Текст книги "Старик и ящер (СИ)"

Автор книги: Нуремхет

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 11 страниц)

Напившись вдоволь, она пересекла пустыню и за два дня добралась до границы Ласса. Там в редких рощицах, почти у самого жилища богини, Эйза остановилась, потому как заметила двоих людей, направляющихся ко входу.

Она легла на землю, надеясь, что оборванный зеленый наряд скроет ее в остальной растительности. Люди определенно не замечали ее. Они обходили дом, словно пытаясь увидать в нем то, что могло предостеречь от пути внутрь. В конце концов, обойдя безмолвное строение несколько раз, они скрылись со стороны входа, и голосов Эйза больше не слышала. Неужели, подумала она, богиня вновь решила казаться искателям приключений невинной и милосердной и убрала трупы со двора?

Эйза подождала еще некоторое время, но из дома никто не показывался, и она решилась войти. Обойдя строение, она подошла ко входу и увидела, что тела действительно убрали и теперь ничто в пустынном дворе не указывало на истинную суть хозяйки дома.

Она осторожно вошла в тоннель и направилась на ощупь, углубляясь в непроглядную темноту.

– Отец? – звала она. – Госпожа?

Голос ее терялся во тьме, будто стены поглощали слова, и вскоре Эйза прекратила это бесполезное занятие. Во тьме она наткнулось на что-то мягкое и мокрое. Воспоминания о страшной добыче богини тут же накинулись на нее, и Эйза поспешно отдернула ногу.

– Госпожа?

Впереди забрезжил неяркий свет, и, ведомая им, Эйза прибавила шаг. Вскоре она оказалась в зале с сосудами, который не раз видела, будучи вербной веткой в пасти у ящера. Но нынче зрелище ей явилось небывалое.

Богиня сидела посреди зала в неизменном положении на коленях и, выбирая из сосудов зубы, примеряла их к своим деснам. Челюсти ее были похожи на неровные частоколы. Рядом лежал один из искателей удачи, бессознательный, но пока невредимый. Эйза не знала, как обратиться к богине и стоит ли это делать, дабы не нарушить ее странный ритуал, но та сама подняла на нее голову.

– Малышка Эйза, – рассмеялась она. – Что ты забыла здесь?

– Я хочу увидеть отца, – пискнула Эйза. – Он тут?

– О, милое дитя, как ты невовремя, – без толики сожаления вздохнула богиня, – твой отец с его драконихой покинули мой дом прошлой ночью. Не думаю, что они далеко ушли, но не думаю также, что ты их найдешь. Места здесь дикие, а у тебя ни еды, ни одежды, ни самого простого оружия.

– Что же мне делать? – пробормотала Эйза. – Без него я не доберусь до огненного обруча, не добуду Синюю звезду и уж всяко не вернусь в срок, чтобы принести ее смерти.

– Зачем смерти Синяя звезда? – удивилась богиня. – Что она будет с ней делать?

– Откуда мне знать, – мотнула головой Эйза, – пусть что хочет делает, только ящера вернет.

– Так ты, значит, выкупаешь ящера? – Каменные глаза сощурились. – Как же он успел стать тебе дорог в такой короткий срок?

Эйза пожала плечами. Ящера ей хотелось обсуждать меньше всего.

– Ну, что ж, твой отец вежливый господин, и твой ящер сумел тронуть мое сердце своим рассказом. Оставайся здесь сколько хочешь, возьми одежду, золото и оружие. Еды у меня нет, но за золото ты сможешь купить ее в городах.

Какая разница, хотелось сказать Эйзе, если она все равно не успеет за луну сходить туда и обратно.

– Благодарю тебя, добрая госпожа, – вместо этого произнесла Эйза. – Скажи, где мне отыскать все, о чем ты говоришь.

– Да где хочешь, – дернула головой богиня, – разве все упомнишь.

Получив это ценное указание, Эйза нырнула в боковой проход, ведущий к волшебному саду. Позади раздался задушенный хрип. Обернувшись, она увидела, как богиня, выбрав, наконец, зубы по душе, вгрызлась в грудь несчастного.

Обходя залы и закутки, то и дело опасаясь наткнуться на трупы, Эйза, в конце концов, собрала невеликий скарб: дорожный плащ (лучше было не думать, с кого он снят), хлопковую тунику не по размеру и ржавый ножик – из тех, которым открывают устриц, но никак не бьют врага. Впрочем, Эйза понадеялась, что бить врагов не придется.

Зато золота и серебра у богини было в избытке. В каждом сундуке, в каждом горшке или кувшине находилось, кроме бессчетных зубов, несколько мер драгоценных металлов. В одежду Эйза облачилась почти сразу, сделала пояс из широкого куска ткани, сунула под него ножик, а золото сложила в небольшой отрез грубого льна и завязала узелком. Кроме ножика, она положила за пояс небольшое огниво, могущее пригодиться в лесах срединной полосы.

Но самым ценным были не золото или одежда, а мысль, пришедшая в голову во время сборов. Эйза вспомнила о чудище, которое спасла из лабиринта и выкупила двенадцатью быками. Если пантера оправилась от ран, она сможет донести ее до края материка куда быстрее, чем Эйза дошла бы пешком.

Осторожно заглянув в зал с сосудами, Эйза увидела, что богиня непонятно откуда притащила второго человека и теперь доедает его желудок. От вида мерзкого зрелища у Эйзы подвело живот, и она порадовалась, что давно ничего не ела.

– Добрая госпожа, – осторожно позвала она, – извини, что отвлекаю, но не могла бы ты дать мне зеркало, пусть и самое маленькое, или сказать, где его найти.

Богиня снова пожала плечами, не отрываясь от желудка. Трапеза явно интересовала ее куда больше, чем сборы Эйзы в дорогу.

– Поищи в сундуках.

Но в сундуках в доступной части дома ничего не нашлось, а углубляться в лабиринты неосвещенных тоннелей Эйзе не хотелось. Она развязала узелок с золотом и выбрала самый гладкий из слитков. Лицо в нем исказилось до неузнаваемости, но Эйза рассчитывала, что отражение не должно быть точным, ему достаточно просто быть, дабы чудище из зеркал почтило ее своим присутствием.

Некоторое время она вглядывалась в золотую дымку, затем произнесла:

– Чудовище, что прячется в отражениях предметов, существо, что живет в зеркалах, кошка, которую я спасла и которую выкупила, приди ко мне и служи мне.

Она замолчала, молчал и слиток. Может, на золотом поле трудно было разглядеть желтые огоньки глаз, но Эйзе показалось, что пантера не слышит ее.

– Друг мой, не оставляй меня в беде, приди и помоги мне! – взмолилась она.

Тусклый огонек зажегся слева и снизу в отражении. Эйза едва не выронила золото, глядя, как светящаяся точка ширится и разделяется, превращаясь в два горящих глаза. Когда в слитке показались расплывчатые очертания чудовищной головы, Эйза отбросила его и отступила, чтобы дать пантере выпрыгнуть.

Чудище прыгнуло на нее и сбило на пол, и на миг Эйзе подумалось, что пантера загрызет ее, но та лишь обнюхала ее лицо и отступила.

Оправившись от потрясения, лаская морду, покрытую ужасными шрамами, Эйза рассказывала о цели своего путешествия, не уверенная, что кошка ее понимает. Но пантера делала умный вид, и оттого Эйзе казалось, что пушистый друг проникся ее тревогой и не против помочь.

Внезапно пантера потянула носом воздух, выгнула спину и задвигала ушами, будто чуя врага. Эйза решила, что чудовище не поладит с богиней, а потому лучше быстрей увести его отсюда. Но прежде, чем она успела сказать хоть слово, пантера длинными прыжками бросилась вперед. Эйза безнадежно отстала и явно не успевала предотвратить потасовку, из которой кошка вряд ли могла выйти победителем. Она примчалась к залу с сосудами, когда пантера была уже там. Но зрелище, явившееся ей, было на диво мирным. Обе, богиня и пантера, потрошили тела давешних путешественников, не думая ссориться за лучший кусок, словно мяса должно было хватить на всех. Увидев в проеме входа Эйзу, богиня обернула к ней окровавленное лицо и махнула рукой, будто призывая.

– Присоединяйся к нашей трапезе, малышка Эйза, – рассмеялась она.

– Не хочется есть, – с кислой улыбкой отвечала та.

Вышли ночью. Эйза раскланялась и распрощалась с богиней, уселась пантере на спину и привязала мешочек с золотом к поясу. Впереди лежал бескрайний лес, где драгоценный металл мог понадобиться разве что отбиться от волков, а за ним мост, непонятно кем построенный, и снова пустынная земля. Становилось ясно: пробавляться придется тем, что под ногами, благо, ранняя осень богата на плоды.

В последний раз оглянувшись на дом богини, мрачный и безмолвный, со двором, украшенным двумя свежими трупами, Эйза тронула бок пантеры пяткой, и кошка длинными прыжками умчалась прочь.

Глава третья. Страж моста

Лес, простирающийся за владениями каменной богини, казался мрачен. Может, виной тому были тучи, низко висевшие над всем краем, но Эйзе казалось, что, когда она пролетала здесь с ящером, лес выглядел куда живее. Пантера легко бежала между однообразных стволов и, казалось, почти не уставала. Однако ранним вечером, когда огромная кошка стала сбавлять шаг, Эйза сошла с ее спины и дальше пошли медленно, а затем и вовсе остановились на привал у ручья. Эйза напилась вдоволь. наполнила кожаную флягу, снятую с пояса у одного из искателей удачи, притупив тем самым острое чувство голода, и легла под боком у пантеры, положив голову на пушистую лапу. Здесь, в срединной полосе материка дни ранней осени были теплы и солнечны, однако ночами наступал холод.

Завернувшись в плащ, прижавшись к горячему боку, уже не имея ни времени, ни сил, ни, чего таить, желания развести костер, Эйза провалилась в сон.

Разбудили ее приглушенные расстоянием, но оттого не менее истошные вопли. Услышав их будто сквозь пелену, Эйза заморгала и некоторое время не могла понять, доносится ли крик из действительности или из уходящего сновидения. Но пантера тоже подняла голову, прислушиваясь, и вскоре остатки сна покинули Эйзу. Казалось, лес, как и путники, замер в некоем ожидании, даже небо еще не решило, пасмурным будет сегодня или чистым.

– Нам стоит уйти? – спросила Эйза у пантеры.

Кошка вряд ли поняла вопрос. Поднявшись и выгнув спину, она некоторое время водила ушами, прислушиваясь к воплям, иногда переходящим в плач, а затем медленно, будто крадучись, направилась на звук.

– Ты что, охотишься? – громким шепотом спросила Эйза.

Пантера ожидаемо не отозвалась. Она, очевидно, думала, что кричит раненое животное, которое станет легкой добычей. Однако Эйза была почти уверена, что голос принадлежит человеческой женщине. Пробираясь за стволами, на десяток шагов отставая от пантеры, Эйза следовала за ней. Крики вскоре стали тише, перешли в подвывание и, когда кошка и Эйза вышли к их источнику, зрелище им открылось престранное.

Держась за ствол кособокого клена, стояла на коленях женщина со спутанными, непонятного цвета волосами. Огромный живот ее ходил ходуном, а между мокрых разведенных бедер торчало нечто похожее на бычью голову. Видимо, почуяв перерыв в потугах, женщина услышала приближение чужака. Обернулась и увидела пантеру и оттого закричала так дико и страшно, что Эйза отшатнулась.

Выйдя из-за ствола, она подняла руки, показывая пустые ладони, и встала рядом с пантерой, будто говоря, что без ее веления хищник ни на кого не бросится. Вряд ли это было так, но женщина, казалось, поверила ей. Отвернувшись к дереву она продолжила выталкивать странное создание с бычьей головой. Эйза хотела уже уйти: им явно нечего было здесь делать, но тут младенец с головой быка упал на землю, и лес преобразился, словно решив, каким хочет сегодня быть.

Небо расчистилось, солнце показалось из-за облаков. Кроны деревьев зашумели, будто приветствуя новорожденного, и весь лес наполнился запахами и звуками, которых, казалось Эйзе, она не замечала вчера.

Женщина устало привалилась спиной к стволу: выпавший из нее послед пантера быстро утащила. Коротко поклонившись роженице, Эйза произнесла учтиво:

– Радуйся, лесная богиня, твое владение любит твоего сына, вместе вам легче будет им управлять.

Женщина взглянула на нее со смесью раздражения и горькой насмешки и ответила на жуткой смеси всех известных и неизвестных Эйзе наречий:

– То, что меня сношал во все щели лесной бог, еще не делает меня богиней.

Эйза смутилась.

– Зато твой сын определенно бог, – пробормотала она, отступая. – Он будет хорошим царем, если лес радуется его появлению.

Женщина пожала плечами, словно будущее отпрыска вовсе не занимало ее.

– Их таких полтора десятка будет до ближайшей луны, и все – цари, – отвечала она. – Какая разница.

Эйза решила не продолжать этот бессмысленный разговор и понадеялась лишь, что долгое путешествие, даже если завершится неудачей, не сделает ее такой же безрадостной и безразличной ко всему вокруг.

Они вернулись к оставленным вещам и, собрав пожитки, Эйза вновь оседлала пантеру. Лес вокруг них жил своей жизнью, и идти по нему было куда приятнее, чем накануне. Днем кошка даже поймала двух белок, которых любезно поднесла Эйзе. Решив не перекусывать сырым мясом на ходу, Эйза привязала тушки к поясу и хотела освежевать и зажарить вечером.

Когда солнце стало скатываться за границу земли, остановились. Казалось, лес, еще недавно приветливый, с каждым мигом делался все более зловещим. Собрав хворост до заката, Эйза развела костер и подвинулась к нему ближе, установив на тонких жердях ветку с насаженными на нее беличьими тушками. Пантера, сытно евшая в последнее время, позволила Эйзе проглотить обе.

Засыпали у огня, но наутро, когда костер давно прогорел, было даже более промозгло, чем до рождения лесного бога. Однообразные редкие деревья до зубовного скрежета надоели Эйзе, и она обрадовалась, когда к концу третьего дня лес закончился, выведя путников к широкому оврагу, по дну которого стелился туман. В пропасти не было видно ничего, лишь белая пелена, поднимающаяся до самого края оврага. В эту мглу уходил мост, сложенный из досок, перетянутых канатами. На вид он казался хлипким, и едва ли способным выдержать больше десятка человек. В местной сырости канаты давно должны были сгнить, и Эйза не доверяла почерневшим доскам с раскрошенными серединами. Но крылатого ящера поблизости не было, и, чтобы перебраться на другой край оврага, приходилось идти по мосту. Наверное, можно было спуститься в лощину, однако неизвестная глубина и почти никакая видимость страшили Эйзу больше, чем шаткие доски и гнилые канаты.

Заночевать решили у края леса, а наутро, когда сумерки перестанут скрадывать очертания предметов, пройти по мосту.

Низко висели тучи, начинал накрапывать мелкий дождь. Спрятавшись под раскидистой кроной старого дуба, Эйза и пантера мрачно смотрели на клубящийся в лощине туман. Казалось, белесые щупальца протягиваются к ним, ползут по берегу, но развеиваются прежде, чем могут достать до путников. Вскоре исчез последний свет зашедшего солнца, и пала ночь. Весь хворост, что можно было собрать поблизости, давно отсырел, и Эйза, плотно завернувшись в плащ, жалась к кошке. Теперь она была благодарна богине за то, что та вручила отороченные мехом сапоги с ног одной из своих жертв. Забрызганные кровью и вид имеющие весьма непривлекательный, они, тем не менее, спасали ноги от холода лучше, чем любая другая обувь.

Наутро выглянуло солнце, но туман не рассеялся, и видимость лучше не стала. Ноги и спина почти не сгибались после холодной ночи, и Эйза выпрямлялась, будто старуха, едва удерживая равновесие. Доковыляв на негнущихся ногах до моста, она хотела было ступить на первую доску, как вдруг прямо перед ней, словно из ниоткуда, выросло странное существо. Туловищем оно напоминало покрытую чешуей громадную кошку, но голов на туловище было три: львиная, орлиная и драконья.

Эйза отшатнулась, но чудовище не собиралось нападать. Оно лишь стояло подле моста и внимательно разглядывало путников. Убедившись, что в ближайшее время ее не убьют, Эйза осторожно поклонилась и произнесла:

– Приветствую тебя, кто бы ты ни был. Меня зовут Эйза, я дочь островного бога, мне нужно перебраться на другой край оврага, если ты, добрый господин, позволишь.

Добрый господин некоторое время смотрел на нее, затем издал зловещий то ли рык, то ли крик, то ли клекот, по которому нельзя было определить, что думает чудовище.

– Как не помнить тебя, Эйза, дочь островного бога, – произнесла львиная голова на чистом гернском наречии. – Ведь я видал твою матушку: она вылизала мне зад и дала поиметь ее во все щели, чтобы пройти по мосту.

– Моя матушка ходила по мосту? – удивилась Эйза. – Ты, верно, что-то путаешь: она жила в Лурде, а затем бежала на мой остров и никогда не бывала восточнее Лаурадамана.

– Я видел твою матушку, – упрямо продолжила орлиная голова. – Она ходила по городу и платила каждому мужчине, кто возьмет ее прямо на улице.

– Что ты несешь! – раздраженно воскликнула Эйза. – Ты ведь даже не знаешь мою мать!

– Я видел твою матушку, – подхватила драконья голова. – Она купила в Алабреске большого красивого коня, пошла с ним на озеро Нунав Лек, легла на камень и заставила коня с ней совокупиться.

– Да что с тобой такое! – непонимающе вскричала Эйза. – Моя матушка не совокуплялась ни с какими конями, и тебе это прекрасно известно. Либо ты меня с кем-то путаешь, либо ты просто дурень!

– Может, и дурень, – отвечала львиная голова, – только я видел твою матушку…

– Да хватит про матушку! – не выдержала Эйза. – Единственный, кого ты мог здесь видеть, это мой отец: луны не сменилось, как он ходил здесь: высокий старик, искал, должно быть, ящера с вербной веткой.

Три пары глаз внимательно уставились на нее.

– Так ты его дочь! – воскликнула драконья голова. – Что же сразу не сказала? Знаю твоего отца, хороший мужик, душевный. Хочешь пройти – так проходи, я его дочери мешать не буду.

Не зная, чем обольстил отец это странное существо, все еще сомневаясь в искренности чудища, Эйза осторожно протиснулась мимо него и ступила на мост. Пантера последовала за ней. Доски скрипели и покачивались под их весом, но не так жутко, как то представлялось вечером. Когда прошли с десяток шагов, страж моста смущенно окликнул:

– Эйза!

Она обернулась.

– Ты милая девица и, я уверен, хорошая дочь, но разговаривать у тебя, как бы сказать, не очень получается. По моему мосту ходят редко, поэтому у меня много времени, и бывает, я мастерю разные поделки.

Он отступил на несколько шагов и разрыл чешуйчатыми лапами землю у самого края оврага, вытащив закопанный предмет. Взяв его в зубы львиной головы, страж шагнул на мост, и Эйза испугалась, что доски провалятся под его весом, но мост даже не скрипнул. Когда чудище подошло ближе, Эйза увидела, что оно держит в пасти какие-то сломанные палки. Страж положил палки ей под ноги и сказал:

– Это амулет, который подарит тебе удачу в переговорах. Я сам его сделал.

Эйза подняла предмет. Это были две обкусанные ветки, связанные между собой содранной корой, так что получался кособокий крест. Определенно это был самый уродливый амулет из тех, что она видела, но отказать чудовищу, искренне предложившему помощь, было невежливо, и Эйза поклонилась, устроив крест за поясом.

– Спасибо, добрый господин. Уверена, твой подарок не раз выручит меня.

Они распрощались, и Эйза направилась туда, где туман глотал мост и где Ласс граничил с Тардиолой.

Глава четвертая. Звериный суд

Лесистые равнины средней полосы вскоре прискучили Эйзе до смерти. Большие города редко попадались ей на пути: пантера избегала скоплений людей, предпочитая бежать по дикой местности, да Эйза и не настаивала. Лишь пару раз за все время путешествия в Тардиоле она наведалась в города, чтобы купить еды. Большую часть времени в дороге они не видели ни одного человеческого лица и не слышали ни одного голоса, кроме птичьих.

Потому весьма удивились, когда в краю, должном казаться диким, услыхали мерную однообразную песню, словно несколько десятков людей тянули один и тот же звук.

Пантера замерла и прислушалась. Замерла и прислушалась на ее спине Эйза. Они легли в траву и поползли к краю оврага, из которого и доносилось странное пение. Зрелище, открывшееся им, было не менее странным. Внизу собрались люди не люди, боги не боги, а нечто среднее между ними. Выглядели они как люди, но имели костяные шипы на локтях и вдоль позвоночника и чуть изогнутые рога на голове вроде козлиных.

Эйза слышала от прислужниц о лесном народе, единственном племени, похожем на людей, но думала, что они живут только на крайнем западе материка, а не во всех лесистых областях. Очевидно, это было не так, потому что три десятка рогатых людей стояло на дне оврага и тянуло заунывную песню, от которой кровь стыла в жилах.

Но не только лесной народ увидала Эйза. Посреди небольшой толпы воткнут был короткий шест, а к нему привязан человек. Эйза смотрела на него со спины и ошибиться не могла: тот не имел ни шипов, ни острых позвонков, ни единого рога. Неизвестно, что собирались сделать с ним лесные жители, но явно ничего хорошего. Эйза хотела отползти от края оврага, оседлать пантеру и тихо убраться отсюда, как вдруг человек у шеста повернул к ней голову, и она узнала купца Ормаса, которому обещалась в жены.

Увидев, куда смотрит их пленник, лесные обитатели как один повернулись к Эйзе, и она не успела упасть и отползти, дабы не быть замеченной. В овраге воцарилось молчание. Не желая, чтобы ее вытащили оттуда за волосы, Эйза оседлала пантеру, и кошка спрыгнула в овраг, ловко приземлившись перед замершей толпой.

– Доброго дня вам, славные господа, – вежливо произнесла Эйза. – Почто вы пленили моего жениха и держите здесь?

Лесной народ, похоже, не понимал языка, но тут Ормас произнес несколько слов на искаженном тардиольском наречии, и один из козлорогих, очевидно, вождь, что-то ему ответил.

– Они говорят, милая Эйза, что судят меня за убийство. Ты появилась очень вовремя, особенно твоя кошка: судьями в их разбирательствах выступают дикие звери: если эти люди не знают и не могут определить, совершал ли кто в чем его обвиняют, они приводят его в охотничье угодье какого-нибудь хищника и смотрят, убьет его зверь или нет.

– Странный способ, – отвечала Эйза. – Откуда зверю знать, что совершил обвиняемый? Зверь знает только собственный страх или голод.

– Таков обычай, – вымученно улыбнулся Ормас. – Но, раз уж ты здесь, милая Эйза, вели своей кошке присмотреться ко мне и не тронуть: тогда они решат, что я невиновен, и отпустят.

– Ты слышала, друг мой? – негромко сказала Эйза, не склоняясь к пантере, дабы окружающие не решили, что они сговариваются. – Обнюхай его и оставь.

С этими словами она слезла с кошки, а та, оскалившись и утробно ворча, бросилась к шесту. Как ни уверен был Ормас в ее расположении, но и он дернулся от мимолетного испуга. Пантера кружила возле него, обнюхивала ноги и плащ, но не нападала. Затем внезапно обернулась в толпу и прыгнула, подмяв под себя одного из козлорогих. Жертва страшно закричала, но лица сородичей не дрогнули. Молча смотрели они, как кошка душит юношу в меховой накидке. Так же молча один из них подошел к шесту и перерезал веревки, стягивающие запястья и лодыжки Ормаса.

Затем, не обращая внимания на зверя, пожирающего их собрата, лесные жители поднялись по склону оврага и медленно побрели прочь.

– О, спасибо, спасибо тебе, госпожа Эйза, – рассыпался в благодарностях купец. – Теперь они думают, что виновен этот паренек, а я не убивал их сородича.

– А ты убивал?

– Да разве ж я видел! Гляжу: из-за кустов рога торчат, подумал, что козел, да и выстрелил. Кто же знал, что это окажутся злопамятные твари! Ты уже второй раз спасаешь мне жизнь, госпожа Эйза, как я могу отплатить тебе?

– Не знаю. Да и не то сейчас в голове, – призналась Эйза. – Поженимся – отдаришься за все.

Ормас замер, словно чем-то безмерно удивленный, затем осторожно произнес:

– Видимо, произошло досадное недоразумение, моя госпожа. Не расстраивайся, прошу, но ты сказала, что, как вернется отец, так пошлешь мне его ответ: согласие на брак или отказ. Но вот я узнал, что островной бог давно вернулся в свои владения, а от тебя не было и весточки. Я решил, что ты передумала и решила не оскорблять меня отказом или же твой отец счел наш брак неугодным и тоже решил не обижать меня. Тогда я сказал себе, что не буду ни настаивать на браке, ни обвинять тебя, и женился на другой. А нынче ты будто забыла о своем отказе?

Эйза вздохнула с печальной улыбкой.

– Милый, милый Ормас, видимо, и вправду произошло недоразумение. В день, когда отец вернулся, меня похитило чудище, крылатый змей. Он унес меня далеко на восток, и отец отправился за ним. Так минуло много лун, и все это время мы не возвращались на остров. Возможно, и у тебя не было свободного дня, чтобы навестить нас, да что говорить. В иное время я бы расстроилась, но нынче мысли мои заняты другим, и я почти не обижена. Знай же, что ты и твоя жена всегда будете желанными гостями на нашем острове. Но сегодня я не могу долго с тобой говорить: возвращайся к своему обозу – или с чем ты явился в Тардиолу – и торгуй в городах. А мой путь лежит через дикую местность, и мы с тобой долго еще не увидимся.

– Куда же ты идешь?

– На крайний юго-запад за Синей звездой. Не жалей меня, милый Ормас, я буду жива, и самая страшная участь, что грозит мне: вернуться ни с чем.

– Я бы хотел помочь тебе, госпожа Эйза, но нынче у меня ничего нет. Если бы ты подождала хотя бы пару дней, пока мы вернемся к обозу…

– Я не могу ждать, друг мой, но я рада, что тебе небезразлична моя судьба. Если ты и вправду хочешь помочь, то слушай: на границе Ласса и Лаора, в пустыне, неподалеку от оазиса с платановой рощей лежит золотой ящер с железным хребтом. Старуха-смерть стережет его, ожидая, когда он ослабнет настолько, что она сможет его поцеловать и отторгнуть душу от тела. Если будешь в тех краях, найди лекарство, что сумеет излечить ящера, ибо он умирает от ран, нанесенных лунным железом. Если вылечишь его, если мое путешествие окажется напрасным, век буду тебе благодарна.

– Я сделаю все, чтобы помочь ему, милая Эйза. Если мы с тобой не увидимся в ближайшие месяцы, прощай, и да будет путь твой удачлив.

Точно так же говорила старуха-смерть, но Эйза решила не считать это дурным знаком. Распрощавшись с Ормасом, она подозвала пантеру, неохотно оторвавшуюся от трупа, взобралась ей на спину, и обе путницы направили стопы на запад, в бесконечные леса, тянувшиеся до границы земли.

Глава пятая. Девица и гидра

Лишь на девятый день миновали они лес и вышли к озеру. Очевидно, в него впадала река, шум которой слышался последние сутки. Озерная вода то и дело переливалась через земляную перемычку и образовывала глубокий затон. Здесь вода застаивалась, зарастала, и от бесконечного гниения растений над ней поднимались зловонные испарения. Решив не приближаться к болоту, Эйза добралась до озера и склонилась к воде. Жадно глотая, она не обращала внимания на тревожное ворчание кошки за спиной. Снялась с ветки и пролетела, страшно крича, ночная птица. Эйза вздрогнула, отшатнувшись от воды. Она успела заметить, как поверхность озера в сотне шагов от ее ног словно бы поднялась и забурлила, как кипящий котел.

– О, друг мой, – вздохнула Эйза. – То, кажется, недобрая вода: подземный жар выходит здесь на поверхность. Как бы она не была отравлена.

Движение озерной глади прекратилось. Но ни Эйза, ни пантера больше не хотели подходить к ней. Звезды усыпали небосвод сверкающим роем, и путникам стоило подумать о ночлеге.

Эйза обошла берег, выглядывая хоть камень, хоть холм, под которым они могли бы улечься и хотя бы с одной стороны защититься от ветра и хищников, которые сюда, несомненно, приходили на водопой. Отойдя на полверсты от болотистого затона, она увидела приземистое сооружение из гранитных плит. Две из них, смыкаясь, образовывали тупой угол. Третья лежала на них, будто крыша, и Эйза позвала пантеру. Когда чудовищная кошка явилась к ней, Эйза сказала:

– Смотри, какое милое укрытие я нам нашла. В полный рост тут, правда, не вытянуться, но, если свернуться, мы защитимся с трех сторон, и ни один ветер, кроме южного, не достанет нас.

Пантера, однако, не разделяла ее радости. Растерянно топчась у гранитных плит, она нюхала землю между ними, и тревожное ворчание вновь доносилось до ушей Эйзы.

– Здесь лежат мертвые? – спросила она, догадавшись о причине тревоги. Кошка ожидаемо не ответила. Эйза увидела, как она пытается поддеть что-то лапой и, опустившись на колени, заглянула под низкий свод.

Наполовину забросанные землей, словно им было уже много дней, в укрытии лежали скорлупы. Выкопав одну, Эйза поняла, что яйцо, которое она покрывала, должно было быть высотой с ее предплечье, и подумала, что чудовищное пресмыкающееся или не менее чудовищная птица тоже посчитали это место лучшим из укрытий на берегу.

– Чего ты боишься? – спросила она, протягивая пантере скорлупу. Кошка тут же принялась обнюхивать осколок. – Они забросаны землей. Прошло уже много времени, детеныши вылупились и выросли, а их мать слишком велика, чтобы явиться сюда.

С этими словами Эйза забралась под гранитную кровлю, подтянув ноги к животу. Пантера была так громадна, что не помещалась в крохотное пространство, потому легла перед сооружением, и ее пушистый бок окончательно закрыл Эйзу от ветра и чужого взгляда. Привалившись к горячему боку, Эйза свернулась, как котенок, чтобы сохранить тепло, и вскоре уснула.

Утро принесло с собой влажную прохладу. Небо сплошь затягивали серые облака, то и дело начинал моросить дождь. Эйза проснулась от того, что не могла разогнуться. Холод сковал спину, и больших усилий стоило вытянуть ноги, коснувшись стопами сочленения плит. Только почуяв, что она проснулась, пантера вскочила на ноги, и Эйза рухнула головой в траву. Потирая ушибленный затылок, негнущимися руками заворачиваясь в плащ, Эйза смотрела на озеро. Гладь была спокойна и холодна, лишь мелкие круги шли по ней от дождевых капель. То и дело озираясь, словно мирная ночь ни на миг ее не успокоила, пантера подошла к воде и, опустив передние лапы в озеро, одним ударом вышибла на берег красноперого окуня. Затем быстро отошла от воды, отволокла рыбу и принялась рвать зубами, пока несчастный окунь был еще жив. Словно страшное предчувствие закралось в душу Эйзы. Почти не мигая, смотрела она, как кошка потрошит рыбу, и в сердце ее рождался страх, будто и ее вскоре должны были сожрать, не оставив и памяти. Тряхнув головой, Эйза сняла и расправила плащ, попытавшись сбить с него водяную взвесь. Грубая шерстяная ткань промокла и отяжелела и слабо спасала от холода. С грустью Эйза подумала, что человеческая женщина на ее месте вскоре заболела бы и умерла, оказавшись в этом неприветливом краю. Ей же, видимо, суждено болеть до самого огненного обруча, где ужасный жар мигом выгонит из нее простуду, а там и самую душу.

Еще она подумала, что, если в озере водится рыба, значит, оно не ядовито, и либо подземный жар начал выходить сюда только недавно, либо она видела просто речное животное. Оставив мешок с золотом в укрытии, с трудом переставляя окоченевшие ноги, Эйза добралась до озера и опустилась на берегу. Пить ледяную воду она бы сейчас не стала, потому принялась умываться, стуча зубами от холода. Она делала это так медленно, что не заметила, как на поверхности озера снова показались пузыри и тихое, но пронзительное шипение раздалось над водой. Этот звук, издаваемый словно огромной змеей, заполнял, казалось, все пространство. Отшатнувшись от кромки воды, Эйза хотела было вскочить, но онемевшие ноги не слушались ее. Озеро тем временем бурлило и клокотало, будто чудовищный костер подогревал его снизу.