Текст книги "Возмездие (СИ)"

Автор книги: Муравьед

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 13 страниц)

Империя превыше всего! Нет, не империя, семья – величайшая ценность во всех вселенных!

========== Глава двадцать шестая ==========

Где найти силы, какие внутренние резервы использовать, чтобы собрать себя заново, заставить жить? В какой миг их недолгого супружества он полюбил своего насильника, простил ему оставленных наложников? Ненависть и любовь слепы, они две стороны одной медали, поэтому так легко перетекают одна в другую, бредя по дорогам жизни в обнимку. Мог ли он поступить иначе, если бы знал о своей беременности, чью жизнь выбрал бы – ребёнка или его отца? Регенерирующая капсула, отданная им Дереку, с лёгкостью справилась бы с последствиями отравления ртуоном. Он сохранил бы ребёнка, потеряв его отца. И где-то в самом тайном уголке сердца притаилась тихая радость в обнимку с печалью, ему не пришлось выбирать между двумя жизнями. И, как бы это гадко не звучало, он был рад, что Дерек жив. Ребёнка было жалко до боли в груди, до влажных капель в глазах. Он родился омегой и хотел иметь детей от любимого.

Любимый – новое слово перекатывалось сладким привкусом с вяжущими нотками на языке, только наедине с собой он позволял думать о муже как о любимом и единственном в его жизни альфе. У Дерека будут ещё дети, в своих видениях он видел двух малышей, резвящихся среди роскошного сада Гнезда Кондора под ласковым взглядом Дерека, себя он не видел рядом с ними.

Черпать силы из любви не получалось, вместо желания жить накатывала противная жалость к своему жалкому существованию. И когда разочарование нахлынуло тёмной волной, он вспомнил, для чего был рождён и воспитан, вспомнил истоки и корни свои, все уроки Ксавье, в его жизни нет альфам места, есть только Илизиум. Ухватившись за путеводную нить своего предназначения, Пауль медленно, день за днём, выплывал из марева скорби, смиряясь с потерей и прощаясь с любовью. Он решил не отталкивать Дерека, кто знает, сколько у них осталось ночей, слишком мало по меркам счастливых и пар и безгранично много для того, кто уже заглянул в глаза своей смерти, прошёл её перекрёстками, видел следы своих ног в пыли дорог вечности.

Дерек не мог простить себе преступной беспечности и дикой ревности, приведшей к трагедии. Но и радость оттого, что выжил, а Пауль остался с ним, не проходила, не давала скатиться в депрессию, из которой с таким трудом выходил Пауль. Отец держал Дерека в курсе о ходе расследования, прозвучавшее имя младшего принца настораживало, но улик не было. Не верил Дерек в непричастность принца к похищению Пауля, слишком сальные взгляды бросал Михал на новобрачных, не скрывая своей заинтересованности. Не стоило забывать, чья кровь течёт в жилах Михала, Пантеонаты привыкли брать то, что им никогда не принадлежало. Но и акцентировать расследование на факте покушения на навигатора они не стали, решив присматривать за принцем. А потом и Пауль подкинул проблем, предоставив им координаты новой галактики, ещё не зарегистрированной в реестре. Настораживало, откуда мог знать наследник о ней, это заставляло действовать, но как, если в новой галактике не было планет т-типа? Тогда это очередной тупик, обманка.

А Пауль торопился, выдав за неполную неделю до десяти новых координат пригодных для освоения территорий. Он спешил, изматывая себя по ночам, не желая слушать уговоры лейб-медика и на упрёки Дерека отвечая нежной улыбкой, так смотрят отцы на неразумных детей своих, ещё не познавших боли.

Время летело стремительно, приближая начало нового учебного года в академии. За неделю до начала занятий Дерек повёз Пауля на побережье западного океана. В южном полушарии Геоны последние дни поздней весны предвещали штиль. Весенние бури, обрушивающие на побережье огромные волны, прошли, уступив место красивейшим рассветам и закатам. Сняв крошечный домик в уединённой бухте, Дерек надеялся повторить прекрасные мгновения, проведённые на Белоозере.

Альфа первым выпрыгнул из катера, подавая супругу руку, Пауль на мгновение замер, но уголки его губ приподнялись в лёгкой улыбке, и он неуверенно вложил свои пальчики в широкую ладонь мужа, позволяя себе побыть омегой.

Дерек прижал к груди покачнувшегося Пауля, легко прошёлся пальцами по позвонкам между лопаток. «Там могли быть крылья» – мелькнула и погасла сгоревшей свечой печальная мысль. Уступив место хрупкой мечте о невозможном – взаимной любви, взращённой на ненависти. Любовь – слово кольнуло иглой, раскрывая незажившую рану, оставленную его признанием и тишиной в ответ. Было нестрашно, если супруг не любит его, за что, собственно, любить-то? Вспоминал свои поступки, и ему становилось стыдно, а ведь мог бы подарить незабываемую радость первого единения омеги и альфы взамен боли. Ещё будет время всё исправить, только бы полюбил, дал крохотный шанс надежды!

Пауль замер в объятиях Дерека, наслаждаясь его терпким ароматом самца, вдыхая полной грудью, чтобы запомнить, запечатлеть навсегда мельчайшие оттенки аромата своей любви. А потом сам, приподнявшись, коснулся губ любимого, пробежался самым кончиком языка по губам, услышав приглушённый стон альфы.

– Что ты творишь? – оторвавшись на мгновение от Пауля, прошипел Дерек, забирая инициативу в свои руки, углубляя поцелуй, но Пауль не уступал, и альфа сдался, позволяя мужу вести. Пауль целовался божественно! В его поцелуях не было робости омег и холодности бет, да и помнил ли Дерек тех, кто был до любимого, мимолётные тени прошлого, промелькнули и ушли навсегда, стыдливо отступив перед напором Пауля.

Сопротивляться ласкам омеги не было сил и, рассудив, что ещё успеет перенести вещи в коттедж, подхватив на руки свой самый ценный в его жизни груз, осторожно понёс омегу в дом, останавливаясь, чтобы ответить на поцелуи. Такими темпами они добирались до спальни пятнадцать минут, Дерек с горечью отметил, как исхудал его Пауль, и сейчас, когда на бледном лице появился первый румянец, он с нежностью очертил рисунок скул, крылья носа, прошёлся по приоткрытым губам, а омега шаловливо лизнул пальцы, выгибаясь со стоном навстречу, не скрывая своего возбуждения. Немудрёная ласка сорвала последние предохранители, и альфа с рыком начал срывать с Пауля одежду, откидывая прочь ненужные тряпки.

Желанное тело, покрытое испариной, призывно выгнулось навстречу жадному рту, собирающему юрким языком выступившую влагу с кожи, прикусывая яркие горошины сосков и опускаясь всё ниже в стремлении подарить ласку, что дарят альфы только любимым. Пауль закричал, не сдерживаясь, когда губы плотно обхватили и задвигались, насаживаясь всё глубже, почти до самого основания, до скромной дорожки тёмных завитков, даря острое наслаждение. Быстро, слишком быстро закончилась сладкая пытка. Пауль пытался отдышаться от сладкого освобождения, грудь поднималась и резко опадала, сбитое дыхание не желало восстанавливаться, он смотрел, как альфа доводит себя до разрядки, не отрывая взгляда от его лица, выплескиваясь и со стоном откидываясь рядом с мужем.

Зачем спешить, когда вся ночь впереди? Пауль, ослабленный болезнью и бессонными ночами, уснул, прижавшись к жаркому телу Дерека. Где найти силы на то, чтобы подняться и покинуть его? Но необходимо укрыть Пауля, очистить от следов страсти, хорошо, чистящие салфетки всегда под рукой, перенести из катера вещи, проверить посты охраны. Безопасность Пауля теперь всегда на первом месте. Он ещё немного постоял, любуясь умиротворённым лицом любимого, снова игла сожаления кольнула в самое сердце, каким бы был их так и не рождённый ребёнок, на кого был бы похож?

Карауля сон Пауля, Дерек мечтал о маленьком омежке, их продолжении, красивом и упрямом, как муж, и безмерно любимым родителями. Он не думал раньше о детях в таком контексте, ребёнок – наследник рода, альфа, все мысли были о продолжении славного рода Аринских. Омег в их семье не было, чудо – рождение двойняшек отца и дяди. Есть на Райдосе маленькая изумрудная змейка, что, раз попав в дом, не уползёт, пока не перекусает всех мирно спящих в нём. И сейчас сомнение, подобно змее, подняло голову, прошипев: «Омеги Аринских не выживают после родов». Страшилка, придуманная необразованной чернью... выживают, но тяжело переносят беременность, и, когда встаёт вопрос, чью спасать жизнь, всегда выбирают ребёнка. Он не позволит погибнуть Паулю, удержит его в своих руках, пусть без детей, но навсегда, до самого конца вместе!

Его наваждение и нечаянная радость спал, паря среди своих звёзд и вселенных. Он проснулся уже на закате, они разожгли костёр у самой кромки прибоя, тёплые волны накатывали, лаская обнажённые ступни, отступая в океан и возвращаясь назад. Аккомпанируя звуками прибоя, стонам страсти, разделённой на двоих. Под светом первой луны два тела сплетались на мягком покрывале, даря любовь, исполняя танец страсти, всё было впервые, но не было слов, самых важных:

– Я люблю тебя! – пели руки, но молчали упрямо уста.

– Я хочу тебя! – тихий шёпот под звуки ласковых волн, а тело прижимается ближе в стремлении слиться воедино, показывая любовь, но уста крепко сжаты.

– Я не смогу жить, если ты уйдёшь! – кричали глаза, а в ответ – тишина.

Крики морских птиц потревожили их сладкий сон, они смотрели друг другу в глаза на фоне выплывающего из-за гор солнца, ещё вчера утонувшего в море. Возрождённый день прогнал прочь самую прекрасную ночь в их жизни, даря надежду.

– Я люблю тебя, верь мне! – прошептал Дерек, прижимая к себе Пауля, боясь взглянуть в его глаза. И то ли ветер напел, то ли птица потревожила воду крылом, но он услышал: «Дай мне время».

Три слова дарили надежду, заставляя кровь быстрее стремиться к сердцу, отбивающему бешеный ритм в груди. Откинувшись на покрывало, он уронил Пауля себе на грудь, шепча и смеясь, как мальчишка: «Я подарю тебе вечность, только скажи!»

– Подари! – отчаянно, на грани истерики, прошептал Пауль, прижимаясь к альфе всем телом, опутывая руками, как в древности корабли цеплялись за дно якорями. Он же его котва, он удержит, прогонит видения смерти, развеет следы на её пути, ведь не может быть иначе!

========== Глава двадцать седьмая ==========

Рауль Ксавье – лейб-медик императора, шёпотом называемый «императорским палачом», вернулся в родовое гнездо маркизов Маруа. Маруйя встретила проливным дождём и настороженным взглядом Генриха. Мальчишка был испуган, но старательно делал вид, что прибытие старшего в их паре его не касается. Молодых разместили в бывших покоях Раймонда де Маруа.

Рауль годами выжигал из своего сердца воспоминания о счастливом детстве и коротких мгновениях отцовства. Избавился от клейма и шрамов на теле, вывернул душу, чтобы не помнить боль и жить дальше. Жить с чужим лицом и чужой судьбой, не вспоминать и не возвращаться к проклятому прошлому. Но Лукаш одним росчерком антикварного пера перекроил его судьбу, отбросив прочь годы одиночества.

С парадного портрета семьи Маруа смотрел молодой Раймонд, его рука лежала на плече супруга, держащего их первенца. Не вспоминать запретных имён, канувших в прошлое, было больно, а так хотелось прошептать: «Ва-ле-ри», как шептал когда-то в этой спальне на этом ложе.

Дверь открылась бесшумно, тонкие занавески на окнах вздулись и опали, комната наполнилась ароматом Генриха. Всё верно, в жизни Рауля Ксавье нет места омегам. Валери был единственным.

– Это спальня моего дяди, ну, я так раньше считал, – Генрих был немного смущён, исполняя роль радушного хозяина и младшего в паре.

– Теперь наследник ты, твой младший брат будет наследовать тебе, мы ходим по краю лезвия. Страшно? – Рауля забавляла буря эмоций на слишком открытом лице супруга. Недоверие, смущение и страх сменились пониманием никчёмности своего существования.

– До бала претендентов, пока мы не выберем себе омегу, а потом наследником будет мой сын!

– Зачем тебе омега? Ты бесплоден, – это было жестоко, но чем раньше рассеется туман иллюзий в голове мальчишки, тем больше у них шансов выжить в борьбе за власть. Маркиз Маруа, отчим Генриха, не уступит своих прав императорскому бастарду и постарается избавиться от Рауля, а следом и пасынок найдёт покой в родовой усыпальнице Маруа.

– Лжёшь! – крик отразился от стен, улетая в открытое окно. Стайка листов прыснула в небо, испуганно попискивая.

– Какой мне резон врать? Императорские бастарды бесплодны, я – это всё, что у тебя будет. Наш союз не предусматривает третьего между нами, – Рауль смотрел в неверящие ни единому слову глаза напротив. Видел, как быстро мальчишка взял себя в руки, спрятав эмоции за маской равнодушия. В голове промелькнула мысль, что Лукаш напрасно не принимает в расчёт Генриха. Его супруг способен удивить.

– В отличие от тебя, простолюдина, – Генрих выплюнул это слово, желая оскорбить своего старшего, – у меня целый гарем обученных бет!

– Уже нет, я приказал распустить твой личный бордель. Так что готовься исполнить свой супружеский долг!

– Ты не посмеешь! – Генрих едва сдерживался, чтобы не наброситься на Рауля, он до крови впился ногтями в ухоженную ладонь, застыв соляным столбом. Рауль был стремителен, захватив сжатые руки в плен, впился в его губы.

Что почувствовал юный альфа в руках супруга? Вначале было больно, его наказывали за дерзость и своеволие, потом нежно ласкали, обрисовывая контур, зализывая и настойчиво прося пропустить дальше за крепко сжатые зубы. Напряжённое тело не желало поддаваться, признавать себя побеждённым, но напор умелого языка пробуждал тёмную сторону всех Пантеонатов, чья кровь текла жидким пламенем в Генрихе. И он сдался, раскрываясь и пропуская вглубь настойчивый язык Рауля, обмяк в его руках, позволяя гладить и мять напряжённые струной мышцы. Тихий стон, страстный шёпот, шелест шёлка и раскаты приближающейся грозы.

Озоном запахло прежде, чем огненный росчерк молнии озарил закатное небо.

«Глушилка вышла из строя» – подумал Рауль раньше, чем тонкая электроника проиграла непогоде. С тихим щелчком встало в пазы биостекло, отсекая комнату от разбушевавшейся стихии.

– Молчи! Если хочешь ещё немного пожить, молчи! – яростно зашептал Рауль. Генрих замер в крепких руках, а потом моргнул, выгибаясь и издавая протяжный стон страсти. – Засранец! – прошипел мужчина, вжимаясь пахом в бедро юного клоуна, вздумавшего играть на публику. Юноша, почувствовав твёрдую плоть, замер.

«Боится. Как же он боится!» – подумал Ксавье, отстраняясь. Нет, он не жалел своего младшего, но напоказ насиловать, а иначе и не назовёшь то, что могло произойти между ними, не будет. Сколько раз его брал Роман при всех, не стесняясь ни отца, ни брата Раймонда, насилуя тело и убивая душу? Как бы он ни проклинал своё прошлое, себя, ушедшего, такой судьбы он не пожелал бы и врагу. Внук Романа в твоих руках. Сломай! Возьми то, что и так твоё по закону отныне и до самой смерти, отомсти за годы страданий, смерть любимого и сына! Но упрямо билась в висок, причиняя боль, мысль о том, что за всё заплачено, счета обнулены. Сейчас в его объятиях не Роман, а мальчик, виновный лишь в том, что в его венах течёт проклятая кровь.

Рауль поднял взор, но наткнулся на ясный взгляд Валери, пришло понимание того, что – это не его апартаменты на Альфаруме, где висит портрет Романа, чтобы не забывать, помнить вечно до самой смерти свой позор! Омега смотрел с любовью и нежностью. Разве мог он предать любимого, запятнать их постель насилием? Он посмотрел в глаза Генриха и увидел в них бездну. Младший был готов пойти до конца, стерпеть боль и унижение почти публичного соития, но не просить пощады. Они заигрались во вражду, почти перешли точку невозврата, как когда-то он с Романом, не пожелав подчиниться. Рауль давно научился не повторять своих ошибок дважды. Поэтому всё ограничилось поцелуями, самыми нежными, какие мог дать Ксавье – прожжённая шлюха, постельный раб Романа Пантеоната. Он целовал своего мужа и мечтал о будущем. В их будущем будут дети, рыжие мальчишки, сыновья Генриха и его. Тихие стоны в ответ, несмелые ласки рук, опухшие губы и надежда, что всё у них получится, если не спугнёт, научит доверять и научится верить.

Рауль Ксавье не был пустым мечтателем и о совместных детях задумался сразу же, как Лукаш отдал приказ о его союзе с Генрихом. Бывший лейб-медик Франциск Ксавье, ставший приёмным отцом Раймонда, вернувший его к жизни, был гениальным учёным. Он возродил в своей лаборатории забытые исследования стволовых клеток, результаты превзошли ожидания. И сейчас его преемник, как никогда, был близок к окончанию исследования, занявшего более двадцати лет его жизни. У них будут дети, всего-то нужно получить из стволовых клеток Генриха яйцеклетку, оплодотворить её генным материалом Рауля, подобрать суррогатного омегу. И вот тут вставал вопрос. А кто позволит плодить ненужных претендентов на престол? Поэтому он и молчал о своих исследованиях, лишая миллионы бет права на отцовство.

В тишине спальни, освещённой яркими росчерками молний, в его объятиях спал Генрих. Слишком многое зависит оттого, найдут ли они общий язык, а времени на установление перемирия нет. Всё, что предстоит сделать, нужно было сделать ещё вчера, они опаздывали, а враги неслись вперед со скоростью кометы. Совсем скоро Генрих улетит на Геону, а Рауль останется распутывать нити заговора.

Геона, там сейчас Пауль и Дерек…

Рауль прошептал: «Империя превыше всего!»

Ему хотелось кричать от воспоминаний. Лукаш принял с радостью весть о прерванной беременности навигатора, ещё и поблагодарил Рауля за выполнение приказа.

«Так рождаются легенды о „императорском палаче“, – с горечью подумал Рауль.

А Лукаш? Он так и не понял, по какой грани прошли навигатор и котва, заплатив за свои жизни ребёнком. Воистину, когда космос решает наказать, он лишает альф разума! Как можно быть настолько слепым, чтобы не видеть ложь в глазах Михала?! Он помог принцу появиться на свет, слышал его первый крик, но сейчас придушил бы гадёныша собственными руками, если бы не проклятая клятва верности императорскому дому!

Генрих зашевелился, откидывая покрывало с груди, где алела дорожка поцелуев. Что изменила прошедшая ночь? Что подарит грядущий день?

Гроза ушла, бушуя на побережье, за окном разгорался рассвет их совместной жизни, как бы коротка она ни была, он не выпустит Генриха из своих рук.

– Прости, Валери! Я не предаю твою память, я просто стараюсь жить! – прошептал Рауль.

Комментарий к Глава двадцать седьмая

Понимаю, что долго, но прощения не прошу. Обстоятельства сложились так, что автор потерял недавно очень близкого человека. Заморозить работы не хватило совести, буду писать понемногу. Пересмотрела текст, с запятыми полная катастрофа. Возможно найду силы и время исправить. А может кто пожелает помочь? Ну не дружу я с пунктуацией совсем не общаюсь. Спасибо за ожидание!

========== Глава двадцать восьмая ==========

Дерек давно понял, что на Пауля он может смотреть часами. Вот и сейчас, в уединении их общей комнаты он не мог оторвать глаз от спящего омеги.

– Как детёныш гарса, – проговорил альфа, любуясь супругом. Он не боялся разбудить омегу. Муж будет спать не менее четырёх часов, Дерек лично отмерил нужную дозировку снотворного. Прерванная беременность вылилась в серьёзные последствия для организма Пауля. А он ещё тот упрямец – хорохорится, не желая признавать, насколько сильно устаёт во время тренировок.

Но не только плохое самочувствие Пауля побудило Дерека попросить у медиков снотворное для супруга. Сегодня прилетает его команда. Альфа планировал переговорить с экипажем без омеги. Он понимал, что разговор предстоит серьёзный, помня о том, насколько непросто складывались его взаимоотношения с Паулем в самом начале. Экипаж был всегда на стороне Пауля, и ещё неизвестно, как они воспримут его замужество. Дерек – капитан и обязан предотвратить раскол в команде.

Аринский расположился в гостиной на большом диване, опоясывающем полукругом низкий овальный стол. Для второго курса были предусмотрены более комфортные условия проживания. Считалось, что притирка друг к другу прошла ещё на первом году обучения, поэтому каждый второкурсник имел собственную спальню с выходом в общую гостиную, оборудованную всеми удобствами и баром.

Дерек медленно потягивал из узкого бокала игристое вино, крошечные пузырьки разбивали изумрудную влагу, опаляя огнём кровь. Он не особо любил алкоголь, но зелёное вино с Гринтерры помогало сконцентрироваться. Когда переборка плавно скользнула в сторону, пропуская в комнату вновь прибывших альф, он, поднимая свой бокал в приветствии, был предельно собран.

Встреча вышла немного скомканной, но постепенно градус выпитого вина повысил настроение, и обмен новостями стал набирать обороты. Тем не менее, между альфами чувствовалось напряжение. Генрих решил первым задать мучивший всех вопрос:

– Пауль остался на Райдосе? – маркиз прожигал взглядом дыру в груди Дерека. Он не посмел обвинить юного герцога в плохом обращении с супругом, но в комнате повисло молчание, альфы опустили глаза под пристальным взглядом своего капитана.

– МОЙ супруг отдыхает!

– Он болен? – Ингвар был явно встревожен состоянием друга.

– Ничего серьёзного, – решил отмахнуться Дерек, он не хотел делиться их с Паулем горем. Не хотел сочувствия и жалости, потому что во всём произошедшем винил только себя одного. Последние дни он жил, взвалив крест ответственности на себя, решив нести это бремя в гордом одиночестве.

– Ты! – Генрих бросился бы на Аринского, если бы Лео и Ингвар не удержали его. – Что ты сделал ему?!

– Маркиз! Вам не кажется, что задавать подобные вопросы неуместно? Вам, младшему супругу императорского лейб-медика, следует заботиться о здоровье собственного мужа, а не лезть в нашу с Паулем спальню! – Дерек намеренно оскорблял признанного сына императора. Мальчишка явно нарывался, ему следовало преподать хороший урок. Немного пустить дурной крови, проясняя сознание. Возможно, это поможет ему в дальнейшем не вставать между Дереком и Паулем.

В комнате словно стало холоднее на несколько градусов от ледяных молний, что сверкали в глазах двух соперников. Но, когда слова ритуального вызова на поединок были готовы сорваться с уст, из спальни вышел Пауль. Благоухающий свежестью после душа, с приветливой улыбкой на губах и сияющими глазами он был искренне рад встрече. Если бы не синие тени, залегшие вокруг глаз, и бледность, он выглядел бы вполне здоровым.

Пауль прошел к Дереку, старательно не замечая напряжения между супругом и Генрихом.

– Больше так не делай, – упрекнул он мужа. – На меня не действует снотворное, но за заботу спасибо! – и омега нежно, не переходя грани приличия, поцеловал Дерека в самый уголок сжатых губ.

У Дерека словно сработал переключатель, согнавший с лица альфы гримасу ненависти. У ребят от удивления вытянулись лица, только Генрих отвернулся, скрывая досаду.

– Можно подумать, ты сам готов отдохнуть лишнюю минуту, – заворчал Аринский, усаживая Пауля рядом с собой.

– Ребята, я так соскучился! – Пауль улыбнулся своему экипажу, разгоняя своей искренней улыбкой холод недавнего конфликта. Он протянул тонкую кисть Ингвару, альфа трепетно поцеловал кончики ухоженных пальцев.

– Надо же, действительно – омега! – неподдельное восхищение в голосе юного балбеса вызвало дружный смех, окончательно разряжая тяжёлую атмосферу.

Но Пауль видел настороженные взгляды Генриха в свою сторону, маркиз словно сканировал его, пытаясь обнаружить в движениях скованность и напряжение. В отличие от Дерека, навигатор не собирался скрывать что-либо от своего экипажа. Они не просто одна команда, они почти семья, от доверия друг к другу зависят их жизни. И как бы ни было больно, но ребятам необходимо рассказать всё.

А вот как начать непростой рассказ, Пауль не знал. Он так и сидел, прижавшись к тёплому боку Дерека, слушая восхищённое повествование Лео о сыне. Драгич с гордостью рассказывал о первых робких шагах своего наследника, улыбках, укусах и выдранных с головы отца волосах. Слушая о чужом счастье, Пауль расслабился, радуясь за друга, он так и не заметил напряжённой спины Дерека, его побелевших губ.

Вопрос прозвучал внезапно:

– Пауль, а вы когда планируете наследников?

Ингвар, старший сын в многодетной семье, проживающей на самой окраине империи, не считал неприличным спрашивать омегу о потомстве.

Лео, прервавший свой рассказ, укоризненно посмотрел на младшего альфу. Ингвар, вспомнивший известную всей империи страшилку об омегах Аринских, смутился.

– Я потерял ребёнка, – спокойно ответил Пауль.

– Что? Когда? Это случилось из-за Аринского? – вопросы прозвучали одновременно.

– Зачем ты им сказал? – простонал Дерек, ещё сильнее прижимая омегу к себе. Он словно пытался спрятать его от всего мира, но запретить вспоминать о боли был не в силах.

– Дерек, так надо. Генрих имеет право знать правду, иначе он всегда будет держать камень за пазухой, а Лео и Ингвар – разрываться на части, не зная, чью сторону принять. Я не желаю быть яблоком раздора. Сила экипажа – в его единстве.

Дождавшись кивка Аринского, Пауль начал свой рассказ с самого начала, с момента его помолвки с Генрихом.

– Прости меня, Генрих, но я сам выбрал Дерека. Поверь, от нас ничего не зависело, космос решил за нас. Я – навигатор, он мой – котва, тот, кто не даст мне затеряться в просторах вселенной.

– Как вы поняли это? – голос альфы был хриплым, слова с трудом складывались в предложение, он говорил, напрягая непослушные связки.

Дерек побледнел, альфа был готов услышать о том, как изнасиловал омегу, едва не убив. Пауль вправе осудить его, воздав по заслугам. Но супруг не стал выставлять их историю на показ, он просто поведал о своих ночных кошмарах, о том, как Дерек удерживал его, когда остальные спали.

Генрих сидел с низко опущенной головой, понимая, что он проиграл Аринскому ещё на старте. И только Лео видел сжатые губы капитана, его обречённый взгляд, он вспомнил бал претендентов и решил, что не всё было просто между супругами. Он также видел, насколько Пауль доверяет своему мужу, поэтому и решил оставить свои сомнения при себе.

Генриху осталось одно – смириться, но было так больно отказываться от первой любви, перешагивать через собственный эгоизм, осознавая, что не способен дать Паулю и сотой доли того, чем так щедро делится с омегой Аринский. А Пауль, разве не менее щедр он к своему альфе? Они уникальная пара – любимые дети космоса. Тогда почему? За что с них взяли боги космоса непомерную цену за право быть вместе? Возможно, раньше Генрих не воспринял бы потерю ребёнка омегой столь остро, как сейчас, лишенный права на собственное продолжение, маркиз воспринял чужую боль как свою. Он и сам не заметил, как постепенно ненависть к сопернику переросла в желание поддержать Дерека, следовать за ним и Паулем.

Пауль поделился немногим, но и этой малости стало достаточно для сплочения экипажа. Дерек в глубине души был рад такому исходу. В глазах команды не было жалости, только стылая ярость мести тем, кто посмел помыслить об их навигаторе, протянув к омеге свои грязные руки. Аринский больше не боялся оставлять одного Пауля, потому что с ним всегда рядом находился кто-то из ребят. Омега, конечно, ворчал на столь плотную заботу, но, тем не менее, не сопротивлялся, всё чаще пропадая с Ингваром в рубке учебного корабля, штудируя звёздные карты.

Пауль по-прежнему был на щадящем режиме, занимаясь по индивидуальной программе. Измотанные за день, они проваливались в сон, едва коснувшись подушки. Ночи были отданы новым галактикам и звёздным маршрутам, которые прокладывал Пауль. Зато рассветы принадлежали лишь им двоим.

Пауль спешил, боялся не успеть выполнить задуманное. Прокладывая новые пути, он меньше всего думал об интересах империи и амбициях Пантеоната. Это был его подарок всем тем, кто не побоится неизвестности и поведёт свои корабли к неведомым планетам. Он не позволит забрать мечту о свободе, спрятать карты звёздных путей в имперских тайниках. Ими сможет воспользоваться каждый. Потому он всё своё свободное время записывал на носитель столь желанную, а теперь уже и недостижимую для императора информацию. Он торопился жить и спешил любить.

Комментарий к Глава двадцать восьмая

ПРОВЕРЕНО! СПАСИБО fereht!ОГРОМНАЯ благодарность за помощь в поиске беты и рекомендации Анна Влади. Спасибо!

========== Глава двадцать девятая ==========

Рауль ненавидел ночи Альфарума, особенно его вторую луну – кровавую Маару, что восходит за два часа до рассвета, разбавляя алыми всполохами голубое сияние первой сестры. На протяжении последних трёх десятилетий он просыпался каждую ночь в тот миг, когда душа Романа покинула тело, и всякий раз на его руках, словно кровь императора, мерцает багряный свет луны.

Если существует возмездие за грехи наши, то приходит оно в час воцарения Маары, не давая забыть о содеянном зле. Он не знал о том, спал ли Лукаш спокойно с тех пор, как отдал приказ Раймонду Маруа убить отца, ему хватало собственной маеты. Бессонные ночи Альфарума – это его кара.

«Роман, будь ты проклят!» – думал Рауль, глядя на портрет Пантеоната. Изображения бывшего императора висели в каждом покое лейб-медика, чтобы помнить, не забывать о том, кому он обязан своим одиночеством. За столько лет, прошедших со дня смерти Романа, он так и не смог заставить себя произнести проклятие вслух даже сейчас, в страшный час Маары. Не осмелился осквернить ночь своей ненавистью, облечь её в слово. Порой он ненавидел себя намного больше, чем своего мучителя, а к прошлому Раймонда Маруа чувствовал отвращение, как к смердящему неупокоенному трупу.

Какой миг стал поворотным в никчёмной жизни Раймонда, определив его дальнейшую судьбу, вычеркнув его любимых из списка живых?

Это было на последнем курсе академии, гордыня стала всему виной. Адреналин зашкаливал, кровь билась в висках, когда он, поспорив с однокурсниками, оседлал бурю, поднял и вывел на орбиту учебный истребитель, провёл корабль вслепую сквозь протуберанцы бури и электрические разряды. А потом незапланированный визит императора и публичное наказание за безрассудство. Как горели глаза Романа, следящего за каждым ударом плети! Император лично вытер струйку крови, стекающую с прокушенной насквозь губы так и не закричавшего Раймонда.

«Мой смелый мальчик», – называл его Роман, избивая ради забавы. Маруа закричит во время последнего наказания, когда терпеть боль от выдираемых ногтей не будет сил. Слишком поздно он узнал о смерти сына, никто: ни отец, ни брат не посмели к нему подойти и заговорить, боясь за свою жалкую жизнь. Смотрели на его унижение с презрением и маской равнодушия на холёных лицах, но и шёпота не сорвалось с их губ о судьбе его близких. Возможно, если бы не понадобился Лукашу сообщник, он так бы и не узнал о судьбе сына и мужа. Но ввести репликанты, столь любезно предоставленные Риккардо Вэнслоу, мог только тот, кто был в непосредственной близости к императору.