Текст книги "Алые стены в Хогвартсе (СИ)"
Автор книги: Митриллина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 12 страниц)
Комната стала для него хранилищем того самого, что Дамблдор только что назвал «его тёмной стороной». Здесь оно вырывалось на свободу, хотя эта свобода была ограничена четырьмя стенами. Алыми стенами. Теперь, правда, уже не совсем алыми, скорее, красно-бурыми. Так, надо срочно навести там порядок. И убрать, наконец-то, камни. «Время собирать камни, и время разбрасывать камни…» – мысленно усмехнулся Эйнар.
…Он вошёл в «Уют», закрыл стену и осмотрелся, словно попал сюда впервые. «Да уж, вид тот ещё… Эх, где ж ты, Лонгботтом, с твоей хозяйственной магией, а?» – опять усмехнулся юноша, теперь он уже мог вспоминать Невилла и его любовь с иронией, словно вместе со стихотворением сжёг и это неуместное чувство, и свою на него реакцию. Он прошёлся вдоль «алых» стен, касаясь их пальцами, рассматривая каждую надпись, вспоминая у каждого пятна, как оно там появилось. Странное ощущение охватило его, дрожь и словно звон в ушах… Чем плотнее прижимал он пальцы к высохшей крови, тем сильнее был этот звон. Эйнар помотал головой.
Затем он осторожно и аккуратно, по одному, вынес в Лес тела Рона, Джинни и Гермионы. С трупа Джинни он снял трансфигурационное заклятье, два других так камнями и оставил. Парень уже хотел уйти, но вдруг услышал из-за дерева зов: «Поттер-р!» Он содрогнулся и замер на мгновение, но потом сообразил, что это зовёт его вервольфа Лара. Парень шагнул в ту сторону и сказал:
– Привет, Лара.
Она вышла из-за дерева.
– Ты не приходил. Долгая охота?
Эйнар усмехнулся:
– Ещё какая. Что нового в вашем лесу?
– Приходил Длиннобородый волшебник.
– И что он спрашивал?
– Зачем мы опять убиваем.
– И что сказали вы?
– Что добрый человек приносит мёртвую добычу, которую мы едим.
– Хм, – Эвергрин еле сдерживал торжествующую улыбку, – он спросил, знаете ли вы его имя, и вы сказали «Поттер»?
– Да. Длиннобородый очень умный, хотя и старый. Он – ваш вожак?
– Ну, что-то вроде того.
– Он очень огорчился. Он тебя наказал?
– Меня?! А! Нет. То есть, не сильно.
Вервольфа озадаченно наклонила голову.
– Знаешь, Лара, я больше не приду. Я больше не смогу… приносить вам добычу.
– Почему?
Парень усмехнулся:
– Моя охота закончилась. Больше нет добычи. Прости. Я заканчиваю обучение и покидаю Хогвартс насовсем.
– Мне будет грустно. Я буду выть.
– Мне тоже будет грустно. Выть я не умею, но если бы умел…
– Приходи ещё. Не надо добычи. Просто приходи и говори со мной. Зови меня Ларой, Поттер.
Эвергрин опять вздрогнул.
…Ночь уже перевалила за половину, но впереди оставались ещё несколько дней каникул, поэтому вставать рано было не нужно, и Эйнар никуда не торопился. Он вернулся в «Уют» и стал рыться в книгах, в поисках каких-нибудь заклинаний, что помогли бы ему навести в Комнате порядок. За один день он, конечно же, не успел, но к окончанию каникул «Уют» всё-таки приобрёл иной вид, более… торжественный, что ли. Ему пришлось здорово для этого потрудиться не только магически, но даже позаимствовать в подсобке Филча ведро и швабру. Зато теперь на стенах, и на полу каждое пятно со скрытым под ним именем жертвы было чётко очерчено, имело цвет свежей крови и гладкую поверхность чуть выпуклого стекла, а гранёная кайма отражала свет факелов и играла алыми бликами. Все остальные брызги и потёки были отчищены, каменные плиты на полу блестели, как, наверное, не блестели даже будучи новыми. Эйнару теперь гораздо комфортнее было в его Тайной комнате. Тем не менее, он по-прежнему слышал тот странный звон в ушах, теперь даже к пятнам не надо было прикасаться, достаточно просто войти в комнату.
…Начался последний семестр. Гарри ужасно удивился, что Гермиона не приехала. А потом он получил от неё письмо. Несколько дней он ходил мрачнее тучи, но никому ничего не рассказывал. Только садясь на метлу, он, казалось, забывал обо всём прочем, поэтому команда Гриффиндора, как обычно, взяла Кубок квиддича. Занятия «ОД» временно прекратили, все курсы готовились к экзаменам.
Несмотря на необходимость учить массу предметов, Эйнар не прекращал каждый вечер ходить в подземелья. Собственно говоря, лучше всего ему было именно там, несмотря на звон, к которому парень почти привык. Тем неожиданней для него стало, когда странный звук однажды прекратился. Зато Эвергрин заметил нечто другое: в дальнем углу, напротив ширмы, на тёмных камнях стен расплылось ещё более тёмное пятно, которого – и кому, как не ему, знать это! – ещё вчера там не было. Парень подошёл к стене, внимательно осмотрел его и потрогал пальцем. Пятно было тёплое, влажное, маслянистое и издавало какой-то странный слабый запах: шоколада, смородины и почему-то копчёной рыбы. Не то, чтобы отвратительный, но Эйнара замутило. «Ты кто?» – озадаченно спросил он вполголоса, но не успел посмеяться над собой, что разговаривает со стенкой, как вдруг ему ответил глухой и тихий голос, который вызвал такое знакомое ощущение звона в ушах:
– Имя моё давно забыто, о смертный, пробудивший меня ото сна.
– Я сошёл с ума? – сам себе сказал Эвергрин.
– Ещё нет. Но я заберу твой разум, если ты недостойный.
– Э-ээ… А кто ты вообще? Что за сущность?
– Я появился задолго до того, как твои предки, смертный, слезли с дерева. Те, которые подходили ко мне по неосторожности, либо кормили меня своим зачаточным разумом, либо обретали то, что вы сейчас именуете магической силой.
– То есть, ты имеешь отношение к Изначальной Магии? – изумился парень и не смог сдержать крупной дрожи.
– Да, вы, смертные, называете нас Источниками Изначальной Магии. Нас было много, но постепенно волшебники, получившие свою силу от нас, стали мнить себя самодостаточными, возгордились и прекратили общение с нами. Мы погрузились в сон.
– Но каким образом ты оказался ЗДЕСЬ?!
– Давно, очень давно, в горы, где я спал, пришли четверо колдунов, они ломали камни и куда-то их уносили. В одну каменную глыбу и попала моя часть, которая сейчас говорит с тобой. Здесь, в этих стенах, несколько камней из той глыбы, и из-за тебя я пробудился в самом большом из них, соединив их силу.
– Ух ты… А как я тебя разбудил? Вообще-то, извини, я не хотел…
– Знаю, что не хотел. Ты напитал меня кровью таких же колдунов, как ты, вернул в меня магию. Страх, сотрясавший эти стены, дал мне силу. Я пробудился и заговорил с тобой. Но ты не понимал меня, пока не придал форму кровавым пятнам.
– Обалдеть… Так ты злой или добрый?
– Смертный, ты молод и глуп. Не существует ни зла, ни добра. Смертные зовут «добром» или «злом» нечто, в зависимости от намерений сотворившего и от отношения к содеянному других смертных. Один и тот же поступок может быть злом для одних, и добром для других.
– И… И что мне теперь с тобой делать? – молодой колдун всё никак не мог поверить, в то, что происходит.
– Да ты ещё глупее, чем показался. Не ты со мной, а я с тобой что делать буду, спрашивать надо. Впрочем, я тебя прощаю, ты не столько глуп, сколько растерян. Служи мне – и будешь вознаграждён, смертный.
– И как же я должен тебе служить? – скептически скривил губы Эвергрин.
– Дай мне ещё кровь. Дай мне ещё страх.
– И много?
– Двух жертв будет достаточно. Я покажу тебе, какие камни содержат мою сущность, их надо окропить.
– И что потом?
– Я освобожусь и смогу вернуться назад. В награду ты получишь частицу того, что вы зовёте Изначальной Магией, она уже давно живёт в вас, смертных, в разбавленном виде.
– Что ж, я сделаю это, – сказал Эйнар, ведь это соответствовало и его собственным планам.
…Настало лето, а потом и жаркая пора экзаменов. Несмотря на свою печаль, Гарри сдал их лучше, чем раньше: Слагхорн – не Снейп, он не стал занижать Мальчику-который-выжил оценку по Зельеварению, а по Защите от Тёмных сил подготовка у него всегда была лучшей на курсе. Эйнар – и тут, пожалуй, не было никаких неожиданностей – заслуженно получил все «превосходно», кроме Травологии, которая ему всегда не давалась: глупейшая ошибка, перепутал глухую крапиву со жгучей… Наблюдая, как профессор Спраут, качая головой, вырисовывает в экзаменационном списке напротив его фамилии «выше ожидаемого», он усмехнулся так, что преподавательнице даже показалось, что парень сделал это намеренно… Так что, лучше Эвергрина экзамены сдал только Диггори.
====== Третья часть Пророчества ======
Прошла неделя ожидания финальных результатов, все ученики получили табели и дипломы. Близился день отъезда. Дамблдора вызвали в очередной раз в Министерство, а ученикам выпала радость перед каникулами посетить Хогсмид. Довольные близнецы Уизли, сложив сундуки и затолкав дипломы на самое дно, помчались туда обгоняя всех, Эйнар едва поспевал за ними…
…А ночью в гриффиндорских спальнях опять творилось что-то странное.
– Гарри, вставай!
Парень только-только успел заснуть, как вдруг его кто-то принялся тормошить и орать громким шёпотом в ухо:
– Вставай, мне нужна твоя помощь!
Поттер ворочался и ворчал:
– Отстань, завтра всё сделаем, отстань, какая помощь среди ночи, Рон…
И тут он аж подпрыгнул в кровати, моментально проснувшись: «РОН?!»
Рыжий, тощий, длинноносый, в веснушках – кто, кроме него, это мог быть?! Он стоял прямо перед ним, укоризненно качая головой и прижимал палец к губам. Гарри бешено закивал, нацепил очки и схватил его за руку, убедившись, что это не призрак.
– Одевайся живо и иди за мной!
Поттер мгновенно переоделся, схватил палочку и посмотрел на «Рона». Ну, а в кого ещё было оборачиваться Эйнару? Не в девушку же…
– Давай сюда, у меня плащ-невидимка…
– Да я свой возьму, – не задумываясь, выпалил всё ещё обалдевший Гарри и выдернул из-под матраса плащ. Оба волшебника надели плащи и, держась за руки, помчались в подземелья. Ну, а дальше всё было как всегда. Эвергрин открыл комнату, пропустил Гарри вперёд и, пока тот озирался, закрыл стену. Сдёрнул с него плащ, не давая опомниться, «экспеллиармус», «инкарцеро», «квайтус» и на стул.
Всё. Можно больше не торопиться. Эйнар снял свой плащ медленно и аккуратно. Действие оборотного зелья тем временем прекратилось.
– ТЫ?! – невозможно было передать, какое изумление звучало в голосе Поттера.
В ответ – улыбка превосходства. Эвергрин отнёс за ширму оба плаща и переоделся. Потом его вдруг затрясло так, что парень был вынужден опереться на стену: он осознал, что вот-вот его миссия будет закончена.
– Гарри, Гарри, Гарри…
Эвергрин в «рабочем наряде» расхаживал перед стулом, где сидел связанный Поттер. Волшебная палочка с пером феникса валялась на полу на тщательно выверенном расстоянии, так, чтобы Гарри её хорошо видел, но ни за что и никак не мог бы достать. Эйнар даже не попытался использовать её против хозяина, урок роновой палочки был усвоен. Он выпустил шипы на перчатках и сапогах, обувь теперь зловеще цокала по вычищенным камням. Каждый раз проходя мимо палочки Гарри, он знал, что Поттер пожирает её глазами, аккуратно переступал через неё и усмехался всё шире. Наконец, ему надоела эта игра. Он, в очередной раз подойдя к палочке, убедился, что Гарри смотрит, – и со смачным хрустом раздавил её. Поттер застонал сквозь зубы.
– Ай, – промолвил Эйнар издевательски, – какой же я неловкий!.. Гарри, смотри-ка, твоя палочка умерла… Как жаль. Ну, ничего. Скоро вы снова встретитесь. Там, в посмертии. Кстати, интересно, если принять, что люди после смерти попадают в чистилище, а потом в рай или в ад, смотря кто и что заслужил, то что происходит с волшебными палочками? Как думаешь, у них есть свои чистилище, рай и ад? Эх, ты-то скоро узнаешь об этом, а я вот ещё долго буду страдать в неведеньи.
– С удовольствием поменялся бы с тобой местами, – процедил Гарри. Эйнар рассмеялся.
– Даже не сомневаюсь! И кстати, неужели ты сможешь убить меня? Вот так, без всякой причины?
– А то, что ТЫ собираешься лишить меня жизни – это не причина? Дай мне свою палочку – и проверим.
– Хм, пожалуй, я не буду рисковать, – ухмыльнулся Эвергрин. – Если убьёшь меня, то никогда не узнаешь, почему ты оказался в этой комнате в столь незавидном положении.
– Уверен, я смогу это пережить.
– Ты забавный. Но к делу. Думаю, ты, так же как все, кто сидел тут до тебя, очень хочешь знать, почему тут оказался. Или я ошибаюсь, и тебе без разницы?
– Как будто у меня есть выбор… Ты же всё равно расскажешь, хочу я знать или нет, – Гарри язвил, стараясь изо всех сил скрыть, как ему страшно. Он был связан, даже пошевелиться не мог, да если бы и мог… Хотя Эйнар не намного выше его ростом, но он был не только старше, но и сильнее. Как физически, так и магически. К тому же, у него была волшебная палочка, а палочка Гарри была сломана. Рон погиб, Гермиона уехала, помощи ждать было неоткуда. Даже Дамблдор был в отъезде. Но, может быть…
– …Вот тут ты прав, тебе придётся выслушать всё, что я скажу. Каждый, кто сидел на этом стуле, хотел знать, зачем да почему. Но только ты будешь знать всю правду – и пойдёшь с ней на смерть.
– Я должен быть польщён?
– Шутки кончились, Поттер! – Эйнар нахмурился, бросился к стулу и наотмашь ударил парня рукой в шипованой перчатке по лицу. Голова Гарри мотнулась, очки слетели на пол и брызнули осколками. На щеке заалели порезы. Эвергрин наклонился, едва не касаясь носом ран. Поттер заметил, как потемнели его глаза и раздулись ноздри. Весёлый, дружелюбный, понимающий Эйнар, почуяв (буквально) кровь, словно превратился в хищника. Очень свирепого хищника. Гарри почувствовал тошноту от страха и отвернулся. Эйнар улыбнулся и отступил назад.
– Я вижу твой страх, Гарри. И мне это нравится. Итак, продолжим. Каждая смерть в Хогвартсе в этом году – дело моих рук. Первым был Снейп, потом Хембридж. Потом Малфой, Крэбб и Гойл. Это всё тебя не очень огорчило, я знаю, ты говорил, что даже рад, что их больше нет. Затем исчез Невилл. Но этого не только ты, вообще никто не заметил. А вот дальше был Рон. Твой лучший друг. Вспомни, что ты почувствовал, когда Хагрид принёс жалкие останки из Леса. Кстати, останки-то были как раз бедолаги Невилла. Тушка нашего рыжего приятеля мне ещё пригодилась пару раз. А потом и Гермиона покинула тебя. Умница, она даже письмо тебе заботливо прислала, объясняя, что гибель Рона её настолько подкосила, что она больше не в силах находиться в стенах Хогвартса, берёт академ и остаётся дома после пасхальных каникул. …Ну, чтó ты так смотришь? Удивляешься, откуда я знаю дословно, что она написала? Так я же ей и диктовал!
– Ты … убил её? – неверяще прошептал Гарри.
– Разумеется. И Джинни тоже. Гермиона ведь написала тебе, что она тоже «осталась дома», не так ли? О да, смерть Рона ужасно огорчила многих!
Гарри отчаянно рванулся, верёвки впились в тело. Эйнар улыбнулся.
– Мы с маленькой мисс Уизли изрядно повеселились перед её смертью. Ты даже не представляешь, как. Точнее, она меня повеселила, самой-то ей, как я понял, было немножко не до веселья. А вот Фреда и Джорджа, признаюсь, я убить не смог. Хотел – но не смог. Они были моими друзьями с самого первого дня в Хогвартсе. Я просто в сегодняшний наш поход в Хогсмид стёр им память, оставил на главной площади, и, полагаю, их отправили в Мунго. Думаю, ничего необратимого, память восстановится, хотя и нескоро. Если же потом они будут меня искать и мстить – ну, тогда и видно будет…
– …Т-ты говоришь, что не смог убить своих друзей, – глухо проговорил Гарри, – но я, Рон, Гермиона, Невилл – мы тоже были твоими друзьями…
– Верно. Ключевое слово – были. Я хотел дружить. И дружил с вами. Друзья понимают, помогают и прощают. А ещё доверяют…
– Я не вижу твоё лицо, но слышу боль в голосе. Что из этого мы не дали тебе?
Эйнар опять рассмеялся, но совсем не весело.
– Вы – не доверяли мне. А я – не смог простить. Так что, дружба закончилась, Гарри. Осталась месть.
– Месть? Кому? Мне? За что?
– Вот! Наконец-то слышу правильные вопросы, Поттер! – голос Эвергрина опять окреп. – Месть не совсем тебе. Месть через тебя тому, кого, к сожалению, я никак не смогу усадить на этот вот стул!
– Потому, что боишься? – Гарри снова нашёл в себе силы съязвить.
– О нет! – пылко вскричал Эйнар. – Не поэтому. Если бы я мог мстить ему… Тогда все, кто умер до тебя, были бы живы! Всё, что испытали они, досталось бы ему одному… Но он недосягаем. ОН УЖЕ МЁРТВ!
– Разве этого не достаточно? Чтó бы он тебе ни сделал, он мёртв, а ты жив…
– Нет, не достаточно! Я бы приводил его на грань смерти – и возвращал к жизни, раз за разом… О, я даже не знаю, сколько бы раз я это проделал. «Круцио» показался бы ему лёгкой щекоткой!
Гарри слышал, как звенит от ненависти голос Эвергрина. Ещё никогда не доводилось ему встречаться лицом к лицу с таким сильным чувством. На грани сумасшествия. Или уже за гранью?
– Кого же ты так ненавидишь, Эйнар? И при чём тут я?
– Ты получишь всё то, что должен был получить ОН. Раз наши мёртвые, те, кого мы любили при их жизни, и за гробовой доской делят с нами наши чувства, значит, ЕМУ тоже достанется… пусть даже тень твоей боли, Гарри Поттер! Ты страдал душевной болью, когда твои друзья покинули тебя. Теперь же будешь страдать и от телесных мук. Флагелло! Флагелло! – кричал Эйнар, и луч из его палочки хлестал связанного парня, как раскалённая проволока, разрывая одежду, оставляя жгучие кровавые дорожки. – Флагелло! Флагелло!
ДЖЕЙМС ПОТТЕР!
Я знаю, он видит, слышит и чувствует всё это сейчас, и страдает! О да! Страдает не только от твоей боли, Гарри, но от того, что не может защитить своего сына!
Флагелло!
…Младшего!
Флагелло!
…ОТ СТАРШЕГО!
ФЛАГЕЛЛО!!!
Сквозь ослепляющую боль и оглушающий свист волшебного хлыста Гарри едва услышал, чтó сказал Эйнар, и захлебнулся собственным криком. И тут внезапно откуда-то сзади послышался ещё чей-то голос, очень-очень слабый:
– Про-ро-че-ство… О Мерлин… Проро-чество…
Эйнар опустил палочку. Гарри задёргался на стуле, пытаясь повернуться. Эвергрин пошёл на голос, и вскоре Гарри увидел, кого тот подтащил и усадил на полу у стены поближе к свету. Профессор Дамблдор. Связанный по рукам и ногам. Поттер еле сдержал стон отчаянья: опять фальшивое письмо! Ректор не улетел по делам в Министерство. Он уже несколько дней был в этой комнате в плену… Последняя надежда Гарри рухнула.
Эйнар присел возле измождённого старца, сколдовал чашу, наполнил её водой и поднёс к его рту. Дамблдор жадно пил, вода, смешанная с кровью из разбитых губ, стекала по некогда ухоженной серебряной бороде. Гарри чувствовал, как из глаз потекли слёзы. Очень солёные, они огнём жгли глубокие царапины на щеках…
– О чём это Вы, профессор? – подчёркнуто уважительно спросил Эйнар. Он мог себе позволить уважать поверженного. Невербальная магия ему не грозила: палочка Дамблдора, которую он отобрал сразу же, понравилась ему своей изящной простотой. Он решил забрать её себе, и теперь она лежала в ларце со школьной одеждой. Беспалочковая же не могла работать: великий колдун был слишком слаб и не мог преодолеть заклятие, мешающее магическому сосредоточению. Старец с трудом заговорил:
– Призови воспоминание о Пророчестве. Я не понял его до конца. В Министерстве хранятся всего две части. Они записаны с этого моего воспоминания. Третью – не знает никто, кроме меня…
Эйнару стало интересно, что же это за пророчество такое, поэтому он призвал его с помощью «акцио», наложил чары молчания и запрета на магию на обоих связанных волшебников и ушёл за ширму. Там у него был мыслескоп, вместе с его собственной коллекцией воспоминаний. В перчатках ему было неудобно открывать узкогорлый изящный флакончик, пришлось их снять. После просмотра он вернулся и снял немоту с Дамблдора.
– Я посмотрел. И что же в этом пророчестве, по-Вашему, имеет отношение ко мне, профессор?
Ректор устало взглянул на юношу:
– Теперь уже нет сомнений, что оно относится к Гарри. Это его Воландеморт «отметил как равного себе». Он – Избранный, у которого «достаточно могущества, чтобы победить Тёмного Лорда» …
Поттер судорожно вздохнул, он хоть не мог говорить, но слышал прекрасно. Эвергрин усмехнулся:
– Пусть даже и так. Вы не находите, сэр, что в данный момент эта «великая миссия» Гарри Поттера висит на волоске? И моя рука вот-вот оборвёт этот волосок?
– Я долго думал, что значат последние слова Пророчества «…Если же тот, кого избрали, падёт от братской руки, двойная кровь сначала вознесёт Тёмного Лорда, а затем развеет царствие его в пыль». Я никак не мог понять, какая такая «братская рука» может уничтожить Избранного, ведь ни у Гарри, ни у Невилла братьев не было. Может, имелся в виду Дадли Дурсли? А может, речь шла о друге, который как брат, и тогда это может быть Рон Уизли… А дальше, мне показалось, вообще был бред. Что за «двойная кровь»? И ЧЬЯ, в конце концов, эта кровь? Гарри? Этого загадочного «брата»? А может, самого Тёмного Лорда? Возможно, подразумевается кровь магов и маглов в жилах… Опять-таки, кого? И Гарри, и Воландеморт, оба с такой кровью… И я предпочёл не включать эту часть в воспоминание, с которого было записано Пророчество, хранящееся ныне в Отделе Тайн. Теперь понятно, что речь идёт о тебе, Эйнар Эвергрин. Убив Гарри, своего брата, ты осуществишь эту, третью, часть… Вознесёшь Тёмного Лорда…
– …Да мне нет никакого дела до вашего Тёмного Лорда! – с возмущением прервал его Эйнар. – Это Гарри может мечтать отомстить Воландеморту за смерть родителей и заодно спасти магическую Британию и собственную … шкуру. Мне же Лорд ничего плохого не сделал, ну, разве что, лишил меня возможности убить Поттера-старшего своими руками. Но МСТИТЬ ему за это? Пфф… Ещё чего! У меня другая месть и другая миссия. Она, кстати, близка к завершению. И никакое пророчество не помешает мне сделать это, сэр!
Тут он заметил, что Гарри явно хочет что-то сказать и снял немоту.
– …П-почему ты «двойная кровь», Эйнар?
Эвергрин молча смотрел на него. Скинул пальцами несколько светло-русых кудрявых прядок по бокам лица. Затем наклонился к Гарри, чтобы тот и без очков видел презрительно сжатые губы.
– Ничего не замечаешь, Поттер? – процедил он. – Где же твой острый взор ловца, а? Вглядись повнимательнее.
Гарри присмотрелся – и похолодел. Да как же он раньше не замечал это сходство?! Эйнар увидел понимание в ярко-зелёных глазах брата, выпрямился и, всё так же презрительно усмехаясь, сложил руки на груди:
– Дошло, наконец-то… А она-то сразу узнала в моём лице своё отражение! Когда я узнал, что Холли Эвергрин – родственница сестёр Эванс, я в восторге принялся рваться сообщить тебе об этом, обрадовать, что мы родня… А оказалось – нá тебе! Ещё какая родня-то!
– …Когда? – глухо простонал Гарри.
– Да позапрошлым летом! Ты успел умотать на квиддичный финал, пока я буквально заставлял маму… Холли привезти меня в Литтл-Уингинг! Так что, ты ничего так и не узнал. Зато Я узнал! Очень много узнал. Гораздо больше, чем хотел.
Он опять заходил взад-вперёд, снова «накручивая» себя.
– …Ты всегда считал свою тётю ничтожеством, считал, что она ненавидит тебя без всяких причин. Просто потому, что она такая приземлённая, ограниченная и по своему скудоумию не в состоянии понять «величие» волшебников, то есть, тебя и твоих «героических» родителей. Тебе даже в голову не могло прийти, что у неё могли быть очень веские причины для этой ненависти! Ты спрашиваешь, почему я – «двойная кровь»… Да потому, что я дважды твой брат, Гарри! Мой отец – Джеймс Поттер, а родная сестра твоей матери, Петуния Эванс – моя мать!
Профессор Дамблдор издал долгий, хриплый стон, но юноши даже не взглянули в его сторону.
– Нет, – одними губами прошептал Гарри.
– Да, да. Она любила Поттера всем сердцем, всей душой, всей силой первой любви. А он её бросил. Да и ладно, если просто бросил бы, мало ли что бывает между парнями и девчонками. Если бы он нашёл в себе мужество честно признаться, что не любит её, что они расстаются… Но нет, он струсил и подло сбежал, убедив её, что может погибнуть, но готов пожертвовать собой ради неё… Она так надеялась, что он вернётся к ней с победой, а он просто исчез. Безо всяких объяснений.
А потом оказалось, что она ждёт ребёнка. От него, «героически погибшего» возлюбленного. В её печали появилась надежда на счастье видеть черты любимого в лице его дитя. И всё бы так и было. Но. Ей было шестнадцать. Мужа у неё, конечно же, не было. Она даже имя «виновника» своего «интересного положения» не назвала. Она жила в маленьком городе, где подобное событие стало бы не только для неё самой, но и для её семьи, и для ребёнка несмываемым позором. Её мать была при смерти. Ни от сестры, ни от своего отца она не могла ждать ни полноценной помощи, ни поддержки. Но, всё равно, она была счастлива, она не думала о трудностях. Тогда её мать взяла на себя этот грех: договорилась с Холли и заплатила кому надо в больнице, чтобы, когда ребёнок родится, Петунии сказали, что он умер, и отдали его Эвергринам.
И всё получилось! Стало лучше всем. Айрис Эванс умерла, унеся тайну в могилу, Петуния оплакала свои потери и начала новую жизнь, Эвергрины получили желанного сына, а младенец, вместо матери-одиночки и клейма «незаконнорожденного» – любящих маму и папу. Все танцуют и поют? Так, да не так! Оказалось, что Поттер вовсе не пал смертью героя! И он не просто бросил Петунию, обычную неволшебницу. Он бросил её ради колдуньи-сестры! И ктó теперь сможет сказать, что Петуния беспричинно ненавидит семью Поттеров?!
– Но ведь отец… Джеймс не знал о её ребёнке… О тебе.
– А КАК бы она могла ему сказать?! Он же сбежал, исчез из её жизни! Спрятался в своём мире волшебников, где нет места «жалким маглам». Он вышвырнул Петунию из своей жизни, и даже думать о ней забыл! А может, ты считаешь, что-то бы изменилось, если бы он узнал? Он бы женился на ней, да? Или забрал бы меня в свою новую семью и радостно воспитывал обоих сыновей-колдунов с волшебницей-супругой?! Серьёзно?
– Но ЧТО ты теперь хочешь изменить, Эйнар?! Убив меня, ЧТО ты изменишь?! – в голосе Гарри звучала боль, и вовсе не от сочащихся кровью ран. – Ты же не вернёшься к своей настоящей матери, победно сообщив о моей смерти…
– Конечно, нет. Это не нужно ни ей, ни мне. У меня есть родители, и мама, и папа, которые меня любят, и которых люблю я. Но Петуния будет избавлена от необходимости видеть тебя, копию Джеймса, чьё лицо до сих пор причиняет ей боль воспоминаниями. Она имеет право на спокойную жизнь без всяких волшебников Поттеров. ВОТ что я, её сын, могу сделать для той, чью любовь мимоходом растоптал Джеймс Поттер. И ещё кое-что могу, уже лично для себя. Сейчас есть два парня. Один – сын героя, второй – сын труса. Можешь представить себе, ЧТО чувствует сын труса, если отец у них один? Не можешь. Ты получил не только его внешность, но и его лучшие качества. А вот мне достались его глаза, его улыбка – и его худшие черты характера. Но когда тебя не станет – мне будет уже не важно, трус мой отец или герой. Я смогу выкинуть его из своих мыслей, тоже обрету покой и буду жить как обычно.
– А ты сможешь? После всего, что сделал? Совесть не замучает?
– Смогу, не беспокойся. Я же, как-никак, сын Джеймса Поттера! А его никогда не терзала совесть за то, что он совершал, – и Эйнар злобно усмехнулся. – А знаешь, почему? Потому, что Джеймс Поттер всегда считал себя правым. Чтó бы ни сделал. Комý бы ни причинил боль или обиду. А в данной ситуации Я считаю, что я прав. Кстати, продолжу свою мысль: совесть его целиком и полностью, и даже не особо использованная, тоже досталась тебе, братишка. …Но что-то я заболтался. Пора уже завершить мою миссию.
Он наклонился над Дамблдором, который так и сидел на полу, привалившись к стене.
– Вот же невезенье! – выдохнул Эвергрин с досадой. – А ректор-то помер… Старик меня обхитрил! Сердце не выдержало. Вот видишь, Гарри, Дамблдор тебя тоже бросил. Тебя ВСЕ бросили. Но не беспокойся, – Эйнар стиснул в руке волшебную палочку и медленно повернулся к связанному, – с тобой буду Я, братик. До последнего вздоха. Твоего последнего вздоха.
Гарри закрыл глаза, ожидая, когда опять придёт боль. И она пришла. Боевые заклинания, произнесённые звенящим от ярости и ненависти голосом, казалось, были усилены многократно. Свист белого жгучего луча заглушал короткие стоны жертвы. Гарри не хотел кричать и стонать, доставляя ещё больше радости палачу, но ведь он не был супергероем… Его руки и ноги были покрыты вздувшимися багровыми полосами от волшебного хлыста и испещрены зияющими кровоточащими ранами. Одежда была изорвана и пропитана кровью. Под ногами растекались лужи алого цвета. Красный, повсюду красный – на стенах, на полу, на нём и на его мучителе. На его брате. Если бы знать раньше… Ведь они могли бы стать настоящими братьями, чтó бы ни говорил Эйнар, Гарри знал, просто знал, что так было бы… Поттер-младший с детства мечтал о брате. Старшем. Сильном. Надёжном. И как же чудовищно воплотилась эта его мечта!
Смертельно бледный, он уже почти не чувствовал боль, отмечал просто, что удары сыпались со всех сторон. Зато сердце колотилось всё быстрее и громче, казалось, оно сейчас взорвётся… Внезапно Гарри раскрыл ладонь и напряг побелевшие пальцы. Эйнар заметил это, замер, потом подошёл и наклонился к нему, опустив сжатую в руке палочку. Оба кулака его были стиснуты так, что из-под ногтей сочилась кровь.
– Дай… мне… руку… – прошептал младший Поттер. Угасающим сознанием он успел удивиться, что не чувствует никакой ненависти к Эйнару. Только печаль и сожаление. Последним его ощущением было пожатие руки, крепкой и липкой от крови их обоих. А последним словом «надежды всей магической Британии» было слово «брат».
Эйнар Йенссон Эвергрин, старший – а очень скоро единственный живой – сын Джеймса Поттера, продолжая сжимать руку брата и свою волшебную палочку, пристально смотрел на Гарри, ловил малейшие изменения в его лице. Ноздри парня раздувались, словно он вдыхал утекающую жизнь. Наконец, ярко-зелёные глаза погасли навсегда. Эйнар с трудом разжал сведённые судорогой пальцы, выронив руку брата и свою волшебную палочку, и шагнул назад.
Вот и всё. Он выполнил свой план. Что он чувствовал? Пустоту в душе. Там, за грудиной, где два года горела и царапалась ненависть, казалось, было совершенно пусто. Юноша глубоко вздохнул и обвёл взглядом стены комнаты, ища, какие камни надо омыть кровью жертв. Он заметил их около десятка, разбросанных в беспорядке, они были зелёными, словно замшелыми. Кровь Гарри почти вся вытекла, пришлось разламывать рёбра. На самом видном месте, в середине стены, Эйнар аккуратно написал кровью «Гарри Поттер» и так же аккуратно замазал надпись, сразу же сделав ещё влажную поверхность глянцево-стеклянной, подобной уже готовым. Отступил назад и, чуть склонив голову набок, полюбовался на своё творение, словно на шедевр в музее. А что? Это и есть его музей и его шедевры!
