Текст книги "Старик и ящер (СИ)"
Автор книги: Нуремхет
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 11 страниц)
Добравшись до берега, спрятали лодку в зарослях. К лабиринту поднялись пешком. Вход так густо зарос плющом, что его не сразу удалось различить. Ормас снял сундук и с облегчением размял плечи. Солнце только начинало закатываться, и небо было расчерчено золотыми и красными полосами, отчего казалось, будто стены купаются в золоте и крови. Ормас снял с пояса широкий охотничий нож и, упершись ногой в край сундука, оторвал одну из досок. Взял еще живого уродца, затем снова накрыл сундук покрывалом. Маленькое чудовище безвольно обвисло в его объятиях. Ормас протянул руки к лабиринту, держа в одной лесное страшилище, в другой – нож.
– Великий господин! – вскричал он. – Ты возвышаешься над всеми деревьями на острове, всех пожираешь, никому не служишь, кроме бога, что спас тебя от гнева небес! Рядом со мной стоит его дочь, Эйза. Хищник, что прячется в отражениях предметов, преследует ее и не дает покоя. Куда бы ни пошла – зверь идет за ней. Если Эйза войдет к тебе и чудище побежит по ее следу, напейся его крови. Она густа и горяча, ты и сам поймешь, когда отведаешь.
С этими словами он взрезал грудь маленькому уродцу. Раздался писк, но тут же смолк. В сердце Эйзы колыхнулась жалость, и, видя ее колебание, Ормас бросил уродца в лабиринт, а сам взял второго, затем третьего и проделал с ними то же самое. Радб и Атра вымазали кровью стены у входа, воздели руки, поклонились и отошли. Ормас отступил вслед за ними.
– Иди, – сказал он Эйзе. – Лабиринт сожрет твоего зверя, но и ты будь осторожна. Его стены искажают пространство, и между ними все является не тем, чем кажется. Отойди так далеко, чтобы мы исчезли из виду. Найди любой поворот, брось зеркало и спрячься за стеной. Пока сама не покажешься, лабиринт скроет тебя от чужих глаз.
С этой напутственной речью Эйза ступила в лабиринт. Она старалась не глядеть на трупики, но босые ноги все равно оказались щедро вымазаны в их крови. Дойдя до первого поворота, Эйза обернулась, чтобы бросить взгляд на оставшихся у входа спутников, но позади никого не было. Лишь бесконечный коридор простирался вдаль, как будто она прошла, по меньшей мере, версту. Эйза повернула, дошла до развилки из трех дорог, ступила на срединную, миновала длинную галерею, снова повернула. Солнце спускалось к западному краю земли, и Эйза почти не смотрела, куда идет. Все равно лабиринт запутает ее дорогу, и вместо коридора окажется развилка, а вместо развилки – поворот. Все равно зверь из зеркала найдет ее и разорвет в клочья, и на этот раз ему точно все удастся, ибо если лабиринт искажает пространство, самая явь здесь граничит с пределом снов и видений. Чем темнее становилось вокруг, тем более гнетущим делалось ожидание, тем сильнее ощущалось предчувствие беды. Повеяло холодом. Эйза наступила во что-то мокрое и тут же отдернула ногу. Перед ней лежал небольшой пруд с неподвижной черной поверхностью. Лучи умирающего солнца не касались его. Черная вода притягивала взгляд. Будто в превосходном зеркале, Эйза видела свое отражение: утомленное лицо, тени под глазами, заострившийся подбородок и болезненно сжатые губы. Женщина в пруду была куда изможденнее Эйзы. Эйза прикоснулась ко лбу – отражение сделало то же самое. И вдруг обе вздрогнули как от удара. За спиной женщины в пруду проявилась будто из воздуха громадная тень. Невозможно было определить, какого она вида: очертания тени были расплывчаты и сероваты, сгущаясь и чернея к середине. Вскрикнув, Эйза оторвала взгляд от озера и обернулась за спину.
Позади никого не было. Измученная страхом, доведенная до отчаяния гнетущими чувствами, что вселял в нее лабиринт, Эйза достала зеркало, размахнулась и что было силы бросила его оземь. Очевидно, поверхность его состояла не из металла, потому как распалась на несколько частей, осколки брызнули Эйзе под ноги. Отскочив, словно наступила на ядовитую змею, Эйза бросилась за ближайший поворот и прижалась к стене, ожидая появления зверя. На остров опустилась тьма, но лабиринт будто задерживал закатный свет. Красноватые лучи продолжали литься на стены. Вокруг царила тишина. Эйза хотела посмотреть, оправдались ли ожидания Ормаса, вышел ли зверь на волю, бродит ли теперь в лабиринте или лежит бездыханный. Но осторожность брала верх над любопытством, и Эйза села на землю, привалившись к стене, ибо ноги ослабли и больше не держали ее. На почерневшем небе высыпали первые звезды, свет лабиринта мешал разглядеть их. Лишь созвездие Змея, сиявшее в эту ночь особенно ярко, удалось увидеть. Глядя на него, Эйза мимолетно подумала о ящере, посланном за Синей звездой. Нашел ли он ее? Эта мысль мелькнула и исчезла, вскоре ящер вовсе перестал ее занимать. Из-за поворота послышалось утробное ворчание и звук мощных прыжков. Сердце забилось сильнее, спина вспотела, и от волнения Эйза не сразу поняла, что что-то в этих звуках не так. Ворчание было яростным, а прыжки совершались словно бы с натугой, к тому же, зверь делал долгие перерывы между ними. Замерев у стены, Эйза затаила дыхание, ожидая, что вот-вот чудище выглянет из-за поворота и увидит ее. Но зверь все не появлялся, как будто вертелся на месте. Сердце отбило сотню ударов. Двести. Триста. За стеной все так же слышались натужные прыжки и ворчание, превратившееся из яростного в тоскливое. Эйза жалела, что не оставила себе осколка зеркала, дабы заглянуть за поворот. В конце концов, напряжение сделалось невыносимым, и, осторожно ступая, она медленно высунула голову из-за стены.
В лабиринте была пантера. Размером с быка, с иссиня-черной шерстью, кошка яростно мяукала и то и дело припадала к земле. Голова и туловище зверя были сплошь в крови. Сначала Эйза подумала, что преследователя пытались задержать прислужницы и Ормас с его охотничьим ножом, но затем взгляду ее открылось невиданное зрелище. Тварь бросалась на стены, словно на заклятых врагов, кусала и рвала собственную плоть, билась головой о камень, падала без сил и затихала. Затем поднималась, делала несколько прыжков в пустоту и опять впадала в неистовство. Увидев Эйзу, прижавшуюся к стене, чудище мазнуло по ней равнодушным взглядом и снова принялось отражать нападение невидимого противника. Оно набрасывалось на стены, будто те вызывали в нем неудержимую ярость. Эйза хотела попятиться, думая, что зверь сошел с ума, но позади была гранитная глыба, а шевеление привлекло внимание чудовища. Отвлекшись от своей бессмысленной борьбы, пантера подняла глаза и уставилась на Эйзу. Ноги разом ослабли, в ушах зазвенело. Некоторое время они смотрели друг на друга, все мысли, что еще ютились в голове, выветрились из памяти, и Эйза видела перед собою лишь желтые огоньки с полосками черных зрачков. Окровавленная морда оказалась у нее перед глазами: зубы у твари были выбиты и обломаны о камень, одна из ноздрей разорвана, правая лапа едва касалась земли, безвольно волочась. Пантера казалась громадной и могучей, бессмертной и готовой ждать многие столетия, и все же в неведомой душевной глубине Эйза знала, что тварь умирает. Кровь капала с морды кошки и уходила в землю без остатка, дыхание с хрипом вырывалось из груди, и Эйза ждала только, когда все закончится.
Вдруг пантера зарычала и бросилась на нее. Эйза едва успела пригнуться: страшные когти разорвали ей плечо. Боль и ужас, казалось, вернули ей способность размышлять. Не обратив на Эйзу ни малейшего внимания, пантера принялась грызть камень с остервенелой яростью, и всякому, кто оказался бы здесь, стало понятно, что кошка охотилась вовсе не на девицу, а на неведомого, ей одной известного противника. Возможно, на тех самых тварей, что много дней назад пытались похоронить ее под собой.
Она никогда не охотилась на Эйзу.
Эта мысль пришла в голову вместе со жгучей болью в разбитом плече. Пантера ходила за ней, потому что жила в отражениях предметов. Возможно, она даже не хотела выбираться в явь, куда ее заставила прийти Эйза. Ни во сне, ни наяву кошка не напала на нее, даже когда они остались в лесу один на один и не нашлось бы случая более подходящего, чтобы разорвать ее на части. Здесь, в лабиринте, пантера оказалась не потому, что следовала за Эйзой по пятам, а потому, что Эйза разбила ее зеркальный дом и вынудила выйти в мир. Даже если это существо убило ее мать, сейчас оно гибло безвинно, и, выскочив на середину коридора, воздев руки к небу, Эйза закричала:
– Слушай меня, царь всех лабиринтов! Я Эйза, дочь божества, что спасло твою жизнь от гнева небесного семейства! Я заманила эту тварь сюда и принесла тебе кровавую жертву в обмен на ее жизнь! Нынче я отменяю наш уговор: мне самой нужна жизнь этой твари. Если ты снимешь с нее свои чары, я принесу тебе двенадцать быков и двенадцать коров, белых, как облако в летний день. А ослушаешься – велю отцу вернуть тебя на родину, где молнии и ветры вскоре разобьют тебя на куски!
Кровавый свет, который еще задерживали стены лабиринта, медленно сходил на землю. Чудовищный гигант погружался в темноту. В этой темноте горели тусклыми звездами глаза пантеры, в последний раз бросившейся на стену. Ударившись грудью о камень, тварь упала и больше не поднялась. Найдя ощупью пушистый загривок, Эйза склонилась к голове зверя и произнесла устало:
– Вот и все, разбилось твое зеркало. Пойдем со мной.
***
Много дней искал дракон Синюю звезду. Спрашивал у змей и ящериц, ветра и леса, всех живых тварей, что встречались ему по пути. Мало кто слышал о чародейном камне, и не было тех, кто видел его воочию, но слухи ходили один другого невероятнее. Наконец, повстречалась ящеру гадюка, которая и рассказала о богатом городе Алабреске на крайнем юго-востоке Герны. Мол, в городе есть дом, на крыше которого спят коровы. Хозяин дома и прячет у себя чародейный камень, запертый на волшебный замок, и по доброй воле никому сокровище не отдаст. Ящер поблагодарил маленькую змею и направился в Алабреску.
Благословенная Герна славилась по всему материку Медным берегом, обителью чудовищ. Алабреска, хоть и лежала у самого края зловещих земель, защищалась так, будто Берег подходил к самым ее воротам. Вокруг города возведена была высокая стена из красного кирпича. Поля обнесли забором из врытых в землю бревен, между которыми продели железные цепи. Стража день и ночь сторожила обе ограды, и глупо было думать, будто ящер сможет пролететь здесь незамеченным.
Несмотря на то, что город был защищен лучше любой крепости, поток гостей со всего материка никогда не переставал вливаться в его ворота. Были здесь торговцы и покупатели, нищие и воры, танцовщицы и деревенские ведьмы. Они несли и везли с собой ткани и пряности, мясо и шерсть, золото и железо, вели рабов и животных. Тут бы ящеру обернуться человеком да влиться в толпу, но природа его чар не давала сбросить чешуи. Тогда он превратился в крохотного ужа и незаметно прополз через поле. Добравшись до вереницы людей, змей юркнул в одну из корзин, что хозяева оставили на дороге, ожидая своей очереди войти в город. Четверо стражей у ворот останавливали каждого входящего и бегло осматривали скарб, который он нес с собой. Стоило им заметить нечто подозрительное, как один из стражей отводил гостя в сторону и досматривал его пожитки самостоятельно, тогда как остальные трое продолжали пропускать живой поток. Вот корзину с ужом оторвали от земли и стали мерно раскачивать. Змей понял, что его несут к воротам. Еще несколько раз корзину опускали на землю, затем грубое полотно подняли, и внутрь хлынул солнечный свет. Неизвестно, заметили ли стражи змейку, притаившуюся между дынями. Вряд ли ужик испугал бы людей, живущих бок о бок с чудищами Медного берега. Но его не вынули и не выбросили, и ящер понял, что хозяева корзины входят в город.
Там он дождался, пока тяжелую корзину снова опустят. Несшая ее женщина расстелила на земле соломенную циновку, водрузила на нее несколько туесков и сняла с них крышки и покрывала. Вползшего на верхнюю дыню ужа она, конечно, заметила, как заметила и блестящую железную полосу на его спинке. Некоторое время торговка с любопытством рассматривала змейку, затем схватила поперек туловища и выбросила прочь. Только того и ждавший ужик скользнул между суетливых ног и разноцветных подолов и оказался в прохладном месте – глубокой выбоине в стене дома. Там сидел до ночи, наблюдая за суетящимися горожанами и едва не задремал. Из полузабытья вывел его душераздирающий скрип и грохот, с которым ворота закрывали на ночь. Выглянув из убежища, змей оглядел улицу. Люди, еще остававшиеся на ней, спешно скатывали подстилки, собирали нераспроданное добро в корзины и сундуки и торопились разойтись. Над городом висели красно-синие сумерки.
Дождавшись, пока улица опустеет и станет слышно лишь мерные шаги стражи, змей выполз из укрытия. Оглядевшись и поняв, что никто за ним не наблюдает, ужик принялся спешно менять облик. Из тонкого тельца появились два перепончатых крыла, крохотные лапки вытянулись у основания хвоста, спину покрыл шипастый гребень. Теперь он был одним из тех мелких ящеров, что питаются огнем и живут в пещерах, увитых реками расплавленного камня. Эти малыши были слишком крохотны, чтобы заметить их со стены или с улицы, а кроме того, тускнели, если поблизости не зажигали пламени. Заметь его стражи – верно, приняли бы за птицу.
Ящер взлетел и, внимательно вглядываясь в город под собой (это было не так-то просто делать в наступающей темноте), принялся осматривать крыши.
Когда последние лучи солнца погасли за границей земли, дракончик облетел почти всю Алабреску. Он видел всякие крыши: плоские и двускатные, соломенные и черепичные, деревянные и обмазанные глиной. На одних сушили травы, на других лежали покрывала для отдыха хозяев, третьи были разрисованы невообразимыми растениями и цветами, но ни на одной крыше ящер не нашел ни единой спящей коровы.
Опускалась тьма, и нужно было определиться с выбором. В конце концов, ящер решил, что за спящих коров гадюка приняла расстеленные воловьи шкуры, лежащие на крыше одной из богатых усадеб. Как и все дома зажиточных горожан, усадьбу окружал собственный высокий забор, призванный защитить обитателей не только от внешнего мира, но и от ушлых соотечественников.
В столь поздний час в усадьбе уже все спали. Ящер улегся на стене почти у самого господского дома и принял свое настоящее, весьма устрашающее обличье. Беззвездная южная ночь опускалась на Алабреску. Даже голоса стражи словно бы стали тише. Ящер, однако, не спал, пристально вглядываясь в окна большого дома: не зажгут ли огня, не покажется ли охрана. В полной неподвижности он лежал до света, и первые лучи восходящего солнца облили его спину жидким золотом.
Наконец, двери дома распахнулись, и во двор вышел представительный господин в хитоне из зеленого шелка. Он был полноват, брил бороду, зато с любовью растил усы, и ящер подумал, что это, должно быть, и есть хозяин усадьбы. Следом за ним из дома появились четверо охранников, вооруженных кривыми мечами. Ящер свистнул, и все пятеро уставились на него.
На лице хозяина не отразилось испуга, лишь настороженность да надменное недружелюбие.
– Это что же, ко мне гости с Медного берега? – насмешливо вопросил он. – Почему не доложили о себе?
И затрясся, довольный собственной шуткой.
– Почтенный господин, – мягко проговорил ящер. – Я летел издалека и преодолел много стран, чтобы прийти в твой дом. Мне сообщили, что ты хранишь у себя величайшее из сокровищ земли – Синюю звезду, могущую избавить обладателя от злых чар любого рода. По всему свету идет о ней молва. Правду ли говорят, что она лежит в одном из твоих сундуков?
Некоторое время хозяин пристально рассматривал ящера, затем махнул рукой и сказал:
– Все верно, мой крылатый друг, я храню ее. Но позволь и тебя спросить: не за Синей ли звездой ты явился?
– О, я хочу лишь взглянуть на нее! – воскликнул ящер.
– Взглянуть? Что ж, изволь, – легко согласился хозяин. – Я много безделиц скупаю по всей земле, нередко среди них попадаются предметы необычайной красоты и силы. Но что же ты стоишь? Иди сюда.
Его радушие казалось подозрительным, но ящер послушно спустился на землю. Стражи невольно попятились, однако за оружие не взялись. Хозяин поманил его за собой, и они миновали широкий двор, упершись в стену, окружавшую усадьбу со стороны города.
– Подними, – велел купец одному из охранников, и тот, присев на корточки, принялся копаться в земле. Вскоре он нашел массивное железное кольцо и что было силы потянул на себя. В земле открылся лаз: достаточно широкий, чтобы пройти человеку, но слишком маленький для плеч ящера. Короткая лестница уводила вниз и упиралась в массивную дубовую дверь, окованную бронзой и железом. Порывшись в безразмерных складках хитона, купец достал связку ключей и невзрачным черным ключиком, больше похожим на воровскую отмычку, открыл проход. Ящер не последовал за ним, но вытянул насколько удалось длинную шею, дабы видеть, что происходит в кладовой.
За дубовой дверью обнаружилось маленькое помещение, почти пустое, если не считать изукрашенного сундука, стоящего у дальней стены. Купец подошел к сундуку, открыл его одной из отмычек и откинул крышку.
Ящеру показалось, что каморку залил мягкий синий свет. Взяв камень на руки, купец шагнул навстречу гостю, давая получше рассмотреть невиданное сокровище. Это был сапфир необыкновенной чистоты: солнечный свет, едва проникая в подземный лаз, весь собирался в этом камне, и оттого казалось, будто он излучает собственное сияние. Словно завороженный, смотрел ящер на это чудо. Он потянулся было к прекрасному камню, но купец отступил в полутемный покой, и камень удалился вместе с ним.
– Не спеши, мой крылатый друг, – ухмыльнулся хозяин. – Ты говорил, что хочешь лишь взглянуть на него. Отдать тебе Синюю звезду я никак не могу.
– О, великий господин! – вскричал ящер. – Богатейший среди людей! Я исполню любое твое желание, буду служить тебе как захочешь, только отдай мне камень.
Не торопясь с ответом, купец положил Звезду обратно в сундук и запер крышку на ключ. Затем поднялся и так же запер дверь. Оказавшись во дворе, он велел охране закрыть лаз и вновь заметать кольцо землей. Ящер ждал снаружи. Только сейчас, казалось, купец вспомнил о его мольбах.
– Как захочу, говоришь… – произнес он, задумчиво глядя на ящера. – Пожалуй, ты бы мог послужить мне.
Он обошел дракона кругом, осматривая, словно скот на рынке.
– Я вижу, ты силен, – сказал, наконец, хозяин. – Нынче я еду в гости к моему старому другу, правителю этого города, весьма уважаемому человеку. Если бы меня привез золотой дракон, а не мои скакуны, думаю, мне удалось бы поразить старика.
– Ты хочешь, чтобы я впрягся в повозку?
– О, зачем же в повозку, когда у тебя есть крылья, – усмехнулся купец. – Я полечу у тебя на спине, а мои слуги приедут следом на лошадях. Ты опишешь широкий круг над дворцом правителя и опустишься прямо перед его дверями.
На том и сошлись. Днем, когда купец и его слуги нарядились для выхода, ящер ждал у дверей. Припав к земле, он простер крыло, чтобы дать купцу взобраться, и велел держаться за гребень. Затем под крики слуг ящер взмыл в воздух и полетел к дворцу градоправителя, куда направлял его купец.
Появление золотого дракона и вправду впечатлило старика Сефрима, а когда со спины чудовища спустился его давний друг, градоправитель и вовсе был поражен. С преувеличенным радушием проведя купца во дворец, он скрылся за широкими дверями и больше не показывался на площади. Ящер лег у роскошного крыльца, собираясь поспать, пока купец будет пускать приятелю пыль в глаза. Его не тревожило всеобщее возбуждение и внимание, с которым самые смелые из обитателей дома выглядывали на площадь. Какой-то подросток, словно состязаясь с друзьями в храбрости, подскочил к ящеру, дотронулся до его хвоста и тут же бросился к дверям. Раздался девичий смех. Ящер лишь лениво дернул хвостом, положил голову на красные плиты, покрывавшие площадь, и задремал.
Купец вернулся на закате, весьма довольный изумлением, в которое привел градоправителя.
– Пока солнце не ушло, пронеси меня над городом, – велел он, – да невысоко, чтобы все видели.
Маленькие глазки его светились от утоленного тщеславия, и ящер послушно взмыл в воздух и неспешно полетел над домами. Его появление и вправду вызвало всеобщее любопытство. Люди задирали головы, показывали на дракона пальцами, перешептывались при виде наездника. Иногда оборачивая шею к купцу, ящер видел, что тот чуть ли не раздувается от гордости.
Наконец, спустилась тьма, и купец велел ему возвращаться.
– Ты послужил мне один день, – сказал хозяин усадьбы прежде, чем уйти в дом. – Послужи еще два – и я отдам тебе Синюю звезду.
Ящер согласился.
На следующий день купец велел ему таскать бревна из ближайшего леса. Он собирался строить новый амбар, а тут так удачно подвернулся помощник. С раннего утра ящер отправился в лес вместе с дровосеками. Оказалось, работники купца уже свалили несколько десятков стволов, да все откладывали их отправку в город. Дело это было трудное и долгое, поэтому ящер не удивился тому, что хозяин дома отправил в лес его.
Стволы были так тяжелы и велики, что он мог носить лишь по два дерева за раз, ухватив их задними лапами. Видя дракона, таскающего лес в господский дом, горожане толкали друг друга локтями, волновались и переговаривались. Ящер не разбирал слов, но был уверен, что жители Алабрески строят самые невероятные догадки о том, как купец смог заполучить чудовище в услужение.
К вечеру он перетаскал в склады купца весь поваленный лес и улегся спать посреди двора.
– Ты послужил мне два дня, – напомнил ему купец. – Послужи еще один, и я отдам тебе камень.
На третий день ящеру велено было отправиться на торговую площадь вместе с купцом и двумя десятками его слуг и зазывать горожан и гостей Алабрески, нахваливая товар. Он вновь пробудился ни свет ни заря. Слуги, уже совсем осмелев, привязывали к его спине большие сундуки и корзины. Вскоре вынесли купца в паланкине из красной парчи. Он выглянул из-за полога лишь раз – чтобы указать, куда вести ящера. Нагруженный сверх меры дорогим товаром, тот не мог подняться в воздух.
Алабреска просыпалась рано, и, медленно передвигаясь по улицам, ящер видел множество лиц, заспанных и бодрых, обращенных к нему. Но, похоже, горожане быстро ко всему привыкали. Удостоив дракона скучающими взглядами, они возвращались к своим делам и думать забывали о нем. Добравшись до площади, ящер остановился. Рабы принялись снимать с него сундуки и корзины, а солнце тем временем поднялось над городской стеной и озарило площадь золотым светом.
Купец был, разумеется, не один, кому пришло в голову сегодня торговать на площади. Но именно он занял больше всего места, расстелив на земле дорогие ковры и на них разместив товар. Ящер лежал подле, привлекая внимание прохожих, и вещал самым сладким своим голосом:
– О жители Алабрески, прекраснейшего из земных городов! Нынче вы найдете все, чего пожелают ваши глаза и сердце! Притирания и пряности, масла и вина, томившиеся в погребах дольше, чем живет человек! Шелк и парча, шерсть и хлопок, лак для древесины и глазурь для керамики – все это вы отыщете здесь!
Его речи, безусловно, привлекали людей. Сперва несмело, с робким заискивающим любопытством, но затем все более широким потоком горожане шли к коврам, на которых выложены были названные ящером богатства. Купец сидел в плетеном кресле, облаченный в шелковый хитон, и довольно почесывал живот. Рабы суетились, выдавая товар и забирая в обмен меры пшеницы, слитки золота и серебра, отрезы ткани и сосуды с вином. Одна девица из рабов, не старше двенадцати лет, сжалилась над ящером и, присев рядом, приставила к его пасти кувшин с вином. Ящер оглянулся на купца, но тот лишь благодушно кивнул. Тогда дракон вынул зубами пробку и глотнул холодного, словно не бывавшего под жарким гернским солнцем вина. Волшебный напиток так ему понравился, что ящер выпил едва не весь кувшин. Девочка засмеялась, а купец недовольно нахмурился, но ничего не сказал.
От выпитого стало еще больше клонить в сон, и ящер пробудился с большим трудом, когда на закате купец попытался его растолкать.
Поднявшись под грузом вещей, что удалось обменять за день, и слегка пошатываясь, ящер побрел к усадьбе. Когда рабы снимали с него груз, купец сказал:
– Ты послужил мне три дня, сегодня ночью я отдам тебе Звезду. Подожди здесь, я принесу ее.
Он спустился в лаз и не выходил довольно долго. Рабы давно удалились в дом, даже охраны не было во дворе. Ящер терпеливо ждал, но, когда на город опустилась тьма, не выдержал и просунул шею в подземный ход.
– Вот и ты! – воскликнул купец. – Смотри же, я отдаю тебе Синюю звезду, и никто не посмеет сказать, что Норгон из рода Иляс не держит слова!
Он протягивал ящеру громадный сапфир, уже виденный ранее. Но теперь, беззвездной темной ночью, когда света только и было, что от факела купца, камень больше не сиял. Внезапно ящера охватило сомнение. Он мягко произнес:
– Конечно, никто не посмеет сказать, что славный Норгон не держит слова. Но скажи мне, господин, это ли и есть Синяя звезда, способная избавить от дурного колдовства всякого, кто держит ее при себе?
– Разумеется! – фыркнул купец. – Или ты видел другие камни, что могут так сиять?
– Нынче он не сияет, – заметил ящер, – и больше похож на обычный сапфир, чем на Синюю звезду. Позволь, господин, проверить правдивость твоих слов. Если ты окажешься прав и это воистину Синяя звезда, я буду служить тебе, пока не придут дожди. Если же я окажусь прав и это обычный камень, ты поплатишься за свою ложь.
– Какого же испытания ты хочешь? – вызывающе спросил купец.
– Видишь ли, господин мой, я не все рассказал тебе. Дело в том, что я тоже колдун. Чары мои сильны, и снимет их лишь более сильное волшебство. Скажем, Синяя звезда вполне способна с ними справиться. Посмотри на мои клыки: капли яда хватит, чтобы убить человека. Но если в руках у этого человека будет волшебный камень, яд не причинит ему вреда.
Не успел он договорить, как купец, смертельно побледнев, принялся отступать вниз по лестнице.
– Напрасно ты уходишь, господин мой, – сказал ящер. – Я могу обернуться коброй, ужом, вараном или драконом-огнеедом: я войду в этот лаз и все равно тебя достану.
Распахнув пасть, ящер бросился как мог далеко, стараясь достать купца. В отчаянии Норгон из рода Иляс выставил перед собой факел и что было силы всадил горящую головню в пасть дракона. Но это его не спасло. Клыки ящера сомкнулись на руке, державшей факел, и тут же разжались, оставив несколько неглубоких ран. Ящер высунул голову из подземного хода, затем закрыл лаз и лег брюхом на дверь, чтобы не дать купцу выйти и позвать на помощь.
Шло время. Свод небес сделался черен, затем посинел и стал белеть. Тусклая желтая полоска поднялась над границей земли, и светлела, и ширилась с каждым мигом. Решив, что довольно купцу сидеть в подземелье, жив он или мертв, ящер отступил и откинул массивную заслонку.
Купец был там. Он сидел, привалившись спиной к полуоткрытой дубовой двери, сжимая в руках сапфир. Теперь, когда утренний свет проникал в проход, камень снова сиял, будто крохотное синее солнце. Человек был мертв.
Тоскливый вздох вырвался из груди ящера. Высунувшись наружу, не заботясь о том, чтобы закрыть лаз, он поднялся над усадьбой и полетел прочь. Город просыпался под ним, люди привычно провожали его взглядом, но никому не было дела до дракона, мирно летящего в сторону леса.
Вскоре Алабреска скрылась из виду.
… Разочарование, постигшее его, вскоре уступило место охотничьему воодушевлению. Он снова спрашивал людей и зверей, всех, кто встречался ему, о Синей звезде и снова слышал лишь отвлеченные разглагольствования. Но вот удача опять поманила его: отдыхая близ озера Хеволла на знаменитом Медном берегу, ящер услышал, как приближается лодка. Подняв голову, он всматривался в темно-синюю гладь, пока не увидел черную точку челнока, идущего к берегу. Не поднимаясь, замерев на красноватом песке, ящер ждал, когда ладья подплывет к нему. Но вместо этого лодка остановилась в сотне локтей от берега, и ящер услышал:
– Прими нашу жертву, госпожа воды и соли. Пускай твари, рыщущие в глубине, сожрут его плоть и обглодают кости, пускай донные рыбы выедят его глаза. Взамен просим сущую малость: Синюю звезду из твоих вод, ибо мы прокляты, и нет оберега, что снимет проклятие вернее, чем Синяя звезда.
Что за глупые люди, подумал ящер. Мало того, что госпожа воды и соли не приходит в восторг от кровавых жертв, так еще всем известно, что Синяя звезда не лежит в пресных водах. Однако вожделенное имя привлекло его, и, неподвижно лежа на песке, ящер ожидал, что произойдет дальше.
Человек, просивший принять жертву, поднял со дна лодки молодого бычка со связанными ногами и с громким плеском бросил в воду. Ящер ждал. Ждал и человек на лодке, предусмотрительно отведя челн от того места, куда сбросил бычка. Некоторое время жертва еще держалась на поверхности, отчаянно пытаясь высунуть голову и жалобно мыча, но вскоре силы изменили ей и животное ушло под воду.
Сердце не отбило и сотни ударов, когда вода в том месте закипела, вспенилась кровавыми волнами, раздался оглушительный плеск, а вслед за ним напевный крик – такой издавали сородичи золотого дракона, ящеры-рыболовы, в изобилии водившиеся в здешних местах. Зубы их были вывернуты наружу и не позволяли быстро отрывать куски плоти, но, похоже, хищники очень старались, потому что телец вскоре был растащен на множество частей.
Взрослый ящер-рыболов – существо застенчивое и не слишком опасное. Они не охотятся на людей, неповоротливы на суше и всего в полтора раза крупнее человеческого мужчины. Но, приплывая в одно место толпой, ящеры становятся свирепы и раздражительны, и благоразумный человек не станет у них на пути.
Некоторое время хозяин лодки наблюдал, как хищники разрывают бычка. Затем, пользуясь окончившейся суматохой, развернул ладью и поплыл на юг. Вероятно, оттуда он ждал появления Синей звезды, иначе как можно было объяснить его уход. Поднявшись, стараясь не упустить из виду узкий челн, ящер размял крылья и пустился в погоню. Человек греб быстро, не оглядываясь, и на середине озера свернул на запад. Ящер последовал за ним, весьма удивленный. Ранним вечером человек добрался до берега, утащил лодку в заросли тростника и дальше пошел пешком. Ящера он словно не замечал, хотя уже много раз оборачивался к нему и скользил равнодушным взглядом.
Они поднялись по берегу, и глазам ящера предстала жалкая деревушка, окруженная покосившимся частоколом. Только увидев ее, человек будто переменился. Он поднял руки и громко закричал, а затем принялся прыгать на месте, словно в нелепой пляске. Все время, пока он плясал, перед воротами, больше похожими на калитку, собирались люди. Наконец, когда их набралось несколько десятков, человек прекратил прыгать и, задыхаясь, закричал:
