Текст книги "Бастард (СИ)"

Автор книги: Nar Garcvorg

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 16 страниц)

Теон отвел взгляд.

– Нет.

Джон разжал руку и позволил обломку упасть. Вытер кровь рукавом. И вернулся к бревну, взяв другой меч.

Часом позже сир Родрик отвел уставшего Робба в сторону от упражнявшихся. Он казался странно спокойным.

– Скажи мне, кто такой Джон Сноу?

Робб удивленно поднял брови.

– Бастард моего отца.

Кажется, сир Родрик хотел услышать не это.

– А тебе он кто? – раздраженно спросил он.

– Мой брат.

– Тогда скажи мне, почему ты молчал, когда мать твоего брата оскорбляли?

Робб почувствовал, как краснеет. Джон никогда не просил защиты. И его мать была Роббу никем. И Теон вполне мог говорить правду.

– Я не знал, что должен был что-то говорить, – стыдливо пробормотал он.

– Вечером ты пойдешь к отцу и слово в слово передашь все, что было сказано.

* * *

Джон открыл глаза.

Ставни на окне были закрыты, в очаге еще теплился слабый огонек, бросая дрожащие алые отсветы по всей комнате.

Со стоном Джон сел на кровати и спустил ноги вниз. Он не сомневался – сейчас еще ночь. Если повезет, то час волка, но скорее всего, час совы. С тех пор, как перестал пить маковое молоко, Джон ни разу не спал до утра.

Посидев, чтобы дать утихнуть пульсирующей боли, он сполз на пол. Опустившись на колени, нашарил под кроватью корыто. Грейджой несколько дней назад сказал, что Сноу настолько трус, что нуждается в двух ночных горшках. Воспоминания о железнорожденном наполнили Джона злостью, прогнав остатки сна.

В корыте была вода со льдом. Джон носил перчатку даже ночью, чтобы не повредить заживающую кожу; так, по крайней мере, сказал мейстер Лювин, хотя Джон думал, что перчатку на него надели, чтобы он не пугал служанок своим увечьем – он не был против, на руку было противно смотреть даже ему самому. Стянув ее, Джон опустил руку в воду и наконец почувствовал облегчение.

Ожог болел постоянно. Даже маковое молоко не могло убрать эту боль, к тому же, пить его слишком много нельзя.

Джон продержал руку в воде тысячу вдохов, насухо обтер свежей тканью и натянул перчатку – новую. Наверное, у него было больше перчаток, чем у всех в замке, и почти все правые.

Он сменил ночную рубаху, неловко натянул штаны левой рукой и, ощупав каждый палец на ногах, впихнул их в сапоги. Он каждый день ощупывал пальцы на ногах. Если потеряют чувствительность – значит, хворь вернулась.

Клинок, который дала ему леди Кейтлин, лежал рядом с сундуком. У Джона хватало сил, чтобы поднять меч, но на один его удар пришлось бы пять ударов Робба.

Теперь Джон был калекой. Калекой-бастардом, до дрожи боявшимся воронов, живущем в замке, хозяйка которого хотела ему смерти.

Когда мейстер, наконец, после сотни вопросов и тысячи попыток взять что-нибудь правой рукой, сказал Джону правду – что его рука не восстановится, что Лювин никогда не видел таких ожогов – это его разозлило. Потом ввергло Джона в отчаяние – лишь на одну бессонную ночь. Сейчас Джон чувствовал лишь постоянно тлеющий гнев.

Этот гнев царапал его грудь изнутри, этот гнев ломал деревянные мечи о столб, этот гнев… не давал Джону сдаться.

Он вышел на тренировочный двор и полной грудью вдохнул ночной прохладный воздух. Ни пыли, ни пота, ни сладких запахов с кухни… Пахло сосной и лошадьми.

Через час на кухне загорится огонь и Гейдж, новый повар, примется готовить утренние блюда. Через два выйдут конюхи, во главе с Харвином, а через три наступит утро.

Джон взял со стойки деревянный меч. Этот, кажется, был выделан из дуба – он весил больше остальных. Кроме того, Джон не сомневался, внутри был свинец. Когда-то эти мечи сделали по наказу сира Родрика, чтобы Робб начал привыкать к весу клинка.

Через час, когда по двору протопали приветливо улыбающийся Гейдж с двумя поварятами, тащившими корзины, Джон понял, что повторил все удары и приемы, которые когда-то знал. Наверняка в половине из них он допустил ошибки – обманки получались у него особенно плохо и медленно – но Джон впервые повторил их все.

Повернувшись к столбу правым плечом, он вообразил, что в его руке есть меч. За сотню вдохов он повторил невидимым мечом все то, что час делал деревянным. Выходит, левая рука впятеро хуже правой?

Он гневно сжал кулаки.

И обомлел.

Правая рука сжалась в кулак. Это было больно, словно ее облили кипящим маслом, но пальцы коснулись ладони!

Джон вернул дубовый меч на стойку.

Через четверть часа он уже стоял на берегу Желудевой реки. Раньше ему требовалось больше получаса, чтобы сюда добежать. И река теперь казалась меньше, хотя Джон вырос лишь на пару дюймов. Быть может, потому, что он видел море?

Джон скинул одежду и сапоги и зашел в реку. Вода приятно охладила тело и успокоила вновь разгоревшуюся в руке боль.

Джон не плавал, наверное, полгода, но тело вспомнило все мгновенно. Он плыл, но не поперек реки, а вверх, против течения.

Рука немного болела, но Джон чувствовал пробегающую между пальцев воду, чувствовал напряжение в ослабевших мышцах, которое раньше было незаметным. Он плыл, делая длинные гребки, сосредоточившись на мышцах рук, пока пальцы правой не начало сводить от напряжения.

Выйдя из воды, он с усилием сжал кулак.

С тех пор он каждый день плавал и дрался воображаемым мечом.

Через месяц Джон смог поднять палку. Она казалась тяжелой, как кузнечный молот, но боли почти не было. Может, дело было только в том, что ожог постепенно сходил и потрескавшаяся желто-красная корка сменялась обычными шрамами, может, палка – это все, что Джон сможет поднять правой рукой.

Но Джон чувствовал, как мышцы становятся сильнее.

В следующий раз, столкнувшись с Роббом на тренировочном дворе, Джон держал затупленную сталь. И держал двумя руками.

И проиграл, хотя нанес он ударов не намного меньше, чем пропустил.

Вечером его в комнате ждали отец и мейстер Лювин.

– Твоя рука восстанавливается в десять раз быстрее, чем я полагал, Джон, – начал Лювин. – Я уже говорил, я никогда не видел таких ожогов. Ты что-то делал с ней?

Отец ободряюще улыбнулся.

– Я плавал. И пытался фехтовать. Сжимал кулак. Если становилось слишком больно, окунал руку в воду со льдом.

Мейстер улыбнулся уголками губ.

– Так я и думал. Эта теория не еще не была подтверждена в Цитадели, но с тобой, очевидно, действует. Малая работа поврежденной конечностью ускоряет восстановление. Одна из гениальных идей Квиберна, впрочем, со своими оговорками. Я поделился ей с твоим отцом, когда мне показалось, что ты восстанавливаешься слишком быстро. Кроме того, я взял на себя смелость написать Квиберну. Он сказал, что нужно восстанавливать не силу руки, а ловкость пальцев – и мне это кажется верным.

Отец протянул Джону сверток. Внутри было нечто длинное и тонкое. Кинжал? Мейстер продолжал говорить:

– Кроме того, Квиберн порекомендовал занятия, которые тебе в этом помогут. Музыка – самое первое.

В свертке лежала флейта. Она была белой, как снег на ее поверхности Джон видел узоры из серых и красных линий, какие не один резчик не сумел бы создать. Неужели?..

– Она вырезана из ветви Сердце-древа, из богорощи Винтерфелла, Джон.

Древо было неприкосновенным тысячу лет, с тех пор, как Старки отвоевали Винтерфелл у Болтонов.

Джон почувствовал, что вот-вот заплачет. Когда-то, еще до Пайка, он мечтал заслужить уважение отца, совершить подвиг и унаследовать фамильный меч из валирийской стали. Потом он понял, что это означает отобрать право первородста у Робба, и устыдился. Сейчас отец давал ему дар, не менее ценный. Это была частичка Винтерфелла, частичка Старых богов. Нечто столь же ценное, как Лед.

Джон бросился в объятья отца.

Он играл на флейте каждый день – и совершенно неумело, потому играл на берегу Желудевой, где его не слышали. И, как и обещал мейстер, пальцы становились все более ловкими.

Он уже мог фехтовать правой рукой – правда, лишь деревянным мечом, зато левой уверенно держал сталь, ничем не уступая Роббу.

Он носился везде, словно ему снова было семь лет, щекотал Арью, вместе с Роббом устраивал шутки, лазал по деревьям и стенам замка – Лювин сказал, это тоже ускорит выздоровление. Боль уже почти ушла из руки.

Даже его сны изменились. Раньше он каждый раз загорался, или ему отрубали руку, или еще что-нибудь гадкое. Теперь он во сне летал. Он видел огромные степи, жаркие пустыни, заснеженые горы, пронзающие облака. Он хотел бы увидеть их вживую.

Было лишь две вещи, которых он сторонился. Вороны. Каждый раз, как они открывали клюв, Джон вспоминал пускавшийся ему на голову топор и каркающий крик железнорожденного. И леди Кейтлин.

Она-то и нашла его, лезущим на Сломанную башню.

– Слезай немедленно, мальчик.

Джон подчинился. Он встал перед леди Кейтлин. Сейчас его голова почти доставала до ее плеча.

– Зачем ты это делаешь? Ты понимаешь, что можешь разбиться?

А вам-то что за печаль?

– Местер Лювин сказал, я так быстрее поправлюсь, – пробормотал Джон.

– Тогда делай это там, где тебя не видно. Ты понимаешь, что на тебя смотрит Бран? И Арья? Если мой сын хоть руку отшибет, повторяя за тобой, я лично выкину тебя из окна этой башни.

Джон сжал кулаки.

– Вы приказываете мне не выздоравливать?

– Не будь дураком. Лазай не там, где тебя увидят мои дети. Возьмись за кузнечный молот, за плуг, за топор. Выздоравливай так, чтобы мои дети остались целы.

Джон кивнул.

Через несколько дней наступили десятые именины Робба. Отец подарил ему великолепного серого скакуна. Джон даже поиграл в этот день на флейте – у него начинало получаться.

Только он не понимал, почему на этих именинах не было ни одного знаменосца.

Тем же вечером это объяснил отец, выхвав его и Робба к себе.

– Обычно на десятые именины приглашают всех лордов-знаменосцев. Скажи мне, Робб, почему сейчас я так не сделал?

Робб опустил голову и искоса взглянул на Джона.

– Потому что я еще не готов называться твоим наследником.

Отец, кажется, удивился такому ответу.

– Ты – мой наследник с тех пор, как ты появился на свет. Джон, как ты думаешь, почему здесь не было моих вассалов?

Джон задумался. Он много читал, когда болел, где-нибудь там обязан иметься ответ. Вдруг он вспомнил разговор с отцом, когда Джон назвал Дейрона, Юного Дракона, лучшим из королей. Отец покачал головой и объяснил, что не было среди Таргариенов короля лучше Джейхериса Первого. Джону тогда стало любопытно и он прочитал почти все, что было об этом короле в Винтерфелле.

– Правитель должен знать не только своих подданных, но и землю, где будет править.

Отец кивнул.

– Верно, Джон. Знаменосцы не приезжали суда, потому что мы поедем к ним.

Джон удивленно замер.

– Втроем? – аккуратно спросил он.

Отец снова кивнул.

Джон вспомнил ледяной взгляд леди Винтерфелла. Хотелось бы ему оказаться с отцом и Роббом подальше от нее. И с Арьей, которую та вечно ругала.

Хотелось бы больше всего.

– Я не поеду.

Эпилог

Кейтлин проснулась резко. Вот она еще спит, и ей сняться объятья мужа, а вот – она лежит на кровати одна, а за окном воет какой-то пес и ржут лошади.

Обычно она просыпалась полсотни вдохов, но сейчас, почему-то, рывком поднялась. Открыв ставни, она поежилась от ледяного ветра.

Арья сидела верхом на лошади. Спросонья глаза Кейтлин еще плохо видели, и она не могла понять выражения лица дочери. Она правила поводья правой рукой, а в левой сжимала деревянный меч. Откуда он у Арьи? Кэт только помнила, что сказала септе забрать меч, который девочка прятала в кровати.

Арья была сущим наказанием. Раньше Кэт считала свою сестру верхом озорства, но в сравнении с Арьей Лиза была Девой во плоти. Наверное, все бесы, какие только существуют, вселились в ее дочь, потому что то, что делала она, не могло прийти никому в голову. Она подбила дочку повара, Репку, оседлать собак с псарни. Бедная девочка украла у отца овощи, и они пытались повторить тренировку Робба – с собаками заместо лошадей и тыквой вместо соломенного чучела. Она убежала в лес и вернулась оттуда с медвежонком, пять дней прятала его в своих покоях. Наверное, окажись она рядом с пчелиным ульем, непременно засунула бы голову внутрь.

Вот и сейчас, она, верхом, наскакивала на какого-то мальчишку, пытаясь достать его мечом – казалось, ей и в голову не может прийти, что лошадь может его просто затоптать. Парня Кэт не видела, лишь темные, собранные в хвост волосы – он стоял спиной – однако она увидела, что лишь на одной руке он носит перчатку.

Нед пообещал ей, что отдаст бастарда воспитанником, как только они закончат свое странствие. Ее муж был мудр. Он решил объехать владения с Роббом, а не созывать всех северных лордов в Винтерфелл. После сотни попыток излечения бастарда, они не смогли бы принять их, не разорившись. И Роббу, действительно, стоит знать земли, которыми предстоит править. Нед сказал, что возьмет и Сноу, чтобы найти подходящее место для его воспитания, но бастард будто знал об этом – и отказался. К тому же, вывернул все так, будто остается, чтобы не бросать тень на Робба.

Каков лжец! Когда Кейтлин заглянула ему в глаза, она увидела гнев, боль и страх, но только не смирение. Стоило отдать ему должное, мальчишка был умен не по годам – хитер уж точно. Но Кэт видела, с какой злобой и завистью ублюдок смотрел на ее первенца – не всегда, он хорошо скрывал это, но иногда маска давала трещину. Из всех детей Кэт лишь Арья не была похожа на мать, и лишь Арью Сноу не ненавидел. Быть может, его злость на законнорожденных Старков из-за нее, но это ничего не меняло. Гнев на нее Кейтлин могла бы ему простить, но Джон Сноу был угрозой для ее детей.

– Все, Арья, хватит, – раздался ненавистный голос, – умойся и переоденься, если будешь вонять лошадью, наш секрет быстро раскроют.

Арья выпрыгнула из седла так, что сердце Кэт замерло.

– Хорошо, – покладисто ответила она, протянув меч бастарду. Тот, вместо того чтобы забрать клинок, растрепал Арьины волосы.

– И главное – не говори…

– Сансе! – Восторженно закончила за него Арья.

Кэт никогда не видела за младшей дочерью такого послушания, которое та выказывала бастарду.

Уже четыре месяца прошло с тех пор, как ее муж и сын покинули замок. Грейджоя, как своего стюарда, Нед взял с собой. Как и сира Родрика, мастера над оружием. И половину гвардии Старков, сорок суровых воинов, закованных в сталь и кожу. Однако Нед не взял ни одного слуги, ни повара, ни охотников – он собирался в пути дать Роббу еще один урок.

Он выехал через Северные ворота. Первыми они посетят кланы Северных гор, бедные и гордые, после направятся на восток, вдоль Нового Дара, в Последний Очаг, а после на юго-восток, в Кархолд, вотчину Карстарков. Дредфорт, Хорнвуд, Белая Гавань, Сероводье – это лишь те замки, которые она запомнила. Кэт не увидит мужа еще месяц, не меньше – зато на бастарда ей приходится смотреть каждый день.

Стоило Роббу уйти, и больше никто не был бастарду соперником. Мальчишка мог несколько раз к ряду одолеть четырнадцатилетних юношей, при этом насмешливо перекидывая меч из руки в руку, кувыркаясь и ходя по двору колесом. Без сира Родрика во дворе руководил Томард, один из оставшихся гвардейцев, и он благоволил бастарду, и, несмотря на приказы Кейтлин, потакал Арье в ее проказах. Том даже прозвище ей дал, и оно пристало намертво. Арья-надоеда.

Бастард во дворе, будто почуяв что-то, поднял взгляд. В мгновение, когда их глаза встретились, его лицо исказила эмоция, которую Кейтлин не успела понять, а потом оно стало маской, неподвижной и бесчувственной.

Боги, этот мальчишка пугал ее!

Еще два вдоха они смотрели друг на друга, а потом Кэт захлопнула ставни.

Она не хотела, чтобы он был здесь.

Она хотела, чтобы его здесь не было.

И в тот же день ей представился шанс.

В Винтерфелл прибыли гости. Сир Джорах Мормонт, Могучий Медведь, восседал на гнедом скакуне, а рядом с ним, но золотистой кобыле сидела его хрупкая и прекрасная молодая жена. Темно зеленое платье было расшита алым щелком, золотые волосы спадали на спину, оголяя точеные ключицы, две пряди обрамляли лицо. На тонкой шее висел серебряный медальон с огромным сапфиром. Линесса Хайтауэр выглядела несчастной.

Визит был неожиданным, но Кейтлин была хорошей хозяйкой – приветственный обед был таким, словно их ожидали с нетерпением. Нескольких куропаток поймали на силки – Гейдж запек их с яблоками, сделал тыквенную похлебку с лимоном и мясом, пирожки с луком и печенью. Из погреба достали бочонок дорнийского вина, а на сладкое были лимонные пирожные и ягоды в меду – их собрали мальчишки из Винтертауна.

Кэт усадила всех Мормонтов за свой стол – с Джорахом приехала его кузина.

Встретив их во дворе, Кэт приняла ее за мужчину, в кольчуге и стальных поножах, с булавой на поясе и луком в седельной сумке. Однако к обеду Дейси Мормонт надела платье и убрала волосы, преобразившись в настоящую леди, стройную и грациозную. Рядом с ней сидела Арья, засыпая ту вопросами – и почему-то называя Джораха ее отцом. Санса же беседовала с Линессой и казалась самой счастливой девочкой на земле, выслушивая их с Джорахом историю.

– Ваша жена жена прекрасна, сир, – осторожно начала Кэт. Мормонт улыбнулся, но улыбка казалось натянутой, – Как и ваша кузина. Я слышала, есть история, между ней и Джоном Сноу, верно?

Эта тема оказалась для рыцаря куда как приятнее. Кэт слышала от гвардейцев, что Джон очень сблизился с девушкой, что та едва ли не заменила ему мать.

– Мальчик спас ей жизнь, – этого Кэт не ожидала, – Дейси была ранена и больна, и он ухаживал за ней, а когда напали железнорожденные, убил троих, ворвавшихся в ее шатер, – Джорах снова улыбнулся, на этот раз открыто, – одного он мечом, второго топором, а третьего палкой.

Кейтлин замерла с открытым ртом. Нед не говорил ей об этом… она вдруг поняла, что если они и обсуждали бастарда, говорила всегда именно Кэт. Этот мальчик убил трех воинов? В восемь лет? Ради Семерых, палкой?

– Миледи? – в третий раз позвала ее Дейси Мормонт.

– Да, дитя, что ты спрашивала?

Дейси поморщилась, когда ее назвали ребенком, но как ее еще назвать? Ей семнадцать.

– До нас дошли слухи, что Джон заболел оспой. Это правда?

– Он заразился серой хворью, – Кэт видела, как лицо Дейси изменилось от этих слов, – но он излечился.

Несколько вздохов все молчали, а потом Дейси совладала с собой.

– И где же он?

Кэт почувствовала гнев. Всем нужен этот бастард.

– Он плавает! – ответила Арья, – Я знаю где, – она вскочила из-за стола, – пойдем, покажу!

Джорах ушел вместе с Дейси и Арьей – Кэт, скрипя зубами, отпустила ее. Обед стал ужином. Санса, наговорившись, с леди Линессой до зевоты, ушла вместе с септой, а Кэт предложила гостье разделить подогретой вино в ее покоях.

Несколько часов назад Линесса казалась несчастной, но теперь, после общения с Сансой, расцвета.

– Ваша дочь – истинная леди, – говорила она, – она напоминает мне о доме. Здесь таких нет. Только представьте, миледи, его тетка разве что мою грудь не пощупала!

– Спасибо вам. Я рада, что преуспела в воспитании Сансы.

Линесса притронулась к стене и обомлела.

– Боги, это правда! Джорах говорил, у Винтерфелла теплые стены.

– Он стоит на горячем источнике, – подтвердила Кэт.

Линесса еще раз приложилась к кубку.

– А по усадьбе Мормонтов гуляет ледяной ветер. Клянусь, даже если сжечь весь лес на острове, там нельзя согреться, – Глаза Линессы заблестели, – Север – не место для Хайтауэров из Староместа.

Кэт ощутила волну сочувствия, захлестнувшую ее.

– Талли из Риверрана когда-то думала то же самое, – Кэт взяла ее за руку, пытаясь утешить, – но со временем я нашла здесь многое, что смогла полюбить.

Линесса порывисто обняла ее.

– Ох, Кейтлин, я так рада, что встретила здесь вас.

Они уснули вместе.

А утром Кэт попросила ее об одолжении.

* * *

Сир Родрик не переносил лишь одну вещь в этом мире – корабли. Качка делала из крепкого, здорового рыцаря шатающегося задохлика, и ни вино, ни сон, ни голодание не помогали.

Именно поэтому Родрик возблагодарил богов, когда из Темнолесья они направились в Винтерфелл, а не на Медвежий остров, который они планировали посетить последним.

А вот Теон Грейджой этим фактом был жутко расстроен – мальчик рвался выйти в море.

– Теон! – зычно крикнул Родрик, – подойди сюда, мальчик.

Тот опустил лук и несколько вздохов раздумывал – подчиниться или нет, и лишь потом подошел.

– Сир, – кивнул он, скрывая за уважением насмешку.

– Скажи мне, парень, с чего ты так рвешься на Медвежий остров?

– Мне плевать на него, – Теон поднял подбородок, – Меня влечет море. Когда меня взяли на воспитание, я только научился ходить под парусом. Вот, чего я хотел.

– А понимаешь ли ты, мальчик, как тебя приняли бы на острове? – Родрик указал на золотого кальмара, вышитого на груди у Теона, – Там не любят железнорожденных.

Грейджой расправил плечи и ухмыльнулся.

– Эрик Справедливый приходится мне кровным дядей – дальним, разумеется. На острове меня не тронули бы.

Это было самым мерзким, что Родрик слышал за последние годы. Об этом не было принято говорить, но все знали, что Мейдж Мормонт – бастард Эрика Айронмейкера, который когда-то убил лорда Медвежьего острова и изнасиловал его жену, мать Мейдж. И, даже если Мейдж прилюдно отрицала их связь, боги знали правду, и сама Мейдж знала. Если Эрик – дядя Теона, это делало Грейджоя кузеном Мейдж.

Родрику нечего было сказать ему после такого.

До Винтерфелла они добрались за десять дней.

Бет выбежала встречать его вместе с Арьей и Сансой. Она выросла за те полгода, что его не было. Она держалась за руку Сансы и широко улыбалась, и Родрик никогда не чувствовал себя таким счастливым.

– Папа, я щеночка взяла! Он дома!

Он поднял дочь и усадил себе на плечо – она почти ничего не весила – и только потом заметил, что его племянник замер, глядя на высокую, не меньше шести футов, девушку.

"Ах, да, – вспомнил Родрик, – Мормонты же здесь. Должно быть, это Дейси, старшая дочь Мейдж".

Дейси не смотрела на Джори – она смотрела на Теона Грейджоя. Рука сама собой потенулась к бакенбарде. На мгновение Родрику захотелось отойти в сторону и посмотреть, чем закончится их беседа, но Теон был воспитанником его сюзерена, и, что важнее, его учеником.

– Миледи, мой племянник много о вас рассказывал.

Джори и Дейси абсолютно одинаково покраснели.

– Надеюсь, не слишком много.

– Лишь хорошее, миледи.

– А говорил ли он вам, что бросил меня рыбачить, а сам уплыл воевать?

– Я выполнял свой долг, миледи, – достойно ответил его племянник.

Родрик оставил их спорить.

Джон Сноу стоял в стороне ото всех. Он выглядел иначе, чем когда Родрик оставил Винтерфелл. Его грудь стала шире, а плечи крепче. Он был одет в черную кожу без меха, будто не чувствовал холода, на руках, поверх длинных перчаток, были стальные наручи, за спиной вновь была рукоять меча, а на поясе – кинжал. Волосы Джон стянул в хвост.

Встретившись с Родриком взглядом, он улыбнулся.

Мальчик научился драться левой.

На следующий день за столом лорд Старк усадил рядом с собой сира Джораха, а Родрик вместе с племянником заняли места чуть ниже.

Видимо, как лорд Эддард не противился, его жена добилась своего – Джон отправлялся на Медвежий остров, и, кажется, был этому рад.

Леди Дейси, наплевав на приличия, уселась рядом с мальчиком и увлеченно с ним беседовала. Неудивительно, если знать, что он для нее сделал.

Родрик уже давно закончил с блюдом, а Джон только тянул ко рту куриную ножку.

Вдруг Дейси, видимо желая пошутить, потянулась, чтобы вырвать ее. Джон подкинул ножку на пару дюймов, рука Дейси прошла мимо, и Джон тут же снова поймал ее – за кость, как и бросал – и, как ни в чем ни бывало, впился в мясо зубами.

Левой рукой.

Джон Сноу был прирожденным бойцом. Вчера он тренировался с Джори, и они дрались почти на равный, а Джори был капитаном гвардии! Робб же вскоре и вовсе не будет Джону соперником, уж точно не на мечах – Сноу разве что не танцевал во дворе, сражаясь с братом. С луком Джон еще плох – стрелять левой он учился не столь усердно, а правая для этого еще недостаточно восстановилась, ведь в стрельбе точность движений куда важнее силы, зато он быстро учился обращаться с копьем, и вполне мог бы через полгода сойтись с Роббом, тренировавшимся последние два года, на равных.

Однако его стиль боя Родрику не нравился.

Джон слишком любил рисковать – и это было странно, потому как, побывав в бою, люди обычно становятся более опасливыми. Джон мог опустить меч, открывая сопернику грудь и голову, чтобы потом поймать его во время удара – но это еще куда ни что, Джон мог даже подкинуть клинок, в чем было еще меньше смысла. Правда, в трех случаях из четырех, Джон после таких финтов выигрывал бой, но это лишь значит, что его убьет четвертый человек, которого Джон встретит в настоящем бою.

Но все это меркло в сравнении с его перемещениями – он кувыркался даже тренируясь в доспехах, а если дрались без них, он изображал из себя акробата.

Родрик не знал, как исправить это – Джон уже выучил все, чему Кассель мог его научить. Но Родрик признавал, сир Джорах Мормонт был куда лучшим бойцом, чем он сам, и он сможет научит Джона куда большему. Ох, если бы у лорда Старка было время учить собственного бастарда фехтованию…

Робб же, в отличии от сводного брата, был хорошим учеником – он выполнял все, что Родрик от него требовал, и чуть больше. Будь у маленького Старка чуть больше усердия и внимания, он стал бы прекрасным бойцом, но и сейчас Робб был хорош для своих лет. Он был талантлив в работе с копьем, и обладал хорошей реакцией, на мечах он сражался не хуже, чем сам Родрик в том же возрасте, быть может, даже лучше. И, с появлением Теона, стал намного лучше обращаться с луком.

Теон… этот парень был ехиден, остер на язык и зол на весь мир – Родрик видел это за его улыбкой. И Теон был Грейджоем. Родрик ни за что бы не взялся его учить, если бы не лорд Эддард.

– Он мой воспитанник, сир, каким я был у Джона Аррена в Орлином Гнезде. Я намереваюсь дать Теону не меньше, чем Джон дал мне, и полагаюсь на вашу помощь.

Быть наставником означало не только научить военному ремеслу, но и привить понимание чести, вложить в сердце воспитанника благородство, и Родрик был твердо намерен преуспеть в этом. Джону и Роббу это почти не требовалось – честь была у них в крови, а пример отца – всегда перед глазами.

Теон тоже, наверное, подрожал своему отцу – пирату и отчаянному хитрецу. Родрик намеревался это исправить.

В прочем на это у него будут годы, а последнее наставление Джону будет шанс дать лишь сегодня.

* * *

Посетить Винтерфелл было лучшим решением. Джорах возвращался с турнира в Ланниспорте и не знал, что лорд Старк сам направлялся к ним, потому предложил жене увидеть величайший из замков Севера.

Его милая Линесса была нежным цветком, хрупким и прекрасным, и Медвежий остров не подходил для нее. Джорах надеялся, что твердыня Севера придется ей по душе, тогда он мог бы стать одним из гвардейцев Неда Старка, или присяжным мечом его сына, и остаться здесь. Островом могла бы управлять Мейдж.

Увы, Винтерфелл был слишком мрачен для его милой Линессы, а Эддард Старк пугал ее. Герольд Хайтауэр, брат ее деда, Белый Бык, был ее героем, и вполне ожидаемо, что она не хотела быть в одном замке с его убийцей.

Джораху нужно было вернуться на остров и взять деньги на новые доспехи – старые он выкупить не смог – и они снова могли бы отправиться в плавание, в Хайгарден, или Арбор, или ее родной Старомест. На следующем турнире ему должно повести больше.

Джон Сноу был именно таким, каким Джорах его запомнил – быть может, чуть повыше. Честный, сообразительный и молчаливый, он нравился Джораху, а Дейси и вовсе души в нем не чаяла. И, что самое важное, он понравился Линессе.

– Он покалечил собственную руку, чтобы уберечь семью от опасности, – восхищенно прошептала она, услышав эту историю от сира Родрика Касселя, – Что за невероятная преданность! Об этом нужно сложить песню.

Ее глаза загорелись интересом и Линесса принялась подбирать нужные слова. Первый раз Джорах видел ее такой увлеченной севернее Перешейка.

А когда она узнала, что Джон Сноу играет на флейте и вовсе пришла в восторг. Конечно же, она попросила мальчика сыграть.

Оказалось, Джон разучил лишь одну мелодию, которую постоянно слышал в Ланниспорте и иногда на Пайке. Эта песня была едва ли не самой известной на юге.

Рейны из Кастамере.

Джон играл на флейте, а его единокровная сестра, Санса Старк, пела.

Джорах никогда не понимал увлечения музыкой, но, когда она звучала он смотрел на жену, и не было ничего прекраснее ее лица. Печаль и восхищение на нем сменяли друг друга, а когда песня закончилась, она со слезами на глазах обняла детей.

Сейчас она молилась вместе с леди Кейтлин – южанка в роли леди Винтерфелла пришлась Линессе по вкусу.

Джорах нашел Джона у ручья в волчьем лесу. Почему-то вышло так, что они до сих пор не говорили. Сноу стоял по пояс в воде и пытался поймать рыб голыми руками

– Ты подрос.

Джон понял голову и сдержанно улыбнулся.

– Сир.

– Что надеешься здесь поймать?

Сноу наклонил голову.

– Хорошо бы форель.

Джорах не мог не засмеяться.

– Ты вскоре отправишься со мной на Медвежий остров, как мой оруженосец.

– Это будет для меня честью.

– Ты знаешь, кто такие оруженосцы?

– Слуги и ученики рыцарей, – ответил Джон не задумываясь.

У Джораха возникло ощущение что он говорил с маленьким Недом Старком. Он намеревался объяснить мальчику, что не собирается утирать ему слезы, но, очевидно, Джон был именно тем человеком, убившем троих железнорожденных над бессознательным телом Дейси. Он был бойцом в теле ребенка.

– Я научу тебя драться по-настоящему, парень, не танцевать и фиглярничать. Как охотится, рыбачить и править лодкой, как биться на турнирах и разделывать зверей.

Джон повернулся к нему целиком.

– Я стану хорошим оруженосцем, сир.

Дейси тоже так считала.

Увы, чем старше становилась его кузина, тем больше от него отдалялась – Джон Сноу был едва ли не единственной темой, в которой она с ним соглашалась. Дейси не нравился прекрасный корабль, который Джорах приказал построить, она не одобряла его участие в турнирах, ее раздражали блюда, которые готовил новый повар… даже арфист, которого Джорах нанял в Ланниспорте, ей не подошел – при том, что Дейси всегда любила музыку.

Что хуже всего – Дейси сразу невзлюбила его новую жену. Слава богам, она вняла его просьбе и не пыталась никак задеть Линессу – про ее сварливую матушку и этого нельзя было сказать. Мейдж всегда говорила то что думала, а думать о людях хорошо она не умела.

Джон Сноу был куда лучшим всадником, чем ожидал Джорах. Он влетел в седло одним слитным движением и не разу не пожаловался за восемь дней пути к побережью.

– Надеюсь, кузен, ты помнишь, что обещал моей матери, – сказала ему Дейси, взбираясь на лошадь; До моря оставалось меньше дня пути.