Текст книги "Когда меня ты позовешь (СИ)"
Автор книги: Мюллера.
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 12 страниц)
Уже возвращаясь домой и обсуждая платья, они вышли на улицу Монтань. Солнце ужасно жарило, и во всем этом безумии толпы, которая еле продвигалась, Жюли показалось, что она видит знакомую ей женщину. Женщина тоже обратила на Д’Эпинье внимание и вглядываясь в ее лицо, не спеша подошла к ней.
Немолодая, но еще очень красивая, немного полноватая, она не походила на парижанку, в ней было что – то особенное, другое. Тёмно-красный берет покрывал ее каштановые волосы, а струящееся платье до колен колыхалось, как только она делала шаги. И тут Жюли поняла, что же было в ней другое. Да, несомненно, она узнала эту женщину – сестру Дмитрия Павловича!
Вопреки всему Жюли действительно было приятно видеть сестру Дмитрия Павловича, ведь, несмотря на разрыв с князем, отношения между Марией Павловной и Жюли оставались приятельскими. Тётушка Женевьев, никогда не знавшая великую княгиню лично, имела честь с ней познакомиться, и вскоре между собеседницами завязался активный разговор. Мария Павловна рассказала, что недавно вернулась из Америки, получив гражданство Швеции, а также предложила подвезти женщин к их дому на своем автомобиле.
Когда автомобиль великой княгини остановился на улице Риволи, Романова попросила Жюли ненадолго остаться.
– Я приехала в Париж, чтобы увидеться с братом, – сказала Мария Павловна. – До меня дошли сведения, что Дмитрий после развода стал неуправляемым, потерял покой и сейчас пребывает в депрессии. Получив письмо от великой княгини Ксении Александровны о брате, я ни минуты не сомневалась, что ему нужна помощь.
С этими словами княгиня вынула листок бумаги из сумки и протянула Жюли, которая внимательно ее слушала.
«Милая Мариша!
То, что я скажу – невероятно расстроит тебя. Но то, что Дмитрий Павлович пьёт, то это факт всем известный, и отсюда вся его невменяемость! Он совершенно сбит с толка, и представляет из себя нечто непонятное и, к сожалению, зловредное!
Я думаю, что он и сам не мог бы объяснить, куда его клонит, чего он добивается и чего хочет, если бы его только прижать к стенке!
Как видишь, твое присутствие просто необходимо, т. к. он совсем один, рядом с ним нет никого, кто мог бы ему помочь.
Ксения»
– Утром я была в «Рице», где он сейчас живет и то, что я увидела, глубоко поразило меня. Он очень несчастен, – продолжила Мария Павловна.
– Чем я могу ему помочь? – спросила Жюли.
– Ты единственная, кто у него остался. Он часто вспоминает и говорит о тебе.
– Нет, – резко заявила Жюли. – Нет, я хочу, чтобы меня оставили в покое. Я выхожу замуж, и я ничего не хочу про него знать! У меня самые теплые чувства к тебе, но думаю, что без меня ему будет лучше. Обязательно найдется такой человек, который поможет ему, но этим человеком буду не я.
В груди заиграли смешанные чувства, но Жюли решила остаться беспристрастной до конца. Она снова натянула на себя маску безразличия, и все свои чувства запрятала глубоко в душе. Ей думалось, что она снова сможет уйти от того, что чувствует на самом деле и попыталась забыться в вихре свадебных приготовлений.
Наступил август. Жюли утонула в нескончаемой рутине повседневной работы в магазине с Алексеем, а тот уже выбирал место для их дальнейшего медового месяца. И все было бы как прежде, как и должно быть, если бы не душевная тревога Жюли, которая увеличивалась с каждым днем. Тревога за… Дмитрия Павловича.
Да, Жюли старательно убирала эту тревогу прочь, она поклялась себе никогда больше не думать о великом князе и все же ничего не могла с собой поделать. Она любила его, он был отцом двоих ее детей, и слышать то, что он где – то одиноко страдает было для нее невыносимо. Женщина решила, что должна увидеть его, но кроме того, что он живет в «Рице» она ничего более не знала, а кого-либо спрашивать она тоже не хотела.
Через несколько дней, решительно настроенная, она отправилась в «Риц». Отель располагался на Вандомской площади и представлял собою огромное архитектурное здание в стиле барокко, являясь пятизвездночным фешенебельным отелем. У входа женщину встретила миниатюрная брюнетка, отвечающая за службу ресепшена.
– Добрый день, мадам. Желаете забронировать номер? – улыбаясь, спросила она.
– Добрый день, я пришла к одному человеку, который сейчас живет в вашем отеле.
– Могу ли я узнать его имя, регистрационную карту, номер, в котором он живет?
– Его зовут Дмитрием, – сказала Жюли. – Дмитрий Романов.
– Номер нашего клиента пятьдесят три, мадам. Поднимайтесь по лестнице на третий этаж.
– Благодарю, – ответила Жюли.
Д’Эпинье не знала, захочет ли с ней говорить Дмитрий, а потому уже мысленно приготовилась к отказу. Оказавшись перед красиво гравированной дверью, посреди которой вырисовывался номер пятьдесят три, она легонько постучала. Тишина. Жюли постучала еще, но с большей силой. И снова тишина. Неужели он не хочет открывать дверь? А может, он знает, что это она? Или с ним что – то случилось? А если и случилось, то в этом виновата она! «Нет, не виновата…» – подумала женщина и стала спускаться вниз по лестнице.
Через месяц у нее свадьба, а она думает совсем не об этом! И упрекая себя в своей слабости, ускорив шаг, Жюли буквально перепрыгивала через ступеньки. Уже находясь на втором этаже, она заметила мужчину, поднимавшегося по ступенькам. В ее жилах застыла кровь и вся обомлевшая, она воззрилась на него. Это был Дмитрий.
В серо-черном пиджаке, в белых штанах и туфлях, в руках он держал небольшую стопку бумаг. Его лицо сильно постарело, а все черты выражали хроническую печаль и особенно глаза, с опущенными вниз уголками. И прежде чем великий князь что – то произнес, Жюли сказала:
– Здравствуй Дмитрий. Я пришла к тебе.
– Ко мне? – он удивился.
– Мы можем поговорить где – то, где тебе будет удобно? – в этот раз Жюли совсем не испытывала страха и говорила уверенно, сама не ожидая этого от себя.
– Да, пойдем в мой номер, – ответил он.
Открыв дверь и войдя в номер великого князя, Жюли отметила красивое убранство и хорошее расположение комнаты, в которой он проживал. Светлая, приятная на ощупь и для глаз мебель, просторная, но не громадная комната. В ней было все – что нужно для покоя и отдыха человека.
Но прежде чем она вошла и осмотрела все это, женщина заметила подавленность великого князя. Он был чем – то озабочен, и это что – то явно не было связано с ней.
– Я думала о тебе и очень волновалась, узнав, что ты испытываешь трудности, – начала Жюли. – Я недавно видела твою сестру.
– Это она тебе все рассказала? – фыркнул Дмитрий. А затем, его лицо вдруг изменилось: исчезла надменность и гордость, мрачность и тучность, и Жюли узнала того, прежнего Дмитрия, которого видела в последний раз в Бомениле. Он пристально посмотрел на нее, и Д’Эпинье даже показалось, что чуть улыбнулся.
– Смотрю я на будущее довольно мрачно, это, правда, и если бы не твердая вера в милость божию, в то, что всему бывает конец, что должны еще настать лучшие дни, – я давно, пожалуй, упал бы духом! Но вот ты здесь, и стало лучше… ты уже вышла замуж?
Неожиданно для себя Дмитрий Павлович разоткровенничался.
– Впрочем, какие лучшие дни? Они уже давно прошли! – воскликнул он и притих.
– Я так не считаю, – с волнением в голосе выговорила Жюли и опустилась рядом с князем на корточки. Ее горячая рука коснулась его рук, таких холодных и застывших, и, сжав их своими пальцами, она посмотрела ему в глаза.
Как же в этот момент она хотела быть ему нужной! Более она ни о чем не думала, все события, которые должны были с ней произойти в будущем, потеряли для нее смысл.
– Разве можно теперь уж все изменить? Прощать поздно, а просить незачем, – грустно сказал Дмитрий.
Затем его лицо приобрело более строгий вид, и, подойдя к окну, откуда виднелся прелестный вид на солнечный Париж, он проговорил:
– Зачем ты пришла?
– Чтобы быть рядом. Ты не прав, говоря, что прощать поздно, ведь ты сам знаешь, что я давно простила тебя Дмитрий, – выговорила Д’Эпинье тихонько вытирая свои слезы. – Как же я могу не любить тебя? Люблю, всем сердцем люблю!
В конце концов, она не имела больше сил сопротивляться самой себе. Впервые за столько лет Жюли сказала то, чего хотела на самом деле. Однако удовольствие от своих собственных слов быстро прошло, и она с ужасом осознала, что только что сделала! Но отступать было некуда, и Д’Эпинье уже приготовилась к краху всего…
Дмитрий Павлович подошел к ней и заключил ее в свои объятия, а она, обняв его за плечи, затрепетав, продолжала неслышно плакать. Найдя такие желанные губы друг друга, они утонули в поцелуях.
– Но что же скажет твой муж? – целуя Жюли, вопрошал великий князь.
– Он мне не муж… никакой свадьбы не будет! – воскликнула Жюли, – я сегодня же разорву помолвку…
И забыв о том, что дома ее ждут дети и тётушка Женевьев, о том, что Алексей уже заволновался, о том, что сегодня они должны были поехать осматривать свадебное помещение, она со всей присущей ей горячностью и страстью целовала Дмитрия. Как же она тосковала по его нежным и заботливым рукам, по касаниям его пальцев, от которых у Жюли летали бабочки в животе, по родным глазам и губам…
– Моя Жюли, – нежно касаясь лица девушки, Романов убирал ее растрепавшиеся волосы. – Моя Жюли, – повторил он, – ты станешь моей женой?
========== ГЛАВА X ==========
Еще несколько месяцев назад мать Алексея Воронова считала своего сына безнадежным холостяком, и как же она обрадовалась, когда узнала, что ее единственный сын наконец-то женится! Сам Алексей не знал границ своего счастья, ведь он не просто выполнял человеческую необходимость быть с кем-то рядом, он женился на той, которую желал и любил всем сердцем. И с нетерпением ждал того момента, когда он обнимет ее и больше никогда не отпустит.
Но в тот день все пошло по-другому. Алексей, ожидавший Жюли возле магазина, так и не дождался ее и очень удивился, узнав от Дмитрия, что его мать рано ушла с работы, поручив весь надзор за витринами сыну. Но куда ушла Жюли, Дмитрий не знал. Тётушка Женевьев и Мелани также не знали, куда она могла пойти, ведь накануне ничего не говорила им и вела себя как обычно. Но более всего Воронова расстроило то, что Жюли ничего не сказала ему, и не пришла осматривать помещение, в котором должна была происходить свадьба.
Обеспокоенные, они решили ждать. Прошел целый вечер и ночь, казавшаяся Алексею вечностью. С восходом солнца все были на ногах, сидя за столом и неохотно поглощая выпечку мадам Дэглуа, каждый думал о своем.
К девяти утра августовское солнце поднялось очень высоко, и нещадно палило горожан своими яркими лучами. И все же в городе уже витал запах осени. На некоторых деревьях начинали желтеть листья, прохладный ветер дул сильней, а воздух становился свежее.
В это самое время Жюли открыла входную дверь и вошла в гостиную дома. Ей было очень стыдно, что она не явилась домой вчера вечером, стыдно перед детьми, но страсть безумно захватила ее, и она ни о чем не могла думать кроме обожаемого объекта.
И все ее хорошее настроение тут же исчезло, когда она увидела кислые лица мадам Дэглуа и Алексея, ведь сегодня и сейчас ей предстояло сказать им кое – что такое, что навсегда оставит огромный отпечаток в их будущих отношениях, и особенно с Вороновым. Не зная как начать, да и подходящие слова никак не приходили на ум, она молчала. Пару минут и Жюли поняла, что нельзя тянуть.
– Где ты была? Почему ты не пришла на осмотр помещения, Жюли? Что за срочные дела? Ты мне ничего не сказала…. – накинулся на нее Алексей, но заметив пристальный взгляд мадам Дэглуа на себе, он замолчал.
О возбужденном и озабоченном состоянии Алексея говорили его мускулы и глаза, нервно подергивающиеся от нараставшего напряжения.
– Я хочу сказать, – спокойно начала Жюли, – что я разрываю нашу помолвку и отменяю свадьбу, потому что…
– О Боже! – вскрикнула тётушка Женевьев.
– Потому что вчера я провела всю ночь у Дмитрия, за которого выхожу официально замуж.
– Ты не можешь все отменить! – воскликнула мадам Дэглуа, – столько всего сделано, закуплено, обговорено…
– Это мое решение и оно не поменяется!
Алексей, все это время молчавший, слушал разговор Д’Эпинье и тётушки Женевьев. Вместо привычного всплеска эмоций и гнева, он неожиданно ушел все в себя, скукожился и поддался мыслям, мучивших его. Он всегда знал, что между ними стоит ненавистный ему князь! И не имея больше сил бороться, поразмыслив, он решил отступить. Тяжело поднявшись, смахивая слезу рукой, он подошел к Жюли и сказал:
– Хорошо, я уйду. Только позволь попрощаться с Мелани.
Жюли не стала возражать. Да, девочка очень привязалась к Воронову. Не зная своего отца с детства, Алексей заменил ей его, и женщина прекрасно понимала, как тяжело ей будет расставаться с офицером и знакомиться с ее настоящим отцом.
Тётушка Женевьев все же поддержала Жюли, ведь она хотела для нее счастья, но навязывать ей ничего не могла, если Жюли этого не хотела сама. Вскоре в доме на улице Риволи перестали говорить о свадьбе Жюли и Алексея, все ждали нового человека – великого князя.
Сложнее всего оказалось с детьми. Дмитрий, давно отвыкший от отца, мало что о нем помнил, не считая встречу в магазине и каких – то отрывков из детства, когда они еще жили в доме на улице Сент-Оноре. Но являясь созревшим, взрослым двадцатилетним юношей, он не воспротивился отцу, но и не представлял, как сложатся в будущем их дальнейшие отношения, надеясь все же, на благоприятный исход.
Труднее было с Мелани. Несколько дней подряд она устраивала подростковые бунты и не желала знакомиться с биологическим отцом. Она просто не понимала, как резко все изменилось, и нуждалась в повышенном внимании со стороны матери. Позже ее протесты приутихли, привязанность к Воронову притупилась и любопытность ко всему новому, свойственная, как и всем девочкам ее возраста, вместе с интересом взяли вверх.
Тем временем Дмитрий Павлович проявив свой острый ум, умения и знания, постепенно налаживал отношения с детьми, и мало-помалу ему это удалось.
========== ГЛАВА XI ==========
– Жюли, пора одеваться, – вбежала в комнату мадам Женевьев. – До приезда князя Юсупова осталось чуть больше часа!
– Да мадам, иду! – улыбчивая и в прекрасном настроении, Д’Эпинье открыла комод, в котором хранилось ее свадебное платье.
Парижская весна 1938 года выдалась на редкость солнечной: морозы и снег быстро ушли, а яркое солнце и теплый ветер сменили зиму. Еще с утра в окно Жюли пробилось солнце и, перебив ее сон, она не смогла больше заснуть, считая каждый час до встречи с Дмитрием Павловичем и тех минут, когда она станет его женой.
Утро прошло в хлопотах. Требовалось все еще хорошенько обдумать и убедиться, что за все заплачено, все прибудут во время и никаких казусов не случиться. Хотя все это ложилось на плечи князя, Жюли также педантично следила за всем протекающим процессом приготовления к такому важному для нее событию.
Платье – атласное, белоснежное, приталенное, с кружевным белым гипюром на груди и на подоле, с длинным шлейфом сзади хорошо село на бывшую танцовщицу. Жюли в ту пору исполнилось сорок девять лет, и годы взяли свое но, не выглядя на свой возраст, она оставалась такой же стройной. На ее лице появились морщинки возле губ и глаз, кожа перестала быть такой гладкой как двадцать лет назад но, тем не менее, ее очарование и красота не исчезали.
Мадам Дэглуа помогла надеть ей гипюровые белые митенки на руки до локтей и, посадив на стул невесту, несколько визажистов и парикмахеров принялись за работу. Волосы Жюли подобрали, немного накрутив и освободив локоны по бокам. Мадам Женевьев надела ей на голову алмазное белое украшение, прикрепив длинную фату и закрыв ею лицо.
– Моя дорогая, ты прелестна! – вымолвила мадам Женевьев, рассматривая Жюли после окончания всех процедур.
Чувствуя себя настоящей красавицей, она улыбалась, вспоминая Дмитрия. И подумав о своем, не заметила, как дверь отворилась.
– О, мой Бог! – воскликнула тетушка Женевьев. – Элиза!
Обернувшись, Жюли увидела Элизу Стилл. Она стояла возле двери в пурпурном платье, а рядом с нею находилась девочка лет шести.
– Элиза? – удивилась Д’Эпинье и направилась к ней.
– Жюли, – протягивая, сказала Элиза, – как же давно мы не виделись! И вот я узнаю, что ты выходишь замуж и мчу к тебе на всех парусах! Нельзя забывать старых друзей, – и подойдя к ней, подруги обнялись.
– Познакомься, – продолжала Элиза, – это моя дочь – Жаклин.
Предпринимательница посмотрела на девочку: маленькая, худенькая, с белой фарфоровой кожей, черными глазами и волосами она улыбалась незнакомой ей женщине.
– Здравствуйте, – вымолвила она.
– Ладно, мы не будем тебя отвлекать, – взяв крепче дочь за руку, Элиза пошла к двери, – мы будем ждать тебя в соборе, как и все гости.
И как только мадам Стилл вышла, в комнату вошла мадам Дэглуа.
– Он приехал! Приехал, Жюли! Нам пора! Князь Юсупов уже возле дома!
И еще раз, покрутившись у зеркала, Жюли выбежала вместе с тетушкой Женевьев и детьми, которые несли за ней шлейф платья и фату к автомобилю Феликса Юсупова.
– Добрый день, – сказал Феликс и протянул Жюли руку, улыбаясь ей. – Ты красавица, Жюли! – посадив в ее машину в которой находилась еще и супруга Феликса – Ирина Александровна, высокая, худая брюнетка в голубом платье, они покинули дом. А за ними следом покатила еще одна машина, везущая приближенных гостей и друзей Жюли.
Венчание Дмитрия и Жюли должно было произойти в православном парижском соборе Александра Невского. Собор располагался на улице Дарю и начиная с XVIII века многие русские аристократы и князья частенько бывали в этом соборе венчаясь, а многих даже отпевали. Убранство внутри собора, бесспорно, поражало: огромное пространство, позолоченные стены, расписанные иконами и пол из гранита – это место наилучшим образом подходило для венчания новобрачных. Гости собравшиеся и сидящие все на своих местах, обсуждали предстоящую церемонию с восторгом и трепетом. В основном – все со стороны великого князя Дмитрия Павловича.
Но вот дверь в соборе открылась и под руку с Феликсом вошла Жюли. В левой руке она держала небольшой букет из ромашек и нежно-белых роз. Стесненно, словно маленькая девочка, Д’Эпинье рассматривала гостей, которые не отрывали от нее взгляда. Вслед за Феликсом и Жюли неся подол платья и фаты, шли дети – Дмитрий, Мелани и пристроившаяся к ним Жаклин. Ирина Александровна вместе с мадам Дэглуа заняли свои места, как только вошли в собор.
Не спеша, ступая по дорожке устланной прямо к алтарю, Жюли увидела Дмитрия, позади которого стоял православный священник. Дмитрий Павлович, сразу же заметив Жюли, неотрывно смотрел на нее. Держа руки за спину, он был одет в черный фрак с бежевым галстуком. На правой стороне его образ украшала белая розочка.
Подведя Жюли к алтарю, Феликс отпустил ее и занял свое место среди гостей, забрав при этом свадебный букет, чтобы он не мешал. Повернувшись к священнику лицом, Дмитрий и Жюли переглянулись. Улыбаясь друг другу, и пока не имея возможности что-либо сказать, они переключили свое внимание на священника.
Священник – низенький, пухленький мужчина с добрым выражением лица и завитыми седыми волосами в золотом стихаре передал Жюли и Дмитрию две свечи. Держа их перед собой, они слушали речь священника.
– О еже ниспослатися им любве совершенней, мирней и помощи, господу помолимся о ныне обручающихся рабе божием Дмитрии и Юлии. Боже вечный, расстоящияся собравый в соединение, и союз любви положивый им неразрушимый. Благослови и рабы твоя сия, Дмитрия, Юлию, наставляя я на всякое дело благое.
И несколько раз, перекрестив их, он отдал им кольца для обмена.
– Раб божий Дмитрий, раба божия Юлия, нет ли каких препятствий, для вступления в этот священный союз?
– Нет, – ответили оба, переглянувшись и улыбнувшись друг другу.
Священник продолжал читать своим громким и четким голосом, а Дмитрий и Жюли пару раз переглядывались, но перестали, как только им на голову надели венцы.
– Ты бо изначала создал еси мужской пол и женский. Призри на раба твоего Дмитрия и на рабу твою Юлию и утверди обручение их в вере, единомыслии, и истине, и любви.
Затем внесли чашу с вином и, отпив по три глотка, новобрачные пошли за священником, который обвел их вокруг аналоя, читая наставления.
Закончив обряд, который теперь можно было считать завершенным Жюли замирая, смотрела на князя, а тот, повернувшись к ней и убрав с ее лица фату, полушепотом произнес:
– Я не могу насмотреться на тебя, моя княгиня, моя Жюли, – улыбаясь, он провел ладонью по ее лицу, а она, на секунду закрыв глаза, наслаждалась его прикосновением.
– Пообещай мне, что это навсегда, – сказала она и раскрыла глаза, приготовив губы для поцелуя.
– Я обещаю, – ответил он, притянув ее ближе к себе, нежно касаясь ее губ, они слились в едином поцелуе.
После венчания, выйдя на улицу, Дмитрия и Жюли непрерывно поздравляли гости, а также задаривали свадебными подарками. Так, чета Юсуповых подарила старинные книги восемнадцатого века в коллекцию магазина Жюли, еще принадлежавшие когда – то французской королеве Марии Антуанетте. Тетушка Женевьев – чайный сервиз, а Элиза Стилл дорогое американское вино.
Стояла чудесная погода, было очень тепло и новобрачные с гостями поехали в парижский ресторан на окраине Елисейских Полей.
В ресторане, который Дмитрий заранее выбрал, было уже все готово. Огромный продольный стол, покрытый всякими разными европейскими блюдами и украшенный по бокам цветами. Стены красиво обрамлял золотой мрамор, развешанные картины современных художников придавали стиля, а пол – из красного дуба был покрыт кое-где персидскими коврами.
– Наша дорогая, милая Жюли, – взяла слово тетушка Женевьев, – мы от всей души с Элизой и маленькой Жаклин поздравляем тебя и желаем вам с князем долгой, счастливой любви! – и, встав из-за стола, они прошли к Жюли, крепко обнимая ее и целуя.
– И я хочу взять слово! – Д’Эпинье обратила внимание на высокого, с темно – каштановыми волосами мужчину, который сидел в конце стола. Несомненно, она узнала его. Это был спутник Дмитрия в тот самый вечер, когда они с ним впервые вошли в ее магазин.
–Княгиня, – вставая, он направился к Жюли и Романову, – княгиня, мы с вами так и не успели познакомиться я – великий князь Кирилл Владимирович! – и, целуя ей руку, он продолжал: – помните нашу первую встречу в вашем магазине? Это был я, – улыбаясь, – я поздравляю вас со свадьбой, убежден, что из всех спутниц для Дмитрия вы наиболее подходите ему. Я слышал о вашем блистательном прошлом княгиня и хочу преподнести вам небольшой подарок, – на последних двух словах он сделал акцент.
Кирилл Владимирович протянул бывшей танцовщице квадратную миниатюрную коробочку и, открыв ее, Жюли увидела маленькую позолоченную брошку с нефритом.
– Благодарю вас, – отвечала женщина. Этот подарок действительно очень понравился ей.
Теперь Жюли могла рассмотреть князя. Как упоминали выше – высокий, с темно-каштановыми волосами, красивыми, с аккуратными руками, тонкими чертами лица, ровным носом и скулами – он олицетворял настоящего русского князя. Особенно Д’Эпинье заметила его глаза. Глаза красивые, блестящие, светло-зеленые. И пока женщина любовалась глазами князя, гости зашумели.
– Просим, просим танец новобрачных! – говорили они, хлопая в ладоши и улыбаясь.
Дмитрий взял за руку Жюли и повел ее на середину залы. Гости в ожидании классического вальса стали следить за новобрачными. Дмитрий, наклонившись к Жюли и прижав ее к себе, прошептал ей на ухо:
– Моя Жюли, как ты относишься к танго?
– А у нас получится?
– Не сомневаюсь в этом, – ответил князь, и немного покусывая губы Жюли при поцелуе, продолжил: – этот миг лишь один и я хочу сделать его незабываемым.
Поцеловал руки Жюли, князь выкрикнул:
– Танго, прошу!
Удивленные гости затихли, ожидая. Они не предвидели того, что будет танго, ведь все знали – если свадьба то вальс, классический венский вальс!
Обхватив правой рукой Жюли и положив ей руку на спину чуть ниже лопаток, князь крепко прислонил ее к себе. Жюли опустив правую руку на левую руку Дмитрия, левой рукой обхватила его. И двигаясь сначала медленно и плавно используя корте, а затем быстро они стали в променад, выполняя свивлы и повороты. Бесспорно, Дмитрий Павлович был ведомым. Направляя Жюли и ведя ее, в его глазах особенно горели искорки и, улыбаясь друг другу, они синхронно продолжали летать по залу.
У Жюли на секунду промелькнул в голове тот вечер, когда они танцевали вальс и, улыбаясь все шире от удовольствия, она не отставала от Романова, показывая свое мастерство. Поначалу конечно, женщина опасалась запутаться в шлейфе платья и фаты, но крепко держа их в руке, хотя и против правил, она все же не сбилась.
И танцуя по кругу, делая широкие шаги, они олицетворяли собой ту особенную страсть и грациозность, чувственно касаясь друг друга. Наконец сделав последнее корте они остановились, наклонив головы и держа лица друг перед другом. Жюли опустив подол платья и фаты, глубоко задышала, а князь, все еще не отпуская ее руки, прошел вместе с ней за стол. Овации охватил весь зал.
– Вот уж! – воскликнул один из гостей, – не ожидали, Ваше Высочество, не ожидали вашему танго! – и задорно улыбаясь, он продолжал аплодировать.
После первого танца новобрачных начались танцы гостей. И когда за столом уже никого практически не осталось, Жюли с Дмитрием остались одни князь, играясь с непокорными локонами Жюли, нежно касался губами ее шеи, обхватив талию женщины. В ответ предпринимательница поглаживала его по щеке и, улыбаясь, целовала.
Кирилл Владимирович еще ни разу ни с кем не танцевавший подошел к Дмитрию и Жюли, самым любезным тоном произнеся:
– Княгиня, вы позволите пригласить вас на танец?
Несколько секунд не привыкшая еще к титулу Жюли, а полный ее титул теперь был княгиня Романовская-Ильинская задумалась и, оторвавшись от мужа, подала руку князю:
– Конечно князь, – смотря на мужа, она поднялась, ища одобрения Дмитрия.
Откланявшись Дмитрию, Кирилл Владимирович повел Жюли в залу, где танцевали гости. Обняв ее, они задвигались в медленном ритме вальса.
– Княгиня, – начал князь, – не могу не сказать вам комплимент: вы очаровательны, но почему же вы бросили свои выступления?
Жюли попыталась ответить но, не дав ей высказаться, Кирилл Владимирович продолжил:
– Конечно, я знаю, что у вас возникли трудности с импресарио. Я читал ту статью, княгиня. – Не находя слов для ответа, бывшая танцовщица смотрела на князя и недоумевала, к чему он ведет.
– Вы знаете, а мистер Папетти оказался алчным человеком, – говоря, князь несколько раз покрутил женщину. – Если бы не Дмитрий, то ничего бы не кончилось.
– Что вы хотите этим сказать? – все еще не понимала Жюли.
– Княгиня, ваш муж вам это не сказал, это видно. Вам интересно, почему эту статью замяли, а Никколо Папетти взял свои слова обратно?
– Безусловно, князь.
– Та статья действительно была отвратительна, – проговорил Кирилл Владимирович. – Она не соответствует правде. Видя вас, я никогда бы не сказал, что все, что там написано о вас – правда. Но ближе к делу! – и остановившись, он наклонился к ее уху. Она почувствовала сильный запах алкоголя и, сдерживая себя, чтобы не уйти, стала ждать, что он ей скажет.
– Ваш муж княгиня, заплатил импресарио огромную сумму денег, чтобы он молчал. Эта сумму мы собирали все вместе, ибо Папетти запросил такие деньги, что ни одному Романову за всю жизнь не скопить!
– Но к чему вы мне это говорите? Я слышу это в первые, и я потрясена!
– К чему я говорю? – все так же продолжая обнимать ее и танцевать, произнес князь. – К тому, что ради вас княгиня, Дмитрий пойдет на многое. А я, как глава монархического движения не хотел бы, чтобы деньги, которых у нас едва хватает, шли в карман какому – то Папетти… вы понимаете меня, княгиня?
– Простите, но я не желаю обсуждать более эту тему, – твердо проговорила Жюли и уже собралась уйти, но князь ее не отпускал.
– Княгиня я лишь хочу, чтобы вы в дальнейшем были осторожнее с людьми, которые вас окружают. Ведь и вы входите в наше движение, разве вы забыли? И я прошу лишь вести себя подобающе вашему положению. Ведь теперь вы княгиня, – ответил он и слабо улыбнулся, не держа ее больше за руки и разомкнув их.
В негодовании она ушла от князя. Жюли больше не улыбалась, ее лицо вмиг стало серьезным и печальным. Она вдруг подумала о том, что возможно Кирилл Владимирович намеренно хотел испортить ей настроение. И уже испытывая к нему презрение и отвращение, она направилась к столу. Но за столом Дмитрия Павловича не оказалось и она, ища его по всему залу, нашла в конце комнаты. Он стоял рядом с Марией Павловной и смеялся.
Жюли совсем забыла о сестре мужа, и только сейчас вспомнила, что она должна была приехать ближе к банкету. После последнего разговора в автомобиле с золовкой прошло много времени, и Жюли узнала, что Мария Павловна выступала против ее брака с Дмитрием, но потом смягчилась, и теперь женщина не знала, как примет ее великая княгиня.
Завидев Жюли, Мария и Дмитрий обернулись к ней. Улыбаясь, Дмитрий сказал:
– Моя Жюли, мы как раз говорили о тебе.
Жюли, тучной после Владимира Кирилловича пришлось выдавить из себя улыбку и что – то пробормотать, но вскоре гнев ее ослабел, увлекшись разговором втроем, она постепенно забыла о князе и о том разговоре.
За все время общения с Марией Павловной, княгиня ни разу не выказала неуважения в сторону Жюли, и вела себя так, как прежде. Могло ли это значить, что все действительно осталось как прежде и их отношения не являлись враждебными?
Свадебный вечер подходил к концу. Гости, навеселившись вдоволь, постепенно все расходились и Жюли с Дмитрием после всех отправились в замок Бомениль. Дело в том, что новобрачные решили несколько дней пожить в замке, пока не приведут в порядок свой старый дом на Сент-Оноре, который оказался заброшен. Комнаты к прибытию князя и княгини специально готовились. Мадам Женевьев согласилась взять с собой детей, давая возможность побыть им наедине.
Подъезжая к замку Жюли, рассматривая подарок сестры Дмитрия, немного приуныла. Она вспомнила разговор с Кириллом Владимировичем и все прокручивала его в голове, не понимая, что напрасно себя изводит, портя себе только настроение и праздник.
Дмитрий Павлович вскоре заметил грустное настроение своей жены и когда они вошли в спальню, ставя на пол многочисленные подарки, он подошел к ней со спины и, проведя руками от груди до живота, задерживая руки на талии, спросил:
– Жюли, дорогая моя, неужели что – то расстроило тебя?
Невольно улыбнувшись от прикосновений мужа, она поцеловала его, а затем ответила:
– Дмитрий, я ничего не могу от тебя таить. Ты видишь меня насквозь! Да, я немного расстроена. – Она замолчала, видя на себе внимательный взгляд Романова. – Когда я танцевала с великим князем Кириллом Владимировичем, он напомнил мне о статье, которую написал Папетти.
