Текст книги "Великолепная семёрка (СИ)"

Автор книги: Merlin

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 15 страниц)

Глава 7

Тысяча девятьсот второй год ознаменовался несколькими важными событиями. Начались эти события сразу же с наступлением нового года. Мы, уже в некотором роде традиционно, собрались в тесном кругу царской семьи. За столом собрались я, будучи дядей уже Великой Княгини Алёны, сама ВК, сам ВК, ну и царь с женой и сестрами тоже пришли.

Посиделки мы устроили в Кремле – Георгий вполне разумно предпочел не рисковать здоровьем и столицу указом от седьмого ноября тысяча девятьсот первого года перенесли в Москву. Поэтому и посиделки наши случились в Грановитой палате Кремля.

Выпив по бокалу шампанского с двенадцатым ударом курантов, мы приступили к обсуждению годовых планов. Первым выступил царь.

– Ребята, сказал он, – я в этом году подустал что-то, ведь весь год не спамши, так что я спать пойду. А вы уж сами как-нибудь, без меня решите что и когда делать будете на благо Державы. Только учтите: государство – не дойная корова, и денег я вам не дам. Все, пошел.

Ну мы и обсудили.

Поэтому проснувшийся с утра государь подписал несколько уже готовых законов, главными из которых были закон о введении института учебных институтов для людей из податных сословий, закон о референдумах о независимости в Финляндии и Польше и закон об отмене черты оседлости. Последний закон Георгий перечитал дважды, потом хмыкнул, понимающе мне подмигнул мне и подписал и его.

Первым случился референдум в Финляндии. Финны – народ неторопливый. Но – вдумчивый. Поэтому первого апреля единодушно проголосовала за полную интеграцию с Российской Империей. Независимость – независимостью, и свои независимые деньги тоже иметь приятно. Но только тогда, когда курс их обеспечивает богатая страна. Так что к лету уже Гельсингфорская губерния полностью перешла на русские деньги, а генерал-губернатор стал просто губернатором.

Двадцать второго апреля поляки (поскольку народ торопливый, но не вдумчивый) проголосовали за независимость. И через год, после завершения переходного периода, должны были стать сами себе хозяевами. Поскольку и среди поляков народ попадался вполне адекватный, два десятка вновь созданных учебных институтов в России оказались вполне обеспечены профессорско-преподавательским составом. Ну а навстречу потоку «технической интеллигенции» из России хлынул другой поток.

Я-то, предлагая отмену «черты оседлости», имел в виду таким образом отблагодарить Изиных родственников. Но оказалось, что богоизбранные отблагодариваться не пожелали. Еще бы – теперь они оказались в равных правах со всеми народами России. То есть в армии – служи, налоги за торговлю спиртным – плати, ростовщичеством заниматься – ни-ни. И, что особенно обидно, в университеты теперь поступай не по «национальной квоте», а по результатам экзаменов.

– Миш, – спросил я, удивленный данными о выезжающих в почти независимую уже Польшу – чем они недовольны-то? Сейчас им ведь все свободы, жить можно где угодно, делать что хочется.

– Дядя Вася, ты дурак? Они и раньше где угодно жить могли. Ты на карту-то посмотри – синагоги стоят хоть в Нерчинске, хоть в Якутске, хоть во Владивостоке или Петропавловске. Просто в черте-то своей они по своим законам жили, а теперь везде надо по Российским. Да и раввинам их придется перед Синодом отчитываться. Я-то думал, ты знаешь что предлагаешь. Георгий меня уже даже спрашивал, за что ты так иудеев не любишь. Но сделанного не воротишь, да и пользы России от них немного было. Плевать, и ты плюнь. Зато посмотри, сколько у нас городов для строительства заводов освобождается! В Минске народу треть уехала, с жильем для горожан свободно стало. Я вот думаю, построим-ка мы в нем еще один тракторный завод, как думаешь?

– И большегрузных автомобилей. Есть у меня одна мыслишка по этому поводу…

Был у меня один одноклассник, он раньше кассиром в автосервисе советском работал. И сейчас работает, замом финансового директора «группы ГАЗ». С ним удалось довольно быстро договориться и за всего полмиллиона рублей золотом  (которое и менять на бумажки не пришлось) или двести без малого миллионов вечнозелеными президентами «на мою сторону» было перекинуто все оборудование Миасского завода. Ну и, для комплекта, часть с Ярославского моторного. В рамках, так сказать, «модернизации производства». То есть закупил-то все это я как «металлолом» для «строительства завода в Аргентине», но для прикрытия операции в Аргентину на еще такую же сумму были закуплены нормальные станки у японцев и немцев.

Чтобы не поднимать волну народного гнева в Миассе пришлось оттуда и рабочих с инженерами тоже захватить. Немного, тысяч пять человек. С семьями, конечно. Зато автозавод в Минске заработал уже к Новому году. Правда с этими семьями еще одна забота прибавилась – из Макеевского КБ в их составе тысячи три человек в Империю переехало. Пришлось и для них тут такое же КБ создавать, но, думаю, Империи от этого хуже не будет. Глядишь, годика через три «Синеву» воссоздадут. Мало ли, вдруг пригодится?

Летом тысяча девятьсот второго года вся железная дорога от Москвы до Иркутска была переведена на двухпутное движение. Потому что голод был, опять неурожай – и на строительство дороги удалось нанять одномоментно полтора миллиона человек. Колхозов в стране действовало уже побольше тысячи, продуктов, несмотря на засуху и неурожай, было более чем достаточно, поэтому, несмотря на голод, народ был накормлен, напоен, одет и обут. И часть этого народа (причем часть значительная) Кругобайкальскую дорогу проложила за два с половиной месяца. Так что пятнадцатого сентября первый прямой поезд из Москвы дошел до Владивостокского вокзала.

Правда для Амурского моста пролеты уже не в Варшаве делали, как в истории моего мира. У китайцев заказали набор «сделай сам» и сами и сделали. Может и не очень патриотично, зато дешево, надежно и практично.

Отдельным достижением было то, что на всякий случай дорогу проложили и через Мукден, и по трассе «исторического» Транссиба. Запас, как говорится, карман не тянет. А то проиграем невзначай русско-японскую войну, так что, опять семь лет без прямой дороги сидеть?

По итогам бесснежного периода получилось, что кроме всего перечисленного нам удалось построить две тысячи четыреста новых заводов, два десятка новых городов по трассе Транссиба (еще столько же – по трассам других дорог), заложено и заселено четыре тысячи сел в Сибири и на Дальнем востоке, куда в общей сложности удалось перевезти три миллиона крестьян из которых почти миллион преобразовано в рабочий класс. Для начала вполне себе неплохо.

До конца года почти все заводы начали выпускать продукцию. Только верфь в Находке еще лишь готовилась к работе, да Омский завод тяжелого машиностроения простаивал – будущие рабочие усиленно ковались в четырех свежепостроенных ПТУ.

Так что на новый тысяча девятьсот третий год император был настолько доволен, что спать сразу после боя курантов не пошел. Тем более что год наступал предвоенный, и нам было о чем поговорить и что наметить.

Глава 8

Тысяча девятьсот третий год прошел под знаком приближающейся войны с Японией. Героическим усилиями в Приамурье мы переселили еще три миллиона человек. Завершили строительство двух мощных патронных заводов с роторно-конвейерными линиями, построили пулеметный завод в Коврове и еще один – в Омске. В Александровском (Новосибирске) построили электроламповый завод и наладили выпуск мощных радиопередатчиков и радиоприемников для флота. Заодно все корабли Дальневосточной флотилии оснастили радарами с дальностью обнаружения до ста пятидесяти километров (и не только Дальневосточной) . А осенью купили в Северной Корее четыре батареи противокорабельных ракет – макеевцы в Минске немного не укладывались в сроки.

Самым хитрым трюком в области повышения обороноспособности Порт-Артура была закупка в бывших советских республиках дюжины самолетов Ан-2 в начале тысяча девятьсот второго года. Правда, сколько мы с Мишей не пыжились, открыть портал больше четырех метров в диаметре нам не удалось, поэтому самолеты протащили со снятыми крыльями. Но крылья-то на место поставить – не проблема, проблема летчиков найти и подготовить.

Решили и эту проблему. Я переманил одного одноклассника – бывшего пилота этого самого суда отечественной авиации. Он и подготовил две дюжины пилотов. После того, как народ пилотирование освоил, мы уже отдельно дооснастили самолеты системами цифровой связи и разработали методику привязки видимых с самолета целей к их радиолокационным метками берегового противокорабельного комплекса. Тут, конечно, корейцы нам сильно помогли.

Впрочем корейцы нам помогли не просто сильно, а очень сильно – и не только в обороне. С прошлого года, когда, поразмыслив, я заказал в Северной Корее в обмен на золото несколько сотен типовых токарных и фрезерных станков, изготовленных без каких бы то ни было опознавательных знаков, наше сотрудничество начало расти высочайшими темпами. Еще бы, корейцы просто охреневали от поставок зерна в обмен на совершенно допотопные станки образца пятидесятых-шестидесятых годов. Причем «обменные курс» оказывался для них таким, что пяток небольших машиностроительных заводов мог обеспечить продовольствием чуть ли не всю страну. Еще бы, только за миллион копеечных штангенциркулей получить четверть миллиона пудов зерна! Сколько зерна обходилась противокорабельная ракета я даже и говорить не хочу, но корейцы упорно пытались нам продать еще пару ракетных дивизионов. С учетом же что вместе со штангенциркулями мы получили впридачу и завод по их производству, нам они обошлись недорого. Ну а поскольку полмиллиона из них были перепроданы в Европу, то и вообще бесплатно.

Ну а корейские АКМы (к каждому прилагалось по пять тысяч патронов) нам обходились вообще по червонцу за комплект. Золотому, понятное дело. Но мосинка-то простая и без патронов стоила семь рублей! Так что миллиона на это дело мы не пожалели. Да и чего его жалеть-то? только от американской торговли Империя в день зарабатывала их пять. Еще два мы получали от торговли европейской, и миллион – со всего остального мира. Так что на повышение обороноспособности можно было денег не жалеть. Ну мы и не жалели – немецкие верфи строили боевые корабли только для Российского флота, половина американских верфей пополняла Российский торговый флот.

Георгий вдобавок ко всему умудрился рассчитаться со всеми внешними долгами Империи и успешно сажал в долговую яму Перу, Боливию, Уругвай с Парагваем и Аргентину. У него появилась мыслишка расширить пахотный клин Империи южным полушарием, чтобы урожай собирать и тогда, когда нынешние поля покрыты снегом. Тем более что тамошний народ особо и не возражал – русские заказы обеспечивали уже занятость более половины тамошнего населения.

Как Миша не старался, авиазаводы в Самаре и Воронеже до конца года достроены не были. То есть воронежские ребята один планер Ту-16 построить успели, но именно что планер: двигатели ранее конца следующего года не ожидались, да и прокладка проводов должна была занять не менее полугода. Так что бомбардировщик к войне явно не поспевал, несмотря на то что для комплектации завода мне удалось перетащить «на нашу сторону» практически всех старых рабочих из Ташкента, Саратова, Харькова и Киева. В Самаре же возникли проблемы с пуском завода ЖБИ, и поэтому набор персонала вообще начался лишь в октябре потому что раньше народ селить некуда было.

Хорошо еще, что персонал набирался вполне себе профессиональный. Купленный у хохлов незадорого музейный Ил-28 из Кировограда они до конца нового года довели до летного состояния буквально за три месяца, так что к новому году он (в варианте торпедоносца) уже стоял на боевом дежурстве на секретном аэродроме у озера Хасан. Торпед же к нему в том же государстве мы запасли с полсотни.

Эх, поздновато мы вспомнили про братскую Украину! Проданные нам (за наличные) по двадцать тысяч червонцев две дюжины «Грачей» требовали минимум полугодового ремонта в Улан-Удэ. Удалось разместить их на ремонт с трудом, да и то, потому лишь что «родная» армия заказов на заводе не размещала почти. Хотя может именно поэтому и получилось разместить в столице Бурятии «левый» заказ на ремонт такого числа самолетов. Ну а дружба с руководством Улан-Удэнского авиазавода, который хоть и с трудом, но обновлял станочный парк, позволила мне заняться и строительством уже Верхнеудинского завода аналогичного профиля. Понятно, что на будущее. Но в будущем-то – точно пригодится.

Мотаясь туда-сюда из Империи в Федерацию, я обнаружил что как-то резко помолодел. Про то, что седина куда-то делать, я вроде уже упоминал. Ну а седина из бороды – бес из ребра в совсем другое место. Я даже стал задумываться на тему, а уж не покатать ли мне туда-сюда и Мишину мамашу: одно дело просто старший товарищ, а другое дело – старший родственник. Но обошелся все-таки малой кровью: Ольга Александровна в свете наших знаний оставалась еще вакантной и я быстренько смог ее очаровать. По большому счету я, как дядя Великой Княгини Алёны и так родственником был, но не прямым, кривоватым каким-то.

Государь меня к свадьбе поздравил, как за ним это водится, с юмором: присвоил мне звание Генерального Комиссара. А к званию подарил маршальский костюмчик, как у Сталина на картинке, только на погонах орлы вместо герба СССР, и зеркальное пенсне.

Свадьбу справили на Новый год, медовый месяц ужали до медовой двухнедельки и пятнадцатого января мы с Мишей, оставив жен в Москве, отправились в Порт-Артур. Все, что могли, мы сделали. Теперь оставалось только ждать.

Глава 9

В ночь на двадцать седьмое января все наши войска были приведены в состояние полной боевой готовности. Антошки застыли на летном поле у Дальнего, Ил с четырьмя торпедами отправился барражировать к Чемульпо. Мы замерли.

А японцы ни хрена не напали! Больше скажу, они даже в сторону Кореи не направили ни одного корабля! Ил, буквально на последних каплях керосина, вернулся к озеру Хасан. Экипаж отправился спать, а мы с Мишей попытались разобраться в ситуации.

– Дядя Вася, а в Википедии дата не перепутана, как ты думаешь?

– Да вроде правильно написано…

– А может там дата по новому календарю?

– Там по обеим календарям!

– А может японцы просто перенесли нападение, на сутки там, или на неделю? Надо бы шпиона какого в Японию послать, уточнить вопрос…

Так мы в размышлениях провели почти весь день. Поздно вечером, когда в Москве наступило утро, позвонил по ВЧ (а линию проложили вдоль железной дороги ещё в позапрошлом году) Георгий. Чтобы было удобнее разговаривать, Миша переключил систему на спикерфон. Из динамика раздался сочный голос императора:

– Ребята, заканчивайте с рыбалкой или чем вы там занимаетесь. Макеевские ребята подготовили «Синеву» в варианте носителя, но просят перетащить сюда НПО Лавочкина сами спутники делать и третий комплекс «Энергии» для разгонных блоков. Корпуса предприятий я уже распорядился построить, но дырку для народа и оборудования проковырять пока только вы можете. Так что давайте побыстрее, лучше даже самолетами. Хотя нет, самолеты упасть могут, я распоряжусь насчет курьерского. И кстати, на кой хрен вас понесло в эту задницу Империи?

– Ну как на кой хрен! Японское нападение отбивать! Мы же к нему столько времени готовились! – ответил я с некоторым негодованием.

– Дядя Вася, ты дурак? – неожиданно поинтересовался император. – Какое, в жопу, японское нападение? Ты же купил все корабли, которые в твоем мире выкупила Япония. Ты же Англию, которая в твоем мире эту Японию поддерживала, чуть ли не по миру пустил! Англичане за твои холодильники с «Москвичами», за ручки шариковые, тракторы «Пердзон» и прочие бусы всякие стеклянные нам все свое золото отдали! Ты уже три года скупаешь все произведенные в мире станки! «Военный вестник» уже год как опубликовал статью о нашей миллионной Дальневосточной армии, поголовно вооруженной автоматическим оружием! И твой киножурнал «Военная мощь Империи» уже полгода как по всему миру показывает сюжеты «полк РСЗО „Град“ в обороне» и «эскадра ракетных катеров „Москит“ в наступлении»! Да ты газеты-то читаешь?

– Некогда было, а что?

– Ну, вообще-то прошлой осенью там мелькало упоминание о том, что Иеддо и Формоза переданы России. Которая обязуется Японию за это защищать. Потому что у Японии нет ни армии, ни флота, ни денег ни на то ни на другое. Мне помнится, что об этом все газеты планеты неделю писали. Миш, а ты что придуриваешься?

– Ну прикольно же, братец! Заводы всяко не лишними будут, колхозы свою мощь показали, тоже развитие пошло, скоро не то что у нас – и в Америке Южной голодных не будет. В космос вон полетим скоро, я уже между прочим и в отряд записался. А приготовления все эти, когда воевать не с кем, тоже на пользу пошли. Я тут под шумок со старушкой Цыси договорчик подписал, завтра опубликуют. Ты теперь будешь и Китай защищать. За то, что Маньчжурия России передается. Слушай, а может ты меня пока наместником Маньчжурии назначишь?

– Гм… это-то можно. А тебе зачем?

– Я хотел в секрете держать, сюрприз сделать, ну да ладно. Помнишь первый день нашей встречи я дядей Васей? Помнишь?

– Да, помню вроде, а что?

– Я сделал это!

– Что это?

– У китайцев закупил! И завтра, ровно в полдень, в Харбине он будет запущен!!!

– Что? Завод микроволновок или телевизоров?

– Нет, лучше! Первый! Первый в Империи! Первый в этом мире! Завод по выпуску настоящей туалетной бумаги!!!

Я смотрел на сияющего Мишу и думал, что наконец-то мне удалось сделать хоть одного человека по настоящему счастливым. И для этого – честное слово! – стоит жить.

Харькiв – 2, название условное

Поезд стоял на станции уже третьи сутки. Станция называлась «Толоконное», и Олег Москвин, майор войск специального назначения Российской Федерации и начальник охраны эшелона, придумывал разные неприличные стишки про эту станцию. Потому что делать больше было нечего: хохлы поезд не пускали через свою территорию. Вероятно кто-то кому-то не дал или дал маловато, но сопредельная «зализница», несмотря на все наличествующие документы и межправительственные договоренности, поезд не пускала.

Точнее, пускала, но без охраны. Коей было всего-навсего один батальон, да и то лишь с ручным оружием. Даже пулеметов «Корд» было только двенадцать, вместо положенных по штату шестнадцати. Впрочем это случилось лишь потому, что «положить»-то их батальону положили, а вот выдать забыли. Но без хоть такой охраны эшелон пускать на сопредельную территорию было как-то ссыкотно: поезд перевозил четыре ящика платиновых катализаторов для одесского Припортового завода. А объяснять всем сопредельным отморозкам что собственно платины на этих стакилограммовых чушках наберется от силы килограмм сорок, было некогда – Припортовой завод был на грани взрыва из-за отсутствия этих катализаторов, потому что некоторые одесситы решили что им платина нужнее чем заводу.

«Зализница» эшелон пропустить была готова (без охраны), однако отвечать за сохранность груза не собиралась. Вот поезд и стоял, ожидая когда Одессу накроет аммиачное облако и незалежний президент или премьер наконец дадут пинка собственным зализничникам.

Поэтому-то и сидел Олег на ступеньке последнего вагона эшелона и разглядывал звездное небо. Неожиданно он увидел, как по нему побежали всполохи, обежали станцию кругом (спереди – близко, а сзади – далеко, где-то даже за горизонтом), поднялись, сомкнулись огромным мерцающим куполом – и вдруг исчезли. Олег опустил глаза и увидел, что вместе с мерцающим куполом исчез и изрядный кусок станции: в десятке метров от вагона рельсы, словно обрезанные гигантским ножом, упирались в заросшее каком-то злаком поле.

Олег Москаль, замгенерального фирмы «Харьковский Равиоль», несмотря на глубокую ночь сидел в своем офисе. Вчера – да, уже вчера – пришли в офис люди Адольфыча и популярно объяснили, что сертификат, подтверждающий что «Равиоль з м’ясом» содержит кроме сои еще и мясо, обойдется в четверть миллиона евро. Честное слово, дешевле просто мясо в равиоли класть! Но где его взять – мясо-то? Уже и сои-то осталось на пару дней работы! Вот и сидел Олег в офисе в тяжких раздумьях.

За окном что-то вспыхнуло и погасло. Неожиданно из стереосистемы, где гнусавым голосом диджей Ничний Жах объявил «Ночь Незалежнисти» и Океан Ельзи канючил озабоченно «Я так хочу до тебе», на фоне внезапной тишины мужской голос произнес слово, означающее древнейшую женскую профессию, но не «журналист». И через секунду, как на викторине, назвал основной рабочий орган упомянутой труженицы сферы досуга. Затем наступила тишина.

Впрочем, ненадолго. Сердитый женский голос произнес (опять-таки на москальском наречии):

– Ты что, Вань, ох… в эфирной студии на русском говорить?

– Извините, то есть тьфу, звиняйте, то есть тьфу, чёрт, вибачте, Олёна Микулаевна. Я имел в виду «пихва» конечно. Киев пропал.

– Как пропал?

– Совсем. А у меня вся аппаратура выключена. Кроме моего плеера тут и не работает ничего.

– Так давай в эфир то что сам слушаешь!

– OK, deal!

И из приемника широким потоком полился вальс «На прекрасном голубом Дунае» в исполнении симфонического оркестра имени Иоганна Штрауса.

Но счастье быстро закончилось: из открытого окна в комнату ворвался гудок.

– Как будто в кино завод гудит – подумал Олег.

Потом подумал ещё и понял, что это гудел где-то тепловоз. Олег подошел к окну, чтобы увидеть, откуда может гудеть тепловоз. На улице тепловоза не оказалось. Он уже собрался отойти от окна, как радио вновь замолчало и в наступившей тишине видневшиеся в окне улицы стали гаснуть одна за одной.

Игорь Хохол, эксперт-криминалист, а сегодня и дежурный по Червонозаводскому отделению милиции, сидел в дежурке и размышлял на тему, как бы подколоть начальника отделения Москаленко. Ничего интересного не придумывалось, Москаленко по приколам побеждал пока вчистую. Еще бы, вчера он приказом перевел в экспертную группу Хохла еще одного «национала». В группе уже служили лейтенант Вася Немец, старлей Слава Грузин, еще лейтенант Оля Швед, другая Оля – Эрзя, сержант Сережа Мордвин, потом Вовка Бурят, Сережа Литвин, Петя Монгол и даже Димка Кореец. Недаром группу давно уже во всем управлении называли «Хохловским интернационалом» несмотря на то, что все милиционеры (кроме Эрзи, которая эрзей и была) были совершенно русскими. Но вчера днем Москаленко переплюнул самого себя: приказом по министерству в «интернационал» переводом из Полтавы был включен младший лейтенант Семен Жидовин.

Раньше-то проще было, жена Хохла работала костюмером в Драмтеатре и поэтому к визитам разного начальства каждый сотрудник был приодет в соответствующий национальный костюмчик. А вот чем ответить теперь? Жидовин, высокий белобрысый парень – просто олицетворение «классического арийца» – наотрез отказался цеплять пейсы и щеголять в лапсердаке, вдобавок имелся шанс нехило огрести и за антисемитизм. К тому же и жена…

Хотя женился Хохол строго по любви, все нагло утверждали, что по любви к фамилии. Игорь уговорил жену фамилию не менять, да и при рождении сына воспользовался связями в паспортном столе и сыну фамилию через черточку записал. И теперь сын Игоря Хохла Андрюша Хохол-Турецкий вместе с матерью на лето усвистел в лагерь «Ромашка» рядом с Васищево. До Васищево конечно езды-то десять минут, но Аня Турецкая в официальном отпуске и доступ к костюмерной театра временно закрыт. Вот Игорь и предавался тяжким размышлениям.

За окном что-то мигнуло, по дежурке пронесся из окна призрачный свет. Игорь подошел к окну, посмотреть что же там так светит – на свет фар проезжающего автомобиля это было непохоже. Неожиданно зазвонил сотовый. На дисплее высветился аватарчик жены.

– Игорь, мне очень страшно, тут что-то случилось непонятное – раздался в трубке ее голос. – Уды пропала.

– Как пропала?

– Мы на берегу сидели, детей наконец уложили. Вдруг свет какой-то непонятный, как северное сияние, прямо по реке прошел. И все, что за речкой было – исчезло. И вода из речки быстро утекла куда-то. Игорь, приезжай быстрее, мне страшно. Всем страшно…

Телефон отключился. На экране зажглась надпись: «Сеть не найдена». На улице погасли все фонари.

– Монгол, Мордвин, Литвин – быстро на выезд! – закричал Хохол. – На козлике едем! – И через минуту милицейский УАЗик рванул в темноту. Игорь не удержался от маленькой мести начальнику и уже в машине набрал домашний номер Москаленко. В своей жене он не сомневался.

Спустя три часа в кабинете начальника УВД Харькова народ, получив новые данные, продолжил совещание.

– Итак, товарищи, ситуация на текущие момент следующая. Точно по границам харьковского и Дергачевского районов до границы с Россией вся окружающая местность заменилась на какую-то степь. Дорогие россияне – он кивнул на сидящего здесь же майора Москвина – сообщают, что по российской территории граница со степью проходит по почти ровной дуге до поселка Октябрьский, в паре мест обходя границы мелких сел. Вариантов просматривается всего два – или вся окружающая местность перенеслась сюда откуда-то, или наша местность перенеслась куда-то.

– Разрешите добавить – поднялся Хохол. – По словам сержанта Мордвина окружающая местность очень напоминает казахские степи. Он там служил в свое время.

– Виктор Иванович – добавил с места Москаленко, – у нас пока есть единственный свидетель этого якобы переноса, это супруга Хохла Татарская Анна Ярославна. Она сообщила, что свечение вокруг нас куполом сомкнулось прямо над городом, так что похоже нас перенесло.

– Ладно, все равно детали сможем уточнить когда рассветет. Примерно через час, авиаторы обещали облет окрестностей провести. Кстати, вот наверное и они – на столе загорелась лампочка на селекторе.

Начальник УВД снял трубку, послушал, и, положив трубку обратно, сообщил собравшимся:

– Километрах в двадцати к западу – большое озеро. Так, теперь о воде, продуктах, электричестве. Это – важно. Потому что воды в водопроводе нет, как нет и водохранилища. Немедленно необходимо направить милицию и конфисковать во  всех торговых точках все неспиртные напитки. Черт его знает, что это за озеро и когда горводопровод до него трубу дотянет. Спиртные – тоже конфисковать, во избежание. То же касается продуктов – у нас больше полутора миллионов людей, а чем их кормить будем – пока неизвестно. Что у нас с энергией?

– Газа в трубах тоже нет – сказал с места представитель энергетиков. Пятую ТЭЦ сейчас аварийно переключают на мазут, но его тоже запас всего на неделю. Однако в свете сказанного про продукты электричество в жилой сектор подавать необходимо: у народа в холодильниках продуктов минимум на неделю наберется. Больше пока сказать нечего.

Снова загорелась лампочка на селекторе. Проделав те же манипуляции начальник с полминуты помолчал, наконец окинул всех тяжелым взглядом и произнес:

– Мы находимся в двадцати километрах от озера Тенгиз в Казахстане. Практически в безводной степи. В полутора сотнях километрах от Акмолинска – летчики нашли поселок в степи, уточнили диспозицию у туземцев. И сегодня тут двадцать первое июня тысяча девятьсот сорокового года.

Он тяжело осел в кресло и заплакал.

К пяти утра в Харькове произошел небольшой государственный переворот. Власть в свои руки взял Олег Москвин. Во-первых, кроме него никто не имел в распоряжении батальона спецназа, а во вторых начальник УВД срочно вышел на пенсию. Прежние же городские власти были на всякий случай арестованы, как и немногочисленные местные олигархи. Все их счета все равно остались за границей и в будущем, как, впрочем, и связи в правительстве, а сами по себе они никакой пользы кроме вреда принести не могли.

Устанавливать связи с местными властями Олег отправился лично: без воды город продержится еще пару дней – озеро Тенгиз оказалось соленым, без топлива – неделю. Поэтому все вопросы нужно было решать не просто быстро, а максимально быстро.

Чтобы не нагнетать панику у местных властей, он отправился в Акмолинск не на вертолете, как решил было поначалу, а на «Урале». Да и топлива дефицитного меньше потратится. Было решено что связываться лучше всего именно с НКВД.

Однако в Акмолинске из НКВДшников нашелся только один лейтенант. Впрочем в проблему он вник сразу и своей властью выделил все неиспользуемые земли вдоль Нуры под временные огороды: можно было надеяться успеть собрать хоть какой-то урожай овощей. Потому что кормить более полутора миллионов попаданцев городу с двадцатитысячным населением было просто нечем.

Вертолет все же пришлось задействовать: во-первых из Караганды и Петропавловска в Харьков-Акмолинский (как договорились его временно называть чтобы отличать от «старого» Харькова) были срочно доставлены полсотни милиционеров для усиления охраны порядка в городе, но важнее то, что в эти города были доставлены мобильные радиостанции для качественной связи: местные телефоны хотя и существовали, но общаться по ним было великим и не всем подвластным колдунством.

К вечеру из Караганды на «КАМАЗах» и «Уралах» были доставлены еще две сотни милиционеров и бойцов Красной Армии из железнодорожной охраны, а из Петропавловска сообщили что два батальона прошли по железной дороге транзитом из Омска и к утру будут уже в Акмолинске. На завтра же, только поздним вечером, планировалось так же прибытие еще одного подразделения, причем уже целого полка, из Оренбурга.

К вечеру водопроводчики построили временный водозабор на речке Куланотпес. Воду из речки забирали практически всю, но триста тысяч кубометров относительно пресной воды получили. На «Турбоатоме» срочно варили двухсотметровый дерьмопровод, по которому канализационные стоки через реку собирались направить в высохшее соленое озеро километрах в семи от границы переноса: то, что канализация через перерезанные трубы стекает в реку никого не радовало.

В воскресенье работали почти все заводы города. После того, как население проинформировали что в городе еды всего на неделю, а кто не работает, тот есть не будет, трудовой энтузиазм заводчан резко возрос, так что уже в понедельник первые три поселка «огородников» в вагончиках-времянках начали функционировать. Немного конечно, но лиха беда начало.   А в полдень колонна автобусов доставила в город из Акмолинска советскую правительственную делегацию. Возглавлял ее лично Лаврентий Павлович. Встретил ее новый «диктатор» Москвин.

– Здравствуйте, Лаврентий Павлович. Вы видимо уже в курсе откуда мы тут появились. Но причины этого переноса нам неизвестны.

– Я не буду сейчас обсуждать почему это произошло. Первый вопрос – как обеспечить людей в городе. Сколько, вы говорите, у вас населения?