Текст книги "Великолепная семёрка (СИ)"

Автор книги: Merlin

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 15 страниц)

Да, у меня еще четыре пулемета, четыре мотоцикла! Быстро выдернув пулеметы из креплений в двух ближайших колясках, я бросила их (да и патронные коробки заодно) в коляску ближайшего ко мне мотоцикла, достав из сумок убитых немцев гранаты я быстро, одну за другой кинула их в оставшиеся три мотоцикла и, взревев мотором, помчалась догонять Василия Ивановича. Да, это творение Баварской Машинверке по скорости значительно превосходило эмку генерала. Мой бой, включая сбор трофеев, продолжался минуты три, не больше. Эмку я догнала меньше чем через пять минут. Если бы немцы не испугались – а ведь в винтовке у меня оставались всего два патрона – то они догнали бы генерала (и меня заодно с ним) меньше чем за пару минут. А если бы я не спрыгнула – ну минуту мы может и прожили бы. А что может сделать с легковушкой пулемет, стреляющий метров с пятидесяти, я и представлять себе не хотела.

Похоже, Кузнецов себе это представил. От Новогрудка до Минска нас сопровождали уже двое наших мотоциклов, на которые были как-то установлены захваченные мною пулеметы. А в Минске, еще не заходя в штаб округа, Кузнецов выписал мне наградной лист на орден Красного Знамени. И тут же мне его вручил.

Зайдя в канцелярию штаба, он приказал машинистке срочно напечатать приказ следующего содержания:

1. Призвать на воинскую службу Сибирцеву Екатерину Владимировну

2. Присвоить Сибирцевой Екатерине Владимировне воинское звание лейтенанта.

3. Лейтенанта Сибирцеву назначить переводчиком штаба третьей Армии.

Командующий третьей армии генерал-лейтенант  Кузнецов В.И.

Василий Иванович, держа в руках свежеотпечатанный приказ, спросил меня:

– Возражений нет?

– Нет.

– Ну и отлично. – С этими словами от поставил на бумагу свою подпись и распорядился поставить меня на вещевое и котловое довольствие. Давно бы так, а то мое шелковое светло-зеленое платье уже почти превратилось в грязную половую тряпку.

По распоряжению Кузнецова я, после того как получила тут же на складе новую форму и переоделась, подошла к кабинету командующего. Адъютант, очевидно предупрежденный, предложил мне немедленно зайти.

Однако совещание уже практически закончилось. Василий Иванович кивнул мне, закончил разговор с каким-то другим генералом и, повернувшись ко мне, сказал:

– Девочка, я понимаю, что дело это не женское, но я видел как ты управляешься с мотоциклом. А теперь послушай: вот этот пакет через час, максимум полтора должен быть на столе у командира корпуса в Новогрудке. Связи с ними – нет. Самолетов – тоже нет. Если пакет опоздает – то, судя по тому что ты напереводила, Минск послезавтра будет у немцев. Постарайся, а? Я тебе, конечно, как лейтенанту, приказываю это доставить. И понимаю, что приказ выполнить практически невозможно, а приказываю. Но ещё я тебя просто прошу – постарайся. Давай, девочка, мотоцикл твой уже заправлен. Я в тебя верю!

Да уж, верит он в меня! Кроме меня еще трое мотоциклистов рванули в Новогрудок, и я понимаю генерала: любой может просто не доехать. Но вот полтора часа! Сто двадцать километров по проселку. И опаздывать просто нельзя. Я выехала все же позже остальных трех курьеров. Почти три минуты понадобились чтобы понять как отстегивается коляска у этого БМВ. И хотя конечно этот мотоцикл тридцать восьмого года – ни разу не Хонда или Кавасаки, но без коляски он очень даже ничего себе мотоцикл. Выехавших раньше меня курьеров я обогнала еще до выезда из города. Судя по тому, как они едут, шансов доставить пакет вовремя у них просто нет.

Выехав за город, я смогла разогнать мотоцикл до ста двадцати. Бедная моя жопа! Ну ничего, потерпи, дорогая, всего-то час и остался. Неожиданно над дорогой пронесся самолет. На секунду оторвав взгляд от дороги, я поняла что проблемы моей жопы должны волновать меня менее всего: над дорогой повисли два Мессера и они были явно настроены помешать моему рекордному заезду.

Когда первый начал на меня пикировать, я неожиданно для него резко притормозила и вильнула на противоположную от меня обочину дороги. Пулеметная очередь подняла фонтанчики пыли рядом со мной. Но я уже снова мчалась на полной скорости.

Второй заход. Я снова притормозила и резко бросила мотоцикл вперед. Пилот Мессера решил, что я снова сверну и очередь прошила дальнюю обочину дороги. Пилот явно начал нервничать и пошел на третий заход.

Я вдруг вспомнила, что в одной книжке про войну прочитала интересную вещь: когда на тебя пикирует самолет, то кажется что он просто вырастает в размерах. Просто потому что самолет летит ПРЯМО на тебя.

Я остановила мотоцикл, с юзом развернув его поперек дороги. Скинула с плеча СВТшку. Поймала на мушку довольную морду пилота Мессера. Нажала на спуск. Закинула винтовку на плечо. Развернула мотоцикл в направлении своего движения. И поехала. Потратив на все это чуть больше секунды. Я успела отъехать метров на пятьдесят, когда услышала сзади грохот ломающегося о дорогу самолета. Оборачиваться я не стала. Только услышала затухающий гул двигателя второго Мессера – второй пилот видимо хорошо рассмотрел случившееся и решил, что беспокоить девочек на мотоциклах и с ружьем невежливо.

Да, стрелять у меня хорошо получается. Меня научил стрелять мой второй муж. С ним я прожила дольше чем со всеми остальными – больше полугода, но когда он понял, что я стреляю гораздо лучше него, он решил обидеться. А на меня обижаться – нельзя.

Хотя уходя он забрал свою винтовку, стрелять я не прекратила. В Библиотечном институте неплохая спортивная кафедра, и даже есть стрелковая секция. Конечно, стать чемпионом Библиотечного института – невелика честь. Но стать чемпионкой Москвы – честь уже всему институту, поэтому каждый вечер, в промежутке между лекциями и вечерними посиделками в библиотеке я проводила часок в тире, который был устроен (после того, как я все-таки стала чемпионкой Москвы) в подвале главного корпуса.

А кататься на мотоцикле меня научил ещё папа. Первый мотоцикл я получила когда мне было всего четыре года. Правда мотоцикл был маленький, на батарейках, и назывался «Ижик», но он успешно возил меня и заставил меня мечтать о больших и мощных настоящих мотоциклах. А я заставила об этом мечтать папу.

Да, все-таки БМВ тридцать восьмого – это не Хонда две тысячи десятого. Я особенно поняла это, когда через час и тринадцать минут после выхода из штаба Армии в Минске я враскоряку попыталась войти в штаб корпуса в Новогрудке. То есть войти-то я вошла. Адъютант комкорпуса, судя по его физиономии, собрался было что-то сказать мне по поводу походки. Но, рассмотрев свеженький орден на моей гимнастерке, промолчал. И даже помог зайти в кабинет комкора.

Отдав пакет, я спросила адъютанта, нет ли места где уставшая дама может прилечь жопой кверху. Потому что дама за час на мотоцикле доехала из Минска, по пути еще останавливаясь чтобы сбить навязчивый Мессер. Про Мессер он явно не поверил, но сказал что единственное место где можно прилечь – это соседняя комната отдыха, в которой стоит очень мягкий диван. Про мотоциклы и дороги он явно что-то знал!

Тут в приемную вышел сам комкор.

– Сибирцева! Спасибо тебе, связь уже работает! Ты сейчас обратно ехать сможешь? Понимаю, каково оно – жопой каждую кочку на дороге считать, но если можешь – срочно в Минск езжай, вот этот пакет доставишь. Если совсем конечно не можешь, то попробую своих кого-то послать.

– Война сейчас, товарищ генерал. Жопа после войны отдохнет. Поеду.

– Вот и молодец! Я тебя за то, что сюда приехала, уже к награде представил. А Кузнецов тебе за Мессер орден обещал! Ты что, правда на ходу с мотоцикла из винтовки Мессер завалила?

– Нет, неправда. Я остановилась на секундочку.

– Молодец девка! Мне бы одного такого бойца на роту – немцы бы уже под Варшавой драпали бы. Давай, вот пакет, езжай. Будешь если мимо нас проезжать – всегда забегай, чаем угостим, и прочим всем. Счастливо!

Уходя, я обернулась на адъютанта. В жизни я видела всякие глаза – щелочками, миндалевидные, круглые… Квадратные глаза я увидела первый раз.

Поскольку особой спешки не было, обратно в Минск я поехала неторопливо, километров под восемьдесят. Один раз по дороге я увидела, как пара Мессеров расстреливают что-то на дороге впереди меня. Но как только я подъехала поближе, Мессеры оставили свою жертву и бросились наутек. Наверное наличие радиосвязи в каждом немецком самолете способствует высокой информированности немецкого летающего народонаселения.

А по приезде в Минск меня ждал сюрприз. Даже два. Точнее два с половиной.

Половинка сюрприза заключалась в том, что командарм подписал представление комбрига и я получила боевую медаль «за отвагу». Сюрприз заключался в том, что за сбитый Мессер меня уже успели представить к «Звезде», представление утвердить, так что Кузнецов повесил мне на грудь и медаль, и орден.

Ну а основной сюрприз заключался в том, что мой поединок с Мессером успел заснять какой-то шустрый фронтовой кинооператор. И теперь меня вместе с этим кинооператором срочно отправляли в Москву.

Час до Витебска я летела на спарке И-153. Еще два часа до Москвы – в брюхе какого-то очень странного самолетика. Странность его была в том, что брюхо у него было вообще в крыле. Зато в нем можно было лежать на пузе, чем я и занималась все два часа перелета.

На аэродроме меня посадили в эмку и увезли в гостиницу Москва, «отдохнуть и привести себя в порядок», как мне сказали. Наконец-то я смогла принять душ (впервые за больше чем двое суток), поваляться в теплой ванне, поужинать в приличном ресторане…

Утром я снова спустилась в ресторан позавтракать (благо денег мне вчерашний провожатый отсыпал немеряно).  И поняла, что я попала. Причем всерьез попала.

Официантка у двери ресторана посмотрела на меня так, как будто в столовку лесхоза Гадюкино приехала позавтракать Одри Хепберн. Я понимаю, что на четвертый день войны женщин-лейтенантов с тремя боевыми наградами на груди – негусто. Но может я их давно уже где-то получила… Ага, как же! Торжествующий голос Левитана вещал:

«… и лично доставила командованию секретные планы гитлеровских генералов. На следующий день, спасая командующего армией от фашистского танково-механизированного десанта в одиночку лично уничтожила десять фашистских захватчиков, из которых четверо были младшими командирами…» – а тут он наврал, один успел убежать – «… уничтожила три и захватила одно механизированное транспортное средство…» – и не наврал, а как звучит-то! – «… и задержала продвижение вражеского полка до прихода подкреплений.» – это обалдевшие немцы совещались минут пятнадцать, а тут и батальон подошел – «В тот же день лейтенант Сибирцева, доставляя важный пакет в штаб корпуса, не слезая с мотоцикла сбила из винтовки истребитель противника. Этот эпизод был случайно заснят фронтовым корреспондентом и уже сегодня в киновыпуске новостей граждане СССР увидят действия народной героини, простой  переводчицы из штаба корпуса старшего лейтенанта Екатерины Владимировны Сибирцевой!» – да уж, действительно, куда уж более простая переводчица – «За проявленные при выполнении боевых задач мужество и героизм лейтенанту Сибирцевой Екатерине Владимировне досрочно присваивается звание старшего лейтенанта. За доставку в срок под огнем противника приказа вышестоящего штаба лейтенант Сибирцева награждается медалью „за отвагу“. За спасение командира Армии, проявленные при этом мужество и героизм, а так же за уничтожение превосходящих сил противника лейтенант Сибирцева награждается орденом Красного Знамени. За уничтожение вражеского самолета из винтовки и выполнение боевого задания лейтенант Сибирцева награждается орденом Красной Звезды.»

Голос Левитана как бы «выключился» на несколько секунд. Как я поняла, для того чтобы народ еще более проникся. Потому что после пятисекундной паузы Левитан еще более торжественным голосом даже не произнес, а провозгласил:

«Решением Президиума Верховного совета и Государственного Комитета Обороны под председательством товарища Сталина старшему лейтенанту Сибирцевой досрочно присваивается воинское звание капитан. По совокупности заслуг перед Родиной капитану Сибирцевой Екатерине Владимировне присваивается звание Герой Советского Союза, с награждением орденом Ленина и вручением медали Золотая Звезда!»

Вот так. Взяли гражданскую гражданку, призвали в армию, за один день наградили медалью и двумя орденами, а назавтра и в звании через ступень повысили, и Золотую звезду на пузо прилепили. Причем даже не спросили, откуда такие гражданки берутся. Да, Екатерина Владимировна, быстро ты растешь над собой!

Речь Левитана я выслушала, стоя перед дверью в ресторан. Хорошая речь, слов нет, но есть-то все равно хочется! Я открыла дверь и вошла внутрь.

Народу в ресторане было много, в основном военные – оно и понятно, война все-таки, а тут и Кремль рядом. И вот все эти военные дяденьки, все как один, встали и отдали мне честь. Они стояли, буквально «ели меня глазами», по стойке «смирно». В глазах нескольких молодых ребят просто горел восторг, но в глазах пожилых дяденек в форме я видела слезы. Они – неимоверно гордились мной, и они – изо всех сил жалели меня. Потому что они знали, за что дается каждая медаль, каждый орден. И они пытались себе представить, что же должна была ПЕРЕЖИТЬ эта соплюшка, идущая между столиками, чтобы получить эти награды.

У меня хватило мужества – именно мужества, но уже несколько иного рода. И я скомандовала этим  майорам, полковникам, генералам: – Вольно! Огромное спасибо, дорогие вы все мои! – и только потом заплакала.

Ну тут конечно все бросились меня утешать, конфетами угощать и говорить всякие приятные глупости…

Звезду и орден Ленина мне вручил Сталин этим же вечером в Кремле. Сначала меня привели в какой-то небольшой зал, и стали показывать кино. Не одной мне, там еще человек пятнадцать было. Когда на экране появился какой-то псих на мотоцикле, я еще успела подумать «вот допускают же таких смертничков до руля», и только потом догадалась кто это. Расстрел самолета мне самой понравился: резкое торможение юзом, практически мгновенно – выстрел, с тут же снова в путь.

Потом зашел Сталин, меня вызвали вперед, к экрану этого маленького кинотеатрика, и Иосиф Виссарионович вручил мне медаль и орден Ленина. Вручая медаль, он тихонько спросил:

– Откуда ты такая?

– Я из будущего, Иосиф Виссарионович, из очень далекого будущего.

– И как там, в будущем?

– Я не знаю. Я знала это до того, как воткнула нож в этого Курта Шварца. А теперь там все совсем по другому. Если доживу – тогда узнаю.

– Доживи, доченька. Такая, как ты – просто должна дожить.

– Я постараюсь.

– От советского информбюро. Сегодня, первого июля тысяча девятьсот сорок первого года, советские войска после тяжелых боев освободили город Вильно. В борьбе с врагом красноармейцы проявляют массовый героизм. При освобождении Вильно взвод лейтенанта Петрова был окружен превосходящими силами противника численностью до роты. Однако бойцы взвода смело атаковали врага и не только уничтожили большую его часть, но и захватили в плен командира полка противника. За проявленные мужество и героизм медалями «за отвагу» награждаются…

Я сижу на третьем этаже дома. Два нижних этажа превращены огнем немцев в груды щебенки. На чем держится третий – я не знаю. Но пока – держится. У меня осталась последняя обойма в СВТ, десять патронов. Передо мной, на площади, уже лежит с полсотни немцев. Но атака не прекращается. Время от времени через динамики с немецкой стороны раздается «Капитан Сибирцева, сдавайтесь! Мы гарантируем вам жизнь и хорошее обращение…» – видно, какая-то сука сказала немцам, что я здесь.

Метрах в пятистах сзади идет бой, наши пытаются прорваться к дому. Простите ребята, не в этот раз – я видела, немцев здесь несколько полков, и все – эсэсовцы. Волки. И им нужна я. Так, работаем, работаем. Остался один патрон. Но и немцев на девять меньше. Уже хорошо. Однако проблема – живой я им попасть не должна. Они ведь и вправду обеспечат и жизнь, и хорошее обращение, и корм из лучших ресторанов. Но вот что подумают те миллионы, которые тогда слушали Левитана со слезами на глазах? Так что нельзя… И куда я полезла? сидела бы себе в библиотеке, читала бы книжки… этот полумрак читалки, шорох страниц, даже запах у библиотеки свой, библиотечный. Не щебенкой этой пахнет, не порохом… Ах да.

«… При освобождении Вильно Герой Советского Союза капитан Сибирцева Екатерина Владимировна в неравной схватке с врагами уничтожила лично до шестидесяти солдат противника. И только когда фашисты выставили гаубицы на прямую наводку, они смогли убить русскую героиню. Указом Президиума Верховного Совета и Государственного Комитета Обороны под председательством  товарища Сталина капитану Сибирцевой Екатерине Владимировне повторно присваивается звание Героя Советского союза, посмертно. В знак признательности советского народа Президиум Верховного совета постановляет: для увековечения памяти на ее родине установить бюст героини.»

Ой, всю жопу отсидела, да еще и руку отлежала! Первый раз в библиотеке уснула. Меньше надо работать, больше отдыхать! Так, кто это звонит? Ленка? чего ей нужно в.. в час ночи?

– Кать, Кать, слушай! Я не разбудила? да и неважно, ты только послушай! Сейчас сестра из командировки вернулась, она в твой мухосранск ездила. И там, представляешь, на заводе – ну знаешь ты этот завод – стоит памятник угадай кому?

– Мне это очень нужно знать в час ночи?

– Да хоть в три! Там стоит памятник дважды Героине Советского Союза, представляешь?

– И что?

– А героиню зовут Екатерина Владимировна Сибирцева, представляешь? И Оля говорит, что бюст этот на тебя ну прям как две капли! Я тебе фотки на мыло скинула, смотри скорее!

Это да, к хорошему быстро привыкаешь. Например, к хорошей форме. Ну подумаешь, гимнастерка помятая, или там сапоги пыльные. Ага. В библиотеке Библиотечного института. Да, в гардеробе должно остаться пальто, ноябрь все-таки. Быстро домой! Спасибо, тетя Паша, извините, заснула в библиотеке в уголке. Нет, мне недалеко, я пешком.

Ночью девочка с рулоном карт наверное выглядит смешно. Пусть смеются. Ну не оставлять же винтовку в читалке! А интересно все-таки, как товарищ Сталин узнал где я родилась? Надо будет пойти спросить при случае.

Илья Лисовский
Иначе можно

Глава 1

Чё за ботва? Машина остановилась сразу, как будто аккумулятор спёрли. Или скоммуниздили. Или… – ну, вы меня поняли. Вот грёбанные поляки! Или грёбаные? Всё время путаю, сколько «н» ставить. Вот взять у примеру Таллиннн…

А поляки – сволочи! Я их, вообще-то, между нами так, просто терпеть ненавижу! Я тут мимоходом заехал в эту грёба… в паршивую Польшу, у нашего пахана с ихним тёрки какие-то возникли. Мелкие, конечно, паханы это дело через Скайп перетерли, так что я считай на шару скатался. Заодно и тачку взял крутую, совсем незадорого. Есть тут умелец знакомый, Кшысень зовут. Всего за полштуки баксов и номера перебил, и транзитные документы выправил. Но поляков – ненавижу!

Я вот тогда в пивнуху зашел, сидят! Я захожу, там сидит кучка местных жлобов, а один такой, по виду просто шкаф, так прям по-русски и говорит, в мою сторону глядя: «Все русские – быдло». Уж я вскипел!

А я – с детства по гарнизонам десантников мотался. Папаня мой прапорщиком был, начальник склада ГСМ. Ну и я науку с юных лет усваивал. Меня эти десантники столько раз побить пытались! Ну а я смотрел, как они тренируются и запоминал, куда они пролезть не могут и куда ударить не достанут.

Так что, скажу честно, услышав как этот прошепан русских ругает, я даже подумал, что хорошо бы им всем морду набить. Но я поступил более тонко. Подошел к стойке и так, глядя на этих жлобов презрительно, заказал:

– Айн бир битте!

Тут они и умылись. Но, по всему видно, затаили. Подкараулили меня на пустой дороге и аккумулятор сперли. И не только в машине – они из часов батарейку вытащили! Я ж говорю, жлобы все поляки и воры.

Из машины я вышел и вдруг слышу – голос. Даже два. Говорят непорусски. Но я понимаю:

– Ну и нахрен ты этого туземца зацепил?

– Так получилось… На а раз он зацепился, то пусть он миссию и исполнит! Будет он наш choosen one.

– Тоже мне, нашел избранного. Ты только глянь на его тупую морду. Впрочем, сойдет – все равно как предназначение выполнит, вернется. А не выполнит – ну и хрен с ним, туземца не жалко. Запускай!

Я хотел конечно закричать, что я не туземец, а так, чисто мимо проезжал – но неожиданно вокруг все потемнело, я поскользнулся и ударил мордой в грязь. Интересно, откуда на обочине грязь? Вроде сухо было. Я поднялся, отряхиваясь.

Блин, и где это я? И где асфальт? И машина, машина моя где?

Я стоял на каком-то грязном вонючем проселке, а не на асфальтированной, хоть и второстепенной, дороге. Похоже, что эти подонки меня оттащили куда-то, чтобы я не смог сразу заявить о краже машины.

Неожиданно я услышал звук приближающегося транспорта. В опасениях, что эти подонки решили вернуться, я быстренько сиганул в кусты. Но то, что я из кустов увидел, повергло меня в мучительные раздумья: по дороге катил мотоцикл явно с немецко-фашистскими гадинами. Так, волыну… где же она? То, что это не какие-то идиоты-реконструкторы, я понял сразу: уж больно морды у них были фашистские. Никакой на мордах заносчивости, едут себе так спокойно, по делам. Скучно едут.

До меня дошло, что меня перенесло. И конкретно куда-то в военное время. Фашисты ехали спокойно, за оружие не хватались – наверное война (я имею в виду с СССР) еще не началась. А в Польше фашистам чего бояться было? Так что я еще глубже вжался в кусты.