

– Раз ты так хорошо знаешь повадки оборотня, ответь мне на один вопрос.

– Слушаю тебя.

– Поцелуи оборотня… Их было три. Первый раз я почувствовал себя подобным дракону, а, может быть, и стал им. Второй раз я, подобно птице, взлетел над землей. А вчера я всего лишь потерял сознание от слабости, охватившей мое тело.

– Вспомни обстоятельства, при которых ты целовал оборотня.

– Я отлично помню их.

– Первые два поцелуя подарили тебе силу, потому что в тот момент ты был бесстрастным, а вчера тебя переполняли желания. И ты утратил способность быть самим собой и власть над своим телом – ты потерял силу.

– Значит, поцелуй оборотня может как подарить силу, так и забрать ее, – сделал вывод Мал.

День был проведен в дороге, и к вечеру кедровая долина осталась позади. Сразу за ней располагалась деревня, и пилигримы решили сделать остановку.

– Здесь самая вкусная вода в Египте, – сообщил Хуфтор.

Они остановились на местном постоялом дворе. Распрягли лошадей, напоили их и отправились в обеденную залу, чтобы подкрепиться. Здесь Мал и заметил особенность местных поселенцев. Среди тех, кто собирался составить им компанию за ужином, а таких было немало, он не увидел ни одного молодого лица – все до одного были стариками. Мал вспомнил, что все, кто встретил их на деревенских улицах, тоже были немолоды. При этом они никак не выказывали свой возраст, скорее, наоборот: чтобы о нем догадаться, нужно было как следует присмотреться. Судя по их движениям, старцы явно обладали недюжинной силой, и казалось, что под их одеждами скрываются молодые мускулистые тела.