Текст книги "Когда меня ты позовешь (СИ)"
Автор книги: Мюллера.
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 12 страниц)
– Да, мадам. Она у меня единственная кто предпочитает Париж, а не Америку. Говорит, что здесь ей нравится больше, чем там. Ну, а я навещаю ее.
Разговорившись с Одри, Д’Эпинье сделала вывод, что мадам Эмери очень сострадательная, добрая и веселая девушка. Помимо всего прочего она любила маленьких собачек и рассказывала о них Жюли с незабываемым восторгом. Однако, несмотря на это Одри вела себя с ней как – то робко и боязливо, словно чего – то опасалась.
Несколько месяцев спустя Жюли прогулявшись по вечернему Парижу с сыном Дмитрием, возвратилась домой. Солнце уже зашло. Дмитрий Павлович уехав днем на переговоры с итальянскими партнерами, должен был вернуться еще не скоро, а проголодавшись, Жюли с сыном хотела подкрепиться и отдохнуть, почитав книжку.
Посадив сына за игру, девушка поднялась на второй этаж дома, где располагалась вторая кухня. И раскрыв двери, она обомлела: весь стол был уставлен блюдами и дорогими спиртными напитками, а за столом сидел Дмитрий с Одри Эмери. Жадно целуя ее и наклоняясь к ней как можно ближе, он обхватил талию девушки и, прижимая к себе, снимал платье, а она, упираясь на его плечи, гладила по волосам, касаясь губами его шеи и лица.
Увидев Жюли и обернувшись к ней, они застыли. Девушка поняв, что только что она увидела, схватилась за живот.
– О боже, боже! Боже! Значит, пока я вынашиваю твоего ребенка, ты развлекаешься с ней? – подойдя к столу, она стала смахивать руками все блюда и бутылки.
– Жюли, дорогая, успокойся! – Дмитрий встал со стула и постарался успокоить взбунтовавшуюся Д’Эпинье но та, вырываясь, продолжала сметать все на своем пути.
Быстрыми движениями Одри надевала платье и, схватив кое – как сумку, она попыталась выбежать из кухни, но Жюли преградив ей путь, вцепилась в нее мертвой хваткой и, завидев бокал недопитого шампанского, она плеснула его в лицо Эмери, продолжая держать ее обеими руками.
– Жюли, что ты делаешь! Перестань! – вырвав из рук танцовщицы Одри, Дмитрий выпустил ее из кухни.
– Что ты наделал! Как ты так мог! – закричала Жюли и стала бить князя по груди. – Я ненавижу тебя, ненавижу! Что ты наделал! Это ты во всем виноват! Ты!
Князь, пытаясь успокоить ее, держал девушку за руки. И рыдая, измотавшись, она обессилено присела на пол.
– Жюли, прошу, успокойся и когда ты успокоишься, мы поговорим, – присев на корточки, сказал Дмитрий. – А сейчас вставай, я не хочу, чтобы ты сидела на полу.
Но Жюли грубо отталкивая князя, словно фурия, прогремела:
– Не трогай меня, я сама! Сама дойду! Сама!
И спустившись вниз, не обращая внимания на маленького Дмитрия, Жюли дошла до кровати. Упав на нее, она разрыдалась еще больше. Романов притаившись за дверью, слушал громкий плач девушки, как вдруг, Дмитрий услышал голос сына:
– Папа, почему мама плачет? Я хочу кушать, когда мы сядем за стол?
И кивая, князь поплелся за сыном. А через три дня Жюли на этот раз почти без мучений, благополучно родила девочку.
========== ГЛАВА IV ==========
Сентябрь – теплый, солнечный и безветренный стоял уже вторую неделю над Парижем. Горожане, все еще надевая летнюю одежду, неустанно носились по городу, решая свои дела. И только в доме на улице Сент-Оноре было спокойно.
Выдалось погожее утро. Жюли лежа в кровати уже несколько минут с открытыми глазами, смотрела на распахнутое окно. Птицы, перелетая с ветки на ветку, чирикали, а солнце не спеша поднималось вверх. Перевернувшись на другой бок, а затем, встав с постели, девушка направилась к колыбельке, стоявшей напротив кровати. В ней мирно спала маленькая Мелани. При виде ребенка Жюли улыбнулась: Мелани – маленькая, светловолосая, с розовыми щечками и светло – голубыми глазами посапывала и, нагнувшись к ребенку, Жюли поцеловала его. От прикосновения матери младенец проснулся. Взяв на руки дочь, Жюли стала ее укачивать, покрывая маленькое личико поцелуями.
– Госпожа, – в дверь постучала Мари. – Госпожа, Дмитрий и сын ждут вас на кухне за завтраком. Госпожа, князь попросил, чтобы вы поспешили.
– Я приду, как только укачаю Мелани, – моментально бросила Жюли и положила обратно ребенка в кровать, почти укачав его.
Накинув домашнее платье и сделав наскоро прическу в полном молчании, Жюли сошла вниз. На кухне ее действительно ждал Романов и маленький Дмитрий. При виде Жюли князь указал девушке на стул, а также приказал служанке принести завтрак для госпожи.
Сев за стол танцовщица продолжала хранить молчание. Князь тоже молчал, лишь изредка их сын задавал какие – то вопросы, на которые приходилось отвечать. После той сцены увиденной Жюли, отношения между девушкой и князем стали холодными. Они не разговаривали как раньше, избегали друг друга, и жить становилось все невыносимее и труднее. Казалось, они два совершенно разных человека которых объединяет лишь совместный быт, проживание в доме и маленький Дмитрий. Но даже их сын не мог повлиять на это. Дмитрий Павлович так и не поговорил с Жюли ведь он боялся, что может случиться что – то с ребенком, и до того времени пока Жюли не родила, ничего не обсуждал с девушкой, хоть и обещал. Но он не понимал, что от его молчания Жюли становилось только хуже.
Она прокручивала у себя в голове множество сценариев и вариантов, но до сих пор не могла уяснить: что же это было? Мимолетное увлечение молодой миллионершей, или же что – то более глубокое? Если это второй вариант, то почему он до сих пор здесь, с ней? Сидит прямо перед ней и смотрит ей в глаза. Может, ему просто жаль ее и детей? «Но мне не нужна жалость!» – проговорила про себя девушка. И резко встав со стола, она собралась подняться наверх, как раздался голос Дмитрия:
– Жюли, постой. Пожалуйста, постой.
И она остановилась. Машинально. Вот, сейчас-то самое, когда он скажет, что любит ее, что он жалеет о том, что случилось! Повернувшись к нему, она принялась ждать, пока он начнет. Отодвинув медленно тарелку и удобно усевшись на стуле, будто оттягивая этот самый момент разговора, Дмитрий посмотрел на Жюли и через несколько минут сказал:
– Мне очень совестливо, что тебе пришлось увидеть ту сцену. Я больше не хочу молчать и оставлять тебя в неведении, – его руки задрожали. – Жюли, ты должна простить и отпустить меня потому, что… потому что я женюсь на Одри Эмери.
Не ожидая такого поворота событий, Жюли остолбенела. Значит, все эти недели, и дни он встречался с мадам Эмери, пока Жюли ждала ребенка и лелеяла мечты касательно будущего… Князь все также пристально смотрел на нее. Тяжело задышав, Жюли приказала:
– Мари, уведи маленького Дмитрия. Сейчас же уведи, Мари!
Служанка, подбежав к ребенку, взяла его за руку и ушла с ним в другую комнату. А Жюли подходя к Романову, вся тряслась, по ее щекам скатывались слезы.
– Жюли, я не изменю своего решения. И не изменюсь, – продолжил князь.
И уже прикрываясь рукой, повернувшись к князю спиной, она заплакала. «Неужели это все из-за денег? Неужели? Да, Одри обладательница миллионов, она самая богатая американская девушка. А что я могу ему дать? Лишь свою любовь… но теперь ему это не нужно, а я не позволю топтать себя в грязи!» – пронеслось в голове у Жюли.
А потом, прислонившись к тумбочке и повернувшись к князю, она закричала:
– Зачем ты это делаешь, Дмитрий? Зачем ты так со мной поступаешь? Я была в бешенстве, когда увидела тебя с ней! Ведь ты же знаешь, как я люблю тебя! А наши дети? Зачем? Зачем ты разбиваешь мне сердце? Это все из-за денег, да? Ты женишься только потому, что у нее огромное состояние?
Он встал и попытался подойти к девушке, но она, вытянув руки, не подпускала его к себе.
– Нет, не подходи ко мне! Уходи! Иди прочь! Я не хочу тебя видеть, не хочу! А детей – я не позволю, не позволю тебе их навещать! Не увидишь!
– Жюли, послушай меня, послушай…
Но танцовщица не слушала. Ее слезы заглушали голос князя, и все еще держа вытянутые руки, она продолжала плакать. Ее плач разносился по всем комнатам, и удивленный маленький Дмитрий не понимая, что происходит, притаился возле дверей кухни, наблюдая за родителями.
– Ах, вот вы где, Дмитрий! Пойдемте! – Мари найдя ребенка, снова увела его в другую комнату.
– Жюли, не плачь, прошу! – подойдя, наконец, к девушке он обхватил ее руками, и крепко прижав к себе, попытался успокоить.
– Нет, отпусти меня, отпусти! Не прикасайся ко мне! Уходи, уходи!
Князь все также прижимал ее к себе, а она слабо вырываясь, уткнувшись лицом, плакала.
– Скажи мне, за что, за что?
Но Дмитрий молчал. Он переживал. Его лицо приобрело грусть и угрюмость. Он перестал так крепко держать ее и она, вырвавшись, впала в безумие и истерику от его молчания.
– Я прошу, только не молчи! Скажи что-нибудь, скажи! – и умоляюще смотря на него, ее лицо кривилось от плача.
Затем она стала говорить что – то совсем бессвязное, слезы настолько заглушили ее голос, что она не могла нормально сказать, и несколько минут приходила в себя, продолжая все также плакать. Дмитрий Павлович молчал, слушая ее плач навзрыд. Не добившись от него ни одного слова, она закричала:
– Уходи, уходи, я тебя отпускаю! Иди к ней! – вытерев свое мокрое, красное лицо от слез, она зашагала в сторону выхода, но на полпути остановилась: – нет, это я должна уйти! Да! Все кончено! Ухожу! – уверенным шагом хоть и, шатаясь, продолжая плакать, она поднялась наверх по лестнице.
А Дмитрий Павлович оперевшись руками на спинку стула взволнованный и напряженный, глубоко дышал. Его глаза судорожно бегали по кухне, и переживая вновь все свои сказанные слова и слова Д’Эпинье у себя в голове, он не знал, как ему дальше поступить. И резко, со злостью задвинув стул, громко, грубо приказав служанкам убрать со стола, он быстро вышел из кухни.
========== ГЛАВА V ==========
На следующий день рано утром, покинув дом на улице Сент-Оноре, Жюли с вещами и детьми отправилась в центр Парижа. Она все думала о том, что произошло. Куда ей теперь? Маленький Дмитрий постоянно задавал вопросы, почему они ушли, почему не могут вернуться обратно домой, а Жюли, понимая, что на улице с двумя детьми оставаться ей нельзя, искала какой – то выход.
Конечно, вчера вечером Дмитрий ворвавшись в ее спальню, настоял, чтобы она оставалась в его доме, ведь у них маленький ребенок, но разве можно жить так, зная, что есть другая? Твердо уверенная в том, что так жить нельзя Жюли вышла из дома с восходом солнца еще тогда, когда великий князь спал. Правильно ли она поступила? Конечно, оставить детей без дома – неправильно, но и оставаться с предавшим ее человеком тоже неправильно.
И она решила пойти на улицу Риволи к тетушке Женевьев Дэглуа, если она, конечно, примет ее. Мадам Дэглуа увидев на крыльце дома девушку с детьми, сразу же выбежала на улицу.
– О, мой Бог! Что случилось?
– Не спрашивайте меня мадам, не спрашивайте. Могу ли я попросить пожить в вашем доме какое – то время? Пока я не найду другое жилище, – отвечала Жюли.
– Конечно, деточка! Бог мой! Бедные детки!
Тетушка Женевьев взяла на руки Мелани, и они все вчетвером вошли в дом. Когда танцовщица разложила все свои вещи и заселилась в одну из спален, убаюкав грудную дочь и поиграв с сыном, она спустилась в гостиную к мадам Дэглуа. Та ее ждала.
– Жюли, почему ты пришла одна? С великим князем Дмитрием Павловичем что – то случилось?
– Нет, мадам. Мы расстались, – холодно ответила Жюли и поникла.
Она вот-вот была готова заплакать.
– Он оставил тебя с двумя детьми? О, моя дорогая!
Тетушка Женевьев обняла девушку и та в объятиях женщины зарыдала. Мадам Дэглуа гладила ее по спине, называя ласковыми словами и поддерживая девушку.
– Я всегда знала, что этим князьям нельзя доверять! Моя милая девочка, все будет хорошо, все будет хорошо. Я буду помогать тебе в воспитании детей.
И успокаивая, рассказывая разные истории из жизни, мадам Дэглуа просидела с танцовщицей до самого вечера.
– Я сейчас приготовлю твои любимые круассаны с шоколадом, Жюли! Элиза их тоже так любила! – воскликнула женщина и направилась на кухню.
– Благодарю, мадам. Благодарю, но не нужно. Я пойду спать, я очень устала, – ответила Жюли, а потом, немного улыбнувшись, добавила: – давайте завтра с утра позавтракаем именно этим? – расплывшись в улыбке, мадам Дэглуа пожелала девушке приятных снов и Жюли, поднявшись в спальню, сразу уснула. Ей так нужен был отдых, так нужно было забыться и заснуть! Это было так необходимо – чтобы не чувствовать боль от предательства.
С новым днем тетушка Женевьев уехала в город по делам, а оставшаяся дома Жюли отдыхала, занимаясь чтением и следя за детьми. Она хотела отвлечься от навязчивых мыслей о князе. Что с ним сейчас? Где он? Как он? Вспоминает ли ее? А может, он совсем забыл Жюли и счастлив с этой миллионершей. Взглянув на свое отражение в зеркале, она увидела уставшую женщину. Мешки под глазами, краснота глаз, усталый вид – все это делало ее далеко не привлекательной.
Но разве можно думать о внешнем виде, когда душа умирает от боли? И застыв на таких мыслях, забыв о чтении и детях, Жюли продолжала рассматривать себя в зеркало, когда услышала настойчивые звонки в дверь.
«Кто это мог быть?» – подумала вдруг девушка. – «Неужели он?» – но сразу отбросив эти мысли, она спустилась к входной двери. Незнакомец упорно продолжал звонить в дверь, и как можно скорее открыв, перед собой Жюли увидела своего импресарио Никколо Папетти. Весь улыбающийся, он сказал:
– Добрый день, мадам Д’Эпинье, я пожаловал к вам, чтобы обсудить дальнейшие выступления. Вы знаете, я уже подготовил кое-что интересное для зрителей! – он вошел в дверь и стал напротив Жюли.
– Простите, мистер Папетти, но я больше не нуждаюсь в ваших услугах.
– Почему? Вы знаете, князь оплатил мне на несколько месяцев вперед буквально на днях. Я долго не хотел брать, ведь вы не стоите денег мадам, – свободно проходя в гостиную, говорил импресарио.
– Я хочу закончить свою сценическую деятельность, – твердо сказала Жюли и посмотрела на Никколо.
– Как так? – удивился Папетти. – Вы хотите зарыть такую красоту и талант? О! – он резко встал с дивана и подошел к Жюли. – Но на что же вы будете жить? Ведь вам нужен покровитель… и я слышал, что князь через месяц женится, но не на вас, мадам, не на вас…
Кольнув в самое сердце танцовщицу, и видя, как она побледнела, а на ее глазах застыли слезы, он ухмыльнулся.
– Но не плачьте, мадам! – выпалил он. – Я могу предложить вам себя!
– Уходите! – воскликнула Жюли, и уже было направилась к входной двери, чтобы выпустить своего бывшего импресарио, но он схватил ее за руку. И грубо, со всей своей животной силой, прислонил к стенке.
– Нет мадам, я не уйду! Я хочу, чтобы вы были моей, я желаю этого! Теперь нам никто не может помешать!
Он нагло и дерзко разорвал на ней верхнюю часть платья и впился губами в ее белоснежную кожу, словно вампир. А она била его по спине, моля отпустить ее.
– Я так долго этого ждал! Вы не представляете, как это было мучительно – смотреть на вас на сцене и не сметь прикоснуться к вам!
Опьянившись безнаказанностью, он начал поднимать ей юбки платья, попутно снимая с себя одежду. Взяв ее за бедра, прислонив к себе и довольный, будто кусая ее, а, не целуя, импресарио уже предвкушал свою долгожданную победу.
Глаза Жюли расширились и, испытывая неописуемый ужас и страх перед этим чудовищным человеком, она продолжала с ним бороться, хотя все ее усилия противостоять ему оставались тщетными, когда услышав плач Мелани из спальни, она залелеяла надежду во что бы то ни стало вырваться из рук насильника.
– Отпустите меня, я должна успокоить свою дочь! – выкрикнула она и, увидев, как горят его глаза, она поняла, что он не отпустит ее. Собрав всю свою силу, она что есть мочи оттолкнула его, и он покосился назад, а Жюли побежала на верхний этаж дома.
В разорванном платье, снова вся в слезах и перепуганная, она взяла дочь и пыталась ее убаюкать, но ребенок, будто чувствуя состояние своей матери, кричал все сильнее.
– Ты еще пожалеешь, что отказала мне! Бесстыжая прошмандовка! Да сколько таких как ты! Кто я, а кто ты! Я вмиг могу тебя уничтожить, девка! – послышался разъяренный голос мистера Папетти из гостиной. И последнее, что услышала Жюли, как он сильно захлопнул двери. Выносить все это было больше невозможно. И оставив Мелани в колыбельке, она снова зарыдала, в истерике падая на пол и не зная, как ей жить дальше.
Но время решило все за Жюли. В ноябре 1926 года Дмитрий Павлович женился на Одри Эмери, их венчание произошло в Биаррице. После этого он вместе с женой уехал в Америку. С Элизой Жюли больше не поддерживала отношения, а Никколо Папетти вскоре написал о Жюли грязную статью, посрамляя ее и, рассказывая о самых развратных и пошлых ее похождениях, что конечно было ложью.
Статья разошлась по всей Европе и имела скандальный успех, однако вскоре она исчезла из прессы. Поговаривали, что кто – то хорошенько заплатил Папетти, чтобы он забрал все свои слова обратно и уничтожил позорную статью. Тот, жадный к деньгам так и сделал.
А тем временем, оставшись одна и без какой либо деятельности, Жюли вспомнила предложение Элизы пойти работать в дом моды Юсупова «IRFE». Тогда она не хотела, а сейчас посчитала, что это единственное верное решение.
Дом «IRFE» находился в Париже по улице Дюфо дома № 19 и, появившись перед зданием, Жюли осмотрела его. С начала «IRFE» занимал лишь первый этаж дома, но с 1926 года там также появилась парфюмерная линия, и вскоре дом моды разросся до второго этажа. Войдя в здание Д’Эпинье подошла к ресепшену, и уже собралась говорить, но тут же замолчала и легонько улыбнулась, видя как Феликс Юсупов спускается с лестницы верхнего этажа. Феликс сразу же обратил внимание на Жюли и, улыбаясь ей в ответ, воскликнул:
– А, Жюли, мой друг! Добро пожаловать! Что привело вас сюда?
– Я бы хотела с вами поговорить, – ответила Жюли.
Улыбаясь, он повел бывшую танцовщицу к себе в кабинет. Деревянная обшивка стен, крашенная серым, мягкая мебель акажу с серой кретоновой обивкой в цветочек, желтые занавески. В кабинете также присутствовали редкие старинные вещи и гравюры.
– Садитесь, прошу, – указал Феликс на диван и Жюли послушно села. – Так о чем вы хотели со мной говорить?
– Феликс, я пришла, чтобы работать моделью для показа ваших нарядов. Прошу взять меня, если это возможно. Сейчас у меня нет работы, а с танцами я покончила.
– Вы действительно бросили танцы из-за порочащей вас статьи? Жюли, я считаю, что несмотря ни на что вы должны быть сильнее всей этой клеветы и не сдаваться вот так. Но если это ваше окончательное решение то я думаю, что это возможно, – ответил Юсупов.
– Благодарю вас, благодарю, – тихо проговорила Жюли.
Слегка улыбаясь и смотря на Юсупова, Д’Эпинье потянулась к его губам, но он остановил ее.
– Что вы делаете, Жюли? Не нужно. Этим себе не поможешь. Я слышал, что сделал Дмитрий, и я знал, что ваши отношения не имеют будущего, и он никогда не женится на вас, но вы мужественная и сильная, терпите. Вы не одиноки, мы все с вами.
– Да, вы правы, правы, простите меня, – и, закрыв руками лицо, девушка заплакала. – Мне так плохо! И я не знаю, что мне делать дальше… я запуталась, попала в капкан и чтобы я ни делала, я не могу из него выбраться.
Феликс обнял ее и сказал:
– Я поговорю со своей женой, и она возьмет вас в модели. Перестаньте плакать, все у вас будет хорошо.
Через несколько дней Жюли приняли в дом «IRFE» и теперь она вместе с другими моделями работала для показа новых нарядов.
В 1928 году бывшая танцовщица узнала, что у князя Дмитрия Павловича родился сын названный Павлом. А также то, что теперь он занимался не только шампанским, но и торговал вином в Америке. Благодаря деньгам его жены дела шли вполне удачно.
Старшему сыну Дмитрию в ту пору исполнилось одиннадцать лет и Жюли, с помощью той же мадам Дэглуа отправила его в местную школу. Мелани, белокурая красавица росла очень милой малышкой, и Д’Эпинье постепенно начинала учить ее словам.
С приходом февраля 1930 года и после прихода ранней весны, Жюли познакомилась с русским офицером Алексеем Вороновым, работавшим в доме «IRFE» курьером и лично знакомым с четой Юсуповых, а особенно с Феликсом, с которым поддерживал приятельские отношения.
Алексею в ту пору исполнилось больше тридцати лет. Высокий, статный, чрезмерно худой он имел тонкие черты лица, цвет его кожи был от природы бледным и лишь изредка его щеки покрывал румянец. Узкое лицо и подбородок делало его черты миловидными, однако многие бы сочли его лицо прямым и острым, лишенным привлекательности.
Но больше всего во внешности Воронова привлекали его глаза. Голубые от природы, они были необычайно красивы. Его светлые, прямые волосы и чуть заостренные уши гармонично сочетались со всей фигурой офицера.
Воронов – русский по отцу, служил в Российской империи офицером. Его отец воевал в Первой мировой войне но погиб, и после революции Алексей присоединился к белому движению в Сибири. Будучи ярым монархистом, он сражался вместе с Александром Васильевичем Колчаком за Иркутск, но после убийства иркутским военно-революционным комитетом адмирала Колчака, Воронов эмигрировал во Францию, где его ожидала престарелая француженка-мать с тетей.
Познакомившись с Жюли, Алексею она очень понравилась, и он как можно чаще пытался общаться с ней, а к тому же они часто пересекались по работе, что не затрудняло общение.
Однако в 1931 году случилось несчастье: дом «IRFE» пришлось ликвидировать из-за экономических причин и Жюли потеряла работу.
========== ГЛАВА VI ==========
В начале 1932 года Жюли с тетушкой Женевьев благодаря финансовой помощи Феликса Юсупова открыли антикварный небольшой магазинчик, находившийся на улице Сент-Оноре. Магазин, занимавший совсем маленькую площадь, приобрел популярность и туда время от времени заходили самые разнообразные люди. Прежде всего, в магазине находились вещи шестнадцатого, восемнадцатого и девятнадцатого веков, что вызывало повышенный интерес у прихожан.
Жюли также продолжала общаться с Алексеем Вороновым и теперь они не только часто виделись, проводя время вместе, но он помогал ей с магазином, разгружая антиквариат. Вообще, спустя каких – то два года общения с танцовщицей, Алексей узнал о ней практически все, но только то, что рассказывала сама девушка и его желание быть с ней рядом как можно больше, говорило лишь об одном: он влюбился.
Спокойный, рассудительный, вежливый, меланхоличный Алексей вызывал у Д’Эпинье уважение и симпатию, но она вовсе не рассматривала его как возможного будущего мужа. Наоборот, она держалась с ним приветливо и дружелюбно, проводила с ним свободные от обязанностей вечерние часы за чаем, они ходили в театры, посещали самые разнообразные интересные выставки, где присматривали новые антикварные вещи, но все это было скорее благодарностью и проявлением дружбы за оказанную им помощь.
Уже давно Жюли решила, что в ее жизни больше не будет места для любви и всю себя она хотела посвятить детям, отдав им любовь и заботу. Она также поняла, что больше никогда в своей жизни не увидит Дмитрия Павловича, и хотя при этой мысли ее сердце колотилось, вспоминая события прошлого, тем не менее, это закаляло ее характер, делая выносливее и жестче.
Но постепенно боль притупилась, и Жюли зарыла где – то глубоко в душе все воспоминания и чувства к великому князю и если не он, то никто не сможет разбудить в ней былые чувства.
Феликс Юсупов продолжая помогать ей деньгами, иногда навещал Д’Эпинье. Но девушке было так неудобно брать деньги, что она как могла, старалась оттянуть этот момент до последнего. Но однажды в середине 1933 года Феликс неожиданно пришел к ней в магазин.
– Вы знаете Жюли, Дмитрий недавно приехал в Париж, – сказал он.
– Что мне до этого? – равнодушно протянула Жюли. – Феликс, мне так неудобно брать у вас деньги. Дела магазина идут хорошо, так что больше я не приму от вас ни одной купюры, – переведя тему, закончила бывшая танцовщица.
– Я рад, что дела магазина идут хорошо. Но прошу, возьмите это в последний раз ведь я все – таки заметил, как вы занервничали при упоминании Дмитрия, – и, протянув ей очередной конверт с деньгами, он в упор посмотрел на нее.
Засмущавшись, Жюли не смело взяла конверт и положила его на стол.
– Благодарю, – пролепетала она.
Да, Феликс действительно был прав, и она действительно занервничала при упоминании великого князя. Внутри нее все горело. А вдруг она увидит его? А вдруг он заговорит с ней? Ведь прошло так много времени! А она так давно не слышала его голоса, не видела его, не ощущала его прикосновений, хоть и твердила себе, что выбросила его из головы. И отбросив все эти мысли, она принялась за работу.
– Мама, куда это? – спросил вошедший Дмитрий, держа в руках пару коробок с антиквариатом. – На витрину это не выставишь, но выкидывать очень жалко. Это те вещи, которые мы до сих пор здесь не выставили.
– Дмитрий, отнеси это пока в подсобку. Я позже с этим разберусь, – приказала Жюли и посмотрела в след уходящему сыну.
Дмитрию уже шел шестнадцатый год, и он все больше напоминал великого князя, становясь похожим на него не только внешне, но голосом и походкой.
В дальнейшем магазин Жюли приобретал все больше популярности, ведь чаще всего в нем располагались очень старинные и редкие вещи, которые невозможно было нигде достать. Многие знатные люди приезжали именно в магазин Жюли, чтобы купить и посмотреть особенно уникальные вещи. А это в свою очередь, приносило огромный доход не только самой Жюли, но и мадам Дэглуа, которая являлась второй владетельницей.
В свою очередь в 1934 году сын Жюли начал свою работу в антикварном магазине, все чаще заменяя уже больную мадам Дэглуа и мать.
Однажды зимним вечером, находясь в магазине, Дмитрий принимал посетителей, а Жюли разбирала коробки с новыми вещами, доставившие рабочими только что, когда в магазин вошли двое мужчин. Один из них, высокий и худой брюнет, другой же – высокий, с темно-каштановыми волосами.
– Я говорю тебе, мне порекомендовали этот магазин, – говорил мужчина с темно-каштановыми волосами, – здесь ты точно найдешь то, что хотел и обставишь свой Бомениль на высшем уровне.
– Хорошо бы, – ответил брюнет, и они оба подошли к Дмитрию.
– Молодой человек, нам нужны зеркала, составленные из пяти элементов по французской технике начала семнадцатого века. У вас имеются такие зеркала?
Услышав это, Дмитрий призадумался и немного растерялся. Он провел мужчин по витринам, прося их, чтобы они хорошенько посмотрели, и может быть, на витрине есть такие зеркала, которые им нужны. Но мужчины лишь в ответ качали головой.
– Тогда я могу позвать свою мать, я уверен, что она сможет помочь вам. – Видя, что мужчины собираются уходить и, пытаясь их задержать, Дмитрий продолжал: – подождите, пожалуйста, господа.
– Хорошо, – сказал брюнет. – Зовите вашу мать.
Дмитрий кинулся в подсобку, где разбирала коробки с антиквариатом Жюли. Объяснив ей всю ситуацию, сын повел мать к двум мужчинам.
– Мадам, мы хотим узнать есть ли у вас зеркала из пяти элементов, по французской технике семнадцатого века, – повторил мужчина с темно-каштановыми волосами.
– Я услышала вашу просьбу от сына, – проговорила спокойно Жюли. – Я сейчас посмотрю дополнительно у нас в шкафах.
Подойдя к шкафам, она начала искать, но боковым зрением видела, как один из мужчин пристально рассматривает ее. И повернув голову в сторону, смотря на него в ответ, она вдруг узнала в нем Дмитрия Павловича! Не отрывая своих карих глаз от ее серых, он пронзительно смотрел на нее. Сердце Жюли бешено колотилось. Казалось, что она вот-вот потеряет над собой контроль. Резко закрыв шкафы, она сказала:
– Прошу прощения, но наш магазин ничем не сможет вам помочь, господа. Таких зеркал у нас нет. – И нервно посмотрев на часы, стрелки которых указывали полседьмого, она продолжила: – мы сейчас будем закрываться, приходите в другой раз. Дмитрий, проведи господ. – Не оборачиваясь, быстрым шагом, она покинула комнату.
После того как сын Жюли провел господ, он пришел к матери в подсобку. Дмитрий застал ее плачущей.
– Мама, кто этот мужчина? Ты знаешь его?
Но Д’Эпинье не отвечала, а лишь продолжала плакать.
– Мама, не молчи! – и после некоторой паузы, Дмитрий воскликнул: – мама, это был мой отец! Да?
– Да Дмитрий, это был твой отец, – успокоившись, ответила Жюли.
– Мама, ты мне так и не рассказала, почему вы расстались, – подходя к матери, говорил Дмитрий. – Так что же случилось, мама?
– Я расскажу, но не сейчас. Нам пора закрываться Дмитрий, – властно сказала Жюли и начала готовиться к закрытию магазина. Дмитрию оставалось лишь подчиниться.
А в этот самый момент, прижавшись вплотную к двери, стоял Алексей Воронов и подслушивал разговор Жюли с сыном. Как всегда войдя в магазин не через главные двери, а через запасные чтобы не отвлекать Жюли от работы и помочь с вещами и коробками, он прошел в подсобку, где собственно говоря, услышал голоса и притаился, чтобы послушать, о чем говорят.
Озадаченный тем, что услышал, он пытался понять, кто может быть отцом детей Жюли. Сама девушка никогда не говорила и не упоминала, и Алексей решил, что больше не следует думать об этом.
Однако встретившись как – то вечером с князем Юсуповым и не удержавшись от разговора о Жюли, он поинтересовался о ее прошлом, которое она так тщательно скрывала от офицера. Феликс поведал ему о том, что в прошлом она имела отношения с великим князем Дмитрием Павловичем но, в конце концов, они расстались, и Жюли стала работать в их доме моды «IRFE» растя, насколько Феликсу было известно, двоих детей. Но то, что Жюли была танцовщицей еще в николаевские времена и имела связь с его старшим покойным братом, князь умолчал и, отшучиваясь, попрощался с Вороновым.
А вскоре любопытный Алексей узнал все от своих друзей. Они рассказали ему о прошлом Д’Эпинье и конечно же не забыли и о статье, которую напечатал Папетти.
И Воронов сразу же вспомнил великого князя Дмитрия Павловича, ведь его друзья не раз говорили ему о нем. Они твердили о младороссах, торговле вином, о женитьбе на миллионерше, убийстве Распутина в котором был замешан Романов и просто о том, какой взбалмошный и ненасытный князь к деньгам и развлечениям.
Никогда не видя князя лично, но поверив всему, что наговорили друзья, он проникся к нему неприязнью. На самом деле, Алексею вовсе не нравились младороссы и, не одобряя направленности, которую они выбрали, он порицал всю их деятельность, считая, что Кирилл Владимирович выбранный «царем в эмиграции» совсем не достоин такого звания.
И сейчас нащупав в кармане коробочку с кольцом, которое хотел подарить Жюли, он никогда так не желал того, чтобы взять девушку к себе с детьми и защищать от недостойных, по его мнению людей.
