Текст книги "Зеркала времени (СИ)"

Автор книги: Medieval story

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 12 страниц)

Она молчала. Как будто решала – можно мне доверять или нет.

– Я согласна. Я помогу Вам.

– Спасибо! – на глазах заблестели предательские слезы и я отвернулась.

– Видимо мне придётся благодарить Вас. Но это будет уже потом, а сейчас давайте накрывать на стол. Все же знакомство как никак.

Я собралась с духом и силами и стала расставлять тарелки на столе в гостиной. Я знала, что за мной наблюдаюсь все. Мой любимый – любовался. Его отец – изучал меня. А мать… было очень странно, но враждебность и холодность исчезла. Она была сдержанна.

– Давайте ужинать! – она пригласила всех за стол.

Отец откуда-то достал наливку рябиновой. Мой любимый приободряюще сжал мою руку. Трапеза проходила в полном молчании. Я старалась как можно тише опускать вилку на тарелку. Получалось плохо. Я краснела и отводила глаза.

– Мама, папа, – от неожиданности я выронила вилку, – Я хочу вам сказать одну очень важную для меня… для нас… для нас всех вещь, – мне стало как-то нехорошо, – Я решил жениться.

Тишина… звенящая… гнетущая… Отец смотрел то на меня, то на сына.

– Ну что я могу сказать, – произнесла его мать, – Ты взрослый мальчик. Ты сам уже можешь решать, что делать со своей жизнью. Я просто хочу, чтобы ты знал, что я всегда желала и желаю тебе добра.

Повисла неловкая пауза. Если бы здесь сейчас пролетела муха, то, казалось, я бы услышала как вибрируют ее крылышки. Но мухи ещё не проснулись, да и не было их в этом доме.

– Мам, ты уж прости, но я ничего не понимаю. Когда я женился в первый раз после месяца знакомства, ты говорила, что я тороплюсь. А сейчас ты… благословляешь нас?

– Тогда ты был моложе. И первый брак. Я не хотела тебя отпускать.

– А сейчас?

– А сейчас я могу попробовать. Нужно же меняться. А то так и умру сварливой старухой…

– Ну что ж. Тогда я хочу поднять тост за то, чтобы мой сын, наконец-то обрёл своё счастье! – тихо сказал отец и добавил, обращаясь уже ко мне, – Пожалуйста, берегите нашего сына. Он очень ранимый.

– Он – чудесный! Самый лучший! И это ваша заслуга.

Спустя час с небольшим мы вышли из квартиры родителей.

– Ты ничего не хочешь мне сказать?

– Ты о чем?

– Что ты сделала с моей мамой? Я не ожидал, что она так быстро согласится.

– Да, даже быстрее, чем я.

– Ты не хочешь выйти за меня замуж?

– Хочу.

– Тогда в чем дело?

– Мне кажется тебе нужно решить вопросы со всеми своими будущими жёнами, а уж потом жениться на мне.

– Ах ты об этом… согласен. Так будет правильно.

========== Глава 6. «Вместе». ==========

До дома… до его квартиры мы ехали на такси. Я положила голову на его плечо и он думал, что я задремала. Я сидела с закрытыми глазами и улыбалась. Он гладил меня по голове. А я думала… ВиктОр не ограничил меня во времени. Я могла остаться здесь на неделю, год, десять лет. Там, в моем времени мои функции выполнял мой дубль (здесь я просто обнаглею и сделаю отсылку к Кастанеде, так как суть дубля ВиктОр заимствовал как раз у него, а точнее у шаманов древней Мексики). То есть никто из знакомых даже не заметил подмены. Там была я, только немного отупевшая. Однако все же, рано или поздно, мне придётся возвращаться. И это будет очень больно. Я не смогу отказаться от него по доброй воле. Я даже представить себе не могла, что должно было бы случиться, чтобы я смогла уйти от него. Поэтому, будь что будет. Пока задержусь здесь до выполнения задания. А потом… потом будет уже потом. Уже другая история. А пока я рядом с мужчиной моей мечты. Он меня обнимает. И спать мы сегодня будем вместе, слившись, обнявшись.

– Соня, подъем! Мы дома.

Мне пришлось сделать вид, что я действительно спала.

– Уже?

– Да, пойдём скорее домой. А то начался дождь, а у нас ни зонта, ни калош, – дождь – этом мягко сказано. Ливень! Стеной. Водитель, конечно, предложил переждать в машине и даже грозился выключить счётчик, но мы оба так устали и так хотели оказаться в объятиях друг друга, что вежливо отказались и устроили спринтерский забег на 20 метров. Однако мы, все равно, вымокли до нитки.

На лестнице нас ждал неприятный сюрприз. Бывшая любовница снова была тут. Увидев меня она издала вздох разочарования.

– Опять ты…

– Милый, а нет ли у тебя дома пары мыльниц? – сказала я, не обращая внимания на «будущую жену».

– Есть. А тебе зачем?

– Да вот думаю из мыльниц на брудершафт тёплой водочки бахнуть с твоей подругой. Чтобы хоть как-то оправдать ее хамский переход «на ты».

– Ах ты! – и «подруга», угрожающе шипя, двинулась на меня. Однако мой мужчина в очередной раз доказал свои слова о том, что он мой. Он преградил дорогу фурии и ровным металлическим голосом отчеканил:

– Успокойся уже! Между нами с тобой все кончено. Уже как 8 лет. Пожалуйста, оставь меня в покое. Хотя бы в память о том, что мы когда-то были счастливы.

– Мы бы и сейчас были счастливы, если бы не твоя мать, – боже, как неосмотрительно. Какой глупый и провальный выпад.

– Конечно, виноваты все. Я, моя мать, мои друзья, мои подруги, любовницы, жены. Все, кроме тебя.

– Как ты смеешь меня в чем-то обвинять?! – а дальше уже мне, – Подожди! Вот с его мамашей познакомишься – она быстро тебе крылья то пообломает.

– Спасибо за предостережение, но оно несколько запоздало…

– Как? – она начала хватать ртом воздух, как рыба, выброшенная на берег.

– Вот так, – ответил он за меня, – и да. Я женюсь. Какие могут быть игрушки?

Второй раз за сутки мы наблюдали вылет фурии из подъезда.

– Про мыльницы ты здорово придумала, – смеялся он, когда мы оказались в квартире, а потом, придирчиво осмотрев меня, добавил, – Раздевайся.

– Нет, я конечно не против, но…

– Раздевайся, – требовательно повторил он, – Ты вся мокрая. Раздевайся и сразу в ванную! Не хватало только простудиться и заболеть!

– А ты?

– Что я?

– Я без тебя не пойду!

– Но мы тогда будем очень долго мыться вместе.

– Я никуда не тороплюсь, а ты?

Мы сидели в горячей ванной и пили вино из жестяных кружек. Это было так странно. Вообще, никогда в своей жизни я не судила людей по обложке. Никогда не сравнивала актеров с их персонажами. Да что греха таить – я знала многих звёзд. С некоторыми даже имела бурные романы. Но только сейчас я начинала понимать, что во всех них, тех, других, я безуспешно искала его отблеск. Даже бывало смеялась с подругами. На вопрос о завышенных ожиданиях, неизменно, отвечала:

«У меня совершенно не завышенные ожидания. Вот смотри: пункт первый – он должен быть умным. Это сразу минус 80% мужчин. Дальше он должен быть грамотным. Как минимум правильно расставлять запятые – это из оставшихся 20% смело минус 90%. Ну и самое простое – он должен быть известным актёром. И тут остаются только двое – Логинов и Антипенко. Один из них уже «нет», второй – пока «нет». Так и живём». Но я лукавила. На самом деле у меня всегда был перед глазами идеал мужчины, человека, актера, творца, но разве об этом нужно рассказывать?

Какое же это счастье засыпать в руках любимого мужчины! Чувствовать его дыхание, его тепло, его запах…

Утро наступило слишком быстро. Казалось, я только закрыла глаза и уже будильник. На самом деле будильник мы заводили только лишь для того, чтобы не проспать до обеда. Заснули мы часа в два ночи, не раньше. Утро было свободным, а вот днём были пробы. Поэтому будильник прозвонил в десять утра. Я проснулась молниеносно, за секунду до того, как будильник начал разрываться от звона. Я потеряла несколько секунд, пытаясь найти, где же у него кнопка. Благо мой мужчина сладко спал. Я аккуратно, чтобы не беспокоить его, вылезла из постели. Крадучись пробралась в душ. Поняла, что мне до дрожи хочется надеть его рубашку. Пусть это слабость, фетиш, сумасшествие. Я не стала бороться с искушением и, с удовольствием, уступила ему.

Я, смотря в окно, курила на кухне. На плите, в турке, закипал кофе.

– Мне кажется это моя рубашка, – послышалось за спиной и сильные руки прижали меня к себе.

– Прости, я не удержалась.

– Не имею ничего против, но мне больше нравится когда ты без рубашки, – промурлыкал он и начал расстегивать пуговицы.

– Подожди… кофе… он же убежит…

– К черту кофе!

Похоже наша странная любовь к полу переходила уже все границы. Мы лежали на полу на кухне и курили.

– Кофе таки убежал.

– Я знаю.

– Не думал, что моя рубашка, надетая на голое тело желанной женщины, может возбуждать сильнее, чем кружевное белье.

– А рубашка на кружевном белье?

– Нет. Лучше вообще без всего!

– Тебе не кажется, что тебе пора собираться?

– Кажется. Но так не хочется… Поехали со мной!

– Куда?

– На студию. На пробы, потом у меня интервью, потом на Шаболовку, – он тараторил. Быстро, быстро.

– Мне кажется, что я буду только мешать.

– Что ты! Наоборот! Когда ты рядом, мне хочется творить! Знаешь, я напоминаю себе сейчас Дона Кихота, который совершает подвиги, прославляя имя своей прекрасной дамы.

– Ну если мое присутствие будет уместно…

– Конечно уместно, – вскочил он на ноги, – Сейчас позвоню и попрошу, чтобы на тебя выписали пропуск.

– Договорились! – но мне обязательно нужно было сегодня вечером выйти на связь с ВиктОром, – Но мне обязательно сегодня нужно попасть к себе домой.

– Зачем?

– Ну, хотя бы для того, чтобы переодеться.

– Ах, да. Мои рубашки тебе больше не нужны? Ладно, ладно, обещаю, вечером заедем! Честно говоря мне нестерпимо хочется посмотреть, как ты живешь. Как ты жила до меня…

Я судорожно сглотнула. Такого поворота я не ожидала. Перед моим мысленным взором тут же пронёсся творческий беспорядок корпоративной квартиры. А страшнее всего были ноут и планшет на столе… ну ничего. Что-нибудь придумаю…

– Конечно! С радостью проведу тебе экскурсию по своей роскошной «хрущевке», – спустя лет 40 эта фраза будет попахивать злой иронией, но сегодня, в 1978 она является сущей правдой.

– Вот и отлично! Где будем ужинать?

– А какие есть варианты?

– Прага, Арагви, Советский, Арбат, Узбекистан…

– Ох. Сложный выбор…

– Не торопись…

– Выбираю Арагви.

– Ты тоже любишь мясо?

– Тоже?

– Да, я мясоед, который терпеть не может рыбу.

– Тогда да, тоже.

Вот ведь странно – за все годы моей жизни в моем времени, я никогда не была на кинопробах. Была на съемках программ, на репетиция КВН золотого образца, на сериальных площадках, театральных подмостках, но не на настоящих, серьёзных кинопробах. Да и откуда серьезное Кино в России образца 21 века? А здесь, в веке 20, в Советском союзе, творилась история российского кинематографа. И сегодня будут пробы на роль, которую он, естественно, получит. Я очень хорошо помню этот фильм. Помню как пересматривала его монолог, учила наизусть – настолько он был мне созвучен. Какой он трогательный был в этой роли. Настоящий. Как, впрочем, и во всех своих работах.

– О чем думаешь? – не отрываясь от дороги, спросил он.

Он был невозможно хорош. Желтая рубашка, дефицитные джинсы, кожаный пиджак. «Авиаторы» и дорогой одеколон. Что это? Hugo Boss? Нужно будет спросить.

И эта прекрасная особенность советской Москвы конца 70-х – можно курить. Везде. Даже в самолетах. Он курит. Много. И сейчас тоже. В приоткрытое окно врывается весенний ветер и бросает непослушные пряди волос на лоб, щеки. Он – сосредоточен, задумчив, прекрасен. Только ради этого мгновения стоило соглашаться на задание, на работу, на все условия. Я вдруг подумала о том, что все могло сложиться совсем иначе. Было бы просто интервью и реализация длительного плана по вхождению в первый круг. Никто даже не мог представить, что все будет вот так. Быстро. Молниеносно. Но вряд ли все могло сложиться иначе.

– Я думаю о Гёте…

– Вот это неожиданно!

– Да, я думаю о том, что он не просто так искушал Фауста. Что, действительно, в нашей жизни существуют мгновения, за которые душа – не такая уж и высокая цена.

– Ого. И что же это за мгновения?

– Как сейчас, например.

Он ничего не ответил. Только положил руку мне на колено. Я наслаждалась. Наслаждалась моментом. Наслаждалась возможностью. Я осознавала, что могу его поцеловать, коснуться его, прижаться к нему. Здесь и сейчас он был только мой. И в этой весенней Москве не было никого, кроме нас…

Кстати говоря, машин действительно почти не было. От Баррикадной до Мосфильма мы, в будний день, днём, добрались за рекордные 20 минут. Сразу припарковались (не пришлось даже три раза объезжать квартал) и направились в сторону проходной. Там, в прошлой жизни в будущем мне приходилось бывать на Мосфильме. Кажется у меня там была встреча. А сейчас… Сейчас режиссёр с Ленфильма приехал сюда для финальных проб.

Это непередаваемое ощущение сопричастности закончилось слишком быстро. Меня ненавидели. Все женщины, которых мы встречали в коридорах Мосфильма. Все, как одна, ненавидели меня. Моего же спутника они боготворили. Думаю, он сам не до конца осознавал, каким магнетизмом он обладает. Он, совершенно легко, мог стать владыкой, пророком, мессией. Но стал актером, что, в целом, тоже неплохо и не так опасно. Он действительно не видел (или не хотел видеть) какой эффект производит на 9 из 10 женщин. А я видела. И это тешило мое самолюбие. Самую малость. Чуть-чуть.

Пробы прошли быстро и успешно. Как он и говорил – они были скорее формальностью. Комиссия Госкино, заочно, одобрила его кандидатуру и сейчас, лишь для галочки, просила его сыграть некоторые избранные места сценария. Я ждала его за дверью. Слонялась из угла в угол и много курила.

– Ждете кого-то? – раздался где-то рядом мужской голос.

Я молча кивнула.

– А Вы не думали о том, чтобы сняться в кино?

– Простите, но это не моя история, – знал бы кто, скольких усилий мне это стоило.

– Жаль. У Вас очень не типическое лицо. Ну, всего хорошего.

– И Вам…

Спустя пару минут вышел он. Он сиял.

– Ну?

– Поздравляю тебя, мы едем на море!

– Не поняла.

– Съемки будут проходить в Феодосии, – воспоминание из другой жизни вытащило из ящика памяти цветные картинки беззаботного детства.

– Это прекрасно!

– Знаешь, обычно так не делается, но я бы хотел, чтобы ты тоже там была. Как раз в конце мая будет уже тепло. Отдохнёшь, покупаешься, позагораешь. А я, как съёмочный день закончится, сразу к тебе, считать сколько новых веснушек у тебя появилось.

– Везде?

– Везде-везде!

– И что ты будешь делать с новыми веснушками?

– Как что? Целовать!

– В таком случае я не могу не согласиться.

– А как с работой? Тебя отпустят?

– Конечно, – и я почти не соврала!

– Пойдём в буфет? Я страшно голодный.

– Пойдём!

Помнится, когда мне было 13 лет, я, впервые, попала в Телевизионный Центр Останкино. Тогда это было так удивительно – идёшь по коридору, а навстречу тебе ведущие, певцы, актеры. И даже автограф можно взять. Сейчас, заходя в буфет Мосфильма, я чувствовала себя как та маленькая девочка. Вокруг за столиками были одни «заслуженные» и «народные». И все здоровались с нами. Хотя, если уж быть совсем честной, все здоровались и обнимались с ним, а я просто стояла рядом и глупо улыбалась.

– Все в порядке? – тихо спросил он, когда мы сели за столик.

– Да, вполне.

– Извини их. Им крайне любопытно, с кем я пришёл.

– Разве это редкое явление – «ты и женщина»?

– Нет, просто, обычно, ночью я вызываю женщине такси и мы больше не встречаемая. Что бывает реже – я вызываю ей такси утром. Но, наученный горьким опытом первого брака и бывших отношений, я не смешиваю работу и любовь. Днём работа, ночью любовь. Работаю я один.

– Что же сейчас изменилось?

– Я просто не могу без тебя. Мне кажется, что ты моя муза. Мне с тобой так легко. И интересно. И страшно. Но больше интересно.

– Почему страшно?

– Страшно потому, что я не помню, как жил без тебя.

– И что же тут страшного?

– Если ты решишь уйти от меня – мне кажется я не переживу этого…

А уйти придётся. Рано или поздно. Но Катц с Штульманом сделают все, чтобы он пережил…

– Но я же с тобой!

– Да! И знаешь, я тоже начинаю понимать Гёте…

Интервью было запланировано здесь же. Когда мы уже закончили трапезу, к нам подошла молоденькая журналистка. Увидев меня, она опешила. Оторопь на лице сменилась глубочайшим разочарованием. Оно преумножилось, когда барышня поняла, что уходить я не собираюсь.

– А мы что, будем беседовать втроём? – и она недовольно поморщила носик.

– А разве у нас с Вами интимная беседа?

– Нет, но…

– Ну раз нет, то, думаю, присутствие моего летописца нам не помешает.

– Кого?

– Летописца. Вы точно журналист?

– Да… – и девушка густо покраснела.

– Понятно, – выдохнул он, – Вам автограф?

– Если можно, – чуть не плача, прошептала она.

– Можно, если Вы пообещаете больше никогда не обманывать.

– Обещаю!

– Кому на память?

– Тоне… а ещё, если можно, Варе и Наташе.

– О, да у вас целая банда, как я погляжу, – девушка ещё гуще покраснела, а он, написав именные пожелания, отдал ей блокнот.

– Спасибо, – и она попятилась к выходу, прижимая блокнот к груди так, будто это была самая большая ценность в ее жизни.

– Что это было? – спросила я, когда псевдо журналистка покинула буфет.

– Так бывает. Некоторые молодые девушки не хотят соблюдать личные границы между собой и кумиром. Кто-то караулит на лестнице, кто-то обрывает пуговицы, а самые изобретательные, под видом корреспондентов, пытаются взять интервью. Представляешь?

Уж я то представляла… как никто другой представляла. Более того я действовала по тому же сценарию. Не так топорно и по протекции самых сильных мира сего, но канва была та же. Я закашлялась.

– С тобой все в порядке?

– Да, просто поперхнулась. И часто к тебе такие журналисты приходят на встречу?

– В последнее время все чаще. Но у меня глаз намётан. Меня не проведёшь! – ну да, ну да… , – Кстати. А что ты думаешь о том, чтобы на самом деле работать со мной?

– Боюсь спросить-в качестве кого?

– В качестве летописца, конечно, – и он захохотал.

– Интересная должность.

– Нет, на самом деле я думаю о том, чтобы как-то систематизировать мои мысли относительно актерской профессии, режиссуры, разных авторов, произведений.

– Своего рода мемуары?

– Упаси Бог. Я не такой великий. Кому будут интересны мои рассказы? – ах, если бы ты только знал…, – Нет. Это скорее для себя. Плюс меня крайне утомляют вот такие неудавшиеся интервью. Это хорошо, что мы здесь и потеряли не так много времени. А бывало, что мне приходилось ехать из театра куда-нибудь на окраину, на Сокол например, чтобы получить вот такое. Может ты могла бы взять на себя первоначальные договорённости по интервью.

– Ты предлагаешь мне стать фильтром?

– Именно! Было бы так чудесно, если бы ты согласилась.

– Я не против.

– Вот и чудно!

Опять же – восхищение от дневной Москвы. Без пробок. Без толп народа. Ещё 20 минут и – вуаля. Мы на Шаболовке.

– Знаешь, мне тут до дома по прямой. Может быть я пока поеду, соберу вещи, а ты потом за мной заедешь? – я понимала, что мне необходимо написать Виктору письмо и спрятать ноут с планшетом. А ещё мне очень хотелось подумать. Осознать то, что произошло за каких-то два дня.

– Я и сам хотел тебе это предложить. У меня съемка одного номера, но, зная себя, мы можем снимать его и 20 минут и несколько часов. Очень не хочу, чтобы тебе стало скучно. Да и не очень хочется, чтобы ты стала свидетелем «сцены» – моя партнерша – ещё одна моя будущая жена.

– Та самая, идеальная?

– Да. И сегодня я хочу объясниться с ней.

– Очень верное решение. Но ты уверен?

– В чем?

– В том, что она уже не будущая жена.

– Уверен. Как ни в чем в жизни не был уверен.

– Тогда я спокойна. До вечера!

– До вечера, – он прижался ко мне, – Ты помнишь, что вечером Арагви?

– Конечно! Есть мясо, пить вино…

– А потом, у тебя дома, драть тебя раком…

– Что?!

– Что?

========== Глава 7. «Подковырки» ==========

От Шаболовки до Черемушек 10 минут на метро. Метро пока ещё пустое, а вот в 6 часов начнется апокалипсис. Со мной в вагоне старичок. Ветеран. Весь в медалях. Нестерпимо захотелось подойти к нему и сказать «спасибо». Он так улыбался, так благодарило меня за эти слова. Ещё с нами в вагоне две девушки – видимо студентки, мама с мальчиков лет трёх и две женщины неопределённого возраста. Все читают. Книги или газеты. Так необычно. На Академической зашёл мужчина. В пальто и с портфелем. Вытащил из портфеля бутерброд, завёрнутый опять же в газету и, воровато оглянувшись по сторонам, откусил от него почти половину. В метро есть не принято. Моветон.

От метро до дома ровно 3 минуты спокойным шагом. По современным меркам – почти центр. В конце 70-х все ещё окраина. Здесь, рядом с современными пятиэтажками ютятся деревенские дома. Этот диссонанс вызвал во мне бурю чувств, самым главным из которых была эйфория от того, что я действительно здесь. В Москве семидесятых. Нестерпимо захотелось поехать на Павловский переулок и хотя бы одним глазком посмотреть… Но это все после. Обязательно. Может быть. А сейчас домой. Задание…

Я очень ленивый человек. Я предпочитаю все делать быстро и качественно, чтобы потом не переделывать. И сейчас я написала подробное письмо Виктору, хотя отчёт от меня ждали только послезавтра, но я решила, что случай может не представиться и написала все сейчас. Сеанс вай-фая на сей раз был 2 минуты 15 секунд. Письмо мое ушло и пришло послание от Виктора. Он писал, что в следующий раз ждёт от меня новостей уже после того, как я выполню задание. А сейчас могу выдохнуть и расслабиться. Идеальный шеф. Хотя он не совсем шеф. Мы все равны. Просто он старше, мудрее. Мы, скорее, подобие семьи.

Я собирала вещи в дорожную сумку. Все самое необходимое. Остальные-куплю. Благо для меня и Березка была открыта. Планшет я взяла с собой. На всякий случай. Ноут же спрятала на антресолях среди вороха тряпья, рулона синтепона, за коробкой с ёлочными игрушками. Там же, на антресолях я, совершенно случайно, нашла тонкую зарядку от Нокии. Видимо, в конспиративной квартире был слайдер из 2007-2010. Нужно будет потом, на собрании, спросить, кому же тоже повезло жить в Черемушках.

А меж тем уже было 9 часов вечера. Я курила на кухне. Нет, в реальности… в своей привычной реальности 21 века, я почти не курю. Но тут… как можно устоять от дыма отечества? Хотя сигареты в Советском Союзе, действительно, были дрянь… Раздался телефонный звонок. Я, по привычке, начала искать мобильный, но, после трёх звонков, осознала наконец, что звонит городской.

– Привет, это я. Еду.

– Жду.

– Раздевайся.

– Ты хотел сказать «одевайся»?

– Нет, раздевайся. Нечеловечески хочу тебя.

Стоит ли говорить о том, что встретила я его так, как он просил? И снова он набросился на меня как дикий зверь. Со всей страстью, необузданностью, безумием он вновь и вновь подчинял меня себе. Он был мужчиной, самцом, альфа-самцом. Правда знал ли он об этом? И если не знал – стоило ли рассказывать?..

Мы лежали на полу в коридоре моей корпоративной квартиры в Черемушках.

– Мне кажется пора заканчивать наши половые отношения, – совершенно серьёзно сказал он даже не взглянув на меня. У меня внутри все оборвалось, но он повернулся ко мне и рассмеялся, – Нужно начинать постельные, ванные, балконные. А половые – право, мы же не школьники, которые не могут справиться с гормонами!

– Неужели?

– Ну да, согласен. Глупость предложил. Что же я могу поделать с тем, что если тебя нет рядом несколько часов – я уже начинаю сходить с ума м думаю только о том, как прижму тебя к стене и резко и жестко буду иметь?

– А разве с этим нужно что-то делать?

– Но это же не нормально!

– А что эталон нормы?

– Ну, я сужу, основываясь на своём опыте.

– Так может все, что было «до» – это как раз отклонение?

– Интересная мысль. Обязательно подумаю ее пока ты будешь одеваться. Ты же помнишь, у нас сегодня шашлык!

–А ты разве не будешь одеваться?

– Нет! А зачем? Только представь! Завтра утром все газеты напишут о том, что известный московский актёр сошёл с ума… от любви.

– А откуда же они узнают, что именно от любви?

– Как откуда? Я им скажу, – и уже серьёзно, – Прости, я могу воспользоваться твоим телефоном? Я бы хотел позвонить маме.

– Конечно! Он в коридоре!

– Только не закрывай дверь…

–Почему это?

– Я хочу видеть, как ты одеваешься…

– Извращенец!

– Нет, сумасшедший. Сумасшедший влюблённый!

На самом деле, конечно, одеваться под пристальным взглядом его синих глаз было самое невинное извращение. Я слышала обрывки фраз из коридора: сначала дежурное «Привет, это я. Как ты? Как отец?» потом тембр его голоса несколько изменился. Стал удивленным что ли. «Да, конечно! И я тебя! Пока!».

– Все в порядке? – спросила я, безуспешно пытаясь застегнуть молнию на платье. По телу пробежала предательская дрожь, когда его пальцы коснулись моей спины.

– Тебе помочь?

– Боюсь, если ты будешь помогать – мне придётся снимать платье.

– Нет! Сейчас – шашлык! Я страшно голодный! А вот потом…

– Ты так и не ответил!

– Что будет потом?

– Нет, все ли в порядке?

– Ах это… да… мама передавала тебе привет.

– О, как мило! Ты же передал ей от меня ответный привет?

– Конечно…

– Тебя это смутило?

– Да… т.е. не совсем… мама сказала, что в Москву приехали израильские врачи… как их…

– Штульман и Катц… – помогла я.

– Да, они самые. И она просила их с отцом отвезти к ним. Велела попросить тебя записать их на приём.

– А, так это без проблем! Что у тебя со временем завтра?

– До пятницы я совершенно свободен!

– Отлично, – и я тут же набрала номер нашего офиса в этом времени, – Але, Ирочка, привет! Да, я. Да, по делу. Нам бы к Катцу записаться. И к Штульману. На завтра. Отлично. В 12? – я посмотрела на него, он кивнул в ответ, – Прекрасное время! Будем!

До Арагви мы доехали на такси молча. Я не рисковала спрашивать, как прошёл разговор, он не спешил рассказывать.

В ресторане нас приняли как дорогих гостей, посадили за лучший столик, сдували с нас пылинки. И меню тут же, и официант лучший, и вино домашнее, не разбавленное «из-под полы». Мой спутник лишь смущенно улыбался. А после второго бокала вина заговорил:

– Я так неуютно себя чувствую, когда вокруг меня суетятся люди. Да, я понимаю, что это их работа, но все же!

– Знаешь, это прекрасно!

– Что именно?

– Что ты – Человек.

– Прости, не понимаю тебя…

– Сейчас все меньше в человеке остаётся человека.

– Это метафора?

– Нет, это данность.

– Мне все же кажется, что ты преувеличиваешь.

– Нисколько. Хочешь расскажу историю из своего прошлого? -» в будущем», добавила я про себя.

– Конечно! Ведь я, по сути, совсем тебя не знаю.

– Жила-была девочка.

– Ты?

– Нет! И не перебивай!

– Молчу, молчу.

– Жила-была девочка. Красотой она не отличалась. Училась тоже не очень. В 15 лет пила водку из горла и пела песни в подъездах.

– Фи!

–…

– Молчу… Продолжай!

– А потом в ее жизни случилось горе-один за другим умерли родители. Сначала отца отравила попутчица, а мать через пол года угасла от рака. И осталась она одна. Обозлилась на весь свет и решила вырваться из нищеты интеллигенции. И она бросила филфак, поступила на юридический. Училась днями, вечерами работала. Вышла замуж. Первый раз, второй, третий, четвёртый. Но мужья попадались то деспоты, то игроки, то гуляки. И ей бы задуматься, но нет – мы помним, что она зла на весь мир и считает, что мир ей должен, ведь он же забрал ее родителей. А меж тем ей уже под 40. У неё своя Фирма. Серые схемы. Три квартиры, дачи, машины, выходные на островах в Индийском океане. И жизнь удалась. Но детей нет. Мужа последнего выгнала, т.к. он перетрахал всех ее подруг. И вот она встречает бедного актера. А у актера жена-красавица, двое малолетних детей и огромные долги. И актёр этот начинает нашей девочке знаки внимания оказывать. А он моложе. На 11 лет. Страшненький, хиленький, но молодой. И она бросается в омут с головой. Он уходит от жены. Она открывает ему фирму, чтобы он дома не сидел… и за 7 лет он ее разорил… заложил даже последнюю квартиру. А ещё он оказался любителем мальчиков. И ее деньги спускал на своих любовников. По итогу она осталась ни с чем и он ее бросил… но мы помним, что она зла на весь мир. И все виноваты, а не она сама…

– Прости, а как так-она открыла ему фирму. Разве так можно? У нас же все государственное…

Никогда ещё Штирлиц не был так близко к провалу…

– А я разве не сказала? Это же в Испании было.

– А я уж подумал… и как эта история связана с тобой?

– Эта женщина обидела меня. Незаслуженно. Повела себя не как дама из высшего общества, которой хотела стать, а как быдло с деньгами. В ней не осталось человека – только долларовая базарная торговка.

– Видать, сильно она тебя…

– Слишком… я даже хотела, по началу, мстить. Но передумала. Каждый раз, когда поднимался гнев-я говорила себе, что Аннушка уже разлила масло. Становилось легче. А потом я узнала, что он разорил ее и бросил. Нет, не было злорадства или радости. Просто было ощущение справедливости. Я знаю, что она рвала на себе волосы и опять же, обвиняла мир, в том, что он так жесток с ней. Но это уже ее история…

– Я тоже теряюсь от хамства и панибратства. Я воспитан по-другому. А люди равняют по себе.

– Ладно бы просто равняли. Они норовят опустить до своего уровня. Но полно об недалёких товарищах! Ты говорил, что здесь хороший шашлык?

– Изумительный!

Шашлык действительно был очень хорош. И вино. И атмосфера вечера. А самое главное – мой спутник… Он был таким внимательным, что я, невольно щипала себя под столом, не сон ли это… Ближе к полуночи к нашему столику подрулила слегка подпившая барышня. Плюхнулась на свободный стул и, бесцеремонно, начала признаваться моему спутнику в любви и даже предлагала ехать в нумера. Я никак не реагировала. Глаза моего мужчины наливалась кровью. Я положила свою руку на его. Он поднял на меня глаза и начал успокаиваться. Подозвал официанта и тот настоятельно порекомендовал барышне вернуться за свой столик.

– Почему ты не сказала ни слова, когда эта б… барышня меня клеила? Неужели тебе все равно? Ты совсем не ревнуешь? – с обидой спросил он, пока мы ждали такси на улице.

– Нечеловечески!

– Что нечеловечески?

– Ревную!

– А почему же молчала?

– Зачем отнимать у человека самый лучший момент в жизни? Она будет об этом помнить как о самом фантастическом событии.

– А если бы я согласился поехать с ней?

– Не согласился бы.

– Ты слишком самоуверенна!

– Нет. Я уверена в тебе.

– Вот как! Даже я в себе не уверен!

– Так это и есть мое предназначение, равно как и предназначение любой другой женщины – верить в своего мужчину всегда. Безоговорочно. Верить, когда никто не верит. Верить, когда он сам даже перестал в себя верить.

– Мне так повезло с тобой, – он сгрёб меня в охапку и начал целовать: ресницы, брови, нос, губы, – Я влюблён и безумен…

Эта несанкционированная нежность так подкупала… и растворилась в ней. Пусть всего на пару мгновений. Ночная улица перестала существовать. Был только он. И я. И больше ничего. Тишина и только мы… В реальность нас вернуло такси. Водитель сигналил уже в третий раз.