Текст книги "Великолепная семёрка (СИ)"

Автор книги: Merlin

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 15 страниц)

– Больше полутора миллионов.

– Нужна железная дорога. Рельсов у нас конечно сильный недостаток, но мы изыщем. Но вопрос – у вас тоже должен быть какой-то запас. Какую помощь вы можете оказать нам в этом плане?

– У нас есть два путеукладчика, железнодорожники говорят что проложить пути до Акмолинстка они смогут меньше чем за месяц. Сегодня с утра уже приступили к разборке ставших тупиковыми путей, в принципе для дороги у нас в городе хватит рельсов. Но чтобы подготовить насыпи нам нужно топливо, своих запасов в городе недели на две максимум.

– С бензином у нас тоже трудно, но выделим.

– Лаврентий Павлович, нам дизельное топливо нужно, вся строительная техника на дизелях. И ещё нужен мазут, много – если остановим электростанции, то город начнет разваливаться. Электричества и так резко не хватает. А электростанции у нас вообще на газу работали, могут и на мазуте конечно, но вот на угле – нет. Пока нет. Были планы перевода их на уголь – но для этого нужно года два работать. Мазута у нас максимум на неделю осталось.

– Мазут мы в Акмолинск доставить сможем. А как его перевезти сюда если железной дороги еще нет?

– Пока автотранспортом. Авторемонтный завод предлагает поставить на наши КАМАЗы ваши железнодорожные цистерны, тогда один КАМАЗ с прицепом перевезет сразу двадцать четыре тонны. Сами бы сделали цистерны, но готовые устанавливать проще и быстрее. Это – временно, через месяц можно будет их обратно на железную дорогу вернуть.

– Сколько вам нужно цистерн?

– Мы подсчитали, примерно сотню.

– Выделим. Завтра прибудут первые эшелоны с мазутом, можете до ста цистерн забрать на ваши эти КАМАЗы. Теперь с продуктами. Я видел у вас стоит большой элеватор. На сколько времени хватит запасов зерна?

– Элеватор – давно банкрот. Стоит пустой, в городе продуктов где-то на неделю, дней на десять.

– Как банкрот? Пустой элеватор!? Ладно, потом разберемся. Продукты будем поставлять… по возможности. Голодом вас не уморим. Зерно, крупы – будут. Сахар. С мясом и молоком – не обещаю, мало у нас тут и возить не на чем. Но чем сможем – поможем. Теперь давайте подумаем что вы сможете для страны сделать. Список заводов я видел, впечатляет и радует. Сколько вы сможете строить тракторов? или вот танков? – тоже важная для нас в свете полученной информации задача.

– Завод Малышева сейчас в заделе и на ремонте имеет шесть танков Т-84 и четыре Т-64. Сырья хватит на изготовление еще минимум восьми бронекорпусов. Только вот моторов к ним нет, и вооружения нет. Можно построить бронетранспортеров БТР-4 штук сорок… тоже без оружия. На тракторном тракторов можно изготовить более ста пятидесяти штук, моторы есть. Только вот колес нет к ним.

– Так, понятно… А самолетов?

– Сейчас в производстве два самолета Ан-140. Можно их за год достроить. Только двигателей к ним нет, и нет электроники. Еще нет гидросистем, шасси. Я думаю, что в принципе салоны мы наверное сможем укомплектовать. Только вот что с двигателями делать?

– С этим ясно. С электростанциями что?

В работе пять мощных генераторов, два можно закончить с имеющимися материалами. Турбоатом может к ним сделать турбины, только вот котлов для турбин нет… А давайте, Лаврентий Павлович, чтобы зря время не терять, мы сами проведем подробный анализ и список того, чего у нас нет, вам пришлем. Я сейчас, честно говоря, еще не в курсе. Сам-то я не местный, буквально мимо проезжал с охраной поезда. Городом, если так можно выразиться, руковожу третий день всего. Да и то – руковожу. Пытаюсь поддерживать минимальный порядок и пресекать грабежи и мародерство.

– Это тоже очень важно. И мы вам благодарны за это. Но все же нам тоже интересно знать промышленный потенциал города. Вы нас опередили на восемьдесят лет почти, можете дать стране очень многое. У нас – не хватает всего, и ваша помощь будет воистину неоценима. Но чем раньше мы узнаем что вы сможете нам дать, тем меньше мы потратим сил и средств на уже ненужные может быть работы. А помощника вам мы выделим. Есть уже кандидатура на примете.

– Разрешите мне, Лаврентий Павлович – вмешался в разговор Москаль. Его кто-то «привлек» во «временное правительство» под предлогом, что он единственный смог кормить полгорода мясными продуктами не имея ни грамма этого мяса. – Я для своих целей список составил, в плане кого кормить на предприятиях. Тут – полный список предприятий и число работающих на них. Поскольку нормы питания предполагались разными, список по отраслям получился…

– Так, это очень хорошо. Так, всего по машиностроению… двадцать шесть тысяч. По химической промышленности… ага, три тысячи. По стройкомплексу… четыре тысячи. Ага, транспорт и связь… школы и детские сады… Подождите! А остальные заводы и фабрики, они какого профиля?

– Какие остальные? Тут все предприятия города.

– То есть, вы хотите сказать, что в городе на полтора миллиона человек работают только пятьдесят две тысячи людей? Включая учителей и воспитателей в детских садах? Потомки, вы чего?

– Ну, получается что так. Кстати, подшипниковый завод производил одни из лучших подшипников в мире даже тогда. Сейчас же, я думаю, таких подшипников никто в мире делать не может. Я точно знаю – я сам на подшипниковом работал, пока свой бизнес не открыл.

– Подшипники – это хорошо… Товарищ Москвин, вы правы. Давайте вы пока соберете информацию, вам в помощь мы пришлем наших специалистов тоже. И встретимся, думаю, где-то через неделю. А я тогда, давайте, этот подшипниковый посмотрю что ли. И ваш Турбоатом.

На этом первая «встреча в верхах» закончилась.

Благодаря Москалю удалось добыть более полную статистику по «промышленному потенциалу» уже к среде. Печальная оказалась статистика: в промышленности хоть как-то работали всего двадцать семь тысяч человек. «Хоть как-то» означало что шестнадцать из них работать «по профилю» не могли из-за отсутствия сырья и материалов. Например, весь плиточный завод: цемента в городе не производилось и взять его было неоткуда.

Но все же ситуация была не совсем безнадежной: подшипниковый завод СССР смог загрузить заказами сразу же на все сто процентов, и, впервые за последние двадцать пять лет, у проходной завода выставили огромное панно с капитальным заголовком «Предприятию на работу требуются».

Народ на заголовок начал быстро подтягиваться: рабочим платили советскими рублями. На советские же рубли была переведена и вся торговля продуктами, поскольку в ближайшее время они могли поступать только из «закромов Родины». Берия чётко поставил вопрос: дармоедов страна кормить не будет поскольку не в состоянии.

Не простаивал и коксовый завод: уголь из Караганды пошел мощным потоком со вторника. Химики и энергетики смогли «поделиться по-братски» и ТЭЦ-2 удалось на полную мощность запитать коксовым газом. Временно конечно, но энергия пока городу была нужнее всего. Соляркой СССР город обеспечивал.

К концу недели удалось согласовать производственные программы Турбоатома и Электротяжмаша. По всему выходило что до конца года на основе имеющихся заделов можно было поставить недалеко от города полуторагигаваттную электростанцию. Угольную конечно. И – всё. СССР не производил и половины материалов, необходимых для дальнейшего производства. Да и производимые в СССР материалы были в страшном дефиците.

К первому июля план включения города в народное хозяйство СССР был (вчерне конечно) готов. Москвин наконец-то спихнул свою «диктатуру» приехавшему ему в помощь (а фактически – на замену) из Москвы Кагановичу и занялся уже «своим» делом. А дело было весьма и весьма непростым.

Его батальон был преобразован всего-навсего в дивизию. Каждый боец Российского спецназа был произведен непосредственно в младшие лейтенанты и назначен командиром взвода. Каковой он был обязан обучить за полгода до кондиций годов так семидесятых минимум. Сержантский состав батальона сразу скакнул в лейтенанты, все офицеры тоже «прыгнули» через два звания. Майор же просто получил к своему званию приставку «генерал-».

К каждому офицеру новой дивизии было дополнительно приставлено еще по пять офицеров в том же звании для прохождения обучения уже в роли соответствующих командиров. Москвин порадовался лишь тому, что лично ему «на повышение квалификации» прислали все же полковников.

Дивизию дислоцировали в поселке со странным названием «двадцать шестая точка». Вообще-то там занимались сельским хозяйством «члены семей врагов народа», но похоже они были врагами и той части народа, которой являлись сами – «обрабатываемые» ими угодья их самих-то не прокармливали, кроме небольших и дурно возделанных огородов иных угодий рядом с поселком не наблюдалось. Так что этих «членов» быстренько выселили в Караганду и силами стройкомплекса города начали быстренько ладить военный городок. Феерический военный городок получился: поскольку избытка стройматериалов не было, городок ставили разбирая Барабашовский рынок.

Зато быстро построили, всего через неделю первый полк заселился в футуристические «казармы». Правда еще недели две Олега очень радовали дощатые сортиры за рядами казарм, к которым вели галереи со стеклянными крышами, но к середине июля подключили и водопровод с канализацией.

Лазарь Моисеевич оказался не просто толковым городским главой, а управленческим гением. Все промышленные предприятия города к тому же пятнадцатому июля заработали с полной нагрузкой в три смены. На развалинах «Серп и Молота» ударными темпами начал расти новый, «танкоразрушительный», завод. Танкостроительный-то в городе уже был, но танки строить ему было не из чего. Станкостроительный по спецзаказу за две недели разработал и приступил к изготовлению бронепрокатного стана, которую предстояло катать из переплавленных старых танков, показавших свои практическую непригодность к войне. Всего, по прикидкам, предстояло переработать сто тысяч тонн старой брони. А в пересчете на Т-54, которые в итоге и решили производить, это худо-бедно три тысячи машин.

На завод Малышева «перенимать опыт» приехал Михаил Ильич Кошкин. Пневмония – пневмонией, но цефалексин в городе еще не закончился. Лазарь Моисеевич, кстати, лично объехал все фармакологические предприятия города и долго ругался матом. Но после того, как он эмоции свои выразил в доступной народу форме, руководство вновь учрежденного предприятия «Новохарьковское фармакологическое объединение» пообещало наладить производство антибиотиков уже к октябрю: про выселенных в Караганду «чсир» народ уже узнал.

Наладил Коганович и производство тракторных двигателей. Оказалось что для этого всего-то нужно было объединить усилия (ну и производство) нескольких довольно мелких фирмочек и часть мощностей авторемонтного завода. Завод по производству поршней этому тоже весьма поспособствовал. Не миллионы моторов Новохарьковский моторный выдавать стал, но тракторное производство обеспечил.

Старики радостно на работу вышли, да и молодежь, выкинутая из многочисленных офисов исчезнувших торговых компаний, на заводы подтянулась. Делать эта молодежь, понятное дело, ничего не умела, но желание научиться – имела. Нормы-то на заводах были установлены всесоюзные, и профессиональные рабочие на более современном оборудовании получали от тысячи до двух тысяч рублей. Что даже в переводе на доллары было от двухсот до четырехсот, при том что доллар «весил» раз в двадцать больше, чем в начале XXI века. «Ученики», ясное дело, получали сильно меньше, в среднем рублей по двести. Но перспективу каждый видел ясно и учебой практически все занимались очень серьезно.

К первому сентября новая промышленная структура города, который окончательно был переименован в Новохарьковск, была в основном сформирована. Каждый день завод Малышева выкатывал четыре новых танка Т-54 и шесть-семь БТР-4. Пушки к ним делались на незадействованных под турбинное производство мощностях Турбоатома. А пулеметы КПВТ начал выпускать Реммашстрой. Производство шин удалось наладить на «Эластомере».

Экипажи к боевым машинам готовились из новохарьковчан-добровольцев, которых, вообще говоря, было даже с избытком. Избыток этот образовался по причине острой безработицы: несмотря на то, что практически все заводы работали в три смены, удалось пока трудоустроить чуть больше двухсот тысяч человек. А зарплата добровольца-мехвода, хотя и относительно небольшая (около трехсот рублей, что, с учетом инфляции составляло около тысячи двухсот долларов образца XXI века) все же давала возможность прокормить целую семью всем чем угодно, хоть черной икрой с крабами.

Лазарь Моисеевич организовал еще одну «акцию»: СССР начал выкупать у новохарьковчан автомобили. За легковую машину предлагали от двадцати тысяч до восьми (за совсем уже мелкую или старую). И народ с радостью их продавал. Ну, во-первых, деньги давали возможность достаточно долго довольно безбедно существовать, а во вторых ездить на этих машинах все равно было невозможно: современный бензин имел октановое число шестьдесят шесть, да и такого практически не было.

Зато авторемонтный завод №126 получил массу однотипных машин, которые довольно успешно преобразовывались в что-то «общественно полезное». Например десяток тысяч «Жигулей» обеспечил моторами (после некоторой доработки), приборами, фонарями, окнами и даже сиденьями небольшие полуторатонные грузовички. У всяких «Логанов» и «Матизов» вообще планировалось только двигатель доработать, но пока они отправлялись «в закрома Родины» на склады – некогда и некому заниматься ими было.

А вот многочисленные изделия фирмы «Фольксваген» ждала более интересная судьба. «Пассаты», «Боры» и «Джетты» пересаживались в новые кузова, выполненные из трехмиллиметровой броневой стали, на новой «высокой» подвеске производства Агромаша, и со сдвоенными КПВТ превращались в самоходные зенитные установки. Завод по производству этих монстров был по сути дела собран из десятка никому уже не нужных автосервисов в пустующих уже надолго (если не навсегда) «цехах» Барабашовского торгового центра. И ежедневно этот «завод» с полутора сотнями рабочих выпускал дюжину боевых машин. Запаса только стареньких «Пассатов» Б-3 и Б-4 должно было хватить еще на пару лет минимум, а для «разделки» «Бор», «Джетт» и Шкод «Октавия» и «Фабия» уже готовились два новых участка.

Самым удивительным было то, что Советский Союз умудрился скрыть все-таки «появление» Нью-Васюков от «мировой общественности» – пустыня однако. Как, впрочем, и строительство медеплавильного комбината в Джезказгане, все оборудование для которого изготовлялось в Новохарьковске. Новохарьковчане насверлили дырок в земле в сотне километрах от Кызылорды, и в декабре казахская нефть тихонечко потекла по пятисоткилометровому секретному нефтепроводу на Новохарьковский НПЗ. А попутный газ так же потек в том же направлении по не менее секретному газопроводу к городским ТЭЦ.

В январе 183-й завод в Харькове, а в феврале Кировский завод в Ленинграде приступили к выпуску Т-54, а завод Малышева наконец перешел к производству Т-64. Сталинградский тракторный в марте сорок первого наладил наконец массовый выпуск бронекорпусов для БТР-4, а Семен Владимирович Владимиров неожиданно для самого себя стал лауреатом Сталинской премии и был награжден орденом Ленина.

На ЧТЗ новохарьковские инженеры наладили выпуск артиллерийского тягача Т-154К вместо второго «Сталинца», а для обеспечения всего этого промышленного комплекса металлом был в Челябинске «досрочно» построен и металлургический комбинат. Пока небольшой, но сильно современный: установка для прямого восстановления железа плюс стотонная электропечь. Очень этому поспособствовал «водородный» отдел ИТМаша бывшей Академии «бывшего СССР». И работало-то на «комбинате» всего пара сотен человек, но свой миллион тонн стали заводик давал. Такой же «комбинатик» начали срочно строить и в Новотроицке – благо чего-чего, а людей для строительства оказалось с избытком: из миллиона семисот пятидесяти тысяч «попаданцев» (такое число было получено после проведенной спецпереписи), из которых «трудоспособных» было чуть больше миллиона, на заводах города с трудом удалось трудоустроить триста пятьдесят тысяч.

Прочие же «трудоспособные» трудились в основном на стройках. В основном «таджиками». Лазарь Моисеевич по этому поводу даже спросил у Олега Московцева, который руководил строительством как раз Челябинского «металлургического комбината»:

–Почему вы называете своих рабочих таджиками? Ведь практически все они, насколько я знаю, русские?

– Это, Лазарь Моисеевич, постперестроечный термин. Вы же читали… а так – посмотрите: образование вполне приличное, ничего делать руками не умеют, зато гонору мешок. Работодателя, мягко говоря, не любят, но вкалывают потому что очень кушать хочется. Причем работают пока на них смотришь. А смотреть приходится, иначе все не так сделают. «Таджики» и есть.

– Я не понимаю, просто не понимаю, как же вы докатились до жизни такой? Ведь вот промышленный, казалось бы, город. А уже девять месяцев прошло, но вы, со своими знаниями и заводами, до сих пор не в состоянии хотя бы окупить свое существование. Заработать просто на пропитание. Вся надежда наша только на то, что новое вооружение да и военный ваш опыт поможет нам не потерять столько в будущей войне. Это – окупит все наши затраты. Но как же вы существовали раньше?

– Вы правильное слово сказали: существовали. А сейчас те, кто на заводах наших работают, узнали что можно не существовать, а именно жить. Ничего, и «таджики» многие уже это поняли. Большинство уже стараются хоть чему-то научиться, чтобы именно жить, а не существовать. Народ увидел уже, что развалить экономику – просто, но когда она не развалена, как была у нас, жить гораздо веселее.

Несмотря на развал экономики в незалежной, в Харькове остались ещё и умелые рабочие, и грамотные инженеры. На Турбоатоме, хотя буквально стоя на ушах, смогли все-таки начать выпуск авиадвигателя ТВ3-117 в варианте для Ан-140. Хорошо что все чертежи нашлись на «Коммунаре», который для них электронику делал. Делали их понемногу, пока один в неделю: не хватало ни станков, ни людей. Но станки станкостроительный к лету обещал изготовить, да и люди обучались ударными темпами.

Сырьевая база авиапрома ковалась в свежепостроенном Аркалыке. Туда до зимы успели проложить железную дорогу, однопутную «времянку», но благодаря ей (и мощной строительной технике) месторождение бокситов начало разрабатываться уже в начале марта. Алюминиевый завод был построен в Павлодаре, где срочно заканчивалось строительство угольной электростанции гигаваттной мощности. Турбоатом совместно с Электротяжмашем первого апреля провели пусконаладочные испытания первого двухсотмегаваттного агрегата, пятнадцатого алюминиевые ванны завода должны были встать на рабочий режим. Правда чтобы обеспечить электростанцию углем, пришлось в срочном порядке запускать добычу угля в Экибазтузе, прекращенную по указу ленинского правительства – у Сталина руки пока до восстановления взорванных по приказу Ленина шахт не дошли. Шахты конечно же восстанавливать не стали, отрыли на скорую руку небольшой разрез на месте будущего «Северного», для начала уголька хватит.

На авиазаводе пока наладили массовый (относительно) выпуск самолетов Ан-2, благо моторы под него в СССР изготавливались аж с тридцать восьмого года. Пара «почти готовых» Ан-140 тоже в марте была наконец выпущена, и завод приступил к изготовлению  сразу двадцати машин. Каганович поставил целью достичь к сорок второму году выпуска одного самолета Ан-140 в сутки, и на Турбоатоме начали готовиться к передаче производства авиадвигателя на строящийся в Омске завод.

Еще одной новинкой авиапрома авиазаводцы порадовали СССР уже в инициативном порядке. Помня о немалых заслугах «рус фанер» По-2 в победе над врагом, заводские инженеры разработали «осовремененную» версию заслуженной машинки и в «выбитом» у Олега Москалевского – начальника отдела городского имущества – простаивающем корпусе гипермаркета «Фоззи» запустили конвейерное производство уже «рус стеклопластик» версии самолетика с закрытой и бронированной кевларом кабиной. Кевлар, проходящий так же под торговой маркой «лайкра», поначалу «добывали» из колготок со склада торговой фирмы «Силуэт», но на химзаводе уже начали налаживать собственное его производство. Моторы, чтобы не обездоливать существующие заводы, ставили автомобильные, с многочисленных «японок» из запасов выкупленного автотранспорта. И в результате полегчавшая на четверть тонны машинка с более мощными двигателями уже вполне успешно могла доставить на головы врагу до полутонны «полезного груза».

В конце апреля первый Пе-8 с турбовинтовыми двигателями в рамках испытательного полета приземлился на аэродроме авиазавода. На заводе его слегка доработали, установив радар для обнаружения истребителей противника на расстояниях до полусотни километров и установку для запуска самонаводящихся ракет с дальностью до двенадцати километров. Вторая машина пришла на доработку в середине мая, еще две были модернизированы к десятому июня.

К июню были завершены доработки и двух «чебурашек» Ан-72, один из которых проходил в момент переноса заводской ремонт, а второй просто оказался в аэропорту Харькова «по своим делам». Теперь «чебурашки» могли нести по паре пятитонных бомб и ронять их на головы врагам с высоты в двенадцать километров. Радар и два контейнера с двенадцатью самонаводящимися ракетами, как и на Пе-8, так же присутствовали.

Бомбы для «чебурашек» совместными усилиями химиков и прибористов были сделаны объемного взрыва числом в полсотни. Ещё сотня, но уже трехтонных «вакуумных» бомб была изготовлена для «стратегов» Петлякова.

К июню сорок первого года совместными усилиями Харьковского машиностроительного, СТЗ, ЧТЗ, «Кировца» и завода имени Малышева было изготовлено почти четыре тысячи Т-54 и тысяча Т-64, а так же одиннадцать тысяч БТР-4. Экипажи из «местных» танкистов дрючились до посинения в гигантском танковом училище в Степногорске – Сталин решил что уран всяко пригодится потом, а пока и город заранее построится, и войска подальше от чужих глаз подготовятся.

С авиацией дело было сильно хуже. По найденным у кого-то в компьютере чертежам был воссоздан Ла-9, да и Швецову «помогли» разработать АШ-82ФН и запустить в серию к маю сорок первого, но пока и самолетов, и моторов выпускалось всего по два в неделю и было их сделано лишь одиннадцать штук. Зато все 516 бомбардировщиков ТБ-3 были доукомплектованы радарами и двумя пусковыми установками с четырьмя самонаводящимися ракетами в каждой. А радиостанции (ламповые, причем и сами лампы были заново разработаны и поставлены на производство силами прибористов) были установлены на каждый боевой самолет.

Однако, как постоянно упоминали и Каганович и наведывавшийся в Новохарьковск практически ежемесячно Берия, «попаданцы» все еще не могли «сами себя прокормить», хотя к этому и приближались достаточно быстрыми шагами. Пока что большая часть «выгоды» от переноса города была получена за счет «старых запасов», причем все еще большей частью доставшихся от СССР. Поэтому «в недрах нового управленческого сословия» втихушечку зрела идея «крупной мсти» старым управленцам СССР. Совместными усилиями нескольких крупных предприятий, включая электротехнический завод,  «Коммунар» и завод Фрунзе, а так же нескольких мелких предприятий, в тайне от властей СССР были разработаны и запущены в производство два компрессионных холодильника (типа «Саратова» на сто сорок литров и типа «Бирюсы» на двести сорок) и два типа абсорбционных холодильника (типа «Севера» на сто двадцать литров и типа «Морозки» на пятьдесят), причем абсорбционные выпускались в основном «для сельской местности» с керосиновыми нагревателями, что делало их просто незаменимыми при отсутствии электричества.

Так что Берии, «навестившим» Новый Харьков девятого мая сорок первого года, был гордо продемонстрирован один из оставшихся ангаров Барабашовского ТЦ , полностью заставленный новенькими холодильниками. Лаврентий Павлович инициативу оценил. Когда же ему сообщили, что производство уже готово выпускать по сотне тысяч каждого из абсорбционных холодильников в год и по пятьдесят тысяч компрессионных, даже похвалил инициаторов. Инициаторы конечно же очень обрадовались. Но через неделю двенадцать человек, руководивших проектом, были награждены орденами Ленина, все инженеры, принимавшие участие в разработке и запуске производства награждены орденами поменьше, да и мастерам и многим рабочим тоже «досталось по заслугам». Что способствовало невиданному энтузиазму масс и строительству в Акмолинске завода бытовых холодильников уже с плановой производительностью в четыреста тысяч агрегатов класса «Саратов» (с утвержденным почему-то названием «Сибирь»).

Первого июня вторая дивизия Олега Москвина, вместе с пятью другими дивизиями, прошедших подготовку в Малиновке и аналогичном учебном центре, построенном в Киевке, отправилась на запад. Туда же, к западной границе, отправились и последние танковые полки, прошедшие подготовку в Степногорске.

Эскадрилья за эскадрильей полетели в Белоруссию и на Украину и специальная женская дивизия «Ночные ведьмы» за своих По-2СПБ (что означало стеклопластиковый бомбардировщик).

Двенадцатого июня на Чкаловский аэродром в Подмосковье отправились «чебурашки».

Утром двадцать второго июня весь Новый Харьков молча ждал новостей.

В десять утра (восемь по Московскому времени) радио начало транслировать речь товарища Сталина. Иосиф Виссарионович сообщил, что в четыре утра немецко-фашистские гадины вероломно, без объявления войны, напали на Советский Союз и попытались бомбить мирно спящие советские города. По результатам попытки гадины потеряли тысячу восемьсот самолетов. Советский Союз так же понес невосполнимые потери: более тридцати советских летчиков были сбиты, и семеро из них погибли.

Да, нашлись «герои», решившие что запрет на вылеты их не касается. А самонаводящаяся зенитная ракета нихрена пока еще не разбирает где свой, а где чужой: система «свой-чужой» была еще не отлажена до конца в производстве и ей были полностью укомплектованы только ТБ-3 и «старатеги» Пе-8. Ну и дюжина выпущенных Ла-9.

Далее товарищ Сталин сообщил, что гадины предприняли еще и наземное вторжение на территорию СССР. Превосходящими силами: пять с половиной миллионов гадин против миллиона советских солдат. Вот правда против наших пяти тысяч «основных» танков у них было меньше четырех тысяч всяких, а против двенадцати тысяч БТР-ов у них вообще ничего не осталось возразить.

Роторно-конвейерные линии, установленные на Тульском патронном, вкупе со стальной гильзой (и лаком с Новохарьковского химзавода) худо-бедно двести миллионов уже промежуточных патронов в месяц выдавали, поэтому ижевцы со спокойной совестью перешли на штамповку АКМ-ов еще в декабре, выдавая их (как в иной реальности мосинских винтовок) по двенадцать тысяч в сутки. Так что их только на тыловых складах лежало около полутора миллионов, не говоря уже о действующей армии, поголовно перешедшей на этот агрегат. Плюс РПК в каждом отделении – гадинам мало не показалось.

В заключение Иосиф Виссарионович сообщил советским гражданам что враг будет разбит, победа будет за нами, и вообще мстя наша будет скорой и неизбежной. Свидетельством чему может служить стертый с лица земли вражеский Рейхстаг (еще бы, две пятитонных вакуумных бомбы точно в купол получить!) и потеря вражеской армии вторжения за первые три часа боев более трехсот тысяч убитыми (ну, про АКМ тут уже упоминалось). А посему волноваться незачем, все мирно в воскресенье отдыхают (ну кроме армии конечно), а с понедельника – с новыми силами и так далее.

Германия капитулировала двадцать девятого июня. На следующий день после того, как «противобункерная» бомба весом в десять тонн похоронила Алоизыча в тот момент, когда он проводил воспитательную работу среди Гиммлера, Геринга, Бормана, Канариса и Кейтеля. Капитуляцию подписывал Дениц. Деваться-то ему было фактически уже некуда: за неделю боев немцы потеряли только убитыми почти миллион солдат. Еще два с половиной миллиона были взяты в плен.

Англичан Виссарионыч попросил, но настойчиво так попросил, войну с немцами срочно приостановить, пока он в Германии порядок не наведет, и англичане послушались. Сначала они решили было не послушаться, но свалившаяся на Вестминстерский дворец «резиновая бомба» – надувная, конечно, с фотографиями развалин Рейхстага, доказала им ошибочность такого мнения.

Через пару недель немцы деоккупировали Францию (оставив, впрочем, Эльзас и Лотарингию в качестве немецкой уже территории), скандинавские страны и страны восточной Европы. За Германией осталось так же балтийское побережье до Данцига, а вот Кенигсберг, так же срочно переименованный в Калининград, вместе уже со всем Кенигсбергским заливом (уже не переименованным), отошел в СССР. Полякам лишнего не отдали, нечего их баловать. Чехов же вернули к довоенным границам. Алленстейн остался, согласно результатам референдума 1920 года, немецким, а вот Белосток и Люблин – снова стали русскими городами.

Австрия снова стала отдельной страной.

Когда в Европе наконец все более-менее устаканилось, азиатские и прочие державы начали прикидывать возможные последствия для себя. Первыми прикинули турки и двадцатого августа турецкое правительство робко поинтересовалось у Сталина, не согласится ли он в конце концов забрать Проливы, поскольку-де у Турции сил явно недостаточно для обеспечения безопасного по ним плавания. СССР согласился с предложением братского турецкого народа и уже в сентябре Царьградская область вошла в состав РСФСР.

Япония обдумывала ситуацию гораздо дольше: лишь в октябре они предложили передать в состав Советского Союза на правах союзной республики Маньчжурию, а так же освободить Сахалин и Курилы. Переговоры по данному предложению продолжались практически до Нового года, поскольку японцы поначалу не соглашались с тезисом, что Иеддо является как раз островом Курильской гряды. Неизвестно, сколько бы еще эти переговоры продолжались еще, но делу помогли (неожиданно для самих себя) американцы.

Японцы с американцами воевали довольно серьезно и весьма успешно: советский разведчик Зорге довольно успешно сливал японцам не только секретные коды американской связи, но и данные, получаемые с советских плавучих загоризонтных радаров, установленных на парочке сухогрузов. Так что американцам с каждый днем становилось все хуже и хуже и наконец Рузвельт попросил Сталина о помощи в виде ленд-лиза. Но демократия американская привела к публикации просьбы Рузвельта в демократической прессе. И, когда японцы прочитали, что янки хотят всего лишь тысячу тяжелых бомбардировщиков и пятьдесят тысяч пятитонных вакуумных бомб, им пришло в голову, что не только Хоккайдо является Курильским островом, но и Формоза каким-то образом с Курилами связана.