Текст книги "Ильхо (СИ)"
Автор книги: Мина У.
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 13 страниц)
– Мне ваш брат не докладывается, – угрюмо ответил капитан.
Это был высокий, большой мужчина. Кайя сложила руки на груди, поежившись. А ведь он умудрился сохранить за время их отсутствия дисциплину на корабле, она не могла этого не заметить, и это не могло не вызвать в ней невольного уважения.
И, как остальные мужчины на этой посудине, он тоже задерживал на ней взгляд.
– Расскажите мне о себе, – попросила она, опустив руки, чтобы не казалось, что она защищается от его внимания. – Давно ли вы служите?
***
– Ильхо, ты не был за ужином. Всё в порядке?
– Я не голоден. – И это была правда.
Это Лолли показалась в гостиной, следом за ней – тётка.
– Ради всего святого, Ильхо! Зачем ты принёс его сюда?
Регина сварливо скривилась при виде пса, которого он положил на софу рядом с собой, и выбрала кресло подальше от него и поближе к окну. Лолли не села рядом с ней, а остановилась у окна, в задумчивости положив руку на камень и всматриваясь вдаль.
– Почему вы всё время недовольны? – спросил он вдруг, не пытаясь ни задеть, ни обидеть.
Тётка обернула к нему изумлённое лицо, как если бы сам пёс заговорил с ней, но не нашлась, что ответить, лишь приоткрыв рот.
– Вы могли бы порадоваться хоть чему-то.
– Да, – проговорила она с горечью, но без злобы. – Дело в том, что меня уже давно ничего не радует.
Разговаривали они когда-либо, кроме обмена приветствиями и ничего не значащими фразами? Он не мог вспомнить.
– Меня бы обрадовало, увидь я вас улыбающейся.
Лолли обернулась и поглядела на мать. Пёс захрипел, Ильхо приподнял его и подложил своё бедро ему под голову. А тётка покачала головой и выдавила из себя невесёлую улыбку, уголки которой все равно смотрели вниз.
– Не знаю, чего ты добиваешься.
– Отпустите Лолли завтра вечером на пляж, на танцы.
– И речи быть не может!
Сестра испуганно поглядела на него, но не возразила. Ну неужели она думала, он не заметил их с Тео переглядываний?
– Почему? Она будет со мной, с ней ничего не случится.
– Это непристойно! – возмутилась она. – Небезопасно.
– Тогда разрешите ей прогуляться завтра со мной до городка. Утром.
Регина поджала губы и смерила его подозрительным взглядом. Лолли с надеждой глядела на мать, теребя розовое кружево на рукаве.
– Только туда и обратно, – неохотно промолвила она, словно они сплели против неё заговор, а это было вовсе не так.
– И ни шага дальше, – серьёзно заверил её Ильхо.
Нет, он не собирался выслеживать Этерь, проверять, будет ли она завтра у Барудо. Он даже близко не подойдёт к лавке. Мартия сказала, что видела её и что с ней всё хорошо, хоть она и выглядит грустной. Это было хоть и слабым, но утешением. Когда-нибудь они снова смогут видеть друг друга и это никому не будет причинять боли.
Отец появился позже. Принёс с собой стопку журналов, разложил их на столике, пристроил на нос очки и, будучи полностью поглощённым своим занятием, принялся изучать их содержимое.
Ильхо предпочёл бы больше никогда не заговаривать с ним, но… Он погладил пса по голове.
– Пап, – позвал он вмиг севшим голосом.
Отец медленно оторвался от чтения: поднял голову и одарил его бесстрастным взглядом.
– Взгляни на него, – Ильхо кивнул на пса. – Может, ещё можно что-то сделать.
Герцог перевёл вдумчивый взгляд вниз, туда, где в его руках тяжело дышало косматое тело.
– Ильхо, он уже старый, ему ничем не помочь.
– Хотя бы посмотри, – попросил он.
Но отец вернулся к изучению журнала.
Невесело хмыкнув себе под нос, Ильхо отвернул от него лицо с навернувшимися на глаза слезами.
– Возьми свои чувства под контроль, – сухо проговорил отец, не отрываясь от чтения.
– Зачем? – спросил Ильхо, глухо рассмеявшись, но не получил ответа.
***
После заката в этом проклятом месте было хоть глаз выколи, но они благополучно пристали к кораблю. Кай первым поднялся на борт, велев следом поднимать Этерь. Он надеялся, что их возвращение не вызовет нежелательного внимания, хоть у него и был план на любой случай.
Но стоило ему оказаться на борту, как перед ним предстала Кайя. Разве она не должна была быть в своей каюте, испытывая отвращение к каждому, кто соседствовал с ней на корабле?
– Что ты задумал? – спросила она резко.
Те члены команды, что несли службу и помогали его людям с Этерь подняться, делали вид, что их всё это не касается.
– А, сестрица, – поприветствовал он её. Хоть он был устал и раздражён, а всё ж таки доволен. – Прошу, не беспокойся, тебя это не касается.
– Уверен? – Она кивнула на Этерь, которую аккуратно втащили на борт.
Она была связана по рукам и ногам, с кляпом во рту. Не потому, что ему уж так всё это нравилось, но по-другому не получалось: пока они полностью её не обездвижили и не заткнули, она вырывалась, как обезумевшая, и порывалась не только закричать, но и укусить.
– Как ты это объяснишь?
– Что я должен тебе объяснять?
– Ты похитил её?
Злость сестры его веселила. Да, похитил. В отличие от неё, желаемого он всегда добивался – так или иначе. И неудача с секретом Герцога ни о чём не говорила. Даже в этом деле – он уверен – рано или поздно он добьётся успеха.
– Ты спятил! – прошипела она.
– Вовсе нет.
Кай поглядел на Этерь, заплаканное лицо которой выражало вовсе не смирение, а ненависть. На связанных ногах она едва держалась, поэтому её под руки держали его наёмники. Взять с собой в плавание этих крепких, молчаливых ребят было лучшим его решением. Всегда должен быть кто-то, на кого можно безоговорочно положиться. Пускай даже их всего четверо.
– Что ты задумал?
– Пока что лишь доставить её на материк.
– Будешь держать её взаперти всю жизнь? – ядовито поинтересовалась сестра. – Зачем вообще она тебе?
– Потому что я так захотел. И да, если понадобится, буду держать взаперти. Но, – он ещё раз посмотрел на Этерь, – буду надеяться на её благоразумность.
Ему и вправду хотелось свести насилие к минимуму. Принуждение – не то, что приходилось ему по вкусу. А Этерь одумается, как только увидит истинное положение вещей в свете, и поймёт, что с ним ей быть лучше, чем всю жизнь проторчать на острове.
– Куда её? – спросил наёмник.
Вариантов и впрямь было немного. Он не мог держать её в трюме.
– Отведите в мою каюту.
И что бы себе ни думали эти мужланы, он не собирался пользоваться её беспомощностью. Не такого удовольствия он искал.
Они были уже готовы удалиться с палубы, когда до его слуха донеслось звонкое и ясное «Нет». Кай обернулся и непонимающе посмотрел на сестру. Что она хотела этим сказать? Что приказывает ему?
– Нет? Почему же нет, сестрица?
– Потому что я так захотела.
– Жаль тебя разочаровывать, но не всем твоим желаниям суждено сбыться.
– Как и твоим… Капитан!
То ли находясь поблизости и заслышав её, то ли притаившись неподалёку, на освещенный фонарем участок палубы ступил капитан. Его внушительная фигура отбрасывала тень.
– Что здесь происходит?
– Мой брат похитил девушку с острова и намерен силой удерживать её на вашем судне, пороча вашу безупречную репутацию. Вы же не допустите этого? – спросила она с придыханием, подойдя к немногословному офицеру ближе.
– Это недопустимо, – заключил капитан.
– Вы рехнулись. Забыли, кто вам платит за кампанию?!
– Ваш отец. И он не упоминал, что в круг моих обязанностей будет входить перевозка похищенных людей.
– А я щедро доплачу вам за вашу неподкупность, – добавила Кайя елейным голосом.
– Она останется на борту.
– Ни в коем случае.
Завязалась потасовка, потому что его люди до последнего пытались удержать Этерь, но в конце концов матросы скрутили их. Без драки не обошлось. Да и самого Кая схватили под руки два офицера, хоть он и не принимал участия в грубом мордобое.
Кайя подошла ближе и, мстительно улыбнувшись, склонилась к его уху:
– Ты недооценил силу моего обаяния, братец.
– Ты просто дешёвая шлюха, – яростно прошептал он в ответ.
– Возможно. Но теперь лишь ради собственной выгоды. Даже если выгода в том, чтобы расстроить все твои великие планы.
Кайя выпрямилась и поглядела на пленницу. Возможно, она пожелала бы утопить её, но капитан никогда не пошёл бы на это.
– Развяжите её и доставьте на берег, – распорядилась она.
Этерь, одетую в этот раз как мальчишка, освободили от пут и вынули кляп. Она лишь единожды посмотрела на него пустым, невидящим взглядом и больше не обращала внимания, как если бы он был пустым местом.
Она никому ничего не сказала – только поглядела затравленно по сторонам, а потом вдруг взяла разбег и, проскочив мимо изумлённых матросов, сиганула в тёмное море.
Все, кто был на палубе поблизости, ахнули испуганно. Капитан уж было распорядился, чтобы её спасали, но тут к нему подступила Кайя, открыто прикоснувшись к его руке.
– Не тратьте силы ваших людей попусту. Девчонка отлично плавает, поверьте мне.
И она говорила так искренне, что капитан послушался.
Кай вырвался из рук офицеров и с ненавистью поглядел на сестру, но нырять за Этерь не стал. Это было бы безумием: он же не хотел сгинуть в этих непроглядных волнах.
Но пусть только судьба предоставит ему шанс – и Кайя поплатится за свою выходку.
***
Пса не было в его покоях, когда он проснулся. Ильхо поискал у кровати и на балконе – тот словно испарился.
Отца не было за завтраком.
Корабля же было не видать на горизонте.
Светило ясное солнце, и белоснежные занавески раздувал свежий ветер, пока он завтракал в компании сестры и тетки.
– Оденься для прогулки, – посоветовал Ильхо сестре, игнорируя молчаливое недовольство Регины. Однако всё ж он заверил последнюю:
– С нами ничего не стрясётся. Я знаю остров как свои пять пальцев.
Он думал, она накажет дочери держаться подальше от воды, но тётка молча отпила свой кофе и остаток завтрака силилась делать вид, что её ничего не тревожит.
После, ожидая, пока Лолли соберётся, он спустился в холл. Теперь его объяло волнение. Наверное, он врал себе вчера, когда думал, что сможет быть где-то поблизости и не захочет увидеть Этерь. Может, он встретит её случайно? Если б они столкнулись, что он мог бы ей сказать? Что вообще говорят в таких случаях?
– Ильхо!
Это Мартия показалась со стороны лестницы для прислуги.
– Что такое?
– Я должна тебе кое-что передать.
Остановившись перед ним, она так разволновалась, что не смела поднять глаза и всё мяла руками передник.
– Что такое, Марти?
– Этерь покинула остров.
– Что?
– Она покинула остров с кораблём. Сегодня утром.
Мартия наконец-то посмотрела ему в глаза, испуганно и виновато. Он отказывался верить. Ильхо схватил её за плечи и встряхнул.
– Не может быть. Ты, наверное, что-то путаешь.
– Нет, Ильхо.
– Но ты же вчера сказала, что видела её.
– Видела, и она… – тут губы Мартии задрожали, хоть она и не плакала, – она просила сказать тебе об этом, но только утром. Чтобы ты не пытался её остановить.
Почувствовав давление в переносице и болезненное распирание в горле, Ильхо выпрямился и, молча обойдя девушку, направился к выходу. Покинув же пределы замка, он побежал…
Барудо подтвердил услышанное от Мартии, печально покачав головой. То же самое ему сказал и Руго, священник, когда, едва дыша, Ильхо добрался до мыса. Этерь нигде не было.
Он был у ферм, был на озере, виделся с растерянным Тео, заглянул к Аурии, зачем-то даже побывал в Цехах – её нигде не было. Остров был пуст.
В замок Ильхо вернулся вечером, с ранними сумерками. С самого утра он ничего не ел и не пил, наверное, поэтому голова у него кружилась и тошнота подступала к горлу.
А когда он ступил во внутренний двор, то обнаружил пса лежащим в тени у колодца. Бродяга был мёртв.
========== Глава 15.1 ==========
Жалеть себя было легко, и он жалел. На самом деле он просто купался в жалости к себе.
Первые несколько дней Ильхо ничего не делал. Даже больше, чем обычно. Он редко показывался семье, ещё реже делал то, что должно: например, менял одежду. День и ночь стали трудноразличимы: он мог спать в полдень, зарывшись в подушки, чтобы не видеть солнца, или же мог бродить по острову ночью в кромешной тьме леса, представляя, что на острове он совсем один и никто не придёт. Возможно, он один на всём белом свете.
Прошла неделя или две, и, однажды поглядев в зеркало, Ильхо с удивлением обнаружил, что у него растёт борода. И та была рыжевата. Это вырвало немного смеха из его онемевшего за дни безмолвия горла. Увидь его, Этерь бы посмеялась над ним, а затем нашлась бы что сказать. Что-то необидное, но остроумное. И он мог бы оставить бороду или сбрить – было бы одинаково хорошо.
Может быть, это, а может, что-то ещё заставило его пожелать вновь почувствовать себя свежим и чистым. К вечеру он отмылся, побрился и спустился к ужину.
Следующее утро мало что изменило в его состоянии – душа по-прежнему саднила, и от этого чувства было не скрыться ни во сне, ни наяву, ни даже в вине. А потому он поднялся с рассветом и, позавтракав на кухне с прислугой, отправился к Цехам.
Он мог бы пойти к Тео и попросить того научить его нырять за жемчугом. Мог обратиться к Барудо – пусть бы показал, что ли, как делать горшки. Мог бы напроситься обрабатывать землю или разводить мелкий домашний скот.
Но он пошёл к Цехам.
Он бы везде только мешался, и неизвестно, когда вышло бы что-то путное из его попыток занять голову и убить время. Так хотя бы он будет помехой не в чём-то действительно полезном.
Отца не было на производстве, что и разочаровало Ильхо, и принесло несказанное облегчение. В цехе сборки он осмотрелся и обратился к подоспевшему начальнику смены.
– Есть ли у вас… – Как бы сказать, чтобы вышло доходчиво? – …есть ли у вас дело для меня?
Что-нибудь отупляющее и монотонное – и такое дело нашлось. Так его определили смазывать готовые механизмы.
Ему выдали серую робу, снабдили кистью и эмалированной посудиной.
Это было самое скучное занятие, которое только Ильхо мог себе вообразить, и с первых же минут оно вызвало у него в голове блаженный, долгожданный ступор. Просто нужно было следить, чтобы масло распределялось по всем деталям. Опускать кисть в ведёрко, закреплённое на поясе, и наносить на металл ровный слой голубоватой мерцающей жидкости, покрывающей поверхность плотным маслянистым слоем. В каком-то смысле даже завораживающе.
Он провёл в цеху целый день, и к вечеру в его разуме воцарилось некоторое подобие порядка.
Но это не помогло сердцу – то всё равно ныло, и тогда начался новый виток. Пришла злость.
Она же говорила, что никогда их всех не бросит, так как она могла?
С этой мыслью Ильхо пытался уснуть, и, хотя все мышцы в теле требовали отдыха, требовали сна, негодование только сильнее распирало грудную клетку. Лгала ли она тогда, или же это был отчаянный шаг, но она струсила. А это было совсем на неё не похоже, и оттого гнев только распалялся.
От него легче не становилось, и глухая боль, отдававшая то в рёбра, то в ключицы, то в бока, тоже не притупилась, но гнев хотя бы заставил его утром почувствовать себя живым. Он не пошёл в Цеха, решив, что затея была пустая. Вместо этого Ильхо взял доску у Тео и полдня ловил волну. Выходило скверно, и к обеду он почти решил, что ненавидит Этерь.
Они же были тут вместе! Но почему теперь он один?! Почему?
Мысль о том, что она его сестра, каждый раз нагоняла его запоздало. Ах да…
Но ладно… что бы это поменяло? Они всё так же могли бы видеться, разговаривать, шутить. Он всё так же мог бы ждать, пока она закончит работу. Он мог бы продолжать учить её стоять на доске.
Но гнев выгорел стремительно – слишком уж мало топлива было в его распоряжении. В чём ещё таком он мог её обвинить?
Сколько бы он ни думал, а придумать не смог.
А вот она, пожалуй, могла бы.
Да, она могла бы обвинить его в легкомыслии и жестокости. В безалаберности. В несерьёзности намерений.
В глупости.
Как мог он быть настолько слеп? Как мог вообще замечать кого-то, кроме неё?
Той ночью, лёжа у себя в гамаке, Ильхо вспоминал первые дни их знакомства, но на этот раз смотрел на неё глазами себя настоящего, а потом снова напоминал, что она его сестра. И так по кругу.
На следующий день не было ни сил, ни желания подниматься. Неудивительно, что она решила уплыть. Ведь он не был достоин даже её компании. Её внимание должно было доставаться тем, кто сразу замечал её, кто успевал вперёд таких нерасторопных дураков, как он. Таким, как Кай.
Ильхо вновь отправился в Цеха, вновь взялся за кисть и целый день водил рукой туда-сюда, смазывая готовые механизмы на радость начальнику смены. К вечеру рука разве что не отваливалась, и он почувствовал себя лучше.
На следующий день его за работой застал отец. Они ничего не сказали друг другу, как если бы он был просто ещё одним безымянным рабочим, и так всё теперь и оставалось.
***
– Ты должна прекратить затворничать.
– Нет, и не просите.
Этерия угрюмо листала один из его анатомических атласов, делая вид, что не замечает, с каким упрёком он на неё смотрит.
– Это башня. Нельзя просидеть в башне всю жизнь.
– А я попробую.
Он устало вздохнул и пошарил взглядом по полу. Это всё, конечно, было непредвиденно, непредсказуемо. Кто же знал, что у неё появятся чувства к Ильхо.
– Этот короб, для чего он?
Словно желая отвлечь его, Этерия подпрыгнула из-за стола и подошла к стеклянному ящику.
– Для готовых изделий.
– Ваших машин? – спросила она любознательно.
Он уклончиво кивнул в ответ. Можно и так сказать.
Этерия открыла дверцу и зашла внутрь.
– Здесь поместится целый человек, – заключила она. Герцог исподлобья метнул на неё острый взгляд.
– Послушай… – начал он строго.
– Нет, это вы послушайте. – Этерия выбралась наружу и приблизилась к нему, глаза её горели. – Я знаю, что это не на всю жизнь. Но мне нужно время, возможно, месяц или год, а может, два. Может быть, тогда всё изменится, и мы с ним сможем поделить остров пополам.
И огонёк потух.
Герцог скрестил руки на груди. Год или два. У него не было столько времени. Он не становится моложе, его руки не становятся крепче, а зрение – острее. А если не он, то кто обо всём позаботится?
Этерия же тем временем подошла совсем близко, положила руку ему на предплечье и жалобно заглянула в глаза.
– Вы расскажете мне о моей матери?
Он смерил её долгим, задумчивым взглядом и медленно кивнул, но тут же предупредил неумолимо:
– Не сегодня.
– Отчего не сегодня?! Не сейчас?
– Это… непросто.
Он отошёл к столу, чтобы прибрать атлас и прочий наведённый ею беспорядок. Стоило просить её выйти наружу хотя бы для того, чтобы его рабочее место и личные вещи никто лишний раз не ворошил. А поскольку в Этерии жажды познания и действия было хоть отбавляй, то она беспрестанно открывала ящики, доставала книги, инструменты и прочие вещицы, назначения которых не знала, но очень хотела узнать.
Правда, так было только в последние три дня. До этого же она чахла в полудрёме на его сундуке, укрывшись с головой тонким одеялом, – день за днём, день за днём. Отказывалась есть, а только пила, и почти ничего не говорила.
– Вы испортили мне жизнь тем, что оказались моим отцом, так хоть тайн за моей спиной не держите.
– А, кстати, – тут уже настал его черёд менять тему, – кто на острове знает, что на самом деле ты осталась?
Это подействовало. Она замерла, потеряв мысль, и не сразу нашлась что ответить.
– Все.
– И как долго, ты думаешь, это будет оставаться секретом?
– Меня никто не выдаст. А Ильхо перестанет спрашивать со временем.
И она вновь побрела к шкафам с периодическими изданиями, а ему пора было идти. Момент, когда он мог бы осторожными вопросами нащупать единственный верный путь к её становлению, оказался отсрочен на неопределённый срок, и хоть изначально он позволил воле случая вмешаться в судьбу Этерии, то сейчас ситуация вовсе начинала выходить из-под контроля.
Герцог намеренно напустил на себя безразличный вид в момент, когда прикоснулся к дверной ручке и обернулся к ней, словно лишь для того, чтобы по-будничному попрощаться.
– Кстати, он теперь решил поработать в цехе сборки.
Нет, он действительно находил это забавным, даже, пожалуй, сюрреалистичным, а потому даже фальшивить не пришлось.
– Кто? – спросила она неприязненно, оторвавшись от изучения содержимого его рабочей библиотеки.
– Ильхо. Вот уже четыре дня. – И, не добавив больше ни взгляда, ни слова, Герцог покинул башню.
Да, мальчик решил поработать руками, но взгляд при этом у него был совершенно отсутствующий, словно душа его предпочитала бродить где-то далеко.
Герцог вздохнул. Но сейчас главной его заботой оставалась Этерия. Она и прибывший с утра караван. Нужно было проследить за погрузкой очередной партии машин…
***
Благодатный сезон заканчивался, ветра усиливались. Ильхо слышал, что на Большой Земле наступление нового года отмечают в конце зимы, встречая весну, меняя холод зимних стуж на весеннее благоденствие. Но чужой календарь переворачивал местный уклад с ног на голову, ведь они-то встречали сезон ливней.
И всё же пока ещё крепчавший ветер лишь сильнее раздувал волосы и одежды, не заглушая речь и не заставляя твёрже держаться на ногах. В такую погоду да под ясным небом самое то было ловить волну, но это его теперь мало интересовало. Он сам себе дивился, и это были далеко не радостные открытия. Как будто он жил и не жил одновременно, оставив вместо себя лишь оболочку: самые простые потребности и никаких желаний, а остальной своей частью впав с глубокий сон без сновидений. И, вполне ясно осознавая происходящее, Ильхо изумлялся ещё больше, но это, опять же, никак его не трогало. Как если бы всё это он узнавал о совершенно чужом ему человеке.
На Большой костёр из замка собиралась сбежать вся прислуга за исключением дворецкого, экономки и кухарки – и в этот раз с официального дозволения Регины.
И что важнее, Лолли получила разрешение посмотреть на костёр не с террасы, а вблизи, и Тео, что вызвался быть провожатым, увёл её, счастливую, но напуганную, миролюбиво заверив его тётку, что они и близко не подойдут к воде, а будут смотреть на праздник, сидя на пригорке у пляжа.
А Ильхо не собирался. Ему не было грустно, и он не представлял себя изгоем на этом празднике жизни, бродящим вдалеке от толпы, – просто даже не хотелось проделывать расстояние до пляжа, а потом возвращаться обратно. Отсвет костра он и так увидит со своего балкона. Если, конечно, соберётся смотреть.
Долгие прогулки по острову в компании Тео или в одиночестве тоже перестали представлять интерес. Время от времени он водил Лолли к городку, где Аурия угощала её свежим фруктовым соком, или к причалу, где рыбаки показывали свой разнообразный улов. Но сам Ильхо выступал скорее в роли провожатого, не находя лично для себя в этих прогулках прежнего удовольствия.
Иногда он оказывался рядом с лавочкой Барудо, но, видно, после того, как Этерь покинула остров, тот был сам не свой. Старик часто сидел в бездействии, глядя на море и приговаривая что-то еле слышно. Казалось, он пытался решить сложнейшую головоломку, от которой зависела его судьба. Как-то он обратился к Ильхо, когда он отвлёк его приветствием. Барудо спросил, помнит ли Ильхо прибытие позапрошлого каравана. Ильхо пожал плечами – те корабли приходят и уходят; они, как часть отлаженного механизма, который запускается в тот момент, когда отец садится за очередной чертёж, не касаются его жизни, всякий раз проплывая мимо его памяти.
Тогда Барудо спросил, знает ли он, берут ли на те корабли гражданских, островных по просьбе Герцога.
Ильхо призадумался. Когда отец высылал рабочих партиями, для этого с земли присылали отдельное судно, но то и понятно: не возьмёт корабль для перевозки ценного груза к себе на борт лишних двадцать-тридцать человек. Ну, а теперь, когда паранойя отца поутихла, если остров кто и покидает, то по одному. Так отчего бы того пассажира не взять к себе на борт каравану?
Ильхо честно ответил, что не знает, как обстоят дела, и на этом разговор бы и закончился, но образ Этерь, во время работы отиравшей пот со лба предплечьем, вымазанным серой глиной, вдруг соткался в тени навеса, и тогда он пообещал Барудо, что, когда придет следующий караван, непременно переговорит с кем-то из команды и узнает, берут ли они на борт пассажиров.
Вроде это успокоило старика на время, но при следующей встрече тот снова смотрел на море и бормотал.
Может быть, ему нужна была компания? Глупо и эгоистично было считать, что отъезд Этерь – его единоличная потеря. Барудо наверняка печалился не меньше.
Придумав идти с утра к гончару, Ильхо прошёлся перед сном по саду, постоял у небольшого холмика земли, где прорастала уже трава, вспомнил безымянного пса, а после поднялся к себе. Книга, взятая в библиотеке, так и лежала нетронутая, но сегодня он впервые за последнее время был готов вернуться к чтению.
И только в покоях его догнала мысль о караване. Барудо спрашивал, берут ли они пассажиров. Пассажиров!
Ильхо в волнении прошёлся в сгустившемся сумраке и даже вышел постоять на балкон, чтобы вдохнуть полные лёгкие посвежевшего вечернего воздуха. А что, если?..
Он опять вернулся в комнату. Нет, ничего не выйдет.
Но через минуту он вновь стоял под открытым небом, глядя вдаль. Но почему нет?!
Прикинуться простолюдином, сторговаться с капитаном за проезд, выйти в первом же порту безымянным рабочим в поисках лучшей доли – чем не выход? Он мог бы подготовиться, придумать легенду.
На его лихорадочные размышления всё ещё падала тень сомнения. Сбежать – не в оторванных от реальности мечтах, где фантастическое судно Руперта увозило его в беззаботное будущее, – а рискнуть, но сделать всё по-настоящему. Это было так непросто, что дрожь брала.
Кто он? Кем бы мог назваться? Чем бы занялся? Он ведь ничего толком не умеет и, возможно, не знает самых элементарных вещей, что известны жителям Большой Земли сызмальства.
Но ведь Этерь смогла, верно? Она предприняла опаснейшее путешествие, бросилась в воду, чтобы добраться до цели. Завела знакомства в совершенно незнакомом месте, в чужой стороне, нашла себе дело и отдавалась честному труду без жалоб.
Если она смогла, то и он сможет. Он справится.
С этим намерением он не мог просто оставаться на месте, бездействуя: читая или же ложась спать. Как минимум, ему требовалось всё обдумать, а для этого лучше было ходить. Ильхо вышел наружу.
Галереи замка освещали редкие лампы, между островами света которых простирались переходы, скрытые в густой тени. Казалось, кругом не было ни души, да так и было: во всём замке осталась только пара слуг, его тётка и он. Даже в присутствии отца Ильхо не был уверен – он в любое время дня и ночи мог находиться в Цехах.
Идея всё больше овладевала им, решимость крепла. Ильхо свернул на лестницу и спустился вниз так, как если бы спешил по делам – эта мысль подгоняла ноги. Но идти было некуда – до следующего прибытия каравана следовало всё обдумать.
Он миновал столовую, свернул к библиотеке, затем, утвердившись в дальнейших действиях, развернулся и пошёл обратно. Завтра днём он поищет любую информацию о материке: карты, атласы, справочники – всё может понадобиться. Он смутно помнил уроки истории и географии, что давал ему отец.
Вновь он прошёл мимо двери, скрывающей лестницу, что ведёт на кухню, затем оказался в холле и увидел Этерь.
Он встал как вкопанный. Да, конечно, света ламп было недостаточно, и оттого легко было поверить, что это призрак.
В детстве он часто бродил ночами по замку, опасаясь, но и надеясь встретить призрак матери, и мерцающий в неясном свете образ девушки в белом платье вдруг тут же пробудил в нём эти смутные воспоминания.
Но это была живая девушка, и это была Этерь.
Она смотрела на русалок, изображения которых на стене в полумраке всегда казались чуть более живыми, чем днём. Они вот-вот могли начать смеяться, и эхо их смеха пошло бы гулять по замку, отражаясь от сводов в пустых тёмных галереях.
А когда он подошел ближе, чтобы посмотреть на них вместе с ней, Этерь обернулась.
– Я слышала, что кто-то здесь бродит, и подумала, что это ты, – призналась она.
Ильхо молчал. У него было множество вопросов, но только он собирался задать тот или иной, как сам тут же находил ответ. Не так уж сложно было понять, что случилось, и потому обсуждение произошедшего представлялось неуместным, невозможным.
– Все ушли на костёр. Почему ты не пошёл?
Она по-прежнему смотрела не на него – на русалок.
– Думал, это дурацкая затея.
– А сейчас так не думаешь? Я бы прогулялась.
И, поскольку часть его разума до сих пор пыталась сторговаться с капитаном за место на судне под видом простого рабочего, Ильхо ответил не сразу:
– Да… Да, наверное, можно.
Он не был одет как-то по-особенному, но сегодня поверх рубашки на нём была жилетка. Они вместе вышли из замка. Следовать вместе с ней в новом качестве поначалу было всё равно что пытаться примерить чужую шкуру, но не так уж он был отвратителен, этот новый статус.
– Так что, ты пряталась в замке?
Этерь кивнула. Она была непривычно молчалива и чуть более серьёзна. Наверное, и ей было не по себе.
– Я жила в башне, в мастерской…
– Отца.
– Отца, – подтвердила она, произнеся это слово с явным затруднением.
Какое-то время пришлось проделать в тишине: не так-то легко было придумать, о чём говорить теперь.
– Я пропустил закат, – заметил Ильхо с сожалением. – Говорят, что в последний день года обязательно нужно видеть закат, по красоте с ним ничто не сравнится.
– А я видела его из отцовской башни. И прав тот, кто так говорит.
– Мы же останемся друзьями? – спросил он, когда они подходили к пляжу, и из-за деревьев, пустивших корни на косогоре, окружавшем его, доносились сливающиеся с ветром весёлые голоса и звуки музыки.
Этерь остановилась, взяла его за руки и торжественно ответила:
– Всегда.
========== Глава 15.2 ==========
Когда-то Ильхо рассказывал ему легенду про утопленников, обращённых морским царём в своих безмолвных служителей: безликих, бесполых, безвольных. Барудо частенько любил слушать мальчишку, ещё когда тот был подростком, что порой на целый день прибивался к тому или иному ремесленнику, чтобы было с кем почесать языком. Гончару нравились его байки – под них легко работалось, время летело.
И этим вечером забытая давно сказка всплыла в памяти, сделавшись не просто напоминанием о тех днях, но и идеей, воплощённым страхом.
Он шёл сквозь тёмный лес, к тропинке над отвесным обрывом. Не брёл, а решительно направлялся, ведомый целью. Выкрики и песни, что разносились над пляжем, растворялись в ночи, а гул Цехов приближался, гудением, похожим на урчание, отзываясь в его груди. В нём было не так уж много смелости, но сколько бы ни было, всю её Барудо сейчас собрал в кулак и продолжал свой путь.
Он и не стал даже присоединяться к гуляющим, вот уж два дня как вынашивая свой отчаянный план. Но ему нужно было знать наверняка. Даже если потом Герцог его вышлет, даже если лишит средств к существованию, но он должен узнать правду и успокоиться. Просто унять снедающую тревогу, доказать разбередённому разуму, что все кошмары он сам себе выдумал. И тогда завтра утром он наберётся решимости обратиться к хозяину открыто и попросить того подключить свои связи и узнать, где его сын обосновался, и передать ему весточку. С другой стороны, читать тот не умеет, да и Барудо не обучен письму. Но хоть на словах, через моряков.
