Текст книги "Но... я же Питер Паркер! (СИ)"

Автор книги: Navuhodonosr

сообщить о нарушении

Текущая страница: 29 (всего у книги 46 страниц)

Разбойники не утруждали себя необходимостью огораживать забором своё поселение. Очевидно, что помимо чёрной магии Утгарды, укрывавшей преступниц от взора хранительницы Беврёста, именно в постоянном перемещении с места на место и даже между мирами крылся секрет успеха данной шайки. Только лишь одна сонная охранница преграждала им путь. Она стояла, опираясь на своё копьё и ничего вокруг не замечая. Вряд ли привилегия нести ночную стражу досталась ей за заслуги, скорее уж, что эту обязанность скинули на неё, как на самую никчёмную в шайке. У неё были длинные свалявшиеся волосы, и она была не по сезону облачена в меха. Стоит ли упоминать, что одежды её нестиранные наверно со времён сотворения Великого Древа источали смрад отличительный даже на фоне общего в этом месте?

Вейфдая полоснула её ножом по шее сбоку и перерезала горло так же быстро и споро, как рыбак выпотрошил бы пойманного лосося. Воин придержала убитую, из горла которой хлестала кровь, поймала её, когда у неё подогнулись ноги, и беззвучно уложила ещё дергавшееся тело у задней стенки ближайшего шатра, вне поля зрения любых глаз изнутри.

Благодаря отвлечению, устроенному иллюзиями Локи, те разбойницы, что не отдыхали в шатрах, сейчас гонялись по окрестностям, выслеживая призраков. Это позволило отряду беспрепятственно достичь самого огромного и самого, по мнению Сиф, смердящего из шатров в стоянке. И когда начало казаться, что сегодня всё пройдёт гладко и им возможно удастся не только схватить великаншу, но и спасти пленников створы одного из шатров распахнулись и наружу вывалилась тройка пьяных ван. Они громко смеялись, а у одной в руке белела сочащаяся жиром кость. Наверняка одного из телят, отнятых у бедной фермерши.

Разбойницы и лазутчики заметили друг друга одновременно. Они смотрели прямо на Сиф, и Хоуг, и Вейфдаю, которые застыли с открытыми ртами у полотна приземистого шатра, будто три девчонки, которых застигли врасплох, когда они воровали пирожки. Так все и стояли неподвижно, разглядывая друг друга.

Женщины замерли, не донеся до рта мясо и не закончив шуток. Сиф почувствовала, как замедляет свой ход время, как это всегда бывает перед битвой, когда всё уже предрешено и ничего исправить не удастся. Она успела подумать о том, как нелепо они сейчас, наверное, выглядят, и даже посчитать количество зазубрин на прикладе винтовки, торчащей из-за плеча одной из преступниц.

Первый кинжал рассёк полотно ночной тишины над самым ухом Сиф, всколыхнув пряди её золотых волос и с ужасающей точностью угодил в глазницу одной из женщин – той, что секунду назад смеялась громче всех. За ним с отставанием в жалкую долю секунды последовал второй. Сиф никогда бы не подумала, что Локи способен бросать свои ножи столь быстро. И, в общем-то, она была права. За скорость пришлось платить точностью: второй клинок вместо положенных полутора оборотов сделал полных два, да ещё и отклонился в полёте, угодив ребром рукояти в горло второй разбойнице.

– Какого… – начала было третья женщина, но в следующую секунду в её открывшийся рот залетел едва различимый сгусток тьмы.

Речь соотечественницы Хоуг тут же оборвалась. Схватившись руками за горло, она начала судорожно дёргаться, пытаясь выкашлять то, что забралось ей в горло.

– Не стойте столбом! – зашипел сзади Локи, – добейте их, пока не поднялась тревога.

Сиф наконец сбросила оцепенение. Верно. Эти женщины – презренные насильницы, убийцы и грабители. Никакого сострадания. Сиф атаковала ту, что получила кинжалом в горло, посчитав её самой опасной, Хоуг набросилась на свою землячку.

Воин из Ванахейма с молчаливой яростностью подсекла соотечественницу и ловко набросила ей на шею удавку, разом лишая разбойницу как шансов выбраться, так и возможности позвать подмогу.

Сиф справилась со своей целью ещё быстрее. Одно из лезвий двойного меча беспрепятственно вошло в грудь преступницы, прямо в сердце. Глаза уже мёртвой женщины в удивлении раскрылись, она посмотрела на свою грудь, пронзённую клинком, затем на руку убийцы, держащую этот меч. Она открыла рот, словно хотела что-то спросить, да так и замерла…

– Отлично, – с ядом в голосе прошипел Локи, – в следующий раз попробуйте не стоять с раскрытым ртом, пока враги не поднимут тревогу.

Сиф нечего было возразить. Она не стала даже смотреть в глаза сыну своей царицы… впрочем, она и без того избегала его внимания уже очень давно. С тех самых пор как из-за шутки бога коварства едва не осталась без волос.

– Спрячьте тела и побыстрее, – продолжал командовать принц.

Хотя в этом не было необходимости. Фандрал, Вейфдая и Хоуг уже оттаскивали убитых прочь от того, что можно было бы назвать главной улицей этого палаточного городка. Сиф позволила трём воинам выполнить эту работу, только бросила последний взгляд на удивлённые лица убитых. Странно… Сиф заметила, что изо рта задушенной Хоуг преступницы течёт тонкая струйка крови, хотя никаких видимых повреждений нет.

***

Пока всё шло примерно так, как и планировал Локи. Не сказать, чтобы такого никогда не случалось прежде, но всё же это был приятный сюрприз. Даже внезапное присоединение к их походу Сиф не изменило запланированного хода событий, и оставалось надеяться, что и дальше всё пройдёт столь же гладко. Даже внезапная стычка с троицей ванов обошлась без особых последствий, им знатно повезло, что подышать свежим воздухом не вышел кто-нибудь из великанов или троллей – это была бы катастрофа.

Перетянув свежий порез на левой руке, Локи двинулся к конечной цели его сегодняшней миссии – шатру Утгарды. Он пришёл сюда, чтобы ответить на мольбы фермерши, чью землю терроризировал тролль, но нашёл нечто большее. Нечто, что в своей беспечности просмотрели его величественные родственнички.

Но Локи также принц Асгарда, один из детей Один и докажет, что не стоит недооценивать бога обмана. Локи раздосадовано скрипнул зубами, вспомнив свой короткий разговор с троллем.

“Ты высокомерен, прям как асгардский божок. – Брызгая слюной изо рта изрыгал тролль. – Но ты не Один. Ты не Тор. И даже не Бальдр. Кто ты маленький смешной бог?”

Даже эта ничтожная фермерша в первую очередь молилась другим богам. Всематери Один. Но Один не снизошла до мольбы жалкой фермерши и просьб спасти её убогого сына, может, просто не услышала занятая празднествами в честь других своих детей, или не сочла нужным услышать. Также поступила и её великая дочь – могучая богиня грома Тор. Не откликнулся на мольбы фермерши и младший сын Один прекрасный Бальдр – бог весны и света. Это было слишком хлопотно, грозило войной с троллями и это ведь просто несчастная жалкая фермерша? И с ущербным сыном? В конце концов, чем люди лучше троллей?

Их битва была недолгой, но кровавой. Перед смертью израненный тролль вернувшийся за последним ягнёнком фермерши, тем, которого она принесла в жертву безучастным богам Асграда, обещал страшную расправу своему убийце и тем, кого он защитил. Тролли мстительны. Жалкие ничтожные создания, они действительно могли явиться по души фермеров после ухода асгардца. К тому же сына фермерши похитили незадолго до появления бога. Так Локи решил найти логово троллей, чтобы спасти мальчишку и предотвратить месть, но к своему удивлению нашёл нечто совершенно иное. Локи узнал, что в деле замешаны куда большие силы, нежели могла рассказать в своих молитвах бедная женщина. Оказалось, что в этих горах обосновалась не простая шайка троллей разбойников без имени и дома, а сама Утгарда – одна из сильнейших Йотунских колдуний, бывшая претендентка на обладание Ларцом Вечных Зим и власть во всём Йотунхейме. Локи понял, что одному ему не справиться и позвал трёх воинов на помощь, а с ними увязалась и Сиф.

Оставив воинов снаружи, Локи скользнул внутрь шатра, обратившись мышью. Стоит заметить, что он был не единственной и даже не первой мышью нашедшей путь в шатёр Утгарды. Пройдя по прогрызенному в ткани лазу, Локи оказался внутри. По его усилившемуся обонянию сразу же ударила какофония запахов. Вонь давно немытых ног, чей смрад мог разить не хуже знаменитого Мьёльнира, тлен разлагающейся в углу телячьей ляжки и самый едкий и стойкий в данный момент – запах похоти. Ущербный сын фермерши оказался вполне во вкусе колдуньи.

Дым без огня

Оказавшись внутри, Локи дал себе некоторое время, чтобы привыкнуть к асинхронному зрению, а также позволить двенадцати парам вибриссов собрать информацию о ближайшем окружении. За это время он успел не только почуять резкую прогорклую вонь немытых тел, но и услышать аханье, ворчанье и шлепки кожи о кожу.

Потом он увидел Утгарду и её пленника: мальчишка лежал на спине на куче старых облезлых шкур… и это всё, что мог о нём сказать Локи, так как кроме торчащих из-под задницы великанши ступней ничего больше и не было видно. Пусть великанша и сменила магией форму на нечто более соразмерное своей жертве, она всё ещё двукратно превосходила мальчишку в массе. При каждом движении Утграды на её спине вздувались могучие мышцы, голова великанши была склонена словно для поцелуя, вот только из-за оскаленных по-звериному зубов, Локи скорее поверил бы, что она сейчас вцепится в лицо своей жертвы, нежели поцелует. Хотя и без того скакун под этой всадницей уже почти загнан. Локи не считал себя тем, кто имеет право осуждать кого-либо в том, что касалось постельных утех, не после всего, что сам вытворял, но даже он находил изнасилование умственно отсталого фермерского мальчишки гороподобной великаншей отвратительным.

Будучи старшим сыном Один Локи не без тщеславия звал себя богом коварства и одним из искуснейших колдунов Асгарда, но Утгарда Бессердечная наводила на него ауру страха. Эта женщина опасна. Всё до чего могут дотянуться её руки или магия она считает своим. Великанша ещё даже не заметила Локи, но и то у него живот подтягивало от волнения. А уж представить себе, что может испытывать мужчина, которым она овладевает, он просто боялся. Хотя, может дело в его текущей форме… мышам ведь свойственно всего бояться.

Юркнув за стоящий по центру шатра столб, Локи осмотрел то, что в цивилизованном мире принято называть внутренним убранством шатра. Его мало интересовали остатки еды, разбросанные повсюду нечистоплотной великаншей и прочая ничего не значащая мелочь. Что действительно привлекло внимание асгардца так это таящаяся в отдалённом углу конструкция. Водружённая на вершину трёхногой стойки из, судя по молочно белому цвету, костей, там покоилась жутковатого вида чаша. Неизвестный материал, из которого она была выполнена, выглядел словно застывший в движении поток тягучей жидкости.

В том, что это устройство являет собой артефакт и однозначно магический сомнений быть не могло, об этом говорили скопления клубящейся тьмы, окружавшей стойку. В извивах теней асгардцу мерещились лики людей, терзаемых мукой, и жуткий могильный шёпот. Локи сразу понял, что наткнулся на что-то могущественное, вероятно древнее и однозначно опасное. В таких вещах он редко ошибался. Асгардец во что бы то ни стало решил завладеть этим предметом и выяснить его предназначение.

Но перед этим нужно всё-таки избавиться от его предыдущей владелицы…

Вернувшись к своей первоначальной форме, Локи встал за плечом увлечённой похотью и всё ещё ничего не подозревающей колдуньи. В руке его блеснул острый и злой изогнутый кинжал – творение ледяных великанов. Этот клинок лежал возле колыбели приёмного сына Один в тот день, когда она забрала ребёнка у королевы Йотунхейма. Сам Локи об этом, впрочем, не знал, считая клинок подарком матери. Что всегда казалось ему сущим издевательством – насмешкой, особенно если вспомнить Мьёльнир, вопреки всему доставшийся его сестре, хотя и выкован он был не для неё. Тем не менее, Локи не мог отрицать, что данный кинжал весьма хорош и вполне ему подходит.

Трикстер усмехнулся: “Вот так и умрёт Утгарда Бессердечная, от удара предательского клинка в сердце, даже не узнав имя своего убийцы, ослеплённая похотью”.

Но прежде, чем Локи успел вонзить кинжал в тело великанши затхлый воздух разорвал оглушительный грохот. Густые сумерки осветило сиянием радужного моста, а Локи почувствовал, как его нутра коснулось дыхание омерзительно знакомой и раздражающей магии. Сестра!

Утгарда обернулась, посмотрев поверх могучего плечища прямо на застывшего с оружием в руках асгардца.

Женщина, прозванная своим народом Бессердечной должна быть поистине ужасающей личностью, не так ли? Но когда подобным титулом нарекают соотечественницу ледяные великаны – народ, прославившийся на все девять миров своей жестокостью и беспощадностью, как к врагам, так и к союзникам… глядя в глаза Утгарды, Локи вдруг понял, что не имеет ни малейшего желания на собственной шкуре выяснять насколько великанша этому прозвищу соответствует. Вот только выбора у него уже не было, и он сделал то, что намеревался. Он ударил. Ударил так быстро и сильно, как только мог, как никогда не бил прежде.

Но этого оказалось недостаточно. Утгарда взревела, стремительно разворачиваясь могучим торсом к врагу, что имел глупость прокрасться в её шатёр. Клинок, нацеленный в сердце, пробив толстую шкуру вошёл в спину великанши по самую рукоять, но до сердца не достал. В следующую секунду Локи смело прочь, могучим ударом тяжёлой руки, словно невесомую тростинку порывом урагана.

Выпрямившись во весь свой немалый рост, уже принявшая естественной облик Утграда, с рыком вырвала кинжал из тела. С лезвия медленно, словно бы с неохотой, сочилась холодная кровь. Клинок казался совершенно неподобающим, будто игрушечным, в огромной руке Утгарды. Бросив на лезвие удивлённый взгляд, великанша позволила себе секунду замешательства. Она внимательней пригляделась к своему несостоявшемуся убийце, что как раз поднимался на ноги… достойный царя йотунский кинжал, асгардские одеяния и посиневшая после прикосновения к её руке кожа. Сопоставить факты было несложно. Но времени на это нет. Оставив загадки на потом, великанша высунулась из шатра наружу, чтобы выяснить причину шума.

– Тор! – не сказала, выплюнула Бессердечная, увидев, как от столкновения с легендарным Мьёльниром рассыпается мелким крошевом её правая рука – каменный великан по имени Гозеф. Впрочем, уже не важно, как звали каменного истукана, он остался в прошлом, как и десятки других до него.

Глаза Утгарды налились холодной яростью, пасть оскалилась в зверином оскале, она едва сдерживала переполнявшую её ненависть, казалось, женщина вот-вот ринется в битву, но нет. Её прозвали Бессердечной, не Безумной. Если бы она могла сравниться в честном бою с сильнейшим воином Девяти Миров, то не находилась бы сейчас здесь, перебиваясь жалкими объедками, вместо того чтобы завладеть Ларцом Вечных Зим и править в Йотунхейме.

Времени на раздумья у колдуньи уже не оставалось. Вопрос пары минут, когда Богиня Грома прорвётся к шатру. Сброд, которым окружила себя Утгарда, не сможет долго сдерживать Тор и прикрывавшую её четвёрку асгардских воителей, да и не станет. Едва схлынет боевой азарт, они сами побросают оружие и разбегутся как крысы. Эти твари только и годятся на то, чтобы грабить безоружных крестьян.

Рыкнув раздосадовано, она повернулась обратно и бросилась к своему спасению. Она быстро вытащила трясущегося от ужаса парня из-под шкур, куда он успел зарыться словно червь и, не слушая его несвязных мольб – и без того едва способный связать пару слов парень сейчас и вовсе не мог произнести ничего членораздельного – потащила в угол. Как кстати в руке Утграды всё ещё был кинжал. Этому клинку сегодня суждено обрывать жизни.

– Стой! – вскрикнул только сейчас обративший внимание на действия колдуньи Локи.

Естественно Утгарда не послушала бога, коварно оскалившись, она перерезала горло мальчишки, удерживая его прямо над чашей. Горячая кровь полилась в приготовленный для неё сосуд, наполняя колдовской артефакт силой, а холодный воздух в шатре паром. Несколько секунд тело сотрясали судороги, но вскоре оно затихло; в последний раз, дёрнулись на весу худые ступни. Мальчик умер на удивление быстро, словно жизнь в нём теплилась едва-едва.

– До встречи, Одинов выкормыш, – прорычала Утгарда и, отбросив труп мальчишки прочь, зачерпнула раскрытой ладонью клубящуюся вокруг чаши тьму. После принесённой жертвы та стала ещё насыщенней, а кричащие лики в ней отчётливей и, кажется, к ним добавился ещё один.

Отвечая желаниям великанши, колдовской дым завихрился подле её ног, и Локи почувствовал, как искривляется пространство по воле колдуньи. Он понял, что Утгарда создаёт проход между мирами. Он и сам порой пользовался такими, вот только ему приходилось выискивать естественным способом образовавшиеся тропы.

– Не так быстро! – прошипел Локи, в глубине души сам удивляясь охватившей его ярости.

Жалкие минуты назад, стоя за спиной ничего не подозревающей великанши, он испытывал перед ней трепет… а теперь от этого не осталось и следа. Он лишился фактора внезапности, а колдунья наоборот увеличила свою силу за счёт жертвы, но это не умаляло его запала.

Не позволяя себе ни секунды на раздумья или сомнения, Локи призвал золотое копье – идеальное оружие для битвы со столь массивным и опасным противником – и атаковал.

Создав две иллюзорные копии самого себя, Локи под прикрытием фантомов, попытался достать Утгарду остриём копья. Он заслуженно считал себя мастером в обращении с копьём, а его иллюзии были неотличимы от реальности, действуя самостоятельно, словно наделённые собственным разумом. Что ни говори, он был опасным противником, пусть и не обладал столь же сокрушительной мощью, как его сестра.

– Жалкие фокусы! – взревела великанша, махнув в сторону бога рукой.

Повинуясь её воле, колдовской дым атаковал одну из иллюзий, разрушая её структуру. Оставшаяся копия и настоящий Локи ударили одновременно.

Утгарда почти сумела избежать первого выпада – лезвие скользнуло по предплечью рассекая кожу, но от другого, нанесённого иллюзией, защититься она не успевала. Отточенный клинок вошёл под рёбра великанши, добавляя ещё одну глубокую рану на её теле. Оба копья казались настоящими и раны наносили тоже реальные. Но это не смутило великаншу. Более того, она сумела-таки определить настоящего Локи, когда вторая иллюзия попала под воздействие её магии и замерцала зелёным светом. Схватив оцарапавшее её копье за древко, она дёрнула Локи на себя. Но порадоваться успеху не успела, так как вместо худого мужчины в объятьях великанши оказался исполинский змей. И это была не иллюзия. Вполне материальный хвост огромного змея обвился вокруг её талии, выдавливая из женщины воздух. Утгарда не успела ничего сделать, прежде чем Локи повалил её на землю, утягивая прочь от спасительного разрыва в пространстве.

Не став тратить время попусту, обратившийся змеем бог обвил могучими кольцами великаншу и начал душить уже дважды раненую противницу. Несмотря на полученные раны, Утграда вырывалась изо всех сил, оглушая окрестности отчаянным рёвом. Но змей был неумолим, а объятья его несокрушимы, под треск ломающихся костей он сжимал свои кольца всё плотнее и плотнее. Понимая, что собственных сил не хватает великанша снова попыталась воззвать к магии, но что-то пошло не так.

В суматохе боя, ни Локи, ни великанша не заметили, когда обвалили шатёр, а вместе с ним оказалась разрушена и стойка с колдовским артефактом.

Наконец, силы Утгарды иссякли и Локи не отказал себе в удовольствии сжать кольца до самого конца, ломая позвоночник и давя внутренности в теле врага.

Тем временем битва в лагере подходила к завершению. Локи поспешил вернуться к более подобающему для принца Асгарда обличью. Эта победа не далась богу коварства легко, сил почти не осталось, а всё тело его дрожало, борясь с остатками отравившей его чёрной магии, и помимо этого… кожа Локи была синее льда.

Времени выяснять, что происходит не было, а потому ему пришлось прикрыть себя иллюзией, чтобы не дать никому увидеть его в таком виде.

– Ты в порядке? – спросил, подходя к принцу Фандрал.

Воин протянул Локи руку, которую тот успешно проигнорировал. Тяжело поднимаясь с земли, Локи со злобой посмотрел на леди Сиф, которая как раз подходила к ним. При этом её настороженный взгляд был прикован к изуродованному телу Утгарды.

– Ты её позвала?! – впившись разъярённым взглядом в златовласую воительницу, зашипел Локи.

Сиф в замешательстве посмотрела на принца.

– Тор? – уточнила она, – да, а что не так?

– Спроси об этом вот его! – Локи указал рукой на труп мальчишки.

В ходе боя тело фермерского сына почти завалило шкурами, отчего его и не заметили сразу остальные.

– О господи, – прошептал Фандрал, склонившись над погибшим, – бедный ребёнок.

– Что ты хочешь сказать… не обвиняй в этом несчастье Тор… – начала было оправдывать своего кумира Сиф, но Локи перебил её.

– Из-за чего по-твоему Утгарда перерезала ему горло? Она сделала это после её появления! – Локи махнул рукой в сторону сестры, которая всё ещё носилась вокруг на своём молоте, отлавливая беглецов, – и тогда же заметила меня… если бы не ваше вмешательство, никто бы не пострадал! Я мог убить её быстро и незаметно. И мальчишка остался бы жив.

Никто не нашёлся, что сказать в ответ, у воинов Асгарда не хватало смелости даже посмотреть в глаза своему принцу. Довольный произведённым эффектом, Локи отвернулся и поискал взглядом чашу, но увидел только белую кость, торчащую из-под завала, что тоже посчитал хорошим знаком – так её вряд ли заметят другие.

– Эх, славная была битва! – разорвал давящую тишину голос Тор. Подлетев к товарищам, богиня сбросила на землю избитую до полусмерти, но ещё живую троллиху, – отнесём их к матери и устроим пир в честь славной победы. Тебе стоило сразу позвать меня, брат! – Воодушевлённо закончила свою речь Тор, похлопав Локи по плечу.

– В чём дело? – заметив, что что-то не так, спросила Тор, – какие-то вы нерадостные…

***

В итоге именно Локи оказался тем, кто остался, чтобы вернуть тело мальчишки убитой горем фермерше. Он сам этого хотел. Слушая её надрывный вой и причитания, асгардец поймал себя на мысли, что ему в общем-то всё равно. Он ввязался во всё это вовсе не из-за того, что желал восстановить справедливость… вернее, он жаждал справедливости, но только для себя. На эту жалкую фермершу и её убогого сына ему было наплевать так же, как и его венценосной матери или сестрице. Он всего лишь хотел потешить своё тщеславие, хотел, чтобы в благодарности за защиту они восславляли его имя. Не его могучей сестры Тор, не прекрасного младшего брата Бальдра и даже не мудрой царицы Один, а его имя – Локи Коварного. Ведь он тоже имел на это право. Как один из принцев Асгарда, как бог, как искуснейший из магов, как сын своей матери в конце концов.

Или нет?

Локи вспомнил свою короткую битву с великаншей. Как её ледяная магия проникла под его кожу и на недолгое время изменила его тело. Вспомнил понимание, вспыхнувшее в её глазах.

Была ещё одна причина почему он решил задержаться здесь один и вернуть тело. Теперь, когда Сиф, три воина и Тор покинули это место, у Локи появилась возможность вернуться и внимательнее рассмотреть артефакт, привлёкший его внимание в шатре колдуньи. Что он и сделал, оставив убитую горем женщину в компании своей иллюзии, а сам, сделавшись невидимым, вернулся к разгромленному лагерю.

Сестра не стала утруждать себя необходимостью обыскивать убежище колдуньи. Как на неё похоже. Локи внутренне ухмыльнулся. Из-за устроенной им сцены никто из асов не хотел оставаться в лагере разбойников ни одной лишней секунды. Споро связав всех выживших после битвы преступников, они воззвали к хранительнице Беврёста и спешно покинули этот мир.

Внимательный осмотр того, что уцелело после их с Утгардой столкновения, показал, что постамент для чаши не представлял из себя ничего особенного. Обычные кости обычной коровы, возможно даже одной из тех, что были взяты со злополучной фермы. А вот сама жертвенная чаша была настоящей загадкой. Она мало того, что излучала в пространство вокруг древнюю и мощную магию, но помимо прочего ещё и сочилась вязкой, чёрной жидкостью из сколов, словно кровоточила. Да, чаша была разбита. Не все древние артефакты могут похвастаться небывалой прочностью.

Больше ничего стоящего его внимания в шатре колдуньи не оказалось. Бережно собрав все осколки чаши, Локи вернулся на ферму. Его двойник всё ещё стоял возле шеста с насаженной на него головой тролля, устремив тяжёлый взгляд вдаль, словно размышляя о совершённых ошибках. Фермерши нигде видно не было. Локи чувствовал её присутствие, биение жизни чуть поодаль, там же находилось тело убитого. Помимо самой женщины было ещё три источника жизненной силы здесь. Три девочки в возрасте от трёх до семи лет.

Вряд ли женщина сможет самостоятельно прокормить оставшихся в живых детей, не после того как единственный достаточно взрослый для работы в поле ребёнок погиб, а вся домашняя скотина убита. Скорее всего они пойдут просить милостыни у сородичей…

***

Выходя из здания ПаркерИндастриз, на этот раз при помощи своего собственного, хоть и на фальшивые имя и внешность выписанного, пропуска, я был в наипрекраснейшем настроении. Я был удовлетворён, причём вдвойне: сначала объёмом проделанной работы, а затем фееричным завершением дня. И после всего я чувствую себя полным сил и вновь готовым к действию… всему причиной способности образовавшие великолепный тандем в моём теле. Это трудно описать словами… я словно живу на самой вершине ясности и красоты, о существовании которой и не подозревал прежде. Все мои составляющие настроены на работу. Нет в мире большего наслаждения. Разве что использовать эту неиссякаемую энергию для того, чтобы вознести на вершину свою девушку… или девушек.

Всё ещё не могу поверить, что это действительно произошло. Ну, то есть, я с самого начала – как только свыкся с устоями этого безумного мира – нацелился на то, чтобы возобновить отношения не только с Мэри Джейн, но и с другими девушками, которых я любил в прошлой жизни, но Дэдпул…

Чёрт подери, Ванда оказалась самой ненасытной – что не так уж и удивительно, учитывая её мутацию и длительное воздержание – и самой страстной из всех женщин, которых я когда-либо имел удовольствие… хм, иметь. После её поцелуев я чувствовал необходимость проверить все ли зубы остались на своих местах. Секс с ней словно борьба, постоянная битва за лидерство в постели… она была так не похожа в этом на страстную, но податливую Мэри Джейн. Что ж, нельзя иметь всё в одной женщине. По-моему, вполне весомый аргумент в пользу полигамности.

– Что это за мечтательное выражение, неужели, что-то хорошее случилось? – донёсся до меня знакомый женский голос.

– До этого момента всё и впрямь было замечательно, – даже не пытаясь изобразить дружелюбие, отзываюсь я.

Не то чтобы я испытывал искреннюю неприязнь к Романофф, но кто же будет радоваться, лицезрев с утра лицо приставленного шпионить за собой агента? Впрочем, есть и хорошие тона в её появлении – она вняла моей просьбе и не бросила приглянувшийся мне харлей в той подворотне. Именно на него и опиралась вольготно Наташа, ожидая, когда я выйду. Сама девушка была в практичном, в самый раз для езды на мотоцикле, кожаном костюме. На сиденье сбоку от девушки лежал шлем, черный, как и всё её обмундирование, с красными языками пламени, его точная копия дожидалась своего часа на задней стойке.

– Надеюсь, у тебя есть веские причины отрывать меня от важных дел, – угрюмо продолжаю я.

Кривая ухмылка, на мгновение искривившая губы женщины, так и кричит, – “Знаю я, каким делам вы там предавались”. Впрочем, агент оставляет подобные намёки при себе и вместо этого озвучивает цель своего визита и предшествовавшего ему звонка:

– Фьюри хочет тебя видеть.

– Она может хотеть, чего угодно, – подпустив в голос раздражения, отвечаю, – особенно в четыре часа ночи.

Романофф посмотрела на меня с вызовом, она, впрочем, всегда так смотрит, независимо от ситуации. В прошлом мире эта её черта – демонстративная решительность и постоянная готовность к обострению конфликта – выделяла Наташу среди других девушек, в этом, нет. Тут, как я успел убедиться, подобное – норма вещей.

– А как же твоё: “вы знаете, где меня найти”? – Чёрт, она права, никто меня за язык не тянул.

– Что-то важное? – поборов раздражение, спрашиваю.

– Однозначно, для тебя в особенности, – а затем она кинула мне второй шлем с очевидным предложением занять пассажирское место. Во мне тут же вспыхнула новая волна раздражения – это ведь мой, чёрт подери, мотоцикл. Хотя я и не знаю куда ехать… проклятье.

Не став разводить лишних споров, я пристроился позади девушки… не самая неприятная позиция в конце концов, хотя я всё же предпочёл бы сам вести свой мотоцикл.

Залихватски рыкнув двигателем, Романофф включила ближний свет и с места взяла крейсерскую скорость. А её не особенно-то и волнуют правила дорожного движения и возможное внимание копов, не так ли? Хотя дорога практически свободна в это время и лихачества русской шпионки никому не вредят.

– Гарлем? – замечаю я минут через десять.

“И зачем же чёрному директору Щ.И.Т. понадобилось тащить меня в самый чёрный район Нью-Йорка в столь чёрный час?” – хотел бы спросить я, но по опыту знаю, что докричаться до водителя мотоцикла на такой скорости очень сложно. К тому же, личный опыт общения с близнецом Наташи из моего прошлого подсказывал, что информацию подобным образом из неё не выжать. Не в том, что касается замыслов директора, это уж точно. Нужно проявить немного терпения.

Прогнивший Рай

Наконец, мы останавливаемся перед зданием с кричащей вывеской “Harlem’s Paradise”, хотя лично я сомневаюсь, что в подобном районе можно найти что-то хотя бы отдалённо напоминающее райские кущи. Можете назвать меня расистом за это, мне плевать.

Романофф отдаёт ключи от мотоцикла длинной как жердь девице в форме парковщицы.

У входа дежурит ещё одна женщина камердинер, в отличие от предыдущей не только высокая, но и массивная. Она искоса поглядывает на меня и это “искоса” настолько косое, что более косым и представить нельзя, но в итоге беспрепятственно нас пропускает, не спросив ни рода, ни племени. Не то чтобы это входило в обязанности лакея на входе в клуб, но сами подумайте. Вот пришёл бы я сюда один. Белый парень в чёрном районе, по виду едва ли не школьник, неужели эта дородная дама не попыталась бы намекнуть мальчику, чтобы это не самое подходящее для него место? Вот то-то и оно. Возможно мне стоило выбрать более взрослую матрицу для временной маскировки…

Клуб мне этот сразу не понравился. Во всём, начиная с музыки, что неслась со сцены – ну знаете, все эти “грязные ублюдки” с их “Shimmy Shimmy Ya” и прочие “короли Нью-Йорка” – и заканчивая атмосферой и посетителями. Гнилое место. Ночные клубы в принципе редко полнятся приличием благопристойностью, но этот отличается даже на фоне прочих. Наркотики, оружие, проституция, всё это здесь процветает. Впрочем, чего ещё ожидать от клуба в самом криминальном районе города. Здесь слово невинность не то что не употребляется, оно вообще неизвестно. Я передёрнул плечами и втянул липкий проспиртованный воздух, пахло табаком, похотью и злобой.