Текст книги "Зеркала времени (СИ)"

Автор книги: Medieval story

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 12 страниц)

– Ты знаешь, нам придётся опять ехать в Черемушки!

– Зачем?

– Я растяпа, я забыла сумку с вещами.

– Ну, это не проблема.

На Баррикадной мы оказались почти под утро. Рассвет должен был наступить через три часа.

– Ну что, будем спать?

– Да, я так устала. Это был длинный и сложный день.

– Согласен. Кстати, у меня больше нет будущих жён. – Кроме тебя, конечно!

– Это так здорово, – пробормотала я, зарываясь в его волосы носом, – Ты навеки мой, я – ничья.

– Что значит «ничья»?! Ты моя! Только моя. Любимая. Единственная… – возможно он что-то ещё говорил, но я уже не слышала. Я спала.

========== Глава 8. «Штульман и Катц» ==========

Утро было сумбурным. Мы почти проспали, почти забыли о том, что сегодня приём. Наскоро умылись, попили кофе, собрались и рванули на Арбат за родителями. Прославленные израильские врачи вели приём на втором этаже особняка Шехтеля. Уж не знаю, как Виктору удалось так быстро превратить пустые комнаты в высокоразрядную клинику с первоклассным оборудованием. Хотя, на то он и всемогущий ВиктОр, чтобы творить такие чудеса.

Мама молчала всю дорогу. Отец шутил. Мой мужчина вставлял остроумные реплики. Однако напряжение можно было резать ножом. Меня не приняли – это было понятно. Сейчас мы с его мамой были просто союзниками. Союзниками в борьбе за его здоровье и жизнь. Может это и к лучшему? Быть может именно она сможет успокоить сына тогда, когда мне придётся исчезнуть. И опять тупая игла засаднила в области сердца… но я отмахнулась от неизбежности. Это все будет потом. Как говорила Скарлет: «Подумаю об этом завтра».

Штульман и Катц заняли 4 комнаты на втором этаже особняка под кабинеты и мансарду под приемную. Мне стоило огромных усилий сдержаться и не бросится в объятия моих любимых шаманов. На самом деле мы хорошо друг друга знали. Более того, они меня натаскивали и знакомили с азами целительства. Штульман и Катц были хрестоматийной комичной парой. Штульман – высокий, худой, угрюмый. С почти бесцветными глазами и седыми волосами. Типичный Штульман. Типичный алхимик Средневековья. Катц – наоборот. Коренастый и лысоватый. Хохмач и шутник. Типичный шаман. Они дополняли друг друга и постоянно пребывали в состоянии ироничной войны культур. При всём этом в их профессионализме я не сомневалась ни на йоту. Одному из них минуло 1000 лет. Другой был моложе – разменял всего лишь шестую сотню.

На пороге нас встречала на самая Ирочка, с которой я вчера договаривалась о времени визита.

– Доброе утро! Иван Иванович и Пётр Петрович ждут вас.

– Какие типичные имена для израильских врачей, – прыснул мой мужчина.

Ирочка проводила нас в мансарду. Постучала и распахнула дверь. По глазам я поняла, что мои старые знакомые тоже чуть было не бросились обниматься, но, замерев на полушаге, лишь сдержанно пожали нам руки.

– Ну-с, давайте начнём, – весело пропел Катц, вертя в руках фонендоскоп, – Во избежание вопросов и недопонимания, мы привезли с собой из Израиля новейший аппарат…

– На самом деле мы привезли его на медицинскую выставку… – заметил Штульман, смотря куда-то мимо нас.

– Ну да, ну да! По личному приглашению Леонида Ильича.

– Выставка только через неделю, а мы уже обследовали весь аппарат ЦК КПСС… – врут, нагло врут. Они здесь только из-за одного человека. Равно как и я…

– Так что Вам повезло, что сегодня к нам не записан никто оттуда…– Катц многозначительно поднял указательный палец.

– О, да! Нам так повезло, – заметила я и Катц изогнул бровь, – Но расскажите пожалуйста про ваш чудо-аппарат!

– Это с радостью!

– Позвольте мне, коллега, – Катц осекся и неодобрительно посмотрел на Штульмана. Началось… – Аппарат анализирует магнитное поле человека с помощью токов низкой частотности. А потом результат выводит на монитор компьютера.

Компьютера? – переспросил мой мужчина, – Вы привезли с собой компьютер???

– Да, он внизу, в комнате.

– В двух комнатах, коллега.

– А можно взглянуть? – глаза моего мужчины загорелись мальчишеским блеском.

– Конечно, – Штульман оторвался от записей и посмотрел на него поверх очков, – И посмотреть, и испробовать на себе. Если не боитесь, конечно…

– Я? Боюсь? – шах и мат.

Нужно отметить, что наши очень неплохо постарались. Одну комнату реально занимала машина, которая жужжала и поблескивала. Все же наши декораторы не зря свой хлеб кушают… В другой комнате был монитор с неизвестными символами к которому шли проводки с электродами. Ширма и кушетка.

Штульман гениально разыграл партию, зацепив моего мужчину самым банальным «если не боитесь». Даже если бы он и боялся, он бы никогда это не показал при мне, а уж тем более при маме с отцом. Я видела, насколько ему было «не по себе», но пути назад уже не было. Он нервно улыбнулся и лёг на кушетку.

– Нам выйти? – спросила я.

Можете сесть вон там, – Катц махнул в сторону окна, – Это важно, чтобы пациенты понимали, что ничего страшного их не ждёт.

К указательным пальцам правой и левой руки моего мужчины подключили проводки, головой он лёг на металлическую пластину.

– Будет больно?

– Нет, что Вы! Просто расслабьтесь и думайте о хорошем.

– О самом хорошем?

– В рамках приличия!

Штульман находился в кабинете с процессором, а Катц наблюдал за изменением цифр на мониторе. Минута, две, пять, десять. Никто не отваживался нарушить тишину. Катц морщился, но молчал. Наконец он снял с пальцев моего мужчины электроды и протянул бумажные салфетки:

– Можете вытереть руки, – и добавил после паузы, – Я могу при всех говорить?

– Да, да, конечно! У меня нет секретов от родных.

– Ну, что я могу сказать… – повисла мучительная пауза.

– Доктор, говорите уже как есть! – не выдержала его мать.

– Хорошо. У Вас целый букет хронических заболеваний. От проблем с кровью до риска диабета. Но это все не смертельно. Однако…

– Доктор, ну же!

– У Вас проблемы с сосудами головного мозга. Проблемы критичные. Что именно – я смогу сказать после более детального обследования. Я предлагаю Вам… рекомендую… настаиваю… Вам необходимо лететь в Израиль. На обследование. Боюсь, операция неизбежна. Мне жаль…

Мой мужчина побледнел и изнеможённо опустился на кушетку.

– Доктор, – голос его матери дрожал, – А операция поможет? Есть гарантии?

– 99%, что все пройдёт успешно.

– А ещё один процент? – он поднял на Катца глаза, полные страха.

– Он есть всегда, но в Вашем случае считайте, что успех операции 100%. Если не тянуть конечно. Летом Вы должны быть в Израиле.

– Но как же работа? Съемки?

– Мы все решим. Не зря же я теперь твой личный секретарь, – я села рядом и обняла его.

– Вот и славно, – откашлялся Катц и обратился к его родителям, – Теперь вы?

Мы вышли из особняка Шехтеля спустя 40 минут. Моему мужчине и его родителя было категорически рекомендовано лететь в Израиль. Матери на профилактику, отцу на обследование, а моему мужчине на операцию. Штульман и Катц взяли на себя все согласования. Ещё бы! Один звонок Виктору и никаких проблем с разрешениями на выезд, визами и прочим. Всё будет решено молниеносно. Но по настоянию врачей лететь нужно было незамедлительно. Хотя бы в течение 2-3 месяцев.

– Как раз после закрытия сезона и съёмок в Феодосии можно лететь, – сказал он и добавил, – А жениться мы будем до или после?

– Может быть во время?

Мы отвезли родителей и вернулись на баррикадную. Мы лежали на полу в коридоре. Ну никак мы не могли пройти 20 шагов до кровати…

– Знаешь, мне кажется, что пора покупать ковер на пол в коридор.

И постельное белье…

– А почему бы и нет, – он вернулся из комнаты с пледом, подушками и простыней, – Помоги застелить?

Мы лежал на полу в коридоре, укрытые простыней.

– Ты полетишь со мной?

– В Израиль?

– Да.

– Если ты хочешь этого.

– Хочу!

– Тогда полечу!

– Я хочу увидеть тебя первой, когда буду отходить от наркоза.

– Как скажешь, любимый.

– Я так боюсь…

– Чего же?

– А вдруг операция пройдёт плохо, а вдруг что-то пойдёт не так. Это же мозг.

– Я в любом случае буду с тобой, но все пройдёт отлично.

– Это ты сейчас так говоришь.

– Я всегда буду так говорить!

– Мы в пятницу уезжаем.

– Куда?

– В Ленинград, на гастроли.

– – Надолго?

– Три недели.

– Ого!

– Тебя не отпустят?

– Сомневаюсь…

– Может быть тогда тебе уволиться? – – Тем более мы решили, что ты будешь работать со мной…

– Да, я стану первым пиарщиком в Советском Союзе…

– Что?

– Что?

========== Глава 9. «Дача» ==========

Но я все равно не смогла бы поехать с ним сразу. Дабы не вызывать подозрений, я должна буду «отработать» две недели. Если повезёт – то одну, но никак не меньше.

Но это все будет потом. А сейчас мы лежим на полу в коридоре. «Сплетенье рук, сплетенье ног, судьбы сплетенье».

– Пойдём в кровать. Спать на полу не сильно приятно.

– Согласна.

– А потом, вечером, поедем в Центральный гастроном – нужно же нам что-то есть. Да и тебе после моего отъезда.

– В смысле? Я думала, что перееду к себе, в Черемушки, на это время.

– Абсолютно исключено!

Он спал. Он был таким трогательным и беззащитным. Разгладилась паутинка морщинок под глазами, расслабились мышцы. Он был таким спокойным. Настоящим. Единственным… Странно было в этом признаваться, но он, действительно, был единственным. Всегда. И я снова, опять и опять, не верила в своё счастье. В ту возможность, которую мне дал Виктор. Кстати говоря, относительно его персоны, меня начинали терзать смутные сомнения. Начальная буква имени. Трость с головой пуделя. И я тоже спасала своего мастера…

Зазвонил телефон. Мой мужчина резко открыл глаза и непонимающе посмотрел на меня.

– Ты почему не спишь?

– Телефон же…

– Что телефон?

– Звонит…

– Ах, да, – и он, нехотя, вылез из постели, утащив с собой простынь. Я заметила, что он, категорически, не хотел вне постельных сцен оставаться без одежды, – Да, алло!

Как я поняла, звонил кто-то из его друзей. Видимо звал развлечься. Судя по тому, как пылали уши моего мужчины, я догадалась, что там должны быть дамы. Много. Наконец он закончил разговор и вернулся в постель. Я не поняла, как это случилось – ещё секунду назад он подходил к кровати, а сейчас нависает надо мной, подобно дикому зверю. Я принимаю бой.

– Кто звонил? – невинно спросила я и перевернулась на живот.

– Друг… звал в гости… сегодня… – в паузах он целовал мою спину.

– Поедешь? – я перевернулась на спину и пристально посмотрела ему в глаза.

– Нет, – он впился в мои губы.

– Почему? – прошептала я.

– Я не напился тобой.

– А когда напьёшься – будешь уезжать постоянно?

– Никогда…

– Что никогда?

– Никогда не напьюсь! Поехали на дачу?

– Прямо сейчас? – я упиралась ладошками в его грудь, не давая сократить расстояние.

– Трахну тебя и можем собираться.

– Прекрасная перспектива! – и я убрала руки.

Как оказалось, на дачу, помимо нас, приедет его друг с подругой… или с двумя. Видимо мой мужчина решил заставить меня ревновать. Или «поковырять», добраться до первичной эмоции. Хо-хо! Это, скажу я Вам, непростая задача. Особенно беря в расчёт то, что я прекрасно помнила свою жизнь без него. Помнила досконально уроки прошлой жизни.

Мы сидели на веранде и пили вино. Его друг несколько расстроился увидев меня. Более того, каждая из барышень заглядывала в глаза и оказывала недвусмысленные знаки внимания моему мужчине. Он улыбался каждой из них в ответ. Он ждал моей реакции. Ее не было. А уж когда одна из «подружек» пригласила его на танец и он согласился – я решила ретироваться.

– Милый, знаешь, я устала. Я, пожалуй, пойду спать. Развлекайся, – я чмокнула его в нос, пожелала всем доброй ночи и поднялась на второй этаж. Я даже не успела раздеться – дверь распахнулась. На пороге стоял он. Запыхавшийся, разъярённый, злой. Он ворвался в комнату и с такой силой захлопнул дверь, что стекла задрожали.

– Что это значит? – он прижал меня к стене и схватил за горло.

– Ты о чем?

– Почему ты ушла? Тебе настолько все равно? На меня? – его ресницы дрогнули.

– Нет, не все равно. Но я дарю тебе самое ценное-право выбора!

Он отпустил меня, сел на кровать и закрыл лицо руками.

– Я не хочу выбор! Я хочу, чтобы ты меня ревновала!

– Зачем?

– Чтобы быть уверенным в том, что ты меня любишь…

– А без истерик ты не уверен? Могу по заказу, хочешь?

Он поднял на меня огромные синие глаза.

– Хочу!

– Ну хорошо, – я отошла к окну. Он подошёл и попытался положить руки мне на плечи. Я передернула плечами, – Знаешь, я так много лет выжигала каленым железом из своей души ревность и жажду обладания. Я видимо наивная – надеялась, что важнее любить настолько, чтобы дать свободу выбора человеку. Но нет, мы все – ведомые. Нам нужно, чтобы нас вели. Сначала родители, потом супруги, потом дети. Мы не готовы к свободе. Нам страшно самим отвечать за свои поступки… Это может показаться тебе глупостью, но я люблю тебя таким, какой ты есть. Со всеми твоими слабостями, страхами, недостатками. Я не хочу и не буду тебя переделывать. Ты есть ты. Именно поэтому я ушла – если ты хотел поиметь одну из этих барышень, или вообще разыграть amour pour quatre – я не имею никакого права тебе мешать.

– Имеешь.

– Нет. Я сама для себя выставляю границы дозволенного.

– Но я хочу. Я хочу, чтобы ты мешала мне совершать глупые и ненужные поступки!

– Прости, но нет. И если я молчу, это не значит, что я спокойна.

– Посмотри на меня! – он развернул меня к себе и ладонями запрокинул мою голову. Долгого смотрел в мои глаза. Я не стала закрываться. Я показала ему все, как есть, – Я понял. Все понял. Я хотел внешнего проявления, но сейчас я увидел то, что внутри. Это сложнее и страшнее, чем просто истерика. Прости.

Утром ни его друга, ни барышень в доме уже не было. Об их присутствии напоминала лишь пепельница, до краев наполненная окурками, и немытые чашки в мойке.

– Блядь, – сказал он и пошёл перемывать посуду.

Мы гуляли по апрельскому лесу. Слушали птиц. Слушали лес. Такой монументальный. Он был до нас и будет после нас. Солнце просвечивало сквозь кроны деревьев. Где-то уже были полноценные листочки, где-то только зелёная дымка вокруг ветвей. Днём мы доехали до ближайшего посёлка и в сельском магазине купили яйца, хлеб, сыр.

Уже дома, соорудив нехитрую яичницу, полдничали на веранде. И было так уютно-кутаться в старый плед и слушать трель соловья. Возвращаться не хотелось категорически, но завтра в 20.34 с Ленинградского вокзала, в составе труппы своего театра он отправлялся на гастроли. А перед этим – сборы, покупки, долгие проводы…

На Баррикадной мы были ближе к полуночи. Первым делом мой мужчина позвонил своему другу, так неожиданно покинувшему нас на даче. Судя по всему друг извинялся. Долго и витиевато. Как я поняла, мой мужчина принял извинения.

– Его тоже можно понять: привычка-вторая натура. Я всегда соглашался-в каких бы отношениях не был. А тут – вот так. В Тулу со своим самоваром. Но лучше всего то, что слухами Москва полнится. Больше никто из друзей не решится мне такую свинью подкладывать.

========== Глава 10. «Оборотная сторона луны» ==========

Я выбралась из ванной и закуталась в махровый халат. Он курил на кухне.

– Пойдёшь?

– Да, но у меня просьба.

– Какая?

– Посиди со мной, – голос был такой беззащитный…

– С удовольствием!

– А потом…

– Что потом?

– Расскажешь мне сказку?

– Конечно расскажу!

– И тебя даже не смущает что я, взрослый мужчина, прошу тебя о таких вещах? Ты не будешь это высмеивать и намекать мне о том, что я недомужчина?

– Нет!

– Но почему?

– Ты текуч. Это прекрасно. Сейчас ты маленький мальчик, которого нужно убаюкать, окружить заботой и вниманием, завтра ты будешь голодным зверем. Это все – грани тебя. Это все – части тебя. И они так же прекрасны, как и ты сам!

– Тогда я хочу попросить ещё кое о чем…

– ?

– Ты можешь сварить нам какао?

Я сидела на табуретке в ванной и дула на обжигающий напиток. Он растянулся почти во весь рост в ванной. Чашка стояла на бортике.

– Знаешь, – и я вздрогнула от неожиданности, – Мне ведь действительно иногда хочется побыть маленьким мальчиком. Чтобы меня похвалили, погладили по голове или даже наказали, но чтобы обратили на меня внимание. Я редко видел своих родителей и очень скучал. А ведь говорят, что всё из детства. Кто бы мог подумать, что «недолюбленность» в детстве выльется в маниакальную потребность, чтобы меня ревновали. – Мне так стыдно…

– Маленький мой, – я испытывала такую нежность. Я гладила его по голове и чувствовала, как вздрагивают его плечи. Он плакал? Я не видела его лицо, но сомнения быть не могло, – Мой любимый… тебе совершенно нечего стыдиться!

– Но ни одна женщина не хочет быть мамой для своего мужа…

– Любая женщина, любящая своего мужчину, готова на все ради его спокойствия. Женщина должна наполнить мужчину до краев, после чего мужчина несёт эту наполненность в мир. Мужчина творец, женщина источник. Так было испокон веков. Так будет всегда. И для меня не составляет труда сейчас наполнить тебя заботой. Безотносительно, без оценочно. Просто потому, что сейчас тебе нужно это. Самая большая ошибка женщин заключается в том, что они требуют от мужчины поступков, а сами ничего не дают ему для этого, не наполняют его. А «пустой» мужчина может творить только пустоту. В жизни, творчестве, семье. И пустой мужчина начинает искать другой источник. Иссушает его, потом второй, третий. Бесконечно. Только лишь потому, что женщина, которую выпил мужчина, не наполняется снова, а начинает что-то требовать от мужчины. Когда смотришь на все с этой высоты – все становится предельно ясно и просто.

Мой мужчина молчал. Думал?

– Но почему другие этого не понимают?

– Не знаю. Может быть не хотят, может быть забыли о своей природе.

– А ты меня всегда будешь наполнять?

– Всегда-всегда. Всегда, пока я рядом.

– А я, все поступки буду совершать во имя тебя.

– Лучше во имя себя…

– Тогда, во имя нас!

Уже лёжа с ним в постели, я гладила его по голове и думала. Думала о том, что мы, подчас, не понимаем самых простых вещей. Что мужчина не может быть без женщины, а женщина без мужчины. Что они не могут соперничать, соревноваться. Что они должны помогать друг другу, а не мешать, не самовыражаться за счёт другого. Поняла бы я это, если бы не моя странная, болезненная любовь? Нет. Ни в конем случае. Мне судьба дала возможность не просто отмотать пленку жизни назад и переиграть, а я смогла переиграть судьбу. Прожить ту жизнь, которой меня лишили тогда, когда писали этот сценарий. И мне совершенно было плевать на то, откуда ВиктОр черпал энергию. Совершенно не важно – пил ли он с Аидом чай или же убеждал Лилит вернуться в райские кущи. Виктор дал мне возможность получить награду за весь тот испепеляющий духовный путь, который я прошла вопреки всему. Вопреки рождению, знаку зодиака, образованию, складу ума. И мне страшно представить себе, что было бы со мной, и вообще – была бы я, если бы не было его, моей единственной любви, в той моей жизни. Если бы мне не приходилось постоянно задаваться Байроновским вопросом: «О если там, за небесами, душа хранит свою любовь.» Стала бы я глотать Кастанеду и Папюса? Отважилась бы я на путешествие в прошлые жизни и пошла бы в Хроники Акаши? И, в конце концов, встретила бы я тогда Виктора? Думаю нет. Как бы я жила без своей любви? Но я не хочу думать, как бы я жила без него. Не без него рядом, а вообще без него. Это нонсенс. Кажется, я была с ним все мои жизни. Большую их часть. И я уже смирилась с тем, что пройдёт пора разлуки и мы снова найдём друг друга. Но потом. Там. За небесами. Воистину – пути Господни не отмечены в картах. Кто бы мог подумать. Он лежит рядом со мной, обнимает меня. Вздрагивает. Открывает сонные глаза. Улыбается. Ловит мою руку. Целует пальцы. Прижимает меня к себе и засыпает. А я чувствую его дыхание на своей шее. И улыбаюсь. Остановись мгновенье, ты прекрасно!

Ближе к утру начался ливень. Он барабанил по скосам и жестяным крышам. Он разносился эхом над улицей. Температура резко упала и я начала жаться ближе к нему.

– Замёрзла? – сонно спросил он обнимая меня ещё крепче.

– Да. Даже представить себе не могу, как я буду спать без тебя…

– Всего неделю! Я куплю тебе грелку. А вот как я буду без тебя, – он смотрел на меня и улыбался.

– Так же как и всегда.

– Нет. Как всегда уже не может быть. Я не хочу как всегда. Я хочу только с тобой. Пообещай мне, что приедешь как только тебя отпустят в редакции.

– Обещаю!

Потом были закупки продуктов и грелок. (К слову сказать он купил их дюжину, не меньше. Его это жутко веселило!). Потом сборы. Он психовал, что совсем забыл про рубашки в химчистке. Что нужно заехать к маме. Что телефон с утра не умолкал. А ещё больше он психовал потому, что нам предстояло расстаться. Он в тысячный раз спрашивал, не получится ли все же поехать с ним. Жутко расстраивался, когда я отрицательно качала головой. Через несколько минут, вновь, задавал этот вопрос. Готов был звонить в билетные кассы, мчаться выкупать билеты, делать все, что угодно – лишь бы я согласилась.

– Знаешь, я хочу напиться тобой. Запомнить каждую чёрточку, каждый вздох, каждый стон. Я хочу запечатлеть каждую секунду, чтобы мне хватило этих воспоминаний на неделю без тебя.

– Думаю, многие захотят скрасить твоё одиночество, – я намекала и на его бывшую будущую жену, и на всех остальных: актрис, горничных, официанток, фанаток.

– Скажи, ты хочешь меня обидеть?

– Нет, что ты!

– Тогда зачем? Зачем ты это говоришь?! Я хочу быть один до твоего приезда. Я хочу тебя. Только тебя.

– Слишком хорошо, чтобы быть правдой…

– Доказать?

– Давай! А как?

– Закрой глаза.

Он целовал меня. Всю. С ног до головы и обратно. Еле касаясь, жадно, нежно, страстно, быстро, медленно. Я начала сходить с ума. Начала терять связь с реальностью, а он не останавливался. Он, действительно, пил меня. Напивался мной. Он любил меня медленно и нежно. Не в пример прошлым ночам… и утрам… и дням…

– Не обольщайся, – откинувшись на подушку, прошептал он, – Когда ты приедешь в Ленинград я буду жёстко тебя иметь прямо на пороге. Ты даже раздеться не успеешь!

– Правда, правда? Наматывая волосы на кулак и закрытая рот рукой?

– Да…

– Перед зеркалом? Так, чтобы все-все видно было?

– Да…

– Держать за горло и жёстко входить?

– Ну вот… судя по всему у нас сейчас будет второй заход… зачем ты так вкусно рассказываешь?

– Может быть именно поэтому я журналист?..

========== Глава 11. «Мой милый враг.» ==========

Комментарий к Глава 11. «Мой милый враг.»

«Вокзал – несгораемый ящик…»

Стоит ли говорить, что мы почти опоздали на поезд. Из-за дождя долго ждали такси, но нам сказочно повезло с водителем. Мы вбежали на платформу в 20.15. Состав ещё не подали, однако его коллеги были уже тут. Естественно все сразу устремили свои взоры на меня. Он был прав-слухами Москва полнится. Его друг рассказал обо мне всем. И теперь меня изучали, ненавидели, завидовали. А уж после жаркого прощального поцелуя и подавно…

Я долго стояла на перроне и смотрела вслед уезжающему поезду, пока тот не стал совсем неразличим. Потом я брела по лужам домой. К нему домой. К нам… Кольнула мысль о том, что последние несколько дней были лишь сном и сейчас придётся возвращаться в реальность. Туда, где Путин президент, границы открыты, в магазинах есть все, а денег нет. Так было много раз. Раньше. До моей встречи с Виктором.

Я открыла дверь его ключами и переступила порог. Я теперь была полноправной хозяйкой этой холостяцкой берлоги. Я скинула мокрые насквозь туфли и повесила сушиться мокрый плащ. Прошла на кухню и закурила. Он в поезде. Мчит в Питер. В Ленинград. Без мобильного телефона и социальных сетей. Только завтра утром я услышу его. Когда он мне позвонит из гостиницы. Если позвонит. И это было так волнительно. Я невольно улыбнулась. Выпила чаю в прикуску с холодной котлетой. Умылась и пошла спать. Простыни пахли им… я вдыхала аромат его тела и одеколона и понимала, что я абсолютно счастлива. Счастлива знать, что он мой…

Спала я в его рубашке. Не знаю что снилось ему под ровный стук колёс, а мне снились его руки, обнимающие меня. Это был прекрасный сон, но, впервые в жизни, реальность была в разы лучше сна…

Проснулась я от телефонного звонка. На часах было уже 10 утра! Я проспала почти 12 часов. Я в три прыжка очутилась у телефона.

– Алло!

– Алло, здравствуйте! Пригласите пожалуйста самую прекрасную женщину к аппарату!

– Мне кажется вы ошиблись, – как же приятно было слышать его голос.

– Не может быть! Мне написали именно этот номер!

– Вас обманули!

– Ну раз так, быть может тогда мы с вами познакомимся?

– Не думаю. Я замужем и мой муж боксер.

– Ну вот! У тебя муж актер! Актёр!

– Вы заселились? Все в порядке?

– Заселились, не в порядке, – он усиленно делал вид, что обиделся на «боксера».

– А что не в порядке?

– Вот как тебе спалось? – ответил он вопросом на вопрос.

– Без снов…

– А я ворочался всю ночь. Даже, похоже, звал тебя в полусне. Во всяком случае утром коллеги на меня косились.

– Мне было проще – я спала в твоей рубашке.

– Ну зачем же ты мне это сказала? У меня же бурная фантазия!!!

– Давай фантазировать вместе!

– Я позвоню тебе вечером. Люблю тебя!

– И я тебя! Очень!

Я положила телефонную трубку и тут же аппарат зазвонил снова.

– Алло! – Но улыбка медленно сползла с моего лица.

– Вера, здравствуйте, – ей не нужно было представляться. Я сразу ее узнала, – Не могли бы Вы сегодня приехать к нам? Часам к трем. И прихватите что-нибудь к чаю.

– Да, конечно, – у меня не было возможности отказаться или вставить хоть слово. Ну что ж поделаешь! «Партия сказала «Надо!», комсомол ответил «Есть».

Одно радовало – мне не придётся весь день слоняться по квартире и ловить его обрывки, убеждать себя в том, что все это реально, всё происходит со мной. Теперь моё внимание переключилось на предстоящий чай. Зачем я ей понадобилась? Ничего хорошего я не ждала и готовилась к худшему. По дороге я зашла в гастроном и купила Ленинградский и Полёт. В 15.00 я звонила в звонок. Дверь открылась молниеносно. Она меня ждала.

– Проходите, – сухо сказала она, пропуская меня в квартиру.

– Я… я тут к чаю принесла… не знала, какой Вы любите…

– Я вообще эклеры люблю, – ещё суше сказала она, но торты забрала на кухню. Началось. Я поплелась за ней, – У Вас в Черемушках руки мыть не принято?

– А, да, – я панически боялась её и совершала ошибку за ошибкой, – Простите…

– И что только мой сын в Вас нашёл?..

Я вымыла руки. 2 раза. 2 раза с мылом и один без. И вышла из ванной. Она накрывала чай на кухне на 2 персоны. Видимо, заметив вопрос в моем взгляде, сказала:

– Мой муж уехал по работе. Мы с Вами одни. И это хорошо. Разговор будет сложным.

Меня бросило в жар. Потом в холод. Поддержки ждать было неоткуда. И пришла я сюда сама, по доброй воле. Какая-то часть меня подзуживала, что я, вполне, могла отказаться, но другая часть меня понимала, что это был ультиматум. И если бы я не пришла – шансов завоевать ее хоть какое-то расположение уже бы не было совсем. Да их и так нет…

– Да не стойте Вы как истукан! Садитесь! – я покорно села. Она разлила чай по чашкам, села напротив меня и начала меня изучать. Мы молчали. Долго. Потом она заговорила, – Во-первых хочу сказать Вам спасибо. Диагнозы Ваших врачей подтвердились. Наши с мужем диагнозы. А это значит, что с вероятностью 99% и диагноз нашего сына – правда.

– К сожалению…

– К счастью, – я подняла на неё удивленные глаза, – К счастью мы узнали об этом сейчас, когда есть шанс все исправить. Помните, Вы говорили, что Вам нужна моя помощь? – я молча кивнула, – Теперь мне нужна Ваша помощь.

– Моя?

– Да. Уж не знаю, что в Вас нашёл мой сын. Для меня это загадка. И Вы мне не нравитесь. Это правда. Но! Я знаю, что Вас он послушает. Пожалуйста. Очень Вас прошу, уговорите его на операцию. И даже если она пройдёт не так, как нужно и Вы уйдёте от моего сына, я хотя бы буду знать, что мы сделали все возможное. Я знаю, что такое болезнь сосудов головного мозга. С этим долго не живут.

– Я не уйду.

– Что?

– Я не уйду от Вашего сына до тех пор, пока он сам не прогонит. И Вы могли даже не просить меня о том, что бы уговорить его на операцию. Более того, я знаю, что нам всем уже готовят дипломатические паспорта и визы.

– Вот как…

– И я знаю, что не нравлюсь Вам. Мне очень жаль, что я вот так ворвалась в жизнь Вашей семьи. Я правда и предположить не могла, что у нас вот так все завертится. Я то его любила многие годы. Как экранный образ, конечно.

– Не разочаровались?

– Нисколько.

– А его перепады настроения? Агрессия? Неуверенность?

– Это все он. Я все это люблю.

– Какой пафос!

– Да, Вы правы, звучит слишком пафосно…

– Ладно, не обращайте внимания, – и взгляд ее смягчился, – Просто я стольких повидала на своём веку. Мой сын очень влюбчивый. Влюбляющийся. А каждая, на которую он посмотрит, уже мнит себя его женой. Уже считает, что имеет право что-то требовать и диктовать. А он мягкий. Добрый. Он не видит, не хочет видеть, их цели. Цели этих охотниц за его популярностью. А потом страдает. Как он страдает… И я, как мать, хочу оградить его от этого… хотела…

– Хотели?

– Да.

– А сейчас?

– А сейчас это бессмысленно. Он влюблён. В Вас. И меня радует только лишь то, что Вас действительно интересует его здоровье.

– Спасибо.

– За что это?

– За добрые слова.

– Запомните раз и навсегда – я говорю только правду. Без всяких «добрых» или «злых» слов.

– Тогда спасибо за правду!

– Так то лучше! А теперь можно и торты поесть. Очень уж я люблю Ленинградский. И вот ещё что – клиника в Израиле будет рядом с Мертвым морем?

– Прямо на берегу.

– Прекрасно! Прекрасно!

Я вышла от его мамы в начале шестого. Я не спеша шла по субботнему Арбату. Это Арбат куда больше был похож на современный. Много народу. Правда лица не такие хмурые что ли. Я купила мороженое в стаканчике и наслаждалась весной. Домой решила идти пешком. Это же центр – все рядом! Хотя я все же умудрилась немного заплутать и пришлось у прохожих спрашивать дорогу. Мне слишком не доставало навигатора в телефоне… и самого телефона тоже…

Зашла в гастроном. Купила докторскую колбасу, белый хлеб, пару булочек, бутылку молока и бутылку кефира (те прекрасные бутылки с крышечками из фольги). Кофе дома у моего мужчины было с избытком. Вкусного, молотого, ароматного. И я не смогла удержаться от соблазна и взяла ещё один Ленинградский. Буду заедать тоску по нему. Вообще я готова была уже сейчас мчаться к нему на красной стреле, но, дабы подтвердить мою легенду, я должна была провести без него его ещё, как минимум, 5 дней. А если совсем уж честно-мне очень хотелось понять, чем были и стали для него наши стремительные отношения. Ведь крайне просто верить в любовь когда человек рядом 24 часа в сутки. А отдалившись, бывает, пелена спадает и все – все прошло как белых яблонь дым. И да, я ему не верила. Не верила, что он влюбился так быстро. Не верила в себя. А поскольку на кону стояло мое душевное спокойствие, я решилась на тягостный эксперимент расстоянием. Я решила, что если у него все пройдёт, улетучится, я смогу вспоминать об этих нескольких днях, как о самых счастливых в жизни. Выполню задание и исчезну. А если нет? Если не пройдёт? Если на самом деле он влюбился? Тогда… Тогда у нас будет ещё три месяца счастья до выполнения моей миссии.