Текст книги "Алые стены в Хогвартсе (СИ)"
Автор книги: Митриллина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 12 страниц)
====== Первокурсник ищет друзей ======
Пролог
Йен Сигюрдссон с рождения жил в Англии и считал себя англичанином. Совершенно таким, как все. Ну, подумаешь, странное имя! Да, исландского происхождения, и что? Ну, сотрудник министерства. Рядовой клерк, не министр же. Ну, жена – доктор наук (DLit), специалист по скандинавским языкам. Теперь она просто домохозяйка и мать. И верно, ничего особенного? Так, да не так. Мистер Йен Сигюрдссон – на службе его больше знали по фамилии жены, Эвергрин – был чистокровным исландским колдуном. При первом же взгляде на него на ум приходили викинги и скандинавские саги. Министерство, где он служил, было не чем иным, как Министерством Магии. А вот супруга его, Холли, милая улыбчивая леди, была маглом, то есть неволшебником. И ребёнок у них, увы, был не родной, а приёмный. Йен очень переживал, что у них с любимой женой не могло быть детей, поэтому он всей душой полюбил приёмного сына, которого назвали Эйнар. Но едва ли можно описать его восторг и изумление, когда в пять лет проявились магические способности мальчика! Мистер и миссис Эвергрин знали, что иногда у неволшебников рождаются дети с магической силой, и сочли, что им просто очень-очень повезло с этим приёмышем.
Малыш Эйнар рос в любви и заботе, и, может, даже был слегка избалованным. По крайней мере, до определённого возраста он пребывал в уверенности, что может получить всё, что только пожелает. Он обожал родителей, а родители – его, особенно отец. Папа ни в чём не мог отказать сыну, то есть, буквально ни в чём, только лишь матери удавалось разумно контролировать запросы мальчика.
Глава 1.
Однажды в начале мая 1989 года рано утром над Лондоном пролетела крупная серая сова и забарабанила клювом в окно на четвёртом этаже большого многоквартирного дома № 31 на улице Холборн. Обитатели квартиры 404 поспешили впустить птицу, пока она не перебудила соседей. Мистер Эвергрин привык на работе обращаться с почтовыми совами, поэтому он ловко отвязал от её лапы большой конверт желтоватого пергамента, погладил её по голове и попросил жену принести горсть совиного корма и плошку с водой. Всё это было с лёгкостью найдено на кухне, где в большой клетке жила собственная сова Йена, Урфина. Почтовая птица осталась угощаться на подоконнике, а семья Эвергринов наконец-то обратилась к письму.
На первом листе зелёные надписи гласили:
«ШКОЛА ЧАРОДЕЙСТВА И КОЛДОВСТВА ХОГВАРТС
Ректор: Альбус Дамблдор (кавалер Ордена Мерлина 1 степени, Великий волш., Глав. чародей, почётный Председатель международной конфедерации колдунов)
Уважаемый м-р Э. Эвергрин!
Рады сообщить Вам, что Вы приняты в Школу Чародейства и Колдовства Хогвартс. В Приложении указаны необходимые книги и принадлежности. Обучение начинается 1 сентября. Ждём Вашу ответную сову не позднее 31 июля.
Искренне Ваша,
Минерва МакГонаголл, канцлер».
– Ну, вот, сынок, – довольным тоном сказал Эйнару отец, – ты понимаешь, что это означает?
Невысокий светло-русый кудрявый мальчик возвёл на него пытливый взгляд и помотал головой. Ребёнок внешне сильно отличался от белокурого высоченного Йена, все знакомые семьѝ больше сходства находили с Холли, даже светло-карие глаза Эйнара были похожего, орехового, оттенка. Эвергринов это успокаивало, ведь они очень боялись, что их сын когда-нибудь узнает, что он не родной.
– Ты поступил в самую известную магическую школу, Хогвартс, – с гордостью продолжил Йен. – Я там не учился, но слышал самые лестные отзывы. На работе я тесно общаюсь со многими волшебниками, окончившими эту школу, они все очень достойные, знающие люди. Надеюсь, что тебе там будет хорошо, ты подружишься с другими ребятами и будешь хорошо учиться.
– Да, папочка, – кивнул Эйнар, – я постараюсь.
Холли счастливо улыбалась, глядя на своих любимых колдунов, пока глаза не переполнились слезами. «Я напишу ответ», – отвернулась она и пошла к письменному столу.
В ближайший выходной семья Эвергринов полным составом отправилась на Диагон-аллею, волшебную улицу Лондона. Через паб «Треснутый Котелок» из магловского мира они прошли в магический. Холли часто бывала на Диагон-аллее вместе с мужем, ей очень нравилось даже просто разглядывать волшебные магазины, магазинчики и лавки. Улыбка не сходила с её лица ещё и потому, что она видела восторг и радость в глазах своего сына, который впервые целиком окунулся в колдовской мир. Йен с гордостью крепко держал за руку крошку-сына, и неспешно шагал по мостовой, то и дело кивая знакомым волшебникам. Закупив почти всё для учёбы, Эвергрины пообедали в кафе, а потом мать осталась отдыхать с покупками на веранде, а мужчины отправились за волшебной палочкой.
Маленький, невзрачный снаружи, магазин Олливандера внушал невольный трепет каждому, кто входил туда. Несмотря на полнейшее пренебрежение чистотой, строгие стеллажи с ровными рядами коробочек, старинный прилавок и антикварное кресло вызывали ощущение присутствия самой древней, чуть ли не изначальной магии. Магии с большой буквы. Эйнар, который всё время до этого без устали вертел головёнкой, присмирел и крепче вцепился в руку отца. В ответ на дребезжание дверного колокольчика откуда-то из-за стеллажей послышались шаркающие шаги, и появился сам мистер Олливандер. Не молодой, но стариком его было назвать трудно, казалось, он был без возраста и пребывал вне времени.
– Добрый день, – поздоровался он надтреснутым голосом и устремил на покупателей взгляд странных, серебристых глаз. Он сначала разглядывал старшего посетителя, узнал его и сказал: – Мистер Сигюрдссон. Помню, помню. 10 дюймов, бук, волос единорога. Надеюсь, вы прекрасно сработались.
– Да, мистер Олливандер, но я…
– …Конечно. С вами новый ученик Хогвартса. Ну, что ж, молодой человек, прошу, подойдите ко мне.
Эйнар испуганно посмотрел на отца, но тот ободряюще кивнул и отступил назад. Мастер волшебных палочек сноровисто произвёл необходимые промеры с помощью гибкой ленты с бриллиантовыми метками, что-то бормоча себе под нос. Потом внимательно посмотрел на мальчика, так, что тот покраснел и уставился в пол. Олливандер прошаркал к стеллажам и достал несколько коробочек.
– Ну-с, приступим, – сказал он с явным удовольствием. – Ах, как я люблю этот момент, молодой человек! Найти идеальную пару, волшебник и его палочка, это невыразимое счастье для мастера. Итак, начнём с моего излюбленного сочетания: английский дуб и волос единорога. Бери палочку и просто взмахни ей.
Эйнар послушался и взмахнул палочкой, но ничего не произошло.
– Так… Тогда вот эта, виноградная лоза и сердечная жила дракона, очень перспективное сочетание.
Опять ничего. Олливандер внимательно посмотрел на мальчика, потом на его отца. Йен встревожился, но мастер волшебных палочек улыбнулся:
– Кажется, я понял, что подойдёт вашему мальчику, мистер Сигюрдссон… Ну-ка, мистер… э-э-э… Йенссон, верно?
Отец кивнул с гордой улыбкой, а сын прошептал: «Эвергрин, мистер Олливандер… Эйнар Эвергрин».
– Ну, да… Эйнар Йенссон Эвергрин, – волшебник с серебристыми глазами опять улыбнулся. – Что ж… Недостающее звено найдено. Немного не то, что я подумал сначала, но ведь важен результат, не так ли, джентльмены?
Он скрылся в глубине магазина, и с минуту его не было. Отец вновь подошёл к мальчику, и тот опять вцепился в его большую руку, это всегда помогало Эйнару успокоиться. На мгновение он подумал: «А как же я буду в Школе, за чью руку мне хвататься ТАМ?» Малыш зарделся и отпустил руку отца. Йен удивлённо посмотрел на сына, и, кажется, уловил его тревогу. Подавив вздох, отец слегка похлопал его по плечу. Вернулся мастер Олливандер. Он нёс всего одну коробочку.
– Семь с половиной дюймов, осина, сердечная жила дракона. Взмахните ей, молодой человек.
Эйнар взял палочку – ощутил её приятную прохладу и гладкость – и робко взмахнул. На мгновение всем показалось, что по магазину пронёсся сквозняк: порыв свежего ветра пролетел вдоль стен, игриво прочертил дорожку по пыльному прилавку.
– Да, джентльмены, видите? – кивнул мастер. – Эта палочка ждала именно вас, Эйнар Йенссон Эвергрин. Восемь галлеонов – и в добрый путь.
…Остаток лета пролетел быстро, и первого сентября Эйнар сел в «Хогвартс-экспресс» вместе с другими учениками. Впервые оставшись без родителей, мальчик чувствовал себя потерянным. Он медленно шёл по вагону, заглядывая в каждое купе, в поисках свободного места.
– Эй! – вдруг раздался звонкий голосок позади. – Мамочку потерял?
Эйнар развернулся. Из купе высунулись две совершенно одинаковые физиономии. Мальчишки с огненно-рыжими волосами насмешливо уставились на него, явно ожидая, что он сделает в ответ на провокацию.
– Нет, – улыбнулся он, – мама осталась на вокзале. Я ищу друзей. А вы?
Рыжие переглянулись и кивнули друг другу.
– Ну, иди к нам, тут есть ещё место, – сказали они в один голос и скрылись в купе. Эйнар опять улыбнулся и пошёл знакомиться с новыми друзьями.
Он втащил сундук и сел рядом с чернокожим мальчиком с хитрыми глазами и причёской-дредами, рыжие близнецы сидели напротив.
– Тебя как зовут? – спросил один из них.
– Эйнар Йенссон Эвергрин.
Мальчишки удивлённо переглянулись.
– Я – Ли Джордан, – сказал мальчик с дредами.
– Я – Джордж, – сказал один близнец.
– Я – Фредерик, – подхватил второй, и потом вместе: – Уизли!
– …А что за имя такое у тебя, среднее, Йенссон? – поинтересовался Джордж.
– Это не имя, – важно вымолвил Эйнар, – это отчество, – и пояснил, увидев, что мальчики не поняли: – Моего отца зовут Йен, значит, я – Йенссон, то есть «сын Йена». Это в Исландии так принято.
– Прикольно, – сказал Фред. – Если нашего отца зовут Артур, значит, мы с Джорджем… Артурссоны? – и засмеялся.
– Ага, – кивнул Эйнар, – в Исландии вас так и звали бы. А сестра у вас есть?
– Есть, она малáя ещё. Её звать Джинни, то есть, Джиневра.
– …Тогда в Исландии она была бы Артурсдоттир.
– Как-как?! – покатились со смеху близнецы. Эйнар повторил. Опять взрыв смеха.
– Прикольная страна, Исландия, – вытирая слёзы, сказал Фред. – А ты там жил?
– Нет, я тут родился, моя мама – англичанка. Кстати, в Исландии можно именоваться не только по отцу, но и по маме. Так что, я не только Йенссон, но ещё и Холлиссон.
– А я – Моллиссон! – засмеялся Джордж, и мальчики ещё долго веселились, называя себя, своих родителей и знакомых по-исландски. Фред пообещал, что сестру Джинни будет отныне называть Моллисдоттир – и никак иначе.
… Эйнар Эвергрин, вместе со своими новыми друзьями, попал на факультет Гриффиндор, где, как оказалось, учились и два старших брата Уизли. Шестикурсник Чарльз, невысокий, коренастый, был больше похож на кареглазых близнецов, а высокий голубоглазый третьекурсник Персиваль мало того, что носил квадратные очки в толстой оправе, он оказался совсем другим не только по внешности, но и по характеру. Только волосы у всех четверых пламенели совершенно одинаково. Эйнар по-дружески относился ко всем Уизли, но больше всего ему понравилось общаться с не по возрасту солидным Перси.
Эвергрин хорошо учился, преподаватели считали его усидчивым и серьёзным и всегда ставили в пример близнецам Уизли. Они же при этом только ещё шире усмехались: хоть Эйнар и не принимал непосредственного участия в большинстве их проказ, но как-то так получалось, что самые рискованные, дерзкие и даже злые их шалости основывались именно на его идеях. Очень часто Эвергрин, уткнувшись в учебник или сосредоточенно выводя слова в сочинении, вполголоса, будто ни к кому не обращаясь, говорил несколько фраз – и это потом воплощалось бесшабашными близнецами в очередную проделку.
Когда в сентябре 1991 года в Хогвартс пришёл знаменитый Гарри Поттер и оказался на факультете Гриффиндор, Эйнар подкинул близнецам идею, сулившую не только веселье, но и пользу, и даже выгоду. Сласти, которые на первый взгляд были безобидными конфетами, а на самом деле вызывали кратковременное нездоровье и позволяли сбежать со скучного урока. Фред и Джордж рьяно принялись за воплощение этой идеи, и ничего не подозревающие учителя вздохнули спокойно, решив, что братцы Уизли взялись, наконец, за ум. Эвергрин же, к удивлению старшекурсников, стал «нянчиться с малышнёй». Чаще всего, когда он не утыкался в учебники, его можно было видеть проясняющим что-нибудь с помощью цитат из книг умненькой Гермионе Грэнджер, спорящим о квиддиче с долговязым Роном Уизли, младшим братом близнецов, вдохновенно рассказывающим что-то о волшебном мире жадно внимающему Гарри Поттеру, терпеливо объясняющим снова и снова то, что не понял на каком-нибудь уроке Невилл Лонгботтом… Все до единого первокурсники, и мальчики, и девочки, очень быстро уяснили, что с любым вопросом можно обратиться к Эйнару Эвергрину, и он всегда поможет и не будет насмехаться. Больше же всего ребята ценили то, что он не лез с поучениями, когда его не просили (в отличие от того же Перси Уизли).
Таким образом все в Хогвартсе быстро привыкли, что, куда бы ни шёл третьекурсник Эйнар Эвергрин, за ним всегда топала стайка гриффиндорских первокурсников, и после Хеллоуина чаще всего это были Поттер, Уизли-младший и Грэнджер. Верным было (по крайней мере, на первом курсе) и наоборот: если где-то видны Поттер, Уизли и Грэнджер, то, скорее всего, поблизости и Эйнар «Кудряшка Сью»* Эвергрин.
Комментарий к Первокурсник ищет друзей *«Кудряшка Сью» – кто-то из полукровных или, скорее, маглорожденных учеников Гриффиндора, посмотрев одноимённое кино (1991), в шутку прозвал так кудрявого Эйнара, а кличка и прилипла...
Пятый курс Гарри Поттера и Компании ещё впереди, ещё ничто не предвещает...
====== Гарри Поттер заявляет о себе ======
Гарри Поттер уже на первом курсе оказался в квиддичной команде факультета, то есть стал самым молодым игроком столетия. Летал он действительно хорошо, Фред и Джордж, например, неустанно хвалили его, вернувшись с тренировок. Эйнар в квиддич не играл, но не потому, что не умел. Его отец работал не где-нибудь, а в Департаменте магического транспорта, и, хотя собственной метлы у мальчика не было, Йен мог принести домой любую метлу, проходящую проверку перед выпуском в серийное производство и продажу. Обычно на тестирование присылали несколько экземпляров каждой модели, и работники с удовольствием испытывали самые новейшие мётлы не только на специальном полигоне, но и вне работы. Мистер Эвергрин не был исключением. Конечно, Эйнар тоже принимал участие в таких, частных и не очень легальных, испытаниях, поэтому летать он умел и очень даже неплохо. Квиддичу Эвергрин-младший научился тоже довольно быстро, близнецы его хорошо подготовили, они хотели, чтобы и в команде приятель был с ними, например, в нападении. Ещё на втором курсе мальчик даже пошёл на предварительный отбор вместе с Фредом и Джорджем. Капитан команды, их старший брат Чарли, очень серьёзно подошёл к испытаниям новичков. Хотя близнецы и хвалились, что Чарли обязательно возьмёт своих братьев в команду, им пришлось здóрово для этого попотеть. А вот нападающим Чарли взял их однокурсницу, Анджелину Джонсон, Эйнар ему показался недостаточно целеустремлённым. Эвергрин, конечно, немного расстроился, но сказал подлетевшим его утешать близнецам, что не очень-то и хотел в команду. Уизли ему не поверили, но обезоруживающая улыбка Эйнара сработала и в этот раз. Очень скоро он убедил всех однокурсников, а в первую очередь себя, что квиддич ему больше нравится смотреть с трибуны.
…За Гарри он искренне радовался и вместе со всем факультетом азартно болел на каждом матче. Но ни одна игра с участием Поттера не обходилась без необычных происшествий. На первом же матче метла гриффиндорского ловца внезапно вышла из повиновения, и почти все болельщики провели несколько очень тяжёлых минут в страхе, что мальчишка вот-вот свалится с высоты и разобьётся насмерть. Эвергрин прекрасно знал, что новейший Нимбус Две тысячи был очень надёжной метлой, и такое его поведение явно было вызвано сильнейшим воздействием Тёмной магии. Первой его мыслью было найти одного мальчишку со Слизерина, с которым у Гарри всё время были какие-то стычки. Но когда посмотрел на него, Эйнар понял, что ошибся. Слизеринец усмехался и вертелся на месте, то есть вёл себя совсем не так, как тот, кто должен быть максимально сосредоточенным на воздействии. Зато с Поттера, едва висящего на древке, не сводил взгляд… декан Слизерина, профессор Снейп. И это показалось подозрительным не только Эйнару… Но, в конце концов, всё завершилось благополучно, и Гарри даже ухитрился поймать снитч.
…После того матча Эвергрин стал замечать, что у троицы Поттер-Уизли-Грэнджер явно имеется какой-то общий секрет: они постоянно шушукались о чём-то, потихоньку переглядывались, а потом скрывались из гостиной. Но он вообще не имел привычки лезть в то, что его не касалось, и у него было достаточно своих забот, поэтому он решил, что если потребуется, малыши попросят помочь, а нет – значит, сами справятся.
Однажды Эйнар писал особенно нудное сочинение по Истории Магии и с тоской поглядывал, когда же наконец появится заветная метка в 1 метр на пергаменте. Внезапно в гостиную после квиддичной тренировки ворвался Поттер, мокрый, грязный с головы до ног, его можно было узнать лишь по очкам, поблёскивающим на перепачканной физиономии. Его приятели спокойно играли в шахматы, но, увидев такое существо, забыли про игру, и все трое принялись о чём-то шептаться. В этот момент в гостиную в буквальном смысле впрыгнул Невилл Лонгботтом. Как ему удалось это проделать, было неразрешимой загадкой, поскольку его ноги были скованы вместе чем-то вроде заклятья связанных ног. Наверняка ему пришлось и по всей гриффиндорской лестнице передвигаться прыжками. Все захохотали над ним, а бедолага поскользнулся на одной из луж грязи, только что оставленной Гарри, и грохнулся на пол. Хохот едва не обрушил потолок, не смеялись только Эвергрин и Грэнджер. Они подбежали к упавшему, и Эйнар отменил заклятье. Они оба помогли дрожащему, всхлипывающему мальчику подняться и усадили его на диван, рядом с Роном и Гарри, которые едва успели сменить улыбки на физиономиях на сочувствие. «Что с тобой случилось?» – спросила девочка.
– Малфой, – выдавил Невилл, всё ещё трясясь, – я наткнулся на него около библиотеки. Он сказал, что ему нужно на ком-то попрактиковаться, и…
– Сейчас же идём к МакГонаголл! – гневно вскричала Гермиона и даже топнула ногой, – надо ей пожаловаться на него!
Лонгботтом опустил голову и промямлил: «Нет, мне и так хватает проблем…»
– Ты должен научиться противостоять ему, Невилл, – сжав зубы от злости на Малфоя, процедил Рон. – Этот зазнайка привык идти по людям, как по ковру, но нельзя же облегчать ему путь, укладывая себя ему под ноги!
– Зря ты мне ещё раз напоминаешь, что такой трус, как я, недостоин зваться гриффиндорцем, – давясь слезами, сказал Невилл. – Хватит с меня и того, что сделал Малфой…
«Кудряшка Сью» сурово сдвинул брови и промолвил: «Этот слизеринец давно напрашивается на … разговор по душам». Он порылся в кармане, выудил шоколадную лягушку, и протянул её Невиллу, а тот посмотрел на него, как будто сейчас разрыдается.
– Ты стóишь дюжины таких, как Малфой, – уверенно сказал Гарри Лонгботтому и похлопал по плечу. – Помнишь, что Шляпа выбрала тебя для Гриффиндора? А его куда послала? В вонючий Слизерин!
На губах Невилла появилась слабая улыбка, и он развернул шоколадную лягушку.
– Спасибо, Эйнар… Спасибо, Гарри… Рон… Гермиона… Наверное, я лучше пойду спать. Возьми карточку, Гарри, ты же их собираешь…
– Давай, я помогу тебе дойти до спальни, – сказал Эйнар.
Невилл затолкал шоколадку в рот целиком и, опираясь на руку Эвергрина, двинулся к двери на лестницу, ведущую в спальни мальчиков. Когда Эйнар вернулся к своему недописанному сочинению, он увидел, что трое друзей склонились над какой-то огромной книгой, и Гермиона что-то втолковывает мальчикам.
…Следующий матч, Гриффиндор-Пуффендуй, судил, ко всеобщему удивлению, не кто иной, как профессор Снейп. Многие ученики даже не подозревали, что зельевар знает, как на метлу садиться. Конечно, гриффиндорская команда никак не могла ждать от него непредвзятого судейства, у них был только один выход, закончить игру как можно раньше. И это была задача ловца Гарри Поттера. В воздухе над площадкой творилось Мордред-знает-что, а на трибуне, где по соседству с гриффиндорскими учениками оказались слизеринцы – было и того «веселее». И начал заварушку сам Драко Малфой. На этот раз он избрал целью Рона.
– Ну, кто угадает, сколько времени Потный усидит на метле сегодня? А? Как думаешь, Ржавый?
Рон не ответил, он напряжённо смотрел на поле: Снейп только что назначил пенальти за то, что Джордж пульнул в него бладжером. Гермиона, скрестив пальцы на коленях, пристально наблюдала за Гарри, который кружил над полем, как ястреб, высматривая снитч. Эвергрин услышал наглый голос слизеринца и стал проталкиваться в ту сторону.
– А я догадался, по какому принципу отбирают игроков в их команду! – во всеуслышанье заявил Малфой, когда буквально через минуту Снейп назначил ещё один пенальти гриффиндорцам, вообще ни за что. – Туда берут в чём-то ущербных. Посудите сами: там Поттер, у которого нет родителей, там Уизли, у которых нет денег… И ты, Лонгботтом, тоже наверняка туда попадёшь: у тебя нет мозгов.
Невилл покраснел до ушей, но повернулся к Драко и произнёс чётко, правда, немного срывающимся голосом: «Я стόю дюжину таких, как ты, Малфой!»
Все трое слизеринцев чуть не попадали с сидений от хохота, но Рон, не отрывая взгляда от игры, одобрительно произнёс: «Ты всё-таки сказал ему это, Невилл!»
– Лонгботтом, если б мозги были деньгами, ты был бы даже беднее, чем Уизли, а это что-то да значит!
За спинами Крэбба и Гойла возник Эйнар:
– Предупреждаю тебя, Малфой, вякнешь ещё хоть слово…
– О! А это ещё кто тут нарисовался? – светло-серые глаза Драко уставились в карие глаза Эйнара. Тот спокойно выдерживал взгляд бледного слизеринца.
– Это ты, что ли, «Кудряшка Сью»? Гриффиндорская нянька? Пришёл менять подгузники своим младенчикам? Кто-то из них явно обкакался, – сморщил он нос. Крэбб и Гойл заржали.
Эйнар, не сводя взгляд с Малфоя, очень медленно стал доставать палочку. И тут Гермиона внезапно закричала: «Смотрите! Смотрите! Гарри!»
– Что?! Где?! – повскакали с мест Невилл и Рон, даже Эвергрин перестал сверлить взглядом наглого мальчишку и посмотрел на площадку.
Гарри внезапно резко нырнул вниз, отчего на трибунах послышались громкие выдохи и крики. Гермиона вскочила, прижав скрещенные пальцы ко рту, а Гарри стремительно, как пуля, нёсся к земле.
– Эй, Визгли, тебе повезло, Поттер нашёл для тебя внизу монетку!
Малфой всё не унимался. Рон коротко рыкнул – и, прежде чем Драко смог что-либо сделать, опрокинул его с сидений в проход, оказавшись сверху. Невилл на секунду растерялся, а потом бросился на подмогу Рону. Эйнар, увидев, что на Лонгботтома накинулись сразу двое, Крэбб и Гойл, каждый из которых был вдвое, если не втрое, сильнее, тоже встрял в потасовку.
– Давай, Гарри! – тем временем кричала Гермиона, вскочив на своё сиденье и глядя, как Гарри несётся вихрем прямо на Снейпа, она даже не замечала ни Рона с Малфоем, катающихся прямо под её ногами, ни возни и пыхтения Невилла, Эйнара, Крэбба и Гойла, тузящих друг друга кулаками, Эвергрин даже ухитрялся ещё и колдовать…
…В воздухе Снейп повернулся точно в ту секунду, когда что-то алое просвистело в сантиметрах от него, а через мгновение Гарри победно вскинул руку с зажатым в ней снитчем. Трибуны словно взорвались: это был рекорд, никто не помнил, чтобы снитч был пойман так быстро.
После игры в гриффиндорской гостиной праздновали ещё одну победу команды, близнецы Уизли, Джордан и Эвергрин притащили множество всякой снеди из кухни, но потом Эйнар с подбитым глазом предпочёл слинять в спальню. Лонгботтом, Крэбб и Гойл, кстати, всё ещё пребывали в лечебнице, а Гарри, Рон и Гермиона опять куда-то скрылись.
…Прошло ещё какое-то время, и произошло невероятное. Поначалу, когда гриффиндорцы проходили по холлу на завтрак мимо гигантских «песочных» часов, показывающих достижения факультетов на начало дня, никто из них не мог поверить собственным глазам: как так могло случиться, что испарились целых сто пятьдесят очков?! А затем поползли слухи. Это Гарри Поттер, знаменитый Гарри Поттер, герой последних двух квиддичных матчей, потерял все эти баллы. Он, и ещё пара его безмозглых дружков-первокурсничков.
Поттер, который успел стать самым популярным учеником школы и предметом восхищения многих, стал теперь последним изгоем. Где бы Гарри ни появлялся, все сразу же начинали показывать на него пальцами и, даже не понижая голоса, ругать его. Слизеринцы же, наоборот, при виде его начинали аплодировать, свистеть и выкрикивать: «Спасибо, Поттер, премного тебе обязаны!»
Гермиона и Невилл также страдали. Конечно, им не было так плохо, как Гарри, поскольку они не пользовались такой популярностью, но с ними тоже никто не разговаривал. Даже всепонимающий Эвергрин хмурился и отходил прочь, когда кто-то из «изгоев» оказывался рядом. Хорошо, что близились экзамены, и ученики Хогвартса, позабыв про всё остальное, почти всё свободное время либо торчали в библиотеке, либо зубрили в гостиных.
А потом с жаркими и душными первыми днями лета настала горячая пора экзаменов. Для Эйнара они особого труда никогда не составляли, ведь он хорошо учился в течение года и поэтому на экзаменах волновался гораздо меньше остальных.
И вот неделя экзаменов закончилась, и все до единого ученики высыпали из замка, вспоминая, что такое свобода, солнечный свет и свежий воздух. На берегу озера Эйнар Эвергрин и Перси Уизли пытались отвлечь дёргающегося Невилла, который тяжелее всех перенёс свои первые магические экзамены. Близнецы Фред и Джордж вместе с Ли Джорданом дёргали за щупальца гигантского кальмара, выплывшего погреться на мелководье.
– Никакой больше учёбы! – радостно завопил Рон, растягиваясь неподалёку на траве. – Эй, Гарри, гляди веселей, впереди целая неделя до того, как мы узнаем, насколько плохо мы ответили, а сейчас уже не о чём беспокоиться.
Гарри потёр лоб.
– Хотел бы я знать, что это означает… – заявил он в сердцах. – Шрам продолжает болеть… Он, конечно, и раньше болел, но никогда так долго.
…После ужина весь факультет допоздна сидел в гостиной, делясь впечатлениями от экзаменов и планами на лето. Только с Поттером и его друзьями никто не разговаривал. По-прежнему. И это был первый вечер, когда «изгои» считали, что это даже к лучшему. Гермиона зарылась в свои конспекты. Гарри и Рон почти не говорили друг с другом, оба сидели на диване, поглядывали по сторонам и ёрзали, словно на иголках. Медленно пустела гостиная, ученики постепенно уходили в спальни. Последними, зевая и потягиваясь, пошли к лестнице Эвергрин и Джордан. Эйнар не смог заснуть сразу, а всё потому, что близнецы запустили ему в одеяло с десяток мышей. «Кудряшка Сью» выловил всех зверьков, привязал магией четырёх из них в тапках близнецов, собрал, ухмыляясь, остальных за хвосты в пучок и понёс в коридор выпускать. Едва открыв дверь в гостиную, он внезапно услышал, что там идёт полным ходом какой-то спор. Эйнар прислушался. Голос Лонгботтома прозвенел отчаянной решимостью:
– Я не дам вам уйти. Я… я буду драться!
– Невилл! – заорал голос Рона Уизли. – Отойди и не будь идиотом!
– Я не думаю, что должен позволить вам нарушать ещё какие-либо правила. Так что, не называйте меня идиотом! И, вообще-то, это вы научили меня противостоять другим людям!
– Да, но не нам же… – Рон явно терял терпение, – Невилл, ты с’час сам не понимаешь, что делаешь!
– Ну, давай же, ударь меня! Я готов!
И тут вдруг заговорила Грэнджер:
– Невилл, я очень, очень сожалею… Петрификус Тоталус!
Эйнар выскочил в гостиную и замер при виде обездвиженного Лонгботтома. Он даже растерялся, то ли ему помогать мальчику, то ли гнаться за троицей друзей, которые, судя по всему, собрались совершить что-то безрассудное. Потом он всё-таки высунулся в коридор, тем более, что мыши ожили и отчаянно пищали, вися на хвостах. В коридоре, разумеется, было пусто. Эвергрин выпустил мышей и вернулся к Невиллу. Сняв заклятие, он усадил рыдающего Лонгботтома на ближайший диван. Слушал его сбивчивые объяснения и понимал едва ли два слова из десяти: «Запрещённый коридор… Филч… Снейп… Трёхголовая собака (Мерлин Великий!)… Люк в полу… Охрана… Они хотят…»
– Невилл, успокойся. Ты знаешь, чтó именно в том коридоре?
– Со… собака. Тр… трёх-голо-вая…
– Это я понял. Она охраняет люк. А что тáм, в этом люке?
– Не… не зна-а-аю… Но это очень опасно, Эй-эйнар, пойди, спаси их!
– Так, хватит реветь, соберись, Лонгботтом! – рявкнул шёпотом Эвергрин. Невилл сжался и посмотрел на него круглыми глазами. Тем не менее, слёзы у него высохли. – Бери свою палочку и пошли посмотрим, можем ли мы помочь… твоим друзьям.
Оба мальчика со всех ног бросились к Запрещённому коридору. Дверь была закрыта, но не заперта. Заглянув внутрь, Эйнар с содроганием действительно увидел огромную зверюгу, которая кружила на одном месте и шумно нюхала распахнутую крышку люка. Все три головы глухо рычали. Эвергрин отшатнулся, захлопнул дверь и привалился к стене.
– Невилл, ты знаешь, как твои друзья ухитрились пройти мимо пса?
Лонгботтом помотал головой.
– Тогда мы не сможем им помочь. Пошли обратно.
Невилл всхлипнул.
– Да ладно, они же не погибли, они пролезли в люк. Будем надеяться, у них хватило мозгов подготовиться к этой безумной затее…
Наутро весь Замок знал, что Гарри Поттер сражался с профессором Квирреллом, учителем Защиты от Тёмных сил, который, обезумев, хотел убить мальчика. Зачем и что произошло, никто толком не знал, идеи высказывались одна причудливее другой. Рон Уизли и Гермиона Грэнджер тоже ничего не знали (или делали вид), но очень беспокоились за Гарри, который провёл три дня в лечебнице.
…Вся Школа собралась в Большом Зале на подведение итогов года и вручение Кубка Школы. Зал был украшен в зелёной и серебряной гамме Слизерина, знаменуя завоевание им Кубка факультетов седьмой год подряд. Огромное полотнище со слизеринской змеёй заняло почти всю стену позади стола преподавателей. Когда Гарри появился в дверях, сначала все замолчали, а потом заговорили все разом. Он проскользнул на место за гриффиндорским столом между Роном и Гермионой, изо всех сил пытаясь не обращать внимания на встающих, чтобы поглазеть на него, учеников. Невилл, который все эти дни ни на шаг не отходил от Эвергрина, пожирал всех троих взглядом. Тут поднялся Дамблдор. Гомон тут же стих.
– Итак! Завершён ещё один учебный год! – провозгласил радостно ректор. – Но позвольте мне, по-стариковски, прежде, чем все мы вонзим зубы в великолепные яства, произнести небольшую речь. Что за год у нас был!.. Смею только надеяться, что ваши головы немного наполнились, по сравнению с тем, что было. Ну, у вас впереди целое лето, чтобы проветрить их как следует до начала следующего года. А теперь, как я понимаю, пришло время подвести итоги соревнования за Кубок факультетов. Ситуация такова: на четвёртом месте – Гриффиндор с трёмястами двенадцатью баллами. На третьем – Пуффендуй, с трёмястами пятьюдесятью двумя баллами. У Когтеврана четыреста двадцать шесть очков, и у Слизерина – четыреста семьдесят два.
