Текст книги "Зеркала времени (СИ)"

Автор книги: Medieval story

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 12 страниц)

– Меня еле пустили сюда, – прошептала я на ухо.

– Вот как? Кто же посмел препятствовать?

– Твои поклонницы.

– Ох. Они уже здесь? Как же они за кулисы пробираются?

– Думаю, они к этому готовятся очень долго. Заводят связи и нужные знакомства.

– А что им нужно?

– Мне у них спросить?

– Нет, как ты думаешь?

– Думаю, им нужен ты. Каждая из них мечтает, что ты влюбишься в неё с первого взгляда и женишься.

– Ты тоже об этом мечтала?

– Нет…

– Как это?

– Я не мечтала, я знала, что так будет.

– А если бы нет?

– У истории нет сослагательного наклонения «если бы».

– Ну представь!

– Ну если представить… думаю, если бы план «а» не сработал – у меня осталось бы ещё 31 буква для других вариантов.

– План? Это был план?

– Нет, скорее стечение обстоятельств. Когда в редакции стал вопрос о том, кто поедет на интервью с тобой – я сделала все до того, чтобы это была я. А все остальное – это уже судьба.

– Знаешь, а я очень рад, что судьба распорядилась именно так, – ну да, судьба по имени ВиктОр.

– Я тоже рада!

– Может быть, в честь нашего праздника, устроим и девочкам праздник? Пустим их сюда, в гримерку?

– Потрогать звезду?

– Возможно. Но только под твоим чутким контролем. Чтобы все было в рамках приличия…

– Боишься быть зацелованным поклонницами?

– Не боюсь. Не хочу. Я хочу, чтобы меня целовала только одна женщина…

– О! У меня появилась конкурентка! Кто она?

– Дуреха, – он коснулся губами моего лба, – Ты вне конкуренции! Ну что? Зови!

Я улыбнулась. Я знала как это было важно для девочек. Благо, сама я никогда не была на их месте. Я всегда избегала общности и толпы, отдавая предпочтение работе в одиночку.

– Девочки! – я распахнула дверь, – Заходите!

– Правда можно? Вы не шутите?

– Нет, она не шутит, – в дверях появился мой мужчина, – Пусть это будем моим подарком вам в честь самого радостного события в моей жизни-свадьбы с любимой женщиной!

Стоит ли говорить-как счастливы были девочки? Получив из рук кумира не только автографы, но и букеты цветов (благо зрители заваливали его цветами), девочки, пятясь, удалились. А та, самая боевая, отвела меня в сторону и сказала:

– Спасибо! Огромное спасибо! Мы теперь всегда в вашем распоряжении! И внизу скажем, что вы уже ушли! Поздравляем вас!

Спасибо за поздравления!

========== Глава 14. «Апрельский Новый год» ==========

Ощущала ли я себя женой звезды? Нет. Он и не был для меня звездой. Точнее перестал быть в ту самую минуту, как начал жадно целовать в останкинской гримерке. Я видела его в реалиях повседневной жизни. Я переживала вместе с ним его плохое настроение. Благо эпизод на кухне больше не повторялся. Он знал, что может рассказать мне сразу обо всех страхах и сомнениях. Что мы проговорим их. И что после этого они уйдут. Да, у него тоже выдавались сложные дни, но его всегда подкупало мое спокойствие и независимость. Если он просил его не трогать, я спокойно, без истерик, уходила к себе в номер. Он не выдерживал первый. Сначала он пытался провоцировать скандалы, но, поняв, что это бесполезно и даже губительно, он учился говорить прямо. Без обиняков и экивоков. Мы учились быть друзьями, соратниками. И, как оказалось, это было в разы сложнее, чем быть просто любовниками.

Девочки не обманули – на служебном входе нас никто не ждал. Они увели большую часть безумных поклонниц в неизвестном направлении. Мы сели в такси и поехали в нашу же (ага, нашу!) Асторию. Мой мужчина решил не мудрствовать и ещё днём договорился с метрдотелем ресторана при гостинице. И совершенно неудивительно, что согласие было получено молниеносно. Торжество запланировали на 23.00. Решили, что будет символично устроить Новый год в конце апреля. Для нас это имело сакральный смысл – мы отмечали новую жизнь и новое счастье. А ещё мой мужчина, казалось, отыгрывался на коллегах. Он сообщил всем, что в ресторан будут пускать только при предъявлении атрибутов нового года – елочных игрушек, масок, серпантина. Мне даже страшно подумать, сколько антикварных и комиссионок обошли наши заслуженные и народные, чтобы иметь возможность поднять тост «за счастье молодых». Но и тут было совершенно понятно, что искренне поздравить шли единицы. Остальные же, потирая ручонки, ждали неминуемого скандала с родителями. Поэтому наша новогодняя тематика не выглядела совсем уж жестокой. Кесарю кесарево.

В номере нас ждала коробка от Паши, в которой мы нашли пару масок, несколько комплектов дождика и килограмм лимонов.

– Думаю, лимоны – это намёк. Слишком уж у меня рожа довольная.

Дежурная по этажу передала нам записку от метрдотеля, в которой он сообщал, что ёлка – будет.

– Вот и прекрасно! Устроим страждущим и жаждущим сюр! Заставим их, в двадцатиградусную жару наряжать ёлку и петь песенку про снежинку. Бьюсь об заклад, что это торжество надолго им запомнится!

– Как думаешь, мы не слишком явно издеваемся? – спросила я, вплетая в волосы мишуру.

– Нет! Я не люблю открыто идти на конфронтацию. Обычно я вообще избегаю всего, что не касается работы. Но тут мне не оставили выбора! Они хотели зрелищ – я готов! Однако посмешищем буду не я и не моя семья.

– Да ты стратег!

– Ещё какой! Ты же не поверишь, но еще в первую встречу рассчитал все так, чтобы тебе пришлось выйти за меня замуж.

– Как-то не верится…

– И правильно! Я не дружу ни со стратегией, ни с тактикой. Я живу импульсами. Я живу чувствами. Я сначала делаю, а потом думаю.

– И не ошибаешься?

– Бывает, но я не жалею об этих ошибках, так как они совершены по воле сердца. Вот такой вот парадокс.

– А я тоже твоя ошибка?

– Нет, ты мое веление сердца. Знаешь, мне иногда кажется, что я знаю тебя всю жизнь. Все жизни, если они, конечно, были. Наша встреча – за гранью понимания. События нашей первой встречи – сродни научной фантастике. Ведь, если задуматься, после того, как ты меня поцеловала… да, да, именно ты первая! Вот с этого поцелуя я тебя не отпускал. Первая ночь не в счёт – ты меня вынудила. Вот так, молниеносно, моя жизнь развернулась на 180 градусов.

– Не жалеешь?

– Нет! Нисколько! Наоборот. Мне кажется я, наконец, обрёл ту целостность, которую искал у сотен женщин.

– А она все это время была у тебя…

– Да, но нашёл я ее благодаря тебе. До тебя все было «вопреки». Вопреки словам мамы, вопреки ожиданиям любовниц, вопреки клятвам верности. А с твоим появлением стрелка компаса сделала три круга вокруг своей оси и полюса поменялись. Появилось «благодаря». Ты мне даришь благо.

– Нет, я просто возвращаю тебе то, что ты даёшь мне. Правда умноженное на пять.

В половину одиннадцатого мы были уже в ресторане, чтобы проверить готовность. Метрдотель не обманул – в центре банкетного зала стояла туя в кадке. Ну, почти ель. Ресторан закрыли для нас под «спецобслуживание». Да, в советское время не деньги решали все, не только и не столько деньги.

– Ну что, лёд тронулся, господа присяжные-заседатели? Заседание начинается… – и двери в банкетный зал распахнулись.

Я, еле сдерживала смех от того, как тщательно весь свет отечественного театра подготовился к торжеству. Несли все. Елочные игрушки, мишуру. Кто-то даже принёс звезду-шпиль. По всему было видно, что идея моего мужчины отозвалась в умах коллег. Мысль нового года весной показалась всем крайне интересной.

В 23.15 пришли родители. Все гости затаили дыхание в ожидании шоу. Но, к огорчению всех, скандала не случилось. Мама с отцом сердечно поздравили нас и заняли свои места за столом. Я прямо почувствовала, как по ресторану пронёсся вздох разочарования. Но меня меньше всего волновали чувства недоброжелателей. Новогодняя апрельская ночь чудес началась.

Шампанское лилось рекой. Тосты сыпались один за другим. Мой мужчина летал по залу и каждому гостю рассказывал о том, как он счастлив. Мне даже показалось, что к часу ночи большинство гостей поверили в искренность наших чувств. А что до тех, кто не поверил – бог им судья. Родители стоически вынесли три часа ночного веселья и ретировались, взяв с нас обещание завтра всем вместе поехать в Михайловское. Здесь уже я уступила своему мужчине. Я не питала сильной любви к Александру нашему Сергеевичу, но, зная, насколько мой муж восхищался Пушкиным, я ни жестом, ни взглядом не выдала своего скептицизма. После ухода родителей к выходу потянулись и те, кто пришёл сюда ради скандала. Мне было крайне жаль, что мы не оправдали их надежд. Даже появилось неконтролируемое желание извиниться перед ними. Появилось и сразу исчезло. Ближе к трём утра в банкетном зале ресторана остались самые близкие. Человек 20, не больше. Ближе к пяти утра все начали расходиться. Мой муж был свеж и бодр. Я, напротив, спала на ходу. Мы расплатились с администрацией ресторана и направились в номер.

– Ты жива? – спросил он, придерживая меня за талию.

– Нет.

– Странно.

– Странно другое. То, что ты то кажется совершенно не устал.

– Это только кажется. На самом деле я только и мечтаю о том, чтобы залезть в тёплый душ, а потом, прижав тебя к себе, заснуть без снов часов на шесть.

– Я полностью разделяю твои планы на ближайшие часы. Равно как и на всю оставшуюся жизнь.

========== Глава 15. «К нему не зарастёт народная тропа» ==========

А днём было Михайловское. Нас везли родственники, или друзья родителей моего мужа, я, к сожалению, так и не поняла. Так же с нами поехали Паша с женой.

Это был чудесный, чудный день. Даже мой скепсис притих и помалкивал – такая вокруг была бурлящая энергия творчества. Воздух был густым – густым. Возможно от концентрации частиц гениальности. Вот почему мой муж так любил это место. Он, как величайший эмпат, чувствовал все это. Он, в прямом смысле, пил энергетику из окружающего мира. Он читал Пушкина наизусть, взахлёб, не останавливаясь. Он был ретранслятором божественного. В эти секунды он терял себя. Он был не собой, другим, иным. Как же сильно я любила его в эти моменты. Любила каждый его жест, взгляд, взмах ресниц. Любила его страсть, нежность, неуверенность, агрессию. Любила его, всего, без остатка. Любила чуть сильнее чем могла и намного сильнее, чем диктовало общество.

В город мы возвращались вдвоём. Родители и Паша приняли решение остаться в Михайловском ещё на пару дней, а нам необходимо было завтра быть в Ленинграде. На репетиции. Мой мужчина положил голову мне на плечо и смотрел в одну точку. Казалось его отключили от электрической сети, а его личный запас энергии иссяк.

– Как я рад, что ты у меня есть…

– Что?

– Я просто… мне просто так хорошо было сегодня… так легко… спокойно… мне было так важно понимать, что есть человек в моей жизни, который меня любит любым… успешным и неуверенным… и у меня сразу вырастают крылья за спиной. Мне кажется, что я могу всё!

– Ты и можешь все! Тебе подвластно все!

– Теперь – да! Я люблю тебя! Не бросай меня!

– Не уходи, прошу, не исчезай…

Где ты была,

В каком ином краю?

Где ты была,

Все дни, всю жизнь мою?

Где ты была,

Ликуя иль скорбя?

Где ты была,

Что я не знал тебя?

Не возвратись

Опять в тот странный край.

Не уходи,

Прошу, не исчезай.

Как исцелить

Пугливость женских рук,

Ждущих не встреч —

Только разлук?

Что говорить —

У всех своя звезда.

Что говорить —

Нам счастье, как беда.

Что говорить —

Покой куда верней.

Трудно любить,

Терять ещё трудней.

Но доверяй

Хотя б самой себе.

Не растеряй

Всех тёплых дней в судьбе.

Вздрогнула ветвь —

И снова лист у ног.

То ли совет,

То ли упрёк…

Что говорить…

Конечно он ещё не знал этого текста. Он, равно как и все соотечественники и сограждане, узнают его несколько лет спустя. А я уже знала. Там, в будущем, я заслушивала аудиокассету до дыр – настолько мне была созвучна эта песня: печальная, правдивая, нежная, мудрая.

Помню даже один абзац был бегущей строкой на заставке моего первого компьютера…

Мы стояли на крыше Астории и смотрели на звёздное ленинградское небо. Мы держались за руки и молчали. Ночь была глубокой и безмолвной. Ленинград под нами напоминал один из вечных городов Гипербореи, коим, впрочем, он и являлся… тёплый ветер едва касался щёк. Мы смотрели вдаль, в одном направлении, в одну сторону. В будущее. Его будущее. Мое прошлое.

– Как тебе это удалось? – спросила я, когда мы, минуя чердак, спустились на жилой этаж.

– Связи, – загадочно ответил он, – Тебе правда понравилось?

– Да. С тобой хорошо не только говорить, целоваться, заниматься сексом, но и молчать.

– Я тоже, оказывается, искал человека, с которым я смогу молчать…

– О сколько нам открытий чудных…

– Да, каждый день я узнаю о тебе что-то новое, которое отзывается и во мне.

– Просто внутри меня твоя вселенная.

– Опять сложно.

– Метафизически.

– Лучше давай я буду в тебе физически.

– Не имею ничего против!

Кажется театральная элита обоих столиц начала свыкаться с мыслью о том, что самый завидный холостяк СССР все же женился. Поговаривали, что некоторые его поклонницы даже хотели стреляться из-за этой новости, но, слава Богу, участниками криминальной хроники мы не стали. За оставшуюся неделю в Питере мы обошли почти все дома всех влиятельных деятелей культуры и искусства. Нас поздравляли, недоумевали, сокрушались. Ему шептали, что он достоин большего. Мне – что он ветреный бабник. Вечером, в нашем номере, мы обсуждали все то, что нам рассказывали о нас и смеялись. Мы были счастливы. И никто не мог нам помешать в этом ощущении абсолютного счастья…

========== Глава 16. «Феодосия, Феодосия, берег моря я вспоминаю..» ==========

Три дня в Москве. Отмокнуть в ванной, сходить на маникюр, съездить на дачу к родителям, полить цветы в московской квартире, заехать в театр, посетить Останкино и Шаболовку и утром четвёртого дня стоять с чемоданами на перроне киевского вокзала. Я была горда – я значилась как член съемочной группы. Мне выдали плёночный фотоаппарат и поставили задачу вести летопись. А что, в будущем я уже вела фотолетопись в Инстаграме одного известного актёра… правда ничего хорошего из этого не получилось. Но первый блин – он всегда комом, ага.

В купе мы ехали вдвоём. Вообще, как бы сейчас сказали «по райдеру», человек с его уровнем популярности должен был ехать один в Бизнес классе, но не было тогда бизнес классов. Звезды всесоюзного масштаба жили в гостиницах без горячей воды и передвигались на простых поездах. Однако, мои связи помогли организовать хотя бы отдельное купе на двоих. День мы провели в вагоне-ресторане с коллегами. Знакомились со съемочной группой, пили вино. Мой муж был молчалив.

– Что-то не так? – тихо спросила я его в тот момент, когда оператор Вадим рассказывал очередную байку.

– Нет, но мне не даёт покоя одна фантазия…

– Какая?

– Ты решишь, что я похотливое животное…

– Любопытно…

– Ну, сама напросилась… мне бы очень хотелось, чтобы мы поиграли…

– В города?

– Не совсем… в знакомство…

– Прости?

– Ну мы с тобой вдвоём в купе… почему бы нам не сыграть в знакомство со всеми вытекающими?.. – и после паузы, – Прости. Я понимаю, что это уже совсем на грани фола… забудь!

– Вот ещё! – фыркнула я, – Я в игре!

– Уверена?

– Конечно! Я вообще люблю игры… настольные, напольные, балконные, купейные. Но нужно оговорить некие детали…

– Какие? – и глаза его загорелись…

– Ты – это ты?

– В смысле?

– В смысле ты – известный актёр?

– А это что-то изменит?

– Конечно!

– Тогда нет. Я – переводчик.

– Отлично! И мы не знакомы?

– Нет. Случайные попутчики…

– Прекрасно! Жду тебя в купе! – и, попрощавшись со съёмочной группой и сославшись на головную боль, я направилась в купе.

Спустя полчаса в дверь купе раздался робкий стук. Я встала со своей полки и отодвинула защелку. В дверях стоял он. Но не он. Это, действительно, был другой человек. Возможно брат – близнец. Он залился краской и откашлялся.

– Это четвёртое купе? – спросил он срывающимся голосом.

– Именно! – ответила я, продолжая наблюдать. Я решила, что буду играть от него.

– Стало быть мы с Вами едем вместе?.. вдвоём? – и уши его запылали.

– Возможно, – прищурившись, ответила я.

– Тогда давайте знакомиться, – он попытался широко улыбнуться, но все равно получилось плохо и нервно, – Меня зовут Федор Иванович Шуйский.

– Очень приятно, Аксинья Николаевна Стогова.

– Федор, – мой попутчик переступил порог и протянул мне руку.

– Ксения, – не опуская глаз я пожала его руку. Он снова покраснел. Правила игры стали ясны.

– Вы тоже, в Феодосию?

– Да.

– Отдыхать? – и он демонстративно ослабил узел на галстуке.

– Не совсем. И отдыхать, и работать. Мы кино едем снимать.

– Вот как? Эх. Я в детстве мечтал стать актёром, даже в студии театральной занимался. Но потом как-то не случилось…

– И чем Вы занимаетесь?

– Я переводчик.

– О! Хорошая специальность.

– Да, благодаря ей я объездил почти весь Мир.

– И как там, за кордоном?

– Тоже люди.

– Удивительно…

Он смотрел на меня. Я молчала. Потом он спохватился, засуетился, достал из портфеля бутылку вина.

– Хорошее вино! Может выпьем? За знакомство!

– Ну если только немного.

– Конечно! По чуть-чуть!

Мы пили вино и смеялись. Говорили. Много говорили друг о друге. Придумывали биографии на ходу. Оказались оба холостыми. Это было так необычно. Передо мной сидел мой любимый мужчина, но не мой. В данную секунду он был совершенно другим человеком. С другой, иной логикой поведения. С другими мыслями и страхами… Бутылка вина закончилась. Я зевнула. Мой «попутчик» тактично вышел. Я переоделась в домашнее, нарочно оставив на полке нижнее белье. Достала зубную щетку и вышла из купе. Новоиспечённый Федор курил в тамбуре. Я ему кивнула и закрылась в санузле. Когда я вернулась в купе, мой попутчик тоже уже был в домашнем. Постель на моей полке была расстелена. Нижнее даже мое белье лежало на одеяле. Мило.

– Смена пажеского караула, – и он удалился из купе.

Я закрыла глаза. Сердце бешено колотилось. Мозг понимал, что это лишь игра. Но в кровь было выплеснуто столько адреналина, что сердце сходило с ума. Я пыталась дышать размеренно – не помогало. Я боялась возвращения своего попутчика. Боялась и отчаянно ждала. Вот скрипнула дверь и я затылком почувствовал движение воздуха. Он зашёл, закрыл за собой дверь на щеколду. Остановился. Видимо задумался. А потом тихо опустился на свою полку. Я разочарованно вздохнула. Нет, в этот раз я не буду проявлять инициативу. Не моя очередь. Но вот он встал и подошёл ко мне. Резким жестом отдернул простынь, которой я была укрыта, навалился на меня сверху и впился в губы. Я начала брыкаться. Но он чётко произнес «Стоп игра» и я расслабилась. Тогда, в вагоне ресторане, мы условились, что это словосочетание останавливает игру… В эту ночь мы не занимались ни любовью, ни сексом. Мы жёстко трахались под стук колёс.

– Знаешь, – начал он, когда мы, после всего, лежали на узкой полке купе, – Я не хотел так рано останавливать игру, но, видя твои глаза, я понял, что ты своими криками перебудишь весь состав.

– Да, ты прав. Я испугалась. Фёдор в итоге оказался маньяком?

– Почти. Он очень сильно хотел Ксению, но боялся получить отказ. Вот и взял силой.

– Равно как и ты…

– Тебе не понравилось?

Что ты, – ответила я, прижимаясь губами к его плечу, – очень понравилось. И я, действительно, готова была орать благим матом, что меня насилуют, пока ты не стал собой. А тебе позволено все.

– Так уж и все, – он саркастично улыбнулся.

– Абсолютно все!

– В таком случае как-нибудь ещё сыграем?

– Конечно!

Через час объятий и попыток уснуть, я все же отправила его на его полку. Под утро же я начала мерзнуть и крутиться и тут он, как-будто ждал этого момента. Он молниеносно скользнул ко мне под простынь, обнял меня, прижал к себе и зашептал:

– Это что-то невозможное! Я не могу спать без тебя. Особенно если мы находимся в одном помещении, а прикоснуться к тебе я не могу. Я ворочался всю ночь. А под утро приоткрыл окно, чтобы был повод согреть тебя.

– Коварный! – мне тоже плохо спалось без него. Для себя я уже давно выделила параметры, по которым я понимаю – мой человек или нет. Один из таких параметров – совместный сон. Мне нужно было всегда очень много ночей, чтобы привыкнуть спать с человеком в одной кровати и высыпаться. С ним же это было молниеносно. Как будто я просто вернулась домой.

Феодосия встретила нас жарким летним зноем. Обливаясь потом в копейке, мы доехали до пансионата Феодосия. Поскольку мы теперь имели полное право проживать в одном номере, нас поселили в двухкомнатный люкс советского розлива.

Как он и обещал, каждый вечер, возвращаясь после смены, он, придирчиво считал мои веснушки, а потом осыпал их поцелуями. Иногда мне доводилось присутствовать на съемочной площадке. Стоять где-то с краю. Фотографировать и чувствовать себя частью процесса. Омрачился феодосийский период только моей жесточайшей простудой. Я лежала пластом несколько дней. Я даже порывалась отселить своего мужчину, мотивируя тем, что он может заразиться, но он и слушать об этом не хотел. Так мы прошли боевое крещение высокой температурой, спутанными волосами и лающим кашлем. Но самым неприятным было то, что через день его мучали головные боли. Больше нельзя было тянуть. И, как только, закончился первый блок съёмок на натуре, мы вернулись в Москву для собеседования в посольстве Израиля и на Лубянке. Да, о времена, о нравы. Естественно, собеседования прошли успешно и мы, вчетвером, обладатели синих дипломатических паспортов, покидали Родину из Шереметьево 2. Нас ждал Израиль, Штульман и Катц. И операция. Да, это было испытание для нас всех.

========== Глава 17. «Земля обетованная». ==========

В Израильском аэропорту нас уже встречала Ирочка. Она привела нас на парковку и мы загрузились в минивэн. Уже в пути Ирочка сообщила нам, что мы сегодня ночуем в Тель-Авиве, а завтра, рано утром, за нами придёт машина и отвезёт нас в клинику Штульмана и Катца. На самом деле это было прекрасное решение – долгая дорога утомила родителей моего мужа. Да и он сам плохо скрывал свою нервозность. Поэтому идея просто выдохнуть в другой стране, посидеть вечером за столиком уличного кафе, представлялась очень и очень удачной. Впрочем ВиктОр всегда все продумывал до мелочей. За это его любили, боготворили и боялись. Панически боялись. Виктор был суров, но справедлив. Не прощал предательства. Уничтожал тех, кто продавал свою совесть. Он всегда говорил, что он не судит. Никогда и никого. Что самый главный судья для любого человека – это его совесть. А если совести нет-то это и не человек тогда. И даже не камень, ведь, как известно, у камней есть и разум, и совесть и память.

Родители отдыхали в своём номере, мы в своём. Нас поселили в небольшом семейном отельчике на окраине Тель-Авива. Владельцем был потомок русских эмигрантов первой волны. Он сносно говорил по-русски, но не знал ни моего мужа, ни его родителей. Однако, узнав, что я работаю с Виктором мы, молниеносно, стали ВИП персонами. Нас накормили вкуснейшим обедом, предоставили лучшие номера и сказали, что платить не нужно – все уже оплачено.

Мой мужчина сидел в плетённом кресле на огромное террасе. Окна выходили на сад. Был самый разгар дня. Воздух вибрировал от жары. Пахло морем и цветами. Мой мужчина курил с закрытыми глазами. Я села рядом и коснулась его руки. Он сжал мою кисть и, не открывая глаз, заговорил.

– Вот ведь интересная штука – несколько дней назад мы с тобой тоже были на море. Тоже было жарко. Тоже цвели цветы. В нашем номере тоже был балкон. Тоже, где-то вдали, слышался крик чаек. Но здесь все по-другому. Другое ощущение. Что это?

– Это запах свободы.

– Как ты могла запах свободы Испании променять на затхлость Советского Союза? Что могло заставить тебя вернуться под колпак???

– Ты…

– Я? – он открыл глаза. Я кивнула, – Ты променяла Европу на меня?

– Ну, если быть точным, Кубу, но да.

– Как?

– Что как?

– Прости, я плохо понимаю. Как можно было свободу променять на какого-то актёра.

– Не на какого-то, а на тебя!

– Разве это что-то меняет?

– Всё!

– Опять не понимаю, извини.

– Ты-это самое ценное и прекрасное что со мной случалось в жизни.

– И неужели ты не жалеешь?

– Более того, если бы мне ещё раз предоставили возможность выбора, я бы снова выбрала тебя.

– Но если бы, вдруг, гипотетически, тогда, в гримерке, не проскочила бы искра – ты бы все равно не жалела?

– Нет! В любом случае стоило попробовать.

– Такими темпами я возгоржусь.

– Не получится. Это чуждо твоей природе.

– Пожалуй ты права. Знаешь, я бывал за границей. Даже в Америке. Но там не было ощущения свободы. Нам показывали страну дозировано. И только отдельные моменты. А тут мы сидим на террасе своего номера и создаётся ощущение, что мы абсолютно свободны. И дышится даже как-то легче. И думается. И любится, – он испытующе посмотрел на меня.

– Тебе хорошо?

– Очень, – и он начал целовать мои пальцы, – Я абсолютно счастлив!

Вечером мы, вчетвером, вышли на променад. Нашли уютное кафе и сели в нем с бокалом вина. Поужинали мы в отеле, а сейчас хотелось просто пить вино, курить и созерцать. Однако напряженность все же не оставляла нас. Мы все страшно боялись того, что скажут после обследований. Поэтому говорили мы мало. Но по глазам его матери я видела, что она оттаивает. Была ли виной этому благодарности или то, что она видела как счастлив ее сын – сказать сложно. Но факт оставался фактом-в ее отношении ко мне наметилась оттепель. Пока едва ощутимая, но это уже было лучше, чем ничего.

Часов в десять по местному времени мы разошлись по номерам. Машина за нами придёт в девять утра. Нужно было отдохнуть и морально подготовиться к клинике. Даже я не знала, что нас ждало. Да, я безмерно доверялась Штульману и Катцу. Я видела, какие чудеса они творили, но я все же была человеком и ожидание законов Мёрфи в действии предательски выползало наружу в самый неподходящий момент.

Мы приняли душ и легли в кровать.

– Прости меня, – нарушил он ночную тишину.

– Простить? За что?

– Я не хочу сегодня секса. Не обижайся. Я очень волнуюсь.

– Я все понимаю. Обнимешь меня?

– Конечно!

– Я так тебя люблю… похоже я повторяюсь.

– Повторяйся. Пожалуйста, повторяйся как можно дольше! – прошептал он, целуя меня в макушку.

– Я люблю, люблю, люблю, люблю тебя, – всхлипывала я, уткнувшись в его грудь.

– Ты плачешь, – он пытался в темноте рассмотреть мои слёзы.

– Нет… если только чуть-чуть… это нервы…

– Понимаю. Давай я тебя обниму ещё крепче. И эти объятия станут нашей охранной грамотой – пока мы вместе с нами ничего не случится. Ничего плохого.

– Давай, – я жалась к нему, понимая, что мы выходим на финишную прямую в наших отношениях, в моем задании. Да и неожиданная догадка о возможной беременности замаячила где-то на периферии зрения. Это было волнующе, но предельно опасно. Я решила, что как раз у Катца и обследуюсь. За компанию…

Беременность для слайдера это опасность, а уж беременность не в своём времени… я, во всяком случае, не слышала о таком… хотя, если подумать, я много о чем не слышала. После выполнения задания обязательно нужно будет это обсудить с Виктором. И, судя по всему, это разговор будет не из приятных. Но это все будет потом. Позже. Самое важное сейчас операция и реабилитация…

Мой мужчина (инстинктивно ли?) положил мне руку на живот.

– Знаешь о чем я мечтаю?

– О чем же? – мне поплохело.

– Очень хочу, чтобы ты родила мне сына…

– А если будет дочь?

– Тоже прекрасно! – эмпатия? Интуиция?

– А почему ты вдруг заговорил о детях?

– Просто мы уже полтора месяца вместе. И не предохраняемся. Это логичное же развитие событий, – о, да! Только я то почему об этом не подумала?! – Представляешь, дочь – такая же красивая как и ты…

– И обязательно такая же гениальная, как ты! А сын – полная твоя копия…

– Ты ничего такого не чувствуешь? Может быть уже?

– Нет, – честно соврала я.

– Жаль. Но мы будем над этим работать.

Он заснул. А мне не спалось. Предел мечтаний-любимый муж, дети, дом, семья… но это было невозможно… дубль может функционировать не более года. Потом он умирает… и все. Я остаюсь тут. Без возможности прыгать…

Да и моя миссия подразумевала ещё, как минимум, три прыжка… если все пройдёт так, как нужно…

Я уже говорила, что ВиктОр был стратегом? Операция была лишь первой частью его плана. А дальше… дальше будет видно. Смогу ли я? Простит ли он? Или затаит обиду? Однако беременность не входила в мои планы. Во всяком случае не сейчас. Не в этот прыжок… Нужно было что-то решать. Но это уже по возвращении в Москву.

Тягостные мысли от скорой и неизбежной разлуки накладывались и сплетались в клубок с тревогами. Я заснула лишь под утро.

Утром, сразу после завтрака, за нами пришла машина. Ехать нам предстояло чуть меньше чем 200 км. Я была несказанно рада тому, что дорога будет долгой-была надежда подремать. Бессонная ночь не прошла бесследно-невозможно хотелось спать. Мой мужчина держал меня за руку: то ли для того, чтобы показать свою сопричастность, то ли для того, чтобы самому успокоиться. Это было невозможно и необъяснимо – вместе мы становились единым целым. Дышали в унисон. Удары сердец дублировали друг друга. Мы думали одни мысли. Мы молчали на одном языке…

– Хочешь я расскажу тебе сказку? – едва слышно спросил он.

– Хочу! Страшную?

– Поучительную… случайно прочёл вчера в журнале.

– Ты читаешь на иврите?

– Нет, что ты. Журнал был англоязычным и старым.

– И сказка будет такой же?

– Конечно! Будешь слушать?

– Да. Прости! Я вся внимания!

– Когда-то, очень давно, на земле жили необычные люди…

«Когда-то очень давно на земле жили необыкновенные люди. У них было четыре руки, четыре ноги, две головы. Они были прекрасны! Это были мужчина и женщина слитые воедино. Во всей Вселенной не было существа прекраснее и сильнее. Они могли без устали ходить, работать, охотиться, охранять свой дом. Когда одна половинка уставала, то вторая всегда приходила на помощь. Но самое главное – это существо было абсолютно гармоничным и независимым. В нём одновременно присутствовало и мужское и женское начало, поэтому ему никто был не нужен. Они самостоятельно продолжали свой род. Это были необыкновенные люди.

Боги с небес с завистью наблюдали за ними. Они понимали, что нет никого сильнее этих счастливых людей.

И Зевс, верховный олимпийский бог, сказал тогда:”Я знаю как поступить, чтобы эти смертные потеряли свою силу!»

И ударом молнии рассёк это существо надвое, создав мужчину и женщину.

Таким образом, народонаселение земли сильно увеличилось, но при этом ослабело и растерялось – отныне каждый должен был разыскивать свою потерянную половину и, соединяясь с ней, возвращать себе прежнюю силу и способность избегать измены, и свойство работать долго и шагать без устали.

Много времени прошло с тех пор. Так и ходят по земле одинокие мужчины и женщины и каждый пытается найти свою половинку. Некоторым это удаётся. Они снова сливаются воедино и обретают былую силу, гармонию и счастье. И это называется Любовью…»