Текст книги "Бастард (СИ)"

Автор книги: Nar Garcvorg

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 16 страниц)

Он рассказывал про великого бойца, Корена Однорукого – или как-то так – который мог левой рукой одолеть сразу двоих, а правой у него вовсе не было – трусливые враги отрубили. Корен сражался за Стеной против Иных и диких людей – прямо из сказок старой Нэн.

Еще Джон рассказывал про их дядю, Бена Старка. Он тоже сражался за Стеной и мог превращаться с волка – огромного, серого и зубастого.

Ещё он рассказывал сказку о волке, у которого украли сестру. Волк перешел через горы, прошел через леса, переплыл море и нашел сестру. Её держали в башне семьдесят семь воинов – Арья не знала, много ли это, но, наверное, много, раз так говорил Джон – у них были черные доспехи, красные мечи и звериные клыки, они дышали огнем и ели всех, кто приходил к башне. Волк убил их и привез сестру домой на своей спине.

Её любимой историей стала та, которую Джон рассказал совсем недавно – про девочку с острова медведей, которая пошла на войну со своим отцом – Арья все еще не понимала, что значит "на войну", но, видимо, что-то интересное, раз девочкам туда нельзя. Или что-то страшное, потому что мама плакала. Так вот, она отправилась с отцом на войну, и там её отца убили злые враги, а она за это убила их отцовским мечом. Наверное, война – все-таки страшно.

Игла снова уколола, на этот раз ладонь. Арья тихонько всхлипнула и вытерла капельку крови платком. Тем же, на котором вышивала. Септа говорила, что ей еще рано шить, ведь Арья даже не встретила четвертые именины, но мама шила отцу платок – наверное, на войне он нужен – а Джону платок вышить было некому.

Арья всхлипнула еще раз. Она не хотела, чтобы Джон уезжал. Ведь Робб остается, а он даже больше Джона!

"Но Джон сильный, – подумала Арья, – он может держать меня на руках, рассказывая сказку".

Она заплакала. Не как Санса, рыдая на весь замок, а как мама – тихо, если на неё не смотреть, то и не поймешь, плачет ли кто-то. Платок получился уродливый. В двух местах нитка его перехватила, и платок сложился, он был испачкан кровью, а теперь и слезами, а посередине была вышита снежинка – еще более уродливая, чем сам платок. Если на войне кто-нибудь увидит Джона с таким платком – немедленно выгонит. И где его потом искать? А все потому, что его глупая сестра не умеет шить!

– Арья! – позвали её из-за двери. Это была Санса, её старшая сестра. Она-то умела шить. – Арья, нам надо идти. Отец уезжает! И Джон Сноу!

Арья соскочила с кровати, вытерла рукавом слезы и выбежала из комнаты. Санса была похожа на маму. Её рыжие волосы были заплетены в косу, щеки нарумянены, а платье надушено. Платье Арьи было местами заляпано кровью, но это мало её волновало.

– Санса, у меня не получается сшить платок!

– Не сшить, а вышить, – поправила её сестра, – зачем тебе платок?

– Для Джона! – выкрикнула Арья, заставив служанок вздрогнуть.

– Возьми, – Санса тут же протянула ей свой. Он был красным, и на нем белыми нитками был вышит какой-то зверь.

– Спасибо! – Арья обняла сестру так сильно, что та вскрикнула.

Во дворе было очень много людей. Почти все мужчины были одеты для дороги. Джон стоял в стороне от отца – тот прощался с мамой, а маму Джон почему-то боялся. Арья бросилась к нему, едва увидела. После крепких и долгих объятий она протянула ему платок Сансы.

– Вот! Тебе на войну! – прозвучало так, будто она обижалась.

– Ты сама сделала? – удивленно и как-то… хрипло спросил Джон.

– Нет, Санса. Мой вот, – Арья показала брату уродливое бело-черное творение. Тот взял платок, как будто он был из золота, и положил оба платка за пазуху.

– Я их сохраню, маленькая сестрица, – его голос звучал так, будто Джон плакал, но слез не было, – и привезу тебе подарок…

Договорить Джон не смог – он сгреб сестру в объятья и уткнулся носом ей в шею.

Было щекотно. Арья плакала.

Пайк I

Левое плечо ныло при каждом движении, и мужчина не мог удержаться на лошади дольше часа, потому путь, занявший в прошлый раз семь дней, сейчас растянулся почти на луну. Ему, разумеется, предлагали остаться в Хайгардене, но во взгляде Оленны Тирелл было больше яда, чем во всех змеях Красных Дюн. Также ему предложили корабль, но после нападения железнорожденных на Крейкхолл от такого предложения отказался бы даже безумец, а он, вопреки мнению большинства, безумцем не был.

Единственным утешением было выражение лица новой королевы, когда она узнала, что Ланниспорт был сожжен, в то время как Гибельная крепость, Сигард и даже Кремневый Палец уцелели. Лицо Тайвина Ланнистера, увы, оставалось неизменным – иногда казалось, что этот человека высечен из камня. Жаль, что замок Клиганов находился слишком далеко от побережья, чтобы подвергнуться нападению.

Разумеется, турнир прервался, едва король узнал о восстании. Этот турнир был результатом доброй сотни интриг, половину из которых посеял его старший брат. Здесь собрались почти все люди, которые были им нужны: великий Тайвин Ланнистер, его сын Джейме, гигант Грегор Клиган, горделивый Лин Корбрей, благородный Джон Аррен… не было лишь жирной свиньи Амори Лорха, но этот червь мог умереть и позже.

Сначала он столкнулся с Клиганом – тот оказался куда выше, чем при последней встрече, и намного свирепее. О, он многое узнал про этого рыцаря, а его старший брат даже помог выжить маленькому Сандору, когда тот бежал из замка – кто знает, быть может именно этот изуродованный мальчик когда-нибудь убьет брата.

Копье всегда было его излюбленным оружием. Маленькая, тонкая, едва заметная игла вошла в сочленение доспеха и пробила кожу гиганта. Но вместо того, чтобы умереть, Грегор еще дважды столкнулся с ним, едва не сломав ключицу, после чего все-таки упал с лошади.

Следующим должен был стать Цареубийца – чтобы могучий Тайвин познал то незабываемое чувство, когда твой сын умирает ужасной смертью у тебя на глазах, – но сперва с ним сошелся Бейлор Хайтауэр.

Белозубый, крепкий, с благородным лицом – он, казалось, совсем на постарел за четверть века, что прошла с их последней встречи. Бейлор выбил бы его из седла, но Хайтауэра подвел доспех – от удара копьем завязки порвались, и к концу ристалища рыцарь приехал наполовину обнаженным, на радость придворным дамам. Боги, наследник Староместа был прекрасен! На полностью лишенном волос теле было лишь три шрама, и все они были боевыми – от копья, меча и топора; длинные русые волосы рассыпались по плечам, когда шлем слетел. Когда рыцарь обернулся к сопернику, синие глаза смеялись – будто Хайтауэр и не помнил, кто наградил его единственным оскорбительным прозвищем. Быть может, так оно и было.

Последним препятствием на пути к Ланнистеру был какой-то малыш-оруженосец. Мальчишка до невозможности задирал локоть и постоянно тряс головой. Кто вообще пустил на турнир бойца, которому мешает шлем? Лишь за секунду до столкновения тот собрался и ударил точно туда же, куда бил Клиган. В следующем столкновении мальчишка упал, и лошадь протащила его по всему ристалищу. Кажется, он останется калекой.

Но эта жертва была впустую – Цареубийца победил в первой же стычке, а копье с отравленной иглой даже не задело позолоченный доспех.

Оставалась еще общая схватка, но она так и не состоялась. Пожалуй, следовало признать – к лучшему.

Плечо прострелило болью, мир перед глазами поплыл, и он едва не свалился на землю.

Похоже, составление планов стоило оставить брату.

– Мой принц! – рыцарь оказался рядом быстрее, чем мужчина осознал, что падает.

– Не называй меня так! – прошипел он. Оперевшись на правую руку, он легко спрыгнул с коня и отдал поводья искалеченному рыцарю. – Не здесь.

Он грустно взглянул на горную гряду, возвышавшуюся над их головами. Недалеко отсюда, у Принцевого перевала, прошла последняя битва восстания, уничтожившего половину его семьи.

Как же звалось это место? Замок Счастья? Что-то похожее…

От развалин Башни Радости веяло смертью. Когда Тайвин Ланнистер уничтожил Рейнов, он разрушил Кастамере до основания. Принц был там и видел руины, так же как и отведенное русло реки. Но здесь было страшнее. Это место почти что пахло гневом Эддарда Старка. Замок был уничтожен – если бы не оставшаяся скорбная богороща, нельзя было бы понять, что раньше здесь было хоть что-то. А кроме богорощи здесь не росло вообще ничего – должно быть, Старк велел посыпать землю солью. Только ветер, будто в насмешку – северный, играл с пылью и камнями.

Рядом, на горе, были выложены восемь курганов. В пяти из них покоились друзья Старка, еще два стали пристанищем для королевских гвардейцев. Ладонь принца медленно скользила по камням восьмого кургана – он отличался от остальных. Губы растянулись в пустой улыбке. Эртура Дейна не было под этой грудой камней – но кто же там был? Или этот курган сделан лишь для обмана? Почему он другой формы?

– Мой пр… Сир, – вовремя исправился рыцарь, – нам нужно идти дальше. Вас ждет дочь.

Дочь. Маленькая Лия, крепкая, дикая, дитя скорби и гнева, как говорила её мать. Ей уже семь лет, а он все не мог забыть женщину, в честь которой назвал дочь. Они были совершенно непохожи.

– Для кого сделан этот курган? – вопрос был так же пуст, как недавняя улыбка принца.

Минуту рыцарь размышлял, постоянно сжимая искалеченную руку. Этот человек был верен принцу, насколько вообще может быть верен воин, неспособный сражаться.

– Северяне делали такие курганы для мертворожденных, самоубийц и для безвинно казненных.

Кто же лежит здесь?

* * *

Армия Севера двигалась на юг по Королевскому тракту. Восемь тысяч пехотинцев и вчетверо меньше всадников. Джорах говорил, что армия увеличится втрое, но она не могла такого представить. Дейси почти всю жизнь провела на Медвежьем острове, все население которого едва ли превосходило это войско, и с трудом могла представить, что все они смогут сражаться одновременно.

В свои шестнадцать она уже неплохо представляла, что такое сражение – на остров иногда нападали железнорожденные и, куда чаще, приходилось сражаться с одичалыми. Дейси участвовала не меньше, чем в сорока схватках, её не рвало от вида разбросанных по земле потрохов и их запаха, а булавой она вполне могла перешибить молодую сосну, но ритм барабанов и звук тысяч марширующих сапог заставлял её сердце замирать, будто ей снова двенадцать лет и она впервые видит мужское тело.

По словам Джораха, они шли быстрым маршем, и это слегка разочаровало Дейси – отряд, с которым она выслеживала одичалых на материке, двигался почти вдвое быстрее. Армия каждый вечер разбивала лагерь, люди ставили палатку для мейстеров, шлюхи порхали между костров, мужчины пили и пели – это было совсем непохоже на молчаливые вечера, когда угрюмые воины кутались в плащи у костра и гневно смотрели в огонь, представляя, как будут рубить одичалых, напавших на деревню. Это было чем-то другим, чем-то великим, о чем будут петь южные барды, о чем матери потом будут рассказывать детям.

Дейси прислушилась – рядом едва слышно кто-то напевал:

– И вье-о-отся знамя с могу-у-учем зверем,

Он ска-а-алит на врагов клыки,

Вверх рве-о-отся пламя, лома-ая стены,

И кровь пьют острые клинки…

Низкий голос заставил её покрыться мурашками. Почему он не поет громче? Она как можно незаметнее подняла взгляд на певшего юношу. Прямые темные волосы доставали тому до плеч, карие глаза невидяще смотрели за горизонт, а мозолистые ладони небрежно держали уздечку. Её щеки покраснели – сама Дейси лишь недавно смогла сосредоточиться на чем-то, кроме попыток не свалиться с лошади.

Его звали Джори Кассель, и, кажется, он командовал гвардией Старков. Она знала, вечерами он берется не за выпивку, а за меч, и Джори очень хорош с мечом. А еще за ним первые дни хвостом ходил сын лорда Старка, десятилетний Джон Сноу, пока хранитель Севера не отправил бастарда помогать лекарям.

Этот Джон Сноу вообще был каким-то странным ребенком – почти все время молчал, не искал приключений, не заваливал воинов вопросами. Впрочем, Старки и должны быть такими.

Этим вечером Джори тоже тренировался. До Рва Кейлин оставалось лишь два дня пути, а значит, осталась половина пути до Гибельной Крепости, где будет армия всех королевств.

Первое путешествие на юг неожиданно пробуждало в памяти рассказы матери. Дейси не знала имени своего отца, но лишь потому, что его имя не знала и мать. Однако Дейси помнила все, что Мейдж когда-либо рассказывала про него – ее отец носил шпоры и соблюдал обеты, у него были длинные светлые волосы и голубые глаза, он хорошо пел, совершенно не умел танцевать. Умел драться на кулаках едва ли не лучше, чем мечом. Был родом с какого-то острова. Вдовец.

По словам матери, они встретились в Речных землях еще до того, как Безумный король обезумел. Отец ехал на север, мать – на юг. Он ввязался к драку на постоялом дворе и получил ножом в живот от её брата, лорда Медвежьего острова.

"Он был силен как Джон Амбер, только не так противен, – смеялась Мейдж, – Он оглушил этого дурня, Джиора, схватившегося за сталь, хотя мог и зарезать – так и привлек мое внимание".

Они ехали на юг искать ей жениха, но едва добрались до Харренхолла, как Мейдж поняла, что беременна.

Как и с отцом, шанса узнать дядю у неё не было – тот надел черное, как только Джорах стал достаточно взрослым, чтобы править островом, а это случилось еще до того, как она научилась говорить. Зато у нее был лучший кузен на свете – Джорах был ей и отцом и старшим братом, он учил её ходить под парусом и ловить рыбу, стрелять из лука и ездить верхом. Он, вопреки матери, взял Дейси с собой.

– Миледи? – Дейси поняла, что все это время пялилась на Джори Касселя. Она покраснела. Ведь даже не думала о нем, как она оказалась у его палатки?

– Сир?.. Кхм… – Дейси не могла понять, как к нему обращаться.

– Капитан Джори, – представился он.

Проклятье! Их же уже представляли! Теперь выглядит так, будто она забыла его имя. Лихорадочно пытаясь придумать, что сказать, она выдала первое, что пришло в голову:

– Та песня, что вы пели днем… как она называется?

Мужчина почему-то казался ужасно смущенным. Он как-то неловко убрал меч в ножны и сцепил пальцы в замок.

– Вы никогда не слышали ее, миледи? Это "Гибель Харренхолла".

Ему, кажется, вовсе не было дела до её смущения. Они молча шли мимо горящих костров и спорящих воинов, пока Дейси снова не заговорила.

– А вы можете спеть целиком?

– Конечно, но, боюсь, вы будете разочарованы. В этой песне хорош лишь последний куплет.

И Джори начал напевать. Тихо, так, чтобы слышать слова могла лишь она одна.

– Сорок лет великий Харрен,

Строил стены и рыл рвы,

Высок он, строен и коварен,

Но жить не суждено, увы.

Громадный замок легендарен,

Вот перед ним дракон стоит,

Но засмеялся гордый Харрен,

И молвил: "камень не горит".

И вьется знамя с могучим зверем,

Он скалит на врагов клыки,

Вверх рвется пламя, ломая стены,

И кровь пьют острые клинки…

– Боги, она, и правда ужасна! – засмеялась Дейси.

Ей хотелось сказать, что у Джори красивый голос, несмотря на песню, что, даже будь его голос похож на медвежий рев, он все равно отличный воин, но Дейси сказала то, что сказала, и теперь говорить о голосе было бы глупо, и…

– Вы ведь впервые будете сражаться? – спросил ее Кассель. И тут же попытался исправиться: – То есть я хотел сказать… впервые сражаться на войне. Да, – неуверенно закончил капитан гвардии.

– Верно, – пожала плечами Дейси, чувствуя, что смущение медленно исчезает, – я была ребенком, когда началось восстание.

Какая-то часть желала прорычать, что она уже много раз билась и знала смерть лучше многих, даже тех, кто вдвое старше нее. Но она не успела разозлиться, когда Кассель вновь ее удивил.

– Для меня это тоже впервые, – он сказал это таким тоном, что Дейси тут же поняла – он чувствует то же, что и она. – Я видел восстание, но биться там мне не доводилось.

Его взгляд подернулся печалью, и Дейси сразу вспомнила историю, уже ставшую легендой на Севере – об Эддарде Старке и его прекрасной сестре, о гибели смертоносного Эртура Дейна и могучего Белого Быка. Эту историю хоть раз слышал каждый житель Севера, но Дейси знала еще и имена всех северян, погибших в бою с гвардейцами. Лорд Виллам Дастин, оставивший жену бездетной вдовой, оруженосец Брандона Старка Этан Гловер, безвестный Тео Вулл, сир Марк Рисвелл. И Мартин Кассель.

Дейси почувствовала легкий стыд – для нее война была больше похожа на приключение, где она, быть может, сумеет узнать имя отца. Сейчас девушка смотрела на Джори, из волнения изводящего себя фехтованием, и понимала – тут каждый из них может умереть, даже ее могучий кузен, и, в отличие от схваток с одичалыми, мастерство может и не помочь.

Взгляд наткнулся на странные огни впереди, которые внезапно вызвали страх.

– Что это?

– Это те, с кем мы должны встретиться, – с видимым облегчением ответил Джори, – Люди Мандерли, Дастинов и Ридов.

После разговор увял, и Дейси, неловко помявшись, ушла в палатку.

Следующим вечером Джори предложил ей спарринг. С того дня они проводили вместе каждый вечер по пути в Близнецы. Дейси рассказывала ему о рыбалке и хождении под парусом, о немногих развлечениях на острове, а Джори в ответ делился историями из Винтерфелла, в большей части которых так или иначе появлялся Джон Сноу, которому оказалось вовсе не десять лет. Она и не ожидала, что этот угрюмый мальчик мог на пару с братом месяц изображать лесного призрака, наводящего ужас на Винтертаун, или попытаться ускакать к Стене, чтобы узнать, как выглядят снарки.

В какой-то момент Дейси поняла, что, слушая истории, держит его за руку, а в спарринге больше смотрит на мышцы его рук, чем на меч.

Поцелуй вышел странным – после боя пот заливал ей глаза, губы на вкус были солеными, а разгоряченные и побитые тела хотели большего. Когда его пальцы сладкими иглами впились в ее спину сквозь кожную броню, Дейси была готова оседлать его прямо на земле, не доходя до палатки, – но они не успели: в тот день армию Севера догнали силы Карстарков, Болтонов и Амберов.

Как оказалось потом, это был их единственный шанс. Когда они прошли Близнецы ее позвал к себе лорд Старк.

Дейси бросила заплетать косу, накинула кольчугу поверх рубахи, повесила на пояс булаву и легким бегом направилась к шатру хранителя Севера. Пока она бежала, коса полностью расплелась и вьющиеся волосы доставали до середины спины. В лагере не было обычной полувеселой суеты, сейчас людьми владела мрачная сосредоточенность – и Дейси могла понять, почему: до Сигарда осталось меньше двух дней, а дальше их путь шел вдоль берега, усеянного разрушенными деревнями, пожарищами и трупами. Первую такую они прошли сегодня утром.

Рядом с шатром, как и полагалось, стояло шесть гвардейцев, и в этот раз они не улыбнулись, увидев ее. Сбоку от шатра крутился Джон Сноу.

Внутри шатра она увидела почти всех лордов Севера. Огромный Джон Амбер первым бросился в глаза – он возвышался над всеми едва ли не на полтора фута, рядом с ним ледяной статуей стоял Русе Болтон, лорд Дредфорта и самый жестокий человек на севере. Взгляды обоих были сосредоточены на лежащей на столе карте. По другую сторону стола о чем-то спорили Эддард Старк и Рикард Карстарк, огромный Виман Мандерли тихо переговаривался с сыном. Дейси нашла взглядом Джораха – тот о чем-то говорил с Джори, но едва она подошла к ним, последний отошел, вежливо кивнув. Через несколько минут собрались все, и совет начался.

Дейси мало что понимала в стратегии и тактике, особенно когда дело касалось такого огромного войска, потому молча стояла за плечом Джораха, изредка пересекаясь взглядом с Джори, стоявшем рядом с лордом Старком.

Встрепенулась она лишь услышав свое имя – Дейси вместе с частью людей Мормонтов и Мандерли отправляли на Орлиный мыс, в то время как армия Севера продолжала двигаться к Гибельной крепости.

– Разве у Орлиного мыса есть корабли? – прошептала она на ухо Джораху.

Тот только покачал головой и слегка повел подбородком в сторону Эддарда.

– Вашим людям нужно будет заготовить провизию для поддержания осады на Харлоу, – Старк говорил даже не с ней – с сыном Мандерли, походившем на жирного тюленя с лицом ребенка.

Дейси сжала рукоять булавы – как учил Джорах, это должно было ее успокоить.

Она попыталась поймать взгляд Джори, но тот смотрел себе под ноги. Хотелось кричать. Выходит, пока он и Джорах сражаются, Дейси будет рыбачить и вялить мясо? Она поспешно сморгнула набежавшие слезы.

– Милорд, позвольте мне начать готовиться… – она поклонилась лорду Старку и, дождавшись его кивка, вышла из шатра, громко шепча: – К гребаной рыбалке.

Она не успела пройти и десяти шагов – что-то врезалось в ее ногу.

– Какого… – опустив взгляд, она увидела сидящего на земле Джона Сноу.

– Простите, миледи, – зло буркнул тот, вскочив на ноги. И тут же бросился бежать.

– Постой! – только и успела крикнуть она, когда мальчик скрылся среди шатров и палаток. Хотелось огреть себя чем-нибудь тяжелым. Ну что за день?!

* * *

Мужчина устало откинулся на кровать. Совет длился до поздней ночи – хоть они еще не присоединились к основным силам Роберта, двадцать пять тысяч человек и сами по себе грозная армия, а вместе с тем – огромная обуза. Голова гудела – в ней будто до сих пор стояли рев Джона Амбера и тихий, словно кинжал под шелком, голос Русе Болтона.

Боги, как Нед ненавидел войну! Он был уверен – четверть войска точно не вернется домой, тысячи матерей, жен и детей будут рыдать, или еще хуже – продолжать ждать своего мужчину с войны.

Он не знал, что хуже – грядущий запах гниения, дерьма и слез, неизменно покрывающий поле битвы, или обида в глазах шестнадцатилетней девочки на то, что ей не позволили убивать.

Проклятые кракены.

Железные острова были единственным королевством, никого не поддержавшим в восстании Роберта. Население островов всегда было маленьким, но нейтралитет позволил им сохранить много воинов. И теперь пылало все западное побережье.

Эддард не мог уснуть. Простыни пахли сыростью и плесенью, но это неважно – хранитель Севера был неприхотлив. Важно было то, что ничего в треклятом шатре не пахло как Кэт. И вместо легкого аромата жены Нед чувствовал другой, намного опаснее. Намного глубже. Одного только запаха хватило, чтобы сердце забилось чаще и заболело. Даже описать этот его у Неда не получилось бы. Сухой песок, морская вода и какая-то мистическая, неземная свежесть. Для него это был запах любви и вины.

Последний раз Нед слышал его, когда перед ним стояла на коленях самая прекрасная женщина Вестероса. В тот раз пахло еще и слезами.

– Оставь его со мной, прошу! – молила она, – Я буду любить его, как никто никогда не любил, я дам ему наше имя!

Он молчал.

– Я… я сделаю его лордом Звездопада, если пожелаешь, – она захлебывалась слезами и говорила быстро, будто боялась, что ребенок исчезнет прямо из рук. Меч ее великого брата валялся рядом, будто бесполезный хлам. – У моего брата все еще нет детей, я уговорю его сделать Джона наследником. Прошу, Нед!

Он молчал.

– Он будет любить тебя! – почти закричала она. – Он будет восхищаться тобой, клянусь! Как только он сможет поднять меч, он станет твоим оруженосцем! Нед… я умоляю тебя, оставь Джона со мной.

Обещай мне, Нед.

Боги, как же больно. По щеке скатилась слеза. Последняя, которую он себе позволил.

– Нет.

Ты сошла с ума.

Здесь, в Речных землях, он мог услышать этот запах лишь по одной причине – Эшара предупреждала его. Джон не должен был быть здесь.

Нет, Эддард Старк не верил в призраков, но это же, мать их, очевидно. Восьмилетнему мальчику нет места на войне, даже если он способен драться настоящим мечом.

Быть может, ему стоило остаться в Дорне? Там Джон мог бы быть счастлив – при условии, что его не отравила бы какая-нибудь мстительная мразь. Север мог защитить Джона от кого угодно, но не от самого севера. Смогла бы его защитить Эшара Дейн? Спасло бы это ее жизнь?

Это было неважно. Нед не мог оставить Джона в Дорне. Так же было и сейчас.

Когда Кэт и сир Родрик почти одновременно попросили его взять Джона с собой, Нед понял – придется. Его жена не хотела оставаться в замке с бастардом, особенно, когда тот как две капли похож на Неда. Особенно, когда об этом все говорили. Нед понимал. Он и сам не слишком хотел оставлять мальчика жене, уж слишком Джон ее боялся.

Родрик говорил, что Джон невероятен. Нед и так знал это – он видел, как Джон сражался в доспехах: неуклюже, медленно, но восьмилетнего Неда такой вес и вовсе бы обездвижил. И только слепец не увидел бы, как Джон каждый день закаляет себя.

Он не мог не взять его, но мальчику нечего делать на островах. Решение было простым – отправить Джона с Вилисом Мандерли на Орлиный мыс. Силы, отправленные туда, сражаться не будут – лишь охранять и заготавливать то, что потом заберут корабли Станниса Баратеона. Там Джон будет в безопасности.

Запах не исчез, но больше не тревожил его разум. Прикрыв глаза, Нед ощутил щекой призрачное касание тонких пальцев. Кэт…

Нед даже не представлял, что когда-нибудь сможет настолько полюбить женщину, и уж точно не мог представить, что эта женщина будет такой как Кэйтлин. В детстве он мечтал, что жена будет похожа на его сестру – дикая, непокорная, воинственная, но добрая.

Он даже встретил такую, когда бежал на Север от лап Эйриса Таргариена. Дочь капитана, спасшая его в бурю, когда корабль ее отца пошел ко дну. Она выловила его из моря в шторм, отогрела своим телом, а после добралась на дырявой лодке до Трех Сестер. Как же ее звали? Лема? Морана? Все, что Нед помнил о ней – шрам на груди, единственный, уродовавший ее тело. Неду нравилось целовать этот шрам, это всегда заставляло ее дрожать и покрывать его лицо поцелуями. Еще Нед помнил, что она не кривилась, когда он просыпался в слезах от кошмаров об отце и брате. Она исчезла, доставив его в Винтерфелл, и Нед никогда не жалел об этом – он не смог бы жить с подобием сестры, не после Башни Радости, а она никогда бы не смогла жить в замке и растить детей.

Еще до дочери капитана он любил Эшару Дейн – прекрасную дорнийку, способную затмить солнце и заставить звезды выть от зависти. Эшара была игривой и порывистой, но верной, быстрой на слезы, но сильной, наивной, но мудрой. Нед точно знал, что Брану она нравилась не меньше, и не понимал, для чего его старшему брату понадобилась девочка Веларион. Эшара, казалось, сошла с небес в одну из безлунных ночей – ее красота не принадлежала к этому миру, даже валирийцы с их таинственной внешностью рядом с ней походили на крестьянских детей. Ее черные волосы доходили до колен и неизменно блестели при малейшем свете, напоминая сталь их фамильного меча, а невероятные пурпурные глаза заставляли сердце Неда трепетать. И, все же, возвращая ей меч брата и забирая Джона, он не чувствовал ничего, кроме вины.

Кэт была другой. Её нельзя было представить держащей меч, как Лиану сидящей на веслах, как капитанская дочь, или танцующей в одиночестве, как Эшару, но Нед не мог представить никого другого в своем ложе. Кэт была тихой, верной, заботливой и благородной. Она была идеальна для него, разделяла почти все его суждения, всегда незримой тенью стояла за спиной, придавая сил. Кэт будто была его частью. Она даже приняла Джона – насколько это было возможно – и не спрашивала о его матери. Однако, несмотря на всю внешнюю мягкость, Нед знал – благодаря Оберину Мартеллу – в Кэт была сталь. В Кэт было все, в чем он нуждался.

Утро пришло невовремя – Кэт исчезла из его сна, молчаливо и быстро, а с ней ушел и сам сон.

Первым, кого увидел Нед, выйдя из шатра – после гвардейцев, разумеется – был Джон. Мальчик с угрюмой сосредоточенностью вращал в руках затупленный меч. Рубаха на нем уже была немного мокрой от пота – значит, он упражнялся уже давно.

– Джон? – Мальчик едва заметно вздрогнул. Он тут же опустил меч и поклонился – глубже, чем следовало.

– Отец.

Нед растрепал его волосы, вызвав удивленную улыбку.

– Добавляй шаги. Сражаются не только стоя на месте.

Улыбка мальчика стала еще шире, и он тут же принялся выполнять серию ударов, добавляя шаги. Нед с легкой улыбкой покачал головой.

– Нет, Джон. Ты должен помогать себе ногами, а не просто переставлять их.

Нед протянул руку, и Джон мгновенно вложил в нее рукоять меча. Нед был не слишком хорош с одноручным мечом, но Джон держал этот клинок двумя руками, потому Старк положил левую руку поверх правой. Он нанес несколько ударов, поворачивая и переставляя ноги так, что руками почти не пришлось работать.

– Вот. Понимаешь? – Джон медленно кивнул и попробовал повторить. Эддард невольно улыбнулся – меч был все еще слишком тяжел для мальчика и заставлял его делать лишние движения.

Они тренировались, пока лагерь не проснулся. Джон действительно был талантлив – он смог вложить силу ног в несколько ударов и, кажется, понял, чего хотел Нед. Но до идеала было еще далеко.

К Неду подошел Джори Кассель.

– Милорд, нам следует отправляться.

– Да, – быстро ответил Старк, – пусть мне и Джону приведут лошадей.

Видимо Джон услышал их. Джори еще не успел отойти, когда он прекратил размахивать мечом и подошел к Неду.

– Отец, спасибо за урок, – Джон поклонился. Щеки мальчика раскраснелись, а на лице сияла редкая улыбка. – Прости, что отвлек тебя.

Нед немного сжал плечо мальчика.

– Пойдем, Джон. Нам нужно поговорить.

* * *

Орлиный мыс был не похож ни на что из виденного Джоном на севере. Здесь росли березы с белыми стволами и зелеными листьями и ивы, чьи ветви были похожи на плети, а узкие листья напоминали кинжалы, а земля по ними, в отличие от усыпанной иглами земли волчьего леса, где мог расти лишь папоротник, поросла крапивой, ростом почти с Джона и жгучецветом. Еще здесь постоянно попадались ручьи и мелке речушки, берега которых заросли осокой, а каждый вечер опускался густой туман, не уходящий до утра.

Единственное, что нравилось Джону – здесь иногда встречались дикие яблони. Леди Кейтлин иногда рассказывала детям о Речных землях и всегда говорила, что ни в каком другом королевстве нет такого многообразия растений. Здесь были и северные страж-деревья, и кусты сирени, по словам мейстера, растущей в Просторе.

Ночи были влажными и прохладными, а днем солнце пекло так, что Джон на третий день перестал надевать кольчугу. Вообще, ему и носить-то ее не следовало, ведь он был лишь помощником лекаря, но весь поход он надевал кольчугу поверх рубахи – вес металла странно успокаивал. Теперь же, когда кольчуга лишь позвякивала в седельной сумке, он ощущал в теле непривычную легкость, но вместе с тем и беззащитность.

Помогая лекарю, он много чего видел: от повздоривших воинов, один из которых сломал другому руку, а тот всадил обидчику в ногу кинжал, и юноши пятнадцати лет, которому кто-то из охотников всадил стрелу в лопатку, до гангрены на стопе у одной из… сопровождавших армию женщин. Шлюхами он называть их не мог даже мысленно – одна из них могла бы оказаться его матерью. Насмотревшись на разные травмы, он чувствовал себя обязанным носить кольчугу, но лекарь сказал, что она мешает ему дышать и не позволяет расти. Джон не слушал бы его, но солнце нещадно нагревало металл, и это не давало ему дышать куда больше, чем вес.